А это - задачка по альтернативной истории. Кто сообразит, что это за мир, где и какая была Развилка?!...
В сорок первом, в сорок памятном году...
Подмосковье, осень 1941 года.
Вдоль железной дороги идут в направлении железнодорожной станции трое - дед, колхозный сторож, отец, тракторист с МТС, и внук, танкист РККА. Внук недавно был досрочно (по случаю войны) выпущен из московского бронетанкового училища и перед отбытием на фронт получил пять суток отпуска. Навестил родню и собирался возвращаться в часть.
Разговаривают:
- Я с ними ещё в ту войну воевал - говорит отец - мерзкий народ, мерзкий язык, мерзкие привычки...
- А я в позапрошлую - продолжает дед - с большими потерями воевали, почти вся наша дивизия там полегла...
- Вот и теперь - добавляет отец - это ж какие сволочи, нарушили пакт о ненападении и без объявления войны такой массой попёрли! А наши им доверяли - как же, такие-сякие трудолюбивые, ух ты, ах ты, да ещё и революцию свою устроили через год после нас...И вот получили благодарность!...
- Ничего - отвечает внук - мы победим!
- На свои танки надеешься?!... В прошлые войны таких не было, а всё пеше да конно...
- Да, танки наши хороши. Сам я на БТ-7а, а ещё в моей дивизии БТ-7м, ОТ-7м и Т-40. Не досталось только плавающих Т-38, их на нас не хватило...
- А у супостата какие танки?...
- Да какие у них, к чёрту, танки, смех один малокалиберный. 37-миллиметровки у них на средних танках стоят, а у нас на лёгких - и то пушки аж 45 мэмэ. И мой танк с "окурком" в 76 мэмэ у нас лёгким считается, а у них танк с подобный "окурком" в 75 мэмэ проходит как тяжёлый. Причём и таких танков у них маловато, а всё больше пулемётные танкетки и броневички, навроде нашего ФАИ. Вот их - много, но против них даже наши бронеавтомобили тянут, они же у нас пушечные, тоже 45 мэмэ. Так что победим!
- А почему ж тогда они так прут?!... Как радио послушаешь, так страшно становится - прут и прут!...
- Так много их, массой берут! И внезапностью подлого нападения...
- Ещё и областное начальство обустраивает партизанские базы в лесах... Как бы до нас война не дошла...
- Будем надеяться, что не дойдёт, а базы для подстраховки пригодятся...
- Страшно даже представить, неужели до Москвы дойдут...
- Не пришлось бы нашим на союзников надеяться. Как же, если сегодня нас истребят, то завтра - их!
- И союзники тоже, они же понимают...
Подходя к железнодорожной станции, увидели идущий с запада эшелон.
- А вот и попутный - сказал внук - на нём и доеду.
Когда эшелон подъехал поближе, стало заметно, что он везёт танковую часть вермахта. Паровоз был украшен портретом рейхсканцлера, на платформах стояли танки и бронетранспортёры, с крестами и свастиками, из вагонов выглядывали бравые немецкие панцергренадёры.
- А вот и союзники! Не иначе, как на фронт едут - сказал отец.
Эшелон остановился на станции. Местные гражданские, в основном бабы, предлагали союзникам яйца, молоко, хлеб и сало. Союзники довольно гоготали:
И за всё расплачивались иногда советскими рублями, а чаще немецкими рейхсмарками.
- Может быть, те самые, с которыми были у наших совместные парады в Бресте и Белостоке, в позапрошлом году... - ответил внук, глядя на союзников.
Когда проходили мимо хвоста поезда, отец присмотрелся к танкам, показал на последние платформы и спросил:
- А это ещё что такое?!... Это - не немецкое...
Танкист окинул профессиональным взглядом технику и определил:
- Это - два французских Сомуа, два итальянских Фиат-Ансальдо и две английские пушечные Матильды. Помните, по радио говорили, что в Европе уже перемирие... Не иначе, как Муссолини, Петэн и Черчилль зачесались, как же, после нас и немцев они будут следующими. Вот и послали этих на предмет проверить их качества в настоящем бою...
Внук подошёл к пассажирскому вагону, пошушукался с союзниками. Те, посмотрев на его танковые петлицы, согласились подвезти до Москвы. Отошёл к отцу и деду прощаться.
- Это из панцеркорпуса генерала Гудериана - сказал он им - Танкисты танкиста уважили, согласились подвезти, тем более что недалеко. Да заодно и послушаю оркестр, коим в Москве союзников встретят. А дивизия моя на фронт сразу после их поедет, так что возможно, что в атаку рядом пойдём...
- Да, союзники зачесались - сказал отец - ещё бы болгары с румынами, да и турки с персами присоединились...
- Вместе оно легче будет - добавил дед.
- По радио же передавали, что Хорти послал на наш фронт дивизию гонведа, а Маннергейм - полк шюцкора. Ещё и выдали речи, что таких кошмарных врагов лучше громить вдалеке от своих границ, причём чем дальше - тем лучше. Да и герои товарища Мао хорошо воюют! Франко снарядил крейсер, и даже Квислинг послал два каких-то плавсредства...
- А Америка - ей-то каково?!...
- Штатовцы воевать не умеют! У них даже танков хороших не производится. Они на свой флот надеялись, да только в морском бою был он недавно разбит наголову, и ничего бы от него не осталось, если бы не подоспели им на помощь два британских линкора и четыре японских авианосца... им, конечно, тоже мало что удалось, но всё ж у них получилось лучше! И теперь Штаты дрожат от ужаса, и гадают - когда враг высадится на их берега... И нам от такого союзника, как Америка пользы мало, разве что станки да тушёнка...
- Возвращайся с победой!...
- Надеюсь вернуться...
Попрощались. Внук зашёл в вагон, эшелон тронулся с места и поехал. Отец и дед пошли обратно, да по пути увидели ещё один военный эшелон, спешащий с запада.
На следующий день внук в компании своих однополчан уже стоял на московской привокзальной площади возле столба с репродуктором, дожидаясь очередной сводки Информбюро. Пока же по репродуктору рассказывалось о работе немецких инструкторов, обучающих турков, персов и арабских сподвижников Насера чешским танкам Т-38t и о работе советских инструкторов, обучающих тех же персов и ещё индийских сподвижников Джавахарлала Неру советским бронеавтомобилям.
Вокруг столба стояло множество представителей союзников - немцев, французов, итальянцев, англичан, и даже каких-то югославов. Были и китайские товарищи, обучившиеся воевать на советских Т-26 - от их компании часто доносились выкрики "Мао вань-суй!". Иногда в ответ на эти возгласы отзывался кто-то из остальных, и над вокзальной площадью раздавалось то "Хайль Гитлер!", то "Вива дуче!", то "За Сталина!", а иногда и "Живео!" или "Ля белла Франс!" или даже "Но пасаран!". Один раз танкист услышал издалека аж "Хэйка банзай!", из чего сделал вывод, что японские союзники убедились наконец в слабости своих танков и потому перестали брезговать советской бронетехникой.
По репродуктору начали передавать известия с фронтов. Медленный голос Левитана оставлял время переводчикам союзников по-быстрому переводить для своих. С каждой фразой люди на площади всё больше и больше мрачнели и переполнялись бессильной злобой и ненавистью. Враг грозно и неотвратимо наступал по всем направлениям, на суше и на море, и при этом везде с чёткостью часового механизма повторялась мистерия филиппинской резни.
Когда голос Левитана смолк, вся толпа развернулась к сподвижникам Мао Цзэ-дуна. А те, почувствовав себя в некоторой опасности, ещё несколько раз проорав это своё "Мао вань-суй!" сообразили сменить пластинку и заорали хором: "Чан гай-сы!"
И вся многочисленная, многонародная и многоязычная толпа в едином искреннем порыве сразу же присоединилась к этому лозунгу. И в осенний московский воздух ворвался громогласный и единогласный вопль: "Чан гай-сы!"