Маша мерно переставляла ноги по пыльной дороге, на которую они вышли часа два назад. Солнце уже сияло на небе, несмотря на утро, припекая затылок, а дороге этой все конца краю не было. И никаких селений в округе не наблюдалось.
Ширина дороги около пяти метров, в основном ровная глинистая с песком, по краям же тут и сям виднелись колеи, видимо, от повозок. По обочине росли большие лопухи, лес обступал со всех сторон, иногда настолько густо, что нависающие над дорогой ветки образовывали что-то наподобие свода; им совсем чуть-чуть не хватало, чтобы сомкнуть ветви-руки и превратить ее в зеленый, тенистый коридор. Тогда Вадиму с Машей идти было бы полегче. Но вот деревья отступили, и они опять оказались под лучами жгучего светила.
Вадим развлекал ее разными историями, частью реальными, и это напоминало ей детство, его рассказы о военной службе или учебе в Университете; частью вымышленными, и это, усмехалась Маша, как нельзя лучше совпадало с ситуацией, в которую они попали. Она никогда особо не интересовалась фентези, предпочитая классику, лишь в пятом классе прочла Властелин Колец, на некоторое время заразилась, и, вполне могло такое быть - увлеклась бы этим жанром, но все испортили книги весьма сомнительного качества, хлынувшие грязным потоком с прилавков книжных лотков, почуяв перестроечную свободу. Маша раза четыре подряд наткнулась на ремесленников (или даже фальшивомонетчиков) от фентези, со скрипом отмусолила низкопробные книжонки, авторы которых просто воспользовались популярностью жанра в России (как оказалось потом, многие из так называемых "заграничных" писателей оказалась русскими) и налепили вагоны ерунды и подражательства - и бросила, разочаровавшись в жанре и уверившись, что единственная книга фентези, достойная называться Книгой с большой буквы - это все-таки: "Властелин Колец". Уверилась - и успокоилась, и перестала интересоваться. И теперь Вадим открывал ей что-то новое. В частности, именно сейчас он пересказывал "Девять принцев Амбера". Маша слушала с интересом, не перебивая, тем более что рассказчик из Вадика получился хороший. Приключения принца Корвина съели часа три дороги, его сына Мерлина - еще два. И, как по заказу, с последней фразой Вадика, эффектно заканчивающей повествование, дорога выползла на пригорок, разветвилась и вдали одним своим концом уперлась в городок. Нет, не городок - селение, деревушку. Или даже хутор. Он приютился на берегу мелкой и мутной речушки, рассыпая домики в зарослях амброзии. Маша остановилась, схватила за руку Вадика и притормозила его.
- Сколько мы прошли? - спросила Маша.
- Километров пятнадцать - семнадцать, - Вадим сделал поправку на неширокий машин шаг.
- Погоди... - она всматривалась в панораму селения.
- Что такое?
- А вдруг... что-то случится? Мы же не знаем, кто там живет... Что за люди...
- Не бойся. Я с тобой. Пойдем.
Вадим крепко обхватил ее ладошку и потянул за собой. Они спускались, взбивая босыми ногами пыль, и, приближаясь к селению, Маша ощутила доселе не испытанное чувство - жажду нового, неизведанного; приключний в конце концов. Они подошли к крайнему дому, со всех сторон окруженному огородами; покосившийся плетень, местами провалившийся, крытая связками камыша крыша и маленькие оконца глаз не радовали. На распорках возле дома сушилась рыба. Людей видно не было, собак тоже. Вадим покрутил головой, и приметил:
- А речка-то повернула, и опять где-то рядом. А люди ушли...
- Вряд ли, - покачал головой Вадим, - полей мы с тобой сверху не видели, наверняка они располагались бы поблизости, если б были... Что, пойдем дальше или попробуем постучаться в двери?
- Постучим, только не в этот дом.
Маша пошла по дороге, по обе стороны от которой стояли дома, скрюченные и приземистые. Как-то тут бедно все, подумала она, замечая признаки обветшания. Пройдя чуть дальше, она услышала едва различимое бормотание; оно доносилось откуда-то впереди и сбоку. Она заглянула за единственное дерево в селении, кряжистое и ветвистое, и увидела мальчонку лет шести с собакой. Тот увлеченно искал у собаки блох, а псина, огромная, растянувшаяся на земле, высунув язык, и прикрыв глаза, время от времени глухо ворчала. Пацан в ответ дергал ее за ухо, бормотал что-то на своем языке и продолжал заниматься делом. Потом он достал нож, отогнул лохматое ухо и, ухватив за прядь шерсти, стал отрезать колтун. И тут-то увидел Машу.
Она покосилась в сторону, ожидая увидеть рядом Вадика, но не увидела. Потом поняла, что он где-то рядом, просто одинокая девушка вряд ли напугает ребенка, а случись что, он появится; девушка же в сопровождении здорового мужика... Маша ласково улыбнулась мальчику. Пес приподнял большую морду, сонным скучающим взглядом смерил незнакомую женщину и с глухим стуком шмякнул голову обратно за землю. Мальчик показал в улыбке крупные зубы, опустил глаза... и заметил эмблему на балахоне. Вскочил и с воплем: "Хануах пришел!" кинулся в дом. Маша досадливо поморщилась и отступила на шаг назад, но была поймана за локоть Вадимом, выросшим, словно из-под земли.
- Тише, не показывай, что боишься... Будь уверена в себе. Ты помнишь, что за фразу повторял тот старик все время?
- Именно. Вот когда этот бородатый подойдет, скажи это. У меня произношение хуже.
- Какой бородатый? - вскинулась Маша и, повернув голову, увидела, что из дома в сопровождении мальчика вышел мужичок с клочковатой бородой во все стороны. Он был одет в холщовые штаны, рубаху и кожаную безрукавку. Вразвалку он приблизился к незнакомцам, окинул взглядом их балахоны, поклонился... Маша еще раз улыбнулась, и как можно приветливее произнесла заготовленную фразу:
- Хануах добр ко всем, Хануах любит всех.
Мужик покивал важно и указал на дом, приглашая их войти. При этом он разразился, видно, очень длинной для себя тирадой, потому что морщил лоб, подыскивая слова; Маша понимала через одно слово на третье, но общий смысл уловила. Их звали вкусить, чего Боги послали. Она уверенно взяла Вадима за руку и повела за собой, стараясь не пялиться вокруг слишком уж явственно, если б она обернулась на Вадима, то поразилась бы его дебильному виду - рот приоткрыт, в уголке рта слюнка, глаза оловянные и один глазик, явно не согласовывая действий с другом, шарит по дому .
Они, наклонив головы, прошли через низкий проем двери. Сразу располагалась маленькая комнатка со столом и очагом, у стен стояли корзины и лежали дрова. Мальчик засуетился, доставая посуду, хозяин усадил их с Вадиком за стол, выложив на него хлеб, луковицы и соль. Вскоре перед ними уже стояли плошки с рыбным супом, в котором плавали кусочки овоща, похожего на морковь. Все время, пока он накрывал на стол, мужчина объяснял Маше что-то извиняющимся тоном - наверное, просит прощения за скудость угощения, догадалась девушка, - и он грозно зыркал на мальчонку. Маша улыбалась, Вадим сидел настолько безмятежно и спокойно все с тем же придурковатым выражением, что это даже немного ее взволновало, но не было времени узнавать, в чем дело. К тому же не хотелось при хозяине говорить на родном языке. Она два раза наступила Вадику на босую ступню под столом, но тот даже не поморщился.
Критическая ситуация вынуждала Машу запоминать слова, обороты и грамматику незнакомого языка гораздо быстрее, чем обычно. Наличие музыкального слуха обеспечивало произношение; и все же она постаралась ограничиться короткими фразами.
- Пусть Хануах будет добрым к тебе.
Мужчина закивал и, погладив подсевшего к ним мальчика по голове, ласково сказал:
- Урши. Его зовут Урши. Хороший помощник. А мое имя Тухш.
Маша, сообразив, что сейчас их очередь, стала судорожно выдумывать имя Вадиму. С ее-то проблем не было, шипяшие присутствовали, а вот Вадик... Пришлось шевелить мозгами очень быстро, чтобы не вызвать подозрений.
- Маша и Фахим, - она заулыбалась и подумала - ну все, сейчас он поймет, что мы чужаки. Но мужчина только кивнул и молча опустил ложку в суп, начиная трапезу. Маша сдержала облегченный вздох и тоже начала есть. Вадик сидел, как ни в чем не бывало. Обошлось... Тушх чуть улыбнулся.
- Фахим - турах?.. - полувопросительно полу утвердительно сказал хозяин.
- Ешь... - зашипела на Вадима Маша, показывая глазами на еду. - Да - турах. - Он повернулся, уставился на нее непонимающе и улыбнулся так, что у нее мороз по коже прошел. Улыбкой идиота. Маша, искренне полагая, что все вокруг просто сошли с ума и Вадим не исключение, вложила ложку ему в кулак и, уже отворачиваясь, заметила, как он ей подмигнул. Оставалось только, уткнувшись в суп, тихо давиться злостью и досадой. Он играет? Он думает, что эта шутка сейчас к месту? Зачем изображать из себя полного дурака? Кипя возмущением, Маша заскребла ложкой по дну миски, размазывая в кашицу овощи.
Они ели молча, хрустя луковицами...
Маша, отправляя в рот ложку за ложкой (суп оказался съедобным и на удивление вкусным), размышляла над странным поведением Вадима. Он с ума не сошел, это точно. Тогда зачем это представление? Минут пять спустя, заканчивая обед, она уже догадалась, в чем дело. Во-первых, юродивый мужчина, сопровождающий девушку, не так опасен и, следовательно, вызывает меньше подозрений; к тому же Вадим сам сказал, что плоховато еще разговаривает на этом языке, а теперь, зная, что он дурачок, его не будут пытаться разговорить, удивляясь ответному молчанию. Маша все поняла, и, тем не менее, в груди всколыхнулась детская обида - почему не сказал, не предупредил заранее? Не было времени, - ответил внутренний голос. Все равно, мог бы намекнуть... Я же чуть со стула не упала, когда его лицо увидела... Не намекнул, - возразил тот же голос, - потому что доверяет твоему уму и реакции. Маша смирилась, вздохнула и отодвинула тарелку в сторону.
- Вкусно? - спросил хозяин. Наверняка сам варил, женского присутствия в доме Маша не заметила.
- Очень, - ответила девушка, причем абсолютно искренне.
- Я сам приготовил, - подтвердил ее догадки Тухш и перевел взгляд на Вадима, - а он что? Что с ним случилось?
- Камнем по голове стукнуло, - делая озабоченное лицо, ответила Маша, потом сама посмотрела на медленно, с отстраненным выражением на лице, жующего хлеб Вадика и добавила как можно более сладким голосом, - сильно-сильно стукнуло...
И пальцем ткнула ему за ухом, показывая место, куда "стукнуло". Вадик чуть дернулся, повел глазами в ее сторону, продолжая жевать... Но во взгляде его Маша успела уловить отблеск внутреннего смеха... и, пожалуй, восхищения.
- Давно? - поинтересовался хозяин.
- Очень давно.
Вадим доел, почистил пальцем тарелку, шумно его затем облизывая и снова уставился в одну точку.
Хозяин тем временем, потеряв интерес к машиному спутнику, рассказал о себе, о своей жизни; о жене, что умерла, оставив его с двумя сыновьями на руках, о рыбе и способах ее приготовления... Маша слушала внимательно и запоминала слова, время от времени вставляя подобающие ситуации возгласы - от сочувствующих до восхищенных. Потом хозяин ненадолго замолчал, и девушка почувствовала себя неловко. Нам дают понять, что пора уходить? - подумалось ей. Но нет. Дело было в другом.
Тухш кашлянул, и по лицу его стало видно, что он намерен поговорить о чем-то серьезном. О чем-то, что его действительно заботило. Он покрутил в пальцах бороду, явно не зная, с чего начать, и решил рубить с плеча:
- Я прошу у служителей Хануаха помощи.
Маша не нашла ничего лучше, чем повторить фразу о любви Хануаха ко всем на земле. Тушх важно кивнул и продолжил:
- Я живу на земле тафиса. Тафис каждый элех забирает еду, деньги. Но в этот раз он еще и забрал моего старшего сына. Вы должны пойти к тафису и поговорить с ним. Вас он послушает, вы святые люди. Люди Ирдже.
И в подтверждение своих слов ткнул пальцем в эмблему на груди Маши. Она уже набрала в грудь воздуху, придумывая отговорки, как вдруг у нее в голове прозвучал голос, до странности напоминающий Вадимкин: "Слуги Хануаха не имеют права отказать в помощи". Она обернулась к любимому - он смотрел на нее пустым взглядом, только поджатые губы говорили о том, что он собран и напряжен. Она неуверенно повернулась к хозяину и спросила:
- А где живет тафис?
Она понятия не имела, имя это или звание, или дворянский титул. Да и с "элехом" можно было бы промахнуться - это мог быть и год, и полгода, и месяц, и вообще, вопреки всякой логике, отрезок времени, равный двумстам двадцати шести дням и трем часам. Тушх махнул рукой в сторону второй дороги и пояснил:
- Там, дальше, в трех шотах. До вечера доберетесь.
Маша встала, поблагодарила за еду, ухватила Вадима за плечо и выволокла наружу. Но заговорила с ним только тогда, когда они отдалились от селения на порядочное расстояние. Все то время, пока они шли, Тушх с сыном стояли и махали им. Маша проверяла - до самого поворота она оглядывалась украдкой и неизменно видела две фигуры у крайнего дома с поднятыми кверху руками.
- Ты собираешься им помочь, серьезно? - Вадим развернулся к ней лицом и пошел спиной вперед, обгоняя ее.
Сначала Маша хотела обидеться - ужасно, молча и надув губы, но потом передумала. Вадик сделал все правильно, к тому же все обошлось...
- Я бы помогла, если б можно было... Но - ты представляешь себе, во что это может вылиться? В совершенно незнакомой стране, мне придется...
- Пока что ты прекрасно справлялась, - отпарировал Вадик, развернувшись как полагается и обнимая ее за плечи. Потом он немного потряс ее на ходу, - ты молодец!
- Да уж... - Маша рассмеялась и шутливо ткнула его в бок кулачком, - если б я тут же не сообразила, что с тобой... я бы испугалась и конец нашему макараду.
- Вовсе не обязательно. В любой ситуации есть множество вариантов выхода из нее. Например, можно было бы изобразить, что я сошел с ума только что, ну, что-то вроде священного безумия... Или стукнуть гостеприимного хозяина по голове, связать и смыться...
- Ты это не серьезно, - покачала головой Маша.
- Это варианты, я же говорю. Выбрать можно любой, только надо учитывать всевозможные последствия... Ты когда нибудь в шахматы играла?
- Да, с папой... давно.
- Все равно, ты должна помнить основы. Некоторые фигуры ходят только так, а не иначе, другие ходят как им заблагорасудится...
- Не им, а игроку.
- Ну пусть игроку, - улыбнулся Вадим, все еще продолжая обнимать ее за плечи, - третьи имеют шанс один раз за всю игру скакнуть дальше чем обычно - пешки, я имею в виду... Или пешка может стать королевой.
- Ферзем, Вад... папа всегда говорил, что только любители говорят "королева", надо - "Ферзь".
- Пусть так... Но моя мысль понятна?
Маша призадумалась. Они брели по дороге, вокруг стрекотали насекомые, и все шахматные партии мира были сейчас далеко-далеко... Все воспоминания казались сном, фантазией. И довольно странно было вспоминать понятия своего родного мира, применяя их к данной ситуации, настолько новой, непонятной, чуждой... Но потом она поняла, что на самом деле хотел сказать Вадим - неважно, какой мир вокруг, не имеет значения что тут разговаривают на тарабарщине, услышав которую, любой земной филолог схватился бы за голову; принципы человеческого поведения не изменятся. Вадим подождал, пока выражение на ее лице сменится с задумчивого на понимающее и продолжил:
- Именно поэтому я бы посоветовал тебе попробовать.
- Попробовать что? - не поняла Маша.
- Выполнить просьбу доброго человека, накормившего нас вкусным супом. Тушха.
- А как? Как в шахматной партии? Ты понимаешь, что жизнь гораздо сложнее чем доска в клеточку? Я даже правил не знаю... не говоря уж о том, сколько фигур и как они ходят...
- Приспосабливайся по ходу дела, вот и все. Включи воображение и логику.
- Та-а-ак, - протянула Маша, останавливаясь, - я что-то не пойму, это что, какой-то экзамен?
- Вроде того. Скажем... - Вадим остановился напротив нее, не делая никаких попыток обнять и успокоить. Потому что Маша сейчас была слегка на взводе. Он стоял, полностью расслабившись, скрестив руки на груди, как сытый зверь, готовый к прыжку. - Экзамен на выживание. На приспособляемость. Если мы и дальше намерены жить в этом мире, то было бы неплохо научиться взаимодействовать с ним. Конечно, можно всю жизнь провести, скрываясь от людей в лесу, но ты знаешь... лопухи вместо туалетной бумаги... бр-р-р, мне не понравилось.
Маша подозрительно заглянула в его глаза. Несмотря на шутливый тон и слова, они были серьезны.
- Ты сказал... "если мы и дальше намерены жить в этом мире"... Значит, мы можем...
- Это значит, что мы можем возопить о своей нелегкой судьбе, испугаться всего на свете, опустить руки и пойти спрыгнуть с какой-нибудь горы.
- Я, возможно, тебе не говорила, но я не из тех, кто сдается, - вскинула голову Маша.
- А я и так это знаю. Увидел в тебе сразу же, при первой встрече... Стальной стерженек... который гнется чуть-чуть, но не ломается. Как раз то, что нужно...
- Нужно для чего?
- Для того, чтобы, попав в критическую ситуацию, не только выжить, но и научиться чему-то новому. И пойти дальше.
Маша внимательно посмотрела ему в лицо. Вадик же смотрел на нее так, словно ждал чего-то - решения, действия... С одной стороны это вызывало в ней гордость - он хочет, чтобы я смогла не спасовать в трудную минуту, он надеется на мою поддержку, он верит мне. Верит в то, что на меня можно опереться, - подумалось ей... С другой стороны это пугало. Конечно, в данной ситуации самым простым было просто вверить себя ему, сказать - делай, что хочешь, иди куда хочешь, я пойду следом; но Маша не желала быть бесполезным грузом. Всю свою сознательную жизнь она была человеком самостоятельным, и пускай эта самостоятельность ограничивалась до сих пор лишь вопросами учебы, работы и своего свободного времени, а не проблемами выживания - все равно, глубоко укоренившаяся привычка разделять трудности поровну между участниками, появившаяся еще в детстве, когда она ходила в походы и несла свой, пусть маленький, но отнюдь не легкий рюкзачок вслед за папой, когда падала, разбивая в кровь колени но никогда не ныла - взяла таки свое. Маша кивнула.
- Хорошо. Я не сбегу... от трудностей. И постараюсь научиться.
- Замечательно, - просиял Вадик и обнял ее, прижав к груди. Затем крепко поцеловал в губы и с гордостью, словно только что сам вылепил ее из глины, произнес, - я знал, что ты умная и храбрая девочка.
Маша сцепила руки у него на спине, потерлась щекой о его щетину на подбородке...