Зубачева Татьяна Николаевна : другие произведения.

Тетрадь 68

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.09*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не вычитано.

ТЕТРАДЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

  

* * *

  
   Последние дни перед Рождеством были суматошными и суетливыми. События накатывались, набегали друг на друга, и потом было уже трудно вспомнить, что там и за чем.
   Утром после завтрака, когда Женя убежала на работу, Эркин собрался за ёлкой. А так как Алиса за завтраком выжала из Жени признание, что сегодня не очень холодно, а Эркину одному будет нелегко, то на рынок они пошли вместе.
   Эркин старательно застегнул на Алисе шубку, натянул поверх шапочки капюшон и повязал верхний шарфик. Алиса мужественно терпела, догадываясь, что при малейшем капризе её попросту оставят дома.
   И они вдвоём пошли через весь город на рынок. И Эркин то вёз её на санках, то она бежала рядом с ним. И было так весело. Столько ёлок... как в лесу. И они бродили, бродили среди них...
   Эркин все ёлки примерял по себе. Женя сказала, что когда ёлка под потолок, то неудобно наряжать, и чтобы была пушистая. Алиса важно сравнивала ёлки, пытаясь считать ветви, чтобы со всех сторон было поровну, но всё время сбивалась. Наконец они выбрали красивую, чуть выше Эркина, увязали её, тут же купили и крестовину, привязали её на санки и выслушали длинное наставление, что и как сделать, чтоб все святки простояла, привязали.
   Эркин хотел купить ещё картошки и разных солений, но сообразил, что всё сразу ему попросту не дотащить. Без Алисы он бы ещё попробовал, а так... Но Алиса заявила, что пустые санки тащить совсем неинтересно. И Эркин купил плетёный короб, туда поставили туески со всякой вкуснотой, короб привязали на крестовину к санкам и окончательно пошли домой. Эркин нёс на плече ёлку, придерживая её одной рукой, а другой держал верёвку от санок. Но и Алиса шла не просто так, она тоже тянула санки, в полную силу, а не понарошку. И так до самого дома.
   А с картошкой им повезло. У самого их дома стоял грузовик с картошкой, которую продавали прямо с борта, хоть целыми мешками, хоть вёдрами, хоть в россыпь, и уже толпа собралась. Эркин запихал в квартиру ёлку, Алису и санки с коробом - в два захода пришлось подниматься - вытряхнул из мешка остатки их картошки прямо на пол и побежал вниз к грузовику. И тут ему опять повезло: Зина как раз торговалась, полное ведро ей насыпали или нет. Эркин пробился на знакомый голос, уладил с ведром И сам сторговал четыре ведра, как раз в его мешок под завязку. Мешок-то небольшой. Заодно поговорил о двадцать третьем. Тим тоже работает в субботу, но ещё не знает, в какую смену. Словом, всё у всех кувырком летит.
   Эркин взбежал с мешком на свой этаж, влетел в квартиру. Времени уже в обрез, а дел... ёлку на кухонную лоджию, картошку в мешок, суп... суп на огонь, мешок на место, короб под окно, на обед... нет, он уже больше ничего не успевает, крестовину в кладовку, чёрт, он вообще ничего не успевает. Проваландался с ёлкой, совсем голову потерял... ладно... Эркин тряхнул головой, собирая мысли.
   - Эрик, а теперь что?
   - Теперь? - он посмотрел на стоящую перед ним Алису. - Теперь ... Ты все свои вещи убрала? - Алиса как-то задумчиво кивнула, но он не стал выяснять, не до того. - Ты сама пообедаешь и ляжешь спать. А я пошёл на работу.
   Опять эти слова, с которыми Алиса не могла спорить. И она молча смотрела, как он погасил под кастрюлей огонь, налил в тарелку дымящегося супа, нарезал хлеба.
   - Я такой горячий не могу, - сказала Алиса.
   Эркин поглядел на неё, улыбнулся.
   - Я должен уже идти. Подожди, пока остынет, тогда поешь.
   Алиса смотрела на него круглыми и блестящими от стоящих в них слёз глазами. Эркин взял её на руки. Она обхватила его за шею, прижалась к нему.
   - Эрик, - всхлипнула она. - Не уходи.
   - Я вернусь, - ответил он, опуская её на пол и касаясь сжатыми губами её щёчки. И повторил: - Я вернусь, Алиса.
   Алиса молча кивнула и проводила его до дверей. Ведь он всегда возвращался.
  
   До завода Эркин уже бежал. Торопливо, чуть не обрывая пуговицы и крючки, переоделся в пустой бытовке и без двух минут два вылетел на рабочий двор.
   - Ага, Мороз, - Медведев возник перед ним как из-под земли. - Машину, вон, видишь? Давай, там Колька с Петрей зашиваются.
   И исчез. А Эркин побежал к машине. Грузить в кузов картонные, но тяжеленные коробки. Едва управились с коробками, так снова контейнеры. Мучительно знакомо ныло в животе. "Давно голодным не ходил", - сообразил Эркин и усмехнулся. Ладно, до обеда он дотерпит.
   - Мороз, а что за праздник индейский вчера был? - спросил за обедом Колька.
   Эркин с трудом оторвался от тарелки со щами.
   - Чего?
   - Ну, старшой тебя вечор отпускал. Попраздновать, - объяснил Геныч.
   - Ряха трепанул? - на всякий случай уточнил Эркин.
   - А кто ж ещё? - хмыкнул Петря. - Так чё за праздник?
   - День Свободы, - улыбнулся Эркин. - Год назад рабство отменили.
   - Аа! - понимающе протянул Колька. - Это да, это я помню. Перед демобилизацией как раз говорили. Политрук аж целую лекцию забабахал.
   - И я помню, - кивнул Геныч.
   - Ага, - расплылся в улыбке Петря. - В школе училка говорила. Вместо контрольной. Здорово было. Слушай, а ты к этому празднику с какого боку? Разве индеев он касался?
   Эркин оторопело смотрел на него, не зная, что ответить.
   - Значит, касался, - спокойно сказал Геныч.
   - Как отпраздновал-то? - глаза у Кольки хитро блестели в ожидании рассказа.
   Но ответ Эркина его разочаровал.
   - Чай с тортом пил.
   - Ну-у, я всерьёз, а ты...
   - И я всерьёз, - улыбнулся Эркин.
   - Не-е, - покрутил головой Петря. - Это ж какой праздник без гульбы?
   - Мг, - хмыкнул Геныч. - Раз не дрался, то и не гулял. Так, что ли?
   - А то! - задиристо вскинул голову Петря.
   - Ничо, - успокоил его Колька. - На Святках погуляем.
   - Ага, стенка знатная будет, - авторитетно кивнул Петря и ту же покраснел под насмешливым взглядом Геныча.
   Спрашивать, что за стенка, если говорили о гульбе, было уже некогда. Последние капли компота вытряхиваются в рот и на выход. Пока они не заступят, Медведев никого в столовую не отпустит.
   И снова ослепительно белые прожектора, блестящие контейнеры, лязг металла о металл, крики, автомобильные и паровозные сигналы, грохот крепёжных цепей, липнущая к потному телу одежда, обжигающий губы холодный ветер... Эркин не понимал, да и не пытался понимать, что и куда он тащит, вкатывает и выкатывает. Быстрее... не тряхнуть... эти не наклонять!... скорее... не дёргай... это туда... эти... оставить? Ну и пусть стоят... Да их навалом можно... быстрее... у Кольки контейнер застрял, сейчас придавит... кой чёрт тут масло разлил?!... толкать надо... братцы, Ряху придавили!... Нажми ещё, чтоб дурь вышла!... И вдруг:
   - Всё, Мороз, вали в бытовку. Завтра в двенадцать.
   - Ага, - выдыхает Эркин и из последних сил спрашивает: - В субботу как?
   - Завтра и узнаешь, - отмахивается Медведев и убегает с криком: - Куд-да ты их тащишь, мать твою, это ж из третьего, их...
   Конец фразы утонул в грохоте сцепляемых вагонов. Эркин тряхнул головой и побрёл в бытовку. Уже у входа его нагнал Колька.
   - Слышь, а ты чего про субботу спрашивал?
   - Беженское новоселье в субботу, - язык почему-то ворочался плохо, и слова натужно выталкивались.
   - А! - понимающе кивнул Колька. - У дружка, что ли? Ну, чёрный, длинный такой. Тимофей, вроде.
   Эркин кивнул. Говорить ему совсем не хотелось.
   В бытовке было тесно. Ряха опять сидел за столом и словно спал, уткнувшись лицом в свою шапку. Остальные переодевались. Эркин протолкался к своему шкафчику, отпер замок и сдёрнул с головы ушанку. Волосы были мокрыми, и он подумал, что, пожалуй, Медведев, переодеваясь, и шапку меняет не от форсу и выпендрёжа, и ему самому бы тоже так стоило. Не спеша, преодолевая тягучую усталость в мышцах, он разделся до белья, снял нижнюю рубашку: как ни крути, но если он сейчас не потянется хоть немного, то до дома не дойдёт, прямо здесь за столом уснёт, как Ряха. И как накликал.
   - Во, ща вождь танцевать будет, - заверещал за его спиной Ряха. - Духов заклинать, понимаешь ли.
   - А пошёл бы ты, Ряха...!- не выдержал Эркин.
   Дружный хохот перекрыл конец длинной фразы.
   - Вот это загнул! - со слезами на глазах крутил головой Колька. - Вот это я понимаю! По-нашенски, по-флотски!
   - Однако крепко ругаешься, - хмыкнул Антип.
   - Могу и крепче, - всё ещё сердито буркнул Эркин.
   Он сцепил руки на затылке, осторожно, чтобы никого не задеть, качнулся вправо, влево... Нет, всё равно не получится. Эркин взял полотенце и пошёл к раковине.
   - Да не злись, Мороз, - отсмеявшись, сказал Серёня. - У Ряхи же язык без костей.
   - А я при чём?
   Эркин быстро умылся, обтёр торс холодной водой и стал растираться полотенцем.
   - В сам деле, Ряха, - Колька возился в своём шкафчике. - Чего ты цепляешься? Гимнастики не видел?
   - Я-то видел, - голос Ряхи стал серьёзным. - А вот он откуда её знает?
   - А твоё какое дело? Мешает он тебе?
   Ряха промолчал, явно не желая заводиться. Эркин вернулся к своему шкафчику, оделся. Ряха, по-прежнему сидя за столом, исподлобья, будто ожидая удара, следил за ним.
   - Мороз, идёшь? - позвал от двери Миняй.
   - Иду, - откликнулся Эркин, запирая шкафчик.
   И, пока они шли по коридорам к внутренней, а затем внешней проходным, Эркин по возможности играл под одеждой мускулами, гоняя волну. Волна на шаге - не простое дело, это когда нагишом танцевали, в одежде тяжело и волна некрасивая, зажатая, но ем ж только усталость отогнать, сойдёт и так. И сошло. К выходу на улицу он уже шёл легче.
   - Фуу, - вздохнул на улице Миняй. - Ну, гонка, не помню такого.
   - Ничего, - улыбнулся Эркин. - Бывало и хуже.
  
   - Это-то да, конечно, - согласился Миняй, поворачиваясь на ходу спиной к ветру и закуривая. - Ты к Тимофею-то идёшь?
   - К Тиму? Иду, конечно. Только он в субботу тоже работает.
   - Говорил с ним?
   - Нет. С Зиной. Картошку с грузовика когда у дома покупали.
   Этим Миняй заинтересовался больше всего и, подробно расспросив Эркина о цене, размере вёдер, виде и цвете картофелин, сокрушённо покачал головой.
   - Если моя не подсуетилась... хреново. На рынок только в воскресенье получится, а там уж все цены как скакнут... - Миняй затейливо выругался.
   Эркин кивнул.
   - Я сегодня на рынке был. Уже всё дороже стало.
   - Ну вот, - Миняй пыхнул сигаретой. - Ёлку-то купил?
   - Да, - улыбнулся Эркин. - И... крестовину, и подарки.
   У дома они расстались и разошлись по своим подъездам.
  
   И пятница была таким же сумасшедшим днём. Правда, до работы Эркин успел натереть как следует пол в большой и дальней комнатах, пока варился суп и разогревалась вчерашняя каша. Спокойно пообедал вдвоём с Алисой, и бегать не пришлось. Нормально дошёл, переоделся. А вот во двор вышел, гонка и началась. Только, кроме контейнеров, были ещё мешки и ящики. И грузили, и выгружали, то со склада на платформу, то с грузовика в склад, то из одного склада в другой... как только бригадир помнит всё? Ну, да это его работа, ему за это деньги и платят.
   Эркин то ли втянулся, то ли ещё что, но работалось ему сегодня полегче. И даже уже мог о своём думать. Что у Жени, в её... машбюро, такая же гонка наверняка, она и так устаёт, да ещё его допоздна ждёт. Он сказал, чтобы она ложилась, не ждала его, а Женя будто не услышала. А спорить с ней он не может. И... и не хочет. А торт они вчера доели. Когда он пришёл домой. Два последних куска. Алисе как торт понравился. Надо будет на праздники ещё купить. И это что ж получается? Неделю, даже больше, они не работают, значит, получит он завтра за одну неделю и субботу, за шесть дней, это... это... - умножение у него плохо получалось - это сорок пять рублей, а следующая получка во вторую пятницу января, это... это уже три недели, пятнадцать рублей на неделю, да, ещё же "ёлочные". Сколько ни дадут, всё хорошо.
   - Мороз, о чём думаешь?
   - Деньги считаю, - улыбнулся Эркин. - Сколько дадут и на сколько хватит.
   - Нашёл о чём думать, - хмыкнул Ряха. - Есть деньги - трать, а нет...
   - Ага, - засмеялся Серёня. - Чего делать, когда денег нету?
   - Зарабатывать их, - весело ответил Эркин.
   Саныч кивнул.
   - Верно говоришь.
   - Последнее дело халявщиком жить, - согласился Лютыч.
   Они всей бригадой стояли цепью, передавая с рук на руки небольшие, но увесистые коробки. Работа не особо сложная, и чего ж не почесать языки.
   - Кому и халява сладка.
   - Сладко естся, да горько рыгается.
   - И то верно.
   - "Ёлочные" большие будут?
   - Завтра увидишь.
   - Ох, братцы, неужто святки гулять будем?!
   - Как до войны!
   - А ты помнишь, как оно до войны было?
   - А ты?
   - Ну, я уж в школу вроде пошёл.
   - Да-а, давненько, значит.
   - Гулять, братцы, не проблема...
   - Проблема, на какие шиши!
   - А драка бесплатна!
   - Это ты, щеня, задарма кусаешься, а Ряха...
   - Он за выпивку.
   - Ряха, тебе сколько выпить надо, чтоб с Морозом задраться?
   - Давай, Ряха, на гроб тебе мы скинемся.
   - Слышали уже, новое придумай!
   - Ладно вам, на "стенке" всех посмотрим.
   - А чё?! Я жилистый, меня на прошлый год в остатних сшибли.
   - Ага, потому как против тебя контуженный стоял.
   - Мужики, как завтра работаем?
   - Старшой скажет.
   - Точно. И скажет, и укажет, и пошлёт...
   Эркин охотно смеялся вместе со всеми. Он уже догадался из разговоров, что "стенка" - это драка, но не простая, а по правилам. Если это вроде ковбойской олимпиады, так отчего ж не поучаствовать. Святки, святочные гулянья, целая неделя праздников... Интересно! Рождество и Святки в Паласе - вспоминал он - это сплошная работа, тяжёлые угарные смены, в питомнике... голод из-за надзирательского загула и опять же работа, а в имении праздников он вообще не видел, да и какие праздники или выходные со скотиной. Доить, кормить, поить, навоз выгребать каждый день нужно. Даже на выпасе и то без присмотра бычков не бросишь. Нет, это всё не то, не праздник, нет, не было у него никогда раньше праздников. Вот только... День Матери в Джексонвилле, когда они с Андреем ходили купаться на пруд, да... да всё, пожалуй. Остальное не в счёт. Воскресенье в Джексонвилле - не отдых, а досадная помеха, перерыв в заработке, церковная нудьга, тоскливое сознание, что Женя дома, а он должен до сумерек где-то шататься, потому что их могут застать врасплох, ощущение обделённости... Эркин тряхнул головой. Нашёл, что вспоминать, дурак. Здесь... здесь совсем по-другому.
   - Эй, старшой, шабашим никак?
   Медведев, сбив на затылок ушанку, вытирает лоб.
   - Так, мужики. Сейчас ещё вон ту гору раскидаем и завтра выходим в восемь.
   - Чё-ё?! - взрёвывает Ряха. - Охренел?! За полночь уже. А пошёл ты с такой работой...!
   - В сам деле, - кивает Геныч. - До дома дойдём и обратно поворачивать, что ли?
   - За ночь смёрзнется, - Медведев сдвигает ушанку обратно на лоб. - Завтра дольше проколупаемся.
   - Не об этом речь, старшой.
   - Больно рано завтра.
   - На казарменное тогда уж лучше.
   - Выйдем в восемь, уйдём в час, - спокойно ответил Медведев. - А если с двенадцати... сам посчитай.
   - Тогда уйти в пять, - сказал Эркин и кивнул. - Я выйду в восемь.
   - На охоту вождю приспичило, - съязвил Ряха.
   - Нам на беженское новоселье ещё завтра идти, - кивнул Миняй. - Я с Морозом.
   - Ещё кто с восьми? - прищурился Медведев.
   - А чего? - сразу насторожился Колька.
   - Пятеро остаются и выходят завтра в двенадцать, а пятеро шабашат и завтра с восьми. Все поняли?
   - И я с восьми, - сразу кивнул Саныч.
   - И я подхватил Колька. - Серёня, с нами?
   - А чё ж! - тряхнул головой, едва не уронив ушанку, Серёня.
   - Валите, - кивнул им Медведев. - Остальные за мной!
   - Лихо, - хмыкнул Лютыч. - Ловко подсуетился, старшой.
   Колька с размаху хлопнул Эркина по плечу.
   - Всё, айда домой.
   Они уже не спеша, отдыхая на ходу, пошли в бытовку. Так же не спеша переоделись. Эркин даже потянулся немного. Народу мало, Ряхи нет, никто к нему не цепляется. А Серёня... тот вовсе смотрит на него... Эркин вспомнил Толяна в лагере и усмехнулся.
   - Всем до завтра, бросил от порога Колька. - Серёня, айда.
   - До завтра, - откликнулся Саныч, запирая свой шкафчик. - Бывайте, мужики.
   - Бывай. Мороз, готов?
   - А то! - Эркин притопнул, плотнее насаживая на ноги бурки. - До завтра.
   Размявшись, он шёл легко и быстро. Миняю пришлось подстраиваться под него.
   - Куда спешишь?
   - Хочу успеть выспаться, - улыбнулся Эркин.
   Миняй кивнул.
   - Тимофей, надо думать, завтра тоже с утра.
   - Тогда пошабашим, поедим и у нему, - сразу решил Эркин.
   - Дело, - согласился Миняй. - Спрошу у своей тогда и завтра обговорим, - улыбнулся. - Всё купил?
   Эркин как-то неуверенно кивнул.
   - Думаю... нет, не знаю, - и смущённо признался. - В первый раз же.
   - Я вон тоже... - задумчиво ответил Миняй. - Считай, забыл всё.
   - И как? - заинтересованно спросил Эркин.
   - Где спрошу, где подсмотрю, а где, - Миняй усмехнулся, - а где и сам придумаю.
   - Что ж, - Эркин сосредоточенно кивнул. - Что ж, и так, конечно...
   - Главное, чтоб хорошего побольше, подарков, угощения там...
   - Ну да, ну да, - кивал Эркин.
   - Гостей принять, самим в гости сходить... Святки-то я плохо помню. Ряженые, вроде, ходили... Ну, в масках, как...
   - Маскарад? - спросил Эркин по-английски.
   - Ну да, так оно и есть, - обрадовался Миняй.
   За разговором они незаметно дошли до дома. Эркин взглядом нашёл свои окна. Нет... нет, шторы такие плотные, что даже непонятно: горит свет или нет. Может... может, Женя сделала, как он просил? Он попрощался с Миняем и побежал к себе.
   В квартире было тихо и темно. И пахло как-то странно. Похоже на обойный клей, но по-другому. Ладно, всё завтра. Эркин бесшумно разделся и прошёл в ванную. В душ и спать. Есть он не то, что не хотел, но... но спать хотелось больше. Он вымылся под душем, вытерся, натянул лежащие наготове старые джинсы и осторожно вышел.
   Он был уверен, что не мог разбудить Женю, что сделал всё бесшумно, но в кухне горел свет, а в дверном проёме стояла Женя.
   - Попался?! - сказала она грозным шёпотом, обнимая его за шею и целуя в щёку.
   - Ага, - счастливо выдохнул Эркин. - Женя, ты... я же...
   - Всё потом. Сначала поешь. Через плечо Жени Эркин посмотрел на накрытый стол и неожиданно для себя сглотнул слюну.
   - Вот так, - засмеялась Женя. - Меня ты не обманешь.
   - Я и не обманываю тебя, ты что, Женя...
   - Садись и ешь, - с шутливой строгостью сказала Женя. - Я же знаю, что ты голодный.
   - А ты?
   - Я чаю выпью.
   Он ел необыкновенно вкусное жареное мясо с картошкой и солёным огурцом и смотрел на Женю. Да, он всё понимает, но... но это так хорошо, что Женя рядом с ним.
   - Женя, - он, не удержавшись, вытер тарелку куском хлеба и виновато посмотрел на Женю: еда людская, а он по-рабски...
   - Ничего, - улыбнулась Женя, - ты устал, проголодался. Ничего. Ты что-то сказать хотел?
   - Да. Я завтра с восьми и до часу.
   - Да? - обрадовалась Женя. - Я тоже. И Тим завтра с утра. Так что как раз. Придём, пообедаем, Алису спать уложим и пойдём к ним.
   - Хорошо, - кивнул он, придвигая к себе чашку с чаем. - Женя, а... а почему клеем пахнет?
   - А я и не замечаю, - улыбнулась Женя. - Это мы с Алисой украшения на ёлку клеили.
   - Аа, - протянул он.
   Женя рассмеялась.
   - Завтра увидишь. И завтра вечером ёлку занесём и поставим. За ночь она оттает, и с утра наряжать начнём.
   - Хорошо, - сразу согласился Эркин, залпом допивая чашку.
   Женя быстро убрала посуду и протёрла стол.
   - Всё, давай спать.
   Он легко встал и взял её на руки.
   - Я отнесу тебя.
   - Эркин, ты с ума сошёл.
   - Как скажете, мэм, - он быстро поцеловал её в висок и совсем тихо: - Я только отнесу, Женя, ну, позволь мне, ну, можно?
   - Можно, - согласилась Женя.
   И увидела, как радостно осветилось его лицо.
   У выхода из кухни Эркин замедлил шаг, и Женя, дотянувшись до выключателя, погасила свет. Он внёс её в спальню и положил на кровать. Мягко, не горяча, раздел и укрыл. Потом быстро разделся сам и нырнул под одеяло, лёг рядом. Женя погладила его по плечу.
   - Ничего, Эркин, впереди праздники.
   - Мгм, - он подвинулся ближе к ней, чувствуя, что засыпает. - Женя, прости, я сплю.
   - Спи, милый.
   Женя поцеловала его ещё раз, он вздохнул в ответ. Всё его тело обмякло, расслабилось. Как же он устал за эти дни. Сумасшедшая неделя. Ей пришлось отложить ту папку и печатать совсем другое. Девочки называли это сопроводилками. Как и раньше, она не вникала в печатаемый текст. Главное - не задумываться. Тогда будет и быстро, и без опечаток. И не успевала закончить один ворох, как Лыткарин клал перед ней следующий. И остальные работали так же. И в столовую не ходили все вместе, а бегали по очереди. И Васса - самая старшая из всех, почти старая - всё вздыхала:
   - Ну, как в войну. Только что не бомбят.
   А Ольга всякий раз кивала:
   - И писем ждать не надо.
   - И что вместо письма похоронку принесут тоже, - откликался ещё кто-то.
   И работа шла своим чередом. Конечно - думала Женя - Эркину обидно. Он так старался, делая спальню, и вот... Ну, ничего, впереди праздники, целых... да, с двадцать четвёртого и до третьего, целых десять дней. И отдохнём, и погуляем, и повеселимся.
   Она уже спала и улыбалась во сне, потому что видела, как она покупает подарки Эркину и Алисе. Господи, какое же это будет великолепное, небывалое Рождество. Настоящее.
   Во сне Женя положила голову Эркину на плечо и обняла. Он, не открывая глаз, мягко прижался к ней, чтобы чувствовать её рядом, всю, всегда. Он же не может без неё.
   Эркин спал без снов, но сон был каким-то... светлым. Наверное от ощущения рядом тела Жени, от её запаха, окутывавшего его. Обнять её он даже во сне не рискнул, но одно сознание, что она рядом, что они вместе, делало его сон лёгким, и встал он совсем выспавшимся.
   Женя подняла Алису и они сели завтракать. За завтраком выяснилось, что сегодня им на работу идти вместе. А возможно... возможно и возвращаться.
   - А если задержат меня? - вздохнул Эркин. - Нет, Женя, ты не жди меня.
   Ну, посмотрим, - Женя улыбнулась. - В конце концов, найдём, где встретиться.
   И сразу ответная улыбка Эркина.
   Женя быстро приготовила Алисе поесть, пока Эркин убирал со стола и в спальне.
   - Ну, всё, маленькая, мы пошли, будь умницей.
   Женя, а за ней и Эркин поцеловали Алису, и вот уже за ними захлопнулась дверь.
   На улице Эркин взял Женю под руку. Дул неровный, толчками ветер, мелкий колючий снег, серый тусклый рассвет...
   - Эркин, поправь шарф, тебе задувает.
   - Нет, Женя, хорошо, - он улыбнулся. - Я вспомнил. Мы уже шли так. Ну, когда приехали только. Помнишь?
   - Да, - сразу улыбнулась Женя. - Конечно, помню. Хорошо, что мы сюда приехали, правда?
   - Да, - Эркин счастливо оглядывал улицу, обгонявших их и идущих вровень с ними людей. - Да, я даже не думал, что будет так хорошо.
   У завода им пришлось разойтись: проходные у них разные. И уже у внутренней проходной Эркин окликнул Колька.
   - Привет.
   - Привет, - охотно ответил Эркин и, увидев, что Колька какой-то взъерошенный, спросил: - Ты как?
   - Нормально, - буркнул Колька, покосился на Эркина и не выдержал: - Я ещё им навтыкаю, гадам. Крабы придонные, а тоже...
   Эркин понимающе кивнул: дело житейское.
   - Ладно, ещё сочтусь с ними, - Колька рывком распахнул дверь их бытовки. - О, Саныч, привет! Серёня, ты чего в такую рань прискакал?
   - Раньше сядешь, раньше выйдешь, - откликнулся Серёня, натягивая валенки. - Привет, Мороз.
   - Привет.
   Эркин прошёл к своему шкафчику, открыл его и стал переодеваться. Привычные движения, уже привычные голоса вокруг. Миняй, уже одетый, курил у окна.
   В бытовку вошёл Медведев.
   - Айда, мужики.
   - Без пяти, старшой.
   - Айда-айда, не мелочись.
   После сумасшедшей гонки последних дней двор показался Эркину полупустым. И он не сразу сообразил почему. Так... так контейнеров же нет! И не грузить пришлось, а выгружать. Мешки, ящики, коробки... После тех дурынд, что не тряси, не толкай, не мочи, не дёргай - это ж не работа, а игрушки, в одно удовольствие. Где цепью, где в паре, а где и в одиночку... Работали споро, без задержек и спешки. И разговор обычный, больше, конечно, о том, как будут гулять.
   - Мороз, на гулянье пойдёшь?
   - А чего ж не пойти? - ответил за него Миняй. - Ну, сначала в церковь, понятно.
   - Об этом и речи нет, - кивнул Саныч. - А колядовать - это молодым забава. Вон Кольке с Серёней.
   - А чё?! И пойду!
   - Серёня, большой мешок припас?
   - Да уж не меньше твоего.
   Эркин внимательно слушал: если молча слушать, то почти всё можно и без расспросов узнать и понять.
   - Колядовать да славить - рождественские забавы.
   - На святках ряженые ещё.
   А то! Колька вон, небось, приготовил уже.
   - Ну, стенка ещё.
   - На Новой площади ёлку ставят. Агромадную.
   - Управа, что ли?
   - Ага. И говорят, там артисты выступать будут.
   - Тоже можно посмотреть.
   - А на Новый год фейерверк бы ещё.
   - Не мало тебе стрельбы было?
   - Да ну, Саныч, это ж другое.
   - Старшой, теперь куда?
   - Жрать не пойдём, что ли?
   - Беги, малец, мы с Морозом докидаем. Лады?
   Эркин кивнул. Осталось всего ничего. Десять мешков на двоих - это пять ходок. Штабель, правда, высокий уже, но приспособиться можно.
   Они перекидали оставшиеся мешки. Эркин поднял и закрепил борт опустевшего кузова. Саныч, стоя рядом, молча курил.
   - Всё, мужики, валите в столовую, - подошёл к ним Медведев.
   Саныч внимательно посмотрел на него.
   - А потом?
   - Потом в кассу за деньгами.
   Саныч кивнул.
   - А то полудённикам делать будет нечего?
   - Догадлив ты, Саныч, - улыбнулся Медведев и показал кивком на Эркина. - И ему объясни.
   - Я понял, - ответил Эркин и улыбнулся. - Шабашим, да?
   - Вы, да. С наступающим вас.
   - И тебя так же, - ответил Эркин.
   - И тебя, - кивнул Саныч. - Айда, Мороз.
   Эркин кивнул, но с места не сдвинулся.
   - А третьего как?
   - В первую- улыбнулся Медведев и крепко хлопнул Эркина по плечу. - Счастливо тебе отпраздновать.
   - И тебе! - крикнул уже ему в спину Эркин.
   В столовую пошли не спеша. Всё-таки перекусить надо, наломались. Саныч искоса посмотрел на Эркина.
   - А ты, я смотрю, предусмотрительный.
   - Как это? - не понял Эркин.
   - Ну, впрёд заглядываешь.
   - А, - Эркин невесело улыбнулся. - Не хочу вслепую жить. Когда не знаешь, что завтра будет.
   - Так, - кивнул Саныч. - Понятно.
   В столовой было шумно и многолюдно. Но особо никто не задерживался, да и обычного выбора блюд нет. Суп, хлеб, компот и каша.
   - Не до разносолов нынче, - хмыкнул Саныч. - Им тоже охота раньше закончить.
   Эркин согласно кивнул. Кольки с Серёней уже не видно, а Миняй дохлёбывал щи. Они подсели к нему.
   - Пошабашил уже?
   Миняй кивнул и облизал ложку.
   - Парни к кассе побежали. Сказали, займут там.
   - Ага. Тогда мы быстренько.
   Ну, есть быстро Эркина учить не надо. Он хоть и сел последним: выглядывал, нет ли в зале кого из тех, что с Женей работают, чтобы у них узнать, как там Женя, - но закончил есть первым, опередив и Саныча, и Миняя.
   - Во! Это скорость, - покрутил головой Саныч. - Давай тогда к ребятам, мы догоним.
   Эркин уже встал и собрал свои тарелки.
   - Беги, мы уберём, - пробурчал с набитым ртом Миняй.
   Выбежав из столовой, Эркин бросился к кассе, на ходу натягивая куртку и ушанку, чтобы потом не возвращаться за ними к столовой.
   Где была толпа, так это у кассы. Хорошо ещё, что все три окошка работают. Эркин помнил, что в прошлый раз получал деньги во втором, но на всякий случай громко позвал:
   - Колька, Серёня!
   Его глубокий звучный голос легко перекрыл гомон, и сразу звонко откликнулся Колька.
   - Полундра, гады, здесь стоят матросы! Давай к нам, Мороз.!
   Эркин ввинтился в толпу. Гибко качаясь, вжимаясь, протискиваясь, он довольно быстро добрался до Кольки с Серёней.
   - Где там остальные? - сразу спросил Колька.
   - Идут, - громко ответил Эркин.
   - Да сколько вас, дьяволов? - возмутился седой мужчина в спецовке, стоявший сразу за Колькой.
   - Коль уши заложило, прочисти, - огрызнулся Колька.
   - Сказали же, бригада, - поддержал Кольку Серёня.
   Эркин встал за Колькой и приготовился отразить любой натиск. Но Колька покачал головой.
   - Вперёд становись. За мной занимали, вытеснят.
   Эркин встал перед ним, сообразив: Серёня первый, Колька последний, а они все между ними. Здорово.
   - Эй, Колька, Мороз, где вы? - громко позвал их голос Саныча.
   - Здесь! - сразу отозвался Эркин и поднял руку с зажатой в кулаке ушанкой.
   Пыхтя, сопя и отругиваясь, Саныч и Миняй протиснулись к ним.
   - Ишь, горлодёры с рабочего двора, - смеялись и шумели вокруг. - Да, эти кого хошь переорут... Ну, теперь-то все?
   Все, все, - ухмыльнулся Колька, но долго стоять молча он не мог и, переведя дыхание, снова заорал: - Эй, впереди, чего задержка?
   - Ждут, когда ты замолчишь, - немедленно откликнулись от окошка.
   - Уймись, - сказал Саныч Кольке и подмигнул седому. - Не терпится ему, стенка без него начнётся.
   - Не навоевался, - понимающе кивнул тот. Эркин стоял уже спокойно. Было жарко, и он, как и остальные, снял ушанку и распахнул куртку. Почти все вокруг были тоже в рабочем. Вспыхивавшие то и дело стычки из-за очереди быстро гасились шутками. Да и в самом деле, где ни стой, своё получишь, другому не отдадут и чужого не добавят. Так что трепыхаться незачем. Привстав на цыпочки,он ещё раз оглядел толпу. Нет, из машбюро никого не видно. То ли уже получили, то ли ещё не отпустили. Ладно. Двигалась очердь медленно, толчками.
   - Чего там, а?
   - По трём ведомостям дают.
   - Это как?
   - А просто. Получка, "ёлдочные" да ещё премия.
   - А что за премия?
   - Квартальная?
   - Или за год?
   - Как дойдёшь, так и узнаешь.
   Перспектива получения ещё одной премии заинтересовала Эркина, и он посмотрел на Саныча.
   - Это как?
   - А просто, - стал объяснять Саныч. - "Ёлочные" дают всем, квартальную тем, кто с сентября работает, а годовую кто до прошлого Рождества пришёл.
   - Ага, - кивнул внимательно слушавший Миняй. - А я вот с мая, мне как?
   - Значит, за полгода премия, - ответила полная женщина в синей юбке и армейской гимнастёрке без погон и петлиц, прижимая к груди толстую тетрадь и неожиданно ловко пробираясь в толпе.
   - Лидь-Санна! - восторженно заорал Колька. - Моряцкий вам привет и семь футов под килем!
   - Угомонись, - строго посмотрела на него женщина и не менее строго на Эркина. - А тебя я почему не знаю?
   - Да он с нашей бригады.
   Она внимательно, запоминая, оглядела Эркина.
   - Давно работаешь?
   - Две недели, - ответил Эркин.
   - Так, - кивнула она. - Ты о профсоюзе слышал?
   Эркин осторожно пожал плечами. Профсоюз? Тред-юнион? Кое-что он слышал ещё в Джексонвилле, а больше на перегоне и в Бифпите.
   - Это... тред-юнион, да? - решил он уточнить.
   - Знаешь английский? - удивилась она.
   - Да он с той стороны, - засмеялся Колька.
   - Тем лучше, - кивнула она и открыла свою тетрадь. - Тебя как зовут?
   - Эркин Мороз.
   Она записала и улыбнулась ему.
   - Зайдёшь потом в профком. Знаешь, куда?
   Эркин покачал головой.
   - Я ему покажу, Лидь-Санна, - радостно заорал Колька. - И покажу, и расскажу.
   - Уж ты нарасскажешь, - она покачала головой с ласковой укоризной.
   Когда она отошла, Эркин тихо спросил Кольку.
   - А кто она?
   - Селезнёва-то? - вместо Кольки ответил ему Саныч. - Она по профсоюзной части. Ты вообще-то что о профсоюзе знаешь?
   Тред-юнион запретил давать цветным хорошую работу, - ответил Эркин, перемешивая русские и английские слова.
   Саныч хмыкнул.
   - Однако и знания у тебя. Это где ж такое?
   - Там. В Алабаме. Тред-юнион для белых.
   - Так. Ну а теперь слушай.
   К тому времени, когда они подошли к кассе, Эркин знал о профсоюзе вполне достаточно, чтобы уяснить: отдаёшь каждый месяц сотую часть заработка, а взамен за тебя, если что, заступаются и иногда кое-что подкидывают. Так что...
   - Эй, заснул, что ли?
   Эркин наклонился к окошечку и назвал свою фамилию и табельный номер. Перед ним лёг разграфлённый лист в буквах и цифрах.
   - Вот здесь.
   В прошлый раз ему сказали, что как неграмотный он может ставить вместо подписи крестик, а после его объяснений о двух буквах показали, как их писать по-русски. Оказалось почти так же, только первую в другую сторону развернуть. Так что он спокойно и почти уверенно нарисовал ЭМ в указанном месте.
   - Так, а теперь вот здесь.
   Ещё один лист. Он успел увидеть цифры и теперь, пока кассир отсчитывал его рубли, быстро думал. Семьдесят пять по одному листу и столько же по другому. Почему? Ну, "ёлочные" - там сколько угодно может быть, но получка почему такая большая?
   - Держи, сто пятьдесят. Следующий.
   Колька подтолкнул его в спину, и Эркин стал пробираться к выходу. Сто пятьдесят рублей, если сотую в профсоюз, то это... это рубль и пятьдесят копеек. А больничная страховка же ещё. И на старость, как его, да, пенсионный фонд. Там тоже по сотой. Это уже четыре пятьдесят. Хотя нет, это он в прошлую получку отдавал. Вместе со всеми. Как раз три рубля. А налоги ещё... нет, ему сказали же, что налоги прямо по бумаге идут, до выдачи, и об этом можно и не думать, без тебя и начислят и отчислят. Значит, только в профсоюз платить. Ладно. Может, и впрямь, дело стоящее. Если всем, как они говорят, от профсоюза хорошо, то вряд ли ему будет плохо.
   Дорогу Колька объяснял толково, ничего не скажешь., и комнату профсоюза Эркин нашёл быстро. И эта женщина - Лидия Александровна Селезнёва - была там. И ещё какие-то люди. Шум, споры... Эркин уже собирался повернуть обратно: у них свои дела, он и после зайдёт. После праздников. Но его заметили и окликнули.
   - Мороз? Проходи, садись, - она улыбнулась. - Поговорим немного.
   Эркин вежливо улыбнулся в ответ и сел на указанный стул, положил ушанку на колено.
   В принципе ничего страшного и даже необычного не было. Обычные вопросы. Давно ли работает, когда и откуда приехал, где живёт, есть ли семья. Услышав, что его жена тоже на заводе работает, Селезнёва быстро остановила его.
   - Постой-постой, она в каком цеху?
   - В машбюро, - ответил Эркин. - Ага, точно, - Селезнёва, перелистав свою тетрадь, нашла нужную страницу. - Мороз Евгения Дмитриевна. Да, вот же и о тебе запись. Эркин Фёдорович, так?
   - Так, - улыбнулся её радости Эркин.
   - И дочь Алиса пять лет?
   - Да, - улыбка Эркина стала сердечней.
   Селезнёва что-то написала в тетради, сделала отметку на его странице и в какой-то ведомости. Они ещё немного поговорили, условились, что после праздников Эркин зайдёт и подаст заявление о приёме в профсоюз, тогда, после приёма, и взносы заплатит, уже с январской получки, а на досуге пусть вместе с женой о детском саде для дочки подумают, и если решат, то тоже заявление сразу после праздников подадут, и он попрощался, поздравил всех с наступающим праздником, выслушал ответные поздравления и ушёл.
   Что ж, если в самом деле так, как говорил Саныч, да и сам он вроде убедился, что дело это если не стоящее, то точно не вредное. Но это всё потом. А сейчас... Сейчас он переоденется и пойдёт домой. И начнутся у него праздники. Настоящие. В бытовке было тихо и пусто. Ну да, кто с утра был, уже ушли, а... "полудённики" - Эркин, проверяя себя, посмотрел на часы - как раз во дворе. Он открыл свой шкафчик и стал переодеваться. Рубашку он возьмёт с собой: пропотела за эти дни. Так, куртка, валенки, штаны. Можно и не разминаться - особой работы сегодня не было, а пока за деньгами и стоял и в профсоюзе сидел, тело отдохнуло. Эркин не спеша, с удовольствием проделся, осмотрел полотенце и решил его тоже захватить домой, тоже стирать пора. Ну, вот и всё. Он закрыл и запер шкафчик, завернул рубашку в полотенце и положил свёрток в матерчатую сумку. Такие здесь были у всех. Сложил, засунул в карман и пошёл, а купил чего, так опять же не в руках несёшь, удобно, что и говорить, у женщин они яркие, в цветах и узорах, а себе он, конечно, купил в лавке у заводской проходной тёмно-зелёную из непромокаемой, как сказала продавщица, военной ткани. На прощание Эркин поглядел на себя в зеркало, сбил ушанку слегка набок и пошёл к выходу.
   У проходной была толкотня. Кто уходи, кто только пришёл, но уходящих вроде побольше. С Женей он, конечно, разминулся, но они так и думали. Так что теперь... надо домой, но Эркин всё-таки свернул на центральную улицу, где были самые дорогие, но и самые хорошие магазины. В Алабаме он и носа бы сюда высунуть не рискнул, поберёг бы шкуру, а здесь... хоть так пройтись, хоть купить чего - всё ему можно, были бы деньги. "Ёлочные" - это ж, если подумать, та же премия - семьдесят пять рублей, с ума сойти, так что... так что купит, что задумал, ещё когда они с Женей выбирали обои и шторы в спальню.
   Нарядные, в украшенных ёлках, со звёздами и ангелами витрины, радостно суматошная толпа со свёртками и сумками, редкий мягкий снег...
   Эркин толкнул тяжёлую из тёмного дерева с матовым стеклом дверь и вошёл в тёплый, пахнущий влажной землёй, свежей зеленью и как будто душистиками магазин. Вместо обычного прилавка здесь стол продавца стоял посередине зала, а по стенам на полках стояли вазы и горшки с цветами. Улыбающаяся девушка в зелёном платье и аккуратном белом фартучке сразу подошла к нему.
   - Здравствуйте, с наступающим вас, что бы вы хотели?
   Эркин улыбнулся ей.
   - Здравствуйте, и вас так же. Мне цветы. И чтобы надолго. Ну... не букет...
   - С корнями? - пришла она на помощь.
   - Да, - кивнул Эркин.
   О цветах в спальню он думал давно и сначала хотел купить букет. И вазу. Но, наглядевшись на подаренную бабой Фимой фиалку, что жила теперь на кухонном окне, решил, что и в спальне будут такие же. Живые. Вот только...
   Но розы были только в букетах, а остальные... енет, конечно, они живые, зелёные, даже приятные, но это зелень, а не цветы. И тут он увидел белые лохматые как шарики.
   - Хризантемы? - удивилась девушка и тут же улыбнулась. - Да, самые новогодние. И до весны цвести будут.
   Эркин выслушал подробные наставления, как за ними ухаживать, кое-что переспросил и уточнил, потом их ему завернули в какую-то особую многослойную, чтобы не замёрзли, бумагу. Он расплатился и вышел, прижимая к груди огромный и несообразно лёгкий пакет.
   Ну вот, Жене должно понравиться. Она хотела спальню розовую, а но ей всё испортил, но цветы - это всегда красиво. И ещё... ещё он сейчас вот чего купит, сколько бы это ни стоило. А потом...
   Но, выйдя из фруктового магазина, он сразу направился домой. Конечно, точное время, кто когда приходит, они с Тимом не обговаривали, но опаздывать не стоит. Некрасиво. Дескать, заявился, когда работы уже нет, а стол накрыли. Не прогонят, но поморщатся. Нет уж. Позориться он не будет. Бежать ему не позволял пакет с цветами, но шёл Эркин быстро, и вскоре из-за домов перед ним выплыли башни "Беженского Корабля". У Маниного магазина толпились люди: там что-то продавали прямо с саней, и у центральной башни стоял опять грузовик с картошкой, и там тоже крутилась, выстраиваясь в неровную очередь, толпа. Эркин обошёл её стороной, кто-то открыл ему дверь подъезда. Он поблагодарил и поздравил с наступающим праздником, услышав ответные поздравления уже на лестнице. У двери на свой этаж он столкнулся с Лизой из восьмидесятой. Она тащила волоком мешок с картошкой, и её двое близнецов - Тошка и Тонька - круглые от намотанных поверх пальтишек платков, старательно помогали. Эркин положил покупки, открыл ей дверь и внёс мешок в коридор, а то на высоком пороге его и порвать недолго, собирай тогда картофелины по ступенькам.
   - Вот спасибо, дальше я его волоком по-гладкому.
   - Спасибо, - в один голос пискнули близнецы.
   - На здоровье, - улыбнулся Эркин. - С наступающим вас.
   - И тебя так же, - ответила Лиза, а за ней и малыши.
   Эркин подобрал сумку и пакет и пошёл к себе. Чтобы достать ключи, сумку пришлось опять положить на пол. Он пошаркал бурками по коврику, сунул ключ в скважину... нижний замок открыт? Женя дома?! У него дрогнули руки, и он не сразу попал ключом в скважину. Щёлкнул замок, Эркин толкнул дверь, одновременно подобрав с пола сумку, и шагнул через порог.
   - Мама! Эрик пришёл! - ткнулась ему в ноги Алиса. - Ой, а это что? Мама!
   - Ой, Эркин, наконец-то, молодец, что пришёл, ну как ты? Всё в порядке? Что это, Эркин? - Женя быстро чмокнула его в щёку, взяла пакет и теперь пыталась его открыть.
   - Сейчас, Женя, сейчас покажу.
   Эркин торопливо разделся, ловко повесив сумку на вешалку под свой полушубок, сбросил бурки и портянки и, вслепую нашаривая ступнями шлёпанцы, взял у Жени пакет.
   - Это я в спальню купил, Женя, вот, посмотри.
   Когда они все вместе вошли в спальню, Эркин снял с цветов пакет. Женя громко ахнула, а Алиса удивилась:
   - Ой, а они настоящие?
   - Конечно, настоящие, - засмеялась Женя. - Господи, Эркин, да они же... Это что, с корнями?
   - Ну да, - Эркин перевёл дыхание: кажется, Жене понравилось. - Мне сказали, они до весны цвести будут, летом им надо отдохнуть, а осенью они опять зацветут.
   - Ой, Эркин, красота-то какая! - ахала Женя, пока они пристраивали цветы на подоконнике.
   - Тебе нравится, да?
   - Ну, конечно же, Эркин, какой же ты молодец.
   Отступив на шаг, Женя оглядела горшок-корзину и жёсткие тёмно-зелёные стебли, увенчанные белыми лохматыми шарами. Вздохнула:
   - Господи, как красиво. Спасибо тебе, Эркин.
   Эркин счастливо улыбнулся и обнял Женю за плечи.
   - Я хотел розы, но... они были только в букете. А эти... живые.
   - Конечно, живые лучше, - искренне согласилась Женя.
   - Ага! - поддержала её Алиса. - Мам, а...
   - Ой! - ахнула Женя, бросаясь на кухню. - У меня же суп на плите!
   Алиса побежала за ней. Эркин ещё раз оглядел спальню, чуть подвинул цветы, чтобы они попали в зеркало. Вот так. Теперь, сидя на этом углу кровати, видишь цветы в зеркальном коридоре.
   - Эрик, - вбежала в спальню Алиса, - а мама обедать зовёт.
   - Иду, - Эркин упругим движением встал с кровати.
   Алиса проводила его в ванную, где был выполнен ритуал умывания и держания полотенца с последующим обрызгиванием и полагающимся визгом. И наконец сели за стол.
   - Пообедаем и пойдём.
   - Мгм, - пробурчал Эркин и перешёл к более важному. - Женя, к тебе из профсоюза, Селезнёва, подходила?
   - Лидия Александровна? Да. А что? И к тебе?
   - Да. После праздников, сказала, чтобы подал заявление в профсоюз, - Женя с улыбкой кивнула, и Эркин продолжал: - Я думал, Женя. Дело стоящее, так?
   - Конечно, - согласилась Женя. - Ещё супу?
   - - Нет, спасибо, - мотнул он головой. - Я "ёлочные" большие получил. И получка большая...
   - Я тоже, - улыбнулась Женя. - А что ты...?
   - Работал неделю, а получил за две, - хмуро ответил Эркин. - А вычтут потом, с чем останусь?
   - Не вычтут, - Женя подвинула к нему баночку с горчицей. - Мне объяснили. Оплата праздничных дней входит в коллективный договор. Это профсоюз как раз и добился.
   - Понятно, - Эркин улыбнулся. - Тогда хорошо. А то... Понимаешь, Женя, я давно понял. Когда незаработанное дают, это потом всегда плохо оборачивается.
   - Здесь не обернётся, - успокоила его Женя. - Алиса, доедай, не вози по тарелке. И кисель на третье.
   - А конфету?
   - спросила Алиса.
   - К киселю конфеты не полагаются. Вот печенье.
   - Ну ладно, - милостиво согласилась Алиса.
   Женя собрала со стола и сложила в раковину тарелки, налила в чашки розового киселя. Эркин с удовольствием глотнул ещё тёплую густую жидкость. Странно, но в столовой вроде такой же кисель, и цвет, и запах, а у Жени вкуснее.
   - Подлить ещё? - спросила Женя, заметив, как он медленно пьёт, растягивая удовольствие.
   - Нет, - улыбнулся Эркин. - Отяжелею, работать не смогу.
   - А ты опять на работу идёшь? - удивилась Алиса.
   - Мы на беженское новоселье идём, - объяснила Женя, допивая свою чашку.
   - А я?
   - А ты сейчас ляжешь спать.
   Алиса надула губы, но спорить не стала.
   - Я вымою, - Эркин встал из-за стола и мягко оттеснил Женю от раковины.
   - Хорошо, я уложу её пока. Алиса, пошли умываться, зайчик.
   - Эрик, ты только меня поцеловать приди, - сказала Алиса, выходя из кухни.
   - Приду, - пообещал Эркин, ополаскивая и расставляя на сушке глубокие тарелки.
   Он уже закончил мыть посуду и протирал стол, когда в кухню заглянула Женя.
   - Эркин, иди поцелуй её. И будем собираться.
   - Иду.
   Эркин повесил тряпку, быстро ополоснул руки и вытер их кухонным полотенцем.
   Алиса уже лежала в постели, укрытая, угол одеяла подсунут под щёку, глаза сонные.
   - Э-эрик, - вздохнула она, когда Эркин наклонился над ней.
   - Я, маленькая, - он коснулся губами её щёчки. - Спи спокойно.
   Алиса успокоено закрыла глаза. Эркин выпрямился и наверное с минуту стоял, молча глядя на неё. Женя его не торопила.
   А потом они быстро собрались, немного поспорили из-за его рабских штанов - Женя не могла допустить, чтобы он в таком виде показался на людях, а Эркин доказывал, что лучшей одежды для натирания полов у него нет. Помирились на том, что пойдёт он в "приличном", а рабские штаны возьмёт с собой и там переоденется. Эркин преоделся в старые джинсы и красно-зелёную ковбойку, натянул на босу ногу извлечённые из кладовки сапоги - всё-таки в шлёпанцах холодно - взял под мышку свёрток с рабскими штанами, Женя накинула на плечи тёплый платок, взяла свёрток с фартуком для себя и их подарком , и они пошли к Тиму.
  
   К изумлению Зины, их огромная квартира оказалась тесной: столько людей к ним пришло. И из дома, и с Тимочкиной работы, и... многих она даже не знала. Друзья знакомых, сослуживцы соседей... шум, гам, стук молотков, взвизги и вопли Димы и Кати, кто за работой поёт, кто ругается... голова кругом. Груды одежды на полу, гора подарков, а ещё стол надо делать, господи...
   - Ты, главное, спокойно, - Баба Фима ловко чистит картошку, локтем отстраняя лезущую прямо под нож Катю. - А ты сбегай, посмотри, как там, дальнюю комнату домыли, аль нет, - и, когда Катя убегает, улыбается Зине. - Всё нормально, Зин, и мужик у тебя правильный. Руки, голова - всё у него на месте. А что он рычит, так мужику либо рычать, либо кулаки в ход пускать, иначе они не могут. Он ещё сам себя не понял, живёт, как по льду ходит. Обомнётся, опомнится, всё хорошо и будет.
   Зина вздохнула.
   - Спасибо на добром слове, баба Фима.
   В кухню вбежала Женя.
   - Зина, там полочки разметить надо.
   И тут же появилась Катя.
   - Мам, мастика нужна. И... суконка.
   На закипевшем чайнике оглушительно задребезжала крышка. Зина рванулась бежать сразу по трём направлениям, и у неё на пути вдруг возник Дима.
   - Мама, а в кладовке...
   Господи, ну и денёк, ну... ну, нет слов...
   Тим тоже не ожидал такого. Хотя, у Морозов не меньше народу и суматохи было. Но там он пришёл, а здесь к нему пришли. И называли его хозяином. Хоть и по-русски, а всё равно... царапает. Но и приятно.
   Тим вошёл в самую большую комнату, где Эркин натирал вымытый и уже подсохший паркет. Посмотрел на его мускулистую напряжённую спину.
   - Ты...ты как?
   - В порядке, - ответил, не поднимая головы, Эркин. - Ты чего мастики так мало купил? Не хватит на все комнаты.
   - Не рассчитал, - вынужденно согласился Тим. - Здорово получается у тебя.
   - Выучили, - кратко ответил Эркин.
   И по его тону Тим понял, что продолжать эту тему не стоит. Эркин снизу вверх посмотрел на него и улыбнулся.
   - Реши, какие ещё натирать. На пять комнат хватит. Если с прихожей, то четыреЮ, - Тим кивнул. - А остальные я вымою и подмажу чуть, потом сам доделаешь.
   - Спасибо.
   - Не за что, - хмыкнул Эркин.
   - Эй, хозяин, - заглянул в дверь полуседой мужчина в голубой майке с неровным глубоким шрамом на плече. - Ты вешалку-то где ставить будешь?
   - Иду, - Тим заставил себя отвестиглаза от завораживающе красивой игры мускулов на спине и плечах Эркина.
   Эркин даже вроде не заметил этого, сосредоточенно втирая мастику в медово золотистые дощечки. И так, и так, и так...
   - Дядя Эрик, а я с тобой хочу...
   Эркин посмотрел на Катю, на её тоненькие ручки-палочки. Где ей натирать: силы меньше, чем у мухи.
   - Возьми вон ту тряпку и, где я натёр, тоже каждую дощечку протирай.
   - Ага, - выдохнула Катя.
   Так-то это ему не нужно, но ей по силам и вреда не будет. А хороший паркет. Если его сейчас как следует натереть, то долго держаться будет. Его руки совершали привычные движения, знакомые с детства, с того бесконечно далёкого и очень близкого дня, когда их, пятилетних, только-только прошедших сортировку и отобранных в спальники, привели в просторный, похожий на сортировочный зал и надзиратели, тыкая дубинками им в спины и ягодицы, стали их учить натирать паркет. И вот... всё как тогда. Только теперь ему, чтобы втереть мастику достаточно один раз провести щёткой, а тогда... Эркин тряхнул головой. Всё так и всё не так. И не надзирательский взгляд на спине, а совсем другой. Он выпрямился, чтобы взять банку с мастикой и увидел стоящую в дверях Зину. Улыбнулся ей.
   - Не мешает она тебе? - ответно улыбнулась Зина.
   - Я помогаю, - пискнула Катя.
   И он кивнул, подтверждая её слова. Зина вздохнула, глядя на его работу. И долго бы так простояла, если бы её кто-то не окликнул.
   Натерев пол, Эркин ещё раз, по площади, протёр его суконкой и улыбнулся Кате.
   - Пошли дальше?
   - Пошли, - кивнула Катя, завороженно глядя на него.
   - Тогда беги, спроси, какие ещё комнаты натереть.
   Катя кивнула и исчезла. Эркин оглядел комнату. А что, неплохо. Столовая или гостиная. И обои ничего, симпатичные. И шторы...
   Катя привела сразу и Тима, и Зину. И, конечно, прибежал Дим. И хотя решать было особо нечего, и так же ясно, что четыре комнаты - это гостиная, которую Зина упорно называла залой, спальня и комнаты Дима и Кати, но поговорили обстоятельно и со вкусом. Ну, а на прихожую, это уж сколько останется. И хорошо, что мебели мало, легко двигать.
   До темноты успели повсюду повесить люстры и плафоны и продолжали работать уже при свете. Стеллажи в обеих кладовках, карнизы, вешалки, полочки и шкафчики... чтобы завтра Сочельник уже по-человечески встретить.
   Было уже совсем темно, когда обустройство закончили и в большой комнате накрыли стол. Тоже на полу, а то иначе всех и не усадить. И даже не скатерть а простыню на пол стелили. Винегрет, горячая картошка, колбаса, сало, огурцы, капуста, толстые ломти хлеба, стаканы, чашки, кружки... Мужчины разливают водку, женщины торопливо раскладывают по тарелкам еду... Эркин, убедившись, что Жене удобно, держит свой стакан и с интересом ждёт речи Тима. Ну-ка, как тот с этим справится?
   Лицо Тима оставалось спокойным, только на лбу выступили капли пота.
   - Я благодарю всех, - начал, старательно выговаривая русские слова, Тим, судорожно перевёл дыхание. - Спасибо, всем спасибо, я не думал, что... что такое бывает, спасибо... - и, задохнувшись словами, залпом выпил свой стакан.
   - На здоровье, Тима, - кивают ему, - Живи, детей расти... На долгую жизнь тебе... На здоровье...
   Эркин, как все, выпил свой стакан и набросился на еду. Пить он не хотел, но отвертеться никак нельзя. Налили ему, как всем, не в насмешку и не для того, чтоб напоить, и он уже знал, что заесть, не дав себе опьянеть, вполне возможно. Чем и занялся. Но все за работой проголодались, и он опять же не выделялся. Ровный гул разговоров, шуток, смеха, обсуждений, кто куда на святках пойдёт, где сколько "ёлочных" дали, какие где премии и о прочих житейских очень важных мелочах.
   Тарелки и миски пустели, да и время не раннее, и уже начали вставать и прощаться, желать хозяевам счастливого Рождества, веселья и богатства этому дому. Женщины целовались с Зиной, мужчины обнимались с Тимом или просто жали руки. Со смехом и шутками разобрали гору одежды и обуви в прихожей и шумной толпой вывалились из дверей.
   - Эркин, ты иди, - Женя быстро чмокнула его в щёку. - Я Зине помогу убрать и приду. А то там Алиса одна.
   - Ладно, - секунду помедлив, кивнул Эркин, - Я тогда пока...
   Он не договорил, потому что вмешалась Баба Фима.
   - Да ты что, Женя, давай иди. И без тебя управимся. Иди-иди.
   И она чуть ли не вытолкала их за дверь, еле-еле попрощаться успели.
   На лестничной площадке Женя рассмеялась.
   - Ох, как Баба Фима командует.
   - Как генерал, - кивнул Эркин, одной рукой обнимая Женю за плечи. - Тебе не холодно?
   - Нет, что ты.
   Женя высвободила из-под платка руку и обняла его за талию. Так, в обнимку, они и пошли вниз по лестнице.
   Когда вся посуда была перемыта и громоздилась на столе в кухне аккуратными стопками, Баба Фима поцеловала Зину, поцеловала и Тима, властно наклонив его голову к себе, пожелала им счастливого Рождества. Зина даже не пошла провожать её, а обессиленно села у стола и сидела так, пока Тим закрывал за Бабой Фимой дверь, а потом укладывал спать Дима. Катя уже спала, как была, одетая, поверх одеяла, и не проснулась, когда Тим раздевал её и укладывал. Зина и слышала всё это, и знала, что это же её дело, а встать не могла. Вот ведь как, и не делала ничего, а устала.
   Тим погасил свет в детских комнатах и вошёл в кухню.
   - Устала?
   - Да, - виновато улыбнулась Зина.
   Тим подвинул табуретку и сел рядом с ней, обнял. Зина, вздохнув, положила голову ему на плечо, такое сильное, твёрдое...- Давай, - улыбнулся Тим, - давай я отнесу тебя.
   - Да ты что?! - ахнула Зина.
   Но он уже подхватил её на руки и встал. Зина оказалась тяжелее, чем он ожидал, но он сумел донести её до спальни и положить на кровать. И лёг рядом, переводя дыхание.
   - Господи, Тимочка, - тихо смеялась Зина, - господи...
   Она повернулась набок и обняла его, поцеловала. И Тим так же порывисто повернулся к ней.
   - Ой, Тимочка, - Зина ойкнула, прижимая его голову к своей груди. - А свет-то забыли. Нет уж, Тимочка, давай уж по-человечески, а то это ж как...
   Тим со вздохом оторвался от неё. И, в самом деле, чего они в одежде, будто второпях или украдкой.
   - Ох, Зина...
   - Да ничего, Тима, я уж мигом, - целовала его Зина.
   Тим встал и пошёл в ванную. А когда вернулся, кровать уже была разобрана, И Зина в одной рубашке быстро переплетала на ночь косу.
   - Ты, Тимочка, свет погаси и ложись, я только к Диме с Катей загляну.
   Тим молча кивнул. Зина быстро шмыгнула мимо него, а он стал раздеваться. Не спеша, спокойно. Он у себя дома. Раздевшись, подошёл к двери, полюбовался отражением лампы в блестящем, как зеркало, паркете. Где уж там парня учили, но этому, надо признать, выучили хорошо. Щёлкнул выключателем и уже в темноте вернулся к кровати и лёг, как всегда, к стене. Блаженно потянулся и тут вспомнил. А ёлка! Чёрт, ему же говорили. Внести и поставить ёлку, чтобы она за ночь оттаяла, а с утра тогда уж наряжать и готовить. Он откинул одеяло и сел на кровати. Так. Одеваться, как на улицу, не стоит, но хоть штаны с рубашкой натянуть надо. И когда Зина вошла, он попросил её.
   - Включи свет.
   - А что такое, Тимочка?
   - Забыл совсем. Ёлку надо внести и поставить.
   - Да завтра, Тимочка.
   - Нет, - твёрдо ответил он, застёгивая штаны. - Я быстро. Ты не ходи, простудишься.
   Но Зина всё-таки пошла за ним, только платок на плечи накинула.
   Тим на кухне сдвинул штору, закрывающую окно и дверь на кухонную лоджию, повернул запоры - верхний, нижний, средний - и открыл дверь. Холодный воздух ударил его в лицо и грудь, и, преодолевая его, он шагнул на лоджию, взял твёрдую, плотно увязанную ёлку и шагнул обратно. Ушло на это несколько секунд, но, закрывая дверные запоры - в той же последовательности - он ощутил... не пережитый холод, а блаженное тепло кухни.
   - В залу поставим, Тимочка?
   - Да. В гостиную.
   Тим занёс ёлку в гостиную и включил свет. Зина побежала в кладовку за крестовиной. Тим распустил стягивавшие ёлку верёвки, и, когда Зина принесла крестовину, он вставил холодный шершавый ствол в отверстие и тут же беззвучно выругал себя за глупость: надо было сначала вставить, закрепить, а потом верёвки снимать, а то теперь лезут колючие ветки в лицо. Но встало хорошо, подтёсывать не понадобилось, а когда отогреется и разбухнет... И наконец поставил её.
   - Посередине сделаем?
   - Нет, - сразу решил Тим, вспомнив виденные им когда-то украшенные к Рождеству дома беляков. - Вот в этот угол.
   И, опасаясь поцарапать паркет, отворачиваясь от лезущих в лицо колючих ветвей, взялся обеими руками за ствол, приподнял и перенёс ёлку в угол так, чтобы свет падал и из окна днём и вечером от люстры. И чтобы с любого бока подойти было можно.
   - Вот так, - выдохнул Тим, отступив на шаг.
   - Ага, - согласилась Зина. - А наряжать завтра будем.
   Тим ещё раз придирчиво оглядел ёлку со всех сторон: не клонится ли куда - и удовлетворённо кивнул.
   - Хорошо.
   - Хорошо, конечно, - кивнула Зина и тут же ойкнула. - Ой, а воды-то не налили! Я сейчас.
   Она выбежала из гостиной, чем-то где-то громыхнула и бегом вернулась с плоским тазом, который подсунули под ёлку так, чтобы срез ствола чуть-чуть не касался дна. Пока Тим заново укреплял ствол, Зина принесла в ковшике воды и налила в таз.
   - Вот так, Тима. А теперь спать пошли. Завтра всё уберём.
   - Завтра, - согласился Тим.
   Выходя из гостиной, он погасил свет, и до спальни они дошли в темноте. Не зажигая света, разделись и легли. Тим обнял, притягивая к себе, Зину.
   - Замёрзла?
   - Да нет, Тимочка, - тихо засмеялась она.
   Всё её тело колыхнулось от этого смеха, и Тим тоже засмеялся, налёг на неё. Зина готовно поддалась. Её мягкое тёплое тело колыхалось под ним, послушно отзываясь на каждое его движение. Так было каждую ночь, и каждую ночь он заново удивлялся тому, что это с ним, на самом деле. И каждую ночь тёплые мягкие губы Зины прижимались к его губам, и её шёпот, повторяющий его имя и ещё какие-то слова, обжигал его ухо, и он засыпал, обнимая её, и её руки гладили его волосы и натягивали на него одеяло.
   - Спи, Тимочка, спи, родной мой, любимый мой, единственный мой.
   Днём она ему этого не говорила.
  
   Алиса встретила их, насупившись. Конечно, она была обижена тем, что её не взяли на беженское новоселье. Но тут началась суета с ёлкой. Эрик затаскивал её с лоджии, её укрепляли в крестовине, приспосабливая ещё сначала ведёрко, а потом тазик для воды и устанавливали в большой комнате. Это было так интересно и весело, что Алиса забыла о всех обидах. А потом они ужинали и после ужина играли. В мозаику. И не на кухне, а у неё в комнате, за её столом. И они с Эриком сделали наконец большой венок. И мама с ними играла.
   Когда Женя предложила Алисе отправиться спать, та не стала спорить. Пластинку с венком оставили на столе, чтобы было красиво. Алиса проверила, легли ли спать Линда, Мисс Рози, Спотти, Дрыгалка и Андрюша, и отправилась в вечерний поход в уборную и ванную.
   Пока Женя укладывала Алису, Эркин быстренько перенёс свою сумку с вешалки в кладовку и сунул к остальным своим пакетам с подарками, а два апельсина принёс в спальню и спрятал под подушку Жени. Озорство это, конечно, но... он сам не понимал, зачем это сделал, но... сделал и всё. Два больших апельсина... запах апельсиновых корок... как он сводил его с ума в лагере после той поездки за фруктами, упрямо напоминая о несбыточном... кисло-сладкий сок на губах и языке... Эркин тряхнул головой и подошёл к окну, поправил шторы, посмотрел, как там хризантемы. От белых лохматых шариков пахло чуть горьковато и очень приятно. Ну вот...
   - Эркин, ты в душ?
   - Да, - оторвался он от окна. - Я мигом.
   - Хорошо, я пока посмотрю, что нам ещё завтра купить, - улыбнулась Женя.
   В душе Эркин быстро разделся, засунул трусы в ящик для грязного, где уже лежали его портянки, рабочее полотенце и креповая рубашка. Много стирки накопилось. Надо будет и самому стирать, а то он свалил всё на Женю. Эркин задёрнул занавеску у душа и пустил воду. Уф, хорошо как! Даже потянуться чуть-чуть, вот так, и помять мышцы на руках и ногах, вот так... Ну, всё. Конечно, можно ещё пополоскаться, но Жене тоже помыться надо. Со вздохом Эркин выключил воду, раздвинул занавес и перешагнул на пушистый коврик, полукольцом окружавший душ. Коврики для ванной и уборной им подарили, и теперь что туда, что сюда можно босиком заходить: кафеля почти и не видно. Эркин сдёрнул с сушки большое - чуть меньше простыни - мохнатое полотенце, вытерся, ещё раз растеребил и вытер волосы, повесил на сушку и расправил полотенце, оглядел ванную. Вроде порядок. Ну вот, время позднее, Алиса спит, но... нет, не стоит нагишом. Он натянул старые джинсы и вышел из ванной.
   Женя на кухне перебирала туески и банки и, когда он остановился в дверях, подняла голову и улыбнулась.
   - Иди ложись, Эркин, я только уберу сейчас и тоже лягу.
   Он кивнул, ответно улыбнулся и пошёл в спальню. Дурак он, конечно, Женя так устала за эти дни, а он вздумал.... Играться, апельсины подсовывать. В спальне он быстро разделся, убрал с кровати ковёр и лёг.
   Когда Женя вошла в спальню, он лежал на спине, закрыв глаза, укрытый по грудь одеялом. Руки закинуты за голову, лицо спокойно. Женя тряхнула головой, распуская узел, сняла и бросила на пуф халатик, полезла под подушку за ночной рубашкой и... что это? Она вытащила из-под подушки два ярко-оранжевых больших апельсина. Апельсины?! Но... Женя, забыв о ночной рубашке, обернулась к Эркину.
   - Эркин, это ты их положил? Зачем? Эркин? - он не отвечал, даже не шевелился, и тут Женя поняла, вспомнила. - Эркин, два больших апельсина, - сказала она по-английски, засмеялась и продолжила по-русски: - Да? Эркин, я же знаю, ты не спишь.
   В щёлочку из-под ресниц Эркин видел её. Женя сидела передним на кровати с ногами, держа в растопыренных пальцах два апельсина , и смеялась, глядя на него. Он не выдержал и рывком сел, откинув одеяло.
   - Женя, я... я не мог больше... я...
   - Ты провокатор, - грозным шёпотом сказала Женя
   Эркин сразу же лёг перед ней поверх одеяла.
   - Души меня! Ты всегда меня после этого душишь.
   - Что?! - уже всерьёз возмутилась Женя. - Ты чего несёшь?
   - Же-еня, - жалобно протянул Эркин, - ну, ты называешь меня провокатором, а потом душишь. Так уже... - он стал считать на пальцах, - уже три раза так было. Давай, Женя. Мне, знаешь, как приятно.
   - Ах, ты мазохист этакий! - накинулась на него Женя.
   Выронив апельсины, она тискала и тузила его. Эркин давился от смеха, но всё-таки спросил:
   - А это кто?
   - Кто "кто"? - не поняла Женя.
   - Ну, ты меня назвала, как это... А, ма-зо-хи-ст.
   - Потом объясню, - отмахнулась Женя.
   Потому что она уже почему-то лежала на Эркине и обнимала его, а его руки гладили её спину и ягодицы.
   - Ладно, потом, - не стал спорить Эркин, выгибаясь под Женей на арку. - Женя, хочешь в лошадки?
   - Чего? - удивилась Женя и засмеялась. - Ты что, Эркин? Как это?
   - А так, - он снова лёг и слегка приподнял её над собой, напряг мышцы. - А теперь садись на меня. Вот так. Тебе удобно? Ты на мои ноги обопрись.
   Женя так растерялась, что молча подчинялась его рукам, двигавшим её. Эркин усадил Женю, войдя в неё легко и точно, взял её за руки и озорно улыбнулся.
   - И поехали.... Шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп, - приговаривал он в такт толчкам по-английски, крепко упираясь в постель лопатками и ступнями. - Шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп...
   Удивлённое смеющееся лицо Жени, подкатывающаяся, уже ощутимая волна, жар и холод, прокатывающиеся по спине... шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп... и в галоп... и судорожно цепляющиеся за него руки Жени, и её глаза... и в галоп... и в галоп...
   Он лежал, переводя дыхание и щурясь на желтовато-белые, как сливки, колокольчики люстры. Женя лежала рядом с ним, он слышал её дыхание, ещё частое, но выравнивающееся, успокаивающееся. Было тихо и спокойно. Эркин вздохнул, успокаивая дыхание, и осторожно повернулся набок, лицом к Жене. Она лежала, закрыв глаза и улыбаясь. Эркин приподнялся на локте, разглядывая её. Да, это она, её матовая чуть смуглая кожа, маленькие и такие... аккуратные груди. Он вёл взглядом по её телу, и Женя, не открывая глаз, потягивалась под его взглядом. Мягким плавным движением он дотронулся до неё. Будто проверял: настоящая ли она, не сон ли это. Кончиками пальцев он гладил её плечи, грудь, живот, касался шеи, обводил контуры её губ и щёк...
   - Господи, как хорошо, Эркин, - Женя блаженно вздохнула и потянулась.
   Эркин счастливо улыбнулся. Женя открыла глаза и, увидев его лицо, тоже улыбнулась.
   - А ты? Тебе хорошо, Эркин?
   - Да, - сразу ответил он. - Лучше всех. Женя... Я посмотрю ещё, можно? Я так давно не видел тебя.
   - Можно, - рассмеялась Женя. И серьёзно: - Тебе всё можно.
   Эркин замер на секунду, осмысливая услышанное, а поняв, даже задохнулся.
   - Женя... - наконец сумел он выговорить и повторил: - Женя...
   Женя протянула руку и обняла его за шею, погладила по затылку, плечу.
   - Какой ты красивый, Эркин.
   - Да? - он словно удивился. - Я... я нравлюсь тебе?
   - Ну конечно, - Женя рассмеялась. - Ты очень красивый. И я тоже тебя дано не видела.
   - Смотри.
   Эркин гибким движением встал на колени, быстро искоса посмотрел на трельяж.
   - Женя, ты подвинься. Вот так, ага.
   Он помог ей сесть, подсунув ей под спину обе подушки, ещё раз оглянулся на зеркала и отодвинулся к изножью кровати.
   - А теперь, Женя, посмотри.
   Женя ахнула и даже в ладоши захлопала.
   - Ой, как здорово! Эркин, тебя во всех зеркалах видно.
   - Смотри, - повторил Эркин.
   Он стоял на коленях, расставив ноги, чтобы лучше выделялись бедренные мышцы. Медленно поднял руки, заложив их за голову, и... Женя завороженно смотрела, как текут, перетекают по его телу мышцы, вздымаясь и опадая. Он раскачивался, изгибался в беззвучном, но от того только более волнующем танце. И его двойники в зеркальных, уходящих в бесконечность коридорах вторили ему каждый по-своему, и Женя видела его сразу всего, со всех сторон.
   Когда он остановился, переводя дыхание, Женя, взвизгнув, совсем как Алиска, кинулась к нему и на него, повалив на кровать.
   - Эркин, - она быстро целовала его, приговаривая между поцелуями, - какой же ты молодец, Эркин, какой ты... необыкновенный, вот!
   Эркин поцеловал её в подвернувшееся под губы ухо.
   - Женя, тебе понравилось, да? Женя...
   Они барахтались на кровати, перекатываясь по ней, целуя и обнимая друг друга. Пока не натолкнулись на валявшиеся у изголовья апельсины. С которых всё и началось. Эркин слез с кровати, прошлёпал к шкафу и достал из своих джинсов нож. Женя расправила постель, заново взбила и уложила подушки.
   - Эркин, - позвала она.
   - Иду, - сразу откликнулся он.
   Они легли рядом, уже под одеялом. Эркин, ловко надрезая кожуру, очистил оба апельсина. Корки он положил на тумбочки у изголовья, и теперь апельсиновый запах смешивался с запахом хризантем.
   - М-м, какие хорошие.
   Женя с удовольствием, долька за долькой, ела апельсин.
   - Какой же ты молодец, Эркин.
   - Мгм, - Эркин прижимал языком дольку нёбу, чтобы кисловатый сок омывал рот, и, проглотив сладкую мякоть, радостно сказал: - Женя, я много купил. Двадцать штук.
   - Вот и отлично! - обрадовалась Женя. - Апельсины очень полезны, - и лукаво подмигнула. - И приятны.
   Эркин засмеялся и кивнул.
   - Знаешь, я... я не знал, как сказать, что... ну... ну, и купил.
   - Ты всё сделал правильно.
   Женя обняла его и поцеловала. От её губ и пальцев пахло апельсином. Как тогда... нет, лучше. Эркин обнял Женю, прижал к себе.
   - Ага, - согласилась Женя, обхватывая его за плечи. - Ага, ага.
   Эркин поцеловал её в шею, тронул губами ушную мочку, и Женя засмеялась.
   - Щекотно, - объяснила она, прижимаясь к нему.
   - А так? - Эркин провёл губами по её щеке рядом с ухом.
   - И так, - согласилась Женя и осторожно тронула губами его шрам. - Тебе не больно?
   - Нет, никогда, Женя, мне хорошо так. Да? Женя?
   - Да, да, Эркин... Эркин...
   Женя всё плотней обхватывала его, тянула на себя, и Эркин уплывал в жаркой кипящей волне, прижимал Женю к себе, боясь потерять её в этом бешеном водовороте....
   Он лежал на спине, и уходящая успокаивающаяся волна мягко покачивала его. Женя лежала рядом, и её рука так и осталась на его груди. Эркин покосился на её спокойное, улыбающееся во сне лицо, очень осторожно мягко снял её руку со своей груди и выскользнул из-под одеяла. Уже не шлёпая, а скользя по полу, подошёл к выключателю и повернул его. Наступила тёплая, пахнущая апельсинами темнота. В этой темноте он подошёл к окну и, отодвинув с угла штору, выглянул на улицу. Чёрное небо, белый снег внизу, безлюдье. Да, время уже сильно за полночь. Конечно, пусть Женя спит, а то он совсем голову потерял, обо всё забыл.
   За его спиной вздохнула и шевельнулась Женя. Эркин снова расправил штору и по-прежнему бесшумно вернулся к кровати. Осторожно, чтобы не разбудить Женю, забрался под одеяло. Всё-таки стёганое одеяло - здоровская штука. Женя рядом. Он лёг так, чтобы она при желании легко дотянулась до него, и закрыл глаза. Но, кажется, заснул ещё до этого.
  
   Будильник Женя не завела, и разбудили их стук в дверь и нетерпеливый голос Алисы.
   - Ма-ам! Э-эри-ик! Уже утро! Вы где?
   - Господи, - вздохнула Женя, выбираясь из-под одеяла и накидывая на голое тело халатик. - Ведь так её не поднимешь. Алиса, прекрати!Эркин сонно повернулся на живот, обхватив обеими руками подушку. Вставать не хотелось, а если Алиса по своей привычке полезет на кровать, то он всё-таки хоть собственным телом прикрыт.
   Женя щёлкнула задвижкой, и Алиса ворвалась в спальню.
   - Мама, Эрик! А ёлка?! Светло уже! Утро уже!
   - Не шуми, - попробовала перехватить её Женя. - Дай Эркину поспать, он устал вчера.
   Но Алиса уже подбежала к кровати и пытливо заглянула в лицо Эркину.
   - Мама, он жмурится!
   Женя отдёрнула шторы, впустив белый зимний свет. И тут Алиса увидела корки.
   - Апельсины?! Вы тут апельсины ели?! Без меня?!
   Она была настолько потрясена таким коварством, что даже не заревела. Эркин с трудом оторвал голову от подушки и приподнялся на локтях. Увидел расстроенное лицо Алисы.
   - Женя, там в кладовке сумка...- и осёкся, сообразив, что сунул сумку к пакетам с подарками. А их-то показывать нельзя! Что же делать?
   - Встанешь и сам достанешь, - мгновенно поняла его Женя. - Алиска!
   Но Алиса увернулась от её рук, сбросила тапочки и запрыгнула на кровать.
   - Эрик, смотри, давай кувыркаться.
   Но кувырок у неё не получился, потому что она налетела на Эрика, а мама сказала:
   - Хочешь апельсин?
   - Ну да, - сразу согласилась Алиса, сидя на одеяле и потирая ушибленную о спину Эркина макушку.
   - Тогда слезай и пойдём посмотрим, как ты постель убрала.
   - А её и не убирала.
   - Тем более.
   Вздохнув, Алиса прямо по Эркину перелезла на другую половину кровати.
   - Мам, а тапочки мои где?
   - Ты их с этой стороны оставила, - рассмеялась Женя.
   - Ага-а, - глубокомысленно кивнула Алиса и отправилась в обратный путь. Опять прямо по кровати и Эркину.
   Эркин хохотал так, что у него подломились руки, и он ткнулся лицом в подушку. Смеялась и Женя.
   Наконец она взяла Алису за руку, и они вышли из спальни. Отдышавшись от смеха, Эркин откинул одеяло и сел на кровати. Потёр лицо ладонями и рывком встал. Уходя, Женя закрыла дверь, и он спокойно подошёл к шкафу, открыл створку, где на полках лежало бельё. Его и Жени. Вот стопка его трусов. Он взял верхние. Женя так и сказала ему, что стираное будет подкладывать под низ, чтоб не получилось, что он одни и те же надевает. Натянув трусы, Эркин захлопнул дверцу и осмотрел себя в зеркале. Обтягивает, конечно, но... но ничего. Потянуться нужно: тело просило движения.
   Он уже заканчивал, когда в спальню вошла Женя. Улыбнулась ему.
   - Это такая гимнастика, Эркин?
   Эркин замер с раскинутыми руками. Гимнастика? Да, в бригаде тоже так говорили.
   - Что такое гимнастика, Женя?
   - Ну-у, - совсем как Алиса протянула Женя и засмеялась, - сразу и не объяснишь. Потом, ладно?
   - Ладно, - согласился он.
   - Ты тогда заканчивай, умывайся, и будем завтракать.
   Эркин кивнул. Женя ловко проскользнула мимо него к шкафу.
   - Я только оденусь. Я не помешаю тебе.
   - Женя! - потрясённо выдохнул он. - Ты не мешаешь. Что ты говоришь?!
   - Ничего-ничего.
   Женя быстро достала и, повернувшись к нему спиной, надела трусики, одёрнула халатик и вышла, по пути чмокнув Эркина в щёку и подобрав свисающий на пол угол одеяла. Эркин несколько торопело потёр щёку и наскоро закончил комплекс. Ну вот, теперь... да, одеться. Всё-таки... вдруг кто-нибудь зайдёт, да та же Баба Фима, время-то уже... совсем светло. День, пожалуй, не утро.
   Он натянул джинсы и пошёл умываться. Алиса сразу прибежала в ванную держать ему полотенце и повизжать, когда он брызнет на неё водой. И уточнить насчёт апельсина. Ведь получается, что Эрик знает, где апельсины, а мама - нет. Такого же, чтоб мама чего-то не знала, не бывает.
   - Эрик, а вот апельсины... - начала она издалека.
   Но он сразу её понял.
   - Иди на кухню, Алиса. Я их сейчас принесу.
   Алиса попыталась идти за ним, но, войдя в кладовку, Эркин закрыл дверь, а потом вышел оттуда с сумкой. И от сумки пахло апельсинами!
   - Эрик, апельсины, да?!
   - Да, - улыбнулся Эркин. - Пошли на кухню.
   - Пошли, согласилась Алиса и взялась за ручку сумки возле его ладони. - Я тебе помогу.
   - Спасибо, - сказал он очень серьёзно.
   На кухне он выложил на стол апельсины и отнёс сумку в прихожую, сложил и засунул в карман полушубка. И остановился, вдруг даже не поняв, а почувствовав, что спешить некуда, что бежать на работу не нужно, и запах ёлки означает совсем, совсем другое... Эркин тряхнул головой, отбрасывая ненужные, неприятные воспоминания. Может, и лезет вся эта дрянь в голову потому, что он без рубашки, как... да нет же, не в этом дело, совсем не в этом, и не в запахе, а в чём?
   - Эркин, - позвала его Женя, и он радостно кинулся на её зов.
   - Женя, сейчас, я только рубашку надену.
   В спальне он надел чистую ковбойку, застегнул, заправил в джинсы. Осмотрел себя в зеркале. Ну вот, полный порядок. В спальне приятно пахнет апельсинами и от окна цветами. Уберёт он здесь потом, после завтрака.
   В кухне пало ещё лучше. Яичницей и чаем. А возле чашки Алисы лежал апельсин.
   - Ну вот, - улыбалась Женя. - Сейчас позавтракаем, всё уберём и займёмся ёлкой.
   - И гулять пойдём? - спросила Алиса.
   - Пойдём, - кивнула Женя. - Если всё успеем.
   Ели быстро. Особенно торопилась Алиса, пытаясь как можно скорее добраться до апельсина.
   - Эрик, ты его очисть мне, ладно?
   Умение Эркина чистить апельсин так, чтобы кожура снималась лепестками, поразило Алису ещё в лагере. И смотреть, как он надрезает кожуру, было очень интересно.
   - А дальше я сама.
   - Сама, - кивнул Эркин, отдавая ей апельсин.
   Женя мыла посуду, а он сидел и смотрел, как Алиса делит апельсин, стараясь не раздавить дольки, раскладывает их на три кучки, приговаривая:
   - Мне... маме... Эрику... - и растерянно: - Ой, а эта долька лишняя.
   - Ну и съешь её, - рассмеялась Женя.
   Такой вариант решения радостно удивил Алису.
   Женя расставила вымытую посуду на сушке и села к столу.
   - Ну вот, поделила? И по сколько вышло?
   - По четыре. А всего было... тринадцать, - серьёзно ответила Алиса.
   - Правильно, - улыбнулась Женя.
   И Эркин кивнул, подтверждая.
   Медленно, смакуя, съели апельсин, и Женя радостно сорвалась с места.
   - А теперь всё убираем, и за ёлку.
   - Ага-а! - торжествующе взвизгнула Алиса.
   Порядок в спальне навели быстро и пошли в большую комнату, наполненную запахами хвои и смолы. Ёлка так распушилась, что Эркину пришлось отодвинуть её от стены почти в самый центр комнаты. Женя принесла из кладовки большую коробу, ещё коробку, пакет и наконец корзину с ворохом бумажных флажков, цепей, фонариков - всего, что она с Алисой вырезала и клеила эту неделю.
   Наряжать ёлку Эркину приходилось: в питомниках и Паласах надзиратели сваливали на рабов все работы, какие только возможно, - но то было совсем другое, и сейчас он, как и Алиса, удивлённо восхищался блеском шаров и звёзд.
   Ёлка была такой высокой, что даже Эркину понадобилась табуретка, чтобы водрузить на верхушку стеклянный шпиль со звездой. Вешали стеклянные шары, шишки, смешные фигурки человечков, зверей и овощей. И с каждой игрушкой ёлка сверкала всё сильнее.
   Они уже начали вешать склеенные Женей игрушки, оставив цепи и флажки напоследок, когда в дверь позвонили.
   Разумеется, первой у двери оказалась Алиса. Мама строго-настрого запретила ей трогать замки, и она теперь нетерпеливо прыгала у двери. Эркин мягко отодвинул её в сторону и открыл дверь.
   - Привет, - улыбнулся ему Тим. - Не помешал?
   - Привет, - отступил, впуская его, Эркин. - Нет, мы ёлку делаем.
   - Вот из-за ёлки я и пришёл, - Тим безукоризненно вежливо склонил голову перед Женей. - С наступающим праздником вас, извините, что обеспокоил, - он старался говорить только по-русски, но всё равно получалась смесь.
   - И вас с наступающим, - улыбнулась ему Женя. - Проходите, пожалуйста.
   Тим был в новой рубашке, а штаны и ботинки старые. "Правильно - понял Эркин, - это ж так, по-соседски заглянуть на минутку". Он улыбнулся.
   - Так в чём проблема, Тим?
   - В ёлке, - Тим развёл руками. - Я не знаю, как наряжать, а... Зина не помнит.
   - А мы уже сделали, - влезла Алиса.
   - Идёмте, - Женя строгой улыбкой остановила Алису. - Посмотрите, как получилось.
   Они прошли в большую комнату. Женя показала, что купленное, а что самодельное, это вот просто цветную бумагу нарезать, переплести и склеить, а вот это в магазине продают готовые листы с заготовками, только вырезать и склеить. Тим слушал, кивал. Вздохнул, что склеить они уже ничего не успеют. Игрушки-то он купил, повесили, но ёлка... голая получается.
   - Ещё конфеты можно повесить, - сказала Женя, - мандарины, орехи.
   Тим обрадовался.
   - Да, это выход. Спасибо. А... а подарки?
   - Вечечером положите под ёлку. А разберёте завтра с утра.
   - Понятно, - кивнул Тим. - Ведь сегодня Сочельник, так?
   - Да, - кивнула Женя. - И с поздравлениями завтра ходить будут.
   - Да, Баба Фима говорила. А... свечи вы не ставите?
   - Свечи... - Женя вздохнула. - Я пожара боюсь. Нет, я купила и свечи, и подсвечники... Нет, их в последнюю очередь.
   - Да, конечно, - согласился Тим. - Большое спасибо.
   - Не за что, - улыбнулась Женя.
   - Мама! - не выдержала Алиса. - Так подарки завтра? А сегодня?!
   - И сегодня будет хорошо, - утешила её Женя. - Пойдём на кухню, я тебе кое-что покажу.
   Когда они вышли, Тим тихо спросил Эркина по-английски:
   - Ты подарки купил?
   - Да, - так же тихо ответил Эркин. - И на Рождество, и на Новый год.
   - Под ёлку положишь?
   - А как же. Сегодня и тридцать первого.
   - Ну да, - Тим огляделся. - Холл вы не делали ещё?
   - Успеется, - Эркин улыбнулся. - Дом закончен, умирать пора. Слышал я как-то.
   - Неплохо, - улыбнулся и Тим и перешёл на русский: - Ладно.
   Эркину хотелось показать ему, как теперь стало, ведь Тим видел его квартиру пустой, но не знал, как предложить. Да и... стоит ли хвастаться?
   - Купил ты тогда спальню? - спросил вдруг Тим.
   - Купил, - кивнул Эркин. - Идём, покажу.
   Спальня произвела на Тима впечатление. Он даже присвистнул, стоя в дверях.
   - Однако... размахался ты.
   - А чего жаться? - хмыкнул Эркин. - Нам на то и ссуду дали. На обзаведение.
   Тим помрачнел. Он никому не мог и не хотел признаться, что по его подсчётам зарплаты хватает только на еду, и то впритык. А на всё остальное приходится брать из ссуды. И такое... роскошество ему не по карману.
   - Значит, со спальни начал, - насмешливо сказал Тим.
   - Думаешь, на полу удобнее? - так же насмешливо ответил Эркин. - Чего тогда у Филиппыча кровать покупал?
   - Уел, - кивнул Тим. - А чего ещё сделал?
   - Алисе комнату. Пошли, покажу.
   Как и спальню, Тим оглядел кмонату с порога, кивнул.
   - Понятно. Ладно, пойду.
   - Счастливо.
   Из кухни выбежала Алиса.
   - Весёлого Рождества! - выпалила она по-английски.
   - Весёлого Рождества, - ответил ей так же по-английски Тим, улыбнулся вышедшей из кухни Жене. - Благодарю вас, весёлого всем Рождества.
   - И вам всем, - улыбнулась Женя.
   Тим опять склонил в полупоклоне голову и ушёл.
   Эркин закрыл за ним дверь и посмотрел на Женю.
   - Будем ёлку заканчивать?
   - Да, вы идите, я сейчас суп поставлю и приду.
   Эркин и Алиса вернулись в большую комнату. Флажки, цепи, гирлянды... и ёлку обвесили, и... Эркин вздумал натянуть ещё под потолком от ёлки к углам комнаты, но тут же сообразил, что об этом надо было раньше побеспокоиться: и гирлянд не хватит, и неохота гвозди в стены вбивать. Ладно. Он что-нибудь придумает. На следующий год. Эркин даже остановился на мгновение. Да, у него будет следующее Рождество, и ещё, и ещё...
   - Эрик, а это куда?
   - Это? - Эркин взял у Алисы бумажный красный фонарик, оглядел ёлку. - Это вот сюда, а то здесь не ярко.
   - Ага, - согласилась Алиса. - Так будет хорошо.
   Они развесили оставшиеся фонарики и цепи, и Алиса побежала звать маму. Пусть посмотрит, как получилось.
   Женя пришла, вытирая руки, осмотрела ёлку, восхитилась.
   -Свечи остались, Женя, - улыбнулся Эркин.
   - Да, - кивнула Женя, - надо. Но...
   - Я знаю, как это делать, - улыбка Эркина на мгновение стала невесёлой, но он тут же тряхнул головой. - Они тоже в кладовке, Женя?
   - Да, на третьей полке слева, ну, ты увидишь, пакет такой...
   Женя прислушалась к чему-то и, ойкнув, убежала на кухню. А Эркин пошёл в кладовку за свечами.
   На третьей полке слева лежало несколько пакетов из белой бумаги в синих снежинках и синей с белыми. Его подарки были в таких же. В каком же свечи? Эркин осторожно раскрыл первый пакет и, густо покраснев, тут же закрыл его. Прозрачный конверт с белой мужской рубашкой явно предназначался ему. Так Женя его пакеты не трогала, а он... Теперь он осторожно прощупывал пакеты и свёртки, не открывая их. Вроде... вот этот? Да, точно. Коробка со свечами и двадцать подсвечников с зажимами.
   - Э-эрик, - заглянула в кладовку Алиса, - ну, ты нашёл?
   - Да.
   Эркин взял пакет и вышел, щёлкнув по дороге выключателем.
   - Пошли свечи ставить, - улыбнулся он Алисе.
   - И зажжём? - замирающим от предвкушения голосом спросила Алиса.
   - Зажжём вечером, - сразу откликнулась из кухни Женя.
   - Да, - кивнул Эркин. - Днём это не так красиво.
   Алису это объяснение удовлетворило, и они продолжили наряжать ёлку. Эркин вставил свечи в подсвечники, а потом Алиса подавала ему по одному, и он закреплял их на ветвях.
   - Ну вот, - Эркин отступил на шаг, оглядывая ёлку. - Хорошо получилось.
   - Ага, - авторитетно подтвердила Алиса. - Мама! Посмотри, как красиво. Ну, мама!
   - Иду-иду, - отозвалась Женя.
   Она вошла в комнату и восторженно ахнула.
   - Какие вы молодцы!
   Эркин сложил опустевшие пакеты и коробки в корзину.
   - Отнесу в кладовку.
   - Да, и будем обедать. У меня уже всё готово. Алиса...
   - Ну, мам, ты только посмотри!
   - Я вижу, - улыбалась Женя. - Но, маленькая, праздник только начинатся. Сегодня Сочельник, и ужинать будем у ёлки.
   - Здесь? - удивилась Алиса.
   - Ну да, - Женя привлекла её к себе.
   - А давай и обедать здесь, - предложила Алиса.
   - Нет, - Женя ласково покачала головой. - Обедать будем на кухне. Идём умываться, у меня всё готово.
   - Ладно, - согласилась Алиса. - Только я с Эриком.
   - Идите, - улыбалась Женя.
   Соблюдать все правила она, разумеется, не собиралась, да и не знала их. Из всего услышанного на работе и от Бабы Фимы Женя решила сделать в Сочельник праздничный ужин у ёлки и постный обед днём. В рабочие дни Эркину при его работе без мяса нельзя. И колядовать они не пойдут. Это ж в Старый город идти, да и колядует, в основном, молодёжь, и в их доме вряд ли кто об этом знает и будет. Так что они после обеда отдохнут или погуляют, потом сделают праздничный ужин и встретят Рождество.
   Всё это Женя изложила за обедом. Эркин со всем согласился. Алиса тоже спорить не стала.
   - Значит, пост держать - это мяса не есть? - уточнил Эркин.
   - Ну да. И ещё чего-то, я не помню всего. А тебе же без мяса нельзя.
   - Ну, я в имении, значит, пять лет пост держал, - усмехнулся Эркин и перешёл на английский. - Рабам мясо не положено.
   Алиса удивлённо посмотрела на него.
   - Сегодня английский день, да?
   - Нет, но это неважно, - улыбнулась Женя. - Доедай, И я чай налью.
   - С конфетами?
   - С конфетой, - поправила её Женя. - Эркин, положить ещё?
   - Нет, спасибо, - мотнул он головой, придвигая к себе чашку с чаем.
   - А гулять пойдём? - спросила Алиса. И окунула лицо в чашку, чтобы пошли пузыри.
   - Алиса! - возмутилась Женя. - Будешь так себя вести, никуда не пойдёшь!
   Алиса вздохнула и выпрямилась.
   Женя быстро убрала со стола, вымыла и расставила посуду.
   - Ну вот, давайте одеваться.
   - Гулять?! - взвизгнула Алиса.
   - Гулять, - рассмеялась Женя.
   И озабоченно посмотрела на окно, за которым сыпал мелкий снег.
   - Ветра нет, - понимающе сказал Эркин. - Не страшно.
   - Да, - кивнула Женя. - Алиса, идём одеваться.
   - Ага-ага! - Алиса пулей вылетела из кухни.
   Выходя, Женя оглянулась на Эркина, и он кивнул, показывая, что всё понял. Ну так, не дурак же он, чтобы мёрзнуть, когда есть одежда.
   В спальне он быстро переоделся и уже застёгивал рубашку, когда вошла Женя.
   - Эркин, ты тёплое поддел?
   - Да, конечно, - улыбнулся он ей. - Ты тоже теплее оденься. И, я думаю, санки возьмём.
   - Ага! - радостно всунулась в спальню Алиса.
   - Вот и идите доставать санки, - распорядилась Женя, копаясь в шкафу и бросая на кровать вещи.
   Эркин взял Алису за руку, и они пошли в кладовку. Алису сюда пускали нечасто, и ей было очень интересно. После покупки шкафов и комодов на полках стало гораздо свободнее. Стеллаж-то делали с запасом на долгие годы. И Алиса, закинув голову, осматривала его с тем же выражением, как разглядывают на лесной поляне верхушки деревьев.
   Санки лежали внизу у двери, и достали их до обидного быстро. Но Женя, когда надо, тоже умела всё делать мгновенно и уже ждала их в прихожей. Алису всунули в её сапожки, надели шапочку, обмотав длинные ушки вокруг шеи, надели на неё шубку, застегнули на все пуговицы и крючки, надвинули капюшон, повязали ещё шарфик, зелёный, как и сапожки, узлом назад, на руки варежки. Эркин бурки, полушубок и ушанку, Женя обулась, повязала платок и надела пальто, взяла сумочку. И наконец они вышли и заперли на оба замка дверь...
   - А мы гулять идём, - радостно сообщала Алиса встречным. - С наступающим вас.
   Ей улыбались и тоже поздравляли, и её, и маму, и Эрика, а некоторые желали весёлого Рождества по-английски. И Алиса вежливо отвечала им тоже по-английски. Ведь отвечать надо на том языке, на каком к тебе обращаются.
   На улице сыпал мелкий снег и начинались сумерки. Алиса села на санки, и Эркин повёз её.
   - А куда мы идём? - спросила Алиса.
   - А куда глаза глядят, - весело ответил Эркин.
   - Это мы идём, - засмеялась Женя, - а ты едешь.
   - Мам, а ты тоже садись, - предложила Алиса. - Мы поместимся.
   - Не болтай на морозе, - строго сказала Женя и добавила: - Эркину будет тяжело.
   - Ни капли, - сразу возразил Эркин. - Давай, Женя.
   - Не выдумывай, - Женя поправила ему шарф. - В другой раз.
   Когда начались магазины, Алиса слезла с санок, и теперь они шли медленно, останавливаясь у каждой, украшенной разноцветными лампочками витрины. Да и народу стало много. Кто спешил сделать последние покупки, а кто просто гулял, как и они. В некоторых витринах были сделаны целые картины, а где просто стояли украшенные ёлки. У одной из витрин постояли подольше. Там была не просто картина, а с фигурками. Что-то вроде хижины, но больше всего это походило, по мнению Эркина, на простой небогатый и давно не ремонтировавшийся щелястый хлев. В плетёной кормушке для скота лежал младенец, а вокруг вперемешку стояли люди и животные. Он бы понял смысл, если бы люди и младенец были бы рабами, Ну, родила прямо в хлеву за работой, бывает, но чтобы белые вот так... Странно.
   - И чего это? - спросила Алиса.
   - Это младенец Христос, - стала объяснять Женя.
   Эркин и Алиса выслушали её рассказ очень внимательно и остались рассматривать витрину, а Женя зашла в магазин и вышла оттуда с большим пакетом.
   - А здесь что? - сразу заинтересовалась Алиса.
   - Это на ёлку и на завтра, - не очень понятно, но внушительно ответила Женя, передавая пакет Эркину.
   Вернее, он попросту отобрал его. И они пошли дальше. Быстро стемнело. Но горели все витрины, вывески и даже на заснеженных деревьях висели гирлянды цветных лампочек. Полюбовавшись витриной кондитерского, где всё-всё - даже ёлка! - было сделано из конфет, плиток шоколада, пряников и ещё чего-то несомненно вкусного, и подождав там Эркина, который вышел тоже с пакетом, даже большим, чем у Жени, перешли через улицу и отправились обратно, рассматривая витрины уже с этой стороны. А когда витрины кончились, Алиса снова села на санки, оба пакета поставили ей на ноги, она обхватила их, чтобы не упали, и они пошли домой.
   Таким освещённым Эркин их дом ещё не видел. Тёмных окон совсем мало. Ну да, сегодня все дома, готовятся к празднику. А вот и их подъезд. Женя взяла пакеты, и Алиса слезла с санок. Эркин взял санки, отобрал у Жени один пакет, который потяжелее. Алиса помогла Жене открыть дверь и подержала её, пока проходил Эркин, а потом побежала вприпрыжку вверх по лестнице.
   Коридор был полон детворы. И когда вошли в свою квартиру, Женя спросила.
   - Пойдёшь в коридор?
   Алиса растерялась. Она же не знает, что в этих пакетах, ни мама, ни Эрик ничего не говорили. Но и в коридоре интересно. А...
   Женя быстро раздела её, помогла снять сапожки.
   - Ладно. Сейчас пополдничаем, и я буду ужин готовить.
   Полдничали чаем с печеньем и конфетами. Алиса несколько раз выразительно смотрела на стоявшие рядом со шкафчиком пакеты, но её взглядов ни мама, ни Эрик не замечали. Правда, Эрик отдал ей свою конфету. А потом ей почему-то захотелось спать.
   Уложив Алису, Женя вернулась на кухню и села перебирать рис.
   - Сейчас поставим кашу, - сказала она Эркину, - закончим с ёлкой, положим подарки и будем Рождество встречать.
   Эркин кивнул. Он сел напротив Жени и занялся перебором белых продолговатых зёрнышек.
   - Стол тогда к ёлке перенесём, да, Женя?
   - Да, конечно. Накроем скатертью, поставим всё, зажжём свечи, - перечисляла Женя, быстро двигая по клеёнке рисинки. - Какой чистый рис, правда? Совсем грязи нет.
   - Да, хороший, - согласился Эркин. - А что, на Рождество надо рис есть?
   - В Сочельник, мне рассказали, едят кутью, ну, кашу из пшеницы с ягодами и взвар, - Женя улыбнулась. - Но рис вкуснее, и варится быстро. А взвар... вроде компота.
   - Ага, понял, - Эркин улыбнулся. - Ну вот, у меня всё.
   - И у меня всё.
   Женя быстро сгребла рисинки в кастрюлю и встала.
   - Сейчас промою и поставлю.
   Эркин сидел за столом и смотрел на Женю. Блаженное чувство покоя, безопасности... он вдруг как-то ощутил его. Женя оглянулась на его взгляд и улыбнулась ему.
   - Устал?
   - Нет, что ты? - Эркин даже удивился её предположению. - Просто смотрю... на тебя.
   - И как?
   - Хорошо, - блаженно вздохнул Эркин.
   Женя рассмеялась, накрыла кастрюлю крышкой и подошла к нему. Эркин ловко, не вставая со стула, вывернулся из-за стола, протянул ей навстречу руки, и Женя сама не поняла, как оказалась у него на коленях.
   - Господи, Эркин, - Женя обняла его голову, прижала к себе, - господи...
   Эркин уткнулся лицом в её шею и замер. Женя перебирала его волосы, взъерошивала и приглаживала иссиня-чёрные упругие пряди.
   - Эркин, милый мой, Эркин...
   Наконец Эркин оторвался от неё, поднял голову и немного виновато улыбнулся.
   - Женя, я поверить не могу, что это всё на самом деле, что не сон... Я тебя столько раз во сне видел... И летом когда, на выпасе, и раньше ещё... И вот... Это же вправду, Женя? Не обман, да?
   - Ну, конечно. Конечно, всё - правда.
   Она поцеловала его в щёку и ещё не сказать ничего, ни шевельнуться не успела, как он сам разжал объятия, и они одновременно встали.
   - Будем делать ёлку, да?
   - Ну, она уже сделана. Почти, - Женя ласково погладила его по плечу. - Я там купила кое-чего по мелочи, орехи, мандарины... Вот их и добавим.
   - А я конфет купил, - засмеялся Эркин. - Мне так и сказали в магазине, что они для ёлки. И... стол сейчас переставить?
   - Да, - сразу согласилась Женя. - Давай сейчас.
   Она сняла со стола клеёнку, и Эркин - она-то думала, что он перетащит стол волоком, ну, если вдвоём, то перенесут, а он - обхватил стол, поднял его и пошёл. Женя только ахнула и бросилась вдогонку, чтобы хоть дверь ему подержать.
   - Господи, Эркин, ты же надорваться мог.
   - Женя, да разве это тяжесть, что ты, - рассмеялся Эркин. - Вот здесь поставим, чтобы ёлку видеть, да?
   - Ага, левее чуть, вот так. Сейчас я пакеты принесу.
   Женя принесла оба пакета, свою коробку с нитками и иголками, и они сели за работу.
   Орехи вешать не стали: Женя не могла вспомнить, как делается петелька, а мандарины и конфеты в блестящих золотых и серебряных обёртках они повесили. Не все, конечно, впереди целая неделя, придётся ещё вешать.
   - Я помню, - Женя ловко протыкает мандарин толстой длинной иглой, - приходили гости, поздравляли, и папа прямо с ёлки снимал и угощал. Мандаринку и конфету. Или яблочко... Маленькие такие яблочки, их ещё райскими называют.
   - Ага, - радостно кивнул Эркин. - И мы так сделаем, да?
   - Конечно! Ой, каша! - Женя вскочила и убежала на кухню.
   Эркин развесил подготовленный конфеты и мандаринки, собрал нитки и иголки в коробку и отнёс её в спальню, поставил на комод рядом с памятной по Джексонвиллю шкатулкой для денег и низкой широкой вазочкой, больше похожей на чашку без ручки - Женя называла её смешным словом "пиалушка" - для мелочи. Там, в Джексонвилле, ещё была фарфоровая статуэтка - пеликан с птенцами, но её Женя взяла, а грабители разбили, он увидел тогда на полу осколки. Ладно. Эркин тряхнул головой и хитро улыбнулся. Ладно, завтра посмотрим.
   Он вернулся в большую комнату, где Женя уже разворачивала большую, подаренную им на новоселье, белую скатерть с вытканными белыми же розами. Он помог Жене ровно её выложить.
   - Ну вот, у меня уже всё готово. Давай переодеваться, и я буду Алису будить.
   Эркин кивнул. Ну да, вечер же праздничный, так что надо, как Колька говорит... припарадиться, вот. И ещё: полный парад, адмиральский смотр. Интересно, что такое "адмиральский", но это потом.
   В спальне он быстро переоделся, вернее, снял тёплое бельё и сменил рубашку. Многоцветная, яркая. За призовое место на ножах. И пояс нарядный, тоже приз. Эркин оглядел себя в трюмо и улыбнулся возникшему вдруг отражению Жени.
   - Какая нарядная рубашка, - восхитилась Женя. - Тебе очень идёт.
   Эркин порывисто повернулся к ней, обнял. Женя поцеловала его в щёку рядом со шрамом, поправила ему прядь на лбу.
   - Ты очень красивый, Эркин, - убеждённо сказала она.
   - Это ты красивая, Женя, - ответил Эркин, касаясь губами её виска.
   Женя рассмеялась.
   - Ну вот, а я ещё тоже принаряжусь, так то ли ещё будет.
   - Ага, - Эркин сразу разжал объятия. - Ага, я не буду мешать.
   - Ты не мешаешь, - Женя ещё раз поцеловала его.
   Эркин отпустил её: конечно, Жене надо переодеться. Он сел на пуф у двери и смотрел, как Женя сосредоточенно перебирала в шкафу свои вещи, выкладывая отобранные на кровать, и как она переодевается. Поясок, длинные тонкие чулки, туфли на каблучках, бюстгальтер, белая кофточка с кружевами и чёрная юбка, маленькие блестящие серёжки в ушах... и золотая шаль на плечах.
   - Ну как? - обернулась к нему Женя.
   Эркин восхищённо улыбнулся, и Женя рассмеялась.
   - Ну вот. Пойду Алиску поднимать.
   - Давай я, - встал Эркин. - А то ты такая нарядная...
   - Ладно, - не стала спорить Женя, медленно поворачиваясь перед трюмо.
   Эркин с трудом оторвал от неё взгляд и буквально вытащил себя из спальни.
   В комнате Алисы стояла темнота, и эта темнота была очень уютной. Эркин щёлкнул выключателем. Алиса спала, как всегда, раскинувшись. Благо, кровать большая, "на вырост" Женя брала. "Ну и правильно, - подумал Эркин, - Растут дети быстро, не менять же мебель каждый год". Когда зажёгся свет, Алиса не проснулась, а вздохнула и повернулась набок. Эркин подошёл к окну, поправил штору.
   - Алиса, - позвал он её от окна.
   Она опять вздохнула, и Эркин подошёл к ней. Погладил по голове. Тонкие мягкие волосы приятно рассыпались под ладонью.
   - Алиса, просыпайся.
   - Э-эрик, - Алиса вздохнула, не открывая глаз. - А мне ёлка снится. И конфеты.
   - А они на самом деле есть, - рассмеялся Эркин.
   - Да-а? - удивилась Алиса.
   Она открыла глаза и расплылась в улыбке, увидев Эркина.
   - Эрик, какой ты наря-адный.
   - Вот и вставай, - вошла в комнату Женя. - Будешь тоже нарядная. Сегодня же праздник.
   - Ага, - Алиса вылезла из-под одеяла и встала на кровати. - А сегодня-сегодня, или это уже завтра-сегодня?
   - Я не понял, - признался Эркин.
   - Ну-у... ну это...
   - Иди умывайся, - велела Женя. - Тогда и объяснишь.
   Алиса попробовала прямо с кровати спрыгнуть в тапочки, но промахнулась и упала бы, если бы Эркин не подхватил её. Женя грозно нахмурилась, и Алиса пошла в ванную.
   Женя быстро убрала и застелила постель. Обычно хотя бы часть этой работы делала Алиса, но сегодня, ради праздника... Эркин согласно кивнул.
   - Конечно так, Женя.
   - Ну вот.
   Женя раскрыла шкаф, достала и положила на кровать красную матроску, белые гольфы с пушистыми помпончиками, поставила у кровати ярко-красные блестящие туфельки.
   - Ой! - восхитилась вошедшая в комнату Алиса. - Мам, а беретик?!
   - Ну, кто же дома ходит в беретике? Сделаем красивый хвостик с бантом.
   - Ага, ага, - Алиса торопливо стягивала с себя пижамку. - Мам, и туфельки!
   - А как же. Тапочки же с нарядным платьем не надевают, - объяснила Женя.
   Эркин поглядел на туфельки Алисы, на ноги Жени, обтянутые тонкими чулками, на её чёрные туфли на каблуках и незаметно вышел из комнаты. Где его кроссовки? В кладовке? Но вчера, доставая сапоги, он их не видел? Тоже в спальне в шкафу?
   Да, они были там. И опять, как и летом, набиты бумагой. Он вытащил бумагу, достал из комода носки и переобулся. Вот так. А то джинсы с поясом, рубашка нарядная и шлёпанцы... Неловко. Женя нарядная, Алиса тоже, надо и ему.
   Шлёпанцы он поставил у кровати со своей стороны, а бумагу понёс выкидывать на кухню в ведро. Женя уже была там.
   - Ты переобулся? - сразу заметила она. - Ну, правильно.
   - Мам, чего нести? - вбежала в кухню Алиса.
   Женя как раз раскладывала на тарелке печенья в форме цветочков и ягод, когда до них донёсся из коридора смутный шум, а потом зазвенел дверной звонок, и тут же в дверь забарабанили. Эркин быстро переглянулся с Женей и пошёл к двери. Алиса рванулась следом, но Женя придержала её. Эркин, не оборачиваясь, махнул рукой, показывая, чтобы они укрылись в кухне. Конечно, ничего такого, но всё-таки...
   - Кто там? - спросил Эркин.
   Ему ответил многоголосый хохот, взвизги и ещё что-то совсем непонятное, но... но, насколько он смог не так понять, как почувствовать, неопасное. Помедлив с пару секунд, Эркин всё-таки открыл.
   И замер, оглушённый криками, хохотом, шумом трещоток и дудок.
   - Ой, - с радостным удивлением сказала за его спиной Женя, - это же ряженые!
   - А хозяину здоровья, а хозяйке красоты! - прокричал возникший перед ними парень с размалёванным лицом и в вывернутом наизнанку полушубке и неожиданно ловко выдернул Эркина и Женю из двери в коридор. Алиса выскочила сама.
   Завертелся сумасшедший пёстрый хоровод, визг детей, смех, крики, кто-то, переодетый медведем, женщины в мужской и мужчины в женской одежде, хохочущие, веселящиеся от души соседи... И Эркин, забыв обо всём, хохочет над шутками и припевками, и уворачивается от ловящего его медведя, и пляшет с незнакомой закутанной в большой платок женщиной, потряхивающей... да у неё грудь ватная, не меньше двух подушек под кофтой, или это тоже парень...?
   Вам всем счастья, а нам на радость!
   Парень в вывернутом полушубке подставляет мешок, и туда сыпятся вынесенные из квартир конфеты, яблоки, пироги, бруски сала, свёрнутая в круг колбаса, и Женя, смеясь, бросает в бездонный мешок мандарины.
   - Спасибо всем, Рождества всем, - кланяются ряженые. - Спасибо этому дому, пойдём теперь к другому.
   И уже нет их. И, смеясь, поздравляя друг друга с наступающим, приглашая завтра зайти, ёлку поглядеть и поздравиться, соседи расходятся по квартирам.
   Уже закрыв дверь и оказавшись в неожиданно гулкой тишине, Эркин сообразил, что грудастая баба, выдернувшая его из общего хоровода в круг, приговаривала и ржала Колькиным голосом. Эркин тихо засмеялся и покрутил головой. Ай да Колька, надо же такое придумать. А кто ж тогда медведем был? Не старшой же.
   В большой комнате Женя с влажными от смеха глазами заканчивала расставлять на столе тарелки с праздничным угощением. Алиса шумно и деятельно помогала.
   Наконец сели за стол. Сладкая рисовая каша с изюмом, густой, похожий на кисель компот, печенье, орехи, конфеты... Ужин очень понравился и Алисе, и Эркину. А потом Женя унесла на кухню грязные тарелки, Эркин зажёг свечи и выключил люстру, и они сидели за столом, ели всего понемногу и смотрели на нарядную, переливающуюся огнями ёлку. Эркин потряс Женю и Алису умением колоть орехи без щипцов, одними пальцами. Четыре больших - Женя их называла грецкими - ореха кладёт на ладонь, покатает, примериваясь, и сожмёт кулак, а потом раскроет, и Алиса с Женей прямо с его ладони выбирают ядрышки.
   - Мам, а петь будем? - вдруг спросила Алиса.
   Она смутно, но помнила прошлое Рождество, когда мама её учила особым "рождественским" песням.
   - Давай, - согласилась Женя. - Слова помнишь?
   - Динг-динг, беллз, - неуверенно начала Алиса.
   К изумлению Жени, Эркин сразу подхватил.
   - Ты её знаешь? - удивилась Женя.
   Эркин кивнул, не прерывая пения. Так они и пели теперь втроём, глядя на ёлку. Спели про Рождественские колокола и звёзды, про ангелов в облаках и тишину на земле, даже про пастухов и волхвов Эркин знал.
   Женя обняла, прижав к себе Алису.
   - Вот мы и встретили Рождество. Спать пора, маленькая.
   - А подарки? - сонно спросила Алиса.
   - Сейчас ляжешь, - Женя говорила тио, с ласковой напевностью, - загадаешь про себя и утром увидишь.
   - Всё, что захочу?
   - Всё-всё, что загадаешь. В Рождественскую ночь все желания исполняются.
   Алиса закрыла глаза и вздохнула совсем сонно. Женя тихо рассмеялась и встала, держа Алису на руках. Эркин сразу вскочил на ноги, протянул руки.
   - Давай я...
   Женя отдала ему Алису.
   - Ага, отнеси её. Сейчас уложим и...
   Эркин кивнул, поняв несказанное.
   Он отнёс Алису в её комнату, положил на кровать, расстегнул и снял с неё туфельки. И отпрянул. Нет, ему этого нельзя, он не сможет этого сделать... по-простому, а как учили его - нельзя! И когда вошла Женя, он быстро вышел, скрывая лицо.
   В кладовке он взял свои пакеты. Этот - синий - с подарками на Новый год. Проверяя себя, заглянул. Да, так и есть. Его уберём на прежнее место. А из белой бумаги возьмём.
   Эркин принёс пакет в большую комнату и стал выкладывать под ёлку, оклеенные блестящей бумагой коробочки и свёртки. Ну вот. Он выпрямился и оглядел получившуюся горку. А хорошо смотрится. И свечи... догорают, надо, пожалуй, погасить и заменить, вставить новые. Свечи... в кладовке.
   Пока он ходил за свечами, Женя раздела и уложила Алису и тоже пришла в большую комнату. Она не поняла, чего так испугался Эркин, но чувствовала, что лучше об этом не спрашивать, и когда он вошёл с коробкой свечей, просто сказала:
   - Тебе помочь?
   - Нет, - благодарно улыбнулся Эркин. - Это нетрудно. А... остатки свечей...
   - Огарки?
   - Да. Огарки выкинем?
   - Нет, - улыбнулась Женя. - Будем гадать. Ну, топить воск. Знаешь?
   - Нет, - мотнул он головой, быстро вынимая из очередного подсвечника огарок и вставляя новую свечу. - Как это, Женя?
   - Увидишь, - тихо засмеялась Женя.
   Она быстро переложила печенье и конфеты, смела в совочек скорлупки и крошки. А остальное пусть так и стоит. Утром придут к ёлке, так чтобы было нарядно и красиво. И приятно.
   - Эркин, посмотри, как тебе?
   Он готовно обернулся на её зов.
   - Очень красиво, Женя. Так на завтра оставим?
   - Ну да. Чтобы праздник с утра.
   - Хорошо, - улыбнулся Эркин. - Очень хорошо. Ну вот, ещё две свечи, и всё.
   Женя подошла к нему и придержала пружинящую ветку.
   - Ага, спасибо, Женя. Ну вот.
   Они стояли рядом и смотрели на ёлку. Эркин обнял Женю за талию и привлёк к себе.
   - Хорошо, правда?
   - Да, - Женя положила голову ему на плечо. - У меня ещё не было такого Сочельника.
   Эркин мягко повернул её к себе, поцеловал в корни волос, в глаза, углы рта. Женя обняла его, погладила по затылку, шее.
   - Ох, Эркин, милый мой.
   Их губы наконец встретились, и Эркин рискнул плотно прижать свои губы к её губам, и Женя не отстранилась, не зажалась, а подалась к нему. Эркин вёл губами по её лицу, шее, подставлял своё лицо её губам.
   - Женя, милая, Женя...
   Он её вёл, или она его, но они вышли из большой комнаты, пересекли тёмную прихожую и вошли в спальню. Кто-то из них включил свет, наверное, это сделал всё-таки Эркин. Он бережно, мягкими гладящими движениями расстёгивал её кофточку и юбку, а Женя расстёгивала его рубашку, гладила его плечи и грудь.
   - Господи, Эркин...
   И тут он понял, что ему надо отпустить Женю, потому что ей не справиться с его поясом, и кроссовки просто так с ног не сбросишь, они же на шнурках. Это... он... он не умеет этого! Ну, пояс - ладно, джинсы тоже, а кроссовки...
   Словно поняв его замешательство, Женя рассмеялась и поцеловала его.
   - Раздевайся и ложись. Я сейчас.
   - Женя... - потрясённо выдохнул он.
   - Всё хорошо, - она ещё раз поцеловала его, легко вскочила и как была - в одном белье - выбежала из спальни.
   Эркин посмотрел ей вслед, прерывисто вздохнул и сел на кровать. Больше всего ему хотелось порвать эти чёртовы шнурки, даже пальцы дрожали, когда он расшнуровывал кроссовки. И, сбросив их, он, не сдержавшись, швырнул их в угол, так же содрал и закинул, не глядя, носки. И бросился ничком на кровать, прямо на ковёр, уткнулся лицом в мягкий ворс. Было нестерпимо обидно. Что... что всё было так хорошо, а он всё испортил.
   Женя бегом принесла из кладовки в большую комнату свои пакеты и выложила под ёлку подарки. Вздохнула, глядя на груду, приготовленную Эркином. Ну, так бы и заглянула, ну, наверняка вон та коробочка для неё. Но не Алиска же она, чтоб до утра не дотерпеть. Нет-нет, всё на утро! Она решительно встала, выключила свет и побежала в спальню.
   Эркин ничком лежал на кровати, прямо на полу небрежной тряпкой валялась его нарядная рубашка, а в углу кроссовки и носки. Что это с ним? Женя быстро присела на край кровати, обняла его за плечи.
   - Эркин, что с тобой?
   Он мгновенно повернулся на спину.
   - Женя... ты... ты не сердишься на меня?
   - За что? Что ты выдумал, Эркин?
   И по её удивлению он понял, что... что всё хорошо, и порывисто сел, привлёк к себе Женю.
   - Женя, милая.
   Он провёл рукой по её спине, словно погладил, привычно нажав на застёжку бюстгальтера, и поцеловал освободившиеся груди. Женя засмеялась.
   - Ой, Эркин, а я тебя, а? Хочешь?
   - Ага, - радостно выдохнул он, выгибаясь, чтобы ей было удобнее.
   Конечно, с поясом она бы без него не справилась, у ковбойских поясов особые пряжки. Расстёгивала и раздевала его Женя неумело, явно вслепую и случайно задевая точки, но голова у Эркина пошла кругом. А когда ладонь Жени, сдвигая с него трусы, коснулась его лобка и члена, он даже задохнулся на мгновение, такой горячей волной его обдало.
   - Ох, Женя...
   - Что? - склонилась над ним Женя.
   - Хорошо-о, - даже как-то простонал он.
   Ёрзая спиной и ягодицами по ковру - руками он обнимал и гладил Женю - Эркин вылез из джинсов и трусов и ногами столкнул их на пол. Мягким движением он сдвинул по бёдрам Жени вниз к её коленям её трусики и пояс, не отстёгивая чулок. И дальше, помогая себе ногами к щиколоткам и дальше, совсем убрать. Отстёгивать их он уже не мог, не было сил, да и... да и уже незачем. Женя, её тело рядом, её руки на его теле, он же не знал, не думал, что это такое, что это возможно...
   - Женя... Женя...
   - Что? Что, милый?
   - Спасибо тебе, - выдохнул он, обессиленно откидываясь на спину.
   - А за что? - лукаво спросила Женя, вытягиваясь рядом.
   - Что ты есть, - тихо ответил Эркин.
   Они лежали поперёк кровати. Эркин повернулся набок, поцеловал Женю в плечо, в шею.
   - Ты есть, Женя, ты ведь в самом деле есть, да, Женя? Это же не сон, правда?
   - Правда.
   Женя ощупывающим движением погладила его по лицу, шее. Эркин приподнялся на локте, наклонился над Женей.
   - Женя, тебе ведь неудобно так, можно я...
   Она кивнула, не дожидаясь конца фразы, и Эркин осторожно вынул шпильки изеё узла, и, когда он потянулся над ней, чтобы положить шпильки на тумбочку, Женя поцеловала его в грудь. Эркин вздрогнул и замер. Потом медленно разжал кулак, высыпав шпильки на тумбочку. Губы Жени всё ещё касались его груди, и, пока он убирал руку и ложился обратно, они скользили по его груди и шее.
   Эркин лёг и попытался перевести дыхание. Сердце бешено колотилось о рёбра, как после бега, дрожали и беспорядочно подёргивались мышцы. И преодолевая эту дрожь, он снова повернулся набок и положил руку на грудь Жени, погладил так, чтобы сосок скользнул между пальцами.
   - Женя, ты такая красивая. Я... я не знаю, как сказать... спасибо тебе, Женя, если бы не ты, меня бы не было уже, нет, Женя, пойми, я... я же не знаю ничего, со мной никогда... нет, я не о том, Женя, я не могу без тебя, если что с тобой случится, я жить не буду, Женя...
   Он говорил и гладил, трогал Женю, целовал её грудь, живот, уже не понимая, что и зачем он говорит, чувствуя только руки Жени на своей голове и плечах, только её тело под своими губами и руками.
   Женя гладила его литые плечи, ерошила и приглаживала ему волосы, такие... приятные на ощупь, блестящие в свете люстры. Господи, что он там говорит, она не понимает и не хочет понимать слов, она только слышит его голос, такой красивый, глубокий, она даже не понимает, на каком языке он говорит. Она обнимает, прижимает его к себе. Такого большого, сильного...
   Опираясь выпрямленными руками о постель, Эркин осторожно навис над Женей и, когда она готовно подалась навстречу, вошёл сильным и точным толчком. Женя охнула, засмеялась и, вскинув руки, сцепила пальцы на его шее.
   - Так? - счастливо спросил Эркин.
   - Так, - смеялась Женя, - и так... и так... родной мой... И опять его накрыла горячая волна, и опять бешеный водоворот, когда сердце у горла, сохнут губы и глаза, и Женя... Женя смеётся, ей не больно, ей хорошо...
   ...Женя медленно, как просыпаясь, закинула руки за голову и потянулась. Её движение разбудило Эркина. Он вздрогнул и открыл глаза.
   - Женя?
   - Да, - Женя снова потянулась и села. - Ох как хорошо.
   - Да? - Эркин приподнялся на локтях. - Правда? А сейчас...
   - А сейчас, - мечтательно сказала Женя и вдруг прыснула. - Придумала! Сейчас мы пойдём, съедим по мандаринке. Снимем с ёлки.
   - Давай, - согласился Эркин.
   - Тогда пошли, - Женя схватила его за руку и потащила за собой. - Только тихо, а то Алиску разбудим.
   Эркин, разумеется, не стал сопротивляться. Ни одеться, ни даже обуться Женя ему не дала и сама не оделась. Так, голыми, держась за руки, они и пошли. Пересекли тёмную прихожую и вошли в наполненную запахами хвои, апельсинов и конфет большую комнату. Эркин свободной рукой включил свет.
   Искрилась и сияла ёлка, и они остановились перед ней. Женя тихо засмеялась.
   - Мы как Ева с Адамом.
   - А? Понял, - тут же кивнул Эркин. - Помню, поп в Джексонвилле рассказывал, - и улыбнулся, соглашаясь с Женей: - Смешно.
   Женя оглядела ёлку.
   - Даже жалко, - и вздохнула: - Такая красота.
   - Давай вон те два, - предложил Эркин. - А я потом фонарик перевешу и закрою.
   - Давай, - согласилась Женя.
   Эркин отпустил руку Жени, легко потянулся и вытащил откуда-то из глубины ёлки два мандарина. Ёлочные ветви щекотно кололи ему грудь и руки. Не больно, даже приятно. Он отдал мандарины Жене, перевесил фонарик из золотистой бумаги и большой белый шар с фиолетовыми звёздами, отступил на шаг.
   - Ну как, Женя?
   - Потрясающе! - она чмокнула его в щёку.
   Эркин озорно посмотрел на неё.
   - Держишь их?
   - Мандарины? - улыбнулась Женя. - Держу.
   - А я тебя.
   Эркин легко подхватил её на руки.
   - Пошли обратно.
   - Это ты идёшь, - Женя рукой с зажатым в ладони мандарином обхватила его за шею, - а меня несут. Ага, свет я выключу.
   Другой рукой, тоже с мандарином, она по дороге ударила по выключателю.
   Дверь в спальню они оставили открытой и свет не выключили, так что заблудиться было невозможно. Эркин внёс Женю в спальню и усадил в центре кровати, а сам сел рядом. Женя очистила мандарины - их тонкую кожицу не надо надрезать - протянла на ладони Эркину.
   - Бери любой.
   Эркин сел поудобнее, скрестив ноги, и взял ближний к нему мандарин. Короткие пухлые дольки лопались во рту, обрызгивая нёбо и язык кисловатым соком.
   - Красота! - вздохнул Эркин, доев мандарин.
   - Ага, - согласилась Женя.
   Они быстро посмотрели друг на друга и одновременно засмеялись и кивнули, всё поняв. Быстро собрали корки, и Женя разложила их на тумбочках у изголовий, чтобы приятно пахло, а Эркин убрал ковёр и сложил его на пуф. Быстро собрали и разложили по пуфам разбросанную по полу одежду. Эркин откинул одеяло.
   - Я свет погашу.
   - Ага, - Женя юркнула под одеяло и засмеялась, потягиваясь.
   Эркин выключил свет и лёг. Обнял Женю.
   - Спим? - губы Жени касались его уха. - Спокойной ночи, милый.
   - Ага, - ответил он, уже закрыв глаза. - Спокойной ночи.
   И последнее, что он ощутил, это рука Жени, натягивающая на его плечо одеяло.
  
   Разбудила их, как всегда в выходные, Алиса. Но вчера, возвращаясь от ёлки, они забыли закрыть дверь на задвижку, и Алиса ворвалась в спальню с криком:
   - Мама! Эрик! Там подарки уже лежат, а вы спите!
   - Ох, - вздохнула Женя, - ну, началось.
   Алиса прыгнула на кровать, споткнулась и упала на Эркина. И прежде, чем Женя успела встать, она полезла под одеяло. Эркин моментально повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Но это его не спасло.
   Ну, Эрик, - Алиса пыталась ухватить его за плечо, слишком большое для её ладошек. - Ну, там, знаешь, сколько всего, ну, идём скорей.
   - А ты что, - Женя откинула со своей стороны одеяло и встала, отыскивая свой халатик, - уже лазила туда?
   - Не-а, ну, Эрик, ну, чего ты такой тяжёлый? - Алиса подсунула наконец руки под его шею и, сидя на его спине, пыталась приподнять его. - Там бантики красивые, мне потом так не завязать. Ой, мам, а ты голая! Я тоже так хочу!
   Она отпустила Эркина, встала во весь рост, отбросив мешающее одеяло, и стала стаскивать с себя длинную ночную рубашку.
   - Мам, Эрик, а давайте так! Так интересней!
   - А мне шлёпать тебя удобней! - Женя сдёрнула Алису с кровати. - А ну марш умываться!
   - Мам, а подарки?!
   - Голым неумытым не положено, - строго ответила Женя. - Я же не иду!
   Алиса поняла, что грандиозная идея похода голышом за подарками неосуществима, и подчинилась. Женя кое-как накинула халатик, взяла ночную рубашку Алисы и её саму за руку и вышла из спальни
   Эркин отсмеялся, вытер ладонями мокрое от выступивших слёз лицо и встал. Оглядел валяющиеся на полу свои и Женины вещи и покачал головой. Однако... порезвились... В щель между шторами пробивался свет. Эркин подошёл к окну, раздёрнул шторы и зажмурился: утро было солнечным. Он невольно рассмеялся и так, смеясь, пошёл к шкафу. Надо же, в самом деле, одеться. Он достал и надел трусы. И тут в спальню опять влетела Алиса. В трусиках и маечке, ещё не причёсанная, с горящими от холодной воды и возбуждения щеками.
   - Эрик! Ты оделся! Идём! Скорей!
   - Куда? - спросил Эркин.
   - Да к ёлке же!
   Алиса ухватила его за руку и потащила за собой. В дверях спальни встала Женя.
   - Алиса!
   - Я умыта и одета, - быстро ответила Алиса. - Эрик, идём! Ну, мам, ну, ты же одета, ну, пошли!
   И Женя сдалась.
   - Ох, Алиса...
   - Ага, - сразу поняла лиса. - Значит, можно? Ну, мы пошли, ты нас догоняй.
   И повела Эркина за руку к дверям. Женя посторонилась и попросила вдогонку:
   - Без меня не трогайте.
   - Ну да, - согласилась Алиса. - Мы только глазками, - и объяснила Эркину: - Маме же тоже интересно.
   Эркин кивнул.
   В большой комнате было сумрачно из-за задёрнутых штор, и ёлка высилась тёмной, чуть поблескивающей громадой. Они подошли к ней. Груда блестящих пакетов и коробок таинственно сверкала в густой, почти чёрной тени под ёлкой. Алиса зачарованно вздохнула. И невольно вздохнул Эркин.
   - Не трогали? - вбежала в комнату Женя. Ну, молодцы.
   - Ну мы же слово дали, - ответила, не оборачиваясь, Алиса. - Мам, давай ещё немного постоим и посмотрим.
   - Ну конечно, - согласилась Женя.
   Алиса взяла её за руку, и они так постояли втроём. Потом Эркин мягко высвободил руку, подошёл к окну и отдёрнул шторы. В комнату ворвался по-зимнему белый свет, ойкнула Алиса, засмеялась Женя, и даже ёлка будто дрогнула и повернулась к свету. Заискрились, заблестели шары и игрушки на ёлке, целлофан и фольга пакетов.
   - Ну, теперь-то можно? - тоненьким голоском попросила Алиса.
   -Может, - кивнула Женя.
   Испустив торжествующий вопль, Алиса нырнула под ёлку.
   Они доставали и вскрывали пакеты и коробки, тут же решая, кому это предназначено. Восторженный визг Алисы не умолкал ни на секунду.
   И вдруг коробки и пакеты кончились. Но на столе, стульях, прямо на полу теперь лежали новые, нарядные, необыкновенные вещи. Кукольный сервиз... белая мужская рубашка... полупрозрачный узорчатый шарфик... книги в блестящих обложках... белое с кружевами платьице... фарфоровый лебедь, гордо выгнувший шею и приподнявший крылья... блестящие чёрные мужские полуботинки... ажурные, узорчатой сеточкой чулки... и ещё... и ещё... и ещё...
   - Господи, Эркин, - вздохнула Женя, любуясь лебедем. - Поставим на комод в спальне, да?
   Эркин счастливо кивнул. Его подарки понравились, значит, правильно выбирал и советовали ему в магазинах тоже правильно, без подвохов.
   Алиса хватала то одно, то другое, пока Женя, ничего не замечая, смотрела на Эркина.
   - Эркин, а... а почему лебедь?
   - Мне сказали, - Эркин прерывисто вздохнул, - мне казали, лебедь не живёт один. Если с другим что, он насмерть разбивается, не может жить.
   Женя медленно кивнула, погладила пальцем лебедя по выгнутой шее, поставила его на стол и обняла Эркина.
   - Спасибо, милый.
   Он мягко обнял её.
   - Спасибо тебе, Женя. Я... я никогда не дарил, я не умею этого, тебе понравилось?
   - Да, конечно же, да, Эркин...
   - Мам! - вмешалась Алиса. - Я хочу сейчас платье одеть.
   - Ой! - очнулась Женя. - Ну, конечно, наденешь. Ой, времени-то уже сколько, господи, Эркин, и ты всё новое надень.
   И завертелась утренняя обычная круговерть. Не совсем обычная, конечно, но... убрать, приготовить завтрак, переодеться.... И только в спальне, открыв шкаф, Эркин сообразил, что всё-таки он лопухнулся. Жене же переодеться не во что! У Алисы платье, у него рубашка, брюки, а у Жени... чулки с шарфиком?! Он покраснел так, что ощутил приливший к щекам жар.
   - Эркин, ты чего? - влетела в спальню Женя. - У меня уже всё готово, ты что?
   - Женя, - он резко повернулся к ней. - Женя, а ты? Прости меня, я не знал, не сообразил...
   - Чего? - не поняла Женя и тут же заторопилась. - Давай, Эркин, обувайся, как раз ботинки к этим брюкам, я сейчас быстренько. Вот, посмотри на себя. Тебе очень хорошо.
   Эркин послушно посмотрел на себя в зеркало. Ну, если Жене это нравится... хотя... как-то он был в большом двойном Паласе, и беляки там так и приходили, и потом видел, ладно, это всё неважно...
   - Женя, а ты что наденешь? Я же...
   - Ты же, ты же, - весело ответила Женя, кидая вещи на убранную и застеленную кровать. - Всё, Эркин, всё хорошо, ты молодец.
   - Женя, у меня всё новое, у Алисы, а у тебя... - и с отчаянием: - Женя, я не знал, что на Рождество дарят одежду, мне никто не сказал.
   - Эркин, - Женя быстро обняла его, поправила воротник новой рубашки, - да, сюда нужен галстук, ладно, это потом, Эркин, - она снова обняла его, быстро поцеловала и отстранилась, - сегодня праздник, понимаешь, Эркин, всё хорошо, у нас праздник. А теперь иди, я сейчас переоденусь и приду.
   Она мягко, но решительно подтолкнула его к двери. Спорить Эркин не мог и не хотел, и выше6л из спальни. Сейчас они позавтракают и... и будет ещё что-то, пойдут гулять или в гости, или к ним кто-нибудь придёт, или ещё что-нибудь придумают. Сегодня праздник, и завтра, десять дней праздников, с ума сойти!
   - Эрик, - позвала его Алиса. - Посмотри, как красиво.
   Он вошёл в её комнату, и Алиса стала ему показывать свой стол, где уже был расставлен новый сервиз, а вокруг сидели Линда, Спотти, Мисс Рози и Дрыгалка и праздновали Рождество. Вместо угощения на тарелочках и в чашечках лежали разноцветные стерженьки из мозаики. Красные - конфеты, жёлтые - апельсинки, синие - чай, а зелёные - ... Алиса не закончила объяснений, потому что Женя позвала их к столу. На рождественский завтрак.
   В окно светило солнце, сверкали ёлка и снег на перилах лоджии за окном, и всякие вкусности на столе, и никуда не надо спешить, и десять праздничных дней впереди!
  

* * *

  

1997; 28.05.2013

  
Оценка: 6.09*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"