Зырянов Сергей Аркадьевич. Липица

Сергей ЗЫРЯНОВ.

Липица.

ПОЭМА.

Новгородское вече океаном бурлит;

разгораются страсти по привычке былой,

заметались, как тени, отголоски обид...

Говорит горожанам князь Мстислав Удалой:

"Та пора, что я с вами, золотою была;

вы всегда остаётесь в самых лучших друзьях.

У меня и на юге появились дела,

ну а вы, новгородцы, снова вольны в князьях.

Покидаю я город со спокойной душой,

ведь всегда он сумеет за себя постоять,

и с отъездом убыток для него небольшой..."

Но толпа, недослушав, заревела опять:

"Вспомни, княже, как было! Ты куда поглядишь -

головами своими мы готовы там лечь!

А теперь, как от татей, ты от нас убежишь,

и земле новгородской не послужит твой меч?"

Горожане кричали всё сильней и сильней...

То была удалая и шальная пора -

новгородцы на вече выбирали князей,

а могли и дорогу указать со двора.

Только с князем Мстиславом им как раз повезло,

ведь его не случайно Удалым нарекли;

каждый год он садился в боевое седло,

умножая богатство новгородской земли.

Люди выбрали князя за отвагу его

и о выборе этом не жалели ничуть;

ведь каких-то два года пробежало всего

с той поры, как ходили завоёвывать чудь.

В этом славном походе по балтийской земле

шла с боями до моря новгородская рать.

Оказались чудины, как в кипящем котле,

и дружина сумела много дани собрать.

Был Мстислав в том походе в самом деле удал,

любо-дорого было на него посмотреть.

Князь из дани две трети новгородцам раздал,

а себе и дружине он оставил лишь треть.

В то же лето от братьев князю вести пришли,

чтоб помог им на юге справедливость сыскать,

что им не выделяют "части Русской земли".

Князь на Киев направил новгородскую рать.

Но людей он на это не сумел вдохновить,

начались разговоры - не туда, мол, полез...

Новгородцам хотелось чудь и эстов громить,

ну, а в киевских землях им какой интерес?

До сих пор в дружном войске обходилось без ссор,

но по мудрости князя не случилась беда.

Пошумев и поспорив, несмотря на раздор,

они начали вместе покорять города.

И Чернигов, и Киев открывали им дверь,

согласившись за князем признавать старшинство.

В том, что в этих победах обошлось без потерь -

только воля Мстислава и заслуга его.

Было ясно, казалось: коли ты победил -

так и радуйся славе, пожиная плоды...

Благородного князя весь народ полюбил

и не ждал никакого приближенья беды...

Но вернувшись с триумфом и на площадь собрав

ему верно служивших новгородцев своих,

неожиданно вскоре объявляет Мстислав,

что по собственной воле он уходит от них.

Потому-то и вече, словно море, бурлит,

обижаясь на князя и горюя о нём.

И своими руками расколов монолит,

князь Мстислав в это лето настоял на своём.

Он не мог обходиться без решительных дел,

не хотел он в довольстве и в спокойствии жить,

он о княжествах русских, как о целом, радел

и задумал у венгров город Галич отбить.

Делать нечего, стали новгородцы решать -

на какого же князя указать им тогда?

Долго думали вечем и решили позвать

Ярослава, орлёнка из Большого Гнезда.

Ход раздумий у веча был примерно таким:

"Нам второго Мстислава ниоткуда не взять.

Позовём Ярослава, он же родственник с ним,

как-никак, Удалому он не кто-то, а зять!"

Этот князь своенравный доживёт до седин

и, конечно, оставит он в истории след.

Его главная доблесть - в том, что доблестный сын

у него народится через несколько лет.

Александр, сокол Невский, залетел высоко,

его слава сияет в негасимом венце.

Ярославу до сына, как до звёзд, далеко -

отдохнула природа в этот раз на отце.

Но пока Ярослава не в чём нам упрекнуть,

ни плохим, ни хорошим не был он знаменит.

Только-только вставал он на рискованный путь -

оттеняла бородка цвет румяных ланит...

Как обычно бывало при замене князей -

заменялся посадник, вся верховная знать;

и отвергнутой власти приближённых людей,

свиту бывшего князя начинали "хватать".

По такому порядку получилось и тут,

как уехал с дружиной князь Мстислав Удалой.

Только новый хозяин был особенно крут,

он весь город зачистил своей новой метлой.

И опальных повергли "не во страх, а во прах",

их хозяйства до нитки разнесли грабежом.

Поживился народец на боярских дворах,

а закончилось это небольшим мятежом.

Новгородцы недолго собирались терпеть

притесненье, гоненье, разоренье дворов;

натолкнулась на обух эта новая плеть,

а особо ретивых даже скинули в ров.

Ещё пуще на это осерчал Ярослав,

учинил горожанам он жестокий урок.

С грабежей все товары и припасы собрав,

он с дружиной и свитой переехал в Торжок.

Город это названье не случайно носил,

он был местом торговли всех окрестных земель.

Князь обозам оттуда выезжать запретил,

он преследовал явно изуверскую цель...

Как назло, в это лето в новгородской земле

урожаи погибли, не созрели хлеба...

Если нет у народа ничего на столе,

то и долю, и волю отыскать не судьба.

Перекрыт был тот хлебный ежегодный поток -

люди скоро узнали - где беда, и почём...

И земли новгородской меркантильный Торжок

горделивой столице послужил палачом.

"Горе, братия, горе! Страшный голод и мор!

Смерть на нас поглядела чёрной бездной глазниц.

Не бывало такого на Руси до сих пор!" -

восклицал летописец с неистлевших страниц.

На полях и дорогах всё лежали тела,

и никто их отдельно даже не хоронил;

предавали земле их не в гробу, со стола -

было много скудельниц, или братских могил.

Новгородцы послали наилучших людей,

чтобы князю от веча передали слова:

"Перед тем, как замучить понапрасну людей,

ты бы, князь, не гневился, а подумал сперва!

Мы так долго терпели, ни кровинки не лив,

а теперь получились виноваты кругом.

Воротись нами править, будь во всём справедлив!

Князь, не гоже с народом поступать, как с врагом!"

Но почтенных посланцев в кандалы заковав,

и посеяв, как ветер, вихри новых обид,

им ничем не ответил на призыв Ярослав

и, не выслав обозы, продолжал геноцид.

И опять новгородцы отправляли послов,

и опять им молчаньем Ярослав отвечал,

только лишь пополнялся арестантский улов,

да народ новгородский ещё пуще тощал.

Эти горькие вести до Мстислава дошли...

Он тогда об отъезде всей душой сожалел

и, услышав о бедах новгородской земли,

вскоре соколом ясным на неё прилетел.

И увидев, как вымер славный город его,

он облился слезами и молитву творил.

На упрямого зятя, несмотря на родство,

переполнившись гневом, князь тогда говорил:

"Не отдал бы я город зятю, словно врагу, -

и душа б не скорбела, не страдала сейчас...

Или вас, новгородцы, защитить я смогу,

или голову тут же положу я за вас!"

Но, опомнившись, зятя он почти что простил

и отправил посланцев, на словах передать,

чтобы всех новгородцев Ярослав отпустил

и позволил обозы поскорее пригнать.

Ярослав из пришедших отпустил лишь попа,

остальные посланцы не ушли от оков.

"Нашей крови напился княже паче клопа!" -

приговор Ярославу у людей был таков.

И Мстислав новгородцам рубанул прямиком:

"Коли веруешь, совесть ты за хлеб не продашь.

Никогда стольный город да не будет Торжком!

Где Святая София - там и Новгород наш!"

Это слово Мстислава в людях отозвалось,

встали все, кто оружье был способен держать;

уговаривать долго никого не пришлось -

и больной, и ослабший - все пополнили рать.

Наречённого сына чуть не проклял Мстислав,

но, одумавшись снова, успокоился он

и не двинулся ратью, прежде зятю послав

предложение мира и отцовский поклон.

Ярослав же свой норов и гордыню свою

проявил полной мерой, отвечая на то:

"Коль пошли, так идите. Мира вам не даю.

На любого из ваших наших сыщется сто!"

Что осталось Мстиславу? Разве только сказать:

"Кто из нас будет правым, мы увидим потом.

Видно, с зятем рассудит только лютая рать.

Ярослав будет с силой, мы же будем с крестом!

Зять лукавый мне больше уж не любящий сын!"

Князь великую силу под знамёна собрал.

Ярослав же в гордыне не остался один,

и союзников тоже он к себе созывал.

Стал он делать засеки поперёк всех дорог -

приготовился драться, точно загнанный зверь,

но Мстислав своё войско не повёл на Торжок,

а всю силу удара он обрушил на Тверь.

И решенье народу объяснил он тогда:

"Не желаю я, чтобы из-за зятя пожгли

вы своими руками да свои города

и обильные сёла новгородской земли".

Услыхав про такое, не сидел в терему

Ярослав, а помчался, под защиту стремясь,

и навстречу с полками, на подмогу ему

шёл уж брат его Юрий, сам Владимирский князь.

Они встретились в поле, а к противнику их

поспешил из Ростова их же брат Константин.

Летописец поведал, что печальных таких

на Руси христианской не бывало картин:

"Брат поднялся на брата, сыновья - на отца,

и пошёл зять на тестя, а рабы - на господ.

Чудо, страшное чудо без святого венца

мы увидели, братья, в этот горестный год!"

Все семейные узы были порваны здесь,

честь была позабыта, позабыто родство.

Ярослав вдруг задумал ублажить свою спесь,

а Владимир и Суздаль поддержали его.

И несметною силой на врага ополчась,

во единое войско добавляли мечи...

Но земля новгородцев не одна поднялась -

шли смоляне, ростовцы, шли за них псковичи.

Две огромные рати всех окрестных земель

возле Липицы встали на прибрежных холмах...

А над речкой, над лесом колобродил апрель,

и сияли слезинки у берёз на стволах...

Князь Мстислав к вражьим стягам вновь отправил гонца.

Ехать вызвался сотник, смолянин Ларион.

Тут же к Юрию слуги провели храбреца,

и слова от Мстислава передал князю он:

"Между нами обиды не бывало и нет.

Нам обида на брата..." Юрий выслушал, но

тут же дал Лариону непреклонный ответ,

что они с Ярославом навсегда заодно.

После Юрия ехал к Ярославу гонец

и, как велено было, передал на словах,

чтобы тот новгородцев отпустил наконец,

и что жизни людские они держат в руках.

Передал, чтоб все вместе целовали бы крест,

что князья пришли с миром, а не кровь проливать,

что потом Ярославу обеспечат отъезд.

Только зять неучтивый стал вот так отвечать:

"Чем выдумывать это, лучше б сразу сдались!

Испугавшись, о мире разговор не ведут.

Вы на землю чужую далеко забрались

и, как рыба на суше, оказались вы тут".

И почувствовав силу, возгордились князья,

собрались они вместе и устроили пир;

были там и бояре, да и просто друзья.

Посоветовал кто-то взять предложенный мир:

"Не смотрите, что мало в поле собрано их!

Тяжело будет выйти против этих людей,

ведь в рядах новгородцев каждый дерзок и лих,

ну, а князя Мстислава и не сыщешь храбрей.

Нет, князья, не допустим, чтобы кровь пролилась!

Лучше за Константином вам признать старшинство".

Эта речь Ярославу не по вкусу пришлась.

Уловили бояре настроенье его.

И какой-то боярин был особенно смел,

видно, зелья изрядно подливали ему:

"Не бывало такого, чтобы вышел бы цел

кто разбойничал в нашем хлебосольном дому!

Пусть хоть все соберутся силы Русской земли,

их Владимир и Суздаль сокрушат без помех!

Тут же еле живые голодранцы пришли...

Да мы сёдлами, право, закидаем их всех!"

И на это бахвальство посмеялись князья,

отпустили всю челядь и остались одни;

все заветные планы меж собой не тая,

скопом русские земли поделили они.

Наготовили грамот, на кресте поклялись,

что от данного слова не отступятся впредь...

Эти гордые планы у князей не сбылись,

не давал свою шкуру неубитый медведь...

Утром строили войско на вершине холма,

подбоченясь, держали рукояти мечей...

И среди новгородцев началась кутерьма...

Две готовые рати разделял лишь ручей.

Речка Липица вышла из своих берегов...

На красу половодья не глядел человек...

И бежал по оврагу, разделяя врагов,

ручеёчек весенний по названью Тунег.

И задумчиво глядя на живой ручеёк,

и к единственной мысли возвращаясь не раз,

князь Мстислав, верно, думал: "Что за дивный денёк!

И он будет последним для кого-то из нас..."

И Мстислав благородный вновь отправил гонца

передать, чтобы взяли его мир и любовь,

что обоим князьям он будет вместо отца,

и чтоб не проливали они русскую кровь.

И ответ ему братья передали такой:

"Обвинения в розни на себя обрати!

Прошагал ты немало по землице чужой -

неужели не сможешь за ручей перейти?

Они твёрдо засели на Авдовой горе,

и свой лагерь изрядно укрепили они.

По периметру стана к той печальной поре

были вкопаны колья и стояли плетни.

Князь Мстислав тут промолвил: "Пусть наш ворог и лих,

пусть забрался он в гору, пусть там крепко сидит,

с нами крест наш и правда! Так пойдём же на них!

Нам гора не поможет, но и не победит".

И князья для атаки стали строить полки,

и к бойцам обращались, укрепляя их дух,

чтоб в бою подчинялись мановенью руки,

и чтоб в гуще сраженья пыл сердец не потух.

Новгородцам с дружиной говорил так Мстислав:

"К вашим жёнам и детям вы забудьте пути.

Если спины покажем, от врагов побежав,

то по вражеским землям всё равно не уйти".

Это слово Мстислава зазвенело в сердцах,

охватил новгородцев тут единый порыв;

в их страдающих душах улетучился страх,

и лишь ярость кипела, как волною, накрыв.

Чтобы лишняя тяжесть не мешала в бою,

кто-то сбросил одежду, кто-то шёл босиком,

кто-то вовсе оставил лишь рубаху свою -

и пошли новгородцы на врага прямиком.

Раздавался над склоном только яростный крик,

и взлетали, мелькая, копья и топоры;

и достоин был каждый, чтоб войти в патерик -

они шли, прорубаясь, на вершину горы.

Истощённые люди прорывались стремглав

к тем шатрам, где таился главный их лиходей.

Видя это, к дружине обратился Мстислав:

"Не дай Бог нам оставить этих верных людей!"

И возглавив дружину, он пришпорил коня

и во вражеский лагерь полетел напролом,

рассыпая удары, по кольчугам звеня,

прорубая дорогу боевым топором.

Новгородское войско до шатров досеклось,

нагоняя смятенье и панический страх,

а дружина Мстислава пролетела насквозь

неприятельский лагерь на своих скакунах.

Пронеслись до обозов, развернули коней

и помчались обратно, беспощадно рубя

всех противников встречных, князь с дружиной своей -

и уже не жалели ни врагов, ни себя.

Для земли Русской это были чёрные дни...

Били не чужеземцев, не лихих басурман,

а своих же и били... И стелились они,

как колосья на жатве, умирая от ран.

Не страну защищая в справедливых боях,

а лишь княжеский гонор, что обидно вдвойне -

не в военных походах и не в дальних краях -

все они умирали на родной стороне.

Отдавали они ей свой последний поклон,

увязая в болоте, утопая в реке...

Крики яростной сечи, да и раненых стон

люди слышали даже в Юрьеве-городке...

В третий раз через лагерь прорывался Мстислав

и высматривал - где же затаился зятёк.

Ну, а тот, и дружину, и обоз побросав,

с малочисленной свитой припустил наутёк.

Побежал и князь Юрий, тоже бросив людей

и увидев, как скверно обернулись дела.

По дороге меняя, загоняя коней,

он скакал что есть мочи налегке, без седла.

Он боялся погони, и едва не загнав,

во Владимир примчался на четвёртом коне.

Но не гнался за ними благородный Мстислав,

а на поле сраженья он глядел при луне.

Что за мрачные виды открывались ему!

Было некогда думать об отмщеньи и зле...

Потерял неприятель в битве целую тьму,

и с утра они павших предавали земле.

Летописец, как чудо, нам описывал то,

как весь промысел Божий совершился тогда,

как великая сила превратилась в ничто,

а смиренье и правду миновала беда.

И Владимир, и Суздаль здесь костьми полегли,

и была невредима новгородская рать...

Ко Владимиру войском они медленно шли,

но Мстислав не позволил его приступом брать.

Понимал он, с дружиной под стеной становясь,

что оставленный город совершенно без сил...

Отворились ворота - и поверженный князь

к победителям вышел и пощады просил.

И Владимирским князем стал уже Константин,

он задиристых братьев привечал, как отец.

Проиграв ему, Юрий подчинился, как сын,

и отправился княжить в небольшой Городец.

Но совсем по-другому поступал Ярослав.

После битвы он лучше ничего не нашёл,

как, оставив дружину и от всех убежав,

даже в Переяславле продолжать произвол.

Похватал он приезжих новгородских купцов,

будто пролитой крови было мало ему.

По приказу закрыли их в одном из домов,

и они задохнулись там в угарном дыму.

Но, узнав, что подходит новгородская рать,

князь униженный тоже стал пощады просить.

И Мстислав на Залесье не пошёл воевать -

лишь велел Ярославу дочь к нему отпустить.

И княгиня Мстиславна стала жить у отца,

и зятёк не перечил, с положеньем мирясь.

Хорошо, что в обиде не пошёл до конца,

а вернул ему дочку благороднейший князь.

Если б снова супруги не сошлись той порой,

то великий князь Невский не увидел бы свет.

У такого папаши появился герой,

так как был у героя замечательный дед.

Благороден и славен был Мстислав Удалой;

как умел, так и правил, и не князя вина

в том, что так и не стала неприступной скалой,

а в отчаянной розни находилась страна.

Много в Липицкой битве навсегда полегло...

Много было нестойких, неприкаянных душ.

По-иному в то время быть уже не могло.

Что один мог поделать, пусть и доблестный, муж?

Словно демоны в душах бесновались тогда...

Скоро демонам этим пропоют петухи -

к нашим землям с Востока приближалась Орда...

Говорил летописец: "Это нам за грехи..."

А князья продолжали всё "крамолу ковать",

и монголы напали - в довершение бед...

В этой Липицкой сече люди шли рать на рать,

а до битвы на Калке было лишь восемь лет...

Май 2007 г.

Комментарии: 2, последний от 04/06/2007. © Copyright Зырянов Сергей Аркадьевич (serzyrjanv@rambler.ru) Размещен: 03/06/2007, изменен: 17/02/2009. 27k. Статистика. Поэма: Поэзия		Ваша оценка:
Аннотация: Историческая поэма о Липицкой битве.

Зырянов Сергей Аркадьевич : другие произведения.

Липица