Лещ был средний. Когда бы, например, в милиции создавали его словесный портрет, наверняка было бы что-то вроде: среднего роста, нормального телосложения, волосы средней длины и неопределенного цвета, как и глаза, особых примет не имеет, ну и так далее...
После школы он поступил в Университет Постижения Истины и Счастья Категорическим Абстрагированием (УПИСКА), на онтологический факультет. Вообще, в Мире Внутри, за счет того, что большинство предметов и явлений были "банальной данностью квазиэнигматической этиологии" (еще одно излюбленное выражение профессора Бананникова), почти всё население, помимо основной работы, чаще всего - синекуры с непредсказуемыми последствиями, числилось либо в УПИСКА, либо в ЗАПОР - Заочной Академии Постижения Общественного Разума. Посещение занятий в вузах было факультативным, включая и экзамены, но, благодаря или вопреки поголовному фатализму "морфеевых мутантов" (как называл всех внутренномирян Шевелюра), на лекциях и семинарах всё-таки можно было встретить кучу народа.
История с выпендрежем Леща на лекции по теоретической гносеологии не прошла бесследно, и уже на следующий "один прекрасный" день из университета он вылетел. Правда, об этом он узнал только через неделю, поскольку тотчас после изгнания из храма науки твердо решил больше "в эту бодягу не соваться"...
В то утро Леща навестили всем скопом его боевые товарищи: Шевелюра, Купорос и Абхава. Вчетвером они составляли антитворческую группировку "Perpetuum Immobile", полуклуб-полусекту с довольно туманными целями, которую главный демагог Купорос основал для искоренения творчества как процесса, приводящего к ненужному возрастанию вселенской энтропии и без конца множащего сущности.
Купорос (в миру Василий Медников) вообще был крайне противоречивой личностью. В своё время, обчитавшись Оккама, он провозгласил (хотя "провозгласил" звучит чересчур помпезно при аудитории в три слушателя) борьбу за победу объективного иммобилизма хоть в каком-нибудь масштабе, аргументировав это тем, что сущностей уже и так - хоть жопой ешь, а для мира, в фундамент которого заложена столь зыбкая субстанция, это вообще Армагеддону подобно, и прочая, и прочая, в том же духе. На это Шевелюра заявил, что "иммобилизм" уж очень напоминает "дебилизм", но в целом он с Купоросом согласен. После того консилиума у постели безнадежно больного бытия "снеподвижники", как отныне четверо называли друг друга, прекратили всякую творческую деятельность: Лещ бросил писать стихи и хватался за перо и бумагу лишь тогда, когда рой строчек, круживших у его головы, уже мешал без приключений преодолевать дверные проемы и пугал впечатлительных бабулек-экстрасенсих около подъезда; Шевелюра покинул свой навороченный идеологический пост, который он занимал в Городской Революционной Организации имени команданте Че Бурашки, и стал рядовым бойцом подразделения эстетической ассенизации; Абхава оставил на произвол судьбы вакансию гитариста в трэш-ансамбле "Everdead"; Купорос же и так ни хулахупа не делал и своим праведным порывом он еще раз подтвердил, что Макс и Коба были кругом правы, утверждая, что если враг не сдается - его уничтожают (в качестве врага отфигурировали, разумеется, купоросовы creative abilities).
Шевелюра (в миру Сергей Хединский) персоной был не менее противоречивой, чем Купорос. Судя по фамилии - не то еврей, не то поляк, он при сём являлся одной из ключевых фигур городского экстремизма, где укрепился, видимо, благодаря разбушевавшейся на его спортивном теле универсальной алопеции. Являясь весьма тонким экспертом в сфере новейших веяний в философии, он убивал наповал оппонентов, увенчивая дискуссию следующей фразой: "Алё, васьки! Профессор Блэцкий уже давно доказал, что бытие является всего-навсего предикатом... И это при том, что субъект вовсе не бог, как вы все подумали! Почитайте "Бытие. Инструкция по эксплуатации" того же Блэцкого, там, блин, вот для таких как раз всё и объяснено - что бог это только логическая переменная в пропозициональной функции! Так вот, господин морфеев мутант, вы мне сначала укажите своим нестриженным ноготком на нормальный пацанский субъект, а потом уже вжёвывайте про это ваше немотивированное насилие!!!"
Абхава (в миру Ринат Хамидуллин) в плане противоречивости опять же оригинальностью не блистал, оной располагая в избытке. Будучи ярко выраженным атеистом, он при этом не в шутку рубился по всяческим эддам и сагам и всерьез утверждал, что его род происходит от третьего бога Меча - Хеймдалля, в чем неовикинга не разубеждали даже пятые пункты в паспортах его предков по мужской линии, где блеклым черным по выцветшему белому значилось: "татарин". В образ асича он вжился настолько что, заполняя различные анкеты, невольно в графе "имя" вслед за "Ри" писал "гер", а не "нат". Плюс к тому, Абхава ударно трудился на почетной должности ночного сторожа в конторе под названием "Бифрёст".
Короче, Лещ, выражаясь языком каламбура, был оригинален в своей неоригинальности (естественно, относительно "кумпании снеподвижников"): творил (хотя и вынужденно, украдкой), сам себе не противоречил, номинальный статус у него был полностью объективизирован - то есть кличка заместила формальное имя не только в сознании, но и в материальной среде, концентрированным выражением которой (что касается пресловутого номинативного статуса) является, как всем известно, паспорт...
Так вот, в то утро Купорос, Шевелюра и Абхава подняли Леща с кровати в девятом часу утра, цель визита Купорос сформулировал четко до невозможности: "Будем решать, как тебе дальше... хм... жить..."
Лещ в одних трусах сидел на кровати, болтая ногами, трое остальных расположились вокруг на стульях в одинаковой позе - спина согнута, локти уперты в колени, руки сцеплены в замок. Молчание висело уже несколько минут, и Лещ думал, не присвоили ли в его отсутствие этой позиции сидящих наименование Лотоса Иммобилизма, как вдруг Купорос тяжело вздохнул и произнес:
- В общем, так. Пообездвижились, и хватит - стабильного понемножку... Сейчас двигаем на Советскую - там один чувак знакомый из ЗАПОРа кафе летнее открыл. В кафехе обсудим ближайшее будущее вот этого водоплавающего, - он махнул рукой в сторону Леща, - заодно еще дэшку обездвижимся.
- Окей... - Лещ встал и с хрустом потянулся. - Оденусь только...
- У тебя тут покурить-то можно? - спросил Абхава, опасливо косясь на пыльный череп с окурком "Беломора" в зубах, стоявший на подоконнике.
- Ну, кури, - лениво процедил Лещ и, ухмыльнувшись добавил - конунг хренов... Подсознательная убежденность в отсутствии свободной воли подсказывает мне, что ты покуришь и без моего на то позволения.
- Ага, блаженны ницшие духом... Смешно... Хоть мертвяков оживляй... - рассеянно пробормотал Абхава, роясь по карманам в поисках зажигалки, - то есть, святых выноси... Спички-то есть у кого?
- От меча прикури, - вдруг расхохотался Шевелюра, - херувим ты наш.
- Пошел ты, гондоноголовый!
- Всё, хорош, break!!! - Купорос замахал дланями, - Айда в обитель холодного пивца и чисто вымытых стаканов!
Гурьба поднялась, обулась и двинулась в вышеупомянутое заведение, на ходу обсуждая вопрос о том, является ли сказка про Курочку Рябу вариацией легенды о Хиранья-Гарбхе.