Мама, открыла дверь, ласково улыбнулась и, пробормотав что-то про котлеты, развернулась и побежала по длинному коридору.
-Ну вот, проходи, - Маша посторонилась, пропуская вперед Вадима с его большой сумкой через плечо и закрыла дверь, - вперед и направо... Сейчас тапочки принесу.
Вадим послушно разулся и направился в указанном направлении, вежливо посматривая по сторонам, как и всякий человек, впервые бывающий у кого-то дома.
Войдя, он поставил сумку на пол в комнате и одним движением расстегнул молнию на сумке.
- Погоди, - сказал он Маше, остановив ту в дверях; девушка уже успела подхватить тапочки, поставить их перед Вадимом, сбегать в свою комнату, переодеться в платье и навостриться на кухню, - вот, это на стол, к чаю... Мой личный вклад.
Он протянул Маше большущую коробку конфет "Россия".
- Да что ты! Не надо...
- Давай, давай, что я их, зря вез? К чаю как раз будет.
- Хорошо, - Маша взяла коробку, - ты подождешь, я счас? На стол буду накрывать... Ты же голодный, наверное, - девушка потрясла конфетами, - а ими не наешься.
- Беги, я найду, чем мне заняться, - улыбнулся Вадим и кивнул на книжные полки до самого потолка, - я уже отсюда вижу для себя кое-что интересненькое...
Маша проскочила на кухню, открыла дверцу шкафа, косясь на мать - та стояла, как ни в чем не бывало, и колдовала над котлетами. Маша прижала к груди разрисованные голубыми цветочками тарелки.
- Ну?
- Что ну? - вздернула бровь Виктория Львовна и, подцепив вилкой только что снятую со сковородки котлету, протянула ее дочке, - на, попробуй, не пересолила?
Маша послушно сняла зубами горячий кусок и выразительно показала глазами в сторону залы.
- Ты, я надеюсь, не думаешь, что я за те несколько секунд, что его видела, могу составить о нем исчерпывающее мнение? - усмехнулась мама, - хотя есть у меня один способ...
- Не пересолила, какой способ? - скороговоркой прошептала Маша.
- А похвалит мою стряпню - значит, наш человек, - отрезала мама и ткнула пальцем в сторону раковины, - ты тарелки помой, их года три не вынимали.
- Само собой - обиделась Маша, сгружая часть праздничного сервиза в мойку, - просто я подумала...
- Да знаю я, что ты подумала, - улыбка пробежала по лицу Виктории Львовны, как шкодливый котенок; она накрыла крышкой сковородку и достала из лежащей на столе пачки длинную тонкую сигарету, прикурила. - По одной единственной встрече десятилетней давности... даже учитывая то, что мы с ним уже один раз общались по телефону ... никто не может определить... так... Знаешь, что?
Мать решительно отстранила Машу от раковины, зажав губами сигарету и морщась от дыма, мотнула головой в сторону залы:
- Иди лучше гостя развлеки, я сама помою... а то что он у тебя там одинокий сидит... Ну, иди, иди...
Маша клюнула маму в щеку и на цыпочках пробралась в комнату. И, как выяснилось, не зря, потому что стала свидетелем довольно смешной и примечательной картины - Вадим, стараясь двигаться как можно тише, подпрыгивал, пытаясь достать книгу с верхней полки, и, надо сказать, не без успеха. Тяжелый фолиант - "Повесть временных лет", раритет, втрое, а то и вчетверо старше самой Маши, - уже наполовину выглядывал из полки; еще один прыжок - и томище буквально выскочил наружу, причем прямо на голову Вадиму. Он чертыхнулся и нагнулся за книгой; как раз в этот момент Маша не выдержала и хихикнула. Вадим резко развернулся, сжимая "Повесть..." в руках и смущенно улыбнулся, потирая голову.
- Ничего, что я...? - вопросительно приподняв книгу, он глянул на Машу.
- Конечно, бери что хочешь... только не вон ту, - и она указала пальцем на книженцию раз в пять толще, - если она ударит тебя по голове, будет еще больнее...
- Во многия знания - многия печали, - философски пожал плечами Вадим и сел в кресло, аккуратно водрузив пыльную книгу на колени. Маша села неподалеку на диван и склонила голову на бок, заглядываясь на его руки. Вернее, на то, что они делали с книгой. Вадим сначала медленно провел пальцами по корешку, ощупал уголки, потом очень нежно приподнял обложку и заглянул внутрь.
- Что за хрень? - вырвалось у него.
Маша еле сдержалась от того, чтобы не захохотать в голос - такое было у него лицо.
- Ну, надо было тебе выбрать именно эту книгу, - она смущенно отвела глаза, - я тогда еще совсем маленькая была... - Маша подсела к нему поближе, на ручку кресла, перевернула страницу, - вот еще...
Дело было в том, что давным-давно, будучи в возрасте пяти лет или даже младше, Маша воспользовалась страницами книги как альбомом для рисования. На (фронтисписе?) красовалась курица (Маша очень любила рисовать этих смешных птиц, а называла она их "ко-ко-ко"), высиживающая яйцо, причем, судя по его размеру, принадлежало оно по меньшей мере тиранозавру; на третьей странице был изображен, конечно же дом с трубой (а из труб дым), а на семьдесят восьмой - сама Маша, которую щиплет гусь.
- Я тогда как раз вернулась из деревни, у бабушки была, - начала оправдываться Маша, хотя мысли ее были довольно далеко от детских воспоминаний; она не могла удержаться, чтобы время от времени не скашивать глаза на широкие плечи Вадима и на загорелую грудь, видневшуюся в прорезе рубашки, - сам понимаешь, столько впечатлений... надо же было их изобразить...
- Понятное дело, - очень серьезным тоном отозвался Вадим, пролистывая страницы, - как же без этого... А это кто? - ткнул он пальцем в сто сорок седьмую.
- Это... да так, ерунда... мне тогда этот человек приснился... Страшный, правда?
- Очень, - согласился Вадим, рассматривая картинку. На ней был изображен на первый взгляд даже не человек, а некое существо, поражающее своей странностью... и страшностью. Было в нем что-то такое, что сумел передать даже пятилетний ребенок - глаза, искривленный рот, высокая шапка, с которой свисали какие-то не то кости, не то трещотки (вокруг них были нарисованы "скобки", что могло означать либо движение, либо звук) и только по торчащим из-под "меха" пятипалым рукам, сжимающим копье, можно было понять, что это гомо сапиенс. По нескольким ярким признакам Вадим узнал в изображенном демонолога и некроманта Мамбогу.
- Наверное, увидела по телевизору, - поджала губы Маша, не любившая странности, - в передаче какой-нибудь, "Клуб путешественников", например... Шаман какого-то племени...
- Да, шаман,- Вадим, казалось, потерял всякий интерес к книге и художественным способностям Маши; он захлопнул "Повесть..." и поднял к ней лицо, улыбнувшись, - мама тебе уши не оторвала за такое кощунство?
- Ой, там такое было... - наморщила нос Маша, - я навсегда уяснила, что такое "культурные ценности"... - она попыталась было встать, но Вадим властно положил руку ей на талию и удержал.
- Ты куда? Хорошо же сидим... Или тебе неудобно?
- Удобно, - покраснела Маша, но вырываться не стала.
Девушка наслаждалась моментом меньше минуты - вошла мама с грудой вымытых и вытертых тарелок; тут уж Маше пришлось встать, но она еще некоторое время кожей помнила ощущение жара, исходящее от его тела... Или ей показалось и горела как раз она сама? Как бы то ни было, больше всего ее смущал сам факт ее смущения, и она от досады стала стучать тарелками по столу, расставляя их. "Ну, чего я, спрашивается, стесняюсь?" - думала она, поглядывая на кухню и, желая одновременно того, чтобы пришла мать и того, чтобы она наоборот, подольше задержалась на кухне. Второй вариант нравился ей больше - ведь тогда можно будет опять сесть поближе к Вадиму... Взять еще какую-нибудь книгу... Соприкоснуться руками... Когда она сидела на ручке кресла, его локоть касался ее бедра. У нее было чувство, что он и сейчас его касается. Маша низко наклонила голову, чтобы Вадим не увидел краски, заливавшей ее лицо; теперь уже не от смущения, а от желания. Вот ведь напасть, что такое с ней происходит? Почему она ведет себя как пятнадцатилетний подросток, удушливо малиновеющий при малейшем намеке на близость? Это все он, с немного детской обидой подумала Маша, это он на меня так действует. Как никто другой до него. Нет, даже так - как никто вообще.
Виктория Львовна принесла супницу с борщом, все в лучших традициях, Маше даже смешно стало - мама вела себя так, будто у них в гостях был, по меньшей мере, граф; котлеты с пюре прошли на ура, настало время чая. А для русского человека чай без разговоров - не чай вовсе. Мама расспросила Вадима про дорогу, погоду в Москве и впечатления о городе; он отвечал кратко, но отнюдь не формально. И, похоже, Виктории Львовне это понравилось.
- А откуда у вас такое богатство? - спросил Вадим, кивая на полки с книгами. Маша не успела и рта раскрыть, как мама ответила:
--
А это Володя... Володя - это мой бывший муж, отец Маши. Он перевез сюда библиотеку родителей, с наказом Маше прочитать все, ведь он хотел, чтобы она училась на юриста... И она прочитала, правда, Машунь?
Маша кивнула и стащила конфетку из коробки.
- Ну, а потом... она, наверное, Вам рассказывала, она перешла на журналистику...
- Не "перешла", мама, - возразила Маша, - а сбежала на журналистику!
- Да, и ничего нам не сказала, - рассмеялась Виктория Львовна, - она вообще у нас - себе на уме. В Англии вот учиться не захотела...
Маше не особо нравились разговоры в таком тоне. Слишком уж напоминало те "золотые годы", когда ее ставили на стул и заставляли читать стихи: Лермонтова, Пушкина, Цветаеву, Гумилева... Учить их Маше было приятно, но эти "смотрины" с самого детсадовского возраста ("Ах, смотрите, такая маленькая, а уже столько стихов знает!") ее порядком раздражали.
- Ма-а-а-а... - протянула Маша, делая выразительные глаза, - может, хватит меня изображать в темных красках?
Вадим сидел, улыбаясь, и глядел на Машу. Его это забавляет?
Виктория Львовна махнула рукой, но вернулась к предыдущей теме.
- А когда мы развелись, книги он решил оставить у нас... Вот, может, когда Артемка подрастет, у него появится интерес к чтению... И тогда мы с удовольствием вернем библиотеку. А то знаю я, Вова все по командировкам, а пацан будет "Бэтмэна" по телевизору смотреть до старости!
Маше вдруг пришла в голову неожиданная мысль - ведь странно, что ее мама больше озабочена Артемом, а папа - ею самой, несмотря на то, что живут они не с предметом своей опеки. Может, дело в том, что свой ребенок, который "под крылом", вызывает меньше тревоги, по крайней мере, в плане будущего образования, развития и прочего?
- Артем - это мой младший брат, папин сын... от второго брака, - пояснила Маша, и повернулась к матери, - А папа сказал, что и пальцем не притронется к этим книгам... Я не в том смысле что жадничаю, но ты же знаешь папу...
Виктория Львовна встала и, весело улыбнувшись, заметила:
- А ты знаешь меня. Наймем фургон и сами к порогу подвезем. Мальчику нужно читать хорошую литературу. Еще чаю? - спросила она у Вадима, - Вы простите, что мы при Вас о семейном, Вам, наверное, не интересно...
--
Да нет, что Вы, очень интересно, особенно про Машин побег из Англии... - Вадим протянул чашку и кашлянул, будто бы смущенно, - и зовите меня просто Вадимом и на "ты", а то неудобно получается.
Несколько минут они молча пили чай, потом Виктория Львовна спросила:
--
Вадим, вы где так загорели? Отдыхали на юге?
--
Полмая на северном Кавказе, потом неделю в Турции, потом пять дней в Египте, снова Турция, и вот я взял отпуск на пять дней, чтоб Машу повидать. - ответил Вадим.
--
Ничего себе, - с явной завистью вырвалось у Маши.
--
С Кавказом более менее понятно, а Турция и Египет? Служба или отдыхали? - Виктория Львовна поднесла чайник, чтобы долить Вадиму горячей заварки.
--
Служба. - коротко ответил Вадим.
Маша наблюдала за тем, как Вадим и мама мило беседуют и с трудом удерживалась от того, чтобы не расплыться в улыбке победительницы... И, хотя она не имела ровным счетом никакого отношения к достоинствам Вадима, все равно, чувствовала некую гордость; и удовлетворение оттого, что знакомство прошло гладко. А это было именно так - Виктория Львовна и Вадим уже вовсю спорили об археологии, и Машина мама с удивлением обнаружила, что ее собеседник знаком со многими интересными случаями не понаслышке и своими глазами видел и гигантские статуи Будды вырубленные в скале, и развалины зороастрийских храмов и капищ огнепоклонников. Маша подхватила из коробки последнюю конфету, и со словами "Все лучшее - детям!" чинно удалилась на кухню - мыть посуду. Когда вернулась, дискусии вокруг капищ огнепоклонников поутихли и Виктория Львовна поинтересовалась у Маши, куда они собираются идти гулять.
- Сначала в Городской Парк, потом по набережной, потом не знаю... - честно ответила Маша, - мы зайдем еще. За вещами.
- Ну, меня уже здесь не будет - я через часик на кафедру, потом у Семеновича день рождения... Ему, кстати, поздравления от тебя передать, или ты совсем забыла старого бородатого дядьку, который в детстве тебя на коленках качал? - усмехнулась мама.
- Ой, я забыла совсем, - наморщила нос Маша. А ведь действительно, Семеныч в те славные времена, когда ее мама таскала за собой во все экспедиции, был своеобразной нянькой при Маше, кормил ее с ложечки кашей и потерял не один клок бороды, вырванный маленькими цепкими ручонками, - передай, чтоб был молодцом и чтобы за ящерицами поменьше гонялся!
Маша и ее мама хихикнули, вспомнив старую семейную шутку; Вадим поднялся и накинул куртку.
- Спасибо, было очень вкусно, особенно котлеты... сказал он, бросая мимолетный взгляд на полки с книгами, на пресловутую "Повесть...".
- Хорошо, детки... - зарделась Машина мама, вот уж никак от нее Маша не ожидала такой реакции на простую похвалу, - я рада, что вы зашли, все было чудесно... - Виктория Львовна проводила их до двери и добавила, - а вы, смотрите у меня, никого не убивайте и не насилуйте!
- В смысле? - шепотом спросил Вадим, заходя в лифт с Машей.
- Это она так шутит... своеобразно, - Маша ткнула пальцем в кнопочку "1" и подумала - наконец то! Одни... Ну, не совсем одни, конечно, но... теперь можно будет поговорить спокойно, без оглядки на маму. Не то чтоб Маша сильно боялась маминой реакции, просто - мало ли что. А ну как не понравился бы ей Вадим, и что тогда? В некоторых вопросах мать была - кремень.
- А ты молодец, - похвалила Маша Вадика, - ты ее обаял прямо таки...
- Стараемся, - улыбнулся Вадим и стал у двери в подъезд, - ну что, в какую сторону, командуй!
Маша молча подхватила Вадима под руку (ох, а сердечко-то встрепенулось!) и потащила со двора на улицу.