В вечернем мареве, в просторном зале элеватора, длинные, желто-зеленые корни проросшего ячменя свисали с потолка и медленно колыхали своими тонкими щупальцами. Проснулся от боли в спине и от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Открыл глаза, и мне показалось, что какая-то тень мелькнула за окном пультовой. Когда решил повернуться на другой бок, то понял, что встать с кровати не смогу. Ответной реакцией на любое движение была адская боль. Больно поднять руку, повернуться на бок, просто пошевелиться. От ощущения одиночества и полной беззащитности по щекам побежали слезы. Стоило пережить весь этот ужас, чтобы умереть обездвиженным инвалидом от жажды и голода. Этот день был бесконечным. Казалось, что секунда медленно сползает по стене за секундой, а час - это просто вечность. Когда утихала боль, приходили мысли, очень тяжелые и страшные воспоминания терзали меня сильнее самой дикой боли. Потом, забывался в коротком обморочном сне, но мука врывалась и туда, терзала меня, разрушая саму мою сущность. Каждую ночь, стоило забыться сном, чувствовал, что кто-то смотрит на меня из огромного, темного зала с перевернутыми пирамидами силосов. Но стоило открыть глаза, только тень скользила по стеклу окна и странные звуки гуляли по черным залам элеватора. Потом снова впадал в забытье. Просыпаюсь и опять вижу, что оконное стекло в левом нижнем углу, запотело от чьего - то дыхания, от того, кто секунду назад, прижавшись к прохладному стеклу, наблюдал за мной. Запотевшее пятно быстро исчезало, а вместе с ним улетучивалась и уверенность, что этот кто-то мне тоже не приснился. Три долгих дня был почти уверен, что больше никогда не смогу встать на ноги. Но к вечеру третьего, боль стала отпускать, и я сумел повернуться на бок. Отдохнув несколько часов, протянул руку и дотянулся до фляжки с водой. С каждым глотком жажда отступала, а надежда возвращалась. Я выкарабкаюсь, я выживу.
Ночью, опять не давали спать. Да, их много, и они все наглее себя проявляют. Они уже не стараются быть невидимками и все сильнее обозначают присутствие. Я до сих пор как следует не разглядел ни одного из этих существ, но уверен, что это не люди. Это что-то небольшого роста, что-то мерзкое и издающее какое- то постоянное верещание и клокотание. Что-то чужое и отталкивающее. И это не животное, не земная тварь. Я не знаю что это. Четвертая ночь прошла без сновидений, спал как убитый. Проснулся примерно часов в двенадцать. Боли в спине практически нет. Аккуратно сел на свое ложе и осмотрелся. Под потолком элеватора по всему периметру здания имеются небольшие окна, и дневной свет довольно хорошо освещает мое временное убежище. Посмотрел, как лучик солнца пробился сквозь стекло пультовой, и материализовался в мелкой пыли, витающей в воздухе. Он прорезал всю комнатушку и уперся в стену с прикрепленным к ней рядом небольших металлических ящичков. Пыль, при солнечном свете, она видна везде. Все кругом покрыто пылью. Я посмотрел на пол и внутри все похолодело. Маленькие трехпалые следы отпечатались от входной двери к моей импровизированной кровати. Эта подошло ко мне вплотную и стояло рядом. Потом развернулась и засеменило обратно к двери. Мурашки побежали по всему телу. Я испытал какой - то новый вид страха. Ужас и омерзение, и еще какое то непонятное чувство, я почувствовал себя уязвленным, это, смогло подойти ко мне, а я не почувствовал,- непростительный промах.
С пистолетом в руке, я подошел к двери. Она должна быть открытой, Господи, только бы она была открытой. Я медленно протянул дрожащие пальцы к ручке, нащупал ее и аккуратно стал опускать вниз. Дверь замкнута, и она не открывалась уже четыре дня. Очень надеялся, что забыл замкнуть дверь. Сейчас я б это сделал, и чувствовал себя в относительной безопасности. Но, видимо, для этих тварей дверей не существует. Что это такое? Вдруг, я посмотрел на себя со стороны. Я стою посредине комнаты, уставился на дверь, и обеими руками натираю лоб. Пистолет очутился на полу, а кожу раздражает омерзительный зуд. На одной из стен пультовой висит большое зеркало, подошел к нему и рукавом стер слой пыли. Вглядевшись в зеркало, в ужасе отпрянул. Постояв с минуту, усилием воли заставил себя опять заглянуть в очищенный от пыли участок стекла. На лбу, точно посредине, красовался отпечаток трехпалой лапки. Он выделялся на коже россыпью мелких прыщиков. Половину из них я успел растереть руками и, полопавшись, они выделяли смесь крови и гноя. Только этого мне не хватало для полного счастья. Зачем оно, это мерзкое существо, трогало меня, для чего прикладывало ко лбу свою заразную лапу? На меня накатило желание вытащить нож и срезать кожу со злосчастным следом. Руки затряслись, ноги стали подкашиваться и я, обессилев, сел на кровать. Вся моя сущность, весь разум, кричали,- беги, бросай все и уноси ноги, немедленно! Но я не побегу, может это единственный шанс спасти душу или окончательно потерять. Нет, бежать от каких- то карликовых тварей, это не по мне. Останусь и уничтожу эту нечисть. Вечером зажег старую, замусоленную свечку и прилег на свое ложе. Лежу на спине, в руке держу пистолет, ствол прижал к груди. Накрылся старой, пахнущей сыростью фуфайкой, прикрыл глаза и стал внимательно слушать. Примерно через час началось. Какая - то возня за пределами пультовой, всхлипывание, клокотание, шуршание шагов, быстро двигающихся тварей. Они совсем обнаглели и перестали таиться. Потом противный звук лапок скользящих по стеклу окна. И опять тишина, - смотрят на меня. Внутри меня все заледенело. Нужно прийти в себя, такой страх делает неподвижным или очень медлительным, а новый враг очень быстр. До крови прикусил губу, боль помогла немного прийти в норму. Потом аккуратно приоткрыл глаза. Две омерзительных морды, расплющившись о стекло, красными, пронизывающими зрачками глазели на меня. Сердце то начинало колотиться в груди с бешеной силой, то почти останавливалось. Мне еще никогда не было настолько страшно. Я стал делать не глубокие, но частые вдохи - выдохи через нос. Нужно взять себя в руки, сейчас нужно все мое мужество. Мысленно стал раззадоривать и приободрять себя. На моей эффект неожиданности, я выше и наверно сильнее, я очень зол и мне страшно. Вдруг раздался странный звук, как - будто загудел генератор, когда через его обмотку пропустили ток. Звук длился одно мгновенье, а потом в нос ударил запах чего- то жженого. Еще мгновенье и шаги уже внутри моего убежища. Сейчас, это, подойдет ко мне, кожей чувствую инородное, омерзительное, чуждое. Зачесалось все тело, особенно кисти рук. Оно, не спеша, как будто с опаской подходило. Слышал, как когти на ногах цокали по старому, окаменевшему линолеуму. И чем ближе это существо подбиралось, тем сильнее реагировало мое тело. Волосы на голове зашевелились, все, оно рядом, его мордочка практически напротив моего лица. И тут я ощутил его запах, вернее смрад. Такой омерзительной вони не было даже впервые недели артобстрелов, когда улицы были усыпаны разлагающимися телами. Я слегка приоткрыл глаза. На меня, неотрывно смотрела черная, холодная пустота глазничных впадин. Глазки, иначе и не назвать. Маленькие, узкие, они настолько малы, что темно карие зрачки занимают все пространство глазницы и, кажется, что глаз нет, только черные отверстия на фоне розовых, хилых, безжизненных век лишенных ресниц. Этот мертвый взгляд проходил сквозь тело и видел душу. Глаза,- первое, что ошеломило меня, но все остальное, вся образина в целом ввела в ступор. Ничего более гадкого, не реального и чуждого до сей минуты не встречал. Существо как будто без кожи, на его теле постоянно выделялась сукровица, и от этого оно казалось еще более омерзительным. Морда оскалилась в гримасе ненависти и боли, маленькая пасть была приоткрыта и из нее раздавалось шипение вперемешку с каким - то причитанием. Розовые пузыри надувались и лопались на тонких, злобных губках. Постоянный оскал, оно не может полностью прикрыть рот, частокол мелких острых зубов вселяет ужас. Непропорционально большая голова переходила в толстую длинную шею, держащуюся на узких, тщедушных плечах. На голове, сразу после высокого выпуклого лба, начинался ирокез из толстой, черной щетины, длиной сантиметров десять. Он с затылка спускался на спину, и постепенно уменьшаясь в длине волос, заканчивался на коротком, толстом хвосте. Короткие, несуразные лапки, выставленные вперед, постоянно, как то нервно шевелили всеми своими шестью пальчиками с длинными птичьими когтями. Постояв с минуту, показавшейся мне вечностью, уродец неуверенно стал протягивать ко мне левую лапу. Я превратился в сжатую пружину. Больше не таясь, открыл глаза, но он как будто этого и не заметил. Тварь, медленно тянулась к краю фуфайки, но вдруг его лапка замерла на месте. От лопнувшего на его губах пузыря, образовалась кровавая струйка, она покатилась, оставляя розовый след, с уголка рта к миниатюрному подбородку. Существо, резко одернуло от меня лапу и с протяжным стоном отерло кровавый след. Посмотрел на свою лапу, а потом высунул черный язык и слизнул с нее кровь. Его тельце передернуло, пальчики на лапках свела судорога, и они неестественно вывернулись и задрожали. Но через мгновение все прошло. Этот омерзительный урод на секунду о чем- то задумался, потом, как будто вспомнив, зачем он здесь, снова потянул ко мне лапу. Ухватился за край фуфайки и стал медленно ее поднимать, постепенно раскрывая меня. Когда моя рука с пистолетом предстала перед ним, я громко сказал, - Привет!
Чудовище испугалось и просто взорвало небольшое пространство пультовой диким визгом. Уродливая гримаса на его морде стала во что-то трансформироваться. Мышцы физиономии пришли в хаотичное движение, как будто под кожей забегали жуки. Один безобразный лик сменялся другим. Затем в движение пришли кости черепа. Маленький подбородок существа стал увеличиваться и менять форму. Скулы стали расширяться. Черные провалы, покрытые обильными слизистыми выделениями, которые я принял за нос, стали расти и за несколько секунд видоизменялись во что-то похожее на человеческий нос. Глаза монстра стали раздуваться, как будто в его черепушке подняли давление. И вот вся эта какофония движения стала приобретать такую знакомую форму человеческого лица. Еще мгновение и я узнал в этой окровавленной маске пародию на лицо моего командира, покойного Силавина. Он смотрел на меня с сожалением, потом склонил голову на плечо и произнес гнусавым, утробным голосом:
- Бегите пацаны!
Затем повторил то же самое, но громче. В третий раз чудище с лицом комбата просто верещало, оглушая и уничтожая остатки здравомыслия в моей голове. Вздрогнув, я надавил на курок. Дым рассеялся, и я увидел, что попал твари в ладонь. Мерзкое существо, перестало орать и, открыв пасть с удивлением крутило лапой возле глаз, рассматривая то входное, то выходное отверстие. Оно вернуло себе истинный облик. С трудом сдержался, что бы ни выпустить в него всю обойму. Изучив свое первое, видимо, огнестрельное ранение, уродец посмотрел на меня. Гримаса удивления на его рожице сменилась на мерзкую маску, перекошенную дикой ненавистью. Подняв кверху обе лапы и выпустив довольно внушительные когти, рыловорот гневно зашипел. Я больше не стал себя сдерживать, и с удовольствием выпустил в него несколько пуль. Зверюга замертво свалился на пол, подергивая толстым, лысым хвостом и заливая все кругом розовой кровью. Запах пороховых газов немного разбавил амбре создания, витавшее в атмосфере пультовой. Я встал на ноги и посмотрел в окно. Еще две физии внимательно смотрели на меня из-за стекла. Не задумываясь, я открыл огонь. Не знаю, попал или нет, но никого не было видно, и я, схватив за хвост труп ночного гостя, выбросил тяжелую тушу в проем окна. Мертвое тело упало на конвейер, находившийся в метре от пультовой и, оставив на нем кровавое пятно, сползло на пол.
- Кто следующий? - заорал я, и эхо прокатилось по элеватору, повторяя мой вопрос. Но больше желающих поймать пулю не было. Вспомнив про автомат, я спрятал за пояс разряженный пистолет. С автоматом, выскочив в корпус элеватора, попытался в полутьме разглядеть моих 'новых друзей'. Никого, мало того, - трупа тоже нет. Вернулся в помещение, сел в кресло за рабочим столом и задумался. Это какая - то нечистая сила, но почему эти ехидны не встречались мне раньше? А может и не было никаких зверюг, может я просто тронулся умом? Вдруг, это все галлюцинации, и я, находясь в совершенно пустой пультовой, просто палил во все стороны. От этих мыслей мне стало как - то легче, спокойнее. Определенно лучше быть сумасшедшим, чем знать, что эта нечисть действительно существует. Сумасшедший, сумасшедший, повторял я и почти поверил в это, но. Но тут вспомнил, как здесь, на полу в конвульсиях бился гомункул, дергал своим хвостом и заливал линолеум кровью, неестественного розового цвета. Я взял свечу и присел на корточки. Пятно на месте. Дотронулся до него. Холодное, вязкое вещество обволокло палец. Я встал и, приблизив свечу, посмотрел на руку. Розовая гадость капнула на пол с ногтя. Этот запах, невероятно омерзительный запах, нет ощущение такого смрада, не может родиться даже в больном воображении. Быстро обтёр палец об кусок ветоши, валявшейся на столе. Вдруг кожа в том месте, где была кровь существа, стала пузыриться, а потом, просто растворилась, оголив мясо. Почернел ноготь, и я почувствовал его как инородный предмет. Усталость, навалилась свинцовой плитой. От пережитого шока и голода захотелось отключиться от реальности, закрыть глаза и заснуть. Но как только закрыл глаза, услышал знакомый электрический гул. Дверная ручка, жалко взвизгнув, стала медленно опускаться, потом подниматься, потом кто-то снаружи резко и часто стал ее дергать. Нервы натянулись струной, и я крепко сжал в руках автомат. Потом, положил его на колени и стал креститься. Не поможет. Опять взял автомат. Ручка двери снова зашевелилась, а потом стала резко дергаться. Кто - то снаружи рвал ее, в бешеной злобе. И в один момент этот кто - то так дернул, что ручка с моей стороны двери оторвалась и с металлическим звоном запрыгала по полу. Другая ее часть, видимо осталась в руке или, может в лапе того, кто пытался ворваться сюда. Я продолжал сидеть, сжимая автомат в потных ладонях. От страха, перестал дышать. Холодный пот ручьями стекал по спине. После падения ручки наступила минутная пауза. Мертвая, напряженная тишина резко накрыла элеватор. А я, вспомнив, что не дышу уже несколько минут, нарушил эту тишину свистом легких. Потом резкий стук в дверь заставил подскочить на кресле и встать на ноги.
-Кто там?- машинально прошептал я.
-Дяденька открой дверь, мне страшно,- ответил мне детский голос, словно за дверью стоял пятилетний ребенок.
Но этот младенец дубасил в дверь с такой силой, что на внутренней металлической плоскости появились выпуклости. Такое ощущение, что били кувалдой, но с невероятной частотой. От этого бешеного грохота душа сжалась в маленький, несчастный комок. Так же неожиданно все прекратилось, и опять тишина ударила по ушам, только пыль, посыпавшаяся с потолка, медленно кружила по комнатке. Я с трепетом смотрел на изуродованную дверь, в тот момент, когда всего в метре от меня зиял темнотой оконный проем с подоконником, усыпанным блестящими квадратиками битого стекла. Шорох за окном, вывел из оцепления, я схватил автомат и направил ствол на окно. Вдруг почувствовал неприятную боль в пальце, лежащем на спусковом курке. Боль на секунду отвлекла, посмотрел на палец и вспомнил, что он у меня без кожи и без ногтя, и в этот момент в окно влетело что - то черное, показалось, что запрыгнула огромная собака. Я только успел среагировать автоматной очередью, срезавшей половину монитора, стоявшего на столе, и был сбит с ног и придавлен к полу каким - то телом. Целую вечность, стягивал с себя влетевшую в окно тушу. Когда скинул смог разглядеть старого знакомого, только его тело было все обглодано, пустые глазницы гипнотизировали черной бесконечностью. И тут началось что - то совсем невероятное. По всей пультовой стали вспыхивать голубые электрические разряды и из них появлялись карлики. Сначала двое, через мгновенье пятеро, потом семь. От этого неожиданного появления существ, я просто завис, смотрел, и машинально считал количество выраставших, как из-под земли, врагов. Их было уже девять или десять, и они, выставив вперед свои лапы и оскалив морды, медленно стали надвигаться. Они двигались странным образом, очень медленные движения сменялись мгновенными ускорениями, потом опять плыли как в замедленном воспроизведении. Я запрыгнул на стол и направил автомат на первую шеренгу атакующих уродцев. Нажал на курок, но выстрела не прозвучало, передернул затвор, но опять осечка. В голове пролетела мысль, что мне не остается ничего другого как воспользоваться подствольным гранатометом. Ужас настолько сильно овладел разумом, что я не осознавал, как это опасно, в маленьком помещении взорвать гранату,- самоубийство. Направив ствол в сторону ближнего ко мне монстра, надавил на курок 'подствольника'. Граната влетела ему в пасть, выбив зубы, и отбросила в дальний конец пультовой. Все коротыши одновременно развернули свои тельца и посмотрели в сторону отброшенного собрата с шипящей в пасти гранатой. Потом раздался взрыв. Взрывная волна сбросила меня со стола и вбила в угол. Проломив своей спиной гипсокартон, съехал по стенке на пол, и тут же меня накрыл развороченный стол, а потом как из ведра, окатило кровью и внутренностями разорванного на части карлика. Куски мебели горели и освещали комнату. Удивительно, но я не пострадал, ни царапины, только оглох. Откинул придавившие меня к стене куски стола и встал на ноги, только сейчас осознал, как рисковал. Потом в голову пришла мысль, о том, что я весь в крови существ и вспомнил, как их кровь разъедает кожу. В этот же момент, почувствовал как кожа, на которую попала кровь монстров, вскипела, как будто на меня вылили раскаленное масло. Поднес к лицу руки и увидел, как под кожицей один за другим надуваются небольшие бугорки, и моментально лопаются, выпуская желтовато - золотистую жидкость. А жидкость просто растворяет эпидермис. Этот процесс длился несколько секунд. Я пошел в середину комнаты, к стене на которой висело зеркало. Зеркала естественно, там не было, но на полу, в луже розовой крови лежал большой осколок. Нагнулся и изуродованными пальцами поднял его. Посмотрел в зеркало, там увидел иллюстрацию из учебника по анатомии, где изображен человек без кожного покрова. Волосы сгорели и осыпались, нет бровей и ресниц. Теперь у меня как у напавших уродцев сукровица стекает по оголенному мясу и боль, поселившаяся в каждой молекуле тела и желание как можно быстрее умереть. Нащупал за поясом пистолет, поднес к лицу и посмотрел как на ангела спасителя. И не тратя больше ни секунды, засунул ствол в рот и нажал на курок. Выстрела, естественно не прозвучало, вспомнил, что разрядил всю обойму, и по элеватору прокатился рев затравленного зверя. Запасной магазин находился на поясе, и надежно сидел в кожаном чехле. Каждое движение, каждое прикосновение вызывало невыносимую боль. Мне нужно расстегнуть жилет, дотянуться до магазина, крепко сжав его пальцами и приложив усилие вытащить из патронташа. Скрюченными от боли пальцами взялся за первую пуговицу и стал расстегивать. От усилия, прилагаемого к пуговице, ногти на пальцах сразу подорвались и отпали. Подушечки пальцев лопались и брызгали кровью. Расстегнув первую пуговицу, понял, что на вторую сил больше нет. От безысходности испытал сильнейший нервный срыв. Схватил осколок зеркала и стал вонзать его в лицо, в горло в грудь. Сейчас, больше всего на свете, желал быстрой смерти, но на деле только сильнее мучил себя. Встал на колени, поднял к верху руки и тихонько, как затравленная собака, завыл. Все, я больше не личность, не человек. Я несчастный, обезумевший от боли примат, мечтающий только о том, чтобы прекратились мучения, прекратилось это существование. Когда нет кожи, то ты сломан, ни какая душевная сила, никакой стержень, ничего не в силах удержать в тебе человека. Ты, бедное, слабое, беззащитное животное. Вот мое истинное лицо, вот моя сущность, вся шелуха, все лишнее и ложное отлетело вместе с кожей, и я увидел себя реального, настоящего. Вдруг, несколько существ зашевелились на полу. Один встал и, обхватив лапками голову, шатаясь, пошел в сторону двери. Он не останавливаясь, воткнулся тушкой в закрытую дверь и упал на спину. Двое других, бессмысленно, ползали по полу, оставляя за собой кровавые следы. Один, лежавший рядом со мной, зашевелился, потом с трудом оторвал голову от пола и сел. Вытаращился на меня, и готов поклясться, на его мордочке появилось, что - то типа ехидной улыбки. Потом он направил на меня ручонку и что - то пролепетал. Опять по комнате засверкали электрические разряды, и стали появляться новые образины. Они полукругом окружили меня и, выставив вперед лапы, пошли в атаку. Но мне уже было не страшно, напротив, с нетерпением ждал развязки, еще секунда и мучения закончатся, они меня разорвут на куски, они разорвут на куски мою невыносимую боль. Продолжал стоять на коленях. А монстры рвали меня своими когтями, окружив со всех сторон. Вдруг у стоявшего напротив меня, упыря, завибрировали щетинки ирокеза. Его собратья отошли от меня на шаг и замерли. Снова, такая близкая и желанная смерть отступила, опять мучительное ожидание. Толстые как иглы, черные щетинки вибрировали, все сильнее увеличивая частоту, маленькие глаза монстра вздулись и вылезли из орбит. Чудовище оскалилось. Мгновенным движением, он прыгнул на меня и прильнул к шее. Хруст перегрызаемых хрящей сменился болью, от горячей крови, стекающей на грудь. Уродец словно взбесившийся бультерьер кромсал зубами мою шею и левую ключицу. Он вонзил когти передних полу человечьих, полу куриных лапок в мои плечи, а задними лапами обхватил за талию. И вырваться из его объятий было нелегко. Существо отгрызло от плеча кусок мяса и с усилием заглотнуло. Вообще, честно говоря, на фоне невыносимой боли вызванной отсутствием кожного покрова, боли от новой раны почти не чувствовал, просто противное ощущение проколов мерзкими, острыми зубками. Он жрал меня так нагло и беззастенчиво, как будто понимал, как я слаб и как беззащитна моя надломленная воля. Остальные, окружив нас, с нетерпением ожидали своей очереди. Ну, нет, я не буду остолбеневшей и безропотной жертвой. У вас был шанс убить, теперь держитесь. У меня нет кожи, но есть руки и ноги, есть злость. Правой рукой стиснул ирокез карлика и оттянул его окровавленное рыло от своего горла, а большой палец левой руки воткнул ему в глаз. Гад, истошно завопил, и я почувствовал, как поползли по моим бокам, разрывая мясо когти его задних лап. Ну, нет, скотина, не так просто. Я со всей силы потянул его за гриву, и почти полностью засунул палец в глазницу чудовища. Теперь ты жертва. Невероятно, но я в этот момент не испытывал боли. Звериная злость, как в старые времена, черной жижей затопила душу. Я хочу рвать, убивать, уничтожать. Вытащил палец из окровавленной глазницы существа, и обеими руками обхватил его спину. Космическая сила, выдавив боль, живительным соком наполнила мои мышцы. Я стал медленно ломать его хребет. Позвоночник существа хрустнул, и он, парализованный, расставил в стороны лапы и задергался в конвульсии. Потом упал на пол. А я оскалился и, наступая, рычал, затравленно озираясь на врагов. Не ожидавшие такой дерзости монстры отпрянули на шаг назад, но после секундной паузы их ирокезы разом встали дыбом и завибрировали. Сейчас они в своем стиле мгновенным рывком, сделают из меня отбивную. Вдруг комнату залил белый свет, такой мощный и чистый, что кроме него глаза ничего больше не видели. Он ослепил, но я душой ощущал, что он становится еще сильнее и насыщеннее, его уже можно ощутить физически. Так же внезапно свет пропал, нет, не пропал, он вернулся в свой источник, который сейчас стоял у двери. Это была молодая женщина. Тварей не было, комната абсолютно чистая, мебель на месте, окна не битые, а я, я как будто заново народился, цел и невредим, стою на коленях, обхватил себя за локти и что-то шепчу. Прислушался к самому себе,- Господи, помоги, Господи, помоги.
Я внимательно посмотрел на свою спасительницу. Среднего роста, худенькая, в невероятно белых одеждах женщина, с материнской любовью смотрела на меня большими, красивыми карими глазами. Ее бледное лицо продолжало источать нежный, теплый свет. Этот свет мешал, как следует разглядеть ее, но я сразу понял кто она. Когда - то давным-давно я ее уже видел, я ее знал и любил. Это была моя первая, настоящая любовь. Мы были молоды и наивны, и перед нами простиралась целая огромная и бесконечно счастливая жизнь. Картины прошлого одна за другой пролетали предо мной, а она как будто читала их по моим глазам, читала и легкая улыбка легла на ее губы. Мне показалось, что кожа на руках, плечах и спине покрылась инеем. Моя усталая, огрубевшая душа, встрепенулась птицей и забилась в груди, стремясь вырваться и полететь к Ней. Тяжелые слезы градом покатились из глаз. Я сцепил кисти рук, прижал их к губам, прошептал,- Нина. В ответ она просто улыбнулась своей детской улыбкой, и волна нежного тепла опять обдала меня. Прости меня солнышко, - прошептал я.
Это первое, что я всегда говорил, приходя к ней на могилу. Прости, что был таким слабым и беззащитным, прости, что не мог ничем тебе помочь, что даже не пытался, прости, что не был рядом в твои последние минуты. Прости за все за все, милая моя. Она понимающе прикрыла глаза, и без слов все стало понятно. А я вспоминал и вспоминал с упоением все наши прекрасные мгновенья, мгновенья нашей любви. Они пролетали перед глазами кадр за кадром, я - то прокручивал пленку вперед, то останавливал и с наслаждением окунался в те моменты счастья. Счастья, которое дарила мне Она. Вспоминал, как ревновал ее к прошлой жизни, как глупо и по- детски обижался и устраивал сцены, а она все прощала и вот так же нежно и тепло смотрела на меня. Помню, как тихо позвала меня из другой комнаты, а я сделал вид, что не слышу, зато потом прекрасно услышал, как она упала на пол. Я подбежал к ней, прижал к себе и на всю жизнь усвоил, что если тебя зовет любимый человек, сделать вид, что не слышишь, - все равно, что бросить на пол. Так мы узнали, что пришла беда. Рак. Я называл ее Бельчонком, а она меня Енотом. Через месяц после свадьбы, она поехала в больницу. Я в окно смотрел, как она одна шла на остановку. Прости меня, милая. Я без работы и без денег сидел дома, а она боролась за жизнь. Мой маленький бельчонок сражался со смертью, а я спал как сурок, и даже не пытался заработать на фрукты, что бы угостить свою любимую. Прости, солнышко. Я навещал ее. Она всегда ко мне выходила, как бы тяжело ей это не давалось, сидела и грустно смотрела на меня. А я даже и не думал, что она может умереть, не думал как ей тяжело, как она нуждается в моей помощи. Нина, молча, смотрела на меня, и в ее усталых глазах все равно сияла теплота и нежность. Я жалел не ее, а себя. Себя несчастного и одинокого, себя эгоиста малолетнего. Нина боролась до конца. Она почти выиграла этот неравный бой. Ее выписали из больницы, болезнь отступила, но при облучении была пережжена стенка артерии, и однажды вечером она просто лопнула. Мой бельчонок захлебнулся кровью. Меня не было рядом, я спал далеко и крепко. Прости меня, любимая. Я вспоминал все это и видел, как в глазах женщины в белом, как облака проносятся все мои воспоминания. Она видит все, что вижу я. Солнышко, я не могу простить себя уже много лет, но прошу тебя, не забирай свою любовь, она была и есть одно из самых лучших моментов моей жизни, только ради этого взгляда нужно было пройти весь этот путь. Огромные горячие капли стекали по моим щекам. Я стоял на коленях и смотрел на ангела. А она беззвучно, одними губами прошептала: 'Я с тобой, я всегда рядом, вставай и уходи, здесь нельзя больше находиться'.
И исчезла. Растворилась в воздухе. Ушла и забрала с собой сияние освещавшее комнату. Я с трудом встал на ноги и медленно поплелся к двери. Ночная темнота гуляла по корпусам элеватора. Видимо тучи закрыли лунный свет, и черный мрак застил мои глаза. Я не знал куда идти, совершенно потерял ориентацию в пространстве и стоял, выставив вперед руки. И вдруг луна на мгновение выглянула из-за тучи и осветила мой огромный склеп. Нижняя часть зала накрыта огромным толстым одеялом, желтоватой пеленой какого - то газа. Меня осенило. Я вспомнил, что зерно обрабатывали газом, - фосфитом. Этот газ уничтожал вредителей, насекомых и грызунов. Когда то, я читал, что во время первой мировой войны, немцы использовали этот газ против войск противника. Газ вызывал галлюцинации, просто уничтожал центральную нервную систему, разрушал слизистую глаз, вызывал сильнейшую кожную аллергическую реакцию, кожа просто стекала с пораженных участков тела. Считалось, что газ, уничтожив вредителей, постепенно выветривается из зерна и не наносит вреда людям. Но видимо этот газ задержался в заполненных зерном силосах, может он кристаллизовался, или превратился в жидкость и впитался в зерно, точно не определить. Потом со временем, крыша элеватора дала течь и после осенней череды дождей вода залила силоса , намокшее зерно стало выделять тепло, и вместе с теплом пошел газ, не такой концентрированный как когда-то, но все же очень опасный.
Луна снова спряталась за тучи, и мрак безжалостно обрушился на меня. Минутное прояснение моего мозга пропало вместе с луной, и мерзкие твари стали издавать свои страшные звуки, приближаясь ко мне со всех сторон. Но теперь я знал, что мне нужно выбраться на улицу, выбраться и бежать как можно дальше от элеватора. Я знал, но не помнил, почему и зачем. Не знаю, как выбрался, как бежал, вдыхая пьянящий чистый воздух, как выбившись из сил, упал в траву и тут же уснул, уснул спокойным детским сном.