Я хочу сейчас рассказать вам о своих знакомых - Шулятьевых, Сергее Николаевиче и Татьяне Николаевне, только, пожалуйста, не вскакивайте, если вы их знаете, и не перебивайте, типа: "Знаю, знаю, ты хочешь, поди-ка, рассказать, как они купили стиральную машину "Бош", которая ездила по кафельному полу во время стирки, и Сергей Николаевич, чтобы Татьяна Николаевна не сильно нервничала, привязал машину за ножку проволокой, которую принес с улицы, к водопроводной трубе, а труба же была ржавая и держалась на честном слове..."
Мне всегда не везет с речами. Стоит мне в какой-нибудь компании открыть рот и начать рассказывать, например, о ботинках, а именно, что нужно делать, когда они жмут, как обязательно найдется коллекционер анекдотов - мужчина, обычно, и тут же полностью захватит аудиторию. Откуда у него анекдоты на всякий случай, даже и о жмущих ботинках - тайна какая-то. И анекдот-то глупенький обыкновенно, какой-нибудь такой:
Встречаются двое.
- Что делать? Ботинки купил - жмут.
- А ты смажь их спиртом и растаптывай.
Опять встречаются.
- Ну, что, как ногам? Не жмет?
- Ногам неплохо, только теперь по утрам воды просят.
Такое впечатление, что иные люди не работают, а ходят и собирают анекдоты - и, поверьте, напрасно мы с ними цацкаемся.
Девушки попадаются тоже не всегда достаточно умные. Очень часто, едва я произнесу первое предложение, вводное, и делаю глубокий вдох, чтобы начать произносить второе - допустим, речь все о тех же жмущих ботинках - чего по темам-то скакать? дисциплина, она всюду хороша - в армии, например, без дисциплины человек и не высморкается.
Один мой приятель, боевой офицер, рассказывал, как будучи курсантом, стоял "на часах" у штаба. Дело было зимой, мороз дикий, а на таком посту валенки не положены были, стоял в сапогах, ну, ноги и замерзли, и захотелось ему в туалет, причем, срочно. Он начальнику караула об этом доложил, а тот говорит: "Подожди маленько, сейчас документы "зам по тылу" отдам и заменю тебя". А там офицерские разговоры с юморком, дамы - штабные работницы, словом, вспомнил он о караульном часа через три. Вышел и говорит часовому, иди, дескать, оправься. А курсант-то, мой приятель нынешний, и отвечает: "Разрешите дальше стоять, товарищ капитан, не хочу, перетерпел!"
Так вот, редкая девушка готова внимательно выслушать очень полезную инструкцию, как грамотно, не спеша растянуть обувь. Хорошо, если вы разговариваете с одной девушкой, допустим, встретившись с нею в парке. А если их несколько, и дело происходит в гостях, за праздничным столом! Вообще, обычно при слове "обувь" их заносит - они встают из-за стола (прямо во время салатов!), идут в прихожую и начинают там что-то друг дружке показывать. Это как раз между моим первым и вторым предложениями.
Вернемся к начатому. Сергей Николаевич и Татьяна Николаевна отменно воспитанные люди, просто, раритет. Я не слыхал от них хамства ни разу. Вы можете сказать, а давал ли я им повод хамить? Дал бы повод, вот и узнал бы, так ли уж воспитаны эти люди. Да. Как мы все не открыты, как недоверчивы.
Ладно, чуть подпорченная норковая доха Татьяны Николаевны - так в суматохе же одел! там надо было срочно дверь подъезда открыть, кто-то мешки со штукатуркой заказал, с доставкой. А как бы вы, интересно, поступили, когда вам с машины кричат: "Принимай!" Машинально плечо подставишь - школу-то не вытравишь.
Ладно, сломались очки Сергея Николаевича, все три пары - только какого лешего их нужно было класть на кресло, а предупреждать после того, как гость уже в помещении?
Но вот, что я натворил в этой тихой, образцовой семье, и ни разу мне это не было помянуто.
Я облил шампанским их потолок.
Об этом и рассказ.
Потолок в квартире Шулятьевых был самый обыкновенный, белый и всё. Он был белым с момента их въезда в эту квартиру, и оставался таким года три, до того злополучного вечера, когда мы отмечали очередной день рождения Татьяны Николаевны.
Меня попросили открыть шампанское - я отлично умею это делать, мастерски, и все мои знакомые это признают, и я хладнокровно, с достоинством открутил проволочку и стал тихонько извлекать пробку, а она - эта маленькая дрянь! возьми, да и выскочи! Так, редко, но бывает. Даже у профессионалов.
Пенная струя ударила в потолок, но тут все подставили бокалы, а дамы даже вскрикнули, мужчины же присутствующие сразу высказали толковую догадку, что шампанское было не достаточно охлажденным, а потом все вернулись к веселью, и на потолок никто и не посмотрел. А с ним случилось нечто неприятное.
Шампанское оставило разводы, причем довольно странные. Даже не обладающий художественной фантазией человек явственно различал на потолке что-то типа старинной фрески, причем, эротического содержания - на ум сразу лезли Боккаччо и Апулей.
Тут я отвлекусь немного и посетую на судьбу.
Вот этот парадокс - воздействия на нас символов искусства в разы превосходящего, а иногда, и противоположного воздействию "дебелой" реальности - вот тема достойная трактата. А я чем занят? Почему я не стал "нормальным" человеком? Получал бы паек и кропал себе статейки.
Пушкин, когда умер, оставил после себя колоссальный долг, можно сказать, был почти нищим. Уже в наши дни по его творчеству защищено более десяти тысяч диссертаций. Эти тысячи людей пьют, едят, кормят детей, и что-то пишут - они молодцы, но я не могу быть вместе с ними.
Шло время, а Татьяна Николаевна так и могла привыкнуть к новому своему потолку. Он ее бесил. Не то что она была чересчур чопорна или застенчива, напротив, мы иной раз и шутили о вещах почти что интимных, нет, просто эта сцена, на потолке изобразившаяся, отвлекала постоянно и уводила мысли куда-то не туда. Эротика, конечно, хорошо, но надо же и передохнуть.
И Татьяна Николаевна решила сделать освежающий ремонт. Не во всей квартире, а только в гостиной. Она купила неплохие, на мой взгляд, обои с ромашками и нашла телефон девочки-малярши. Ту звали Катей, и она брала за работу очень умеренно.
Тут рассказу мог быть и конец, но вы же помните, Татьяна Николаевна жила не одна, а с мужем - Сергеем Николаевичем.
Я еще не рассказал вам об их экономических отношениях.
Татьяна Николаевна была экономистом и бухгалтером одновременно и работала на двух работах, Сергей Николаевич был мастером бурильного производства и не работал нигде. Впрочем, как говаривала Татьяна Николаевна: "Сережа не отказывается ни от одной "халтуры", которую мне предложат".
Сергей Николаевич не одобрял безумных трат, когда деньги передаются кому-то постороннему, и выдерживал тут строгую экономию, а кроме того, был он до отчаянности решителен и смел, поэтому, узнав о ремонте, объявил, что выкрасит потолок лично и сэкономит этим несколько тысяч, которые не лишние.
Он исполнял потолок, как песню.
Он купил валик, кисточки, корытца для краски и саму краску, потом потребовалась стремянка - они тоже есть в продаже для любителей. Еще он купил защитные очки и перочинный ножик. Ножик был куплен для того, что Сергей Николаевич мечтал о таком с детства.
Красить потолки - ремесло в наши дни исчезающее. Я застал еще старых мастеров этого дела, а был один, Сережа Ноздря, так он на спор красил кистью потолок, ни разу ни капнув краской на пол. Он даже не переодевался. Он красил мне потолок два раза, и оба раза я с удовольствием распивал с ним после дела проигранную бутылку коньяка.
Мы пили и говорили о характерах и привычках разных красок, и я поражался его последовательному анимизму - он говорил о краске, как о женщине! - той философии, что подарила нам культуру мифов.
Теперь человечество меняется. Человек "умелый" уступает место человеку "проектирующему". Я уже говорил, что глубоко убежден в том, что старые модели отмирают, социум эволюционирует, и уже есть среди нас "новые люди", те, которые и останутся, в конце концов, жить на планете - миллионов десять-двадцать. Для науки, космоса и медицины, конечно, и этого много, но не забывайте, что этим миллионам придется вплотную заниматься экологией планеты и разгребать за нами, все то, что мы тут "накосячили". Со всеми нашими увеличениями выпуска колготок, рабочих мест, автомобилей, жилья и фекальными сбросами.
Эти "новые люди" уже и теперь могли бы стереть все наши амбициозные империи, как отработанные файлы, но они или непривычно гуманны или равнодушны.
Вообще, в домашних ремонтах самая романтическая часть - это отодвигание мебели. В России принято двигать мебель, не разгружая, и это стоило бы описать в романе, да я ими не занимаюсь.
Обычно, начав двигать шкаф, отец семейства обнаруживает в нем (а он, естественно, в него заглядывает - вдруг там старые студенческие гири? или дедушкины зубные протезы? их нужно убрать от греха подальше!) альбом с фотографиями. Все начинают их разглядывать, что-то припоминать. Бывает, находят еще вполне модную юбку или коробку с бенгальскими огнями - вариантов тысячи.
Сергей Николаевич отодвинул всю мебель сам, без друзей, с помощью гвоздодера, так что Татьяна Николаевна и пикнуть не успела, только в конце заметила:
- Щепки аккуратно замети, - и ушла на ночь к подруге.
Я не буду задерживаться на описаниях всей муторной возни, которую Сергей Николаевич вытерпел - потолок он покрасил - это было неопровержимо.
Девочка Катя за четыре часа наклеила обои, и что? Думаете все? Нет, не все.
Жизнь шла, и к Шулятьевым так же собирались гости, и можете себе представить, каждый гость, из тех, что были старыми знакомыми, сидя в гостиной, обязательно припоминал:
- Танечка, помню, у вас на потолке был такой игривый рисунок, если присмотреться, и сейчас проглядывает, правда, Петя?
- Гы, - отвечал Петя и улыбался по-особенному. Хоть стреляйся. Самое же ужасное было то, что "фреска" действительно проглядывала через белую краску, и от этого казалась еще привлекательнее. Загадочней. Гипнотизировала просто.
Татьяна Николаевна страдала, а Сергей Николаевич ничего, держался. И тут нам подвернулась маленькая "халтура", он оказался при деньгах, и тогда он пошел и купил потолочные плитки из пенопласта, есть такие, но мне не нравятся, пенсионерские какие-то.
Я тогда нарочно заходил к ним и смотрел, как он их клеит. Дело показалось не больно хитрым, правда пол был весь угажен клеем, но Сергей Николаевич объяснил мне, что клей прозрачный и будет незаметно. Я, со своей стороны, обещал молчать, если что.
Потом я не был у них некоторое время, но слышал, что Таня подавала на развод, но все утряслось.
Однако история с эротическим рисунком на потолке этим не окончилась.
Я пришел к ним, чуть опоздав к пяти, а был как раз день рождения Татьяны Николаевны, и у них было много гостей, и некоторых я не знал. Я поздоровался, сел на отведенное место и, занявшись селедкой под шубой, которую Таня готовит изумительно, стал прислушиваться к общему разговору.
- Да как же вы не видите, - учительским тоном говорил какой-то моложавый, усатый мужчина девушке, приятной брюнетке, - вот от той завитушки проведите мысленно линию к той, левее - и что получается? Увидели теперь?
- Мама, - шепотом произнесла брюнетка, глядя на пенопластовые плиточки Сергея Николаевича.
Я, недоумевая, посмотрел на них тоже. Плиточки были пупырчатые с абстрактным рисунком. "И что?" - подумал я. Но чем больше я смотрел, тем больше начинал видеть. "Вот же, вот!" - шептал внутри меня ехидный голос - " Линию сюда, а ту - туда!" Фреска была видна, как на ладони.
Я испуганно посмотрел на Татьяну Николаевну - она держалась с царственным величием.
А когда прощались, я хотел подобрать нужные слова - и не смог.
-Удивляюсь, какой дурой я была, когда выходила замуж, - сказала она спокойно, без чувств.
Потолок Татьяны Николаевны скоро стал известен всему городу, стало модным быть "видевшим его" - это был признак культуры, и к Шулятьевым гости шли непрерывно. Вели с собой и знакомых и не знакомых, бывали у них и студенты-культурологи, причем, эти приходили с очкастой дамой-экскурсоводом.
Приезжал даже консул, господин Додсон с супругой.
Я не знал, что и присоветовать моим знакомым, а тут стал делать у себя фальшь-стенку звукоизоляционную - мне что-то поднадоели молодые и полные эмоций соседи - кто их знает, кто они, может, даже и муж с женой, не спрашивал, не интересно, и у меня осталось несколько листов гипсокартона.
Сергей Николаевич сразу ухватил суть идеи, Татьяна Николаевна посопротивлялась, но вяло, и я направил к ним знакомых парней-узбеков с перфоратором и этим гипсокартоном.
Листы были моментально прикручены, и мастера спросили, заделывать ли щели-стыки меж листами. Сергей Николаевич поинтересовался расценками и объявил, что заделает стыки лично.
Мне не терпелось взглянуть на новый потолок Татьяны Николаевны, и буквально на следующий день я заглянул к ним.
Здесь, наверное, тем, кому нет восемнадцати, лучше не читать.
Как я уже упомянул, меж листами была щель, тянущаяся от окна к двери. Сергей Николаевич, как я потом с трудом добился у рыдающей Татьяны Николаевны, всю ночь замазывал эту щель алебастром.
Я не маньяк и не фантазер, я серьезный человек, но теперь с потолка Татьяны Николаевны на меня, без всяких намеков, выпучивалась та деталь, которую и Фидий и Микеланджело всегда целомудренно прятали.
Тем не менее, я предложил всем успокоиться и решить - пошло ли это? А вдруг и нет? Есть ли в этом некая эстетика? Прорыв? И, если есть, то можно ли показывать ее господину консулу?
- Но как ты создал это? - потихоньку спросил я Сергея Николаевича, - какая сила в деталях!
- Понимаешь, не думал, не хотел - само вышло, - признался он. "Само" - а ведь это и есть секрет творчества.
Тем временем слухи о потолке Татьяны Николаевны выползли за пределы города и потекли по стране. Мнения граждан разделились. Так, на известном ток-шоу, где вся пиджачная перхоть собирается, высказывалось мнение, подкрепленное такими вот сильными выражениями: "патриотично ли?" и даже "державно ли?"
Представители ЛГБТ сообщества устраивали шумные марши в поддержку потолков свободы, а напротив дома Шулятьевых какие-то люди целыми днями жгли покрышки и слушали бородатого пророка, объявившего о зарождении новой эры в отношениях людей и потустороннего, и учившего, что потолки - это порталы в иные миры.
Люди порядочные требовали оградить молодежь от тлетворного воздействия.
Ставился вопрос даже и о применении нацгвардии, но вдруг все утихло.
Я не знал, что произошло, пока сам Сергей Николаевич не заявился ко мне поздно вечером и не рассказал.
Татьяна Николаевна, не отвечая на его вопросы, вызвала мальчиков-фирму, и они установили ей натяжной потолок.
- Они работали, как роботы - не разговаривая и не отдыхая, - рассказывал, потрясенный увиденным, Сергей Николаевич, пока я выставлял рюмки.
Я заметил ему, что роботы заменят человека там, где рутина, а он уточнил, что уже заменили, просто я плохо вижу.
На другой день, чисто из любопытства, я зашел к ним и осмотрел потолок. Он был гладок и бел.
- Клеёночка, - прошептал Сергей Николаевич.
- Помолчал бы, - сурово одернула его Татьяна Николаевна, - три раза брался, денег кучу угрохали, и куда? Что в результате? Хватит, наигрался.
Я посмотрел на натяжной потолок, скрывавший ответ на вопрос Татьяны Николаевны - куда ушли деньги? И задумался - сколько всяких любопытных тайн скрывают по нашим квартирам такие вот натяжные потолки. Когда-нибудь наши потомки займутся археологическими исследованиями в наших жилищах и откроют для себя много удивительного, снимая декорации.
Я это время вряд ли застану. А вы - возможно. Да мы же с вами знакомы - вы могли видеть меня. Я раньше любил сидеть на лавочке в безлюдной глубине городского парка и потягивать сухое винцо из стаканчика, любуясь сиренью, но потом это сочли нарушающим общественный порядок, и я встал с лавочки и растворился в общем людском потоке.