Мне почти 37. Я не знаю, как относиться к собственному существованию. Тем более, к собственному творчеству, которое из этого существования и проистекает.
Я не люблю себя. Я не люблю себя, как некую функцию поступательного движения сегодняшней парадигмы. Я иду по улицам мегаполиса. Всё равно куда: на работу, в магазин, в школу или детский сад за детьми, к метро или нет, домой или от. Курю или так... Сдёргиваю в раздражении шапку - жарко. Отвечаю на телефонное переложение Петра Ильича, нарушающее мои границы нежданно и негаданно. Нахлобучиваю вновь вязаную тавтологию - прохладно. И иду, иду... И вижу усталые снежинки, уменьшающие видимые следы присутствия человека на некоторый срок, определяемый конфликтами циклонов и антициклонов да количеством всякой дряни, которую бросают под протекторы и ноги, закутанные в нищету и безденежье, знаки уравнения власти с бетонным воплощением её скудного воображения. Я - функция, и я себя не люблю.
Я - люблю себя. Я люблю себя вырванного из контекста всего этого. Во Время оно. Когда вечер сыплется параллельно, повторяя вертикали города золотисто-оранжевыми (реальгар, охра) рифмами
закатному небу, разбиваясь вдребезги, и брызги ловят своё alter ego в отразившихся пазлах пространства обитания и, наверное, постигают его в качестве озарения, что, согласитесь, вполне возможно, etc. Шевелясь в толпе, я смакую своё публичное одиночество и пересчитываю встречных по бестолковому умилению крутящихся около губ характеристик. Я люблю это всё окружающее впридачу к себе. Будь то сломанная ветка оцепеневшего хилого деревца, посаженного ждать счастья осознать себя когда-то клёном или тополем. Или козырёк над выходом в пятернёй растопыренный март, кичащийся бесстыдством обнажить сокрытое снегом и льдом. А, может быть, эстакада МКАД, застывшая лентой Мёбиуса, со всеми своими въездами-выездами, пунктирами, приходящими к себе же по окончании круга, огнями, вмазанными в палитру, встречающего ночь города Мо. Ах, конечно же, прохожих, всех моих попутчиков в изменении величины расстояния до некоей точки пути. И что-то ускользающее манит своей близостью и шепчет: " Вот я - рукой подать..." И я машинально повторяю: " Вот - я". И, только затем, с опозданием в мысль, понимаю, что это так.
Люблю или - нет. Всё это обращается вспять, несётся без оглядки куда-то назад, к древу познания Добра и Зла, оставляя в промежутке нашей памяти дуальность мира и проблему выбора. Мне не понять, что движет творчеством, кроме самоутверждения и самолюбования, кроме страха смерти и желания продолжить себя после неё. Может быть, Господь, создавая нас по Своему образу и подобию, зная, что любое действие порождает свою противоположность, и хотел видеть в человеке желание подражать Себе, как Творцу всего сущего. Может быть и так. Я не знаю...
Мне 37. Почти... Я - профессиональный художник. Пишу себе где-то от 16-ти своих лет с некоторыми перерывами на рефлексию по этому поводу. Ко всему вышепоименованному и нижеперечисленному прошу относиться с изрядной долей иронии и снисходительности.
