В конце февраля на Колумбию ливнями обрушилась весна. Изредка проглядывало солнце, но небо снова затягивало серыми тучами, и шли тёплые безостановочные дожди. В общем, Найфа это устраивало. Правда, погода его интересовала редко, и интерес этот был специфическим. Сегодняшний дождь не мешал и не помогал, и потому Найф его попросту не замечал.
Войдя в дом, он велел Джеку опустить и расправить шторы, плотные как светомаскировка. Джек, как всегда, послушно отправился выполнять поручение, но по дороге наткнулся на торшер и занялся выключателем - шариком на шнурке. Лёгким подзатыльником Найф оторвал его от этого интригующего занятия и терпеливо повторил:
- Иди, опусти шторы.
- Ага, - согласился Джек, с явным сожалением расставаясь с торшером.
Но, опустив шторы на обоих окнах, к торшеру не вернулся - забыл про него - и стал бесцельно бродить по гостиной, бездумно ощупывая всё, что попадалось под руку. Найф не останавливал его - и без толку, и дурак всё равно в перчатках, не наследит. За перчатками Найф следил строго, и здесь его старания, в общем, увенчались успехом. Джек даже научился сам их натягивать, не разрывая.
Дом был старый, чуть ли не довоенной постройки, без газа и центрального отопления, а вода, как сразу проверил Найф, отключена, так что дурака можно оставить без присмотра: ничего не натворит.
- Ложись и спи.
- Ага.
В спальню Найф его не пустил: всё-таки хоть и в перчатках, но чем меньше дурак перетрогает, тем лучше. Убедившись, что Джек заснул, Найф ушёл.
Андрей слышал, как щёлкнул замок во внутренней двери. Это значит, что Найф ушёл в гараж, так, включил мотор, открылась гаражная дверь, выехал, дверь опустилась, уехал...? Уехал. Ну, передохнём малость.
Он лежал на диване в холле, на боку, лицом к спинке, одеяла нет, не завернуться, но хоть как-то прикрыться.
Ну что, день за днём, а шанса всё нет, надо ждать, ты в засаде и не дёргайся. Не торопись и ты увидишь, как мимо твоего дома несут труп твоего врага. Надо ждать. СБ - противник, нет, враг и враг серьёзный, с ним на абы и авось не проскочишь. Уходить от таких надо чисто, не оставляя ни подранков, ни следов. А сволочь эта - эсбешник, и не в "тёмную" на СБ работал, этих бедолаг тоже навидался, СБ таких использованных в лагерь скидывало. Для гарантии молчания. Нет, этот знал, чьи заказы выполнял. И сейчас что-то готовит. Так что жди. Через тошноту у горла, через... через всё. Ты - недоумок, придурок, Джек-Чурбан, жди. Он уже дал тебе в руки нож. И тут же забрал. И ещё раз даст. Знать бы, где ты, что это за город, улица... не спросишь и не подсмотришь. Ты - послушный придурок и помни об этом. Сколько дней я у него, месяц, больше? Увёз он меня после Нового года, а уже весной пахнет. Ничего. Я дождусь, я упрямый. Настырный. И ни хрена он со мной не сделает. Лежи и не открывай глаз, ты спишь, морда должна быть заспанной. И не вспоминай, воспоминания оставь на потом, когда всё будет сделано. Ты уже столько раз продумывал разные варианты, подумай ещё, всего предусмотреть невозможно, но стремиться к этому нужно. Что ты будешь делать потом...? Но это уже другой вопрос, не тянись за дальним, пока ближнего в руках нет. Ни алиби, ни обоснования у тебя нет, в тюрьму... сильно неохота, значит, смываться, рвать когти, а как... посмотрим по обстоятельствам. "Я от лагеря ушёл, я от...", - а вот когда уйдёшь, тогда и споёшь. Пушки сволочь не носит, только нож. Из принципа. Но в морду мне он тогда из пушки засадил, это точно. Так что на принципы его можно накласть. Думай, парень, у тебя будет только один шанс. Думай. Продумай всё заранее и действуй по обстоятельствам. Лучший экспромт готовится заранее, но вот когда его выложить... думай, продумай всё, просчитай. Не ты умный, а он, он - волк, травленый, стреляный, а ты - щенок ещё, ну, волчонок, так что думай...
Андрей лежал неподвижно с застывшей на лице глуповато-блаженной улыбкой. За эти недели она стала ему настолько привычной, что не требовала особых усилий. Лежал и спал. Продолжая и во сне обдумывать и просчитывать. Он должен быть готов ко всему, к любому варианту.
Загнав машину в гараж, Найф сразу заменил номер: завтра с утра он уедет, а если кто сегодня и положил глаз, то пусть ищет. Прежде чем войти в дом, прислушался. Тихо. И, войдя, убедился: чутьё его не подвело - дрыхнет придурок. Ну, пусть пока дрыхнет. Неохота, конечно, его показывать, чем меньше знающих о твоём оружии, тем лучше, но тут... взял деньги - покажи товар. Этот закон нарушать нельзя, чего другое и очень многое простят, а за такое... нет, слишком рискованно.
Сквозь сон Андрей слышал его шаги, но глаз не открывал и не шевелился. Понадобится - так разбудит.
Джимми поставил на стол бутылку виски и шесть стаканов. Пить никто не будет, но антураж надо соблюсти. Заказчику положен почёт и уважение. Ну вот, всё как надо. Пора придурка будить, а то ещё обделается спросонок.
Он подошёл к дивану и потряс Джека за плечо.
- Просыпайся.
Джек всхрапнул и повернулся на спину, с трудом разлепил веки и непонимающе уставился на Найфа.
- Вставай.
Джимми прошёл в ванную и включил воду, вернулся в гостиную и прогнал придурка приводить себя в порядок. Хоть здесь за ним присмотр не нужен. Даже бреется сам и довольно ловко. Как и с ножом управляется. Ну, ещё... сегодня двадцать седьмое, съедутся второго, первая игра в ночь, так что три дня. Как раз смотаться на последнюю проверку, а заодно и след зачистить, а там... возни-то с придурком уж слишком много и второй раз использовать может и не получиться.
Чак выехал из Колумбии засветло. Маршрут был несложный, но уж слишком точно надо было выдерживать время. Сегодня утром он, как каждый день, если не был в поездке, пришёл в контору, и, опять же как всегда, мисс Джулия Робертс, плоская, бесцветная и высохшая, бесцветным равнодушным голосом сообщила ему дневное задание. Куда ехать, что забрать, куда отвезти. И дополнительно, что его ждёт ещё и вечерний маршрут. Где в конце быть в тринадцать минут второго ночи у отеля "Голубая звезда" в Коркитауне. Про дальнейшее она не сказала, и Чак понял, что продолжение будет на месте. Как всегда, он чётко по пунктам повторил задание и ушёл, не попрощавшись, как вошёл, не здороваясь.
Тогда после имения, подписав контракт, он привёз Джонатана и Фредди в Колумбию, ему ещё на въезде назвали этот адрес, и, когда он притормозил у указанного, Джонатан кивком велел следовать за ними.
Большой дом в деловом квартале, битком набитый различными конторами. Безлично аккуратные лестницы и коридоры, снующие по ним озабоченные только своими делами люди, ничем не выделяющаяся среди прочих дверь под номером сто сорок восемь и аккуратной стандартной вывеской с одним словом "Октава" - явно названием фирмы. Стандартная приёмная. Секретарша за столом с телефоном и машинкой, а в углу для посетителей два лба в креслах, положив ноги на журнальный столик, пьют пиво из банок, разглядывая журнал. Две двери. Одна - матового стекла, а другая - глухая, полированного дерева. Секретарша равнодушно посмотрела на вошедшего первым Джонатана.
- Добрый день, мисс Робертс, - приветливо улыбнулся ей Джонатан и, не дожидаясь ответа, распорядился: - Через три минуты зайдите ко мне.
На парней он даже не посмотрел, но те заёрзали, снимая ноги со стола. Шедший последним Фредди скользнул по ним холодным невидящим взглядом, и они сразу вскочили, пряча свои банки за спины и уронив журнал. И не новый порнушник, а старый паласный каталог - успел заметить Чак, проходя вслед за Джонатаном в дверь тёмного дерева.
Письменный стол, сейф, окно закрыто белой плотной шторой, собранной фестонными складками, перед столом два стула для посетителей, в углу вешалка, на стене картина - морской пейзаж, на столе массивный письменный прибор из серого мрамора и хрусталя... Всё как обычно и как положено.
Джонатан быстро снял и повесил, вернее, бросил шляпу и плащ на вешалку. Фредди отошёл к окну и остался там стоять, засунув руки глубоко в карманы плаща.
- Чак.
- Да, сэр.
- Фирма называется "Октава".
- Да, сэр, - конечно он успел прочитать вывеску, но и показывать это тоже не нужно.
Вошла без стука мисс Робертс, держа наготове секретарский блокнот и ручку.
- Мисс Робертс, - Джонатан не дал ей и рта раскрыть. - Это Чак, шофёр и автомеханик. Пишущие машинки, профилактика и мелкий ремонт, тоже на нём, - бесцветные от равнодушия и застарелой усталости глаза мисс Робертс скользнули по указанному объекту. - Чак, машину подготовишь и оставишь в гараже. Завтра в девять на машине сюда, примешь задание у мисс Робертс.
Он всё понял: между ним и хозяином ставят буфер, нормально.
- Можешь идти.
- Слушаюсь, сэр, - и как положено он повторил задание.
- До свидания, Чак, - улыбнулся Джонатан.
- До свидания, сэр, - он раздвинул губы в вежливой улыбке и вышел.
Всё ещё стоявшие у столика парни встретили его настороженными взглядами. Не глядя на них, он прошёл к выходу. Может, они и хотели его остановить, но за его спиной уже прозвучал голос мисс Робертс:
- Пройдите.
Чак знал, что это относится не к нему, и не обернулся.
Так и пошло. Лбов тех он больше не видел. Если Фредди и пристрелил их прямо на месте, то с трупами управился без него, и вообще это не его проблема. Ему своих хватает. Хорошо, что зима кончилась, даже если и похолодает, то льда всё равно не будет. Ничего нет хуже обледенелой дороги.
Джек опять шлялся по холлу, всё трогая и ощупывая, когда Джим услышал затормозившую у дома машину.
- Сядь и не шевелись! - рявкнул он на Джека.
- Ага-а, - по-алабамски протяжно согласился Джек и сел на диван.
Надолго его послушания не хватит, памяти-то нет, но хоть на первое время. Джим поправил прозрачные пластиковые перчатки, чтобы белые резиновые краги не вылезали из-под манжет рубашки. А в гостиную уже входили. Впереди Гаммэн, рядом и на полшага сзади Поул и две "шестёрки" по бокам. Шофёр, значит, в машине остался.
- Привет, - Найф улыбнулся с максимальным дружелюбием.
- Рад тебя видеть, - расплылся в улыбке Гаммэн.
- Приветствую, - проскрипел Поул.
"Шестёрки" молча улыбались: им без приказа говорить не положено.
Найф коротким жестом пригласил к столу. Гаммэн изобразил немой вопрос. Найф пожал плечами и кивнул. Гаммэн посмотрел на своих лбов, и те сразу разошлись. Один пошёл проверять кухню, а другой спальню и ванную. Джим усмехнулся: будто эта страховка может помочь, если действительно... Трусоват Окорок, что и говорить. И недаром его не Хэмом, а Гаммэном прозвали, дурак он, Вздор. Но пока его чурбаны всё не осмотрят, он за стол не сядет. Подождём.
Возились "шестёрки" недолго - дом-то на одну спальню всего. Вернувшись в холл, они прочно сели на диван, зажав Джека между собой. И только тогда Окорок и Жердь сели к столу. Все гости были в кожаных чёрных перчатках и не снимали их. Бутылку и стаканы никто не трогал. Джек, по-детски приоткрыв рот, оглядывал гостей бездумно любопытными глазами.
Джим улыбнулся и начал с вопроса о дороге, как добрались. Гаммэн посетовал, что просёлки развезло. Найф сочувственно кивнул, хотя отлично знал, что просёлками Гаммэн пользуется только у себя. А в Луизиане дороги не просыхают. Там болота. Гиблый край - Луизиана. А весна всегда то ранняя, то поздняя.
- Да, всё хорошо, когда вовремя.
Дружные кивки.
- Согласен. Зажился Игрок.
- Игрока взять непросто.
- Непросто капитал его взять, а самого... - Найф насмешливо хмыкнул.
- Бесхозный капитал, - скрипит Поул, - оформляется как выморочное имущество и проводится в соответствии с актами...
- Твоя доля по уговору, - перебивает Гаммэн. - Думаешь, Игрока легко взять?
- Игра серьёзная, - Найф самодовольно ухмыляется и тут же становится серьёзным. - А тут плутуют в наглую. Ему доверие оказали, безголосого допустили, а он...
- Понятно, - кивает Гаммэн.
- Ковбой - совладелец, - подаёт голос Поул. - Он Игрока не сдаст.
- Ковбоя не будет, - твёрдо отвечает Найф.
Секундная пауза, и Гаммэн заливается хохотом, хихикает Поул, даже "шестёрки" ухмыляются, радостно смеётся вместе со всеми Джек. Только Найф серьёзен.
- Думаешь, твой нож длиннее его пули? - вытирает выступившие от смеха слёзы Гаммэн.
- Зачем мой? - хитро удивляется Найф. - Вот его, - и кивком показывает на Джека.
Гаммэн, ещё улыбаясь, внимательно рассматривает Джека.
- Этого подпустит, - так же вполголоса отвечает Найф.
- А он сработает? Хватит у него ума?
- На это хватит. Ум-то мой будет.
- Покажи, - требовательно сказал Гаммэн.
Помедлив, Найф кивнул. За такие деньги Гаммэн имеет право.
- У тебя есть ручка?
- Что? - удивился Гаммэн.
- Можно и на ноже показать, - пожал плечами Найф. - Которого из двух тебе не жалко?
"Шестёрки" напряжённо притихли. Жердь достал из кармана и протянул Найфу длинную шикарную авторучку. Найф взял её, поблагодарив кивком, и встал.
- Ты, - ткнул он пальцем в сидевшего слева от Джека, - иди к двери.
Побледнев, тот встал и занял указанное место.
- Джек, держи.
Джек взял ручку, удивлённо повертел её.
- Это нож, Джек, - ласково сказал Джим.
- Нож? - непонимающе переспросил Джек.
- Нож, - терпеливо повторил Найф. - Это нож, - и вдруг тихо рявкнул: - Нож!
Неуловимо быстрое движение кисти, и авторучка почти исчезла в костистом кулаке.
- Иди, Джек, - Найф жестом показал направление.
Джек послушно встал и пошёл к двери, держа сжатый кулак у бедра так, что если бы это в самом деле был нож, то лезвие было бы скрыто штаниной.
- Обними его, - бросил Найф "шестёрке".
Растерянно улыбаясь, парень поднял руки и обнял Джека. Тот ответно обхватил его левой рукой. И в напряжённой тишине показавшийся громовым щелчок языком. Опять неуловимо быстрое движение кулака Джека и его удивлённое:
- Не входит.
- Иди на место, Джек.
- Не входит, - обиженно повторил Джек, ещё раз ткнул авторучкой под левое ребро бледного как молоко парня и совсем по-детски надул губы.
Джимми за руку оторвал его от несостоявшейся жертвы, отобрал авторучку и отвёл к дивану.
- Садись. И держи, - вытащил из кармана и дал ему конфету в блестящей обёртке.
Глядя, как Джек упоённо играет фантиком, Гаммэн покачал головой.
- Нет слов, Джим. Ну, просто нет слов, - и хлопнул ладонью по столу. - Решено! - и счастливо хихикнул: - Без Ковбоя Игрок голый, как устрица без раковины.
- Ну, насчёт устриц тебе виднее, - подыграл Найф.
Окорок начинал с контроля над устричным промыслом и любил, когда ему напоминали о молодости.
- Удача не бывает вечной, - кивнул Поул.
Обговорили детали, сигналом будет появление Найфа.
- И его приведёшь? - Гаммэн кивком показал на Джека, затеявшего игру с бахромой на абажуре торшера.
- Это моя проблема, - пресёк Найф.
Гаммэн задумчиво кивнул.
Ночных перевозок у Чака ещё не было. Но... но как всегда, всюду его ждали, нигде не пришлось ни стучать, ни звонить, и даже уже не уточняли, от Бредли ли он, видимо, тоже всё знали. Пустынные тёмные улицы, опущенные на витрины стальные жалюзи, уже ни одного окна не светится - давно за полночь перевалило. Ещё одна перевозка, и в Коркитаун к "Голубой звезде".
Он пролетал эти маленькие спящие городишки на предельной скорости: никакой полиции в такое время уже не бывает, дрыхнут по своим участкам. Но как точно всё рассчитано, днём на обычной скорости он бы столько не успел.
Закрыв за гостями дверь, Найф ещё немного постоял сбоку, слушая удаляющийся шум мотора, и вернулся к столу. Откупорил бутылку и налил полный стакан. Поедет он завтра на рассвете, от запаха пожуёт чего-нибудь, а... да к чёрту! Полиция всё равно дрыхнет.
- Тебе не даю, - сказал он Джеку. - Тебе нельзя. Возись потом с блевотиной твоей. Понял? Нельзя.
- Нельзя, Джимми, - Джек снова играл с выключателем торшера.
Джим сел и положил ноги на стол, благодушно отхлебнул. Ну, можно обмыть и расслабиться. Всё задуманное сделано, всё идёт чётко по плану. Недаром столько обдумывал и выверял, с умными людьми советовался, а потом советчиков убирал, чтобы с кем другим так же дельно не поговорили. Умные, а дураки. Так ведь никто и не понял, что это он их использовал, а не они ему приказывали. Тоже - он хихикнул - салфетки бумажные. Красивые, слов нет, сморкнуться приятно. А потом скомкать и в урну. А ещё лучше в камин на растопку, чтоб и следов не осталось. Нет, заваруха - золотое время. Во всех смыслах. Было и прошло. Но зато и задел сделан, и хвосты все подчищены. И задатки славные. Эти дураки думают, что расплатились. Ну-ну, это только задатки, все расчёты у нас впереди. Будете ко мне бегать защиты от Паука просить, у меня же одного канал на него будет, а я добрый, помогу, конечно, и не за бесплатно, само собой. И у Паука другого канала на Систему нет и не будет, уж я об этом позабочусь. Экономка у него - баба умная, сразу просекла, с кем и против кого надо играть. А с остальными... тоже без проблем. Пусть живут. И платят. Мне платят. И живут, пока платят.
Найф снова отхлебнул, погонял жгучий горький напиток во рту и проглотил. По телу разливалось приятное тепло, и хотелось поговорить. Обычно он предусмотрительно давил такие желания, ограничиваясь внутренними беззвучными монологами, но сейчас... ни опасаться, ни, тем более, стесняться некого.
- Дурак ты, Джек, и пользы от тебя... Ну, послушай, дурак.
- Ага-а, - как всегда согласился Джек.
- Вот поедем мы в Кингслей к этой шлюхе. Надоела она мне, да и тебя видела, - Джим заржал, - и во всех подробностях рассмотрела. Ты с ней обнимешься, а я щёлкну.
- Ага-а, - Джек дёргал бахрому на абажуре.
- И вернёмся сюда, в Колумбию, и будем Ковбоя встречать. Рассопливился Ковбой, краснорожего как увидел, так аж слеза его прошибла. Жалко, я того упустил, хотя и тебя хватит, а краснорожий по всему через границу ломанул, ну и хрен с ним, с напарником твоим, верно, Джек?
- Ага-а.
Торшер уже надоел Джеку, и он опять отправился бродить по гостиной.
- А Джонни-Счастливчик спёкся, считай. Счастье, Джек, это штука ненадёжная. Счастье его в Ковбое, кабы не его кольт, хрен бы их обоих терпели. Заигрались они, а тут и я подоспел. Ловко придумано, а, Джек?
- Ага-а, - Джек перебирал занавески, будто искал что-то.
- Штору не трожь, - строго сказал Джим и, когда Джек послушно отошёл от окна, продолжил: - Слишком он на Ковбоя положился, друг , видишь ли. А друг - это кто? Кто тебя первым предаст и выдаст, понял, Джек?
- Ага-а.
- Вот он, - Джим извлёк из-под пиджака и положил на стол свой нож. - Вот. Он меня не предаст. Понял?
- Ага-а.
- Дурак ты, Джек, - засмеялся Джим, допивая стакан и наливая ещё. - Если б ты знал, каких денег твой удар стоит. Дурак ты, дурак, ты вкалывать, - он снова заржал, - будешь, а денежки мне пойдут. Сначала ручейками, а там и речками польются. Дружочки мои. Игрок - дурак, с камнями вяжется, а камни - они приметные, памятные, и Лига Ювелирная бдит, следит за ними, а деньги что? Сор бумажный. Вон были имперские доллары, сила силой, а русские раз и бумагой их сделали, своих напечатали и пустили, и что, трепыхнулся кто? Нет. А они вот, в ход пошли и силой стали.
Хихикая, он доставал и выкладывал на стол пачки в банковских перевязках.
- Вот они, рабы мои верные. В ленточках. Ленточку снял, и привет. Никакой Бульдожинка опознание не проведёт.
Устав бродить по гостиной, Джек отправился на кухню. Дверь он за собой не закрыл, и Джим благодушно следил, как тот роется в шкафах.
- Дурак ты, Джек, и помрёшь дураком. Кончишь Ковбоя, и на хрен ты мне нужен тогда. А повозился я с тобой. Мне ж на тебя ещё когда Пит наводку дал. Русские его кончили, за меня работу сделали. И Тушу к ногтю взяли. И Пауку - он снова заржал, - ноги подкоротили. И ни цента мне это не стоило. И выгоды не дало, только хвосты подчистило. А тут... ты ножичком потыкаешь, а денежки мои. Эта за Фредди Ковбоя, эта, - он любовно перебирал пачки, - эта за Джонни Счастливчика, эта... ну, скажем, за тебя. Вот за шлюху мне получить не с кого, никому она не нужна, ну, да я не жадный. Я добрый, Джек. И ласковый.
Джим поставил стакан на стол, попытался встать, но забыл снять ноги со стола и чуть не упал, выругался и тут же снова захихикал.
- Джек, а ну, пойди сюда, дурак.
- Ага-а.
И, когда Джек вошёл, скомандовал:
-Сними мне ноги.
Было такое не один раз, и Джек уже твёрдо помнил, что и как надо делать. Он послушно снял и поставил на пол ноги Джимми и помог тому встать.
- А давай я тебя трахну напоследок, дурак, - пришла в голову Джима новая идея. - Хочешь трахнуться, Джек?
- Ага-а.
Джимми засмеялся и отпустил его шею. Особо пьяным он себя не чувствовал. Полбутылки - не его доза. Это дураку много. Тогда он в самый первый день для пробы дал тому отхлебнуть, и парня развезло с одного глотка, ругался, вслепую швыряя всё, до чего дотягивались руки, ничего не узнавал, и тут же его вывернуло, свалился, и сутки от дурака ничего добиться было нельзя. Дурак - он во всём дурак. Ну, эта ночь не в счёт, а третьего марта, через три дня, дурак рядом с Ковбоем будет лежать. А пока... получим немного удовольствия.
Боли не было, был холод, медленно пересекающий живот от левого паха к правому подреберью.
- Пощади, - из последнего, безнадёжно цепляясь за зажимающую горло руку, прохрипел Джим. - Деньги... возьми все...
- За кровь друга западло, - и поучающим тоном. - Что за предательство положено, забыл, охранюга? - и насмешливо копируя его собственные слова: - Ох, и повозился я с тобой. В расчёте, падла? Не слышу.
Животу уже горячо, по ногам течёт горячая жидкость. Кровь? Это его кровь?! Не хочу! Нет! Не-ет!
Чужая рука властно поднимает за подбородок, запрокидывает назад его голову.
- Привет из Хаархана!
И опять этот холод, уже на горле. Не-е...
Булькнув, Джимми Найф захлебнулся собственной кровью.
Плавно, медленно, чтобы не набрызгать кровью, Андрей попятился, опуская сразу отяжелевшее тело на пол. Положил рядом с ним нож, отступил на шаг и оглядел руки. Нет, вроде нигде не запачкался. Проверим. Он быстро прошёл через спальню в ванную, оглядел себя в большом трёхстворчатом зеркале. Чист. Теперь... рвать когти. Но по-умному.
Погасив в спальне свет, он вернулся в гостиную. Уверенно, как давно продуманное, взял со стола две больших пачки. Ту, что Найф называл "за Джонни", бросил плашмя на грудь лежавшего навзничь трупа, а вторую, которая "за Фредди", точным броском вогнал в уже разошедшийся и заполненный кровью разрез на животе. Третью, что "за тебя, дурака" сунул в карман брюк. Нож трогать не стал: Найф много хвастал, что нож его приметный и его все знают, вот и оставим ему его примету. Ушёл на кухню. Где эти банки? Чёрный молотый перец, красный сладкий, красный жгучий... табака нет, жаль. Он высыпал содержимое всех трёх банок в большую фарфоровую тарелку, аккуратно потряс, перемешивая. Крышки завинтил и поставил банки на место, закрыл дверцы, вернулся в гостиную, щёлкнув по дороге выключателем. Всё засыпать - не хватит, конечно, но... вокруг на ковре, и за собой. Он, пятясь, пошёл к выходу, рассыпая перец. Сдёрнул с вешалки и натянул куртку-ветровку, замок на задвижке, так, а "собачку" сдвинем, чтоб сама захлопнулась. Чем позже найдут, тем лучше. И перед тем, как выключить свет, оглянулся. Удовлетворённо улыбнулся хищным оскалом, оглядев труп. Здорово получилось! Кому надо - тот поймёт.
Андрей выключил свет и вышел, мягко без стука захлопнул за собой дверь. Глубоко вдохнул запахи влажной земли и ещё чего-то, пересёк крохотную веранду и стал спускаться с крыльца, по-прежнему рассыпая за собой перец. Дорожка через узкий газон к калитке. А дождь нехилый, смоет весь перец. Ну, так и запахи со следами заодно.
Закрыв за собой калитку, огляделся. Тихо, темно, ночь сейчас, ни одно окно нигде не светится, сейчас любой патруль его приметит. Ладно, уйти подальше от этого дома, а там... Колумбия... Наслышаны, как же, большой город, вторая столица, а это, значит, окраина, а то и пригород. Надо на вокзал, самое верное. И вроде вон там как зарево над домами, там, значит, фонарей больше, центр там, многолюдье. Ну, тогда туда. Записку прячем среди бумаг, бревно под павшими листьями, а человека в толпе.
Он высыпал остатки перца перед калиткой и пошёл прямо по мостовой: у шин запах сильный, сам временами чувствовал, если что, перебьёт его ботинки. На углу у решётки водостока он задержался. Аккуратно разбив тарелку, сбросил все осколки в канализацию и пошёл уже свободно, чутко прислушиваясь к окружающему.
В двенадцать минут второго Чак подъехал к "Голубой звезде" - отелю с рестораном, слишком, пожалуй, большому для такого захолустья, как Коркитаун. На вывеске были заметны следы переделки: раньше гостиница называлась "Пурпурной звездой", и после капитуляции название высшего имперского ордена владельцы посчитали неуместным, но закрасили слабо. На всякий случай - усмехнулся Чак. Слышал он об этом... притоне-пристанище, но работать не доводилось ни разу. И одновременно он затормозил, и открылась дверь отеля, выпустив двоих. В два шага они пересекли тротуар, хлопнули дверцы "ферри", и Чак стронул машину. Всё вместе заняло несколько секунд, не больше.
- В Колумбию, Чак, - спокойно распорядился Джонатан и улыбнулся. - На квартиру.
- Слушаюсь, сэр, - невозмутимо ответил Чак. - В Колумбию, на квартиру.
Сегодня Джонатан и Фредди сели сзади. В зеркальце над ветровым стеклом Чак видел их спокойные усталые лица. "Есть ситуации, когда за рулём должен быть третий". Да, именно так и сказал тогда Джонатан, отвечая на его дерзкий вопрос.
Незаметно для себя Чак старался вести машину очень плавно, чтобы не потревожить сидевших за его спиной. Доверившихся ему.
Дождь то ослабевал, становился моросью, то снова припускал почти ливнем. И автовокзал, к радостному удивлению Андрея, был битком набит ожидавшими своих рейсов и, как и он, промокшими людьми. Так что внимания на него никто не обращал: у всех своих забот полно.
В уборной Андрей закрылся в кабинке и первым делом снял с пачки денег банковскую ленту, прочитал - на всякий случай - всё написанное на ней, изорвал, как можно мельче и бросил в унитаз. Сто сотенных, а тех пачках были тысячные. Тысячную разменивать - запомнят, он ещё и потому бросил те там, а себе взял эту, так сказать - он ухмыльнулся - "заработанную". Одну сотенную сунул в карман, остальные завернул в туалетную бумагу и засунул опять под рубашку. Ну вот, остальное потом.
Он вышел из кабинки, вымыл руки. Хорошие какие перчатки, прозрачные, совсем незаметные, и отпечатков не оставляют. Где только эта сволочь раздобыла такие? Жаль, теперь не узнаешь, а то бы прихватил тройку-парочку про запас. Но сейчас и от них надо избавиться. Так что осмотримся, обнюхаем, что можно, и продолжим.
Одежду ему дал Найф, и Андрей быстро убедился, что никак и ничем в толпе не выделяется. Правда, куртка-ветровка тонкая и промокла насквозь, пока он блуждал по улицам, но это не самое страшное. Не сахарный - не растает.
Потолкавшись у одного из передвижных лотков, купил себе хот-дог и картонный стаканчик кофе, благополучно разменяв сотенную. И уже - сытым не назовешь, но по телу пошло тепло от съеденного - пошёл смотреть карту маршрутов и расписание.
В Кингслей ни одного маршрута не было. Прямого. Но если с пересадкой в Диртауне, оттуда до соседнего местечка Бредфорда, а там что... на попутке? Рискованно. Э, нет, вот ещё через, да, три без малого часа рейс, кружной с остановками и можно будет сойти по требованию, а там напрямик. И здесь не светиться, а спать и в автобусе можно.
Он пробрался к кассе, купил билет, потолкался ещё, купил в одном лотке сигарет, а в другом зажигалку. Как ни тянуло в зал для цветных, Андрей держался: нельзя, здесь его не знают и это даже не засветиться будет, а нарваться. Он же сейчас без документов, "беспаспортный" по-русски, а это - лакомая добыча для любого патруля, хоть полицейского, хоть комендантского. А ему надо добраться до Элли, забрать у неё удостоверение и рассчитаться, а там... там прямым ходом до ближайшей комендатуры. Всё, с этим. Теперь перчатки.
Он снова пошёл в уборную, в кабинке стянул перчатки, разорвал их. В унитаз? Забьёт, начнут прочищать и найдут. Значит, в комок и в карман, и... тоже в водосток? Неохота опять под дождь, только-только куртка подсыхать стала. Ладно, найдём по дороге удобное местечко.
Мучительно хотелось купить газету, но пришлось опять же сдержаться: с газетами только пожилые, а выделяться нельзя. Ладно, так походим...
...Когда объявили его рейс, Андрей уже можно сказать высох, выкурил две сигареты, выпил ещё кофе с гамбургером и сока с пирожным и был вполне доволен жизнью. Даже если его сейчас и заметут, он, по крайней мере, сыт.
Не слишком довольный временем и погодой немолодой шофёр принял у него билет, и Андрей прошёл в середину автобуса, сел к окну. Попутчиков немного - рейс не слишком удобный. Ну, и к чёрту всё. Нестерпимо хотелось спать. Но он дождался, пока шофёр займёт своё место, закроет дверь и стронет машину. И только когда за забрызганном дождём как слезами окном побежала назад предрассветная улица, Андрей откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, мгновенно провалившись в черноту настороженного опасливого сна.
На выезде из Колумбии ярко-красный рейсовый автобус разминулся с тёмно-синей "ферри". Ни шофёры, ни пассажиры не заметили этого.
* * *
На масленицу выходных не дали, и гулял, в основном, Старый город, где заводчан было немного. Но суббота и воскресенье - это ж... широкая масленица, все удовольствия. Это надо отпраздновать. И погода как на заказ - солнце и мороз несильный, и без ветрие. Ну, гульнём, так гульнём!
Блины Женя отложила на выходные. В будни-то некогда.
- Эркин, я сегодня блины делать буду.
- Мм, - Эркин, обжигаясь, торопливо, как всегда по утрам, пил чай.
- Так ты с работы когда пойдёшь, купи сметаны, рыбы там хорошей.
- Ага, обязательно.
Эркин снизу вверх посмотрел на Женю.
- Женя, в субботу я в Старый город пойду.
- На кулачный бой? - лукаво улыбнулась Женя.
- Женя! - изумился Эркин. - Ты знаешь?!
- Загорье - маленький город, - смеялась Женя. - Здесь все всё всегда знают. Иди, конечно.
- Ага! - Эркин вскочил на ноги. - Я побежал, Женя, да?
Привычный вихрь утренних сборов, прощальный поцелуй в прихожей, и он уже бежит по коридору и вниз по лестнице.
А в воскресенье открытие Культурного Центра и приглашают всех-всех-всех. И они пойдут всей семьёй. Хорошо, когда праздники.
В бытовке, как всегда по пятницам, шумно и весело.
- Гульнём, братва!
- Кому что...
- Шелудивый о бане, а Ряха о выпивке.
- А что?! Я, братцы, любого перепью. Спорим? - Ряха задиристо озирается по сторонам. - Ну, с кем?
- Халявщик ты, Ряха, - хмыкает Геныч.
- Всё, мужики, - Медведев стоит в дверях бытовки. - Айда.
И все с шумом и гомоном валят следом во двор.
Работа привычна и потому несложна. Контейнеры, коробки, ящики, мешки - не всё ли равно, он со всем справится. Бегает, тащит, толкает, перекликается с остальными и думает о своём.
Завтра, как говорят, кулачки, кулачный бой. Уже не в "стенке", а один на один, но без борьбы, объясняли ему, чистые кулаки. Что ж, если не против Тима, то он любого вырубит. А с Тимом... там и повозиться придётся. И ещё неизвестно, как обернётся. И ещё есть... эти, со второго рабочего двора, да нет, этих он запросто вырубит, трепыхнуться не успеют...
...Он шёл из столовой.
- Хей! - гортанный возглас за спиной заставил его обернуться.
Трое индейцев в рабочей, как и у него, робе грузчиков настороженно, но без особой неприязни осматривали его. Ну, что ж, поговорим. Он ответил столь же внимательным взглядом и решительно подошёл. На последовавшую непонятную фразу ответил сдержанно:
- Не понимаю. Говори по-русски или по-английски.
- По-английски? - переспросил стоящий в центре. - С той стороны?
- Да.
- Давно племя потерял?
- Мои проблемы, - не будет он им объяснять про питомник и прочее.
- А мы вот месяц как уехали. Ты давно здесь?
- Третий месяц скоро.
- И как?
- Мне хорошо!
Из троих говорил только один, остальные, похоже, русский знали плохо. Задираться никто, похоже, не хотел, расспрашивали вполне дружелюбно. И он улыбнулся уже помягче.
- Ты один? Перебирайся к нам.
- Ну, в бригаду, - разжал губы самый молодой. - И живём мы вместе, - и старательно по слогам: - Вск-лад-чи-ну.
Он покачал головой. - У меня семья. И в бригаде всё нормально.
- Если будут... - следующее слово непонятно, но догадаться несложно, - прибивайся к нам.
- Одному совсем плохо, - улыбнулся молодой.
Третий, всё время молчавший, кивнул. И он кивнул и улыбнулся в ответ...
...И хотя расстались вполне дружелюбно, но что-то царапало, не давало Эркину отнестись к ним, как к своим, но и забыть тоже не получалось. Был разговор дня три назад, при встречах теперь обменивались кивками, но... чужаки они ему. Как говорят? От добра добра не ищут? Да, так. Ему в бригаде хорошо. И вообще хорошо. И ничего менять он не собирается.
- Мороз, на кулачки придёшь?
- Приду. А там как, по жребию?
- По вызову! - хохочет Серёня. - Ох, я в прошлом году вмазал...!
- Тебе вмазали, - поправляет его Антип. - А так-то всё верно.
- Ври, да не завирайся, - кивает Геныч. - Старшой, шабашим?
- Кто на контейнерах, валите, а это докидать надо.
Эркин кивает и переходит в пару к Кольке. Тот радостно ухмыляется.
- Во! Ща мы мигом!
А когда они уже идут к бытовке, Колька негромко спрашивает:
- После кулачков ко мне?
- А то! - улыбается в ответ Эркин.
- И своих бери, придут они на кулачки смотреть.
Колька не спрашивает, но Эркин неуверенно пожимает плечами, входя в бытовку.
- Не знаю. Я не говорил, чтобы пришли.
- Чего ж так? - вмешался в их разговор Тихон. - Бабы завсегда, хоть издаля, но посмотрят.
- А уж визжат-то! - засмеялся Петря.
- Это ж не драка, а гуляние, - объяснил Саныч. - Милиция и то...
- Ага, ага, - в один голос заржали Петря и Серёня. - Третьего года помню, было. Ага, участковый наш... переоделся и в круг вышел... Ага, а раз без погон, то и накостыляли ему... Теперь только смотрит... Ага, как это, ну, когда без формы?
- В цивильном, - хмыкнул Геныч. - Я тоже помню, как вы, храбрецы, с берёзы свистели.
Теперь ржали все. Эркин задумчиво кивнул. Ну, если так положено, то и он не против. Но в гости идти, это надо будет купить...