Я вам, пожалуй, расскажу историю одну, только вы уж не подумайте, что это какая-то дерьмовая литература, это так и было, это, как говорил наш школьный старичок-историк, конкретный случай и факт, а дерьмовую литературу вам напишут лощеные профи, академики и они и получают за нее кучу бабла. Толстые, дорогущие книги. Естественно, им Кремль платит, кто же еще. Или вы? У меня ни один знакомый книг не покупает, да и не читает. Когда читать-то? За рулем? Ну, разве во сне. Я как-то заглянул туда одним глазком - ну и муть же несусветная. Такую муть читают только девчонки, которых никто не трахает и у них всегда крыша на боку или старперы - тем хоть чем-нибудь мозги погуще зас...ть до пенсии.
Серьезным парням не до чтения. Такого.
Короче, эта история о том, как мы подрались с Грибом и я его чуть не пришиб насовсем.
У меня бабуся покойная все время приговаривала, когда гулять за хлебом выходила: "Много ли мне, старой, надо - стукни меня хорошенько по голове кирпичом, вот я и готова".
Кирпичом - нет, а вот табуреткой икеевской я Грибу по кумполу врезал так, что хрустнуло.
В табуретке.
А давайте, начну с утра.
Тем утром я зашел к Митюхе.
По делу.
Там уже торчал, как обычно, Гриб со своей новой вонючей рыбой-статейкой, скалил свои поганые голливудские зубы (он их по пять раз на дню чистит, с самого рождения) и ждал, когда все, наконец, согласятся послушать его мыслишки.
Он сочиняет контент для Митюхиного канала чуть ли не сто лет уже, и по всякому поводу, и порядком поднадоел. До воя.
Когда начнешь его слушать, сразу непонятно, что он вообще такое несет, чего красивого или нового-умного сказать придумал? И о чем речь-то, в принципе? Изо рта одни слова и слова, как галька, сыпятся. Гладкие, как Томкины ноги - это у нее министерская школа. Там учат.
Чем она там, в министерстве, занималась - нам с парнями, в редакции, невдомек, но деньги она гребла немереные.
Джипует теперь.
Но я не завидую.
Жуткая работенка, если подумать. Дресс-код, кофе строго в буфете, сигарета тихо в подвале, потом пшикалка с нейтральным запахом, разговоры шепотом. Лучше вообще молчать.
Интересно, а пукать-то можно?
Вот, Колян-раскадровщик, он по-тихому и не умеет, всегда так саданет, как из пушки. Ему в министерство дороги нет.
Правда, при Томке он "помалкивает". Может, стесняется пока.
Она ведь главные новости ведет. Типа, цаца.
Я, похоже, гм, вроде как, почти ухаживаю за ней. Но не о ней речь!
Мне у нее глаза нравятся. Черные. Блин!
И еще, как она смеется. Полный блин!
Митюха называет Гриба версификатором.
Я как-то спросил, почему?
- Он создает свою, оригинальную версию событий.
А по мне, так все это не оригинально, а кусок собачьего дерьма. Самолюбование. Игрушки застрявшего в мозгу детства.
Как-то Гриб приволок мне свой сценарий фильма и стал канючить, чтобы я его показал своим, студийным.
Сценарий, как сценарий.
Двое школьных друзей, после окончания учебы, встречаются спустя много лет. Один миллионер, второй мелкий служащий. Поговорили о жизни, повспоминали, выпили, сравнили достижения, и миллионер давай друга учить, дескать, жизнь - борьба за территорию, сильный поедает слабого, кто внизу, тот там и останется, потому что социальных лифтов нет, так что терпи, ну, и этот мелкий служащий взял, да и придушил дружка-миллионера ремешком из брюк. А потом сел в его джип и давай гонять по городу и дико ржать от восторга. Сценарий назывался "Лифт к небесам". Еще и секретаршу этого миллионера с собой прихватил, совершенно тупую брюнетку - шуточки у нее были продуманы Грибом шкодные! Ну совершенно отупевшая, видать, от монотонной служебной однообразности, и они все время, пока гоняли, чем только не занимались. Ограбили восточную лавку при заправочной. Ребенка спасли от злодеев. О судьбах страны спорили, о религии и о нашем поколении.
Потом, естественно, любовь-морковь. Без дураков. Ахи, охи. Полный фарш.
Потом их гвардосы пристрелили.
Гриб тогда Тарантино увлекался.
Я ему тогда сказал, что все это слишком обычно, дворово, свежей фишки нет.
А он обиделся и теперь за глаза называет меня порнографом.
А, забыл представиться.
Георгий. Только, давайте, без "Жора". Задолбало.
Я в редакции дизайнер общей картинки сайта, ну, и рекламы.
Гриб гноит, что у нас там одни ляжки и груди.
Балда, когда девушка, например, гладит утюгом юбку или блузку, она что, в плаще и в сапогах?
И на что же еще, как не на нее, разным усталым деловым людям в этой скоростной жизни посмотреть-то?
За что глазом зацепиться?
Деловым людям, желающим, между прочим, приобрести утюг?
За бомжа с помойки? С утюгом?
На самом деле мне в том сценарии не понравилось, что Гриб все время, через героя, конечно, говорил "мы", "нам", "наше".
Меня от этого просто тошнит.
Кто это - "мы"?
Их видал кто-нибудь?
Я за себя сам скажу. Ты за себя скажи. Скажи "я", "мне", "мое".
А дальше перечисляй - чего хочешь и боишься, чего тебе надо и чем владеешь, и чего лишиться опасаешься.
Например, нефть, она чья? Моя, твоя или наша?
И так по всем пунктам, пожалуйста.
И эта трепотня о поколениях.
Не успеет тебе стукнуть тридцать, а все "идеологи", все Грибы уже просто слюнями захлебываются: что ваше поколение сделало для страны? Что готово сделать? Готово ли грудью встать?
Блин, да мы просто живем и работаем.
Обязательно, что ли, делать революции или воевать?
Митюха сидел за столом и улыбался. Он почти всегда улыбается, а стоит кому-нибудь чуть пошутить, начинает хохотать, запрокидывая голову, чуть ли затылком не в упор до спины. И хохочет вверх. В потолок или в небо. Громко, будто с богом разговаривает.
Окно кабинета было распахнуто настежь, вертелся горячий вентилятор и покачивал густой, липкий, пахнущий стоячей водой омутов, воздух августа.
Жара была невыносимая.
Митюха был в футболке, и я был в футболке, и мы оба потели до невозможности, так что ж...пы прилипали к трусам и к шортам, а подмышками футболок темнели пятна, хорошо, что девчонок рядом не было - стояла ужасная духота, а дождя все не было, а Гриб был в белой рубашке навыпуск, с рукавами, белых брюках и в туфлях. И в носках! И не потел.
- Парни, - сказал Митюха, когда мы все трое пожали друг другу руки, - есть новость. Нас купил Фонд "За нами правда и будущность".
Я понял, что речь идет о канале. Наш хозяин, теперь уже прежний, жил где-то там, где живут короли и пираты, и мы все были уверены, что он о нас забыл от избытка счастья.
Не забыл.
- А они кто, патриоты?
- Угадал.
- Нет, местоимение "нами" само за себя говорит.
- Георгий со своими девочками в бикини и без скоро окончательно деградирует и потеряет вектор времени. Растлевший дух слаб.
Гедонизм, либертианство и толерантность - три шага и страны не будет.
Гриб - гнусь.
Он из той породы, что крушила Пергамский алтарь и жгла Александрийскую библиотеку.
Он из тех, кто выжег на женщине позорное клеймо "блудница", потому что она не хотела быть ни чей собственностью.
- Вася, - обратился к Грибу Митюха, - надо бы по быстрому нормальный текст сварганить, чтобы хозяева не ворчали.
- Ка раз и хочу зачитать, - объявил торжественно Гриб.
Ну конечно, он заранее знал о продаже журнала этим владельцам правды.
Он начал читать, а я думал: сейчас меня вырвет.
Откуда он эту хрень себе в голову засасывает? И, что удивительно, быстро, как пылесос! "Русский мир", "русская идея".
Во вчерашнем тексте для нашего доктора экономики Ивана Ивановича он рассуждал, что только борьба сильных личностей, конкуренция и дают прогресс.
Заставляют мозги морщить.
Но вчера мы были под другим "папиком".
Я сколько не слушаю, так и не пойму, что это: русский мир.
Вот я русский, и мой старый, и дед покойный. И что?
Мы что ли и есть русский мир?
Сколько себя помню, всегда со старым до ругани цапались, а он со своим отцом, моим дедом, то есть.
У них у обоих характеры - жесть.
Бабуся моя любила мне рассказывать о нашей семье, о старине, а я любил ее слушать.
Например, она рассказывала, что когда была гимназисткой (она была очень старенькой, а мне тогда было лет шесть-семь, она ведь не моя бабушка, а моего старого, а для меня - бабуся, а есть еще и моя бабушка, та помоложе), пришло известие, что царя сбросили.
Незнакомые люди на улицах христосовались и плакали от радости, а в церквах прихожане заказывали молебны благодарственные за освобождение церкви и русского народа от многовековой тирании.
И где же русский мир? Тогда или теперь?
- Вася, - сказал Митюха, когда Гриб закончил, - это очень круто, но наша аудитория - поколение тридцатилетних. В тридцать лет уже есть привычки, их быстро не сменишь.
Надо помягче. Мы не молчим о наших проблемах, но о них - со строгой горечью. Досадно, но решаемо. А о внешнем - без истерии, побольше клоунады, а порой и доброжелательно.
Но общий фон - жалость и презрение.
Митюха - бессменный фильтр для новостей.
- Георгий, девушек с наглыми ногами отправь по гиперссылкам, на главную - мамочек с колясками и парней в авто.
- А давай, заставкой вставлю хронику шествия Союза Михаила Архангела по Тверской?
Митюха захохотал, широко разинув рот, будто шпагу проглотить собрался.
Потом мы молчали с минуту, а потом Митюха говорит:
- Парни, давайте все ж помянем тот канал, ну, и за рождение нового.
И достал бутылку коньяка. Хотя был рабочий день! Видать его все-таки колбасило.
Мы выпили по чуть-чуть. Говорить не хотелось.
Я вдруг вспомнил бабусю и спросил:
- Похоже, мне надо завести папку с религиозной темой.
Митюха посмотрел на меня, как бы говоря: "Давай, хоть не сегодня".
И вдруг скорчил жуткую, неправдоподобно мерзкую гримасу идиота. Идиота из цирка.
Я оторопел.
- Ты что?
- Так, не в тот нерв вступило, - ответил он. Потом поставил стакан на стол, запрокинул голову и стал трястись и тихо выть: ы-ы-ы.
- Что это с ним? - удивленно спросил Гриб, - что за спектакль?
- Похоже на эпилепсию.
Я встал и отошел к окну. Я понятия не имел, что делают при припадке.
Митюха повыл минуту, а потом обмяк и затих.
Я подошел к нему - он смотрел куда-то вбок, очень задумчиво и грустно, и еще он нафурил под себя целую лужу.
- Он хоть не помер? - спросил Гриб.
- Не знаю.
Я вызвал "неотложку" и закурил. Я не мог поверить во все происходящее.
Мыслей не было никаких.
Приехали врачи, потом приехал следак, потом парни с черным мешком, а потом мне пришлось звонить Митюхиной матери и сказать ей дикую фразу: "Ваш сын умер".
Я прихватил со стола недопитую бутылку и вышел из офиса в сквер. Коньяк плющил и полоскал мне мозги и мысли становились проще. Все упрощалось.
Вот, оказывается, как просто все заканчивается. Какая простая картинка. Скупой дизайн.
Я решил сказать Грибу, что возьму отгулы и займусь похоронами. Гроб и все такое.
Гриб сидел в кабинете у Митюхи и рылся в файлах.
- Ужасно, - сказал он, - как мама-то его переживет все это? Садись, надо быстро порешать с заставками.
- С тобой?
- Да. Сейчас пришел приказ - я назначен главным редактором. Несмотря на трагедию, мы стоять не можем. Надо работать. Аудитория ждет новостей.
- И теперь ты главный?
- Да. Как говорят в Англии, король умер, да здравствует король!
- Значит, ты король?
- Да.
- Так вот тебе корона!
И я врезал ему табуреткой.
А потом я накатал заявление об уходе, но бухгалтер уболтала меня побыть еще пару-тройку дней, позаниматься похоронами, потому что остальным просто край как некогда.
И тихонько сказала, что все девочки считают, что я поступил правильно.
И что я молодец. Не такой, как остальные.
Да я такой, как все мое поколение. Но что-то святое во мне осталось. От бабуси.