Беспощадное июльское солнце облучало несчастный город. Светило жестоко выжигало все живое, и казалось, что оно, объявив людям войну, пожирало даже воздух. Гигантский полоз, поблескивая на солнце серебряными чешуйками-автомобилями, медленно продвигался по главной артерии города. Будто все жители, сговорившись, загрузились в авто и двинулись в одном направлении. Гелиос разогрел асфальт до сорока пяти градусов Цельсия, а тысячи чадящих двигателей превратили эту парящую свинцом дорожную ленту в настоящий ад.
То, что это сидит в нем, Железяка почувствовал еще в детстве. Парень не знал, как это назвать, но понимал, что оно спрятано где-то в груди, словно червоточина сидит там, ждет своего часа и когда-нибудь обязательно выберется наружу. С ранних лет осознавал, что это нужно держать в себе, ни в коем случае не выпуская. Он обязан быть очень сильным, чтобы сдерживать это, должен иметь стальную волю, поэтому закалял тело и душу, занимался спортом.
Автомобили в пробке совсем перестали двигаться, и Железяка пожалел, что занял средний ряд, теперь его минивэн заблокирован со всех сторон. Мужчина решил включить радио. "Полчища крыс вдруг стали покидать город. Зоологи не могут объяснить этот феномен", - раздался взволнованный голос диктора. Железяка тут же выключил радио. Несмотря на жужжащий кондиционер, становилось все жарче, мужчина ладонью вытер со лба пот. Он с удивлением осознал, что плохо себя чувствует, он - спортсмен, он - Железяка. Подставив ладонь под дефлектор, почувствовал вместо охлажденного кондиционером напора теплый поток. Взглянув на панель приборов, Железяка понял: двигатель перегрелся.
Молодой сапер ошибся, и мина-лягушка, выскочив из земли, на мгновение зависла перед разведгруппой. То, что сидит в нем, среагировало быстрее хозяина. Оно заставило схватить стоящего рядом товарища и словно щитом прикрыться им от рванувших во все стороны осколков. Резкий хлопок заставил "это" снова притаиться в груди мужчины. Удар взрывной волны сменился резкой болью в животе, а потом все накрыла мгла и, закружив, подняла мужчину ввысь, словно маленького, укачивая, убаюкивая.
Железяка заглушил двигатель и открыл окно. Сухой, горячий поток вместе с шумом моторов и угаром ударил в лицо. То, что сидело внутри, зашевелилось, запаниковало. Железяка впервые услышал его писклявый голосок: "Мы здесь погибнем! Выбирайся из машины!" Сапер рванул ручку и попытался распахнуть дверь, но та, немного приоткрывшись, уперлась в стоящий рядом автомобиль. Мужчина решил перебраться на пассажирское место и оттуда покинуть машину. Он потянулся вперед, но вдруг что-то щелкнуло справа под ключицей. А потом кто-то потянул за артерии, проходящие по шее и питающие мозг, потянул так, что показалось, будто правое полушарие с дикой болью сместилось вниз и стало выворачиваться наизнанку. Железяка обхватил голову руками и пронзительно закричал.
То, что сидит в нем, активно зашевелилось после ранения, в госпитале. Но сдерживать это сил еще хватало. Даже когда врач засовывал руку в разрез брюшной полости и долго там ковырялся, мужчина терпел, он не позволял себе даже стонать, только скрип зубов выдавал, какую боль он испытывает. Тогда-то и прилепилось к нему прозвище Железяка, так его окрестили соседи по палате. Когда наш герой выписался, его по-другому уже никто и не называл. "Железяка", - усмехнулся про себя мужчина, Железяка с ржавчиной внутри. Он продолжал служить и все еще боролся с тем, что пряталось в груди. Изо всех сил старался оправдать свое прозвище, доказать сослуживцам и себе, что действительно сделан из стали.
Боль медленно отступала, и Железяка открыл глаза. Очень хотелось пить, но воды в машине не было. Злое солнце тыкало в глаза свои щупальца-лучи, обжигало кожу на лице. Кто-то злобно колотил по бочине автомобиля, видимо, пробка сдвинулась, и застывший в центре потока минивэн мешал движению. Железяка попытался завести двигатель, но тщетно. То, что сидело внутри, почти захватило своего носителя, оно требовало прекратить эти мучения, знало, что хозяин уже не в силах сдвинуться с места, и бесилось от его беспомощности.
Сегодня утром группа быстрого реагирования обезвредила террористов. В центре города обнаружен минивэн, в кузове которого находилось очень мощное взрывное устройство, способное уничтожить целый квартал. Когда Железяка открыл боковую дверь авто, он ужаснулся; весь салон был забит сорокалитровыми канистрами с зажигательной смесью и мешками с гексогеном. Все это обвивали пучки проводов, уходящие куда-то в недра автомобиля, а в подлокотник водителя был выведен тумблер. Сапер понял, что этот минивэн - не что иное, как одна гигантская бомба, и обезвреживать ее в центре города - преступление. Автомобиль срочно необходимо вывезти за город и там взорвать. То, что сидит внутри, испуганно заелозило в груди, Железяка почувствовал его страх. Не теряя времени, мужчина сел за руль и с бешено колотящимся сердцем повернул ключ в замке зажигания.
Железяка взглянул в зеркальце на солнцезащитном козырьке и не узнал свое лицо. В отражении на него смотрела уродливая маска. Половина лица выглядела нормально, а другая поплыла, словно пластмасса, попавшая в огонь. Верхнее веко полузакрыто, уголок губ опустился вниз так, что их нельзя полностью сомкнуть, слюна стекает по подбородку. Он ощутил, как вздрогнуло то, что сидело у него в груди, как оно, запаниковав, задергалось. Оно стало таким большим, что уже больно давило на сердце, сжимало легкие. Железяка стал задыхаться. То, что сидело внутри, увеличиваясь в размерах, обволакивало внутренние органы мужчины, оно, прорвав диафрагму, охватило желудок и сильно его сжало, потом, словно магма, стало медленно разливаться по организму. Ему тоже было больно, Оно не меньше хозяина хотело пить, Оно страдало от ужаса приближающейся мучительной смерти. Оно приняло решение, Оно остановит мучения, Оно вырвется из этого больного тела. Железяка почувствовал, как его правая рука вдруг зашевелилась. Подрагивая посиневшими пальцами, кисть медленно двигалась по подлокотнику. Он все понял, устало закрыл глаза. Но солнце не отступало, оно пробивалось через веки красным цветом, испещренным светлыми прожилками. Щелчок тумблера выключил солнце и остановил боль, он выпустил это и сделал Железяку таким легким, таким свободным.
Гигантский огненный пузырь вдруг вздулся в центре города, он был настолько ярким, что солнечный день, не захваченный его кипящей магмой, оказался вдруг пасмурным. Пузырь разрастался и плотоядно пожирал все, что попадалось на пути, а через несколько секунд жуткий грохот прокатился по улицам, разбивая окна в домах и пугая голубей, - пузырь лопнул. Земля задрожала, а на месте, где минуту назад ползла чадящая пробка, появился пустырь. То, что сидело внутри, парило над городом. Оно освободилось от больного тела и сейчас, слабое и испуганное, искало новое пристанище.