Знающий не понаслышке лучшие времена отечественного флота буксир лениво покачивался, стоя на якоре на акватории убежища. Судёнышко хоть и носило громкое название "Марс", имело вполне мирный вид и походило больше на пузатенького добрячка, чем на воинственного небожителя с горы. Вовремя спрятавшись в естественном укрытии вместе с "возом", оно нехотя клевало затухающие шальные волны, быстро обретающие покой без своего вечного спутника и покровителя ветра, лишённого силы ограниченным пространством.
Мелкий противный дождь вперемежку с подобием мокрого снега, словно шкодливые отморозки стучались в иллюминатор капитанской каюты, размазывая по стеклу свои предъявы комфорту судового помещения, где на любимом диванчике кемарил под бушлатом капитан буксира Степан Алексеевич Звонарёв.
Его старые кости лучше любого барометра снова безошибочно предсказали погоду. Они, вкупе с многолетним опытом, "уломали" старого капитана, буксируя огромный плавучий док по водохранилищу, держаться ближе к местам укрытия, а не резать путь серединой рукотворного моря. Ноющие суставы перевалившего за пенсионный рубеж Звонарёва не подвели, и вот уже налетевший, как всегда, профуканный метеорологами шторм в бессильной злобе пытался достать улизнувший от него со всем своим скарбом буксир, понапрасну растрачивая свои силы.
Капитан, сквозь дрёму анализируя очередную профессиональную победу, вдруг ухмыльнулся в поседевшие усы. Это Морфей неожиданно перевёл стрелку, и мысли с профессиональных рельсов перескочили на пути, ведущие в недра серого вещества к далёким воспоминаниям детства. Вспомнилось, как бабушка предсказывала изменение погоды, ссылаясь на непонятные Стёпке причуды её постаревшего организма. Тогда, будучи ребёнком, ещё многого не понимая, он восхищался её впечатляющими способностями, а теперь вот он и сам имел все шансы обойти бабулю на ниве метео пророчеств, забив баки всем метеорологическим станциям мира.
Нежданный стук в дверь каюты варварски тормознул Морфея, раскатывавшего на своей дрезине по извилинам капитанского мозга. К удивлению Степана Алексеевича, в тот же момент, грязно выругавшись, гид - железнодорожник с Олимпа испарился вместе с транспортным средством, вместо себя оставив на добрую память тяжесть пробуждения и возвращение в реальность.
- Кого там ещё чёрт принёс?! - раздражённо откликнулся командир, кряхтя, принимая вертикальное положение.
В двери показалась белобрысая башка матроса. Возбуждённые круглые глаза паренька обещали сногсшибательную новость. Они в тандеме с рьяно жестикулирующими конечностями говорили намного больше, чем его потерявший от перевозбуждения способность превращать мысли в звуки рот.
Капитан неспешно переместился к столу, где стоял графин с водой. Выпив стакан, он налил второй и спокойно протянул его носителю потрясающей новости, которой сказитель никак не мог подобрать подобающую огранку. Шеф не ждал ничего хорошего от таких нештатных явлений подчинённых, поэтому, потеряв всякую надежду на самостоятельный адекватный доклад, прикрикнул на подчинённого:
- Гена! Какого хрена?! - порадовала "старика" спонтанная рифма. Однако, радость была недолгой. После такой моральной поддержки, у кого хочешь прорежется голос. Гена исключением не был.
- Степан Алексеевич, - вдруг прорвало матроса, - там катер..!
- Солидарен твоему удивлению. Покров - не лучшее время для речных прогулок, - съязвил Степан Алексеевич, - ну, и что? У всех свои тараканы в голове.
- Он тонет! - наконец-то добрался до сути Геннадий, - А там люди!
- Запомни, Гена: люди - это те, у кого мозг. Всё остальное - силос, - и, вставая с дивана, продолжил, - Люди никогда бы не вышли на катере в водохранилище в октябре в такую погоду.
Звонарёв, делая вид, что разговор окончен, накинул бушлат и направился в ходовую рубку.
В памяти всплыл сюжет, как будучи вторым штурманом, он уже участвовал в спасении яхты.
"Просто дежавю какое-то", - подумал он, поднимаясь по трапу.
Матрос двинулся за ним, наступая на пятки шефу.
- Так что делать-то, Степан Алексеевич? - не унимался Гена. Он, как и вся команда, состоящая поголовно из молодёжи, верил во всемогущество своего капитана. О шефе в не самых узких кругах ходило множество невероятных историй, в которых правда и вымысел так тесно переплелись, что разделить их за давностью лет не было уже никакой возможности.
- Что делать, что делать! Обувь мне побереги! Без штиблет останусь! - рявкнул Звонарёв на подчинённого, - А потом мозг включи, если подвигов от меня ждёшь. Какое у нас ограничение по волне?
- Ну, два метра, - усмиряя своё рвение, ответил матрос.
- Вот, - поднял палец кверху капитан, - а волнение на участке? Сейчас уже около трёх, плюс ветер усиливается. А это значит что?
- Что? - переспросил, Генка.
- А то, оболдуй! Учиться тебе надо, - со стальным спокойствием в голосе произнёс шеф, - три метра для буксира с ограничением в два - перебор. Это я к тому, если ты на подвиг меня сподвигнуть порываешься.
- А как же люди? - оторопело задал вопрос матрос, - В округе кроме нас никого...
- Во-первых, ещё раз повторяю: люди - это у кого мозг! Вот, к примеру, наш экипаж: нужда заставила в это, прости, Господи, водогноилище выйти. Работа у нас такая. Но, чуть задуло, нырьк в укромный уголок, и тихо сидим, в лужу пердим! - раздражённо прервал парня Степан Алексеевич, ожидая ответ диспетчера по рации на свой вызов, - а во-вторых...
Что было "во-вторых" Гена так и не услышал, так как в динамике раздался хриплый голос диспетчера. На вопрос Звонарёва о метеоусловиях в динамике прозвучал подробный прогноз погоды с последующими малопривлекательными определениями и пожеланиями в адрес метеосводки.
Так же диспетчер без особого энтузиазма подтвердил принятый сигнал прошения о помощи, о вышедшем из аванпорта спасателе, который шлёпает к терпящим бедствие на полных парах, но из-за большого расстояния наверняка только зря сожрёт топливо.
Рация замолчала, и в рубке воцарилась непривычная тишина.
Степан Алексеевич молча смотрел на выход из убежища, где голодными волками гонялись друг за другом чёрные горы холодной воды. Тоскливо прикидывая шансы буксира противостоять растущим монстрам, Звонарёв заметил, что в рубке собрался практически весь экипаж.
Все вопросительно смотрели на капитана. Шеф, не проронив ни слова, повернулся к окну, и продолжил смотреть на выход из убежища, за которым, пряча в мороси свои границы, простирался Ад.
"Пацаньё, - раздражался всё больше и больше Звонарёв, стараясь прогнать от себя мысли, подталкивающие его к практически безнадёжной авантюре, - на подвиги их тянет! Тоже мне, комсомольцы тридцатых! Кабы кто чухал того, что там творится, рвения бы к подвигам не испытывал".
Перед глазами всплыла картина из прошлого, когда он, только что став капитаном, рвал задницу в соцсоревновании и чуть не угробил вверенный ему пароход вместе с командой. До того случая Звонарёв свято верил в свои неограниченные возможности и недооценивал силы природы. Прокатив экипаж примерно на такой же карусели, что бесновалась сейчас за пределами спасительной бухточки, он крепко усвоил урок, в котором познал всю человеческую ничтожность перед стихией. Вспомнилась повариха, собравшаяся сходить с судна прямо во время шторма, летая по коридору с собранными чемоданами. В ближайшем порту она всё-таки сошла с теплохода, но направилась не в контору, не домой, а на "скорой" в больницу с нервным срывом. А как забыть те ни с чем не сравнимые ощущения в момент скатывания управляемой тобой консервной банки с гребня волны к основанию вслед идущей с обязательным заныриванием?! "Заглядывание под юбку" таким серьёзным дамам сморчкам типа "Марса" весьма опасно для здоровья. В такие мгновения личные причинные места поднимаются так высоко, что начинают спорить с гландами, кто в горле хозяин!
Невесёлые воспоминания шефа прервала ожившая рация. С катера опять просили о помощи, сообщая уже о имеющихся на борту женщинах и детях.
В экипаже буксира никто из команды не сомневался в том, что их капитан, как минимум, профессор в русском устном языке, но услышанная тирада после сообщения по рации потрясла своей новизной и объёмом даже их.
"Да что ж это за напасть-то такая! - закипало в голове у Звонарёва, - Подавляющее большинство спокойно работает всю жизнь и ни одного экстренного случая за всю карьеру! Мне же, как утопленнику, везёт на разных придурков, которых спасать надо!"
Насчёт "придурков" Степан Алексеевич был прав. Спасённых им утопающих он перестал считать, когда их число пошло осваивать второй десяток. Случаи были разные, но одна деталь присутствовала всегда: спасённые бесследно испарялись, как только сходили на берег в сухих шмотках, заботливо одолженных им экипажем.
"Суки!" - про себя негодовал капитан несправедливости в купе со своей доверчивостью.
- Степан Алексеевич, - прервал чёрные мысли шефа старпом, - Какие указания будут?
Командир молчал, продолжая закипать и одновременно взвешивать все предполагаемые варианты и их последствия.
"Куда ни кинь, всюду клин, - приходил он к одному и тому же выводу, - Ответить придётся и за то, что вышел, и за то, что не вышел. Так уж уставы и правила написаны - стрелочник всегда виноват. Совесть, оппонировавшая уставам и правилам, в части обвинения почему-то всегда была с теми заодно и в выборе стрелочника была с ними солидарна. А стрелочник всегда капитан. И что мы имеем? Первое: гарантий добраться до катера - практически никаких, хоть и ходу до него около часа. Второе: если и доберёмся, пересадить всё стадо на борт шансов грош. Их просто смоет вместе с пацанами. И это если пацаны, оставаясь в твёрдом уме и светлой памяти, вообще будут способны что-то делать. Ну, и третье: даже если случится чудо в первых двух пунктах, надо будет потом куда-то уходить . Обратно, идя вдоль волны, точно вернуться не получится. Единственный вариант уходить на ветер под тот берег, а это без малого часа четыре, если полным ходом, корытце может и не сдюжить... Но баб и ребятишек жалко."
Сколько на "терпиле" баб и ребятишек выяснить не удалось. Ответа на запрос капитан не получил. Или там не слышали вызов с буксира, или просто, оставив рубку, занялись более важными делами.
- Слушай мою команду! - неожиданно рявкнул Звонарёв, поворачиваясь к экипажу, - Гена с Серёгой, к якорным клюзам, что ведут в цепные ящики! Забивайте их клиньями с тряпками, чтобы как можно меньше воды попадало в форпик. Потом все двери, все иллюминаторы задраить! Старпом! Топливную расходную цистерну набей всклинь, отстой слить, проверить наличие масла, осушительный насос на "товсь", в общем, всё в машине просмотреть! Витёк! Верёвки готовь на второй палубе, чтобы не дай Бог не смыло! Все вещи, телевизор на пол, холодильник отключить и на бок положить! Где повариха?
- Так на камбузе, - удивился вопросу Рома. Старпомом он был первый год, но старался всегда соответствовать должности, поэтому и держал ответ перед капитаном, когда тот обращался вроде бы ко всему экипажу, - где ж ещё коку быть-то.
- На доке! - заорал Звонарёв, - Гоните Ленку на док быстро! Нехрен ей с нами делать! Пусть там шкипер ей угол сдаст. На всё про всё вам две минуты. По готовности отходим.
Ленка, мирно готовившая обед экипажу, поначалу подняла было бунт, но, зная непреклонный нрав капитана, со слезами и невеликими своими пожитками перекочевала на док под покровительство тамошней поварихи тёти Любы.
Парни уложились в полторы минуты, и "Марс", выбрав якорь, нехотя развернулся и двинулся к выходу в водохранилище под удивлёнными взорами команды дока.
Степан Алексеевич молча стоял у штурвала, когда в рубке снова собралась вся команда за исключением поварихи. Не оборачиваясь, он отдал последний приказ перед выходом за пределы убежища:
- Всем спасательные жилеты надеть!
Пацаны переглянулись.
- Так не дошли же ещё... Успеем... - начал было выражать общее мнение Роман, - пока-то на фиг? Неудобно же...
- Одевай, Рома, - как-то уж чересчур спокойно откликнулся командир, обычно не терпящий никаких прений по поводу своих распоряжений, - Одевайте, одевайте. Сейчас начнётся.
- Чего начнётся? - не понял капитанского юмора Витёк.
- В основном недержание и диарея! - уточнил капитан, ставя буксир скулой к набегающей первой после выхода на простор волне.
Первый водяной вал, не ожидая такого подарка, сильно бить буксир не стал. Он только швырнул его вверх и, прошмыгнув под днищем, побежал дальше. Зато вторая волна отыгралась на жертве за себя и за того парня. После её мощного удара кораблик, опровергая своё воинственное название, задрожал всем корпусом, словно холодец хозяйки, пожалевшей желатин. Беспомощно метнувшись в сторону от удара, он, как зачуханый батан перед гопниками качками, стал заваливаться на один борт, беспомощно подставляя под следующий удар другой. Третья волна воспользовалась этим обстоятельством и навалилась на бедолагу всей своей мощью. Буксир накренился ещё больше и начал черпать нижней палубой воду.
Степан Алексеевич, добавив обороты дизелям до самого, что есть, "полного", переложил штурвал в противоположную сторону, стараясь вывести пароход носом на ветер. Волны, не ожидая сопротивления, упустили возможность добить наглеца, осмелившегося высунуть нос из убежища, хотя и нехило припечатали ему по мусалам ещё пару раз.
Начавшаяся килевая качка в противовес бортовой была куда более терпимой. После первой пережитой встряски парни, закончив свои хаотичные перемещения по объёму, ограниченному ходовой рубкой, чуть приободрились. У Романа с Генкой на побелевших щеках даже появилось подобие небольшого румянца.
"Это хорошо, - отметил про себя Звонарёв, стараясь держать судно строго на волну, - эти адаптируются быстрее, чем к месту придём.., если придём".
Старпом с матросом и впрямь держались молодцом. Первый настигший их врасплох страх уже сдавал свои позиции, уступая место уверенности в лучший исход, как говаривал частенько капитан, их безнадёжного мероприятия.
Постепенно приходили в себя и Серёга с Витьком.
"Кстати! - отметил с некоторым смешком Звонарёв, - это первые мгновения, когда из пацанов ни один не тыкался в телефоны!"
Шеф, уже начинавший сомневаться в их "акклиматизации", удовлетворительно хмыкнул:
- Хорошо!
- Чего уж тут хорошего, - отозвался Витёк с тембром в голосе, будто в горле имелись лишние детали организма, покинувшие свои штатные места.
"Знакомый тембр! - ухмыльнулся Степан Алексеевич, - и пройдёт не скоро, и запомнится надолго!"
- Хорошо, что вижу вас в добром здравии, - ответил после ухмылки в седые усы Степан Алексеевич, - хорошо, что курс на катер с направлением ветра совпал - есть все шансы добраться до места назначения, хорошо, что пароход с запасом прочности ещё при советах спроектирован...
Не успел Звонарёв выложить последнее "хорошо", как "Марс", соскользнув с очередной горы, со всего размаху врезался в основание следующего вала, более высокого и крутого, чем предыдущие. Нос полностью ушёл под воду. Ход практически упал до ноля. Однако в следующий момент, словно задыхаясь без воздуха, буксир вынырнул на поверхность и начал упорно карабкаться на очередную вершину. Вода, сначала притопившая нос, частично сбежала за борт, а немалые её остатки покатились по палубе на корму.
Парни опять притихли, затаив дыхание.
- Не бздеть, мальцы! - громогласно отдал приказ капитан с нарочито саркастическими нотками, больше для того, чтобы самому преодолеть неприятные чувства, чем растормошить оцепенение пацанов, - "Нырять" будем часто, но не глубоко!
От его слуха не ускользнуло неприятное потрескивание в тот момент, когда буксир не по-детски задрожал при выныривании.
"Кильсоны лопаются, или обшивка от набора отстаёт? Не было печали, черти накачали! - размышлял командир про себя, - Так нас надолго не хватит!"
До катера добирались дольше запланированного капитаном часа. Пришлось чуть убавить ход, чтобы "Марс" бросался в пучину с меньшим ожесточением и не зарывался в неё по самую рубку.
Степан Алексеевич уже начинал сомневаться в правильности взятого курса, ища глазами терпящий бедствие катер, как сквозь непогоду стал проглядываться силуэт навороченной огромной яхты.
- Ну, ни хрена себе! - вырвалось у Серёги, прилипшего к лобовому стеклу.
- Это прикол такой, или мы не на тех вышли? - с не меньшим удивлением подал голос Рома.
Игрушка для богатых была больше чем в два раза крупнее буксира. На вызов "лохань со стразами" не отвечала, огни на ней вообще отсутствовали. Это и придало уверенности Звонарёву в правильности адресата.
Подойдя ближе, Степан Алексеевич заметил, что яхта "присела" на корму. Похоже, затоплено машинное отделение, из-за чего судно потеряло ход и полностью обесточено. Но он не видел в этом ничего крайне страшного. Сама яхта была морского класса и затопление одного отсека на плавучесть фатально не влияло. Конечно, потерявшую ход яхту поставило бортом к волне, и бортовая качка кайфа в променаде по осенним речным просторам не добавляла, но жизни пассажиров и команды она не угрожала. На таком, так называемом, катере можно было бы спокойно пережить и не такое волнение. Опять же, если искать во всём плюсы, то многим, находившимся на её борту, вынужденная диета могла бы скорректировать фигуру.
Под искажающими действительность не в лучшую сторону дождём и мокрым снегом, на фоне грохочущих волн, желающих растоптать всё на своём пути, представшее зрелище вызывало неприятные ассоциации, а сама яхта конкретно смахивала на "Летучего Голландца".
Степан Алексеевич включил сирену и направленный на яхту прожектор. В луче света размахивали руками три человека, явно просящие помощь. В том, что они жаждут покинуть своё корыто, сомнений не было.
"Ну, и как подходить к этой посудине? - рассуждал Звонарёв, - Если нам встать к ней бортом, то нас она просто раздавит, если раньше волны не утопят. Носом подходить, нас на неё кинет, и тогда этой пластиковой красавице мы своим форштевнем наведём такой марафет, что ей самой утопиться захочется. Только вариантов больше нет".
Подойдя как можно ближе к борту яхты и дрейфуя на некотором расстоянии от неё, капитан "Марса", что есть силы, заорал в громкоговоритель:
- Выйди на радиосвязь! Обсудим общие действия!
Через минуту рация ожила. В голосе собеседника чувствовалась запредельная паника, граничащая с лишением рассудка. С грехом пополам Степану Алексеевичу удалось выяснить, что владелец яхты повздорил с нанятым капитаном. Тот, не желая продолжать рейс, сошёл с судна, а самоуверенный хозяин с катающимися с ним друзьями пошли дальше самостоятельно, наплевав на прогноз и предупреждения диспетчера. Как следствие, контроль за механизмами отсутствовал, и по закону подлости что-то произошло, из-за чего машинное отделение оказалось полностью затопленным. Большего выяснить не удавалось, так как на все вопросы ответом был срывающийся визг: "Снимите нас отсюда быстрее!"
- Баб и детей готовьте в первую очередь! - рявкнул Звонарёв, бросая в сердцах трубку рации на пульт, - Бараны!!! - выругался он, направляя нос буксира к борту яхты.
Одно в какой-то мере радовало капитана в возникшей ситуации: его парни были в адеквате. Чувствовалось, что страх не хочет их отпускать, но успешная борьба с ним явно прослеживалась на их бледных лицах. Опять же, никто не имел желания "хвалиться харчами", а это уже большой плюс в работоспособности.
- Значит так, пацаны, - начал спокойно отдавать приказы Степан Алексеевич, - Всем взять верёвки, что Витька приготовил, привязаться ими сразу между собой. Спускаться на нижнюю палубу осторожно и только по внешним трапам. Дверей нараспашку быть не должно! Спуститесь, тут же карабинами к леерам свои пояса пристегнёте. Я носом к борту подойду. Ловите моменты, когда нос с бортом сравняется. Принимайте людей, только когда нос вниз идёт и ни в коем случае, когда вверх взмывать будет. Так хоть только ноги могут переломать, а не по борту размазаны будут. Поняли?!
Парни утвердительно замычали.
- Вперёд! - твёрдо приказал капитан, - И не гусарить мне там!
Звонарёв аккуратно, но достаточно быстро подвёл нос буксира к борту яхты, где уже приготовились покинуть судно три мужика.
"Марс" то взлетал выше бесконтрольно мотающейся в бортовой качке посудины, то проваливался ниже неё настолько, что казалось вот-вот, она сама запрыгнет ему аж на носовой брашпиль.
Ни женщин, ни детей на борту видно не было, а мужики уже барахтались на палубе буксира. Пацанам ничего не оставалось, как втащить потерпевших внутрь судна.
- Бабы с ребятишками где?!! - срывая голос, орал по громкоговорителю командир, удерживая теплоход у борта дорогущей лохани, стараясь как можно меньше тыкать в пластиковый борт железным форштевнем.
Похоже, что вопрос о женщинах и детях оставался открытым. Добиться от принятых на борт вразумительного ответа на эту тему парни так и не смогли, и в следующий момент Звонарёв увидел, как Рома с Серёгой запрыгнули на борт новоиспечённого "Летучего Голландца".
Произведение лингвистического искусства, выданное командиром "Марса" скороговоркой на нелитературном языке, никто не услышал, так как грохот, стоявший в округе, монополизировал право на всякого рода звуковые эффекты. Гиннес остался без нового рекорда, а окололитературные круги безвозвратно утратили возможность насладиться всей полнотой и яркостью выданного текста с весьма оригинальными словосочетаниями.
Минуты, прошедшие до появления исчезнувших с поля зрения капитана пацанов, показались ему вечностью. Роман выбежал на борт вслед за Серёгой, разводя руками. В тот же момент в рубку поднялся Витёк с неожиданной вестью, что он всё-таки раскрутил на адекватный ответ одного из потерпевших. Оказывается, с ними не было никаких женщин с детьми, а придумали они это, чтобы их быстрее спасли.
Реакция Звонарёва была совсем не та, которую ожидал матрос. Шеф, скорее, обрадовался всплывшему факту, чем разозлился на беспрецедентное враньё. В конце концов, отсутствие женщин и детей намного упростило им задачу.
В принципе вся операция прошла на удивление удачно, если не считать, что спасённые немного побились при эвакуации, но это были уже мелочи.
Но тут случилось то, чего шеф никак не ожидал от молодого старпома. Рома при возвращении на борт буксира поторопился и попал промеж судов как раз в тот момент, о котором предупреждал командир. Счастье, что Сергей не растерялся и схватил штурманца за шиворот. С подоспевшим Генкой они вытащили Романа на палубу. Ромка, к всеобщему удивлению и радости, был живее всех живых, о чём свидетельствовала его дикая гримаса. Повисшая плетью рука хоть и говорила об обратном, но общего впечатления основательно испортить не могла.
Теперь оставалось добраться до берега. Аккуратно обойдя яхту, Звонарёв направил "Марс" строго против ветра. Под тем берегом, откуда брали разгон озверевшие волны, был единственный шанс на благополучное завершение данной авантюры.
В рубку поднялись Роман и Сергей. Рука старпома была перевязана и подвешена к шее. Звонарёв с удовлетворением отметил, что бондаж наложен по правилам, значит, хоть чему-то он пацанов за этот год научил.
- Перелом, наверное, - сконфужено произнёс Рома, опережая все вопросы шефа.
- Сядь не отсвечивай! В рубашке родился. А мог бы сейчас украшать борт "Голландца" большой размазанной кляксой, - буркнул капитан, и, переводя разговор на другую тему, спросил, - как там болезные яхтсмены? Душу Богу ещё не отдали?
-В красном уголке сидят все в соплях. Хотят домой, - рапортовал только что присоединившийся к коллективу Генка, - обманули презервативы грёбаные на счёт баб.
- А ты уж больно расстроился?! - подколол матроса капитан, стараясь приободрить вымотанных с непривычки ситуацией подчинённых, - Баб ему подавай! Страдалец по женскому полу!
Напряжение в рубке немного спало, послышались смешки пацанов.
- Да мне что, - сконфузился Гена, - я говорю, домой они хотят!
- Ну, до подъезда не обещаю, а до ближайшего берега, скорее всего, доползём.
Шеф опять практически сглазил фортуну. Набежавшая волна, подло подловив буксир на моменте, когда он снова занырнул в её основание, прежде чем сбежать потоками восвояси, надломила стойки носового фальшборта. Фальшборт издал жалобный скрип и частично лобовой частью свесился за борт.
"Так вот что скрипело! - подумал Степан Алексеевич. Парни опять затихли, а Звонарёв продолжил обмозговывать последствия и возможные действия, - если с корнем выдрало, форпик затопит. Вся хрень в том, как быстро?! Всё от образовавшихся дыр зависит. Посмотреть нет никакой возможности, не смоет, так мозги о железо вынесет. Остаётся уповать на удачу и регулировать ход оборотами, чтобы как можно меньше заныривать".
Несмотря на все манипуляции командира с оборотами дизелей, по мере продвижения вперёд буксир раз от раза нырял в волну всё чаще и глубже. Носовая его часть явно набирала балласт. Оторванный фальшборт уже не свисал беспомощно за борт, а громыхал по палубе витиевато загнутой инсталляцией, зацепившись рваными косынками за шестерни брашпиля.
В какой-то момент уже казалось, что ещё пару - тройку волн и "Марс" окончательно потеряет плавучесть, но к этому времени и волны уже заметно поубавили свою прыть. Расстояние до берега сокращалось. Это радовало.
Беспокоило Звонарёва уже другое. У Ромки, похоже, начинала подниматься температура. Парень держал перевязанную руку, явно переживая не самые приятные моменты в своей жизни.
- Терпи, парень! - не оборачиваясь к старпому, пытался приободрить его командир, - Немного осталось. До берега дойдём, а там ещё полчасика и посёлок будет. Я уже через диспетчера "скорую" вызвал. Так что в больничку съездишь, там тебя отремонтируют. Будешь лучше прежнего.
А тут ещё оклемались яхтсмены. Почувствовавший себя намного лучше после сошедшей почти на нет качки, в рубку поднялся владелец яхты.
Только сейчас пацаны разглядели, что лет ему ничуть не больше, чем им. Он уже не был похож на ту тряпку, которая каталась по палубе и молила о спасении. Несмотря на украшавшие его ссадины, полученные во время эвакуации, он вёл себя, как хозяин жизни, смотревший на челядь сверху вниз.
- Когда в городе будем? - не считая нужным здороваться, спросил он.
- В городе? Вы - не знаю, а мы не скоро! - со смехом в голосе произнёс Степан Алексеевич, оборачиваясь посмотреть на гостя, - Скоро до причала небольшого посёлка дошлёпаем. Там и остановимся. Пока шторм не стихнет, больше никаких телодвижений!
- А разве вы не пойдёте за яхтой после нашей эвакуации?! - вызывающе спросил молодой нувориш, - Знаете, сколько она стоит?!
- Да, сколько бы ни стоила, срать я хотел на твоё корыто! - взорвавшись в один момент, заревел от такой наглости богатенького щегла Звонарёв, - Если бы не твоё враньё на счёт баб с детьми, я бы вообще имел бы во все клюзы и тебя и твою лохань!!!
Степан Алексеевич начинал идти в разнос. Зная капитана в гневе, матросы начали потихоньку рассасываться из рубки. Однако уйти по-английски им не удалось. Шеф сразу нашёл работу каждому, за исключением старпома. Расслабуха отменялась. Генка полетел налаживать откачку из форпика, а Серёга с Витьком, взяв "болгарки", отправились демонтировать произведение в стиле кубизма, оставленное штормом, на память буксиру из его же фальшборта.
Яхтсмен ретировался от греха подальше сразу вслед за исчезнувшими матросами, попутно обещая командиру "Марса" устроить весёлую жизнь. Шеф слышал, как покидая рубку, он звонил кому-то по сотовому.
Зарываясь носом по самый привальник в тёмную воду от принятого по воле закона подлости балласта, "Марс" подошёл к небольшому заброшенному причальчику, куда когда-то швартовались местные пассажирские теплоходики, ходившие между ближайшими посёлками.
На берегу уже ждали "скорая" и полицейский уазик.
Ошвартовавшись, парни помогли Роме добраться до "скорой помощи". Они мельком видели, как три фигуры, покинув борт теплохода, переместились в уазик, и тот быстро исчез из их поля зрения.
По приказу Степана Алексеевича Генка поехал со старпомом, благо, что со слов врача, районная больница была в шаговой доступности.
Звонарёв сел за заполнение вахтенного журнала. На душе было погано, словно в очередной раз спасённые кинули его на шмотки. От мутных мыслей шефа отвлёк телефон. Звонила повариха:
- Степан Алексеевич! - тараторила девчонка, - Как у вас дела? Почему Ромка недоступен? Звоню всем, не отвечают или тоже недоступны! Что случилось? Как вы там?
- Э! Э!! - пытался остановить звенящую в ухе скороговорку, - Осади! Да, заткнёшься ты наконец!
Только после последнего рыка голос в трубке затих.
- Всё хорошо, - уже спокойно, даже где-то по-отечески, продолжил Звонарёв, - А не отвечали, потому что кто их просто утопил, а у кого в каюте брошены. Не волнуйся, Ленок. Твой драгоценный старпом, правда, руку сломал, но до свадьбы заживёт!
Шеф знал про отношения Ромки с поварихой. Они его уже, как и всех остальных парней их экипажа, после навигации на свадьбу пригласили.
А в трубке начались охи и всхлипы.
- Так, - стараясь, как можно строже, рявкнул командир, - давай мне тут без соплей! Лучше расскажи, как устроилась на доке? Не обижают?
- Да что вы, Степан Алексеевич, - сквозь всхлипывания ныла Ленка, - Тётя Люба разве в обиду даст!
- Ну, и хорошо, - подвёл итог разговору Звонарёв, - Да! И нас скоро не ждите. Мы тут на другом конце болота эту бучу переждём.
Разговор был окончен, и Степан Алексеевич снова взялся за вахтенный журнал. От писанины отвлекал шум "болгарки". Капитан и так не шибко гладко складывал свои мысли на бумаге в нужные слова и предложения, а тут ещё визг распиливаемого на части металла мешал сосредоточиться на заполнении судового документа. В конце концов, шеф, плюнув на всё это дело, вышел на капитанский мостик и, свесившись с него, позвал пацанов попить чаю.
Парни, отметив, что в голосе капитана милость взяла верх над гневом, не заставили себя долго ждать. Чайник в рубке уже вскипел, когда на судно вернулся Генка.
- Всё нормалюк! - весело рапортовал пацан, присоединяясь к Серёге и Витьку на диван, - Рентген сделали, в палату положили на передержку!
- На передержку, - повторил Витёк, отхлёбывая с шумом горячий чай, - как собаку что ли?
- Сам ты животное! - со смехом продолжил Генка, - Завтра, если всё нормально будет, отпустят!
Парни весело загундосили. Живое общение по причине утраты телефонов во время спасения "неправильных чуваков", как охарактеризовал их Серёга после восстановления душевного равновесия последних, зацепило пацанов. Каждый делился своими недавно пережитыми ощущениями.
Степан Алексеевич слушал их и под неутихающие порывы ветра наслаждался теплом и крепким чаем.
Однако расслабиться на долго не получилось. Визг тормозов на причале возвестил о появлении знакомого уазика. Вышедший из него сержант, укрываясь от хлещущего его дождя, быстро проследовал на борт буксира.
- Гена! Встреть гостя! - приказал матросу Звонарёв.
Генка исчез и через полминуты появился снова в сопровождении сержанта полиции.
Немолодой уже сержант без особого энтузиазма поднялся в рубку и, представившись, поздоровался. Капитан представился в ответ, предложив согреться горячим чаем. Пётр, так звали сержанта, с благодарностью принял предложение и, приняв от Серёги гостевую кружку, начал излагать цель своего визита:
- Зря вы с этим дерьмом поссорились, Степан Алексеевич. Гнус на вас телегу накатал на предмет побоев и порчи имущества.
- Бред какой-то, - не веря своим ушам, буркнул Звонарёв, - какие побои? Какая порча?
- Синяки и ссадины сняли в нашей больнице. В этом он вас обвинил. Порча, со слов потерпевшего, нанесена его яхте. Говорит, вы ему борт разбили своим буксиром, - изложил претензии, написанные в заявлении, Пётр. Отхлебнув, он продолжил дальше удивлять народ, сидевший и слушавший его с открытыми ртами, - Понимаю, что это всё гадость и гнусность, но его папа, будь он неладен, в нашей области большая шишка в транспортной прокуратуре. Сами понимаете, везде связи. Щенок этим пользуется, и поэтому мой начальник приказал вас задержать до, как говориться, выяснения.
Парни забыли о чае и от такого беспредела не находили слов.
- Это чо?!! Вы у нас кэпа арестовываете что ли?! - начал первым подниматься с места, сжимая кулаки, Витёк. Его примеру последовали Серёга с Генкой.
- А ну-ка, без фанатизма! - остудил пыл подчинённых Звонарёв, - Не хватало ещё ваших лишних телодвижений!
Степан Алексеевич, зная о бурном прошлом матросов, пресекал все их сомнительные начинания на корню стремительно и беспощадно. Он не забыл, как в начале навигации за неимением лучших кадров работодатель ему привёл трёх самых последних двоечников, только что окончивших ПТУ. Предоставленные характеристики пестрели редкими эпитетами в адрес характеризуемых, отмечая частые встречи с органами правопорядка на почве разночтения буквы закона.
- Да вас, парни, и в тюрьму с такими бумажками не примут! - то ли в шутку, то ли всерьёз ворчал капитан, читая сопроводительные двоечников опусы.
Сначала всё шло из рук вон плохо. Но потом, втягиваясь понемногу в работу, пацаны менялись в лучшую сторону под чутким руководством старшего товарища, который на вверенном ему ограниченном пространстве дефицита в методах воспитания не испытывал. Макаренко нервно курил бы в углу, если бы познал хотя бы часть всей силы убеждения, имеющейся в арсенале Степана Алексеевича Звонарёва. К концу навигации это были уже совершенно другие люди.
- Степан Алексеевич, поехали со мной, - больше просил, чем настаивал сержант полиции, - Типа, мы вас задержали, а завтра всё прояснится, и вернётесь на пароход. Лично вас обратно отвезу. У нас и позвоните, куда вам надо, и условия создадим. До утра в дежурке на диванчике поспите. У нас там и телик есть.
- Видали, какие нынче условия для арестантов! - пошутил Звонарёв, вставая с места, и уже более строго добавил, - За старшего Гендос. Вахты нести, никого не пускать! И не вздумайте мне расслабляться! Узнаю косяки, высеку!
Последнее предупреждение выглядело, как шутка, но проверять правоту своих впечатлений на этот счёт, зная характер шефа, парни не собирались.
- Пошли, Петя! - спокойно обратился к полицейскому Звонарёв.
В участке Степан Алексеевич дозвонился до генерального директора фирмы, которой принадлежал буксир.
- Ляксеич! Ну, какого хрена тебе надо было из убежища высовываться?! - гнусавил директор, - У старпома рука сломана, а это несчастный случай на производстве!
- Уже доложили, - удивился Звонарёв.
- Так ведь шила в мешке не утаишь! Из больницы сообщили в надлежащие органы...
- И тут органы, - буркнул себе под нос капитан.
- Чего ты там буровишь? - переспросил бос и, не дождавшись ответа, продолжил выдавать нагоняй подчинённому, - Портнадзор в курсе, транспортная прокуратура предупреждена! Сейчас проверка за проверкой пойдёт.
- На счёт транспортной прокуратуры... - перебил начальника Степан Алексеевич и обрисовал всю сложившуюся ситуацию.
Трубка замолчала. Ген директор переваривал весь этот сюр намного дольше, чем команда "Марса". Разговор закончился общей уверенностью, что это недоразумение закончится на следующий же день.
Предчувствия их не обманули. К огромному удивлению Степана Алексеевича невесть откуда взявшийся подполковник, обещая всех поставить, мягко говоря, в позу льва, самолично отпер "обезьянник", куда "на всякий случай" был переведён Звонарёв за минуту до этого.
За широкой спиной подпола маячила тщедушная фигура яхтсмена - неудачника, украшенного помимо вчерашних ссадин и синяков свежесияющим привлекающим внимание размерами ухом.
Извинения сыпались на Степана Алексеевича со всех сторон, как из рога изобилия. Подпол даже выступил в роли джина, обещав исполнить любое пожелание спасшего его дебила, как выразился сам представитель закона.
В общем, Степан Алексеевич вернулся на буксир весь в цветах и презентах. Всё тот же уазик доставил шефа, как говориться, прямо к подъезду.
- Надо же! Такое ощущение, что весомая фигура в криминальных кругах со срока откинулась! - радостно пошутил Генка, встречая командира. За Генкой вышел Витёк, тоже попытавшийся вложить в хорошее настроение свои три копейки:
- С условно-досрочным вас, Степан Алексеевич!
- Давайте, давайте, издевайтесь над стариком, - довольный встрече ворчал кэп, - А Серый где? Почему вдвоём?
- Серёга на камбузе, - довольно отрапортовал Генка, - он сегодня за Ленку. Кошеварит!
И пока шёл разговор, на причале появился Рома с загипсованной рукой.
Пацаны весело запрыгали, толкая друг друга. Настроение резко поползло вверх, несмотря на осеннюю промозглую погоду.
Степан Алексеевич поднялся в рубку. Вахтенный журнал хочешь - не хочешь, а заполнять надо!
- Роман! - крикнул он старпома.
Тот, не заставив себя долго ждать, явился пред светлые очи командира.
- У тебя какая рука сломана? - как-то чересчур вкрадчиво начал капитан.
- Левая, - удивлённо ответил старпом.
- Отлично! Садись вахтенный журнал за вчерашний день заполняй! И не отмазывайся, что ты левша, я лично видел, какой рукой ты Ленке кольцо протягивал!
Рома, опешив, начал как-то неуверенно отнекиваться, приплетая к делу больничный.
- Садись! - рявкнул, улыбаясь, кэп, - Тем более - больничный. Хоть здесь пользу принесёшь. Всё не даром хлеб казённый есть будешь!
- С авторитетом не поспоришь, - вздохнул Рома, явно намекая на проведённое шефом время в полицейском участке.
- Кстати. Ленке позвони, волнуется, - не обращая внимания на язвительность старпома, произнёс Звонарёв.
- Так я уже, - ответил Рома, присаживаясь за письменный стол, - ещё из больницы.
- Молодец! - подытожил разговор Степан Алексеевич.
Капитан взял судовой телефон и удалился в свою каюту. Набрав номер конторы, он попал сразу на генерального:
- Александр Тимофеевич! Приветствую вас с борта вверенного мне теплохода, - с юмором забасил он.
- Ляксеич! Рад тебя слышать! Вот хорошо, что хорошо кончается! А я уж всех, кому можно и кому нельзя обзвонил! Всё, теперь давай от воза ни ногой! А то опять в какую-нибудь историю влипнешь! Постарайся, дорогой, приведи мне этот док в место назначения вовремя. А после на зимовку. Так что, не подведи. Как-никак - последний рейс.