Электричка мерно катила по рельсам, чуть покачивая боками. За стеклом проплывали поля, холмы и зеленая дельта в пятнах камыша, сверкающая слюдяными озерцами воды. В открытое окно задувало свежим ветром и запахи тертого металла и испражнений не так мешали наслаждаться летним утром. Маша прислонилась к Вадиму, положила ему головку на плечо и говорила, говорила... Бабушки с ведрами, обернутыми платками, мужики с удочками и другие пассажиры с умилением смотрели на пару. Особенно на девушку... Потому что Маша вся светилась, и сразу было видно - она находится в прозрачном, летучем и лучезарном состоянии самого начала влюбленности.
- Мама мне маленькой говорила, что название этой станции пошло от того, что тут живут мартышки, - пояснила Маша Вадиму, потягиваясь и чуть меняя положение - затекла рука.
Вадим чуть сдвинулся, и Маша заполошно вскинулась.
- Я тебе руку отлежала?
- Нет... Давай раньше на одну выйдем.
- Зачем?
Вадим улыбнулся, провел пальцем от ее переносицы к кончику носа. Маша с трудом удержалась от того, чтобы не ухватить его зубами за палец; настроение у нее было игривое.
- Пройдемся... Ты ведь не против?
- Да нет, в общем, то...
Они вышли в тамбур, Вадим закурил, глядя, как сквозь мутное стекло дверей с загадочной надписью "не п..ис..о...ться" качают ветвями деревья по краям железнодорожной насыпи. Машу немного затошнило от табачного дыма в сочетании с "благоуханием" вагона, но, когда двери с шипением открылись, она глотнула свежего воздуха, и ей стало легче. Электричка с шумом укатила дальше, в сторону Таганрога, а Маша с Вадимом начали подниматься по желтой дороге наверх, к домам. Из-за поворота выбежала маленькая собачонка и залаяла.
- И кто здесь живет? - спросил Вадим, с укором смотря на собачку, мол, чего лаешь просто так?...
- Люди, - пожала плечами Маша, - раскопки и музей дальше, там же живут сотрудники музея. А здесь - просто люди.
Вадим остановился, развернулся вокруг своей оси, осматривая дома вдоль дороги. Маша шла чуть впереди, ощущая, как солнце пригревает левый бок. Они миновали развилку - направо была церквушка с голубыми куполами; Маша свернула налево. Сзади протарахтел допотопный мотоцикл и его седок - мальчишка лет двенадцати - долго сворачивал голову набок, с удивлением рассматривая городских. Не потому что раньше не видел, а потому что делать им здесь по большому счету было нечего.
Когда они дошли до края деревушки и впереди завиднелись холмы, а еще дальше, во впадине - зеленые насаждения, скрывающие здания музея, Вадим вдруг остановился напротив последнего дома, стоявшего на отшибе, и спросил у Маши, предварительно вынув сигарету изо рта:
- А здесь кто живет?
- Никто... - Маша подошла к нему, обняла сзади и уткнулась носом ему в спину. Чуть качнулась вбок. - Видишь, окна заколочены и замок... А что?
- Просто уточнил, - не совсем понятно выразился Вадик и щелчком отправил сигарету в бурьян. Затем добавил: - Замок-то хлипкий.
Маша наклонилась вбок сильнее, рискуя потерять равновесие и утянуть Вадима за собой.
- И что? Может, пойдем?
- Обязательно пойдем. - Вадик выровнялся, расцепил Машины руки, но отпускать их не стал - потянул за собой. - Пошли.
- Туда? Зачем?
- Интересно... Дом старый... Может, найдем чего... Клад, например.
- Ты это не серьезно, - засмеялась Маша, но послушно последовала за ним. Они аккуратно отворили калитку; Вадим придержал ее, чтобы Маша не поранилась о колючую проволоку, намотанную на верхушку и, переступая через остовы каких-то непонятных аппаратов, они двинулись к дому. Весь он был какой-то неухоженный, покосившийся и, казалось, не очень то дружелюбно относился к незваным гостям. Маша, привстав на цыпочки, заглянула в окно - внутри царила такая же, если не большая, разруха. Кладом, естественно, и не пахло.
- Тут ничего нет, - сообщила она, старательно вглядываясь - если уж Вадиму нравится эта игра, то почему бы и нет? - и, прикрывая ладонью глаза, чтобы они привыкли к полумраку.
- Сейчас будет... - послышалось откуда-то изнутри; оказывается, Вадим уже оторвал петли замка от прогнившей двери и сейчас осторожно ходил по дому, заглядывая в комнаты. Через минуту он вернулся, разводя руками и улыбаясь - как будто извинялся за неудачную шутку:
- И правда, ничего нет...
- Тогда пошли...
Маша выбралась за ограду и, не став дожидаться Вадима, медленно побрела по дороге. Ее смутили его странные выходки. Вскоре сзади послышались шаги; Вадим пошел рядом, тоже молча. Маша попинала камушки с дороги, потом решила не обижаться. Что такого особенного, если вдуматься? Ну, странно себя повел, и что? Девушка чуть замедлила шаг, не глядя на Вадима, вложила пальцы ему в руку, поцарапала ноготками ладонь... Предложение помириться. Тот в ответ обнял ее за плечи, развернул, притянул к себе, поцеловал... Маша вдруг обратила внимание, что вокруг очень тихо, только кузнечики стрекочут. Даже ветер стих. Она открыла глаза (странно, но целоваться с открытыми глазами она не умела никогда, возможно, ей просто хотелось прочувствовать поцелуй полностью, отдаться только тактильным ощущениям) и отстранилась... И тут заметила кое-что интересное.
- А где твоя сумка?
Вадим обхватил ее талию и прижал к себе покрепче, а другой рукой нежно провел по шее, так, что она чуть не задохнулась от нахлынувших чувств.
- А ты уверена, что она у меня была?
- Да... - Маша точно помнила... или нет? - Ты из нее на вокзале сигареты доставал...
- Ты что-то путаешь. Сигареты у меня в нагрудном кармане. - В доказательство Вадим похлопал себя по рубашке. Пачка отозвалась глухим стуком. А потом он поцеловал ее снова, на этот раз страстно, покусывая за губу - и она забыла... или, вернее, решила забыть: была сумка или нет...
- Пойдем? - спросил Вадим через минуту, когда Маша, чуть задыхаясь, с трудом оторвалась от его губ.
- Пойдем...
Дорога сворачивала чуть дальше; можно было пойти по ней, а можно было срезать, пройдя через холмы и раскопки к мосту. Они спустились пониже и стали петлять вслед за тропинкой. Вадим не отпускал Машу ни на секунду, рука его все время придерживала ее за спину; время от времени он проводил пальцем по коже, пропустив его под бретельки, и Маша щурила глаза, как кошка. В голове у нее смешалось все - и запахи, и тепло солнечных лучей, и прикосновения... Иногда что-то становилось сильнее - например, резко ударяла в ноздри смоль чабреца, или ярко-синий цветок на обочине привлекал внимание, качая головой...
Маша резко остановилась и развернулась к лесополосе... как резануло по глазам - акация в группе других деревьев. Вадим тоже остановился, подошел.
- Что случилось?
Маша, все утро ощущала себя довольно странно. Все ее чувства были перепутаны, она буквально ощущала, как время течет вокруг, мягко обволакивая... День казался таким длинным; они с Вадимом словно бы существовали в некой другой реальности, где не было места обычным мыслям и чувствам. Только те, что на краю. Пожалуй, в обычном своем состоянии она бы не рискнула даже попытаться объяснить Вадиму, что чувствует. Но сейчас почему то заговорила... Медленно, подбирая слова - не потому что боялась или стеснялась, а потому что старалась сказать так, чтобы выразить свои мысли как можно яснее.
- Понимаешь... Тебе это, наверное, покажется странным... но иногда... На меня странно действует акация. Дерево... То есть... сочетание переплетения ветвей и цвета листвы. Понимаешь?
- Да... Продолжай.
Вадим подошел ближе, проследив взглядом точку, куда смотрела Маша, и действительно, прямо перед ней росла акация. Ее черные ветви на фоне синего неба и впрямь красиво изгибались, будто иероглифы, нарисованные природой.
- И у меня возникает такое чувство... как будто мне что-то надо сделать... или сказать... и произойдет что-то удивительное. Я даже не знаю. Запах цветущей акации, и ощущение коры под ладонью... - Маша подошла поближе к дереву и положила на него руку, - я в такие моменты сама не своя... Словно вижу что-то иное.
Маша и сама не знала, зачем она это рассказывает Вадиму. Может, он просто отмахнется от нее, с улыбкой и словами "Ерунда...", может, посчитает ее сумасшедшей... Но здесь и сейчас она не могла врать или умалчивать о своих чувствах. Потому что они требовали выхода. Потому что они внезапно выросли внутри нее, им стало тесно... И - будь что будет, - она решилась на откровенность.
Вадим сделал стремительный шаг в сторону и сорвал с молодой акации, росшей рядом, гроздь соцветий. Маленькие белые цветочки тряхнули головками; он поднес их к губам Маши и нежно, очень тихо, как будто боялся спугнуть ее, прервать ее порыв откровенности, произнес:
- Попробуй... съешь. Они очень вкусные, ты знаешь?
- Знаю, - улыбнулась Маша, не отводя взгляда от дерева. Не отводя - потому что именно сейчас на нее опять нахлынуло это странное чувство. Ощущение готовности - к чему? Она не знала. Почти машинально она взяла губами цветок, потянула - он оторвался от ветки. И, ощущая во рту сладкий привкус, вдыхая аромат, она начала было говорить - Мы с подругой часто, когда маленькие были, ели эти цветы...
Как вдруг что-то начало... переворачиваться. Меняться. Сначала что-то случилось с ее зрением. Верхушка дерева, на которую был устремлен ее взгляд, стала четче... А вокруг наоборот, все потемнело - такое ощущение, что она смотрит на мир вокруг сквозь темное стекло, где единственный просвет - дерево... Боковое зрение отключилось - сначала поплыло, потом и вовсе исчезло. Маша почувствовала, что внутри нее тяжко застонало сердце. "Мне плохо" - подумала она, но волнения не было. Только странность. Да, именно так - странность происходящего. И словно кто-то ухватил ее и потянул - изнутри. Издалека донесся голос Вадима - он звал ее по имени. Огромного труда стоило разлепить губы и сказать "Да" - сквозь загустевший воздух, наполненный только одним запахом - цветущей акации. "Ты в порядке?" - больше угадала, чем услышала Маша, и уже хотела ответить отрицательно, как провалилась в черную, затягивающую пустоту.