Золотников Арсений Игоревич : другие произведения.

Мако

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Встреча маленького героя - хомшевговского (см.сайт http://homshevg.ru/homsh.htm) унтер-офицера и японской мышки, волею случая оказавшихся на необитаемом острове, их романтические отношения и дальнейшие драматические прключения в Японии, погони, бои, помощь местным героям - воинам в матросках. Часть I

   (Информация об этом мире героев представлена на сайте http://homshevg.ru)
  

Посвящается Макото Кино,
моей любимой мультгероине.

МАКО

[]

фантазия, перекликающаяся с темой воинов в матросках (Сериал "Сейлор Мун")
  
   Колеса поезда мерно стучали. Унтер-офицер Хомшевга Сакурик лежал в низеньком простенке вагона, на сделанной им самим кушетке из своих же вещей и тряпок, и читал книжку про японский этикет. Под боком наготове лежал большой, относительно, естественно, самого бойца, имевшего рост 11 см вместе с форменным кепи, нож. Временами бывало скучно, но Сакурик держал себя в руках, углублялся в чтение или предавался размышлениям.
   Он ехал уже 8-й день в подсобном помещении вагона-рефрижератора из Европейской части с хомшевговской базы под Москвой, имея направление на базу дальневосточную. Хомшевговцы перемещаются обычно большей или меньшей группой, так безопаснее, но он решил и убедил командиров, что может ехать один, так спокойнее, а высовываться без нужды не будет. Ему пошли навстречу, учитывая его дисциплинированность и безупречную службу. И к тому же попутчиков ему в данный момент не было. Так он и сидел все время в своем простенке, возле труб коммуникаций, а в щель проникал луч света от лампы, и можно было читать. Во время долгой стоянки унтер изредка украдкой выскакивал, если была открыта дверь, и никого не было рядом, спускался на землю по веревке, набирал фляжку воды, съедобных трав и прочего нужного добра.
   Японией он стал интересоваться еще в школьном училище, с учетом этого подобрал себе при выпуске это свое окончательное имя, как это и было принято в Хомшевге. На службе продолжил увлечение, и потом уже был распределен с учетом этого поближе к объекту этих интересов, на Дальний Восток.
   Занимала его эта загадочная и интересная земля. Особенно его польщало то, как четко была установлена у японцев градация по чинам и положением как отношения в связи с этим проработаны до мелочей. Но одновременно ему претила бесчеловечность японских исторических нравов. Не понимал он и тамошний трудоголизм, стремление работать до потери пульса.
  
   Дальневосточная база хомшевговцев, насчитывающая 6 дивизий, расположена южнее Владивостока в районе городка Посьет, и распределена по большой территории на сопках в лесах. Предназначена она, прежде всего, для возможных боевых действий против северной Кореи, тоталитарный режим которой абсолютно враждебен хомшевговской идеологии, борющейся против любых форм коммунизма и тирании. В любой нужный момент дивизии готовы нанести удар и начать боевые действия. Кроме этого база призвана обеспечивать интересы Хомшевга в этом регионе, и является одной из самых больших и мощных.
   Однако жизнь и служба здесь считалась на редкость спокойной в политическом плане, ибо война с корейцами хоть и была основной целью этого военно-государственного образования, но оставалась все же весьма призрачной. Китайцы тоже пока особо не донимали. К тому же здесь уникальная, живописная природа, а ценителей этого среди хомшевговцев, чья жизнь от природы неотрывна, и в чьей среде немало естествознателей, предостаточно.
   Другие дальние базы считались как-то менее интересными. В Белоруссии в лесах как-то скучновато, хотя нахождение базы и важно - в соседней Прибалтике, только что вступившей в НАТО, прогрессировали деструктивные и агрессивные силы. С сербами отношения тоже были уже не те, что прежде, и представительство там радикально уменьшилось, а про базы в Армении офицер среднего звена из училища ругался, что там разложилось все, что можно, что было, конечно, утрировано и не настолько правдиво, но все же тема заслуживала критики. А на самые отдаленные базы - в Венесуэле или на Кубе - ехали самые отчаянные искатели приключений или усердные исполнители, готовые без лишних раздумий и разглагольствований выполнить любой приказ.
  
   Рано или поздно томительное ожидание заканчивается, и поезд пришел во Владивосток. Ночью в последний раз унтер-офицер спрыгнул с поезда, остановившегося на запасном пути, отыскал по выданной инструкции местных хомшевговцев, живших и имевших официальный пост недалеко от вокзала в подвале дома. Зарегистрировался, переночевал, и с их помощью утром нашел товарный состав, идущий еще южнее. Залез на него вместе с другим трубком, тоже едущим на базу. Ехали на крыше вагона в щели, любуясь пейзажами. У Посьета они спрыгнули и пошли своим ходом, прячась от возможных опасностей. Основам выживания и техники безопасности они, как и все прочие хомшевговцы, были обучены еще в школьном училище и потом закрепляли все время прохождения службы. Через пару дней по пролескам и кустарникам поднялись на сопки и вскоре добрались до базы. Увидев патрульный пост, подошли туда, Сакурик представился и показал документы. В сопровождении служащего поста они пошли дальше. Вокруг стеной стояла высокая трава, начисто скрывавшая все объекты от постороннего глаза - заставы, трубы наблюдения, пулеметные гнезда, засады. В какой-то момент показались незаметные, но высокие ворота, охраняемые мощными постами с пулеметами. На воротах были сделаны какие-то знаки и надписи, в том числе по-корейски - по пояснению сопровождавшего сержанта, они хорошо проезжались по тамошним корейским вождям-тиранам.
   Они зашли не в ворота, а в совершенно незаметную дверку сбоку. Ворота были двойные, между ними в укрепленном коротком туннеле разместился еще один мощный пост обороны, а само пространство базы начиналось санитарной зоной с несколькими строениями, отгороженной от других территорий двойной решеткой.
   Любая база хомшевговцев представляет собой самостоятельный город со сложной структурой, приспособленный к автономной жизни. Масса невысоких строений, чтобы не было заметно издали, подземные помещения и коммуникации, казармы и жилые кварталы, артели и фабрики, детские сады и школы, центры отдыха - все было там, что нужно для жизни.
   А дальше были необходимые процедуры - доклад начальству, обязательная проверка на предмет скрытых целей, в том числе путем погружения в гипноз, которую проходят все вновь прибывающие, медосмотр и недельный карантин, выдача оружия, амуниции, обмундирования, и, в конце концов, распределение.
   Службу назначили ему в дивизии Virgatites, на территории, примыкавшей к той же санзоне. Рота, в которую его определили, охраняла этот вход на базу, находясь в первом резерве, и обеспечивала все прочие текущие надобности на данном участке. Она насчитывала восемьдесят два бойца трубчика и четырнадцать мышей.
   Построив личный состав, командир роты сказал:
   - Вот, прошу любить и жаловать. Сакурик, младший унтер-офицер, прибыл из Европейской части! Хм. Пока тут не знает ничего, так что не смущайте.
  
   Разложив все полученные вещи в своей новой малюсенькой комнатке, где были только шкаф, столик, тумбочка и кровать, и, поставив карабин в железный оружейный ящик, Сакурик вышел на улицу и огляделся. Сквозь стволы высоких лиственных деревьев, маскировавших базу, открывался живописный вид на поросшие лесом и пролесками сопки, а вдали плескалось бескрайнее синее море, его шум доносился в любую погоду. Почти как то, что он читал в книжках про Японию. Ему определенно тут нравилось. Он был благодарен судьбе и начальству, что ему так повезло.
   Он познакомился с новыми коллегами. Командир роты, младший офицер Вельдик оказался разговорчивым, но малость занудным. Он нормально принял Сакурика, спасибо и на том.
   - У нас тут нормально, не переживай. Корейцы сами не попрут. Правда, Китай под боком, еще ближе, тут не знаю, чего ожидать. Если нападет - он сметет всех, не устоит никто. Но в их политике практикуется чаще постепенное заселение. Вон у нас даже на базе имеются выходцы оттуда. Правда, служат ничего. Еще торгуем с ними. Вон вся форма у нас тут пошита из их тканей. Неплохие и более тонкие чем то, что у местных достать можно. А амеры сюда не лезут, пока о них забудь. А японцы, любимые твои, интересы тоже имеют.
   - А про спорные острова как тут говорят? - унтер слышал о территориальной проблеме.
   - Да мы к этому отношения не имеем. Наши считают, что все юридические тонкости надо учесть, договор там, нормы международного права и все такое. То все не просто так. Но я про все эти тонкости понятия не имею - подвел итог офицер.
   - А тут вообще какие у нас мощности и силы? Не секрет? - поинтересовался Скаурик.
   - Я бывал тут в разных местах, по берегу, в лесах. С инспекциями ездил по частям. Сколько всего тут наших, я не знаю. И думаю, что никто, кроме высшего начальства, не знает. Не афишируют, чтобы не давать информации вероятным противникам. Но очевидно, что у нас одна из самых мощных баз во всем Хомшевге. И сама эта база, а кроме этого в деревнях по всему району посты и гарнизоны, и в людских городах и селах. У моря тоже по побережью - еще наши есть в бухте Таз-Гоу, это гораздо восточнее, за Владивостоком и Находкой, там и людская погранзастава есть. И еще наш водолазно-аквалангический центр - (слово "дайвинг" тут не применяли, оно злило народ, как очередное неумное заимствование у недругов). - Помню, особенно было дохло достать компрессор, чтоб баллоны накачивать. Потом где-то его соорудили, теперь забивает баллоны как зверь. Тут тоже это дело есть, но там раньше появилось. И подводная лодка даже небольшая есть у них. Я нырял с этим делом у них, не забуду до конца жизни. Представь, ты как будто бы с рыбами породнился. Медленно плаваешь, зато все прочее как вообще сказка. И не холодно - у них костюмы такие специальные, пористые, тепло держат. Сначала так резко бррр, а потом сам согреваешься и плаваешь, только далеко не отплывай. А сами аппараты-акваланги тут у нас в мастерской клепали и сейчас клепают. Сейчас даже местным продают.
   Потом Сакурик познакомился и с другими командирами. Заместитель по снабжению был веселым, разбитным, любил иногда разгуляться за столом, за что получал нагоняи, а пару раз штрафные наряды. А зам по идейной работе был более суровым и малость упертым. Но логику имел и мог войти в положение.
  

* * *

  
   И потекла жизнь. Командование разнообразило жизнь служащих, распределяя обязанности так, чтобы была возможность заниматься не только одним видом деятельности. Сакурик дежурил на внутренних и внешних постах, разводил дежурных, сидел на линии внутренней связи, сопровождал грузы, работал с документами, участвовал в продовольственных и дозорных отрядах - ходил в походы по очередности нарядов и по собственному желанию. Так он изучал все аспекты жизни и службы.
   Строевой подготовки было очень мало, как, впрочем, и везде в Хомшевге. Не принято, не в традициях, да и мыши, коих немало везде тут служит, слабо приспособлены для этого. Может быть, так сложилось еще и потому что там, где базируются хомшевговские войска, обычно не бывает широкого плаца. А дисциплину поддерживать помогает серьезная идейная подготовка.
   Днем Сакурик обычно исполнял свои непосредственные обязанности, а вечером посещал обязательные курсы для новичков по особенностям местной среды обитания и жизни в данных условиях. Рассказывали про то, как в этой местности обеспечивать выживание и автономное существование, что в лесу полно съедобных растений и животных, надо отличать их от несъедобных, и учили, как это делать.
   Он узнал на занятиях, что здесь в лесах растет лимонник, тонизирующая и лечебная сила которого хорошо известна. Он применяется местными санитарами и членами отрядов при долгих сложных маршрутах. Знаменитый женьшень, который здесь растет тоже, но он более редкий. Он имеет высокую ценность, да еще с учетом рецептов его правильного приготовления, полученных от местного населения.
   Как и на любой базе, здесь регулярно организуются продовольственные отряды, доставляющие продукты питания для личного состава и жителей. Здесь, в субтропической зоне, где природа продуктивна, пищи немало. Можно собирать червей, насекомых, которые вполне пригодны в пищу, организуются походы к морю за рыбой, а команды ныряльщиков, опасаясь медуз, ловят креветок, собирают витаминную морскую капусту, достают продукты и поэкзотичнее, например, серых съедобных морских ежей - внутри у них икра, напоминающая внешне кабачковую. Изредка удается достать трепанга или морского гребешка, но его поймать сложно - он прыгает. А самые смелые ловят камбал специальной прочной снастью с лебедкой. Попавшейся на крючок большой рыбе иногда даже вкалывают парализант, после чего остается вытянуть добычу канатом, расчленить и тащить куски домой в больших заплечных сумках. А иногда тут кальмары прямо выбрасываются на берег! Прямо бери тепленьким, осторожно только, кусаются клювами! В такие дни на базе настоящее пиршество. Заготовляют и впрок. Все это поведал на лекции Скумбрик - местный ихтиолог.
   Темными, как смоль звездными ночами светятся гнилушки, их можно использовать как ориентиры при передвижении. А в озерцах здесь укают жерлянки - забавные маленькие зеленые лягушечки с пестрым красным брюхом. Они хоть и ядовиты, но совершенно безопасны, если их не трогать. Некоторые жители базы умеют, шутки ради, подражать им голосом и петь вместе с ними. Еще в лужах и озерках водится ранатра - длинная такая хищная тварь, с лапами как у богомола.
   А еще здесь живут змеи - ядовитые щитомордники и неядовитые полозы, и те и другие одинаково опасны. Достаточно нередки случаи гибели мышей и даже трубчиков на зубах и в объятиях этих хищников. Да, без брони и шлема за территорию выходить не стоит, да в принципе и не положено. Иногда, при большом количестве или значительной угрозе от них приходится предпринимать специальные операции организованными и экипированными отрядами. Что вскоре и довелось пережить самому Сакурику. Его мобилизовали в группу поддержки, так сказать, "для познания всех сторон жизни". В районе маршрутов от базы к морю появился щитомордник. Он уже съел двоих мышей и чуть не укусил одного трубка из роты, но напарник заметил, и они спаслись бегством. Надо было принимать меры.
   Выделенный отряд, двадцать трубчиков и двое мышей, надев каски и бронежилеты, взяв оружие и боеприпасы, построился перед ротным классом. Сакурик тоже стоял в строю, рядом с сержантом. Командир роты начал вводную часть.
   - Змеюка в районе квадрата девять восток, наша зона. По свидетельству очевидцев длина сантиметров сорок-сорок пять. Операция стандартна. Вопросы есть? Нет. Командование операцией берет лейтенант Пектик. Унтер Сакурик, ты ведешь прикрытие с фланга, никаких активных действий. Только смотришь и учишься. Увидишь цель - дай знать лейтенанту.
  
   Они вышли из ворот и сначала пошли по главной тропе, но вскоре Пектик дал команду рассредоточиться и идти цепью.
   - Щитомордники к тому же обладают особым "зрением" на тепло, что позволяет охотиться даже в полной темноте - по ходу дела информировал Пектик. Сакурик не знал об этом и в душе содрогнулся. Лейтенант продолжил:
   - Квадрат проверим, начиная с этой стороны. Начинается через двенадцать людских метров. Мышам быть рядом и анализировать запах. Мидик, начинай.
   Вперед вышел боец в бронежилете и закрытом штурмовом шлеме, с защитными подлокотниками и наколенниками. "Подсадка" пошла впереди отряда, который шел за ней растянутой цепью, в пределах видимости друг от друга. Шли аккуратно, чтобы не спугнуть противника раньше времени. Сакурика глодала тревога. До этого он видел змей только в террариуме хомшевговской подмосковной базы, куда, как говорили, бросали на казнь осужденных. И он хотел, чтобы змей или убежал, или появился попозже. Но вопреки желанию Сакурика "противник" проявил себя быстро. Потревоженный шагами "подсадного" бойца, он выполз, даже пока не особо стараясь напасть на него. Змей был по-своему красив и страшен. Тело его было покрыто поперечными сдвоенными рыжевато-коричневыми полосами, а сердитые глаза были желтые с узенькими как ниточки вертикальными зрачками. Почувствовав приближение цепи преследователей, он судорожно пробовал воздух языком, все больше возбуждаясь и нервничая. Когда они подошли ближе, щитомордник изогнул шею для атаки и раздраженно вибрировал кончиком хвоста. Сакурик не знал, что перед ним родич гремучих змей. Раздалось непродолжительное громкое шипение, змея сделала грозный выпад и стремительно рванула в траву. Хомшевговцы, держа перед собой оружие, карабины и традиционные хомшевговские широкие рогатины, цепью вошли в траву за ней. Кое-кому риск придавал адреналина и азарта, но Сакурик был не из таких.
   Они искали беглеца, прочесывая цепью густую растительность. Осматривали поваленные ветки и коряги. Но тот куда-то исчез. Солдаты разбрелись и стали хаотично шарить, готовые в любой момент атаковать. Сакурик продвинулся вперед тоже и, как ему было указано, прикрывал с фланга от возможного прорыва змеи за оцепление и бегства. Все произошло так стремительно, что он не смог ничего сообразить. Треугольная голова с немигающими глазами за одно мгновение возникла из травы прямо перед ним. Рассвирепевший змей делал резкие движения, и, увидев перед собой цель, сделал выпад пастью, зубы впились в бронежилет выше пояса. Брызнул яд и растекся по ткани. Но жилет с металлическими пластинами не был прокушен, выдержал атаку, чего нельзя было сказать о самом самом унтер-офицере. Сакурик оцепенело стоял, в глазах его потемнело. Подбежали бойцы, послышались выстрелы и удары, дальнейшего он не помнил.
   Резко пахнуло нашатырем. Сакурик услышал голоса:
   - Цел?
   - Да, ни царапины. Шок - констатировал медик.
   Сакурик открыл глаза. Стресс не прошел, была слабость. Он лежал на траве, жилет с него был снят, вокруг копошились хомшевговцы.
   - Как... змея?
   - Удрал - как-то спокойно, без особых эмоций проговорил Пектик - тут как все внимание перешло на тебя, он смотался. За пределы нашего сектора. Но мы его поколошматили, пуль пяток всадили, и лопатой. Я остановил операцию. Полагаю, что не сунется пока, а то повторим. А если бы нам сильнее повезло, то тащили бы сейчас его по кускам на кухню, и тогда на всю роту хватило бы. А для тебя бы я велел сшить куртку из его кожи.
   Так Сакурик сделался героем дня. Но сам он до конца дня только лежал и отходил от стресса. Вечером того же дня к нему в комнатку заглянул командир Вельдик. Сакурик понравился ему своей интеллигентностью, и сейчас был назначен им одним из своих заместителей по общим вопросам. А то самому регулярно приходилось бывать на совещаниях, срочных и не очень, необходимых и ненужных, и надо было кому-то вести текучку.
   Со следующего дня новый заместитель приступил к своим обязанностям. Вельдик опять уехал что-то инспектировать, и передал свои заботы унтеру, пусть учится. Сакурик особо подчиненных не гонял, но дисциплину требовал соблюдать стандартно. Вместе с ними он сам нес службу. Они бывали с ревизиями и по другим делам в селениях мышей, обходили охранные заставы и секреты, связанные с базой, ходили вдоль побережья в составе патрулей. Особых авралов и шмонов, призванных поддерживать боеготовность, практически не проводилось. Но идейное воспитание личного состава поддерживалось на уровне регулярными лекциями специальных работников в расположении роты или вне ее.
   А самое интересное можно было увидеть, когда они ходили в другие части базы.
   - Вот смотри, сказал Вельдик - корейцы. Это корбат - корейский батальон, состоящий из бежавших с той стороны корейцев и согласившихся служить нам, хомшевговцам. Понятно, что с противником у нас нет договора о выдаче перебежчиков, не то, что у российских властей, которые сознательно возвращают вырвавшихся из этого концлагеря и выдают на верную смерть - офицер нахмурился и оскалил зубы.
   Одетые в синевато-серые или темно-защитные курточки, на рукаве которых виделась прямоугольная нашивка в виде корейской эмблемы (круг из двух "запятых" с маленькими точками посередине на сероватом, а не белом фоне, чтоб издали не бросалось в глаза), перебежчики суетились на строительном поприще - укрепляли стойки нового навеса, где будет сделан открытый зал лекций и отдыха.
   - Пашут, не щадя себя, мы даже останавливаем это сами, бывает. Но подкормились они у нас - заметил офицер - а то такие дистрофики были, видел бы ты. Выполняют всякие подсобные работы, и рады по уши, но их все-таки не отряжают на важные объекты - мало ли что на уме у них, на словах может быть и полностью с нами,
   но душа потемки.
   Сакурик, проходя мимо вместе с офицером, с интересом наблюдал за процессом работы членов корбата. Старший над ними отрывисто кричал какие-то распоряжения, и все немедленно их исполняли.
   - Дисциплина почти отменная, сказывается обработка тамошним режимом, более всего похожим на концлагерь. Корейцы легко агитируются - мы вон тоже против США, а это им все родное. Как мне говорил один знаток, понимаешь, идеологический вакуум у них образовался после изъятия из башки всех этих "великих" и "любимых" вождей. И они самоотверженно служат у нас, не в меру усердно постигают наши убеждения. Даже чемеронистами хотят стать - офицер ухмыльнулся. Да нафига это надо в таком образе, все это должно быть добровольно и по убеждениям - Вельдик ткнул пальцем в свой значок чемерониста - серебряный аммонит в овальной рамке - но, откровенно, не люблю всех их, этих...
   - Корейцев?
   - Угу.
   - А тех, южных?
   - Тоже. Представляешь, вкалывают они там с утра до ночи, отпуск у них по нормам только четыре дня в году. Это ж надо как не уважать свой народ! Я бы за такое, если со мной так решили сделать, весь рожок всадил им в пузо. А ты бы еще видел их экзамены, определяющие дальнейшую карьеру... Кстати, твои япошки тоже, я слышал недалеки от того. И пенсий, я слышал, у них нет, сам накапливай.
   - Но у них ментальность, понимаешь, такая, исторически...
   - Ух, не люблю всякие такие вот оправдания. Я считаю, что имею право полноценно отдохнуть, поехать куда-нибудь далеко, еще извини, но у меня могут быть интересы, увлечения - жить надо, а не быть батраком. Себя любить надо! Азия этого не понимает.
  
   Вечерком в роту пришел офицер среднего звена со своими адъютантами,
   все командиры и некоторые бойцы собрались в классе, накрыли стол, поставили бутылочку, что вообще-то не приветствовалось у идейно продвинутых хомшевговцев, и начали разговоры.
   - Ну, как тут в округе дела? - спросил командир. Он знал, что гость занимается внешними связями базы.
   - Понимаешь, ворчат на нас кое-кто из местных. Типа наше присутствие тут рынок свободный ограничивает - съязвил майор - им эту, офф-шорную зону, понимаешь, надо. Ворочанием капиталов хотят тут у нас под боком заняться, и плевать им, с кем - своим или врагом, лишь бы платили. Мафия одним словом, и русские и китаезы. И в душе хотят, чтобы нас тут не было. Я бы весь этот рынок... одни двойные стандарты, как и везде.
  
   Сакурик сослался на усталость и ушел к себе. Он не любил вникать в эти дебри, разбираться, кто тут прав, а кто нет. У самих хомшевговцев рыночные отношения были практически в зачаточном состоянии, бизнес-центры маленькие, а фондового рынка так вообще не было. Многие, особенно военные, не понимающие и не желающие понимать всех тонкостей этого дела, относились к нему высокомерно, раздражительно и даже презрительно. Зачем создать какое-то наибольшее там благоприятствование, когда проще приказать заключить то-то и с тем-то.
   Мешала развитию свободного рынка сильная идеологическая политика. К примеру, ты ведешь с какой-то стороной совместное дело, а завтра его страна может в одночасье стать неприятелем, например, после реверанса в сторону Америки, и ты должен прекратить с ним все дела, как бы выгодны они ни были. Однако, чем-то подобное неразделение политики и экономики, как Сакурик слышал, в какой-то мере присутствовало и в Японии, например, по поводу спорных территорий. Но у хомшевговцев зависимость от идеологических догм была неизмеримо выше, как, например, отождествление всех жителей той или иной страны с ее правящим режимом со всеми вытекающими последствиями. Любых нежелательных "представителей запятнавших себя режимов" даже слушать не собирались, какие бы условия и прибыли они ни предлагали и ограничивали приказным порядком все контакты с ними.
   Сам Сакурик хоть в душе и критиковал эту позицию, но его самого это особо не касалось, за исключением того, что с японцами общаться не мог. Но, по большому счету, все это и так и так для него было теоретически, ведь одно дело просто изучать и интересоваться, а другое непосредственно в это окунуться, и ты тут же ощутишь себя полным олухом.
   Но и у самих убежденных хомшевговцев первая мысль при сделке - не "сколько я при этом получу", а не противоречит ли этот контракт нашим идейным нормам, в противном же случае я могу разорится - будет объявлен негласный бойкот своих же соплеменников.
   Еще хомшевговцы спокон привыкли жить в борьбе или, по крайней мере, в готовности к войне, что не добавляло стабильности. А инвестиции извне они нередко считали закабалением и формой колонизации. Также имело место и господствовавшее культивируемое убеждение, что стремление к богатству как к таковому есть несомненный порок, и что богатство отвлекает от служения идеям, за редким исключением. В Хомшевге, конечно, были небедные предприниматели, умевшие вести отличный маркетинг на невысоких уровнях, и пользовавшиеся уважением, однако "олигархов" в печальном понимании этого слова не было. Власть жестко подчинена идеологическим структурам, и представители бизнеса не имели возможности соваться с попытками диктовки власти. Тон всему задавали радикалы ХААК - Хомшевговского антиамериканского комитета, а за соблюдением всех правил следили их представители и добровольные наблюдатели.
  
   Но все эти, с чьей-то точки зрения, недостатки как-то компенсировало хомшевговские трудолюбие и усердие, честность, пунктуальность, способность вкалывать только за идею. В отличие от людей, по крайней мере, в России, идейные догмы здесь были морально обязательны, а к исполняющим их внушалось искреннее уважение. Культивировалось убеждение, что "интересы компании, общества - это и мои личные интересы".
  

* * *

  
   В выходные, которые предоставлялись по графику, можно было просто, пройдя инструктаж, покупаться в море и поваляться на пляже в малюсенькой бухточке, закрытой сверху утесом, под охраной часового, который устраивается на высоком камне и следит, нет ли близко людей или хищников, и, если что, скомандует идти в укрытие. На торчащих камнях черные бакланы делали "монтану" - расправляли крылья и стояли, греясь и просушивая перья на солнце. Они, в принципе могли причинить вред маленьким созданиям типа хомшевговцев, поэтому у охраны наготове были карабины и петарды. Сакурик нежился на солнце и нырял в море, далеко не уплывая.
   Но не забывал он и свое увлечение. Так как побывать в интересной для него земле возможность была призрачная, ведь Япония является союзником США, свои "исследования" он вел теоретически, читая книги из местной библиотеки. Но ему еще хотелось поделиться своими знаниями с другими и найти коллег по интересам. Всегда приятно, когда у тебя есть единомышленники. И решил он организовать здесь же в роте кружок японистов.
   Он получил разрешение использовать ротный класс, довольно широкую комнату, вечерами пустовавшую. На стенку повесил сделанный своими руками флаг с восходящим солнцем, иероглиф, нарисованный им же. А на свой мундир над левым карманом он приколол маленький округлый значок с красным кружком посередине, означавший то, что он интересуется Японией, чтобы желающие сразу это видели. По правилам хомшевговцам позволялось таким образом отражать свою партийную принадлежность, сферу интересов, убеждения или пристрастия. Разных значков было множество, но они проходили регистрацию и стандартизацию в особой комиссии, чтоб случайно не попало что-нибудь идейно не соответствующее, и не было путаницы, - одно направление отражал значок только одного типа. Даже реестры их вели с расшифровкой. Сакурик видел еще на учебе, что у некоторых было помногу разных значков, запомнились больше других почему-то социалисты с сиреневым аммонитом на розовом фоне, фанаты групп - кое у кого "Любэ" и у какого-то одного "Демо". А чемеронистам, идейной гвардии Хомшевга, носить значок с золотым или серебряным аммонитом практически обязательно и почетно.
   Сам Сакурик в чемеронисты идти пока не хотел, хотя ему предлагали. Не имел страстного желания подо что-то себя лишний раз подстраивать, брать дополнительно моральные обязательства, пусть и не непосильные. Он хотел просто жить, служить, заниматься любимым делом.
   На его непродолжительные лекции приходили интересующиеся или желающие расширить свой кругозор. А он читал и рассказывал то, что знал сам. У большей части хомшевговцев знания были распределены несколько неравномерно. По Сербии знали многое, это давно уже изучали во всех частях и гарнизонах, так как это, до некоторого времени, примерно до 2000 года, был основной передовой фронт идейно-политической борьбы. А по Японии в головах были только общие сведения, да и то слабые. Начальство восприняло эту его затею как чудачество, а некоторые идеологизированные коллеги явно его не поощряли, считая это дело не полезным, и ссылаясь на то, что объект его интересов - союзник Америки. Бывало и просто, что, сидя вечером неподалеку на скамейке, они напевали мелодию "Три танкиста" или насвистывали "На сопках Манчжурии", стараясь легонько так подколоть его, намекнуть, что нам, мол, никакие они вовсе нам не друзья.
   Но он продолжал вести свой кружок. Начало своих рассказов для эффекта сопровождал приветствием и легким поклоном. И начинал говорить и писать угольком.
   - Вот этот символ, похожий на тумбочку с двумя дверцами, означает "солнце" - начал он, а потом нарисовал знак, напоминающий высокий шестиконечный крест с двумя подпорками - а это значит "исход", "начало". А вместе - восход солнца. И одновременно "Япония".
   Интересующиеся слушали и задавали вопросы, но он сам знал далеко не все. Приходили простые командиры и бойцы, желавшие расширить свой кругозор, без каких-то прочих планов. Например, солдат Тошибик, немного простоватый, но любознательный, имевший некоторый, хоть и поверхностный, но интерес. Имя его, связанное с Японией, указывало на его интересы само за себя, но на самом деле он его сначала взял его себе просто так, без особого намерения, просто экзотическое слово понравилось, а потом уже решил об этом предмете прознать получше. И солдат Тошибик из третьего взвода стал постоянным слушателем и приятелем унтер-офицера.
   В один прекрасный день Сакурик сидел в кабинете и заполнял ведомости, при этом ежеминутно отрывался и почитывал книжку про японскую культуру. В широкие открытые окна светило солнце, доносился приятный шелест листвы. Идиллия. Ее нарушил завалившийся в комнатку офицер Лимерик, командир среднего звена.
   - Ну, кто тут у нас япона? Море зовет! Будешь капитаном. В дальнее плавание.
   - Как в плавание?
   - А так. К япошкам твоим ненаглядным. Давно хотел? Вот давай и без возражений. А если по серьезному, то рейс людской идет завтра, потом вернется через дней пять-шесть - наши разведали. А ты пойдешь на нем тоже, с целью рекогносцировки. На берег там не сходить. Задача такая: вести учет судов всех флагов и стран, военных и гражданских, названия и направления движения. Это несложно, долго учиться не надо, поэтому давай на подвиг.
   Сакурик опешил, но собрался с мыслями.
   - Один, в одиночку?
   - Как же, фиг тебе.
   - Сколько бойцов?
   - Ну, сколько, пять-шесть единиц тебе наверно хватит. Соберешь команду и завтра к утру все ко мне. Ясна задачка?
   - Д-да. А часто такие плавания производятся?
   - Да так, время от времени. Профилактика вроде как. Ну ладно, бывай.
   Первично обмыслив услышанное, Сакурик вышел из балка и посмотрел на море.
  

* * *

   Сакурик заранее пришел на вечернее построение и перекличку. Сержант рявкнул:
   - Рота, становись!
   Сакурик поинтересовался:
   - А где Тошибик?
   - По кухне сегодня.
   - Давай за ним! Нужен.
   Через минуту прибежал Тошибик, как был, в кухонном халате, и встал в строй.
   - Вот такие дела, значит... - начал Сакурик.
   Он обрисовал поставленную перед ними задачу.
   - ...он завтра выходит от причала, и мне нужно пятеро. Сначала спрошу желающих.
   Особого ажиотажа не было. Некоторые уже не хотели так рисковать, обжились тут, но кое у кого романтика взыграла. Тошибика Сакурик сам взял, но тот и не против был. В общем, отобрал Сакурик пятерых, а остальным велел разойтись.
   На складе все они получили надувные жилеты и ружейные баллоны, в сложенном виде помещающиеся в прикладе карабина. Недавно на занятии демонстрировали, как такой продолговатый резиновый баллон надевается на карабин, и за пару выдохов надувается, позволяя не потерять оружие в воде, и даже использовать его как опору. Даже внутри каски в таких случаях вместо обычной ставится надувная подушка-прокладка, чтобы боец не утонул, попав в воду.
   Рано утром, еще до рассвета они вышли с группой сопровождения и пошли к порту. Добравшись уже под вечер, они определили местонахождение судна и стали ждать. Судно было длиной метров пятьдесят, Сакурик не заметил в темноте, как оно называлось. Когда стемнело достаточно и причальная зона опустела, они пробрались к причалу, пробрались по арматуре пирса и перебежками по трапу поднялись на борт. Группа сопровождения осталась на берегу и должна была вернуться на базу.
   А команда Сакурика расположилась в якорном клюзе, куда обычно не заглядывают, разместила тут же рюкзаки с припасами и запасом воды. Через клюз проходила громадная якорная цепь, в звеньях которой поместился бы с десяток хомшевговцев. Сакурик был рад. Хоть и не попадет в Японию, но он будет ближе к этой интересной для него земле.
   Утром дело закипело. Сверху загрохотали гулкие шаги экипажа, завелся двигатель, оглушительно заревела сирена, ошарашив Сакурика, никогда не плававшего еще по морю. Пару минут после этого он приходил в себя. А, очухавшись, ощутил плеск волн и увидел соленые брызги, сверкавшие в свете солнца радужной палитрой. Через якорный клюз открывался вид на море и уходящий берег с пирсами и катерами. Густо-зеленовато-синие волны разбивались о борт, отдаваясь глухими ударами. Виднелись громадные грузовые суда и военные корабли, стоявшие на рейде. Берег стал удаляться, судно качало. Сакурика постепенно одолевала качка, к которой он был непривычен, хотя он заранее принял препарат, как-то нейтрализующий негативные эффекты. Он прилег в дальнем темном углу, а бойцам одному за другим сказал стоять на карауле и в любом случае его вызвать.
  

* * *

  
   В Японии, недалеко от побережья, где у самого моря высились скалы, поросшие бархатистым лесом, где кривые закрученные стволы раскидистых сосен создавали неповторимую картину гармонии, завершаемую живописным закатом в конце дня, жила одна мышка. У нее был маленький аккуратный домик, устроенный в корнях большого дерева, ладно обустроенный и украшенный цветами. За раздвижными дверками открывался вид на ухоженную полянку, радующую глаз и поднимавшую настроение.
  
   Однажды эта мышка прослышала от своих соседей историю из мира людей, о прекрасных воинах в матросках, молва о которых распространилась даже среди маленьких жителей страны. Мышка заинтересовалась этим, спрашивала и изучала, и стала особенно почитать одну из них - прекрасную стройную девушку Макото Кино, на которую чем-то была похожа характером, да и внешне - сама она тоже была длинной и стройной. Мышка стала ее страстной поклонницей, даже взяла себе ее имя - Мако. С поистине японским усердием стала изучать жизнь своей героини, также принялась осваивать боевые искусства у одного местного пожилого мыша-сенсея, жившего на склоне горы, и учившего своим премудростям того, кому испытывал доверие и уважение. Ее упорство и терпение заслужили его похвалу и восхищение, и они занимались с большим усердием. Результаты тоже не заставили себя ждать - один раз она по дороге домой защитила от хулиганов одного старого мыша, несшего на спине котомку, да и себя в обиду не давала, о чем разнеслась молва среди соседей. Любовные романы у нее, также как у ее кумира, не складывались, ибо друзья и приятели несколько робели от таких ее способностей, и предпочитали держаться от греха подальше. Так она и жила в одиночестве и в романтических переживаниях, надеясь, что когда-нибудь счастье улыбнется ей. Но его отсутствие было для нее не так критично - поставила себе цель ни от кого не зависеть. Готовить она и сама прекрасно умела, живя одна, так же как и ее любимая героиня.
   Однажды, подкрепившись, она дремала в своем домике, и вдруг ей почему-то стало тревожно на душе. Появилось желание бежать куда-то, сломя голову. Но, силой воли поборов страх, она вскоре восстановила ход мыслей. А через несколько минут она почувствовала, что как будто кто-то большой топнул рядом. Отскочила и оглянулась, осторожно выглянула из своего домика, но рядом никого не было. Все также в ветвях свистел ветер, а где-то вдали плескалось море. Спать уже не хотелось, и она для разрядки пошла прогуляться в сторону моря. Вышла к берегу, не забывая о предосторожности. Но людей поблизости не было, что было достаточно странно. Берег как будто вымер. Может быть, это тот же глухой подсознательный страх всех заставил уйти. Опустевший живописный берег обрамляли горы и сопки, поросшие пятнами лесов и кустарников, а чуть дальше крутые голые скалы. На вершине одной из гор стоял светлый людской дом с живописной двускатной крышей.
   Накатывающиеся волны разбивались о камни в водяные брызги, искрившиеся в лучах солнца. Мышка стала издалека смотреть на мерно плещущие волны. Но потом началось странное - море стало вдруг быстро отступать. Вода всего за пару минут ушла на несколько метров, открыв окатанный галечник и илистый подводный песок с метелками водорослей.
   А потом... Неизмеримая по высоте волна стеной обрушилась на берег, ломая прибрежные беседки и столики кафе. Мышку сразу подхватило, едва не ударив о парапет, и понесло бурлящим потоком. Она схватилась за проплывающую ветку, но ту быстро вырвало очередной волной, образовавшей водоворот. Поток остановился на мгновение, а затем повлек все обратно, в сторону океана. Мако удалось подплыть и схватиться за крутящийся в волнах большой обломок деревянной конструкции, вероятно бывшей ограды кафе у моря.
   Замутившийся поток вперемешку с землей и песком стремительно возвращался к морю. Деталь ограды с невольной пассажиркой уносило ветром и волнами все дальше и дальше от берега. Обломок был довольно большой и сам перевернуться не мог. Она сидела в прямоугольной нише, образованной деревянными брусочками, куда не всегда захлестывали волны.
   Берег удалялся, вот скрылся из вида опустошенный пляж, затем деревья на берегу, а потом и горы с растущими на них соснами. Вокруг было только море. Надежды на счастливый исход никакой уже не оставалось, но горе-путешественница думала, что бы на ее месте делала ее любимая героиня, которую она боготворила и старалась во всем подражать. И это ощущение подсказывало, что надо в любом случае бороться и стоять до конца. Неизвестно, сколько времени прошло в плавании на этом прыгающем по волнам обломке, но внезапно мышка вдалеке среди волн заметила одинокую скалу, возвышавшуюся над пеной волн. Видя, что течение проносит мимо, она прыгнула в воду и изо всех сил поплыла, захлестываемая волнами, в сторону скалы. Будучи тренированной, она упорно шла к цели. Но силы ее постепенно оставляли, она делала передышки и упорно продолжала бороться. Усилия были вознаграждены - вскоре стала видна не только скала, но и островок, частью которого она и была. Мако из последних сил выкарабкалась на прибрежные камни и лишилась чувств.
  

* * *

  
   Сакурик, все еще сморенный качкой, сидел в углу якорной ниши с журнальчиком наблюдения в руках и смотрел в просвет клюза на море, а Тошибик отдыхал рядом. Дозорный боец с беспокойством и удивлением посмотрел на них, когда наверху на палубе послышался, но быстро стих беспокойный топот ног людей. Все стало вроде бы спокойно, и Сакурик опять заглянул в журнал. Но наблюдатель уже ошарашено смотрел на что-то вдали. Он не понимал, почему горизонт вдруг как будто бы поднялся и изменил свой цвет. Крена судна не было, бури в том месте не наблюдалось, и он не мог обосновать самому себе, что бы это значило. Он уже хотел позвать Сакурика и других и обсудить свое наблюдение, как вдруг все под ним резко взлетело. Корабль взметнуло вверх. Началась прямо-таки авиационная перегрузка, солдат свалился и растянулся, упал от неожиданности и Тошибик, а Сакурик съехал на локте, но сунул журнал себе в карман и схватил с усилием свою каску и жилет. То же сделал и Тошибик, глядя на своего командира, нацепил жилет, но не забыл и накинуть ружье. А через секунды судно резко опрокинуло вниз, их подбросило и стукнуло, а нос корабля зарылся в волну.
   Бешеный поток воды ворвался в клюз и охватил водоворотом все пространство. За доли секунды все потерялось и перемешалось - воздух и вода, верх и низ, свет и тьма. Сакурик, стремительно носимый водоворотом, почувствовал, что за что-то зацепился. Это Тошибик тут же схватил его за одежду. У Сакурика потоком вырвало из рук и жилет и каску. Через мгновение обоих ослепило светом - их выбросило волной из клюза в море. Всплыв благодаря жилету, держа одновременно руку Сакурика, Тошибик быстро прицепил к ружью и надул баллон, помня теорию и практику, выставил голову Сакурика из воды и сжал его грудь. Тот прокашлялся, сознание постепенно к нему возвращалось. Они плавали в открытом море, волны подхватывали и подбрасывали их, а уже вдалеке на мгновения время от времени показывался силуэт накренившегося на борт судна. Оно также пострадало от стихии и теперь дрейфовало. Рюкзаков с провиантом у них не было. Сакурик вдруг увидел поблизости в воде знакомый предмет, и они поплыли туда, но по волнам плавала лишь пустая хомшевговская каска с надутым внутри баллоном-прокладкой. Поймать ее не удалось. Через некоторое время они сами уткнулись во что-то твердое. Кусок дерева, вероятно обломки шлюпки с того корабля. Забрались на нее, хотя было скользко, прибили к доске металлический крючок прикладом ружья, и привязались мотком веревки из обязательного комплекта из кармана Тошибика, чтоб не смыло. Других бойцов видно не было. Скорее всего, искать их было уже бесполезно. Надо было заботиться о себе. Сакурик смотрел на волны. До него стало доходить, что произошло. Он, конечно, когда-то слышал об этом, только вскользь. Он лежал на доске, ее качало, и ему было нехорошо. Тошибик сидел рядом и следил, чтобы, если доску перевернет, вовремя отреагировать. Ничего больше на море на глаза не попалось, ни обломков, ни товарищей. Так они дрейфовали долго, уже не помнилось, сколько. Судно пропало из виду. Где они находились, они понятия не имели, оба моряками не были. Хотелось пить. Сакурик попробовал хлебнуть морскую воду.
   - Не пей! Сдохни, но не пей! - Тошибик в этом отношении знал больше - не дергайся, спокойно лежи, дольше протянем.
   - А... зачем...?
   - Да до конца стоять надо! Тогда победишь!
   - А кого можно победить в этом случае?..
   - Да никого, но протянуть дольше!
   Через некоторое время Сакурик впал в забытье. Тошибик, более выносливый, натренировался за время местной службы, продолжал бороться и держался за веревку. Спускалась ночь.
   Доску вдруг сильно ударило. Тошибик вскинул голову и разглядел черный силуэт огромного камня. Стал трясти Сакурика. Но это не помогло, тот был без сознания. Опять удар и еще удар. Солдат осторожно щупал руками перед собой и определил, что их доска ткнулась в другой выступающий из воды камень, более низкий и плоский. Быстро отвязав веревку от крюка, Тошибик затащил на этот камень бесчувственного Сакурика, кинул рядом свое ружье и каску. Отдышался, встал. Волны слегка захлестывали камень, но смыть с него вроде не могли. Вставив карабин в нащупанную расщелину в камне, он зафиксировал веревкой Сакурика, который был, как он установил, жив, а конец затянул себе за пояс, чтобы не смыло. Так и сел ждать. Вскоре заснул и сам.
   Когда Тошибик очнулся, уже светало. Камень уже не обдавали волны, зацеплявшие и горе путешественников. Ему повезло, что ночью был прилив, а сейчас шел отлив. Рядом лежал Сакурик, все еще без чувств. Подняв голову, солдат увидел в утреннем свете нагромождение камней. Прыгнув с камня на камень, увидел перед собой высокую скалу, стоявшую прямо над водой, ночью она не была видна. Перетащив унтера на еще более высокое место, не заливавшееся прибоем, взял карабин и отправился в разведку. Пришлось идти вверх. Перевалив пологий склон, он неожиданно увидел каменистую полянку, утыканную редкими травинками. А с кончиков травинок свисала утренняя роса, оказавшаяся на пробу почти пресной. Утолив кое-как жажду, он достал из кармана пакетик из полиэтилена, через некоторое время по капле наполнил его и принес Сакурику. Тот уже очнулся, но лежал без сил. Солдат дал ему попить из пакета, и Сакурик ожил окончательно. Через полчаса он смог передвигаться сам. Тошибика ни о чем не спрашивал, сам понимал, что обязан ему спасением. Поблагодарил кивком и улыбкой. Говорить не хотелось, пересохло. Они добрались до той полянки, попили еще росы и опять повалились без сил. Когда проснулись, уже был день, и роса высохла. Мундиры на них были еще влажными. Кепи унтера тоже потеряло форму и прилипло к голове. Но Сакурик не стал снимать мундир, так как дул сильный прохладный ветер. Само все просохнет. Они молча поднялись повыше и огляделись. Это был сплошь каменистый островок в форме утюга посреди моря размерами где-то сто на триста метров, не более. С одной стороны возвышалась скала, за которой их и выбросило. С другой остров полого понижался. Они двинулись по кромке обрыва, вдоль щелей, помня о хищных морских птицах. Тошибик держал карабин наготове.
   На острове никого не было, только чайки с криками кружились над водой. Морские птицы не привыкли видеть каких-либо существ на этом острове, и ничего, кроме удивления, не выражали. Нападать не собирались.
   - Ну и чего мы имеем, командир?
   - Губернаторство на новооткрытой земле! - попытался через силу заважничать унтер.
   - Оно так, но кем управлять-то будем? Этими? - солдат показал на птиц.
   - Да хоть кем, наше это, хе-хе.
   - Это приятно. А чего делать со всем этим?
   - Ну, думаю, потребовать губернаторский обед.
   - Согласен.
   Тем временем, обстоятельства попадания на остров всплывали в их памяти. Обнажив головы и помянув мысленно своих погибших товарищей, они срезали молодые побеги травы. Но травинки были жесткими и невкусными. Пожевав их, Сакурик сказал:
   - Пошли давай в продотряд!
   Они спустились по расщелине камней к морю.
   В камнях под водой суетились маленькие рыбки. Воспользовавшись ножом, привязанным к соломине наподобие остроги, солдат наткнул одну зазевавшуюся рыбешку и передал начальнику, а тот, освежевав добычу, разделил на две равные части. Добыв еще несколько штук и перекусив сырой добычей, они опять задались вопросом, где бы попить. На глаза Сакурику попался прибитый к берегу кусок фольги, поросший тиной.
   - Ну-ка давай его сюда!
   - Зачем? Ты чего надумал?
   - Ну давай, давай, увидишь.
   Тот, чисто интереса ради, постарался вытащить скользкий зеленый от водорослей лист.
   - А теперь берем песочек и чистим!
   - Ну, если хочешь... А чего задумал-то?
   - Опреснительную установку.
   - Как-как? Не въехал.
   - Объясню по ходу дела. Чисти. Да не порви.
   Оба взяли пригоршни песка и принялись драить фольгу. Когда она снова засияла, Сакурик взял нож. Он вырезал из этой фольги максимально возможный круг, разрезал его секторами по радиусам, сшил ниткой с нахлестом, промерив интервалы, и получил этакий перевернутый купол.
   - Вот главная часть нашей машины! - развернув конструкцию к Солнцу, он провел рукой в районе получившегося фокуса лучей, и отдернул ее - было горячо.
   - Печка! - догадался Тошибик - а как же опреснять воду?
   - Смотри!
   Из оставшегося куска фольги он свернул небольшой горшочек. Попробовал набрать в него воды.
   - Держит?
   - Держит. Теперь делай вот так!
   Из других кусочков вместе они скатали воронку, трубочку и еще один горшочек. Первый горшочек они поставили на воткнутый ребром плоский камень точно в фокусе своего параболоида, перевернутой воронкой закрыли его наглухо, а от нее изогнутую трубочку из фольги опустили в другой горшочек. Вскоре вода закипела. Пар пошел по трубочке, сконденсировался на ее холодных стенках, и во второй горшочек закапали первые капельки - пресной воды.
   - Самогонный аппарат, елки зеленые! - изумился Тошибик.
   - Вот так вот!
   - Откуда ты это все знал?
   - Да ниоткуда. В химической лаборатории в училке когда-то видел дистиллятор, он воду перегонял, а по астрономии нам про зеркала вогнутые говорили. Вот и соединил две идеи. Ничего мудреного.
   После этого им оставалось лишь подливать воды в первый горшочек, поворачивать параболоид вслед за солнцем и охлаждать фольговую трубочку. Напились, и дальше добытую воду стали запасать в найденном камне, в котором прибоем вымыло глубокую узкую ямку. Сидят, радуются такой удаче.
   - А волны бушуют и плачут, и плещут о борт корабля... - пропел Тошибик.
   - Ну жизня! А губернаторство наше тут ничего!
   - Да, нормально!
   - А пошли наши владения размечать! Где тут у нас аэродром будет, а где дворец губернатора.
   - Пошли!
   Они прошатались по острову взад-вперед, болтая о том, о сем.
   - А интересно, какое для нас стратегическое значение имеет эта земля?
   - Для тебя точно имеет - ты сейчас ближе к своей Японии, чем когда бы то ни было.
   - Утешает. А если тут база была бы?
   - Против кого? Ты с япошками воевать не пойдешь, оно ясно. А если кто из наших захочет, то ты откажешься.
   - Угадал, ясно дело. А так, просто, для расслабухи?
   - Курорт что ли? Чего-то леса тут не так дремучи.
   - М-мм. Эй, пошли похлебаем водички.
   - Да, пошли, а то уже уморило - подвел итог Тошибик, и командир согласился. Когда они подошли к краю обрыва к морю, унтера неожиданно передернуло, и он резко пригнулся и залег за камнями.
   - Э, ты чего? - удивился солдат. - Повоевать захотел? Давай. Я эту половину острова обороняю, ты ту...
   Но тот показал кулак:
   - Так, там кто-то есть! Мы не одни.
   - ??? Твою мать...
   Залегли оба.
   - Чего делать? Сколько их?
   - Одного увидел пока. Недалеко от места, где наша опреснилка стоит.
   - Елки! Умные гады. Они нас сначала воды лишить задумали. Чтоб проще добить.
   - Так. Ты давай камнями лезь прямо, я прикрывать буду. Пушку дай мне. Я тебя буду держать в поле зрения.
   Аккуратно прокрались к самому обрыву и в щелку глянули за каменистую гряду. Никого. Высунулись еще немного.
   - Есть! Вон! - шепотом и жестом показал Сакурик. Солдат украдкой взглянул, нахлобучив на лоб каску. Неподалеку от их "машины" находилась мышка. Она ничком лежала на камне, а рядом ходила большая чайка с явным намерением поживиться свежей добычей. Птица занесла клюв над своей жертвой.
   Унтер жестом показал начинать и приложился к ружью. Тошибик перелез через бровку камней, и пошел вниз, держа большой нож в вытянутой руке. Подойдя на некоторое расстояние, он остановился и громко произнес: "Ку!". Он любил фильм "Кин-дза-дза", и ничего другого сейчас ему на ум не пришло. Чайка встрепенулась, искоса поглядела, тяжело взмахнула крыльями и улетела над самой водой. Солдат, не отпуская ножа, внимательно огляделся, никого не увидел, подошел к мышке, тронул ее ботинком. Видя, что та не реагирует, полил ей голову зачерпнутой пригоршней воды. Мышка достаточно быстро очнулась и подняла голову. Она была восточного вида, очень стройная и высокая, но выглядела весьма изможденной. Глубокие, выразительные темно-карие глаза, собранные в пучок красивые каштановые волосы, две тонкие пряди-локона с боков.
   Неизвестный боец в униформе и каске произвел на нее впечатление. Она попыталась привстать, занять какую-то позу, но не удержалась и опять повалилась. А он постоял, подождал, затем прошел немного в направлении командира, и произнес:
   - Одна она. Больше никого.
   - Это радует. Но все равно, значит, видать, губернаторы тут не мы. Тьфу!
   Они подошли. Сакурик сделал жест, означавший "Мы с миром". Она тяжело встала и поклонилась.
   - Сакурик! Хомшевг! - громко сказал унтер, хлопнув себя в грудь.
   - Мако-о - с трудом выговорила мышка. Что такое "Хомшевг" она не знала, но первое слово было очень родное. Ее шатало. Говорила с трудом. Унтер шепнул солдату вбок: "воды тащи". Солдат принес воды от их "машины". Она жадно выпила весь горшочек.
   Сакурик опять тихо в сторону товарища произнес:
   - Япо-на.
   Тошибик промолвил:
   - Везет же дуракам!
   - Точно!
   Через некоторое время отношения были установлены. Друзья окончательно убедились, что она одна. Унтер рассказал кратко, кто они и что тут делают. Про губернаторские замашки тактично промолчал. Она, поблагодарив своих спасителей, в свою очередь, поведала, как ее унесло в море, и как оказалась на пустынном острове. При этом с удивлением разглядывала их блестящую конструкцию, вероятно, находила ее эстетичной. Для чего эта штука предназначена, она не догадалась, пока ей не объяснили.
   Солдат сходил к воде и поймал трех рыбок, зажарил их на костерке, сложенном из соломинок, разведя его параболоидом от последних лучей заходящего солнца, и разделил на всех. Перед употреблением Мако произнесла традиционные слова благодарности небесам, чем несколько удивила хомшевговцев. Тошибик выказывал неподдельное удивление, а Сакурик над ним посмеивался - он-то знал больше. А тот искоса удивленно следил, с какой аккуратностью она ест, и как она чистоплотна - поев, она стала усердно мыться. Более разбитной Тошибик не особо чтил чистоту, а так, от случая к случаю.
   - Вы - русские? - спросила Мако.
   - Ну, как сказать, мы из России, но не в полном понимании русские. У нас отдельное самостоятельное общество. Мы живем в России, но не только - наши базы много где есть. Там живут и служат многие, разные по происхождению, а объединяющая сила - идея. Я сам и он, солдат - из России. Мы жили недалеко отсюда, под Владивостоком, пока не попали сюда тоже по стечению обстоятельств. Несчастье одно на всех.
   Потом все улеглись спать. Разговоры, учитывая теперешнее состояние гостьи, решили отложить на утро. Мако отключилась сразу, Тошибик по указанию начальника спать не стал, мало ли чего на уме у новой соседки. Часов в пять утра он растолкал Сакурика и тогда завалился сам. Проснулся Тошибик, когда другие уже успели накипятить пресной воды и позавтракать. Ему тоже дали подпеченной рыбки. Он потянулся и произнес:
   - Ух, а что нам готовит сегодняшний день?
   - Эй, Тош, а какое сегодня, я уже сбился.
   - Сегодня четвертое число.
   Мако вздрогнула.
   - Что-то не так? - не понял унтер.
   - Четвертое... Четверка.
   - И что?
   - Оно нехорошее. Мы его опасаемся.
   - Странно. Четыре - половина восьми - числа, являющегося любимым и идейным у нас - сказал Сакурик.
   - А у европейцев с числом 13 то же самое - высказался солдат. - Пропускают при нумерации этажей домов. Только стоит ли весь этот бред не брать в голову! У нас считается, что все приметы действуют только на тех, кто это воспринимает, ну типа себя настраивает на такое вредное событие. То есть мораль - не придумывай себе лишних проблем и живи спокойно.
   - И то верно, не бери в голову - поддержал его унтер.
   - Ладно, губернаторство наше продолжаем. Где бы только для полного счастья меню разнообразить, а то рыбка мне уже во где! - провел пальцем по горлу солдат. Мышка вздрогнула и оторопела. А Сакурик строго шепнул Тошибику:
   - Забыл, что я тебе говорил, что у них этот жест означает?
   Тот вспомнил и покраснел.
   Они беседовали под естественным навесиком из большого камня, скрытые от ветра. Командир готов был многое ей рассказать, и рассказывал, но от нее самой получить информацию было несколько труднее. А унтеру тоже захотелось узнать побольше, и он сам стал спрашивать. И она стала с упоением говорить о своей родине, о природных красотах, о своих соседях, о своем домике и конечно, о своем кумире, сенши-воине, сражающейся вместе с подругами за добро справедливость с силами зла - властителями тьмы и демонами. Сакурик толком не знал эту тему, но косвенно что-то где-то некогда слышал, молва доходила, причем разговоры были не очень лестные, не любили консервативные его коллеги короткие юбочки, считая это непристойным.
   - Да, интересно - поддержал он тему. А эти демоны страшные бывают?
   - Я не видела, но знаю, что да.
   - Хм. Интересно было бы увидеть. Только издали.
   Они помолчали, каждый думал свое. Мако сменила тему и спросила:
   - А ты у вас на родине какое занимаешь должность и положение? Наверно заметное?
   - На нашей базе я имею как раз небольшое звание и должность. Заместитель командира охранной роты, у нас в роте девяносто шесть бойцов. - Сакурик решил, что это явно не секретная информация, поэтому сказал прямо, как есть, - а по званию я младший унтер-офицер, это меньше офицера, но больше сержанта. А он, Тошибик, солдат, и он тоже, как и я, интересуется Японией - захотел сделать приятное Сакурик, и ткнул пальцем в свой значок.
   Он знал, что на родине собеседницы уважают точность. А кичиться своим статусом у хомшевговцев считается делом неважным. "Да наверно и у них тоже" - решил унтер.
   - К тому же я совсем недавно служу. Я простой исполнитель, и не чемеронист - подвел он итог.
   - А что это у вас - сословие или отличие?
   Он пару секунд подумал и сказал:
   - Чемеронисты - ну, у нас это своего рода самураи, если понятней объяснять. Причем они даже, главное, не столько воины, хотя тоже отлично подготовлены и дисциплинированны. Это моральные авторитеты нашего общества, эталон поведения и образа жизни. И идейный стержень нашего сообщества. Они закалены идейно, работают над собой и подают всем пример. Например, в числе их идеалов стоит отвержение любых зависимостей, презрение ко всему тому, что называется "слабостями" и вредными привычками, воспитание независимости от недостойных физиологических потребностей и чувств, и способности управлять ими.
   - Как это хорошо... это действительно почетно.
   - Да, у нас так и считается. Еще у нас провозглашается приоритет разума, интеллектуальное и идейное развитие, познание, духовное развитие. Мы отвергаем варварство во всех его проявлениях! - он с некоторым пафосом цитировал положения примерного чемеронистского кодекса, - истинные чемеронисты неподкупны, и не ставят во главу угла богатство, удовольствия. Они откажутся даже от миллиона, если это не сочетается с их моральными и идейными принципами. Зато благом являются бескорыстие, братство, помощь своим, но и беспощадная борьба с врагами. Борьба за справедливость, но вот только, к сожалению, каждый понимает это слово по-своему. Америка вон давно считает правильными и справедливыми только свои собственные интересы, и творит что хочет, а в отношении к окружающим процветает двойная мораль. И она наш главный враг. Это знают все у нас. Вы их союзники, я знаю, но правда дороже. Им нас сломить не удастся, я в это верю. Как и у вас в стране, у чемеронистов идет работа над собой по идейному самовоспитанию. Например, у нас говорят: "если хочешь победить Америку - прежде всего победи ее в себе". То есть не оставляй места в своей душе для обывательства, разврата, тупости, культа потребительства, алчности и стремления к наживе и всего прочего. Тогда они нас не смогут взять на слабость.
   Он остановился передохнуть. Она осмысляла услышанное. А он вернулся к начатой теме:
   - А у нас есть даже общины чемеронистов, где у них свой круг общения. Но я пока не вступал в их ряды, хотя я поддерживаю эти идеи. Только вот служат они, да и все мы, не господину, а идее и всему Хомшевгу, но жизнь отдать, если потребуется, готовы.
   Мышка была так приятно удивлена, что заслушалась и прильнула к нему. Она была очень довольна тем, что поведал собеседник. Вероятно, она полагала, что во внешнем мире уже нет таких идейных и выдержанных борцов, но после всего услышанного унтер-офицер и боец вызывали у нее неподдельное уважение и восхищение. А он продолжал:
   - У нас тоже, как и у вас, знают, как важно пробрести контроль над собой, своими чувствами и побуждениями. Например, это преодоление зависимости от инстинктов, где идеалом почитается целомудрие. А я знаю, что в Японии даже проектируют раздельные спальни, о чем у нас знают и очень хвалят, это мне один сеполдовец недавно говорил - так апологетов движения против секса зовут. Есть у нас и такое.
   - Да, есть у нас такое направление, но я не знаю, как на это надо смотреть. Это такое решение самих семей, и его уважают.
   - Молодцы! А кстати, вот что еще есть похожее: у нас тоже есть камикадзе, да ты не бойся - усмехнулся он - они не жертвуют собой, а катапультируются перед попаданием в цель. Ведут они специальные самолеты и пилотируемые ракеты.
  
   Про грозные подводные лодки, которые могут подрывать собой вражеские объекты (предварительно, конечно, от них отделяется и уплывает модуль с экипажем), он решил промолчать. Мало ли что, решил он. И продолжил:
   - Но у нас, к сожалению, есть камикадзе другого рода - мстители, давшие обет и готовые идти на смерть за поруганную правду и за идею, из чувства мести, и это уже страшно. Я сам, к счастью, не видел их, и на нашей базе таких нет, они едут в основном на западные рубежи, там выше степень накала - под боком прибалтийские режимы и все прочие новые приспешники Америки. И они, "мстители, идущие до конца", готовы даже подорвать себя вместе с ненавистными врагами, и горят желанием мстить без всякой пощады всем, за все сотворенное, например, против наших друзей и братьев сербов, против правды и справедливости. Они нашивают на рукав черные квадраты или треугольники. Да, довели ребят...
   Видя, что она нервно это воспринимает, решил закончить на этом. Они встали и пошли гулять по острову.
  
   - Вы против Америки, но она же выступает за свободу, демократию. Не понимаю, как же, таким как вы, можно быть с такими, ну, коммунистами? - не удержалась Мако. Она помнила кое-что из истории.
   - Хм, а при чем тут коммунисты? Мы как раз враги коммунистов. Или все, кто из России, для вас автоматически такие? Ну уж дудки. Мы всех этих коммунячьих врагов били, и будем бить. А для чего моя база там стоит? Против Северной Кореи. А она вам, насколько мне память не изменяет, тоже враг. Так что мы, получается, тут союзники. А та почитаемая демократия и свобода тоже вилами по воде - она для избранных. Если где задеты стратегические интересы Америки, то начинается истерика. А если нет, то там хоть тысячи жертв положи, все как надо. И мы ненавидим эти двойные стандарты, и будем всегда против них идти. А ты, если надо будет, пойдешь в бой за правду?
   - Да, несомненно!
   - И как будешь действовать?
   Она осторожно сказала про восточные единоборства, которыми владела. Но, вопреки ее опасениям, Унтера это не смутило и не испугало.
   - Здорово, молодец. Если доведется вернуться домой, и тебя в гости позвать, вот бы тебе поучить этому моих солдат, а то у нас оно не в моде...
  
   На следующий день Тошибик заскучал, и от нечего делать предложил взобраться на вершину скалы и обозреть панораму сверху, с высокой точки оно виднее. Они полезли наверх. Свистел ветер, усиливавшийся по мере подъема. Но сдаваться друзья не хотели, и чтобы не выказать робость друг перед другом, цеплялись и лезли вверх. Хомшевговцы все же проверяли каждый отрезок пути на степень риска - наличие уступчиков, корешков, обдуваемых порывами ветра участков, и пару раз даже задумывались о целесообразности дальнейшего продвижения, но Мако была более прямолинейна и шла вперед, не так сильно задумываясь. Друзьям невольно оставалось следовать за ней.
   С вершины открывался вид на весь остров, а вокруг плескалось море на много-много километров вокруг. Не было в поле зрения ни кораблика, только слышался свист ветра и крики чаек.
   - Как малы мы на таком огромном пространстве - заговорила мышка.
   - Да, уж робинзоны, иттить твою однозначно - скривился солдат.
   - ??? - смутилась Мако. А Сакурик тихо огрызнулся, и солдат заткнулся. Его неформальные речевые обороты понимания собеседницы не встречали, и он стал стараться говорить четко и по существу.
   Спускаться было еще труднее. Но друзья протянули друг другу веревки, имевшиеся в карманах гимнастерок хомшевговцев, как необходимый инвентарь, и пошли одной связкой. По пути Сакурика все же снесло с уступа порывом ветра, и он увлек за собой остальных. На их счастье, ветер дул в сторону острова, поэтому их не сдуло в море. Пролетев немного и зацепившись за травинки, все отделались легкими царапинами.
   Спустились, утолили жажду, подкрепились, сели отдыхать. Вечерело. Мако смотрела на море.
   - Мы здесь навсегда?
   - Не знаю. Возможно, что мимо пройдет корабль, но как мы доплывем до него...
   Но не стоит терять надежду. Правда, Тош?
   - Да, деморализация - цель противника!
   - Да ладно, смотрите, какой закат! - Сакурик знал, что жители интересной для него страны очень неравнодушны к красотам природы.
   Солнце медленно и неуклонно садилось в море. Они сели на камне, поросшим мхом, для мягкости. Сидели и наблюдали за солнцем, рябью волн, темными силуэтами редких облаков, сверкающей золотом дорожкой на поверхности моря, тянущейся к самому горизонту. Только Тошибик был попроще, и не понимал, чего тут такого сверхпрекрасного - ну закат и закат, чего на него пялиться так долго. Позевал и пошел спать.
   Ночью на небе светила полная луна. В ее свете каменистый остров выглядел фантастично, казался гигантским тускло блестящим неземным объектом. Они вдвоем лежали рядом на подушке мха и смотрели на луну и в бесконечное пространство. Любовались и мечтали. Тошибик сопел неподалеку, обняв ружье. Сакурик вспоминал и говорил то, что помнил из краткого курса астрономии и навигации в учебке. А она рассказывала о том, что там, на Луне, тоже был город, про лунное королевство и королеву, и про сенши-воинов, поклонницей одной из которых на была. И Сакурик, желая того или нет, скоро узнал на сей счет немало, но в душе держал никак не выражаемую внешне иронию - понятно, красиво, романтично, но это легенда. Но, от нечего делать, стал анализировать то, что услышал. "Думается, у наших более всего в почете была бы Уранус - стремление идти до конца, хладнокровие, готовность идти на жертвы ради идеи - это по-нашему. Высокомерность вот не любят, ну да простят из-за ее стремления к унификации по полу. А та, что в науках засела..., ну очень шибко умных иногда наши про себя зовут иронично, но жестковато "а череп не жмет?". Ну, главную из них явно не полюбят - неуправляемые чувства, несобранность и глупость у нас не в почете. А вот та другая, которая кумирша моей соседки, мне тоже положительно нравится. Если то, что она говорит, имеет место, то это здорово. Прелестны те, кто не прячется за чью-то спину, и может врезать так, что мало не будет, идти напролом, защитить себя и друзей, быть независимым, оставаясь интеллигентным..."
   А мышка продолжала рассказывать, глядя на небо, на звезды, где широкой лентой пролегал млечный путь.
   - Вон то, если я не ошибаюсь, Юпитер, ну тот, что покровительствует твоей подруге, - встрял хомшевговец - в том месте такой большой звезды быть не должно вроде, как я помню из курса астрономии, а такая яркая, это, скорее всего, он и есть. Но он очень далеко. Как он может оказывать на нас влияние, я не понимаю. Да, это гигантская планета, вещество которой постепенно переходит из газового состояния в твердое ближе к центру. И жизнь там невозможна, как бы не хотелось. И на Марсе, там мороз за сто. И на Венере с Меркурием - там пекло сотни градусов. На Луне... тем более. Каменный шар без атмосферы...
   Но вдруг он вспомнил, что не так давно слышал из людских новостей, еще там, в Центральной части, что на Луне видели нечто, напоминающее развалины города, с четкой планировкой. "Не, бред какой-то!" - решил он. "Но впрочем, чего только не бывает в мире. А то получится как у российской Академии, где есть тот пресловутый комитет по борьбе с лженаукой, жаждущий с водой выплеснуть и ребенка. Ну, в общем, поживем-увидим. А вот если наши когда-нибудь запустят на Луну свою ракету, я назвал бы ее для романтики "Серенити".
   Скоро он задремал. А Мако, свернувшись калачиком, прижалась к нему сбоку, подпитываясь его энергией. Хоть она и принадлежала совсем к другому виду и другой цивилизации, ей хотелось быть рядом с ним.
  
   Так они прожили на острове они уже полторы недели. Сакурик наказал солдату вести учет дней и наблюдать за морем, вдруг да кораблик появится. Все равно нечего тут делать было. Спускайся к параболоиду за водой, лови рыбку да болтай о том, о сем. Такое губернаторство положительно имело что-то в себе ценное, да скучно стало скоро.
   На море свежело и горизонт неуклонно темнел, Сакурик и Мако созерцали наползающие облака и фантазировали, на что они похожи, когда со скалы примчался запыхавшийся солдат.
   - Корабль! На горизонте!
   Они поднялись.
   - Это интересно, хоть и чисто теоретически. Мы ведь не можем на него попасть, как бы ни хотелось. Большой? Куда следует?
   - Наверно большой... А следует... фиг знает.
   Вопреки предположению корабль оказался крошечным, но зато - следовал он как раз именно сюда, в сторону острова.
   - Губернаторство наше никак оспаривать пришли! - показушно возмутился Сакурик и ухмыльнулся - Тревога!
   Солдат нацепил каску, жилет и карабин. Полил дождь. Рыбацкая шхуна, которой оказалось судно, ткнулась носом в каменистый берег. Из нее спрыгнул человек с восточной внешностью и прикрепил швартовы к камням
   - Наши - завопила Мако.
   - То есть... Понятно. Япония.
   О берег раскатисто бились волны.
   - Ясно. Непогоду пережидают. Ну, губернаторы, я полагаю, пора на заслуженный отдых - заявил Сакурик.
   Они стали спускаться по камням поближе к баркасу. Спрятавшись за камнем, сели ждать. А Сакурик, по некоей негласной хомшевговской традиции, на маленькой дощечке, выброшенной с мусором моряками с этой шхуны, вырезал ножом и затонировал угольком раковинку аммонита - символ его державы и внизу сделал надпись "Homshevg". Дощечку установил повыше и укрепил в камнях. Теперь всем, по крайней мере, соразмерным с ними, путникам, кто прибудет после них, будет ясно, что здесь хомшевговская сфера влияния или бывали их представители.
  
   Когда команда шхуны, три человека, заснула, они залезли на борт. Еще не стемнело окончательно, и перед ними предстал полный трюм пойманной рыбы.
   - Видать в русских территориальных водах ловят. Нам про это уже все уши прожужжали, - констатировал Сакурик.
   А в отдельном ящике шевелилось некое громадное панцирное чудовище, покрытое шипами, в полутьме выглядевшее еще ужаснее. Тошибик увидел и аж дара речи лишился. Он наотрез отказался подходить на два метра и опасливо следил сверху. А Мако с Сакуриком осматривали трюм. Скоро они нашли закуток с каким-то барахлом, давно не перебранным, как определила Мако. Значит, тут и можно приткнуться. Тошибик, поглядывая на шипастого монстра, пулей добежал к ним и быстрее протиснулся в закуток.
   - А оно... не придет?
   - Не пролезет, даже если захочет - успокоил Сакурик.
   А на утро распогодилось. Еще не рассвело, как завелся мотор, разбудив экс-губернаторов острова. Шхуна пошла в открытое море.
   - Ну, сбылась мечта идиота?
   Тошибик морщился от сильного запаха рыбы, а потом вдруг вспомнил про того монстра и содрогнулся. Выходить из своего убежища он не хотел, даже если бы командир поручил вести наружное наблюдение.
  

* * *

Продолжение следует... (http://samlib.ru/z/zolotnikow_a_i/mako2.shtml)

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"