Это страшное слово, оно не имеет права
прозвучать, быть написанным всуе, мелькнувшим в мыслях.
Я готова из памяти выкорчевать все главы,
сжечь страницы, собрать, из окна электрички пустить прах. 
Он осядет на яблонях, он опадёт на плечи
разомлевших и пахнущих потом старух в огородах,
он, вдыхаемый жадно, привычную боль излечит,
в пояснице, в грудине и в сердце, им будет - отдых,
взрыв прохладной смородины на языке корицей
отзовётся, к чему бы?  ведь каждый кусток отмечен,
как родной, да и время меняет не вкус, а лица,
но дорожки в саду помнят молодость этих женщин. 
Я не помню своей, я сжигала её так часто,
что остался на поезде серый налёт из пепла.
Я развеяна по ветру, я просыпаюсь частью
чьих-то лёгких, сама - не дышу, не пою, ослепла
от мерцания хрупких стекляшек в оконных дзотах,
от десятков зрачков, прожигающих до затылка,-
солнце в них застревает и копится в этих сотах,
слишком много, уже через край,  уноси бутылку.
Дух сожжённого слова и я - не одно и то же, 
но в смешении праха не вычленишь рис и просо,
перебрать не получится, значит - единой рожей
улыбаться,  вплетаться в одни ветряные косы