Зоренко Анастасия Александровна : другие произведения.

Тайна перевёрнутых таблеток

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Витольда была переведена на новую должность в Отдел по исследованиям против преступности, после месячного отстранения от дел. Этот подвальный отдел имеет только двоих назначенных?! Судьба полиции передана в руки симпатичного молодого математика Освальда.Объективно взвешивая правдивость расследуемых дел используя математический расчет. Ясно и точно разоблачая глубины человеческих сердец с помощью цифр! Вот только справятся ли они с самими собой, когда появятся дело о педофиле?..(обосновано на реальных событиях. Слабонервным не читать. Психология, драма, триллер)
  
  Глава 1
  
  Тайна перевёрнутых таблеток
  
  
   В подвале полицейского участка находится подразделение, называемое 'отдел по исследованиям против преступлений'. Один странный математик был приглашён сюда в качестве наблюдателя. Его талант заключался в том, что при помощи цифр он мог разоблачить любое преступление. Объективность взвешивания правдивость расследуемых дел, используя математический расчёт. Ясно и чётко разоблачать глубины человеческих сердец с помощи математических цифр. Меня месяц назад перевели в этот отдел, после скандала с допросом. Только сегодня закончился мой срок отстранения от работы. И я не представляла, какой ужас ожидает меня здесь.
   - Так вы защитили преступника? - спросил меня седовласый дедушка, который теперь оказался моим начальником. Довольно противной внешности, маленькими глазами и огромными морщинами вокруг них. Его цепкий взгляд изучал меня. Не зря его считали 'бульдогом полиции'.
   - Я не считаю, что это был неправильный поступок, - спокойно говорила я. Не скажу, что привыкла к сплетнями коллег за моей спиной, считающие меня предательницей. Однако от своего мнения и принципа я не была привыкшей отступать. - Даже если человек преступник, он имеет человеческие права. К тому же превращать комнату для допроса, не место, где кулаками выбивают признание.
   Дверь кабинета моего нынешнего начальника, открылась без стука, и в неё вошёл молодой человек. Вид у него был растрепанный и заспанный. Не обращая на нас внимание, парень лег на диван справа от меня и притворился спящим. Но не прошло и доли секунды, как он открыл глаза и зло посмотрел на меня.
   - Ты вообще кто? И чего так странно зло смотришь на меня? - спросил он, потирая глаза, а потом начал что-то усиленно искать в свих карманах. - Хочешь чупа-чупс?
   - Нет, - презрительно фыркнула я на него. Неряшливый внешний вид на работе не позволителен. - Меня перевели сюда, и с сегодняшнего дня я здесь работаю. Меня зовут Витольда Яневска.
   Парень внезапно поднялся с дивана и резко подойдя, наклонился к моей шее. Причём старик всё это время смотрел на нас и ничего не собирался предпринимать. Он точно наслаждался этой сценой.
   - Печально, - сказал парень, отстранившись от меня. - Эта стратегия тоже не действует.
   - Ты вообще о чём? - выйдя из ступора, спросила я.
   - Я не с тобой разговариваю, - сказал он и направился к столу с шахматами. Усиленно начал переставлять фигурки.
   - Ты вообще кто? - этот парень меня начал раздражать. Да, что вообще твориться в этом отделе. Старик молчит, с довольным лицом, наблюдая за нами. Этот явно не полицейской внешности сидит над шахматами в кабинете начальника и делает вид, что его не замечает.
   - Человек.
   - Я знаю.
   - А как ты узнала, что я человек? - провернулся он ко мне лицом.
   - Я это могу сказать, глядя на тебя.
   - Ты судишь, полагаясь на своё зрение? - снова упрямо задал он мне бесполезный вопрос.
   - Я могу сказать это, используя только глаза.
   - А что если я в действительности внеземное существо?
   - Нет, это невозможно, - он, что совсем меня за идиотку держит?
   - Тем самым, ты делаешь выводы исходя из своих собственных убеждений. Вы полицейские, всегда делаете одни и те же ошибки, - тяжело вздохнул парень, повернувшись к старику. Тот по-прежнему молчал. - Я хочу, чтобы вы научились использовать свой мозг хоть немножко.
   - Я не хочу говорить с человеком, который прямо сейчас играет в шахматы, - отрезала я, отворачиваясь от него.
   - Я не играю, - сказал парень, снова подойдя ко мне. - Это исследование. А ты снова судишь только потому, что видишь. Ты 'шаблонная женщина'.
   - 'Шаблонная женщина'?
   - Шаблонная, - повторил он, открывая чупа-чупс, который предлагал мне, и начиная его есть. - Предвзятая. Ты думаешь предубеждённо. Другими словами - ты глупая. Понимаешь?
   - Что? - я повернулась к начальнику. - Так что насчёт него? Кто он?
   - Ах, да, - как ни в чём не бывало, заговорил старик. - Он тоже член этого отдела. Это Освальд Найтрей. По профессии он не полицейский. Он доцент в университете и специалист по математике. Было очень трудно заставить его с нами работать.
   - Я не понимаю, зачем надо было приглашать математика работать с уголовными делами, - зло посмотрела я на Освальда, который снова погрузился в мир шахматов. Как по мне он только играет.
   - Ты знаешь, зачем создали подразделение по исследованиям специальных противодействий против преступности, Витольда? - внимательно, глядя мне в глаза, спросил начальник. - Требовалось увеличить тщательность расследований. Именно так, чтобы испытать более точные и эффективные методы расследований был создан этот отдел. Поэтому Освальд просто необходим здесь, чтобы надлежащим образом, беспристрастно оценить правдивость дела при помощи математических методов.
   - Не думаю, что это возможно, - ровным голосом оповестила я этих двоих.
   - Это возможно, - в тон мне сказал Освальд. - Пока ты используешь 'теорию игры', даже если преступник хранит молчание, можно выяснить правду. Это как шахматы.
   - Преступления совершаются людьми! - повысила на него голос я. - Это не тоже самое, что шахматы. Ты не можешь просто просчитать человеческие сердца!
   - Это возможно, - улыбнулся Освальд и вынул из рта чупа-чупс. - Даже в шахматах твой противник человек. Ты делаешь свой следующий ход, посчитывая его 'стратегию' и 'тактику'. Расследования - это тоже самое. А ты жалкая, шаблонная и подлая женщина! - закончил он свою речь и обиженно вернулся к шахматам. Просто как ребёнок.
   - Оставьте свои доводы на потом, - миролюбиво улыбаясь, сказал начальник. Он бросил нам по папке. - Сейчас займёмся делами. У нас нет времени, поэтому я всё обрисую в общих чертах. Тело было обнаружено в девять часов вечера вчера. Жертва Алексис Луцкий, 49 лет, самопровозглашённый актёр. До своих 30 лет, он работал статистом в драме. Нет, никаких признаков, что у него потом была работа. Место преступления второй этаж квартиры, владелица которой Амира Власова. Русская, 39 лет. Она же и известила об этом полицию, признавшись в убийстве. Убитый был её бывшим мужем. Считается, что убийство было совершено в состоянии аффекта. Полиция собирается обвинить её в убийстве. Наша задача проверить говорит ли она правду.
   - Зачем? - удивилась я, снова осматривая дело. - Она призналась и преступление раскрыто. Разве не излишне исследовать это теперь?
   - Шаблонная женщина, помолчи! - сказал мне Освальд. - Здесь нет окончательных доказательств нигде. Поэтому твой критерий оценивания неточен. Даже если мы возьмём игру 'орёл или решка'. Сколько ты дашь процентов того, что, когда я подброшу монету, выпадет 'орёл', но при этом я тебе её не покажу.
   - Нисколько, - тут же ответила я. - Ты можешь и солгать.
   - Вот именно. Это и есть теория вероятности. Вероятность того, что её показания правдивы пятьдесят на пятьдесят. Другими словами нужно проверять предположения.
   Всё как он и сказал. В этом деле мы безоговорочно приняли признание преступника. Мы не провели расследование подтверждающее это. Таким образом, прежде чем я осознала это, то была уже полностью втянута рассуждениями этого человека. Я могу немного понять, почему он был приглашён в этот отдел.
   - Это была интересная дискуссия. Однако ваша задача состоит в другом, - сообщил нам начальник. Освальд и я повернули свои головы в его сторону. - исследование завершено. Нам нужно понять присутствовало или отсутствовало желание убить. Это сложно определить хотел ли человек кого-то убить намеренно или нет, не так ли?
   Это действительно было тяжело определить. Хотел ли убийца убить, либо это было непреднамеренное убийство. Намерение или нет, в любом случае это нечто субъективное.
   - Мы не можем отрицать и того, что её могли и заставить признаться, - вставил своё мнение Освальд.
   - Вот именно поэтому именно сейчас начнётся допрос. И вы двое его проводите, - старик улыбнулся и хитро посмотрел на нас. Я снова стояла в оцепенении, а Освальд открывал новый чупа-чупс.
   - Я ещё не могу проводить допросы сама, после того случая, - как можно спокойнее сообщила я старику.
   - Вы и не будете одни, - продолжал улыбаться начальник. Нет, меня конечно только недавно вернули обратно на работу, но моё терпение уже на исходе. - С вами будет Освальд.
   Это меня и беспокоит больше всего. Почему не начальник? А математик, который даже не состоит в штате полицейских. У него никакого опыта.
   - Вот держите, - старик протянул меня радионаушник. - Я буду так давать инструкции. Так что не беспокойся.
   По дороге в комнату допроса, я всё время осматривала своего напарника. Неряшливый, растрёпанный, заросший, с помятой одеждой, так ещё и с конфетой во рту. Он явно выделялся на фоне всех сотрудников полиции. Чёрные волосы фактически закрывали его глаза. Но всё что я намеревалась сейчас сделать - это выполнить свою работу. Поэтому нужно было сработаться с Освальдом.
   - Мы заходим, - сказала я ему. - Что это у тебя? Солнце защитные очки? Зачем они тебе! Немедленно сними! Ты же шутом себя на допросе выставишь!
   - Но я ненавижу это!
   - Что ненавидишь?
   - Говорить с людьми о чём-то кроме математики, - пробормотал он и начал ещё натягивать себе на голову какую-то маску.
   - Перестань, ты уже перебарщиваешь! - закричала я на него, стягивая маску с лица Освальда. 'Разреши ему делать то, что он хочет' - услышала я через наушник голос начальника.
   - Хорошо, - вздохнула я. - Выбери что-то одно.
   Освальд как ребенок глядел то на очки, то на маску, а потом радостным голосом сообщил.
   - Это, - и в руках у него была маска.
   - А можно что-то не такое глупое? - осведомилась я.
   - Ты и правда, очень крикливая глупая женщина, - сказал Освальд мне, отбрасывая в сторону маску и входя в комнату для допроса в очках.
   Перед нами сидела женщина с поникшей головой и совершенно обессиленная. В ней читалась покорность и обречённость. Она сама отказалась оттого, чтобы что-то изменить в этой ситуации. Казалось, её всё вполне устраивало. Наручники просто свисали с её запястий. Такая тяжёлая атмосфера, напряжённая. Сначала она отказывалась говорить совершенно.
   'Не паникуй, - услышала я снова голос шефа. - Дыши с ней в унисон, - дышать с ней в унисон? Странно, но так я сама чувствую, как моё собственное тело начинает привыкать к этой комнате. - Вместо того, чтобы говорить с ней о случившимся, лучше просто с ней поговорите. Разговорите её'. У начальника был мягкий голос, что я и сама успокоилась. Разговорить её? Но о чём с ней говорить?
   - Он милый, - наконец после длительного молчания, произнесла я. - Ноготь на твоём мизинце очень милый. Из-за своей работы у меня фактически нет времени сделать маникюр. Так что даже немного завидую тебе.
   - Это моя дочь, - заговорила женщина, едва поднимая на меня свои глаза.
   - У неё хороший вкус.
   - Кажется, она хочет себя в этом попробовать, - сказала женщина, и её лицо от этого немного смягчилось. - Поэтому практиковалась на мне.
   - Ваша дочь хочет быть маникюршей?
   - Нет, стилистом.
   - Она должно быть сейчас очень сильно беспокоится о вас? - улыбнулась я ей. Лицо женщины снова ожесточилось.
   - Я всё сказала на предыдущем допросе. Мне больше нечего добавить, - она снова закрылась.
   - Я понимаю, что вы чувствуете, однако нам надо, чтобы вы ещё раз рассказали нам об инциденте, - если она просто признает свою вину. Тогда её дочь просто заклеймят люди, как 'дочь убийцы'. Если случай окажется случайным убийством или превышением самообороны, тогда к ней будут относиться по-другому. - Раскрытие правды поможет вашей дочери немного. Вы действительно хотели его убить?
   - Я убила его, потому что хотела. Вот и всё, - жестко произнесла женщина. Она пытается наказать себя?
   - Хочешь один? - протянул ей чупа-чупс Освальд. Женщина удивлённо посмотрела на него.
   - Ты что делаешь? У нас тут допрос между прочем! - закричала я на него. Женщина, глядя на нас, рассмеялась.
   - Хорошо, делай, что хочешь, - с этими словами он начал кататься на кресле по комнате. Ребёнок!
   - Я расскажу вам, но мне всё равно добавить нечего, - сказала внезапно женщина.
   - Спасибо вам. Для начала ответьте, во сколько вы проснулись утром?
   - В шесть. Я всегда встаю в это время, потому что делаю завтрак и обед дочке в школу. В семь проснулась дочь и помогла мне с обедом.
   - Она хорошая дочь, - улыбнулась я ей.
   - Да, правда хорошая, - улыбнулась она в ответ мне. - Потом мы ели завтрак и около восьми она ушла в школу.
   - А что вы делали после того, как ушла дочь?
   - У меня был выходной, так что я занялась уборкой, стиркой, сходила в магазин. Думаю, вернулась домой где-то в шесть часов вечера, где меня ждал Алексис. Он решил поговорить о том, чтобы вернуть наши отношения. Так как на лестничной площадке было неудобно говорить, я пригласила его во внутрь.
   - Что вы ответили ему?
   - Я отказалась.
   - Вы ненавидите его?
   - Я не знаю, - и женщина заплакала.
   На стол передо мной рухнул листок с тремя вопросами, а Освальд стоял позади меня.
  1. Что вы ели на завтрак в тот день?
  2. Что бы вы сделали, если бы могли летать?
  3. Что вы ощущали, когда убивали его?
   Не могу поверить, что он такое написал! Если я задам подобные вопросы, тогда буду выглядеть идиоткой. Особенно третий. Это оскорбить её чувства.
   - Я не буду спрашивать подобный бред!
   - Это важные данные, - надулся он на меня. После чего сел на корточки перед подозреваемой. - Ответьте на мои вопросы. Что было на завтрак в тот день?
   - Бутерброды.
   - С чем они были?
   - Тунец и яйца, - удивленно на него смотрела женщина. Если честно, я как и она была в шоке от происходящего.
   - Следующий вопрос. Чтобы вы сделали, если бы умели летать? Просто ответьте.
   - Улетела в какое-то место вместе с дочерью, - сказала женщина.
   - Что вы чувствовали во время убийства? - спросил её Освальд. Глаза женщины расширились от ужаса. Они несколько минут молча, смотрели друг на друга.
   - Он требовал деньги. Я ушла со своей ночной работы пять лет назад из-за проблемы с поджелудочной. Нам двоим с дочерью, как-то удавалось выжить на мою зарплату за неполный рабочий день. Так что лишних денег у нас не было. Мы разгорячились во время разговора, и он напал на меня. Я была в отчаянии, думала, что меня убьют... - она снова замолчала, а потом заплакала. Глядя на неё, я подумала, что не удивилась бы, если бы она его убила. Это было вполне логичным. Но эта женщина не могла не знать, что если кого-то убьёт, тогда её дочь останется одна. Конечно, люди, потерявшие над собой контроль, не задумываются о последствиях.
   - Что ты можешь сказать, глядя на снимки? - снова появился передо мной Освальд.
   - Не понимаю, - сказала, глядя на разбросанные таблетки на снимке, которой показывал мне парень.
   - В конце концов, ты никогда не думаешь - сказал он, выходя из допросной. - Это точнейшие доказательства.
   - Подожди, - сказала я, выходя следом за ним. - Что ты имел виду?
   - Может вам немного успокоится? - сказал начальник, положив мне руку на плечо. - Похоже, Освальд что-то заметил.
   - Вы не замечали ничего странного, взглянув на фото? - спросил нас Освальд, размещая фотографии на доске при помощи магнитов. - Намёк на лекарства.
   - Жертва, что была отравлена? - спросила я.
   - Ты что совсем глупая? Причиной смерти была черепно-мозговая травма. Только глупец подумает, что если упоминаются лекарства, значит жертву отравили.
   - У подозреваемой проблемы с поджелудочной, - вспомнила я. - Из-за панкреатита, она регулярно использовала таблетки. Возможно, это они. Во время драки таблетки упали, рассыпавшись по всему полу. Ничего необычного.
   - Судя по фото на месте преступления было двадцать восемь таблеток. Здесь все таблетки лежат верхом. Какова вероятность, что таблетка ляжет верхом?
   - Половина.
   - Какова вероятность, что две брошенные монеты лягут верхом?
   - Четверть.
   - А если их двадцать восемь? - он начал писать какую-то формулу на доске и вычислять. Число, оказавшееся там оказалось фантастически огромным. И того получалось, что все двадцать восемь таблеток не могли оказаться одновременно верхом.
   Любая позиция этого человека меня раздражает. Всегда возражает мне и не хочет дослушать до конца, что я говорю. Этот человек ребячий, я не знаю, о чём он думает. И самое фатальное - он математик.
   - Таким образом, таблетки подобным способом лежали не случайно. Кто-то их так разложил, - завершил он свою речь.
   - Но кто? И зачем? - Освальд удивил меня тем, что снова сократил расстояние между нами.
   - А это твоя работа выяснять 'кто'. Но наша подозреваемая сделала не разумный выбор, а правильный.
   - В смысле?
   - Во-первых, если человек мыслит рационально, он выберет менее рисковый вариант. Правильный вариант будет противоположный. Например, ты влюбилась в кого-то. Тогда, если бы ты призналась, то вероятность, что твоя история любви закончится счастливо равна 60%. А то что тебя отвергнут 40%. Другими словами менее рискованный вариант - ничего не делать. Это и есть разумный вариант.
   - Но она решила сознаться в преступлении. В этом и проблема, - тяжело вздохнула я.
   - При спорных обстоятельствах, когда нужно принимать решение, выбор является отражением мыслей и желаний выбирающего. Она созналась в преступлении с определённой целью. Для неё этот вариант единственно правильный. Но она лжёт. Я провёл тест, но ты меня прервала.
   - Так ты понял, когда и как она лжёт? - спросил начальник, прикрывая жалобы Освальда.
   - Да, - кивнул парень. - Когда она лжёт, то соскабливает лак со своего мизинца.
   Возвращаясь в комнату для допроса, я размышляла над тем, что сказал Освальд. Когда подозреваемая лжет, то трогает свой мизинец. Смогу ли я что-то с этим сделать? Смогу ли понять правду? Подозреваемая также ожидала нас. Сев за стул напротив неё, позволив Освальду делать всё, что ему вздумается, я предложила ей пройти психологический тест.
   - Кого вы предпочитает кошек или собак?
   - Собак.
   - Чтобы вы сделали, если бы узнали, что умрёте завтра?
   - Ничего. Ведь, в самом деле, с этим ничего не сделаешь, - мгновенные ответы. Быстрые чёткие и понятные.
   - Вы любили Алексиса?
   - Не знаю.
   - Вы ненавидели его?
   - Да, - я не могу преобразовать ответы этой женщины в цифры, как это делает Освальд. Но разница между последними двумя ответами заметна.
   - Кто является для вас самым дорогим человеком?
   - Моя дочь.
   - Если дочь так важна, почему вы сознаётесь в убийстве?
   - Моя дочь не имеет никакого отношения к моему признанию и убийству, - подозреваемая резко потянулась к своему мизинцу.
   - Но преднамеренное убийство и убийство по неосторожности тоже разные вещи. Если бы вы подумали о своей дочери, тогда бы смогли смягчить своё наказание хотя бы на немного.
   - В чём смысл? Хватит! Перестаньте, я всё сказала! - стукнула она руками по столу. И тогда я обратила внимание на её ноготь. Лак! Лак совсем не стёрт. Это значит, маникюр делался недавно.
   - Когда вы делали маникюр?
   - Я не помню...
   - Вы делали его в день убийства?
   - Я сказала, что не помню.
   - Если мы проведём экспертизу, тогда узнаем точное время.
   - Наверное, делала в день убийства.
   - Вы сказали, что ваша дочь занимается маникюром. Значит, это она тем утром делала его вам? - конечно, нет оснований, но с этим ногтем точно что-то не так.
   - Да, она делала.
   - Но вы тогда занимались домашним хозяйством. И после такого лак бы слез.
   Освальд подошёл к стеклу и начал что-то там писать. Мы с подозреваемой обернулись на него. 'А. Время, когда встала с постели, время, когда дочь пошла в школу. Время когда вышла из дому. Б. Отсутствие или наличие мотива. Действие после 6 часов вечера. Осознание того, что убийство - это преступление'
   - Время 'а' - это вопросы, на которые вы отвечали быстро и чётко. Время 'б' - это, когда вы постоянно трогали свой ноготь. Под буквой 'б' вопросы, на которые вы лжёте.
   - Лгу? - поражённо посмотрела на него женщина.
   - Ты хочешь сказать, что она кого-то покрывает, чтобы дело скорее закрыли? - подошла я к нему
   - Остальное я оставляю на тебя, - сказал Освальд, потрепав меня по голове. Правда и ложь, выясненные таким образом не могут быть доказательством. Но всё это не бессмысленно. Можно узнать, таким образом, что было сокрыто на самом деле. Сначала я подумала, что эта женщина подавлена из-за своего преступления. Но этот ноготь...Теперь я понимаю, что здесь другая причина. Внезапно мне пришла идея. Я выхватила из рук Освальда папку с фотографиями улик. Как я и думала, есть причина, из-за которой она обязана была перекрасить ноготь.
   - Вы пытаетесь защитить её? - спросила я женщину, подходя ближе к ней.
   - Что вы говорите? - с дрожащим голосом спросила она.
   - Вам пришлось перекрасить ноготь, так как лак попал на футболку жертвы.
   - Я оставила следы, когда отбивалась.
   - Неужели дело в этом?
   - Что вы пытаетесь сказать? - страх окончательно сковал подозреваемую.
   - Вы покрасили ноготь после убийства. А ваша дочь находилась в этот момент в квартире.
   - Моя дочь не имеет к этому никакого отношения! Она ничего не знает! - закричала она, как будто не в себе.
   - Посмотрите сюда, - показала я ей фотографию, где были разбросаны таблетки. - Вы соглашаетесь с тем, что таблетки упали, когда вы боролись с жертвой? Но невозможно, чтобы все они были перевернуты сразу на одну сторону. Другими словами, после преступления кто-то перевернул их, а вы об этом не знали. Поскольку подобное мог сделать только истинный убийца. Мы можем узнать точно, если снимем отпечатки пальцев с таблеток. И отпечатки точно будут не вашими.
   - Пожалуйста, не надо! - закричала она, но было уже поздно. Начальник открыл дверь комнаты для допроса.
   - Мне жаль, но ваша дочь сама призналась в преступлении, - голосом без эмоций сообщил он женщине. Она всего лишь пыталась защитить дочь, взяв её вину на себя. В день убийства Алексис ворвался в дом этой женщины, когда её дочь была одна дома. Это всё переросло в борьбу. Пытаясь защитить дочь, женщина обрисовала совершенно другой сценарий. Её дочь перевернула все таблетки, чтобы успокоить себя таким образом. Возможно, она думала, что это поможет собрать осколки её разрушенной повседневной жизни. Даже если это и доказывает непреднамеренность убийства. Дочь будет обязана нести на себе груз убийства другого человека. Зато мать теперь защитит свою дочь по-другому. Мне всё же не понять этого странного человека математика, как и крик той матери. По большей части, потому что я сама не являюсь матерью. Однако за ошибки лучше платить, иначе однажды они всё равно настигнут нас. Но именно они доказательство того, что мы пытались жить.
   - Теперь мы можем отпраздновать, Витольда, ваш перевод в наш отдел, - радостно сообщил начальник. Интересно, его вообще можно вывести из себя? Такое добродушие пугает.
   - Возможно, стоит немного, так как мы будем работать вместе. Нам нужно лучше узнать друг друга, - пробормотала я.
   - Меня это не интересует, - отрезал Освальд, надев пальто, вышел из отдела. Мне не понять этого человека. То что твориться у него в голове, вряд ли можно просчитать его формулами, которые записаны у него на доске. Умный человек от глупого отличается тем, что в нужные моменты он умеет 'не понимать'. Освальд не понимает людей, он просто их знает. Удивительное качество для человека.
   - Кажется, он меня ненавидит, - грустно улыбнулась я начальнику.
   - Это не так. У него плохо получается выражать чувства. Тогда отложим мы это на потом, - сказал старик и тоже пошёл собираться домой. Да, всё только начинается. У меня есть время и торопиться некуда. По статистике, чем больше ты стараешься, тем лучше результат. Я могу собрать информацию и понять Освальда. Но в то время, я ещё не знала, что всё в этом мире взаимосвязано. Статистика чаще всего ошибается. И это привело к огромной ошибке.
  
  
  
   Глава 2
  
  
  
   Никто не хочет умирать
  
  
   Жизнь очень загадочная штука. Каждая жизнь - это отдельная история, которая после хитро сплетается с другой. И никто не знает, как это сплетение судеб окончится.
   - А ты знаешь, какая самая примитивная человеческая эмоция? - спросил меня Освальд однажды, не отрываясь от своего компьютера. Парень создал себе новую виртуальную игру, основанную на цифрах, и фактически кроме неё больше никого не видел.
   - Нет, - ответила я ему, перебирая разные документы. За последнее время накопилось много бумажной работы, но никто не собирался ней заниматься. Начальник постоянно в делах, а Освальду - это просто не интересно. Поэтому 'крайней' оказалась я.
   - Это страх, - сделав драматическую паузу, сказал он. Всё же к его странной манере говорить, привыкнуть было сложно. Освальд внезапно подскочил с места, и подошёл к доске. - Смотри, где человек убивает из-за других причин мы возьмём за 'А'. Человек, который убивает из страха - мы возьмём за 'Б'. Рассчитать вероятность подобных случаев нужно одно разделить на другое. Но сначала нужно рассчитать количество людей, которые убивают по другим причинам. По статистике прошлого года преступления совершённые людьми возраста от двадцати до тридцати где-то 3000 человек. Из этого числа примерно 32% имеют психические отклонения. Таким образом, без этих 32% - являются оставшиеся люди, которые вполне могли совершить преступления из-за страха. Предположительно плюс-минус 20% и 17 преступлений совершённых в состоянии аффекта. Таким образом, 45% людей совершают преступления на базе страха.
   - И зачем ты мне это всё расписывал? - скучающе, решила уточнить я.
   - Эта теория Байеса - просто великолепна! - подбросил он мелок в руках.
   - Да, а те, которые умирают со скуки на работе - ужасны, - отвернулась я от парня. Хотя немного я с ним согласна, однако мог бы помочь с этими документами, а не строить свои теории. Документы в отличие от теорий - реальны. Тяжело вздохнув, я ещё раз посмотрела на обиженного Освальда. - Думаю, фактически все люди руководствуются страхом. Неважно, каким. Поэтому здесь твоя теория бессильна.
   - Но ты и не отрицаешь подобного, - упрямо заявил парень, и подошёл ближе ко мне. Он поднял один из моих документов и внимательно присмотрелся к нему. Возможно, это вызвало у него огромную скуку, потому что Освальд незамедлительно положил его на место.
   - Все же человеческим чувствам свойственно проявляться по-разному. Нельзя судить людей по одним лишь твоим вычислениям. Всё значительно глубже и страшнее.
   - Я бы сказал примитивнее, - зло бросил мне Освальд, но в комнату зашёл начальник. Выглядел он крайне уставшим. Не сказав ни слова, он открыл коньяк, одним глотком выпил содержимое стакана и молча, бросил нам на стол папку. Почему-то мерзкое предчувствие, которое усиливалось, глядя на ту папку, меня не покидало. Открывать её не хотелось. Освальд был в этом вопросе впервые солидарен со мной.
   - Это наше новое дело, - наконец заговорил начальник. Он пристально смотрел на нас двоих, а потом сам открыл папку, вынимая из неё разные документы, но меня передёрнуло от одного взгляда на фото. - По ходу дела мы ищем серийного убийцу. Все жертвы несовершеннолетние девушки. На данный момент их четверо, потому что они пропадают каждую неделю. В конце недели родителям поступает звонок, где их спрашивают, хотят ли они заглянуть вовнутрь самой жизни? И через два часа маленький человек приносит закрытую корзинку, которую оставляет у порога дома. Внутри корзинки, как вы понимаете, находятся внутренние органы их собственных детей.
   - Думаете, убийца карлик? - спросила я, подавив рвотный позыв.
   - Примитивная женщина, - фыркнул Освальд. - Он, скорее всего исполнитель, но не могу отрицать того, что этот маленький человек в курсе содержания корзинки. Для подобного рода преступления у него не хватит сил и роста.
   - То есть, он как бы для драматичности момента, - глядя на него, сделала предположение я.
   - Именно, но это выглядит ужасно, - внезапно успокоился парень и стал серьёзным.
   - Это ещё не всё, - снова заговорил начальник. - Внутри желудка каждой из девушек были найдены остатки наркотических средств, которые, по-видимому, принимались виде таблеток. Тел не было найдено.
   - И что вы хотите от нас? - холодным голосом спросил Освальд. Этот парень редко, когда становился серьёзным. Сейчас он сидел без своих любимых конфет, вертел в пальцах мелок, которым недавно писал и всем своим видом показывал отвращение ко всему происходящему. - Это гиблое и мерзкое дело. Человек должен обладать медицинским образованием, чтобы так вырезать органы, не повреждая их. Подростком этот маньяк быть не может. Все жертвы несовершеннолетние, так? Скорее всего, школьницы, поэтому как люди они были яркие, но совершенно прогнившие внутри. Другие б не привлекли внимание маньяка. Именно поэтому меня их смерть не волнует. Если этот серийный убийца избавит нас от таких людей, возможно, другие протрут глаза и будут ценить других людей кроме себя.
   С этими словами, не дожидаясь ответа, Освальд покинул кабинет. Парень сильно хлопнул дверью перед уходом. Не мы определяем, берёмся мы за дело или нет, однако отказаться тоже можем. Всё же мы тоже люди, поэтому имеем свой выбор. Как убить или же оставить жить.
   - У него кажется свои счёты с этим, - сказал начальник, после той гробовой тишины повисшей в комнате. - Его сестра пропала три дня назад.
   - Вот идиот! - закричала я, выбегая за дверь. Нужно было найти Освальда. Я хаотично заглядывала в каждое окно, но нашла его сидящим на пожарной лестнице. Он выбрасывал свои чупа-чупсы вниз один за другим. Будто это его успокаивало. Какая-то злая часть меня вырвалась наружу. Не понимаю его, бесит. Если ты в таком состоянии, прекрати строить свои теории, прикрываясь ими. - Что нравится быть слабым? Проще прикрываться своими цифрами? Ты только и делаешь, что винишь себя, или же берёшь всё на себя. Только самобичевание ничего не изменит. Ты не хочешь меняться, ты сам виноват, понимаешь? Кто виноват, что до этого дошло? Совпадение? Случайность? Судьба? В прочем, нет понятия 'судьба', это лишь сочетание нескольких обстоятельств. А кто их создает? Кто же? Ты сам! - схватив его за ворот рубашки, я ударила его по лицу. - Делай, что хочешь трус!
   - Люди просто непостижимы! - слышала я его смех, когда уходила прочь. - Идиотские создания!
   - Я ухожу! На сегодня с меня хватит! - сказала я начальнику, быстро забрасывая свои вещи в сумку.
   - Слишком уж вы свободные стали, - вздохнул тот, но останавливать меня не стал. - Что ты думаешь об Освальде?
  
   - Раздражает.
   - Вот как, - усмехнулся начальник. - Возможно, ты и права. Он очень талантлив, а у одарённых людей, как известно, куча своих проблем. В душе он очень добрый... Добрый и справедливый, как ребёнок. Но мир, к сожалению, не может ответить ему тем же. Никто не идеален. Все люди слабы, мерзки и завистливы. Они терпеть не могут, когда есть кто-то лучше них. Жизнь выдающихся людей всегда была трудной. Глупо ведь, согласна?
   На выходе я снова столкнулась с Освальдом, но только пихнула его в плечо. Не в моих правилах хвататься за прошлое. Если жить одним прошлым, то погрязнешь во тьме. Поэтому я не хотела его понимать. Если ты можешь помочь так своей сестре или другой девочке, нужно начать расследование. А он лишь строит свои теории и больше ничего не делает. Это глупо. Впрочем, скорее всего Освальду самому страшно. Когда человеку страшно, он ни о ком, кроме себя не думает. Он постарается выжить, даже если придется пожертвовать другими. Стоит человеку показать эту сторону, и с ним уже никто не захочет иметь дело. Да, это потрясающе - просто посмотри на мир под другим углом, и он уже полностью меняется. Странно, а ведь именно это мне показал Освальд.
   Придя домой, я просто легла спать. У меня было плохое предчувствие по поводу этих преступлений. Они были идеальными. Пугающе идеальными. Я проснулась ночью. Меня разбудил телефонный звонок. Когда я подняла трубку, мне никто не ответил. Окно в мою комнату было открыто, отчего стало прохладно, поэтому я подошла, чтобы закрыть его. На улице светил один фонарь рядом с телефонной будки. Там стоял маленький человек и внимательно смотрел на меня, потом он улыбнулся и стал петь громко песенку:
   - Ночь покроет нас с тобой,
  Нас с тобой, нас с тобой.
  Ночь покроет нас с тобой,
  Моя милая Леди.
  Лишь тогда ты все поймешь,
  все поймешь, все поймешь.
  Лишь тогда ты все поймешь,
  Моя милая Леди.
  Ведь судьбу не заберешь,
  Заберешь, заберешь.
  Ведь судьбу не заберешь,
  Моя милая Леди.
  Все когда-нибудь умрут,
  Все умрут, все умрут.
  Все когда-нибудь умрут,
  Моя милая Леди.
  Почему же все не ждут,
  Все не ждут, все не ждут?
  Почему же все не ждут,
  Моя милая Леди?
   Как вы думаете, что такое страх? Это самая примитивная эмоция человека? Нет, это масштабный хаос, который творится у нас в голове, сковывающий нас, лишающий мыслить здраво. Именно это сейчас и происходило со мной. Быстро наброшенное пальто на плечи, невзрачно обутые ботинки, открытая дверь и мой бег вниз за тем, кто стоял возле телефонной будки. Он будто мне говорил сквозь свою песню: 'Смерть рядом. Она позади тебя. Ты следующая!' Именно так, моя ошибка, мой страх и пустая улица вокруг меня, блымающий фонарь. Маленький человек будто испарился, а я осталась наедине с этим беспочвенным страхом. Я, едва волоча ноги, подошла к фонарю и прислонилась к нему. После чего ноги перестали слушать меня, и я села на асфальт.
   Я давно не вижу ничего плохого в собственном одиночестве. Люди сильно преувеличивают значение отношений, когда все всегда вокруг лгут. Мы всегда одни. И умираем также всегда в одиночестве. Да, это важно иметь какие-то отношения, но не так важно, чтобы растворяться в терзаниях, как шипучка в стакане воды. Все гораздо проще. Есть - значит, хорошо, нет - значит, будет. А если не будет, значит, так оно должно было быть. Или не так уж сильно хотелось. По временам полезно отдаваться потоку. Цепляясь за что-то, мы пропускаем более важное. Но и не цепляясь ни за что, мы также что-то упускаем. Теория вероятности. Я засмеялась.
   - Знаешь, это выглядит довольно-таки ужасно, - присел рядом со мной Освальд. Я удивлённо посмотрела на него, но промолчала. - Ночь, блымающий фонарь и сидящая на асфальте девушка глупо смеющаяся.
   - Ты чего тут забыл? - бесцеремонно спросила я, откинув голову назад. Стало спокойней.
   - Да, как тебе сказать, меня сегодня с утра одна шаблонная женщина назвала идиотом, - рассмеялся он. - И я пришёл извиниться, потому что, в самом деле, идиот. Не имеет значения, возьмёмся мы за это дело или нет. Мы уже занимаемся им. Здесь был этот маленький человек, не так ли?
   - С чего взял?
   - Во-первых, такие как ты мало чего бояться, а ты сейчас напугана. Во-вторых, недалеко от нас маленькие свежие следы башмаков. Дети в такое время уже спят, а и следов взрослого я здесь не вижу. Он был здесь?
   - Да, - кивнула я. Освальд протянул мне флягу с коньяком, которую я не задумываясь, сразу же осушила. Он, также молча, сидел рядом со мной. - Извинения приняты. Как узнал, где я живу?
   - Твоё личное дело.
   - Понятно.
   - Буди начальника.
   - Зачем?
   - Мы возвращаемся в школу. Мерзкое место. Ненавижу его, но все жертвы оттуда.
   - Там разные школы.
   - И районы разные, но на карте всё должно выглядеть шестиугольником. Осталось ещё две. Хотя скорее всего одна. Это математика. Люблю чётких людей, - сообщил мне Освальд, забирая у меня из рук флягу.
   - Я боюсь, - внезапно призналась я. Нужно было сказать другое, например, как мы вернёмся в школу и что это глупая затея. Мы давно не выглядим, как школьники. И что зацепок нет, также как и подозреваемого. Если это школа, тогда виновным может быть каждый, кто сильнее и старше. А ещё то, что всё это ужасно мерзко настолько, что страх проник в меня с тех пор, когда я увидела те фотографии. Поэтому я и набросилась на Освальда. Эмоции - это зло, но и без них мы не люди, а машины.
   - Я тоже, - швырнул флягу парень на дорогу. Мы сидели и смотрели, как она отскакивает от асфальта. - 'Ни шагу назад' - девиз, подходящий разве что для солдата. Нельзя во всём винить себя, таким образом, убегая от действительности. Ведь, возможно, у него моя сестра.
   - Мне жаль.
   - Мне тоже, - сказал он, вставая с асфальта. - Если ты думаешь, как мы попадём в школу, то логичнее представить, что я учитель, а ты ученик. Твоё лицо и так сложно принять за взрослое, о твоих размышлениях я вовсе промолчу. Поэтому всё, что тебе следует сделать - это быть завтра на работе и довериться моим вычислениям.
   Я не знаю, как долго просидела на холодном асфальте. Но возвращаться обратно в квартиру мне не хотелось. 'Главное не победа, а участие' - известная фраза, сказанная Пьером де Фреди, бароном де Кубертеном во время своей речи. Но эту цитату частенько используют не по назначению. Например, в виде предлога, чтобы заставить принять участие в чём-либо. Сумасбродных затей на свете миллионы. Если главное это участие, то можно отыскать смысл и в неучастии. Если всё стоит попробовать, то логично предположить, что ничего не пробовать тоже стоит попробовать. По сути, не пробовать то, что пробуют другие тоже можно назвать ценным опытом. Однако в нашем случае это не так. Мы не имеем права на ошибку, поскольку одного участия или просто бездействия мало. Таким образом, выходит, что мы просто лишены прав. Вот чёрт, снова захотелось выпить чего-то покрепче! Мы не можем чётко знать, как поступит тот или иной человек. Это невозможно!
   Но такова наша работа. Мы редко что-то делаем для живых. Столько трупов, сколько мы обычно видим в нашей работе, можно сказать, что именно для них мы и работаем. От лица мёртвых. Никто не хочет умирать. Тем более никто не хочет умирать такой мерзкой смертью.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 3
  
  Шалтая-Болтая не могут собрать
  
  
   - Сегодня утром эта запись была обнаружена во всех отделениях полиции, - сказал нам шеф, как только трое участников нашего отдела, оказались на рабочем месте. Он внимательно осмотрел наш внешний вид и презрительно поджал губы. - Чем вы вчера занимались таким, что сегодня ваш вид ничем нельзя отличить от бездомных?
   - Ваш ничем не лучше, - вставил своё слово Освальд. В чём-то он был определённо прав. Не выглаженная рубашка, развязанный галстук, растрёпанные волосы - это мало напоминало нашего опрятного шефа. - У вас чупа-чупса нет? А то что-то очень плохо, а ещё и тошно.
   - Перестаньте вести себя как дети малые, - фыркнул старик, но тем не менее бросил парню несколько конфет. - Хотя я рад, что мы всё же берёмся за это дело.
   - Так что за запись? - поморщилась я и налила себе в стакан воды. Преступники всегда одинаковы. Каждый из них, в конце концов, хочет быть пойманным, понятым. Хочет, чтобы его дело распутали. Решили его личный лабиринт. Это приносит им освобождение или даже какое-то извращенное удовлетворение. Начальник посмотрел на меня, а потом включил запись на компьютере. Голос из записи не принадлежал человеку, скорее всего, создавался при помощи программы.
   'Давайте-ка поиграем? - без приветствия и выступных речей, заговорил технический голос. - Сделаем ставки. Фишками в игре послужат жизни детей. У меня сейчас только одна девочка, для полного комплекта не хватает второй. Но это не важно. Итак, наша игра. Например, представьте, что я вас спросил: 'Можно ли купить жизнь любого человека? Или же увидеть её?'. Ясно, что ключевое слово - 'любого'. Очевидный ответ: 'когда как', верно? Люди такие, кто-то не пожертвует честью даже ради десяти миллионов, а кто-то и за одну монету убьет. Так почему вы тогда не знаете людей? - голос рассмеялся. - Кто-то возмутится: 'Как же так? Это вам не на то, какой стороной монета упадет, гадать!'. Но вот, например, ставка на то, убьет ли один человек другого или же нет? Мне лишь интересно увидеть жизнь в людях. Вам меня поймать. Но никто не может предугадать действия другого человека. Не так ли, Освальд?' - голос снова рассмеялся, потом послышались короткие губки, и в кабинете повисла тишина.
   - Что там со школой? - без эмоций спросил Освальда.
   - Ты ничего не скажешь по этому поводу? - удивился начальник. Меня это не удивило. Он был скрытным человеком, прикрывающий это за своей детской непосредственностью. Поэтому все его реальные мысли были скрыты от окружающих людей. Думаю, чтобы прийти в себя и посмотреть реальности в лицо, человеку нужно потерять что-то особенное. Начальник немного выжидающе посмотрел на Освальда, а потом бросил на стол две красные папки. - Нам дали согласие на ваше проникновение именно в ту школу, которую ты считаешь последней. Здесь ваши новые личности, легенды и документы. Также круг подозреваемых, - мы взяли в руки папки и открыли их. - Учительница биологии - Саманта Гаймунд, - на фотографии была изображена миловидная блондинка и голубыми глазами. Ничего особенного или выделяющего в ней не было видно. - Она часто меняла школы, также как биолог разбирается в строении человеческого тела. Роб Вайлей - врач, который подрабатывает во всех шести школах, из которых пропадали девочки. Личность странная и до ужаса идеальная, - мужчина тридцати пяти лет был высоким и красивым темноволосым мужчиной. Однако имел вредную. Привычку курить, как показывала фотография. - Мей Люис - учительница химии.
   - Хм... - промычала я.
   - Что? - бросил на меня взгляд Освальд.
   - Черты лица, посмотри! Тебе она никого не напоминает?
   - Меня мало интересуют люди, - фыркнул парень. Он снова посмотрел на фотографию. - Нет, не напоминает.
   - Возможно, я ошиблась.
   Я посмотрела на Освальда. Я впервые не почувствовала его присутствия здесь, на работе, в этом деле. Передо мной сидел загнанный в угол человек, который безрезультатно пытался во всём разобраться. Там где он раньше сразу замечал зацепку - сейчас ничего не видел. Страх сделать ошибку, заставлял его совершать их больше.
   - Это малое количество подозреваемых, которое мы можем вам предоставить, учитывая, что нет никаких гарантий, что твои расчёты, Освальд, правильны.
   - Если дело касается цифр, я не ошибаюсь! - закричал математик.
   - Вот только здесь дело касается людей, - положил ему руку на плечо начальник, а потом сел за своё кресло. - Все мы люди, к сожалению. Однако здесь орудует маньяк-убийца, который бросил вызов всей полиции. Вы идёт в школу, как обычные люди. Освальд - ты учитель математики, постарайся сделать так, чтобы дети не сбежали после тридцати секунд общения с тобой. Витольда - ты ученица старших классов, переведённая с заграницы. Не лезь в драки из-за своего чувства справедливости. Мы не можем вас прикрывать во всём. Свободны. С завтрашнего дня приступаете, - мы с Освальдом уже собирались выйти, как на пороге меня остановил начальник. - Витольда, задержись на несколько минут.
   - Я так поняла это что-то по поводу Освальда, раз он не остался.
   - Да, - кивнул начальник. - Последняя пропавшая девочка - это его сестра. Скрывать долго правду у нас не получится, поэтому пронаблюдай, чтобы он не наделал глупостей.
   - Я поняла.
   - Удачи вам, - сказал начальник, когда я за собой закрыла дверь. Делать выбор и брать на себя ответственность - тяжёлое бремя. Даже после того, как выбор сделан, остаётся неизвестность, что за этим может последовать. Даже если это было сложное решение, оно может привести к ещё более тяжёлой ситуации. А выбор, приходится делать каждому.
   - Тебя попросили присмотреть за мной? - навис всем телом надо мной Освальд, когда я села за свой стол. - Понятно, попросили. Значит, вопреки всему мои расчёты верны. Я осмотрел фотографии органов убитых девочек. Работал врач, тонкая работа.
   - Нельзя исключать всех подозреваемых.
   - Вот ты и не исключай.
   - Мы работаем в паре.
   - Мы никогда не работали в паре! К тому же именно люди связанные с медициной по статистике имеют большую склонность к разрушению психики, - Освальд ударил компьютерную клавиатуру со всей силы, что она разломалась пополам. - Раз закон не может об этом позаботиться, позаботится справедливость, ублюдок!
   Всё же мне предстоит тяжёлое время в школе рядом с ним. Обычный он, который контролирует свои эмоции, сейчас исчез. Я осталась сидеть на месте, перебирая бумаги. Не могу помочь ему с его эмоциями. Не в моей компетенции, поэтому всё, что мне оставалось - это изучать свою легенду и досье на подозреваемых. Их отобрали по мере возможности способности, пойти на преступления. Хотя по большей части, вся информация была взята из предположения Освальда. Биолог, врач, химик - люди, хорошо знающие строения тел, обладающие незаурядным умом, возможностью запоминать всё до деталей. Если учитывать, что в желудках жертв находились наркотические вещества виде таблеток, тогда это мог сделать любой из них. Возможности для доступа к подобным веществам у них всех хватало. Но меня беспокоит учительница химии Мей. На ней было слишком много макияжа, но что-то знакомое в её лице не давало мне покоя.
   - Пытаешься понять кто из них маньяк? - сел рядом на стул Освальд. Он извлёк из своей сумки шахматную доску и начал расставлять фигуры. - Я тоже пытался, но даже мои расчёты показывают одинаковый процент на каждого из них. Сыграем?
   - Я не играю. Не умею. Мы что-то упускаем, так как чего-то в этих данных не хватает.
   - Шахматы - сложная игра для тебя, - насмешливо сказал он, и пока я открыла рот, чтобы возразить ему. Парень просто сунул мне чупа-чупс. - У нас всего четыре дня, пока мою сестру не пустили фактически на фарш. И к тому времени преступник будет должен подыскать новую жертву.
   - Почему именно несовершеннолетние девочки? - вдохнула я, и начала повторять передвижения фигурок вслед за Освальдом. - Что в них особенного?
   - Ничего, случайные жертвы.
   - Тогда бы были и тела, а не только органы. Значит, так что-то пытались скрыть. Так тщательно что-то убирают, когда хотят скрыть нечто важное.
   - Мы всегда что-то скрываем, - пожал плечами Освальд. - Даже если высчитать в процентах. Смотри, допустим, есть честные люди, которые ничего не скрывают - это где-то примерно 10%. Это я беру и живых, и мёртвых. Люди, которые потеряли память - 35% . Ещё есть другие причины - это около 5%. И того - 50%, которые мы делим на число 'g' 9 умноженное на 10 в минус восьмой степени. И того 0,5% всего людей, которые ничего не скрывают. Именно поэтому любую информацию, полученную от другого человека, следует сразу делить на три.
   - Если проще - все лгут. Исключений нет. Как такое возможно?
   - Постоянно ты всё упрощаешь, - вздохнул Освальд. - Не смотри на меня, как на монстра. В этом мире есть люди с IQ равным 200 и люди, которые пробегают 100 метров за 9 секунд. Быть особенным - это не значит быть монстром.
   - А ты усложняешь, - сказала я и взяла снимки подозреваемых, прикрепив их к доске магнитиками виде треугольника. - Каждому из них есть, что скрывать, но это не доказывает того, что кто-то из них является маньяком.
   - Любое алиби может быть фикцией. Тебе ли это не знать?! - насмешливо спросил парень, а потом подошёл ко мне и взял с доски фотографию Мей. - Чем тебе она показалась знакомой?
   - Не знаю.
   - Человеческая память скрывает в себе больше информации, чем мы можем себе предположить, - вздохнул он и повесил фото на место.
   - В общем, работы много, - также тяжело вздохнула я. - Нет, ничего конкретного, только твои вычисления и предположения. Фактически всю дополнительную информацию, которую мы сейчас имеем, вычислил ты, с помощью своих цифр. Закон здесь отдыхает.
   - Я всегда думал, что ты просто замужем за законом, - рассмеялся Освальд, открывая себе новый чупа-чупс.
   - Наверное, мы с законом поссорились.
   - Почему?
   - Наверное, ему не нужна такая жена, как я! - рассмеялась я, следом за ним. Сняв со стула пальто, я начала собираться идти домой. Предстояла тяжёлая работа, вот только у меня было такое ощущение, что это не начало чего-то нового, а продолжение старого. Наша ошибка, которую мы упустили по своей вине.
   - Я приму все твои ужасные мысли и всю твою подлость, несобранность, глупость, - после длительной паузы молчания, сказал Освальд, глядя на доску с фотографиями. - В будущем, не важно что ты будешь думать и с какой стороны себя покажешь, я никогда в тебе не разочаруюсь, - парень снова сделал паузу, а потом рассмеялся как раньше до этого всего. - Дальше уже и разочаровываться некуда.
   - Утешил, - мрачно сказала я. - До завтра.
   - До завтра.
  
  
  
  
   Глава 4
  
  Добро пожаловать в Лабиринт
  
  
   Все, что происходит в жизни - эксперимент. Чем больше вы их проводите, тем успешнее проходит сам процесс. То, что скрывают дети, то, что не доступно родителям, происходит здесь - в школе. Взрослые ерундой считают все проблемы подростков. Если хочешь разгадать клубок загадочных убийств среди школьниц - нужно самой стать подростком. Именно поэтому мы с Освальдом рассоединили наши обязанности. С одной стороны - это не сложно для понимания. Логика подростка проста: скроем - пострадают невиновные. Расскажем - проблем еще больше станет. Впрочем, именно здесь всё тайное должно стать явным...Но почему-то именно сейчас всё пошло не по плану...
   - Учитель, вы так увлечённо рассказывали о математике, что я ничего не поняла? - щебетала вокруг Освальда, одна из моих нынешних одноклассниц. - Вы мне можете всё объяснить заново?
   - Ты всё равно меня не услышишь. Толку-то? - отмахнулся от неё парень.
   - Вы такой холодный и красивый. У вас есть девушка? - заговорила рядом другая моя одноклассница. Кажется, его окружили. Что ж так ему и надо! А то мы здесь уже второй день, а от него никакого толку. Как впрочем, и от меня. Я со стенами здесь сливаюсь.
   - Нет, - отрезал он в ответ, а потом резко повернул голову в мою сторону и закричал на весь класс. - Викторика, если ты решила спать даже во время уроков, будь добра помоги мне отнести тетради в учительскую!
   - Да, - сказала я, забирая у него часть тетрадей. Шли мы, по коридору молча, пока я не посмотрела на него. Возможно, он и в самом деле красив, но из-за нашей работы, я на это никогда не обращала внимание. - Ты можешь спать в собственном доме. Почему ты постоянно здесь? Думаешь, что именно здесь будут проводиться расчленения девочек?
  - Здесь уютнее. И только ты можешь придумать, такую глупость.
  - Почему? - внимательно посмотрела я не него, пропуская мимо ушей его колкость.
  - Надежно, глупая женщина. Это то, что ты называешь надежностью.
  - Лгун, - подытожила я, открывая дверь классной комнаты. Недолго думая, я положила на стол тетради и перед выходом, сказала ему. - Ты просто не любишь спать в пустом доме...
   Расследование никак не шло в нужное русло. Освальд даже сам начал сомневаться в собственных расчётах. Кажется, впервые единственным человеком, который считал по-другому - оказалась именно я. В первый день мне удалось немного понаблюдать за тремя подозреваемыми, так как одноклассникам я сразу не понравилась. Вели они себя как обычно, но что-то мне не давало покоя. Поэтому притворившись, что просто без ума от биологии и химии, я записалась в эти два школьных кружка, которые вели нужные мне учителя. Мои знания по этим предметам даже в моё школьное время были ужасны, поэтому эта ночь у меня была бессонная и началась в обнимку с учебниками. Благодаря этому моё нынешнее состояние было отвратительным и я быстрым шагом, направилась в медкабинет. Хотелось немного поспать.
   - Курить в школе, тем более в медкабинете запрещено, - сказала я, входя в помещение. Роб сидел у окна, в его руках тлела сигарета, а он в свою очередь внимательно изучал меня. Всё же с одной стороны хорошо, есть возможность с ним пообщаться. А с другой плохо - я всё равно не посплю.
   - Меня поймали с поличным, - рассмеялся мужчина. Несколькими шагами он пересёк расстояние между нами, закрыл за мной дверь и протянул мне сигарету. - Будешь соучастницей?
   - Предпочту не нарушать школьные правила.
   - Но при этом решила прогулять уроки? - насмешливо спросил Роб, впрочем, если бы он хотел меня остановить - давно бы отправил на урок.
   - У каждого свои правонарушения, - пожала плечами я. - Вот, например, вы курите в школьном помещении, в рабочее время, так ещё предлагаете ученице быть соучастницей? Может у вас есть склонность к педофилии ко всем вашим предыдущим погрешностям?
   - Нет, - хищно улыбнулся он мне. - Я предпочитаю взрослых женщин и прекрасно в них разбираюсь. А это, - указал он на сигарету, - всего лишь способ убить время. Ты так понимаю новенькая с весьма острым языком, которую избегают все одноклассники?
   - Викторика де Балуа, - представилась я, укладываясь на кровать. - Мою медицинскую карточку, если хотите можете поискать.
   - Ты в школу поспать приходишь?
   - Да... Поесть и поспать. Я же ученица.
   - Чем больше на тебя смотрю, тем меньше ты мне её напоминаешь, - подытожил Роб и затушил сигарету. Я рассмеялась.
   - Почему вы мне задаёте так много вопросов, вместо того, чтобы проверить моё состояние здоровья?
   - Так забавней, - сообщил мне мужчина, укладываясь на соседнюю кровать. - Давай сыграем в 'вопрос-ответ'? Ты интересная, а твоему здоровью может позавидовать каждый.
   - А вы надоедливый, - вздохнула я. Почему мы внезапно поменялись ролями? Здесь следователь вообще-то я. - Вам нравится школа?
   - Я ненавижу её ещё с начальной школы, - ответил мне мужчина. - С какого отдела ты полиции, 'Викторика'?
   - С 11 класса.
   - Я думал, что отвечать мы будем честно, - посмотрел на меня Роб.
   - Я не соглашалась на игру, но теперь задам свой вопрос. Вам нравится убивать? - спросила я, сев на кровати. Если хочешь что-то сделать - делай это сразу. Лучше всё побыстрее уладить, прежде чем все "взорвутся". Меня напугал его вопрос, неужели это так заметно. Можно ли было надеяться на то, что мой голос не выдал мою панику? Я не знала.
   - Нет, зато мне нравится быть судмедэкспертом, - заверил меня Роб и протянул мне руку. - Будешь придерживаться своей легенды или скажешь правду?
   - Правда у каждого своя, тем более приставать с подобными вопросами к ученице - я бы вам не советовал, - сказал внезапно появившейся перед нашими глазами Освальд. Он зло смотрел на меня, а потом вытащил за руку в коридор. Поспать не удалось, как и узнать что-то новое. Пока не удалось. Меня не покидало чувство, что что-то уже происходит. Нечто страшное и ужасное. Будто за нами наблюдают из-за угла и смеются над нашими попытками выяснить и предотвратить то, что происходит. Всё же пока Роб размышлял по поводу своей сигареты, я успела спрятать некоторые подозрительные таблетки у него на столе к себе в пиджак. Стоит отправить их на экспертизу. Если он говорил правду, тогда что здесь делает судмедэксперт? И на кого он работает?
   - Неужели существует ещё один чудной математик и он тоже что-то вычислил? - тихо пробормотала я себе под нос, не обращая внимания на Освальда. Я вспомнила первую нашу с ним встречу и рассмеялась. Да, именно подобное отвратительное чувство я сейчас чувствовала. - Шахматы - идеально сбалансированная игра, удачи в ней нет места. Теоретически, тут есть одна беспроигрышная тактика, однако она выполнима лишь в том случае, когда вы можете просчитать все возможные ходы на доске. Наверное, сейчас игра идёт не в нашу пользу? - спросила я у Освальда, который внимательно наблюдал за мной.
   - Мы слишком увлечены собственными эмоциями, поэтому бесполезны, - тяжело вздохнул Освальд и сел на корточки, когда мы зашли за угол школы. Здесь обычно курили старшеклассники, чтобы никто из учителей этого не видел. - Чтобы чего-то достичь, необходимо чем-то пожертвовать. Что ты думаешь по поводу этой ситуации?
   - Я же глупая женщина?! Моё дело молчать, - вредно сказала я, но увидев, что парню сейчас не легко, бросила ему в руки таблетки. - Это лучше отдать на экспертизу. Я не уверена что мы что-то там найдём, но поскольку у нас даже нет предположения, что именно мы ищем - нужно проверить всё. Во всяком случае, это лучше, чем ничего. Всё же человеческим чувствам свойственно проявляться по-разному.
   - Не приближайся лучше к нему, - зло сказал парень, спрятав таблетки в карман своих брюк. - Он подозрителен.
   - А кто здесь не подозрителен? Вот ты просто ангел честности, - с сарказмом заметила я. - Всё же я никогда не пойму убийц, маньяков и психов. Да, жизнь - это бардак. Огромный и чудовищный бардак, но именно в нём и вся прелесть жизни. Зачем убивать? Зачем отбирать жизнь?
   - Повторение того чувства - унижения, страха, вожделения и наслаждения от этих действий, - горько усмехнулся Освальд. - Да, тебе их не понять. У тебя есть понятие грани жизни и смерти, да и просто понятие грани. У них подобного нет. К тому же мы ещё и представить не можем, что он делал с ними до того, как расчленить девочек. Самое ужасное для нас другое, что в обычной жизни маньяки ничем не отличаются от обычных людей. Ведут себя также как обычные люди.
   - В общем, ты считаешь, что возможно мы имеем дело с педофилом? - удивлённо подытожила я монолог Освальда. В этом мире важнее то, что увидеть мы не можем, чем то, что перед нашими глазами.
   - Не просто педофилом, а с какими-то отклонениями. Я совершенно не могу сделать расчёт по поводу него, - отрезал зло Освальд. Прекрасная ситуация ничего не скажешь! Мы словно бойцы с завязанными глазами, вроде бы и вооружены, но ничего сделать не можем в темноте.
   - Тогда проверяем всех. Всех кого можно и нужно, - вздохнула я, парень посмотрел на меня с сомнением. Да, времени у нас мало. Физически мы не успеем проверить всю школу. Но у нас есть трое подозреваемых, а также можно поговорить с главными сплетниками и сплетницами школы. Они владеют как минимум 30% информации, которой у нас к сожалению нет. В любом случае погибших девочек нам уже не вернуть. Нам не облегчить горе родителей, которые похоронили своих детей. Хотя это и похоронами сложно назвать, так как тел их детей, так и не нашли. Одним словом те, кто остаются должны жить дальше. Но, глядя на потерянное состояние Освальда, я начинала сомневаться в том, что ему вообще следует принимать участие в расследовании.
   Когда любишь или уважаешь кого-то, порой стараешься чего-то не договорить. Так близкие люди меньше будут страдать. Когда дорожишь кем-то, что-то всегда держишь в себе. Пусть лучше не понимают меня, чем страдают ещё сильнее. Если я не успею разобраться со всем этим. Если мои выводы окажутся неправильными, и я опоздаю, тогда я смолчу о многом перед Освальдом. Те, кто выжили должны жить дальше. Те, кто виновны, должны быть наказаны. Те, кто мертвы, недолжны, беспокоить живых. Даже если это неправильно, даже если это ложь - это лучший выход из ситуации.
   - Что ж, тогда вперёд! - рассмеялся Освальд. - Мне добавить нечего. Давай, найдём этого урода.
   - Давай, - улыбнулась я ему. Мне приходилось часто посматривать на парня. С правдой смириться тяжело. Именно поэтому её иногда лучше не знать. Люди постоянно требуют, чтобы им говорили правду, не представляя, как сильно она может их ранить. И справятся ли они с этим грузом? Из моих размышлений меня вывел школьный звонок на урок. - Вот, чёрт, у меня же химия! А эта Мей терпеть не может, когда ученики опаздывают! По отношению к опоздавшим она настоящая садистка.
   - Сколько процентов, по-твоему, в ней есть жажды убийства? - спросил меня Освальд.
   - Здесь каждый может обладать больше 60% жажды убийства, - пожала плечами я, и отбежала от Освальда. Пробежав немного, я обернулась и снова крикнула ему. - Это школа, учитель!
   Подняв глаза вверх, я поняла, что с медкабинета за нами тщательно наблюдали. Взяла себе это на заметку. Это школа, где детская логика значительно хуже взрослой. Дети всегда думают так: Скроем - пострадают невиновные. Расскажем - проблем еще больше станет.
  
  
  
   Глава 5
  
  Сломанный кролик
  
  
   - Викторика, я понимаю, что ты новая ученица, но это не даёт тебе права опаздывать ко мне на уроки, - отчитывала меня Мей после своего урока, на который я всё же опоздала. После чего я провела все 45 минут за дверью класса, стоя на коленях с поднятыми руками. Теперь мои ноги ужасно болели, а сама я была полностью лишена каких-либо сил. Освальд сидел недалеко от меня за своим учительским столом и тихо смеялся надо мной. Он специально раз десять проходил мимо того коридора, где я стояла на коленях. А мне в свою очередь сейчас приходилось выслушивать лекцию Мей и думать, что же в ней мне кажется таким знакомым. Увы, понять мне это до сих пор не удалось.
   Мей оказалась чистейшей воды садисткой. Все ученики школы боялись её хуже огня. Много знаний она не давала своим учащимся, зато была первой по части наказаний. Всё же красивая внешность не всегда гарантия того, что человек будет хороший. Чаще всего красивый человек самая настоящая гадость. Когда вкус власти над другими сладок, ведь так? Так сладок, что не можешь остановиться? Пытаешься таким образом надавить на меня, пока не насытишься? Так вот знай, что жизнь дает пинка всем, без разбора.
   - Викторика, ты меня слышишь? Я с тобой вообще-то разговариваю?! - крикнула на меня Мей. Я зло посмотрела на неё. Жаль, что ей нельзя знать кем являюсь в самом деле.
   - Если честно, каждый день, я не хочу идти в школу. И сама не понимаю, почему ноги несут туда, ведь идя туда, я не могу найти себе место или нахожу, но только неприятности, - зло сказала я ей. Наверное, позволила себе больше эмоций, чем обычно. Но сейчас я подросток по её мнению. И вести себя могу соответственно. Ещё в далёкие школьные времена для меня школа была сущим адом. Причиной этому являлись именно такие учителя. - Плохо учусь, нет мечты. Но каждое утро, открыв глаза, ловлю себя на мысли, что пора идти в школу. И если спросите меня, почему? Ответ будет краток: потому.
   - Оставьте её, - внезапно заговорил Освальд, продолжая делать свои расчёты. Скорее всего, он проверял контрольные работы. Результат, которых его совсем не радовал. - Если виновный получает наказание, то впоследствии все благополучно забывается. Но если виновный остался безнаказанным, то он никогда не забудет об этом.
   - Надеюсь, к преступникам вы не столь лояльны, учитель, - бросила я ему, и вышла из учительской, не попрощавшись. Там был слышан возмущенный крик Мей, а также голос Освальда. Впрочем, мне было всё равно. Усталость, бешенный график работы, вопросы, не дававшие мне покоя и страх. Я прошлась мимо медкабинета, оттуда выходила девочка из моего класса. Вид у неё был испуганный, глаза потерянные, всё её тело казалось сжатым. У меня в голове пронеслась мысль, что именно так выглядела девочка из нашего прошлого дела, которая убила своего отца.
   - Вот чёрт! - крикнула я, забыв о проблемах своей одноклассницы, выбежала во двор школы. Порой ответы находятся перед нашими глазами, но чтобы их понять нужно время. - Алло! Это Витольда, найдите мне ближайших родственников женщины, которая ложно обвиняла себя в смерти бывшего мужа.
   - Зачем тебе это? - устало спросил меня начальник.
   - Мне кажется, что Мей - учительница химии, является родственницей нашей бывшей подозреваемой, - спокойно говорила я. - Мне ещё тогда показалось знакомым её лицо, вот только теперь поняла почему именно.
   - Да, тогда наше дело может быть окончится провалом, - вздохнул шеф. - Хорошо, вечером вышлю на твой мейл информацию. И, Витольда, постарайся сильно не шуметь. Твоё поведение только что вызвало много шума у нас в отделе. Держи себя в руках.
   - Освальд пожаловался? - с сарказмом спросила я.
   - Витольда, прекрати! - крикнул на меня старик. - Вы ведёте себя, как маленькие дети! - после этих слов начальник бросил трубку, а я с удивлением.
   - 'Викторика', уроки окончились для всех, - прозвучал рядом со мной ядовитый голос Роба. - Вы не исключение. Пора домой делать домашнее задние, - я повернула голову и посмотрела на мужчину. В руках у него была книга 'Диктатура', которую он до этого момента увлечённо читал. Сейчас Роб внимательно изучал меня, а я задумывалась над тем, что именно он мог слышать из моего разговора с начальником. И слышал ли он его вообще?
   - 'Диктатура'? - улыбнулась я ему, пропустив мимо ушей его предыдущие слова. Всё же держаться с ним нужно на расстоянии. - Никогда бы не подумала, что врач может интересоваться диктатурой.
   - Почему? - улыбнулся он мне в ответ. - Крайне интересная тема, - Роб подошёл ко мне поближе и фактически мне на ухо сказал. - Притеснение, правление силой страха, диктатура - загадочная штука, но почему-то на протяжении всей истории жизни таких правителей кончались одинаково - все они были тихо убиты кем-то неизвестным. Хотя если подумать, тогда до этого момента с ними могло происходить всё что угодно. Впрочем, как и с каждым из нас может произойти всё, что угодно. 'Викторика', ты тоже не можешь оказаться исключением.
   - Один мой знакомый сказал мне, что всё можно просчитать шахматами, - отодвинулась я от него. Рядом с этим человеком руки у меня тряслись. Будто я забывала, что сама работаю длительное время в полиции. Делаю над собой усилие, чтобы улыбнуться, так как обычно. Казаться беззаботной и наивной, потому что именно этим отличаются для учителей ученики школы. - Шахматы - идеально сбалансированная игра, удачи в ней нет места. Теоретически, тут есть одна беспроигрышная тактика, однако она выполнима лишь в том случае, когда вы можете просчитать все возможные ходы на доске.
   - Неплохо сказано, - ухмыльнулся Роб, к которому подлетела Саманта. Миловидная блондинка, которая обладала нехилым умом, зло посмотрела на меня. То ли как на соперницу, то ли я ей просто не понравилась. В общем, от одного её взгляда я поняла, что хорошей оценки по биологии мне не светит.
   - Ты снова слишком много уделяешь внимания ученицам, - наконец нарушила тишину Саманта. Роб закатил глаза, будто хотел, чтобы она исчезла, но прекрасно понимал - это неосуществимо. - Тебе разве не пора идти домой?
   - Это да, - продолжала наивно улыбаться я. - Теперь я поняла, зачем вы читаете книгу о диктатуре.
   - Что ж, Викторика, до скорой встречи, - сказал Роб и они с Самантой прошли мимо меня. В руке завибрировал телефон, пришло сообщение от Освальда. Кажется, впервые мы были согласны друг с другом.
  1. Все трое подозреваемых как-то связанны.
  2. Мей возможно является родственницей ложной подозреваемой по нашему первому совместному делу с Освальдом.
  3. Возможно, дело о перевернутых таблетках и не было закончено. Скорее всего, это только начало.
   Вот о чём шла речь в сообщении Освальда. В мире все нападают друг на друга и убивают друг друга. Мы пытаемся оправдать себя, говоря, что это единственный верный выбор. Но нет такой причины, ради которой можно отбирать жизнь. Сам акт отнятия жизни - зло. И если такая вещь, как душа все-таки существует, непохоже, что это хоть как-то поможет. На справедливость тоже сложно уповать. Однако надежда - это единственное, что остаётся людям. Ведь все люди по своей структуре напоминают шкатулку Пандоры, которую не следует открывать. Из неё выходит много чего нехорошего, злого, но на дне этой шкатулки есть надежда. Это единственное, что нельзя отнять у человека. Вот только жаль, что жизнь коротка и не все люди успевают осознать это.
   - Эй, новенькая! - закричал рядом со мной девчачий голос. - Викторика, погоди! Едва тебя догнала!
   Это была Мэри из моего класса. Если хочешь узнать новую сплетню - лучше сразу идти к Мэри. Она знает всё и про всех. Одним словом - она личная шкатулка Пандоры каждого ученика этой школы. Раз она заинтересовалась мной - это означало только одно, моё появление не прошло мимо неё. Мэри была высокой, нескладной хохотушкой, носившей огромные очки для чтения. Волосы у неё были неаккуратны, как и сама девушка. Родители постоянно работали в других странах, отчего она жил сама. Её навещала только домработница 2 раза в неделю. Не густо, но даже о ней я знала больше, чем о Саманте, Робе и Мей вместе взятых.
   - Привет! - улыбнулась я ей. - Я задумалась и поэтому не услышала тебя.
   - Я заметила, что ты часто витаешь в облаках, - отмахнулась от меня Мэри.
   - Что нужно от скромной меня главной сплетнице школы? - решила пойти в наступление я.
   - Да, жестоко ты со мной, но справедливо, - поравнялась со мной Мэри. - Твоя личность достаточно подозрительна, как и нового учителя математики. Хотя он красивый. Так что соответственно многие хотят знать о твоей персоне. Как впрочем, и я сама.
   - Тогда давай так, каждая имеет право задать по одному вопросу другой, - предложила я ей. Так или иначе мне всё равно нужно было узнать сплетни этой школы, чтобы от чего-то отталкиваться. Сплетники как минимум знают 70% правдивой информации, просто редко её используют. Им это не нужно, да не только им. Людей не волнуют факты. Им просто нужно кого-то обвинить. Потому что кто-то всегда должен быть виновен в чём-то. Я внимательно наблюдала за сменой эмоций на лице Мэри: жажда новой информации и нежелание делиться своей собственной. Но как оказалось, новая информация для неё стала важнее и интереснее, после чего девушка сказала:
   - Хорошо, спрашивай.
   - Как бы ты описала нынешнюю школьную обстановку?
   - Со стороны учителей спрашиваешь? - загадочно улыбнулась она, словно смакуя на вкус свою собственную информацию. - Такая как ты вряд ли интересовалась обычными учениками. Здесь что-то серьёзнее, не так ли? Но всё же тебя понять можно. Слышала об убийствах и пропажах девушек из окрестных школ? Так вот здесь эта информация у всех на ушах. Кто-то верит в неё, кто-то нет, как всегда. Вот только сейчас очередь дошла до нашей школы. Это я точно могу сказать.
   - Почему ты так думаешь?
   - У меня много знакомых и друзей среди тех школ, - пожала плечами девушка. - Все они рассказывали одно и тоже. В их школе появлялись новые учителя или люди из школьного персонала, но никто не задерживался надолго. Некоторые уходили до исчезновения девочек, другие после. Хотя 'после' лично я ещё могла понять, всё же психологический гнёт. Но 'до'? Возникают вопросы. В нашей школе новеньких только ты, учитель математики, врач из медкабинета и Саманта. Одним словом круг замыкается на вас и начинается тоже с вас.
   - Поэтому меня так сторонятся? - решила спросить я. Если только это, тогда подозрения Роба беспочвенны и мне и дальше можно делать вид, что я его не понимаю.
   - По большей части да, - кивнула девушка. Мэри снова внимательно посмотрела на меня сквозь свои очки. - Чем грязнее слух, тем сильнее в него верят. Давным-давно слухи распространялись около главного источника воды в городе. Сейчас они сконцентрированы в кафе, барах, ресторанах и в интернет-блогах. Слухи возникают там, где люди отдыхают или веселятся. Некоторые из них могут даже убить человека, - сделала заключение девушка. - Всё это напоминает игру безумца. Вроде бы всё искренне и замечательно, что все довольны, а с другой стороны страшно и жутко до дрожи. Словно гончая собака спряталась среди кроликов. И понять невозможно кто это? Ярче всех бросается в глаза Мей, но мы знаем её давно. Говорят, что она была близка со своей племянницей до какого-то ужасного случая. Теперь Мей ходит тенью и только ругается и отчитывает всех. Саманта и врач тоже личности подозрительные. У неё постоянно на уроках девушки получают какую-то травму. Говорят, что случайно, но мне в это не особо вериться. Врач сам по себе подозрителен. Я бы назвала его змеей. В общем не школа получается, а замедленная бомба. Так и хочется понять, кто окажется следующим сломанным кроликом в этой гонке?
   - Мне этого не дано знать, - пожала плечами я.
   - Теперь мой вопрос: что ты из себя представляешь, Викторика?
   - Я? - я улыбнулась девушке, а потом рассмеялась. - А это и так понятно ещё с утра была человеком. А больше я тебе ничего не скажу. Я сказала, что ты можешь задать мне вопрос, но не сказала о том, что буду на него отвечать...
   - Что ж умно и интересно, - рассмеялась в ответ Мэри. - Я много раз чувствовала себя дерьмом. Но есть что-то хорошее в плохом. Я могу фильтровать людей. Настоящих союзников и врагов, которые притворялись союзниками. Когда приходят беды, я задаюсь вопросом: а может, это шанс? Шанс, чтобы отделить настоящее от подделки. В этом моя суть, пытаясь это понять, я надеюсь, что сломанным кроликом окажусь не я. Никто не хочет умирать, особенно так. И я в том числе. Хотя если честно, я думаю, если ты не окажешься 'гончей собакой', то из тебя обязательно сделают кролика. Если на этом 'балу' правит безумец, тогда сильных ломать ему интереснее всего.
   - Мне кажется у тебя слишком больное воображение, - отмахнулась я от девушки. Она быстрым движением поправила свои очки, внимательно изучая меня. Скорее всего, Мэри мне не поверила. Она, таким образом, переживала своё поражение.
   До того, как принять поражение, человек проходит 5 стадий. Первая стадия - гнев. Стадия вторая - отрицание. Третья стадия - переговоры. Стадия четвёртая, сама продолжительная - депрессия. Последняя стадия - принятие. Переживая боль от потери, человек может только тогда придти в себя. Вот только Мэри вела себя по-другому. Она тщательно изучала человека, чтобы понять, чего стоило ей её поражение. Девушка любила информацию. Это была её личная власть. Именно поэтому стандарты лично её мышления отличались от других людей. Мужчины и женщины проходят их по-разному. Женщины сосредотачиваются на самосовершенствовании. А мужчины... Они теряют интерес к жизни. Или погружаются в свои переживания ещё больше, чем женщины. В общем как ни крути, а мужчины в этом плане значительно слабее женщин. Однако это среднестатистические люди, которые во многом уступали Мэри.
   - Что ж, возможно, ты права, - выдохнула девушка и ускорила свой шаг. - А, возможно, и нет. Я знаю только одно, кто-то должен умереть и очень скоро.
   - Как в лучших жанрах фильмов ужаса, - натянуто рассмеялась я.
   - Это точно, - также натянуто рассмеялась в ответ мне Мэри. - Тогда до завтра в нашей странной школе.
   - А когда школы были не странными?
   - Наверное, никогда, но как говорила моя бабушка: 'Всё познаётся в сравнении', - нравоучительно изрекла Мэри, а потом помахала мне рукой и свернула в следующий поворот. Можно было б сказать, что она и сама очень странная. Но в принципе, человек, который может обладать таким количеством информации - не может быть обычным.
   Я продолжила свой путь. Голова кошмарно болела от такого количества информации, поэтому отказывалась работать окончательно и бесповоротно. Я печально вздохнула и пошла в парк, вместо того, чтобы идти домой. Руки были холодными, не смотря на то, что на улице было тепло. Страх - чувство, которое постепенно закрадывается в сердце, а потом полностью берет его в плен. Это происходило со мной. Реальность этих преступлений оказалась значительно хуже, чем можно было предположить. И вызывала только одно чувство - мерзость. Это был полностью наш недочёт с Освальдом, что мы не проверили до конца девочку с матерью. Зачем она убила своего отца? Зачем переворачивала именно таблетки? Что вообще происходило в той семье? Именно эти вопросы мы не задали им, а просто осудили. Свершили суд. Нас учили, нет смысла спрашивать у других, кто они на самом деле. Остаётся только принять это и поверить в них. Вот только мы даже это не сделали окончательно. Глупо. Опрометчиво. Последствия не заставили себя ждать.
   С такими мыслями, я кинула рюкзак на лавочку, а потом и сама села на неё. Откинув голову назад, я закрыла глаза. Рядом со мной сидела мама с двумя детьми. Она читала им какую-то сказку, и я, отстраняясь от своих мыслей, начала прислушиваться к ней.
   - Однажды, жил кролик, сделанный из глины. Кролик сильно любил маленькую девочку и видел, как она умирала. Тот кролик пообещал себе, что больше никого не полюбит снова, - читала мама, печальная очень сказка. Если попытаться разобраться... Если любви не существует, то разве возможен счастливый конец? - Кролика звали Эвардом. Он в отличие от всех других умереть не мог, так как был сделан из глины. Всё, что ему оставалось делать - это наблюдать за тем, как смерть забирает дорого для него человека. Девочка умерла. Услышав это известие, кролик убежал куда-то далеко, чтобы никто не мог его найти. Он добежал до самых высоких гор, а потом попробовал перепрыгнуть их. Эдвард сильно ударился при приземлении, а потом долго катился кувырком с высокой грязной насыпи. Наконец, он остановился. Он лежал на спине под ночным небом. Он начал было перечислять названия Созвездий, но вскоре замолчал. Эдвард подумал: "Сколько же раз придётся ему прощаться с людьми, не имея возможности сказать "прощай"?" Что-то в глубине его души заныло, заболело. Жаль, что он не умел плакать... "Раскрой своё сердце", - мягко сказала она. Душа девочки, которая умерла. Она стояла над ним и улыбалась. - "Кто-то придет. За тобой кто-то придет, обязательно. Но сначала ты должен раскрыть свое сердце."
  "Нет-нет. В это нельзя верить. Не позволяй себе в это верить." Но было слишком поздно. Сердце глиняного кролика снова начало раскрываться...
   - И он решил, что раскроет сердце каждой понравившейся девочки, - прозвучало совсем рядом со мной, ужасно знакомым голосом. По коже пробежали мурашки ужаса, и я открыла глаза. Рядом со мной сидел маленький человек. Тот самый, который тогда ночью стоял и пел перед моим окном. Сейчас он сидел рядом и улыбался мне, будто зная, что я не могу двигаться от страха. - Изнутри раскроет и поймёт, почему люди смертны.
   Маленький мужчина ещё немного посидел посмотрела на меня, а потом встал и ушёл также тихо, как и пришёл. Я с заворажующим ужасом смотрела на него, понимая, что теперь снова не смогу уснуть. Всё значительно запутаннее, чем мы думали изначально.
  
  
   Глава 6
  
   Венец шута
  
  
   Проснувшись утром, школу я едва не проспала. Мне постоянно казалось, что за мной наблюдал тот маленький человек. И он в любую минуту мог появиться из любого угла. Целую ночь, я читала материалы, которые мне прислал начальник. Таким образом, пыталась отвлечься от собственных мыслей, которые съедали меня и наводили ужас. Мои подозрения по поводу Мей подтвердились. Она был сестрой ложной подозреваемой прошлого дела, а значит, являлась тётей девочке, которая убила своего отца.
   - Эй! - крикнула я, когда меня толкнул такой же зевающий объект, как и я. Освальд посмотрел на меня с удивлением, а потом пожал плечами и пошёл вперёд. - Ты невыносим!
   - Хорошо начинается утро, - пробурчал парень, снова хмуро осматривая меня. Я тоже не испытывала особой радости от созерцания его самого, тем более плечо, которое он зацепил, болело. - Зато ты как всегда идеальна и шумишь много.
   - Твоя тишина раздражает, - поравнялась я с ним. Освальд вскинул правую бровь, но промолчал. - Мей тётка девочки, которая убила своего отца.
   - Пришло время поговорить с этой малолетней убийцей, - сообщил мне Освальд, хотя это я знала и без него. - Саманта и Роб обучались в одном университете. Более того, я не нашёл подтверждения того, что наш врач является судмедэкспертом. Поэтому будь с ним осторожней и помни - ты ученица.
   - И без тебя знаю. Что с таблетками?
   - Это не те таблетки, хотя их состав очень близок к тем, которые были обнаружены, - сказал Освальд, глядя вперёд. - Но это ничего нам не даёт. Совершенно ничего.
   - Нам нужно будет пойти в тюрьму после уроков, - сказала я, Освальд только кивнул в ответ.
   - Ты не умеешь задавать вопросы, - сказал парень, пожав плечами.
   - А ты не умеешь быть корректным, - наградила я его злым взглядом. После чего мы вместе засмеялись.
   - У каждого свои недостатки, - Освальд внимательно посмотрел на меня и тяжело вздохнул. - По моим подсчётам наши шансы на успешную операцию равны 3%.
   - Это лучше, чем 0% - пожала плечами я. Мне было нечего добавить, а говорить что-то банальное не хотелось. Дело подбросили нам сложное. Ничего не скажешь. Все улики косвенные, наши версии базируются на догадках - ничего конкретного. Но чтобы чего-то достичь, нужно чем-то пожертвовать. Без жертв не обойтись - это закон жизни. Даже если цена слишком высока, к этому нужно быть готовым.
   - Ты всё-таки королева наивности, - завершил наш диалог Освальд и ускорил свой шаг, уходя далеко вперёд. Можно было бы поспорить кто из нас, в самом деле, наивный, но это бессмысленно. Да, и просто хочется спать. Бессонная ночь давала о себе знать. В общем, было настолько лень делать хоть какое-то движение, что я спустила Освальду его поведение. Жалеть его положение можно бесконечно, но себя всегда пожалеешь в первую очередь. Это общечеловеческий эгоизм. С такими мыслями я зашла в школьный двор, где собирались многие ученики. Школьная жизнь продолжалась.
   - Привет! - услышала я рядом с собой голос Мэри. Девушка бодро шагала рядом со мной по коридорам школы. Она несколько раз поправила свои очки. - Ты слышала, что сегодня урок психологии будет вести Роб? Тут вся школа в шоке.
   - Скорее всего, мест будет мало, - тяжело вздохнула я.
   - Это да, - кивнула девушка. - Насколько он не был бы пугающим и скользким, но всё же привлекательный мужчина. А у большинства девушек нашей школы отсутствуют мозги.
   - И чувство самосохранения, - кивнула я.
   - Так и знала, что найду в тебя единомышленницу, - сообщила мне радостно Мэри. - Ты странная, на вопросы не отвечаешь, ни с кем в школе не общаешься, но это не мешает быть тебе интересной.
   - В общем, ты хочешь со мной дружить, - сделала вывод я, глядя в хитрые глаза Мэри. Она в свою очередь задорно рассмеялась, подтверждая мой вывод. Прозвенел звонок, я рассмеялась вместе с Мэри. Мы опаздывали на урок психологии, но тем не менее это было забавно, вот так вот начинать дружбу. После чего мы побежали в кабинет, когда весь школьный коридор опустел.
  - Вы недооцениваете людей. Поодиночке они кажутся слабыми, но это не так. Нам нужно учитывать, что человечество - это ещё и единая форма жизни, состоящая из миллионов индивидуальностей, - когда мы вошли в кабинет, там, рядом с доской уже вещал Роб. Он обвел кабинет взглядом, а потом остановился на нас с Мэри. Мест не было, поэтому мы так и остались стоять у дверей. Девушек было в несколько раз больше на его уроке, чем сонных парней, которых, в общем-то, мало интересовала психология, а тем более Роб. На первых рядах расположились даже учителя женского пола. Они с восхищением смотрели на мужчину, хотя, в самом деле, не слышали ни единого его слова. Бесполезный какой-то урок. Посмотрела на Мэри, которая сделав несколько фотографий, начала что-то активно писать в своём телефоне. Кажется, школу ожидает новая партия сплетен. Мне стало скучно, что я подумала о том, что теряю своё драгоценное время. Но Роб внезапно нашёл меня глазами и подмигнул. Этот жест заметили все. Мэри с удивлением и энтузиазмом, а все остальные с завистью. Этот мужчина всё же решил превратить мою жизнь в ад. И на данный момент большой шанс того, что это ему удастся. - С точки зрения свиней, люди - ужасные монстры, пожирающие их. Но именно людям свойственно заявлять о том, что необходимо защищать все живые виды на Земле. Также как и убивать. Люди безжалостно убивают всё, что их окружает. Как и самих себя. Это наш удел. Выживают сильнейшие или те, кто умеет приспосабливаться. Одним словом люди - паразиты. Уничтожить бы друг друга могли. Ага. А вот понять - никогда. Нет, ну глупо же судить какого-нибудь зверя по тем законам, что придумал человек. Думаем, будто бы сможем понять их. А на деле тешим самолюбие. Может быть, в мире нет ни одного вида, что мог бы стать человеку другом.
   - Это не по правилам так думать, - решила возразить я. На меня сразу посмотрели все, кто находились в кабинете. Даже парни оживились, будто нашли безумца, который решил противиться самому Робу.
   - Верно, - кивнул Роб, со счастливым выражением лица. - Если мы говорим об игре. Но в реальном мире правил нет. Их устанавливаем мы сами, абсолютно не пытаясь понять других людей. Нам достаточно той обыденной информации, которую мы получаем с человека. С его манеры говорить, поведения, манеры двигаться, открытости, количеству друзей, пристрастиях, больше всего мы смотрим на его отрицательные стороны, стараясь сыграть на них. Это примитивно, но действенно. Если ослабишь бдительность, тебе поставят шах и мат.
   - Это не более, чем выбор самого человека, - отрицательно покачала я головой. - Нельзя судить человека примитивно. Это как в бильярде бить по мячу, когда удар бесполезен. Таким образом, человек мыслящий примитивно уже сам себя ставит в ложное положение. Его глаза закрывает власть и иллюзия. И то, и другое опасно, а вместе разрушительно. Можно поставить двух людей одинакового психологического типа в одну и ту же ситуацию. Но каждый из них примет решение по-своему: продолжит бороться или отступит. Скорее всего, это решение зависит оттого, есть у тебя желание бороться или нет. Люди не равны ещё со своего рождения.
   - Ты права, не равны, - согласился он со мной, а потом улыбнулся такой улыбкой, от которой пробежали по коже мурашки страха. - Однако неважно, кто они: гении или одарённые. Однажды проиграв - они просто мусор. Жизнь одна сплошная несправедливость.
   - Возможно, я и глупа, - зло бросила я, глядя на Роба. - Но я никогда не уступлю человеку, который не уважает чужой труд. Только, когда идёт всё не так, как обычно, люди становятся сильнее.
   - Глядя на тебя, как и хочется узнать, что у тебя внутри?
   - В смысле? - послышалось вокруг.
   - Люди, которые думают по-другому, наверное, сделаны иначе внутри, чем остальная масса людей, - ухмыльнулся он. - Это всего лишь моя личная теория, пока ничем недоказанная. Однако я считаю, весьма занимательна.
   - Убийство не может быть занимательным или справедливым, - послышался сонный голос Освальда с задних парт. Я оглянулась, чтобы рассмотреть его. Он выглядел уставшим и всё ещё хотел спать, от чего был недоволен. - Не смотря на то, какими б благородными мотивами ни руководствовался убийца. Это всего лишь убийство - низшая форма существования.
   - Ваша удача, что ваши внутренности меня вообще не интересуют, - презрительно фыркнул Роб. Все наблюдали за ними двумя с замиранием, боялись даже вздохнуть слишком громко. Врач обвел взглядом всех собравшихся, улыбнулся и закурил. - Жестокость, жадность, убийства, извращенность, проигрыш, падение, бессмертие, унижения, - они все вокруг. Пока живёшь, от них не убежать. В любом случае, чтобы человек не делал, ему не дано увидеть реальный мир. Всё, что остаётся в таком случае - это создавать его по-своему понятию. Мир, который видят люди - это их собственная интерпретация реальности. Проще говоря, то, что мы видим, субъективно. Так что удивляться или же отрицать мои желания ты не имеешь право, потому что никто не может с уверенностью сказать, что тебя самого порой не посещают такие же мысли.
   - Все люди грешны, - наконец сказала я. Освальд пытался защитить меня, но я вполне могу справиться и сама. Меня не пугает то, что говорит Роб. Он загоняет в тупик, давая надежду на скорое разрешения дела. Но чем откровеннее говорит подозреваемый, когда вокруг много людей, тем сложнее понять в какой момент закроется его словесная 'ловушка'. - Обида, страх, зависть, отчаяние, страсть, печаль, жадность...Это и многое другое ведет человека к погибели. Однако люди продолжают жить, не смотря на то, что не знают, где и когда именно ошибутся - это и делает их сильнее. Вот такие мы люди. Люди встают после падения, хотят спасти друзей в беде. Вот что значит 'Человек'. Это не те соблазны, которые нас окружают, мы те, кто преодолевают свои же собственные слабости.
   Я целенаправленно вышла из кабинета. Мне многое не давало покоя в этом уроке. Всё, что говорил Роб, будто кричало: 'это я! я тот, кого вы ищите, но вы слепы и ничего не видите, а я смеюсь над вами!' Страшно было ещё то, что нам всем уже давно хотелось 'сбросить' вину на кого-нибудь. Весь этот мир, люди - ошибаются, считая, что справедливость есть. Это не больше, чем сказка, в которой нет счастливого финала, пока ты не захочешь его видеть. Даже у справедливости есть свои слабости - это люди.
   Что же, по-вашему, эта школа? Детей, мешающих обществу, отправляют в место, называемое школой, и распределяют их по возрасту. Никому неважно, что же в самом деле произойдет с этими детьми? Важно другое воспитать их них очередных людей, контролируемых системой. Те кто выходят за рамки системы либо гении, либо преступники. Но грань между ними небольшая. Всё о чём сейчас думает Освальд - это как спасти сестру, всё о чём могу думать я - кто следующий? И кто преступник? Слова ничего не значат. Даже если они лгут или же наоборот говорят правду, всё, что нужно - это факты, свидетели и улики. Пока их нет, нет и преступника.
   - Ты собралась сбежать с уроков и пойти в тюрьму без меня? - спросил рядом со мной Освальд. Его внезапное появление рядом со мной, стало для меня обычным делом.
   - Как ты быстро догадался? - съязвила я, продолжая идти вперед. - Спасибо, что заступился за меня.
   - Всё же, когда ты не можешь ответить на вопрос, у тебя всегда есть я, - ухмыльнулся он и растрепал себе волосы. - Всё же это наша работа. Чтобы защитить честь мертвых - мучаем живых, чтобы успокоить живых - вредим мёртвым. Всё у нас нестабильно и поддаётся только теории вероятности.
   - Всё как-то у тебя слишком заумно, - рассмеялась я, пытаясь разрядить обстановку. - У меня тоже был большой кризис в моей жизни: разрастающаяся пустыня Сахара, императорские пингвины без жилья, воздушные бомбардировки на дальнем востоке, мировые бедствия, которые я смотрела в тот момент, пронеслись у меня перед глазами.
   - Что же ты тогда делала?
   - Стирку затеяла, - после этого мы вдвоём рассмеялись.
   Идти вперед и не сдаваться, возможно, именно в этом и есть сила. Если вокруг тебя тупик, а ты не знаешь в какую сторону идти, просто иди вперед. Выход находится на другой стороне, а это значит, что назад уже идти нельзя. Тот, кто отвечает на удар, становится сильнее. Тот, кто не сдается, имеет право на жизнь. Все люди разные, именно их различие помогает нам увидеть правду, какой бы она не была. Именно поэтому мы примеряем на себя венец шута, чтобы позе сорвать со всех маски, открыв правду.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 7
  
  Убей или умри
  
   - Что вам нужно от моей племянницы? - закричала Мей, как только мы зашли в комнату для свиданий. Женщина явно дожидалась нас и давно. Все пути вели сюда, поэтому всё что ей оставалось делать - это ждать, когда мы придём за ответами. Она прожигала нас испепеляющим взглядом, но Освальд продолжал зевать, а я с интересом посматривала на девушку, которая сидела и ожидала разговора с нами. Она заметно нервничала, перебирая в голове то, что можно будет нам рассказать и о чём лучше будет умолчать. - Я так и знала, что вы не те за кого себя выдаёте. Слишком дерзко себя вели.
   - Теперь мы друг друга поняли, и пугать плохими оценками вы меня не сможете, Мей, - напряжённо сказала я.
   - Лучше нам всем присесть и поговорить, - вмешался в наш разговор Освальд. - Я думаю, что вы, Мей, тоже обладаете некой информацией. Ваша племянница несовершеннолетняя, так что без вашего присутствия мы задать вопросы не сможем. Помочь нам в ваших интересах.
   - Что также боитесь потерять дорогого человека? - с ухмылкой спросила женщина, присаживаясь рядом с девушкой. Освальд поправил очки, пропуская мимо ушей её слова, но Мей не собиралась молчать. - Я знаю этот взгляд и эту надежду с потерянностью, что ж поговорим. Что хотите услышать?
   - Хорошая погода сегодня не правда ли? - сразу заговорил Освальд, не давая мне ставить ни слова.
   - Неплохая.
   - По-моему, она даже очень хороша? - повторил парень вопрос, улыбаясь девушке.
   - Да, - подтвердила девушка, несмело кивнув головой, и попыталась улыбнуться.
   - Скажи, как часто в такую погоду твой отец имел с тобой половой акт? - подвинулся Освальд к ней ближе. Эмоции у девушки на лице менялись быстро, но ключевой эмоцией оставался страх. Потом по её щекам потекли слёзы. Я осознала, что как быстро этот парень попал прямо в цель. Какими-то тремя вопросами он вывел в правильное русло всё наше расследование. Он всегда это умел делать, правильно видеть то, чего не дано видеть другим. От гнева полыхала только Мей, но даже она сейчас молчала, понимая, что правда сейчас нужна. Меня передёрнуло от одного взгляда на неё. Зло...сострадание...совесть...справедливость. Время от времени мы примеряем эти маски, чтобы стать настоящими.
   Никакой удачи в этом мире не существует. Правила, предпосылки, психологическое состояние... Множество незаметных факторов в совокупности создают непредсказуемый, но неизбежный результат. Победитель определяется ещё до начала игры. Никакого везения нет. И в этой игре Освальд решил выйти победителем.
   - Он давал какие-то таблетки, - тихо начала говорить девушка, поглядывая на меня, будто я могла облегчить её позор здесь. У меня сейчас не было такой возможности. Освальд заставил её говорить, а это стоило нам дорого, так как только эти показания давали ключевой поворот делу. До этого момента, я никогда не обращала внимание на её психологическое состояние. Никто не обратил, а просто сделали ей приговор. Она была жертвой педофила-эксплуататора. Я прекрасно помнила характеристики этого типа. С ним неприятно находиться в компании, вспыльчивый и неадекватный, капризный. Он не заботиться об эмоциональном состоянии ребёнка, а рассматривает жертву исключительно в качестве сексуального объекта. Но никогда не видела и не понимала, что чувствуют их жертвы. Теперь передо мной сидела одна из них. Девочку всю трясло, глаза наполненные слезами, безумием и ожесточённостью. Наверное, самая фатальная ошибка жертв - это их глаза. Они всё выдают. Взгляд тяжёлый, перепуганный, загнанный в угол, постоянно кого-то в чём-то подозревает. Их настороженность переходит границы. На губах девушки была улыбка. Она сидела перед нами абсолютно сломлена и не способна к жизни, но отчаянно за неё цеплялась. Её поглотили собственные страхи и воспоминания, что она уже не могла вернуться в нормальную жизнь. Это всегда так, на то они и жертвы. Они либо впадают в безумие, либо в депрессию, которая зачастую заканчивается летальным исходом. Она выбрала первое. - Я ничего не понимала. Я не хотела. Я просто ничего не могла поделать, понимаете? В нём жило как будто два человека, которые ничего не имели общего между собой. С одной стороны он был прекрасным отцом, добрым и заботливым человеком. С другой стороны он требовал полного подчинения, контролировал всё, и брал то, что хотел. Мне бы никто не поверил, если бы я рассказала. Никто. Это мой позор. О таком лучше молчать, потому что хороших людей нельзя смешать с грязью. Тебя посчитают лгуньей и завистницей, а я не такая. Каждый раз он давал какие-то таблетки. Таблетки. Везде эти таблетки, - говорила, рыдая девушка. Боль, страх, жалость к себе тяжёлое сочетание для человека. Потонув в сантиментах, у человека мало шансов вернуться обратно. Состояние жертвы именно поэтому нестабильно, не каждый сможет вернуться назад к нормальной жизни. Двойственность, в принципе свойственна всем людям, но только у жертв стирается грань между этими двумя личинами. Они продолжают существовать, переставая быть людьми. Всегда будет что-то такое, что они не смогли преодолеть сами и то, что им не помогли преодолеть. Молчание. В нашей профессии оно губит людей, как и жертв, так и преступников. Нормальное ли это состояние? Нет. Однако люди сами себя лишают выбора.
   - Она не виновна, - тихо сказала Мей.
   - Вот только она стала жертвой, - констатировала факт я, глядя на девушку, которая снова находилась в своих воспоминаниях, отчего говорила невнятно. В эти воспоминания вернули её мы. Руки тряслись у неё, как и всё тело. Слёзы непрерывно катились с её щёк. Правда, которую мы заставили её только что признать, действовала на неё не лучшим образом.
   - Иногда он был не один, - продолжала говорить девушка. Она не поднимала на нас взгляда, но мы и так видели, насколько её глаза были переполнены страхом. До этого момента она словно забыла о том, кто такая. это страшно. Запечатав свои собственные воспоминая, продолжала жить на одной иллюзии, что всё хорошо. Самообман. Люди вообще любят обманывать самих себя в надежде на то, что жизнь вернётся в обычное русло. - Я не виновата. Мне бы никто не поверил.
   - Расскажи, как это происходило? - снова заговорил Освальд. Его голос звучал раздражённо. Скорее потому, что когда на кону стоит что-то важное для тебя самого, тебе будет плевать на всех остальных. Но даже сейчас самообладание не подводило этого парня. Утонешь в жалости к себе - ничего не сможешь изменить. Будешь верить слухам - не сможешь увидеть правду. Замкнутый круг - по имени жизнь.
   - Он любил меня раздевать, ложил на кровать, поднимал мои руки вверх и удерживал мои запястья. А после этого начиналось... Ему было всё равно, есть кто-то дома или нет. Он всегда находил время для этого, когда никого рядом не было. Когда я отказывалась подчиняться, тогда он выходил из себя, и страдали все. Лучше быть покорной, так ведь?! Я же правильно делала? Да? Лучше страдать одной, чем, если все усомнятся во мне.
   - Расскажи подробно всё, включая твои собственные эмоции, - снова повторил Освальд, глядя на неё. Да, мирная повседневная жизнь у каждого человека может прерваться в любой момент. Поэтому нужно всегда иметь рядом с собой человека, которому можно прийти и рассказать всё. Иначе нет смысла жить, если не хочешь бороться.
   - Я мало чего помню, - начала она. - Просто не хочу вспоминать, наверное. Я постоянно пыталась изменить свои воспоминания. Он изначально старался дотрагиваться ко мне как-то интимно. Эти прикосновения отличались от того, как обычно обращаются отцы к своим дочерям. То по внутренней стороне бедра рукой проведет, то по попе, то невзначай грудь заденет. Я старалась сначала перевести это в шутку, не замечать это, сказать самой себе, что воображение пошаливает. Существует ли мир, где тебя поймут правильно? По своей наивности я и не подозревала, что моя искренняя любовь по отношению к отцу, будет принята неправильно. Эта искренность была использована против меня. Впервые это произошло между нами, когда у меня сильно болел зуб, и мне надо было срочно к зубному. Он взял меня на руки, успокаивал, но из дома не выпускал. Потом поцеловал. Тогда я не знала, что такое поцелуи. В фильмах видела, но меня это его действие сильно напугало. Он резко снял с меня кофточку, зажал мои руки за спиной у меня, и начал исследовать моё тело, приговаривая, что сейчас моя зубная боль пройдёт. Мамы дома не было, кричать было бесполезно, двери были закрыты. Его пальцы, которые входили в меня, нещадно царапая. Потом ему и это надоело, одним резким движением он вошёл в меня. Резкая боль между ног, его отвратительное причмокивание моих грудей и живота, боль от зажатых запястий, чувство беспомощности и брезгливости к нему и самой себе. Я, молча, глотала слёзы, хотя перед этим ещё старалась вырываться. После пришло осознание того, что это бесполезно. Внутри всё ужасно болело. Когда он не закончил, мне на телефон позвонила мама. Он со злым выражением лица включил разговор и наблюдал за тем, как я ровно стараюсь ответить матери, которая записала меня к зубному. Было ли это ужасно? Да, это было отвратительно. Запах его стареющего тела, обвислая кожа живота, его дрожащие от жадности и похоти руки, обезумевшие глаза. Пока он входил в меня, постоянно говорил о том, как именно мог меня и будет брать. Это было как внушение того, что будет ещё больнее, что это не предел. Но тогда я долго чувствовала боль между ног, свою собственную грязь и помнила его слова о том, что он же говорил мне о том, что сможет убрать зубную боль. Жизнь продолжалась как обычно для всех, кроме меня. Я могла плакать только в ванной, запирая её вечером на защелку, прекрасно осознавая, что ничего не могу рассказать матери. Я её предала. Я стала грязной. Впоследствии у него появились таблетки, которые он то ли давал выпить, то ли давал вместе с едой. Я была как личная зверушка для битья. Но молчала. Хочешь сохранить семью? Молчи. Искренность? Все люди так часто говорят, будь искренним. А что главное то, что думаю я или то, что видят другие? То что мне казалось любовью и семьёй, в глазах моего отца можно было использовать для собственного удовлетворения. Он имел нас двоих меня и мою мать. По-разному имел, но факт этого не менял.
   - Этим своим самопожертвованием ты только сама себя и тешишь, - прервала её я. Девушка испуганно посмотрела на меня. Освальд всего лишь ухмыльнулся, глядя на меня. - Ты думаешь, что спасала людей от правды?! Да, ты только себя спасала! И не думала, как будут страдать те, кто, в конце концов, об этом узнает. Своими детскими выходками ты всего лишь спихиваешь свою боль на других. Те кто тебе дорого, те кто хочет защитить тебя...На них всё это сваливается! Ты и проигрывать не хочешь, но и защитить себя не в состоянии!
   - Вы не имеете права кричать на неё, - повысила голос Мей, пытаясь успокоить племянницу. Это было безуспешно. Девушка находилась внутри своих собственных воспоминаний и никого не хотела туда допускать. Запуганная жертва, хуже предателя. Когда погибает надежда, искать отчаяние уже негде.
   - Она не должна была молчать. Сейчас любые оправдания в эту сторону будут звучать глупо. Умирают люди. Девочки её возраста, так как её отца уже нет в живых, мы не можем притянуть его к ответственности. Значит, у него есть последователь, - завершила я.
   - Она сделала всё, что могла в той ситуации, - никак не успокаивалась Мей.
   - Когда человек говорит, что он сделал всё, что мог - это означает, что он рано сдался.
   - И это ты меня назвала не толерантным? - шепотом спросил у меня Освальд, явно забавляясь ситуацией. Потом он посмотрел на Мей и её племянницу. - Мы здесь не для того, чтобы разводить сырость. Ты хотела, чтобы твой отец прекратил свои посягательства на тебя. Для того, чтобы что-то достичь, нужно чем-то пожертвовать. Этот урок обычно даётся дорогой ценой. Ты сама себя лишила свободы и нормальной жизни, но закончила всё, что хотела. В человеке никогда нельзя быть уверенным, любой может проявить нечеловеческую жестокость. Он и ты просто оказались ближе всего к границе, и переступили её. Оказавшись в пустоте, а из неё вернуться нельзя.
   - Не обманывайте себя, - спокойным голосом заговорила девушка. Все трое взрослых с интересом и страхом посмотрели на неё. Лицо исказила улыбка наполненная презрением, безумством и страха. Она больше не вздрагивала от каждого шороха, не следила внимательно за всеми нашими движениями. Девушка вроде бы и была с нами в одной комнате, но сейчас её как будто и не было рядом с нами. - Если вы сами не можете никого защитить, остаётся только убивать. Мир жесток и это всем известно. Не можешь изменить мир - изменись сам! - на последних словах она рассмеялась.
   - Какие таблетки он тебе давал? Где он их прятал? - прервала я её.
   - Они всегда были в маленькой коробочке, которая находилась в столе.
   - Он был не один? - вспомнил Освальд. - Кто был вместе с ним?
   - У меня есть брат. Он просто наблюдал за всем происходящим.
   - В досье на твою мать было написано, что у неё один ребёнок, - сказала я.
   - Он сын моего отца от первого брака. Они очень похожи, как и внешне так и внутренне. Абсолютно идентичны. Он брат. Гениальный врач и порядочный человек. Он тот, кто всегда рядом.
   - Кто он? Как его зовут? - вскочила я.
   - Он всегда рядом, даже если вы это не знаете, - смех девушки нельзя было назвать адекватным. Внезапно вскочив из-за своего стула, она подбежала ко мне, вцепившись в мои плечи, тихо-тихо сказала. - Я так хочу вернутся в то прошлое, когда меня рядом с ним не было, чтобы понять его чистое сердце. Чтобы мы могли снова улыбаться друг другу, смотреть друг на друга, - её оторвал от меня охранник. Девушка снова плакала. Я сейчас поняла, что вижу последние её обоснованные слёзы. Эти двое мужчин натворили много глупостей, но она плакала из-за них .Эта девочка смогла их простить, потому что не смотря на боль - они были её семьёй.
   - Да, мир жесток, - тихо сказал Освальд, снова привлекая внимание девушки. - Мир никогда не измениться, но как тогда изменишься ты? Правильный ответ был другой: пусть лучше мир прогнётся под нас! - он посмотрел на перепуганное лицо Мей, кивнул головой и вышел. Я последовала за ним. Шагая по коридору, он молчал долго, пока внезапно не посмотрел на меня задумчивым взглядом. - Не трудно притворятся, что ничего не знаешь, куда страшнее заставлять кого-то играть по твоим правилам. Мы с первой же минуты наделали столько ошибок, что теперь вернуть расчёты в правильное русло будет сложно.
   - No game, no life, - ответила я ему, тоже обдумывая, что делать дальше. Последователем мог быть только тот, кто сам видел. Он всегда рядом и врач. Всё же порой то, что нам нужно находиться у нас под носом, но мы его в упор не замечаем. Таблетки, которые я нашла, были подобные по составляющим с теми, что были обнаружены у жертв. Скорее всего, он экспериментировал с составом и помогала ему в этом Саманта. Мей либо знала, либо догадывалась обо всём, но её чем-то запугивали. Нам изначально нужен был только Роб, но теперь я безошибочно могла сказать, что следующая жертва - это я. Меня давно он выбрал. Более того, знал кто я, каждый раз разговаривая со мной. Создав ловушку, в которую мы вошли, Роб быстро её захлопнул. В этом мире нет справедливости, не удивительно, что он трещит по швам.
   - Вот чёрт! - вскрикнула я, и убежала вперёд, оставляя Освальда одного. Он что-то кричал, пытался меня догнать. Если у меня есть шанс защитить его, тогда я его использую. Мне не сложно признать, что он умнее меня, именно поэтому подставляться должен тот, чьё исчезновение меньше всего принесёт урона. К тому же нужно подготовить 'почву' для Освальда, чтобы потом он смог всех спасти. Нужно правильно оценивать то, что есть. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Из-за нашей ошибки пострадали люди. Теперь всё нужно сделать правильно.
   Как говорил Освальд: жизнь - это всего лишь очередная партия в шахматы. Искусство шахмат - понять, когда фигура предоставляет ценность, и в нужный момент быть готовым ней пожертвовать. Так как пустота, что ты потерял самое ценное, даёт массу возможностей. Влияние усиливается, а желание становится судьбоносным. В этой партии ценной фигурой являюсь - я, слон. Поэтому, чтобы выиграть эту партию, нужно пожертвовать мной.
   Я поймала такси, выключила свой телефон. Мне нужно было выиграть немного времени, чтобы всё правильно сделать. Оказаться в нужной 'ловушке', в нужное время. Вынула из сумочки все вещи, которые мне были не нужны. Нашла диктофон, стерев всё с его памяти, я положила его под подкладку бюстгальтера. Памяти, которая есть в нём должно было хватить на длинную запись, лишние доказательства ещё никому не помешают. Брать с собой оружие не было смысла. Его найдут и отберут.
   - Девушка, что всё так плохо в вашей жизни? - решил поговорить со мной водитель такси, глядя на мои попытки что-то сделать.
   - Нет, просто почему-то правильные решения в ней приходят слишком поздно, - пожала я плечами, продолжая обдумывать свои действия.
   - О, в таком случае вы ни одна такая. Мы слишком много думаем о том, что нас недолжно волновать и забываем о том, что важно, - улыбнулся мужчина. - Иногда это такой способ выразить свои чувства.
   - Это просто обстоятельства.
   - Именно в обстоятельствах и проявляется больше всего чувств, - сообщил мне водитель и остановил у ворот школы.
   В школе было тихо. Уроки окончились. Никого вокруг, казалось, что всё вымерло, а то что осталось не имело никакого отношения к реальности. В общем, школа сама по себе мне никогда не нравилась. Это всего лишь блестящая идея сообщества согнать всю самодовольную, незрелую и наивную молодежь в одно место, чтобы они затерзали и морально запугивали друг друга. Именно здесь и зарождаются первые признаки того, кто позже окажется вне закона. Но морально учителям всё равно. Они как не несут ответственность за своих учеников, так и не несли. Главное получить зарплату, а о последствиях никто не думает. Игра на выживание, игра лжецов и лицемеров. Да, всё именно так! Школа - это не просто место для занятий. По сути, это срез общества, маленький заповедник, населённый всеми существующими типами людей. Там есть и свои войны, есть решение вопросов силой и, как в любом структурированном обществе, есть своя иерархия. И, разумеется, раз уж здесь демократия, здесь применимо и правило 'сила численности'. Те, кто в большинстве, - у кого много друзей - те и правят.
   Всё начинается со школы, поэтому не удивительно, что этот псих выбрал именно это место для своей охоты, что именно это место было последним для некоторых девочек. Свои страхи и странности, непонимание он превратил в паранойю, сделав это настолько качественно, что даже те, кто знали правду, молчали. Ему предоставили полную свободу действия, закрывали на всё глаза, будто радуясь, что их не задело. Свобода не во всех ситуациях хороша. И это одна из них.
   Я вошла в медпункт, как и ожидалось, тут никого не было. Если подумать, тогда нужные мне таблетки могли находиться только в его столе, либо он носил их с собой. Такие вещи должны быть рядом, чтобы никто кроме тебя самого не мог их заметить. Это правда. На душе было мерзко оттого, что приходится осматривать вещи педофила, но делать это надо. Один ящик стола долго не открывался, пока я не потянула его со всей силы на себя. От этого из коробки, которая была внутри ящика, посыпались на пол таблетки. У меня не было сомнений, что теперь я увидела именно те таблетки, которые мне были нужны. Спрятав несколько штук туда, где у меня лежал диктофон, остальные я стала переворачивать все на одну сторону. Возможно, это и бессмысленно, но мне казалось это единственно правильным решением. Я услышала, как кто-то идёт сюда. Я знала, что меня ждали. Я знала, что сейчас откроется дверь, и меня застанут в той же позе, как и девочку, которая убила своего отца. Разница между нами в том, что я не собираюсь никого убивать, я хочу остановить эту бесконечную и ненужную череду убийств. Самонадеянно? Да, но когда люди не были самонадеянны? Я почувствовала резкую боль в затылке, в глазах потемнело, ноги меня больше не держали. Я упала с мыслью, что игра начинается, и, надеюсь, на то, что убрать таблетки он всё же не успеет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 8
  
  Воля бездны
  
  
   Поражение не есть поражение, пока ты его не признаешь таковым. Я уверена, что человек, который сейчас с наслаждением наблюдал за моим тяжёлым пробуждением, ни на миг не признал бы своё поражение, как бы он не ошибался. В таком случае для себя он ближе всех к победе.
   - Знаешь, 'Викторика', я всё же тебя уважаю, - сказал мне Роб, когда мне всё же удалось сфокусировать на нём взгляд. Сказать, что голова болела - это ничего не сказать. Обращались со мной явно не особо бережно, потому что болела не только голова, но и всё тело. Во рту чувствовался вкус крови, от этого меня взяла злость. - Даже когда теперь всё кончено, и вы проиграли - даже сейчас продолжаешь рычать на меня изо всех сил. Не опираясь ни на что, кроме простой силы воли, держась лишь на ней.
   - Когда ты несёшь чушь, ты этого даже не замечаешь, но это жутко бесит тех, кто вынужден тебя слушать, - выплюнув кров, сказала я, указав на девушку, которая сидела на противоположной стороне от меня. Это была сестра Освальда, и он может радоваться тому, что она жива. Физиологическое сходство было на лицо, только она была сильно напугана. Старшеклассница. Ещё совсем ребёнок. Оценив её внешний вид, я сделала вывод, что пока кроме побоев ей ничего не досталось. Девочка его боялась, но ужаса и паники не испытывала. - Как тебе вообще не стыдно жить на этом белом свете?
   - Слушай, 'Викторика'. Жизнь - это величайший дар, как и изучение людей. Пока все те, кого я встречал, отличались от других только на словах. Это было скучно. Мне хочется увидеть абсолютно иной вид человека, как понятиями, так и строением тела. Я долго изучал всех вокруг, чтобы найти этот вид. То что я ищу нечто новое это уже дар. Разве не более стыдно думать, что это стыдно?
   - Такие вещи, как принципы, привычки и девизы, нельзя выставлять напоказ, - поморщилась я от боли. - В твоём случае лучше вообще их держать в себе. То есть ты убил столько девушек только для того, чтобы найти новый вид?
   - Чистых среди них было двое и то с новым видом они связаны не были, - печально пожал плечами Роб. - Я даже специально посылал их родителям своего помощника с остатками. Мне казалось это было достаточно, чтобы показать, насколько они бесполезны. Хочешь спросить насиловал ли я их? Да, а как по-другому я бы мог вершить суд над этими фальшивками? Тебя я к своему сожалению в этом плане тронуть не могу, ты значительно старше этого возраста.
   - Повторяешь судьбу своего отца? - бросила я ему.
   - О, так ты разговаривала с моей сестричкой?! - внезапно обрадовался мужчина. Он достал из кармана сигареты и закурил. Его забавляет происходящее, и он начинает расслабляться. - Как она? Знаешь, в своё время она была крайне мила, пока не повзрослела. Сестра ещё не вышла из своего прекрасного возраста, но уже близка к этому. Немного печально, не так ли? Глядя на неё, я понял, что всё сломанное лучше не оставлять в живых. Хоть они и могут вести себя, как обычные люди. Внутри они уже ими не были. Ни людьми из нового вида, ни из старого. Они становились никем, а таких лучше убивать. Отец сделал большую ошибку, но я её не повторю никогда.
   - Да, ты с лихвой делаешь свои собственные, - кивнула я, улыбнувшись. Сестра Освальда сильнее вжалась в стену, будто собираясь с ней слиться. - Почему именно такого помощника ты выбрал себе?
   - Он просто хочет дождаться того момента, когда сможет увидеть мои внутренности, - ухмыльнулся Роб. Если подумать, пожалуй, можно сказать, что парень, сколько бы ему ни было лет, в глубине души всегда остаётся подростком. Это не измениться, таким образом, всё может только усугубиться. - Хочет увидеть, из чего состою я. Интересный человек. Знаешь, для чего я вас собрал здесь?
   - Понятия не имею.
   - Тогда я объясню вам правила игры, - радостно сказал нам Роб. Он встал и отошёл ровно на средину положил на пол пистолет. - Игра заключается в том, что выживает только один. Точнее одна. Победитель всегда остаётся один. Из этой комнаты может выйти только одна из вас живой. Всё понятно?
   - Я не буду стрелять в ребёнка, - спокойно сказала я. Проработав в полиции столько лет, я могла сказать одно, что тот, кто берёт в руки оружие, чтобы убить. Должен и сам готов стать убитым. Здесь нет игры средины на половину. Тут не дело случая или удачи. Это просто проверенный факт. К тому же ни одну из нас Роб не оставит в покое, даже после того, как одна убьёт другую. Это его забава. Человек, совершивший столько преступлений, уже не может быть нормальным. Говорить сестре Освальда, чтобы та положила пистолет, не было смысла. Это её собственный выбор. Правило убей или будь убитым - к этому приучило нас общество, которое лишило нас каких-либо человеческих качеств. До конца оставаться человеком вот, чего я хочу.
   - Ты слишком наивна в отличие от твоей оппонентки, - сказал Роб, указывая мне на то, что девушка уже сидела у его ног, направляя на меня дуло пистолета. Это было мне знакомо. Навести на цель, зарядить обойму, передернуть затвор, снять с предохранителя, а потом спустить курок на выдохе, тем самым сделав свой приговор человеку. Умно ли это? Я не знаю. Это приказ и когда его выполняешь, ты не споришь, просто стреляешь. Сейчас, когда дуло пистолета было направлено на меня несовершеннолетней девочкой, я видела её отчаяние. Борьба с самим собой самая опасная. Снова это правило: убей или будь убитым.
   Наверное, все кто умеет пользоваться оружием уже монстры. Мы как минимум умеем убивать, скорее всего, уже изначально жаждем крови. Монстрам всё равно кого убивать, на кого направлять оружие. Но когда перед тобой сидит ребёнок, руки его дрожат, прицел не точен, он берется с самим собой, из-за чего по грязным, поцарапанным щекам текли слёзы. Ты понимаешь, что убийство - это страшно. Сделав шаг во тьму, уже никогда не вернёшься назад. Это правда жизни. В первый раз переступить грань страшно, но это только впервые. Я закрыла глаза, понимая, что в людей верить нельзя. Каждый борется только за свою собственную шкуру, именно поэтому я знала, что девочка выстрели. Я сделала всё, что смогла, даже больше. Освальд найдёт нас при помощи своих вычислений. Вот только меня живой там не будет. Скорее всего, девочку не осудят, брат постарается. Каждый делает свой выбор в жизни. Убей или умри.
   - Я...я...я не могу, - закричала девочка и я услышала, как падает пистолет на пол. Этот звук заставил меня открыть глаза. Мой взгляд удивления был такой же как у Роба. - Я не могу этого сделать.
   - Почему? Тебя не должно касаться то, что будет с её жизнью, - сказал ей Роб.
   - Это я знаю и без тебя, - крикнула на него девочка. - Я знаю, что меня не должно волновать то, что будет с ней. Но даже если она мне незнакомый и безразличный человек, я не могу её убить. Возможно, у неё также, как и у меня есть люди, которые будут её оплакивать. Это будет больно. Не справедливо уйти, не попрощавшись! - тут она совсем на пол и зарыдала. - Прости меня, братик! Прости, за то что не понимала тебя! Люди хотят понимать друг друга, не смотря ни на что. А если не хотят, тогда обязаны. Прости, за то, что так и не сказала тебе, что очень сильно люблю! Прости! - я сидела и смотрела на неё и не могла пошевелиться. Роба точно также парализовало, как и меня. Впервые на моей памяти человек подумал о том, что будет с другими людьми. Девочка не прекращая рыдать, резко поднялась на ноги и стала бить застывшего мужчину по животу. - Ты понимаешь, вот такие вот мы люди! Все мы хотим жить, понимать, любить. Вот такие вот мы! Мы живем, не зная того в какую минуту сделаем ошибку и когда закончится наша жизнь. Что плохого в том, чтобы научится понимать друг друга? Войны, убийства, предательства, изнасилование, педофилия, думаешь это проблема нашего только века и надо искать новый вид людей? Нет! Мы не меняемся! Ни тогда, ни сейчас. Сколько б ты не избивал, не убивал, ты не найдёшь новый вид людей среди нас! Всё, что остаётся делать - это ждать! Вот такие мы люди и ничего тут не поделаешь! Думаешь, мне не хочется домой, мне не страшно? Ещё как страшно и жить я хочу, но в первую очередь я человек. Я хочу к своему брату! - она снова упала на пол. Наверное, сильно ударила ноги, а потом посмотрела на меня. Её руки вновь потянулись к пистолету и через секунду, девочка уже была рядом со мной. Вложив мне в руки пистолет, она продолжила говорить. - Нажми! Нажми на курок! Убей меня! Освободи! - после чего рыдала у меня на коленях. Она сделала выбор, который поразил меня. Обычно люди, чтобы спасти себя жертвуют другими. Это всего лишь один из способов выжить. Нет такого понятия, как 'судьба'. Это всего лишь сочетание нескольких обстоятельств. Иногда нужно отдать одно, чтобы сохранить другое. Именно поэтому говорят, что доброта - это просто слабость. Почему-то сейчас глядя, на рыдающую сестру Освальда, я не могла сказать, что она слаба.
   Роб тоже упал на колени. Его рука находилась в области сердца. Видно от чего-то ему было больно. Вся правда жизни, в которую когда-то он верил рушилась на глазах, из-за девочки, которую я гладила по волосам. Пистолет был у меня в руке, я быстро проверила наличие там пуль. Теперь контроль ситуации был полностью в моих руках.
   - Доверять другим. Помогать и поддерживать, - начал говорить Роб, глядя в пол. - Многие сказали, что так и надо. Но это просто идеализм. В реальной жизни, всё сваливается на кого-то одного.
   - Это обычно, пока у человека не происходит переоценки ценностей, - кивнула я, подняться на ноги было больно. Ужасная слабость, но жить можно. Он рассуждал о себе. В комнату ворвался Освальд с вооружённой группой людей. Следом за ним вошёл и начальник, который осмотрев всё вокруг, кивнул мне в знак приветствия.
   - Ты что творишь, глупая женщина? - закричал на меня Освальд, рывком поднимая меня на ноги и обнимая свою сестру. - Умереть захотела? Так давай в следующий раз лучше сыграй со мной в шахматы. Умрёшь через минуту.
   - Я тоже рада тебя видеть, а где твой белый халат? - ухмыльнулась я. Он только отмахнулся от меня и унёс на руках свою сестру. Ко мне пришло сознание, что возможно, теперь всё закончилось. Я не ожидала вежливости со стороны Освальда.
   - Он переживал, - улыбаясь, сказал начальник, - сильно. Все отделы поднял на ноги, когда ты внезапно исчезла. А потом перевёрнутые таблетки вокруг и следы твоей крови, окончательно вывели его из себя. Освальд за пятнадцать минут нашел это место, при помощи своих математических вычислений.
   - Я на это и рассчитывала, - пожала я плечами. Тело всё ломило. В эту комнату привели и Саманту. На ней были надеты наручники. Она зло смотрела на меня и с тревогой на Роба, который никак не поднимался и вовсе ни на что не реагировал. Мужчина был разбит. Человек, которого все боялись, сейчас больше напоминал сломанную куклу. Всё, что ожидало его дальше это суд с окончательным приговором на пожизненное заключение. Презрительные возгласы тех, кто недавно им восхищался. Проклятия со стороны родителей погибших девушек. Некоторые не пожалеют денег, чтобы убить его в тюрьме. Безумец, правивший балом, чтобы сломать сильных - был сломлен сам. Я молча подошла к нему, опустилась на колени рядом с ним и обняла.
   - Зачем? - через минуту выговорил он.
   - Каждый человек хочет быть прощенным, даже самый законченный поддонок хочет получить прощение. Хотя вряд ли в этом признается, - сказала я ему. - Это нормально. Это по-человечески желать, чтобы тебя простили.
   - Я всего лишь...
   - Я знаю. Тебя дальше ожидает суд.
   - Странная манера у тебя прощать, - ухмыльнулся Роб своей прежней ухмылкой. Работники полиции быстро подхватили его под руки, надев наручники, зачитали права и вывели из комнаты.
   - Ты моего напарника не слышал, - про себя улыбнулась я, запоздало, а потом оглянулась на начальника. Старик всё ещё осматривал комнату. - Упустили?
   - Да, карлика упустили, - кивнул он. Я вытащила диктофон и таблетки, протянула ему вещьдоки. Старик с сомнением изогнул бровь, будто поражаясь, как я додумалась до такого, но взял у меня их. - Твой отец был хорошим полицейским и сейчас он тобой бы гордился. Жаль, что он покинул нас и не видел, что его дочь прекрасный полицейский. Ты давно была у него на могиле?
   Я вышла из комнаты, оставив вопрос начальника без ответа.
  
  
  
  
   Эпилог
  
   Точка отсчета
  
  
  - Брат, ты никогда не размышлял о жизни четыре дня подряд? Пока я сидела взаперти четыре дня. Я, наконец, поняла цену каждого дня. Сколько всего можно сделать за один день, - жужжала сестра Освальда, сидя рядом с нами на лавочке.
   - Вы мороженое хотите? - вскричал парень, вскакивая с лавочки. Он быстрым шагом удалялся к киоску мороженного, рассказывая, как его достала женская логика. Мы рассмеялись, глядя на его капитуляцию.
   - Что будешь делать с братцем? С ним сложно, - тяжело вздохнула девочка.
   - Со мной не легче, - улыбнулась я ей. - Поживём - увидим. Робу всё же вынесли приговор, такой как мы ожидали.
   - Об этом уже всем известно. Весь город только об этом и говорит.
   - Из нас с тобой сделали героинь.
   - Это зря.
   - Есть немного, - подтвердила я её слова.
   - Существует ли мир, где тебя всегда поймут правильно? По своей наивности я и не подозревала, что моя искренность может быть не так понята... Из-за этого мы и оказались в таком жалком положении.
   - Я бы не сказала, что мы в жалком положении, просто есть то, что люди никогда не захотят понять и принять, - вздохнула я, глядя на небо. - Например, то что никто не рождается изначально преступником. Такие делает человека окружение. Сами же люди, которые потом будут его, потом обвинять, осуждать, проклинать. Человек существо социальное, - я посмотрела на часы. - Мне пора.
   - Ты где собралась, не дождавшись мороженого?
   - У меня есть свои дела, - я поцеловала девочку в щёку. - Передавай братцу привет, скажи, что я надеюсь на то, что от мороженого его фигура всё же испортиться!
   Она всё также сидела на лавочке и смотрела мне в след. Я купила в ближайшем киоске цветы. Зайдя на кладбище, нашла нужную мне могилу, положила цветы и запалила свечку. Я села на лавочку, глядя на улыбающееся мне лицо человека, каким он когда-то был при жизни.
   - Привет, отец, - начала говорить я. - Пройдёт ещё немало лет, а я всё ещё буду вспоминать тебя с той же болью в груди. Ты ушёл так неожиданно, но поступил как герой, до последнего боролся за свои идеалы. Ты моя гордость. Я всегда хотела стать тебе ровней, чтобы в один прекрасный день ты мог положиться на меня. Я всегда хотела тебе сказать: 'Спасибо. Благодаря тебе я стала той, кем являюсь по сей день'. Я буду беречь все воспоминания связанные с тобой. Это единственное, что у меня осталось, и что у меня никогда не заберут. Я никогда не забуду тебя, мой важный человек в этом безумном мире. Я продолжу своё дело, и ты будешь гордиться мной. Я сделаю всё, что свыше моих сил для этого. Ты не пожалеешь, я проживу достойную жизнь. Я по-прежнему приходя домой всё ещё надеюсь, что ты мне с улыбкой скажешь: 'Добро пожаловать домой!' Я скучаю. Я буду помнить тебя до последнего вздоха. Спи спокойно, Папа.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"