Они появились внезапно. Словно невидимые духи, жаждущие крови и возмездия. Индейцы умеют ходить по лесу так, что их почти невозможно заметить. И мы, увлекшись схваткой, не слышали приблизившихся воинов Быстрой Реки. Они выскакивали из густых кустов, окружавших лагерь. И, как дикие звери, набрасывались на ничего не ожидавших людей. В дело шли ножи и ружья. Гремели выстрелы, наполнявшие воздух запахом гари и криками женщин.
Несколько людей около нас упали после первых же выстрелов. Они не шевелились. Остальные тут же бросились в разные стороны. Но пули индейских ружей доставали их. И люди падали на землю, словно мешки. Как будто из них мгновенно, одним ударом выбили жизнь. А некоторые, те, что не погибли мгновенно, как будто спотыкались о невидимую преграду и, инстинктивно выкинув вперед руки, валились в снег. Царапая его руками и корчась в предсмертных муках. Повсюду начали раздаваться громкие крики раненых. И словно булькающий хрип, перемежающийся с отчаянным стоном.
Я смотрел на вождя. Тот окинул меня взглядом, полным злобы и какой-то едва уловимой растерянности. После чего быстро развернулся и захромал прямо на пятерых или восьмерых индейцев. Которые стояли возле кустов и направляли ружья в нашу сторону. Мой взгляд упал на широкую дорогу. Только теперь я смог разглядеть нападавших. Их было много. Несколько десятков. На их лицах были черные и красные полосы, придававшие им устрашающий дикий вид. В глазах этих людей горел тот-же огонь, что и в глазах вождя. Неукротимый, нечего не слышащий, не видящий огонь, который хотел крови. Убийства ради убийства. Мести ради мести.
За стрелявшими по нам индейцами громко визжала какая-то женщина. Она стояла на коленях, вскинув руки к огромному мужчине, схватившему ее за волосы. Индианка ловила его сильную, сжатую в кулак ладонь, в которой блестел сталью острый индейский нож. Я видел, как лезвие сверкнуло на солнце. Женщина хотела жить и, видимо, умоляла ее не убивать. Но этот нож. Он мелькнул подобно молнии. И из шеи женщины вырвался красный фонтан крови. Крик прекратился. До меня донесся клокочущий звук. От которого в моих глазах весь мир словно окрасился в красный цвет. Звук смерти. Наверно, я закричал. Я этого уже не слышал. В ушах стоял этот ужасающий звук вырывающейся из горла женщины кровавой струи. Снег вокруг нее почти моментально окрасился в красный жуткий цвет.
Возле моего уха что-то просвистело. Я не понял, что это было. И лишь отметил, что рядом. Один из мужчин, недавно смотревших нашу с вождем схватку, выскочил из ближайшего вигвама с ружьем в руках. Но тут же из его головы вырвалась что-то красное с кусочками белого и желтого. Он упал на дорогу, выронив оружие. Я хотел было схватить его, но мои ноги словно окаменели. Они отказывались двигаться. И я стоял, словно в каком-то трансе, молча взирая на происходящее.
Молодая красивая девушка пыталась вырваться из рук двоих нападавших. Она брыкалась и лягалась, отбиваясь от здоровых мужиков. Ладонь одного из них ухватилась за ворот ее легкой нижней рубахи из кожи карибу. Через мгновение одежда лопнула по швам, обнажая девичье тело. Индианка громко вскрикнула и пнула этого индейца. А потом, схватив обрывки рубахи и прижав к своему телу, неожиданно отпрыгнула в сторону, воспользовавшись замешательством, и бросилась прочь. Оба индейца кинулись за ней. Но девушка бегала быстро. Я молился, чтобы она успела убежать. И радовался, когда эти двое спотыкались об лежавшие на дороге трупы людей. Девушка успела. Она нырнула в один из вигвамов. Но индейцы нырнули за ней. Через несколько мгновений они выволокли ее за волосы на снег. Все также прикрывающуюся обрывками одежды. Обреченную и беспомощную. Нож вонзился в ее спину, и она громко вскрикнула. Глаза девушки словно затуманились. Стали стеклянными и безжизненными. Рука, державшая индианку, отпустила, и девушка повалилась лицом в притоптанный снег, похабно выпятив мягкое место. Индейцы заржали. Им явно убийство доставляло удовольствие. Один из них толкнул ногой безжизненное тело, от чего то опрокинулось на бок. Он плюнул, что-то презрительно произнес и, потеряв к мертвой интерес, направился в сторону вигвама, где пыталась спрятаться индианка.
Вождь молча шел на стрелявших по нам индейцам. Я как завороженный смотрел в спину этого человека. Он даже не пытался пригнуться. Словно им владело только одно желание. То желание, которое охватило и мое сердце. Остановить все это. Остановить этих обезумевших от вида крови людей. Вдруг его рубаха лопнула возле шеи. Пуля прошла мимо, лишь слегка задев. Вождь не остановился. Он, казалось, даже не заметил этого. Его безоружные руки сжались в кулаки так, что костяшки пальцев стали белыми, как снег под ногами. Один из стрелявших навел на него ружье. Не знаю почему, но я чувствовал, что именно на него. Он, не торопясь, целился в вождя. Как механические часы, точно отлаженный механизм которых не знает ни жалости, ни сожаления. Вождь шел прямо на него. Наверно, он обезумел. Палец на спусковом крючке чуть дрогнул и потянул спуск.
Раздались выстрелы. Позади меня кто-то стрелял. Я не сразу это понял. Только после того, как индеец, целившийся в вождя, внезапно покачнулся. Он успел сделать выстрел, но пуля прошла мимо. Индеец упал на колени, и тут же несколько пуль вонзились в его грудь, откидывая назад. Еще двое индейцев с ружьями упали возле кустов. Один из них затих сразу. Второй елозил ногами по снегу и громко кричал от боли. На миг мои глаза встретились с его глазами. Там была боль. Только боль. И ничего больше. Еще одна пуля прошила его тело. На кожаной куртке появилась маленькая дырочка в районе сердца, и на снег с другой стороны брызнуло красное. Через несколько мгновений он затих.
Остальные индейцы с какой-то звериной ловкостью перескочили через дорогу и спрятались за вигвамами. Между ними и людьми позади меня завязалась перестрелка. Вдалеке, там, где был Дом Женщин, громыхнул выстрел, и все заволокло белым дымом. Я с трудом разглядел индианку, державшую в руках большое древнее ружье. Кажется, ту самую, что заходила в жилище вождя за вещами для младенца. Рядом с ней на снегу лежал убитый индеец. Почти в тот же миг из ее спины вырвалось несколько красных облачков, и она рухнула возле него. Вадзаих! - пронеслось в голове. Я рванул туда, где была индианка. Несколько пуль ударилось о снег, подняв белые фонтанчики. Но я не обращал на них внимания. В голове что-то шумело, подобно рою диких пчел. И звенела одна мысль: "Быстрее"! Лишь краем глаза я заметил вождя. Он нырнул внутрь своего жилища и исчез за занавеской.
Нападавшие, услышав ожесточенную стрельбу, бросились на помощь своим воинам. Несколько индейцев, выскочив из вигвамов, перебежали через дорогу и, сев на колено, вскинули ружья. Наверно, тоже самое происходило и за моей спиной. Несколько пуль просвистело мимо меня. Я бежал. Еще несколько человек бросили своих жертв и побежали мне на встречу. Один выстрелил прямо на ходу. Мимо свистели пули. И, сделав несколько шагов, я было удивился, что не одна из них не попала в меня.
Перед глазами тряслась дорога. Вигвамы качались из стороны в сторону в такт шагам. Какой-то мальчик выскочил из одного из жилищ и, что-то крича, кинулся к лежавшей на земле женщине. На его лице блестели слезы. Оно было влажным и сморщенным, как у маленького старичка. Повсюду валялись трупы. Женщины, несколько мужчин. Видимо, те, кто не пошел смотреть на нашу схватку с вождем. Снег был покрыт красными пятнами. Грязными пятнами. Снег впитывал в себя кровь и маленькими комочками лежал на белом. Рядом с большими лужами подле умерших. Как будто их разбросала щедрая рука неведомого сеятеля, решившего засадить дорогу семенами смерти.
Позади гремели выстрелы. Рядом со мной тоже что-то громко бахнуло, и слева выросло белое облачко пороховых газов. Стрелявший индеец с обезображенным звериной маской лицом кинул на меня злобный взгляд. Я узнал его. Это был один из тех, что хотели отдать меня вождю или вовсе убить. Еще там, в племени Холодной Реки. Он сверкнул на меня глазами и, что-то выкрикнув, наставил свое ружье. Я перешел на шаг и, не спуская с него взгляда, осторожно направился мимо.
Маленький мальчик подбежал к мертвой индианке и, упав на колени, обнял. Странно, но он не заплакал. Лишь тихонько всхлипнул. Как-то по-детски. Пронзительно. Индеец перевел глаза в сторону. На мальчонку. А потом, что-то крикнув мне, снова прильнул к ружью, но теперь уже выцеливая кого-то за моей спиной. Я обернулся. Мальчишка, сам того не понимая, спасший мне жизнь, лежал на еще теплом теле той самой. Молодой индианки, которую зарезали двое мужиков. Его маленькие ручки трогали тонкими пальчиками большую кровавую рану на ее голой спине. Но безжизненные, неподвижные глаза женщины уже ничего не видели. И совсем недавно нежные заботливые руки неестественно раскинулись на снегу. Она уже не могла его обнять.
Мальчик, заметив мой взгляд, повернул голову. На маленьком сморщенном лице были слезы. Блестящие слезы. Его губы что-то шептали. Но за грохотом выстрелов ничего не было слышно. Его пальчики, измазанные кровью, прикоснулись к лицу, вытирая влажные глаза. И по нему размазались красные пятна. Мальчик смотрел на меня, словно я мог вернуть к жизни лежащую женщину. В его маленьких черных глазах было нечто страшное. Нечто глубокое. Тоскливое. Взрослое. Невольно я опустил взгляд. Он тихо всхлипнул и, упав на молодую индианку, затрясся, гладя мертвое тело маленькими ручонками.
Поравнявшись с вигвамом, откуда выскочил мальчишка, я, наконец, смог оторвать взгляд от снега под моими ногами. Занавеска была сорвана и валялась на земле. За ней, в глубине жилища, все было перевернуто. Валялись перевернутые лавки. Какие-то вещи. Одна из деревянных скамей лежала одним концом в огне и уже принялась ярким пламенем, подбиравшемся к мертвому телу мужчины. Он сжимал в одной руке ружье, воспользоваться которым, очевидно, не успел. А за ним. В самом дальнем конце, зажавшись, словно маленький зверек, сидела девочка. И хлопала большими, настороженными и не понимающими глазами.
Мимо просвистела пуля. Я не заметил ее. Просвистело еще что-то. И вдруг я почувствовал жгучую боль в правой руке. Дотронулся до нее левой. И только сейчас заметил небольшой нож, который держал все это время. И совершенно забыл о нем. Почему-то он показался мне чем-то отвратительным. Словно это им убили ту женщину. Я отбросил его в сторону и принялся осматривать рану. Рубаха на правом плече была порвана. Из-под дыры на как будто лопнувшей коже, из которой она была сшита, текла кровь. Рана была не глубокой. Пуля просто чиркнула по руке. Но боль была такая, будто по ней ударили кувалдой. Я поморщился. И видимо, на моем обезображенном лице появилась маска чего-то очень страшного. Девочка вдруг закрыла глаза маленькими ладошками и заплакала. Я отвернулся и поплелся мимо. К Дому Женщин. До него оставалось совсем не много. Лишь пара хижин, возле которых лежали тела мертвых людей. Убежишь из кожи, где прятались дети.
Дурнота подступала к горлу. Что-то внутри меня пыталось вырваться наружу. Голову мутило. И дорога перед глазами то и дело пыталась куда-то перевернуться. Взмыть вверх. И опрокинуться на землю. Я сдерживался из всех сил, чтобы не упасть. Но, кажется, даже ноги хотели прикоснуться коленями к розоватому снегу. И потому норовили пригнуться. Мимо меня снова что-то просвистело и ударило в дерево за самым краем лагеря. На нем вдруг появилась большая дырка. Даже отсюда, ярдах в двадцати, виднелась большая размытая белая точка на стволе. А под ней -куски облетевшей темной коры на снегу.
Безразлично отведя от нее взгляд, я повернулся и остановился. Окинул взглядом вигвам, где была Вадзаих. Меня качнуло, и перед глазами все поплыло. Мир вдруг принялся кружить. Возникло ощущение, что он уходит из-под ног. И я инстинктивно ухватился за край кожи у входа в дом. Третья точка опоры вернула ногам твердость. Оглянулся в сторону стреляющих друг в друга индейцев. На другом конце лагеря все было точно так же. Дорога, усеянная трупами женщин и мужчин. Кажется, даже несколько детей лежало среди них. Всюду стоял белый дым. И тошнотворный запах сгоревшего пороха. Люди стреляли друг в друга. Всюду текла кровь. Отбивавшихся уже было мало. Их обстреливали с обоих сторон. А на том месте, где мы дрались с вождем, виднелись мертвые тела и красный снег. Красный, словно его облили чем-то липким, скользким, как там, в хижине. Я отвернулся, давя внутри себя позыв тошноты. Чуть отдышался, приходя в себя, и вошел внутрь.
Вадзаих лежала на настеленных по всему полу толстых пушистых шкурах возле костра. Она была укрыта такой же толстой тяжелой шкурой, из-под которой выглядывала маленькая лысая головка младенца. Казалось, девочка спала безмятежным сном. Глазки были закрыты. А крохотный носик уперся в шею матери. Индианка вскинула на меня испуганные глаза. И вдруг в них загорелся теплый огонек. Она что-то прошептала. Не разобрав слов, я махнул рукой и, не раздеваясь, прошел. Я хотел лишь прикоснуться к ребенку. Но индианка вдруг махнула рукой в знак протеста. Я остановился и удивленно посмотрел на нее. Она что-то причитала, но я не мог понять слов. Она махала куда-то в сторону. Словно выгоняя меня из вигвама. И показывала туда, где дорога покидала лагерь. Я бросил удивленный взгляд на нее. Вадзаих что-то громко крикнула, и младенец проснулся.
Девочка потянула маленькие ручки и сморщила личико, словно пытаясь заплакать. Но у нее вырвалось лишь какое-то кряхтение. Она ухватилась пальчиками за волосы индианки и снова провалилась в сон. Вадзаих вновь махнула рукой, прогоняя меня. И я подчинился. Лишь на выходе остановился. Бросил взгляд на индианку. В ее глазах стояли слезы. Она что-то выкрикнула и махнула рукой. Я отвернулся и вышел.
В этот же миг мимо просвистела пуля. Она подняла небольшой фонтанчик снега чуть в стороне. И я отпрянул назад. Внутрь жилища. На шкуре стены слева появились маленькие дырочки, через которые пробивались тонкие лучики света. Такие же дырочки возникли на противоположной стороне, словно зеркальное отражение. Я инстинктивно пригнулся и замер в ожидании, когда неизвестный стрелок прекратит стрелять. Вадзаих что-то говорила. Я не мог разобрать что, но в голосе чувствовалась тревога. Вдруг совсем рядом громко хлопнуло. Кто-то около самого входа стрелял. Хлопнуло еще раз. Потом еще. И все стихло.
Шкура на входе качнулась, и во внутрь завалился похожий на небольшого медведя индеец. Его лицо и руки были испачканы в крови. А повернутый набок нос придавал выражение звериной дикости. Он окинул взглядом нас с Вадзаих и опустил глаза, стараясь не смотреть на женщину. Что-то произнес. Индианка ответила. Мой взгляд упал на короткое ружье в его больших лапах. Казалось, оно еще дымилось.
Выстрелы становились все громче. Словно индейцы приближались. Вошедший махнул мне рукой, зовя за собой, и неожиданно резко для такого здоровяка выскочил на дорогу. Я видел, как он с ловкостью рыси метнулся в сторону и исчез из вида за стенами жилища. Бросив взгляд на Вадзаих, последовал за ним. Глаза индианки были напуганы. Они не выходили из головы, и я чуть не запнулся за что-то на выходе. Но вовремя спохватился и взял себя в руки. Индеец стоял между двух вигвамов и целился куда-то в сторону реки. Со стороны, где недавно была перестрелка, к нам бежало несколько индейцев. Еще несколько стреляло прямо с дороги, куда-то за жилища. В том месте, где отстреливались воины Ручья Волков, лежало множество трупов. И больше не стреляли.
Я подошел к индейцу с повернутым набок носом и посмотрел в ту сторону, куда он целился. Бахнул выстрел, и перед нами выросло большое белое облако дыма. Внезапно я разглядел где-то за ним расплывчатые фигурки людей. Их было совсем не много. Всего лишь несколько человек. Люди бежали через реку. Они петляли, запинались, но поднимались вновь и бежали. Вдруг один из них словно натолкнулся на невидимую преграду. Возле головы сверкнуло что-то красное, и он, вскинув руки, полетел вниз. Тело перевернулось на земле несколько раз, пока не остановилось окончательно.
Где-то за ними, чуть в стороне, появилась еще группа людей. Те бежали следом за первыми, то и дело окутывая себя небольшими белыми облачками выстрелов. Я вгляделся. Среди убегающих виднелся крепкий и высокий силуэт Грязного Коня. Он выделялся среди всех, и спутать его было невозможно. А рядом с ним бежал какой-то плотный, крепкий. Похожий на вождя. Но оба бежали очень быстро. Слишком быстро для старика. Они из отстающих вскоре возглавили группу, обогнав всех остальных.
Грязный Конь и индеец рядом с ним вели убегавших через самое опасное место реки. И те, что их преследовали, были вынуждены обходить этот участок стороной на почтительном расстоянии. Но бежать по тонкому льду быстрого потока было самоубийством. И река забрала с людей дань. Самый последний, который был, видимо, наиболее грузным из всех, вдруг исчез. Это произошло настолько быстро, что я даже не поверил своим глазам. Он только что бежал, и вдруг на том месте, где он был, появилось большое черное пятно от воды, выплеснувшейся на белый снег. Наверно, он не успел даже вскрикнуть, как его затянуло течением под лед. И бегущие впереди этого не заметили. Они продолжали бежать и не оборачивались.
А индейцы продолжали стрелять. И к тому времени, как убегавшие перебрались на другой берег, их осталось всего трое. Еще несколько человек остались там. На белом снегу, испещренному темными пятнами проталин. Они лежали, раскинув руки и ноги. Один из них еще шевелился. Он елозил по снегу ногами, словно пытаясь ползти. Но выстрел индейца с повернутым на бок носом пригвоздил его к реке навечно. На спине появилось большое красное пятно, и индеец уткнулся лицом в снег. А Грязный Конь и двое людей с ним пытались забраться на крутой высокий склон, ставший перед ними стеной, ограждающей от густых кустов на верху.
Индейцы, бежавшие чрез реку за ними, начинали сокращать дистанцию. Но им требовалось еще обойти опасный участок реки. А это давало лишние двести ярдов форы убегавшим. Я напряженно наблюдал за погоней.
Где-то вдали. Там, где находилась Земля Волков, появилось черное пятнышко. Прищурившись и напрягая зрение до предела, я едва смог разглядеть очертания. Словно волки неслись в нашу сторону. Они бежали, казалось, строем друг за другом. А за ними неслось что-то огромное, похожее на разъяренного медведя. Этот зверь как будто преследовал стаю. А может быть, они были за одно? Внезапно пятно остановилось и, судя по всему, развернулось. Теперь я мог наблюдать процессию сбоку. Все сомнения рассеялись. Это была собачья упряжка. Три пары собак впереди, как три расплывчатых пятна. И нарты с человеком позади, похожие на одно большое пятно. Длинный Билл, - мелькнуло в голове. Он побывал в хижине и ехал к вождю. Нарты повернули назад и начали удаляться. Я глядел в сторону убегавшего бандита и не мог сообразить, рад этому или нет.
Трое индейцев уже почти забрались на самую вершину. Грязный Конь исчез в кустах. За ним вскарабкался второй. Третий уже ухватился за куст, росший на вершине, но вдруг рядом с его рукой взметнулся фонтанчик снега. Он отпустил ветку и едва не соскользнул вниз. Но чудом зацепился за что-то и, видимо, позвал на помощь. Индеец, забравшийся после Грязного Коня, вынырнул из кустов и ухватил того за одежду. Но в тот же миг пуля вонзилась в спину барахтавшегося на склоне человека, и тот обмяк. Его руки безжизненно упали вниз, а голова откинулась назад. Индеец, державший его, бросил взгляд в нашу сторону. Теперь я узнал его. Это был вождь. Я почувствовал, как его глаза обожгли нас. Он что-то выкрикнул, похожее на рычание, отпустил мертвое тело и растворился в густых кустах.