- Теперь, старина, подсунь ноги под дверь и тихонько покачивай. Руками не трогай ничего! И нос лучше вбок убери - мешает. Сейчас я. Сейчас. Только петли поймаю.
- Рули, маэстро.
Палыч говорит, Сковородко опять шансы имеет - наши парни проверяли. А с ним каши не сваришь, всё Америка на уме - для нас какой это глава? Так людям и объяснить.
- Глава чего? Нет такой страны, и языка такого нет. Есть южнорусский диалект, есть единый народ. Просто там люди одурманены. Националисты гадят. Забыли историю, как их поляки гнобили. "Бульбу" пусть перечитают.
- Палыч говорит, к Водогрейко присматриваемся - из Винницы. Поляков люто ненавидит, и, наши парни проверяли, брата его в Канаде на "горячем" взяли. Есть с чем работать.
- Винница. Там не бывал, а вот в Полтаве, проездом, был. Девушки там потрясающие.
Так. Чуть повыше. Ты что, ушел оттуда что ли? Ты где, старина?
- Я здесь, маэстро. Дверь-то, похоже, дубовая? Тяжелая дубина. Давит.
- Повыше чуть-чуть, я сказал! И руки от петель убрать! Вот ты и есть дубина! Кто же пальцы в щель засовывает - прикусит, мало не покажется. Вот уж не знал, что в бухгалтерию и таких берут. Ровно недоумца.
Вот повесим дверь, будешь потом всю жизнь благодарить и вспоминать, как я руки тебе спас.
Передохнем маленько...
Да, Полтава, Украина. Самобытная страна, и народ там интересный - южные славяне. Это же высококультурный народ, старина! У них и книгопечатание раньше пошло, и архитектура своя. Борщ с галушками. А песни какие. Я тебе, старина, так скажу: это просто братский народ, вот так. Историю перечти. "Бульбу" хотя бы.
Ладно, подсунь и подымай. Потихоньку.
Так. Ты чем там опять занят? Майнишь?
- Маэстро, ты уж, ради всего святого, вешай дверь побыстрее, а то давит сильно.
- Она и должна давить, она дверь, а не трусы.
Я, пожалуй, перчатки надену, чтоб не скользило. Подожди маленько.
Расслабься пока что.
Ты зачем ноги под дверью держишь? Выставил с пафосом, что к чему? Я чуть не запнулся. Решили же, расслабиться, а ты, будто мнение высказываешь.
- Там гвоздик или заноза - впилось маленько.
- Гвоздик. Знаем мы, где у нас гвоздик. Как Палыч говорит. В этих дверях заноз быть не может, а гвоздей и подавно - эти двери, тебе, не реновация - на совесть, с умом деланы, а ты, поди, просто ног давно не мыл. Все балансы сводишь. Вот и зудят. С горя.
- Шути, шути, а вот победит Сковородко, насмеемся.
- Да ведь легитимность выборов еще доказать надо. Сомневаюсь, как это - без языка, без опыта федеративного. Под американскую дудку. Один шовинизм и русофобия.
- Наши парни сообщили, вчера, во Львове, Водогрейко на митинге "западенцев" кричал, что ему хоть с "бисом" хоть с "москалем" - лишь бы вернуть активы в Украину.
- Вот, все время они нас обижают: "москали". А мы, старина, должны, как братья, знаешь, как относиться? Терпеть. Снисходительнее быть. Это все - семейные разборки.
А пойдем, я тебе лучше Тараса Григорьевича прочту - чудо, как звучит. Кстати, горилка есть, из Киева наши парни прислали.
И программист с бухгалтером удалились на кухню.
Спустя некоторое время, тишина, спокойно дремавшая в комнатах, была разбужена нестройным воплем двух безголосых мужчин, пытавшихся выпеть, что кто-то кого-то "пидманула".
Дверь стояла, прислоненная к стене, привыкая к своему новому, постоянному месту.
Двери не было, и дверной проем звал и манил. Ледяной ветер дул сквозь него. Всё напряглось. И вот, в глубине комнаты тихо открылся маленький ящик, и на пол высыпались старые детские игрушки, те, которые тайком, бережно хранила покойная матушка программиста. Это были пластилиновые человечки. Те, которых слепил для игры в "войнушку" ее маленький мальчик. С круглыми головками без носов, глаз и ртов. С ручками- колбасками и такими же ножками. Они поднимались и шли. Шли вразвалочку. Один за другим. "Чоп-чоп" - тихо постукивали пластилиновые ножки по паркету. Это была армия.
Пластилиновая армия из послушных человечков грозно шла через дверной проем к выходу, и входная дверь - не старая, не их тех, которые матушка умоляла не менять, а новая сейф-дверь открылась перед нею и пропустила на улицу.
Армия выходила на улицу и заполняла дороги и тротуары.
Пластилиновые человечки прилипали к ногам прохожих, и лица прохожих становились пластилиновыми. Люди с пластилиновыми лицами касались других людей, и те тоже становились пластилиновыми.
Город стал пластилиновым.
Пластилиновые девушки целовали пластилиновых юношей, и мечтали о пластилиновой любви, а юноши хотели стать пластилиновыми героями. Старики из пластилина ели пластилиновый хлеб и слушали пластилиновые новости, то роняя пластилиновые слезы, то смеясь пластилиновым смехом.
И слова тоже становятся пластилиновыми. Чувствуешь? Вязко.
Бойся.
Пластилиновые человечки уже стоят за твоей дверью и ждут.
Они заменят твое лицо на пластилиновое.
... ... ...
На этом автор хочет по-доброму попрощаться со своими читателями, которых на разных литпорталах у него набралось человек тридцать. Это очень немного, но достаточно для того, чтобы в жизни встречались люди и не с "пластилиновыми" лицами.