Аннотация: Здесь должен был быть роман-фэнтези. Но я его в ближайшее время не напишу. А окончание ненаписанного было бы именно такое.
Если бы эта стычка на берегу ручья вошла в историю, то она называлась бы "битвой в грязи". Мокрая после суток непрекращающегося дождя земля, перемешанная копытами десятков коней и ногами сотен солдат, к вечеру местами расходилась липкой жижей под каждым шагом, а потом превращалась в скользкий лед, не пропускающий людей дальше.
Сражаться при почти тридцатикратном преимуществе противника бессмысленно. Единственный шанс избежать окончательного разгрома - отступить к броду, переправиться и выдержать оборону на берегу до заката. Тогда можно бы было даже свести итог сражения к ничьей. До брода оставалось еще всего-то сотни три шагов, когда из-за деревьев появился еще один отряд алебардистов с явным намерением перекрыть последний путь к отступлению.
Генрих с парой десятков своих испанцев добежал до брода раньше, и, перехватив поудобнее седельный меч, бросился на врагов, не давая им возможности построиться в боевой порядок. Осознание того, что это, скорее всего, его последний бой, пришло неожиданно. Пусть по ту сторону клинка всего-навсего слабо обученные солдаты в самых дешевых пикинерских полудоспехах, но их слишком много. Даже мастер меча не смог бы выдержать необходимый темп то время, за которое успели бы отступить к броду остальные. При этом нельзя было допустить ни одной ошибки, которая могла бы стоить даже мелкого ранения, ведущего к частичной потере боеспособности.
Удар сзади оповестил рыцаря о том, что он остался один и окружен со всех сторон. Кираса выдержала, а Генрих, мгновенно обернувшись, достал алебардиста уколом в лицо, но тут же получил сильный удар с другой стороны, который оставил глубокую вмятину на наплечнике. Несколько взмахов рыцарского клинка положили на землю еще трех врагов, а остальные отступили, кто на шаг, а кто и на два.
Казалось бы, отважный воин обречен, но неожиданно за его спиной в белом сиянии появился ангел. Конечно, не архангел Михаил в миланском доспехе и с огненным мечом, как его видят живописцы, но, тем не менее, самый настоящий ангел в белых одеждах, с золотым сияющим нимбом, с высоко поднятыми белыми крыльями, и, что особенно приятно, с самым настоящим пятифутовым фламбергом - мечом с волнистым "пламенеющим" лезвием. Генрих не увидел нежданного союзника, но каким-то образом почувствовал, что можно не опасаться атаки сзади, и встретил нападающих спереди врагов серией быстрых ударов, которые обыкновенному солдату одинаково безнадежно как парировать, так и принимать на доспех.
Секундная передышка позволила бросить взгляд в сторону основного сражения. Какой смысл в том, чтобы связать боем полсотни врагов, пусть даже положить половину из них, когда еще двести уже встают плотным строем между заветным бродом и медленно приближающимся ощетинившимся алебардами квадратом испанской пехоты. Безнадежно. Но вместо ожидаемой усталости вдруг пришло второе дыхание и вера в победу. Рыцарь легко прорвал окружающее его кольцо и врезался с фланга в отряд, защищающий брод. За его спиной ангел, не отставая ни на шаг, едва касаясь земли босыми ногами, с невероятной скоростью орудовал сверкающим клинком, не пропуская удары ни по себе, ни по своему напарнику. Лицо рыцаря искажено яростью, пот течет со лба, ноги по колено в грязи, с лезвия стекает чужая кровь, запекаясь на латных перчатках. На лице ангела застыло благообразное выражение любви к ближнему, и ни кровь, ни грязь, ни ливень не оставляют следа ни на белейшей тунике, ни на чуть менее белой коже. У рыцаря в нескольких местах пробит доспех, с трудом поднимается левая рука, в левом сапоге пополам с водой хлюпает кровь, на этот раз своя. У ангела ни царапины, хотя вся его защита - нимб и сверкающий как молния фламберг, с невероятной скоростью и мастерством парирующий все удары.
Среди пехотинцев тоже бывают отменные фехтовальщики. Широкоплечий ландскнехт, переиграв Генриха хитрым финтом, отбивает его меч вниз и вкладывает всю силу в круговой удар своим тяжелым двуручным мечом. Рыцарь успел пригнуться, и клинок, просвистев над его головой, врезался ангелу в правое крыло, переломив его пополам. Широкая удивленная улыбка застыла на разрубленном вместе со шлемом лице "победителя ангелов". Его товарищи попытались развить успех, но отступили, потеряв еще пятерых.
Есть! Брод отбит. Сохраняя строй и не показывая спину врагу, подходят остальные испанцы. Противник вынужден прекратить атаку и перегруппироваться, чтобы продолжить. На том берегу слышен сигнал трубы и конский топот, это долгожданные рейтары все-таки успели на помощь и теперь еще неизвестно, чьей победой кончится этот мокрый и грязный вечер.
Только теперь Генрих смог обернуться и увидеть, кто прикрывал ему спину. Ангел! Но это значит, что бой станет для него последним. Мелькнувшее предчуствие заставило рыцаря повернуться лицом к другому берегу ручья.
Доставая на ходу пистолеты, по узкой дорожке с того берега быстро, насколько возможно, спускались рейтары. Одинаковые всадники в простых черных доспехах, которые тысячами закупали все воюющие стороны, и только штандарт с орлом, поднятый перед тем, как первые ряды въехали в воду, указывал, на чьей они стороне. Но вот герб с тремя лягушками на мокром сбившемся на сторону фальтроке всадника с высоким плюмажем на шлеме, судя по всему, командира, совершенно не подходил к имперскому штандарту. Ангел узнал бы этот герб сразу, но с того места, где он стоял, было видно только плюмаж, а Генрих в сумерках увидел рисунок на фальтроке слишком поздно.
Рейтары с середины брода сделали два залпа из пистолетов и сразу же обрушились на испанцев с палашами.
Будь ты хоть трижды мастер, но остановить атаку кавалерии без хорошего пешего или конного отряда, готового к этой атаке, не сможешь. Тем более, стоя по колено в воде. Генрих успел выбить из седла одного латника, но сразу же оказался под копытами остальных. Тяжелый палаш капитана рейтар с высокого замаха срубил второе крыло ангела и оставил глубокую рану на спине под крылом. Нимб погас. Стальной поток смял теперь уже безопасного противника и выбросил на берег.
Почти победа за несколько минут обернулась полным разгромом. Рейтар с тем самым гербом подъехал к лежащему у кромки воды Генриху и легко спрыгнул с коня, не побоявшись намочить щегольские светлые ботфорты.
- От судьбы не уйдешь, правда, Генрих? - обратился он к еще живому рыцарю, не торопясь заряжая длинноствольный пистолет.
- Правда. Ты тоже далеко не уйдешь.
За то время, которое потребовалось, чтобы забить пыж и подсыпать пороха на полку, ни один из собеседников не добавил ни слова. Выстрел в глазницу шлема поставил последнюю точку.
Вернув пистолет в седельную кобуру, рейтар, аккуратно переставляя ноги по скользкой земле, направился туда, где, в окружении нескольких любопытных солдат, белела фигура, недавно бывшая ангелом. Тот, кто только что был ангелом, поднялся ему навстречу. Невысокий пожилой человек с тонзурой в седых волосах, одетый в белую нижнюю рубашку, точнее, в мокрую до нитки рубашку из белого полотна, спереди почти полностью в грязи, а на спине еще и в крови. На шее красновато-синий свежий шрам от грубой веревки, под левым ухом след от узла. Только яркие синие глаза выдавали того, кто недавно был Ангелом - вековая мудрость и бесшабашная юность таились в каждом его взгляде.
- А я тебя знаю, - удивленно сказал рейтар, вытягивая палаш из ножен, - ты священник из того городка.
- Я не всегда был духовным лицом - священник наклонился и поднял меч, который выронил ангел. Клинок ничуть не изменился, на нем не появилось ни пятен засохшей крови, ни капель воды. Правая рука легла на рукоять, левая привычно опустилась на рикассо.
Бой был коротким и некрасивым. Ангелы не используют грязные солдатские штучки и не улыбаются, удачно применив давно забытый прием, а человеку не дано стать ангелом, просто взяв меч господень. Верхняя защита, имитация удара навершием в лицо, нисходящий колющий удар по не закрытой доспехом внутренней стороне бедра, распоровший ногу от паха почти до колена. Единственный возможный исход - смерть от потери крови, без вариантов.
- Ты не победил, старый хрен. Ты знаешь, кому я служу. Ты вернулся, и я вернусь - мгновенно потеряв свое напускное безразличие, прохрипел бледнеющий на глазах рейтар.
- Ты не вернешься - ответил священник, опускаясь на колени.
Его не рискнули прервать, пока он читал отпущение грехов. Но побоялись и оставить в живых. С последним словом молитвы четыре наспех заряженных пистолета в дрожащих руках повторили "Amen" на языке пороха и свинца.