Зырянов Сергей Аркадьевич. Смута

Сергей ЗЫРЯНОВ

Смута.

Поэма в 2-х частях.

Часть первая.

Падение.

Раз за столетие в нашей стране

были ужасные годы -

тьмою сгущалась угроза извне,

объединялись народы -

все нападали на нашу страну

и начинали большую войну.

Видимо, существованьем своим

мы раздражаем Европу.

Раз за столетие хочется им

хлынуть подобно потопу

и при разливе кровавой реки

нашу страну разорвать на куски.

В веке Двадцатом Восточный поход

стал вожделенным для немцев.

Русский, а позже советский народ

дважды прогнал иноземцев.

Знамя Победы, наш доблестный стяг

русский солдат водрузил на Рейхстаг!

Век Девятнадцатый... Чёрная мгла

прятала синь небосклона...

Кажется, к нам вся Европа пришла

с армией Наполеона.

Мы покоряться не стали... Шалишь!

Русские воины взяли Париж!

А в Восемнадцатом веке урок

мы преподали и шведу;

хоть и пустили его на порог,

но одержали победу.

Шведов разбила петровская рать

и отучила навек воевать.

Что же принёс нам Семнадцатый век?

Кто же попал в забияки?

Кто возглавлял европейский набег?

Наши соседи, поляки.

Вроде бы близкий по крови народ

вышел на братьев в крестовый поход.

Нас победить в равноправной войне

не удалось бы кому-то,

так и поляками - если бы не

наша Российская Смута.

Вряд ли бы мы испытали позор,

если б не внутренний русский раздор.

Рознь началась в государстве, когда

Рюриков род прекратился;

голод настал, как большая беда,

и Самозванец явился.

Выйдя из нижних боярских чинов,

правил страною Борис Годунов.

Фёдору, сыну Ивана, царя

шурином он приходился;

чтобы удача не сгинула зря,

крепко за шанс ухватился;

встретив препятствия с разных сторон,

всё же сумел он взобраться на трон.

Но в неудачное время ему

выпал заманчивый случай;

хоть и пожил Годунов в терему,

всё же он был невезучий;

всё было против, как будто назло,

царству с эпохою не повезло.

Царь проявлял реформаторский пыл

в духе державных амбиций,

только в народе огульно прослыл

дьявольским детоубийцей.

Дмитрий погиб, и по мнению всех -

это был личный Борисовский грех.

С этим клеймом хоть беги со двора -

вышла планида такая...

Следом ещё наступила пора

страшного неурожая.

Раз на Руси хлеб - всему голова,

это - за грех, как гласила молва.

Русь перешла от низов до верхов

к распрям и спорам взаимным.

Сделался крайним Борис Годунов,

признанный нелегитимным;

и Самозванец ступил на порог,

он уже не появиться не мог.

Долго беды не бывало такой, -

где-то с монгольского ига, -

что нам принёс Самозванец лихой,

Гришка Отрепьев, расстрига;

выйдя из Чудова монастыря,

вскоре взлетел он до трона царя.

Надо, чтоб дать государству упасть,

сеять вражду и крамолу...

Коль под ногами валяется власть,

грех не поднять её с полу.

Как порождение смутных времён,

был Самозванец хитёр и умён.

Смутное время - раздолье для всех

хищников и аферистов.

Гришка пошёл на измену и грех,

был он упрям и неистов;

видимо, дар от Иуды был дан,

раз прибежал он во вражеский стан.

Выгоду он хорошо понимал,

мненье менял за секунду;

много приятного наобещал

он королю Сигизмунду;

тот повелел беглецу помогать,

чтоб собирали "охотную рать".

Первым откликнулся польский магнат

Ежи с фамилией Мнишек;

он поживиться, конечно, был рад,

тут же подкинул людишек;

чтобы повластвовать в нашем краю,

даже пожаловал дочку свою.

Дочка Марина бесстрашной была -

с радостью кинулась в жёны;

многое сделать она бы смогла

ради российской короны.

Жажду поцарствовать трудно унять -

много мужей ей пришлось поменять.

Вскоре Лжедмитрий познал торжество:

войско готово к походу,

много в полки собиралось его

всякого пришлого сброду,

и помогали ему казаки -

встали под сень незаконной руки.

Встретил Лжедмитрий сперва на пути

только разброд и шатанья;

ближе к Москве, перед тем, как идти,

слал он к народу воззванья,

и города подчинялись ему...

Светлая Русь погружалась во тьму...

Счастье звездой восходило, пока

чуть ли не сбили с орбиты,

и под Черниговом вражьи войска

были почти что разбиты -

Шуйский устроил полякам заслон,

нашей зарёй запылал небосклон.

Всех басурманов российская рать

вскоре разбила бы снова,

и Самозванцу Москвы б не видать,

если б не смерть Годунова.

Вновь начался в государстве раздор,

и супостата пустили на двор.

Нет основателя царской семьи,

значит, картина другая...

Скинули ангелы крылья свои,

к дьяволу перебегая.

Сыну Бориса ещё мало лет,

и у него легитимности нет...

Род их столкнулся при власти своей

с сопротивлением ярым.

Раз Годунов был не царских кровей,

было обидно боярам.

Здесь же на трон возвращается вновь

якобы Рюрика древняя кровь.

Что Самозванцу не верила знать,

было не так уж и важно.

Надо бы должное Гришке отдать -

действовал дерзко, отважно.

Коль в государстве бушует разброд,

надо, чтоб в Дмитрия верил народ.

В веке Семнадцатом не было СМИ,

не было и Интернета;

вести слагались простыми людьми

и разносились по свету.

Были правдивы любые слова,

коль их глаголет людская молва.

Был Самозванец не просто злодей,

был он коварный и хитрый.

Гришка заставил поверить людей -

жив сын Ивана Димитрий!

Знал он - окупятся блеф и кураж,

если народу ты зрелище дашь!

Ловкий Лжедмитрий сразил наповал

русский народ мелодрамой;

он принародно организовал

встречу с царицею, с мамой...

Марфа прилюдно "узнала" его,

чем подтвердила прямое родство.

Вместе стояли пятнадцать минут

Гришка в объятьях с царицей.

Все прослезились, наверное, тут,

каждый успел насладиться.

Мама сынка не могла не узнать -

надо лишь было её запугать!

Только Лжедмитрий уселся на трон,

стал по нутру он двояков;

сразу забыл обещания он

и облапошил поляков;

стал дорожить государством своим,

"Кемскую волость" не отдал он им.

Перед походом сей ловкий пострел

чётко продумал этапы,

он заручиться поддержкой успел

даже у Римского папы.

Этот разбойник был мал, да удал -

"окатоличить" он Русь обещал.

Но понимал он, что это - предел,

знал и в предательстве меру;

если бы он покуситься посмел

на православную веру -

рвали б его, как собака башмак...

Впрочем, его разорвали и так...

Быстро добравшись до царских палат,

жил, ни о чём не жалея;

только не знал он простой постулат -

власть удержать тяжелее.

Исподволь тлел, как ползучий пожар,

заговор знатных московских бояр.

Шуйский Василий стоял во главе,

это мог сделать не всякий...

Глухо росло недовольство в Москве,

ведь оккупанты, поляки,

пользуясь слабостью Русский Земли,

очень уж нагло себя повели.

Много поляки наделали зла,

просто какой-то излишек...

В чаше последнею каплей была

свадьба с Мариною Мнишек.

Только Лжедмитрий провёл торжество,

бунтовщики растерзали его.

Этим деяньем сгубили они

царской персоны сакральность.

Именно в те "окаянные дни"

встала другая реальность,

стало возможно, спроста говоря,

эдак вот запросто "скинуть царя".

Стало возможно при воле такой

выдумать выборы снова.

Крикнули Шуйского шумной толпой -

"выбрали", как Годунова...

Там-то хотя бы был Земский Собор,

здесь же лишь площади слаженный хор.

Слабость Москвы - наибольшее зло,

ей уже не было веры;

и на Руси самозванство цвело,

зрели, плодились химеры,

раз в государстве была, как напасть,

слабая, нелегитимная власть.

Авантюристы взлетели, как рой -

разные прозвища, лица...

Вот и явился Лжедмитрий-второй -

снова не мог не явиться.

Мальчик покоился, глазки смежив -

все же хотели, чтоб Дмитрий был жив.

Именем сим осеняли чело,

имя воздвигли на знамя...

Новое войско к столице пошло,

с беглыми и казаками.

Был на знамёнах Лжедмитрий-второй,

войском же правил "народный герой".

То, что Болотников сеял беду,

было явлением новым.

Этот разбойник стоит наряду

с Разиным и Пугачёвым.

Это в истории нашей страны -

некий прообраз "крестьянской войны".

Это восстанье вершил не народ,

были в рядах и дворяне,

был разномастный разбойничий сброд,

множество всяческой дряни.

Этот поход - довершение бед,

и ничего в нём "народного" нет.

Новшество в том, что всё войско велось

бывшим военным холопом.

Много тому поскитаться пришлось

по заграницам-Европам...

Надо признать, что Болотников наш -

незауряднейший был персонаж.

Как в воеводы попасть прямиком,

видим на этом примере:

с турками он воевал казаком,

был их рабом на галере.

Дальше его, захватив корабли,

венецианцы из плена спасли.

Видел Болотников множество стран,

будучи в тяжкой неволе;

после каналами плавал Иван

в венецианской гондоле;

позже до Польши добрался пешком,

где с лжецарём оказался знаком.

"Царь" новоявленный встретился с ним,

тут же привёл под присягу

и воеводой назначил своим -

на руки выдал бумагу.

Раз он попал к Самозванцу в друзья,

в войске ему подчинялись князья.

Эти дворяне примкнули не зря.

Некто Пашков с Ляпуновым

верили, что под эгидой царя

и с предводителем новым

будет удача в "народной войне",

и справедливость на их стороне.

Но подчиняться не нравилось им.

Только лишь рати столкнулись,

оба они, да с отрядом своим,

к Шуйскому переметнулись.

Что-то пошло в их походе не так,

их не устроил "крестьянский вожак".

В нашей истории так не впервой,

это не раз проходили -

как на святом рубеже, под Москвой,

ворога остановили.

Только теперь уже трудно понять,

кто наш защитник, а кто - вор и тать!

Так дворянин обманул мужика...

Бунтовщика развернули,

и регулярные наши войска

намертво заперли в Туле.

В жаркой осаде, в огне и в дыму

вскоре пришлось всё же сдаться ему.

Путь свой окончил "народный вожак",

хоть продержался прилично.

Сдёрнули власти разбойничий флаг

и обманули вторично -

пообещали хранить "статус-кво",

ну а потом утопили его.

Этим же временем Польшу с Литвой

вновь "пригласили на танец",

вновь объявился Лжедмитрий-второй,

снова пришёл Самозванец -

чтобы "спасти молодую вдову",

новое войско повёл на Москву.

Надо сказать, что Лжедмитрий-второй,

мало, что с именем ложным,

был по натуре совсем не герой,

был человечком ничтожным.

Двигали им лишь нажива и страх,

был он игрушкою в польских руках.

Тать, подойдя, на столицу напал;

в самом начале осады

рядышком, в Тушино, лагерем встал,

ну а поляки и рады.

Тут же молва нанесла приговор -

выдала прозвище "Тушинский вор".

Шли по окраинам вести, дуря,

и начинались броженья.

Были неправедны оба царя

и вызывали сомненья;

трудно понять - где же меньшее зло...

Так двоевластье в Россию пришло.

Видели прочие все города

там двух царей, две столицы;

не понимали они иногда -

как и к кому им прибиться.

Шуйский не мог Самозванца прогнать,

тот же не мог город приступом взять.

Кто же на деле вёл войско к Москве,

кто предводитель набега?

Шляхтич Ружинский стоял во главе,

также Лисовский, Сапега.

В русском казачестве был атаман,

храбрый рубака Заруцкий Иван.

Что до Лжедмитрия, то существо

было, как жалкий комарик;

не уважали поляки его,

звали презрительно "царик",

знали, что он проходимец и тать -

надо б ему легитимности дать...

Мнишекам Шуйский особо не мстил,

видно, послушался дьяков;

дочку с отцом он из плена пустил,

чтобы задобрить поляков;

видимо, думал - мол, пленных верну -

может, король и закончит войну.

Ехала пани средь русских полей,

в Тушино остановилась,

где разъяснили позицию ей...

Словом, она согласилась...

Пани и чёрту была бы женой -

власти хотела любою ценой.

Пани хорошей актрисой была,

знала прелестные речи,

к "мужу" с объятиями подошла,

облобызала при встрече;

и умиляясь от нежных щедрот,

видимо, вновь прослезился народ.

Трудно сказать - был ли Тушинский вор

счастлив с Мариною Мнишек,..

но её взял он хозяйкой во двор,

думал плодить ребятишек;

и оправдался разбойничий план -

позже родился Ворёнок Иван.

Вовремя встреча супругов пришлась,

с нею народ обманули...

Чтобы упрочить церковную власть,

дельце ещё провернули,

и за Мариною Мнишек вослед

в лапы полякам попал Филарет.

С ним состязался ещё Годунов...

Батюшка Фёдор Романов

был представитель боярских родов -

древних и правящих кланов,

вот и забрали поляки в полон...

Долго терпел унижения он...

Впрочем, сперва удалось торжество,

дельце обстряпали махом -

"царик" почтительно встретил его,

провозгласил патриархом.

Всё же поляки старались не зря -

два патриарха в стране, два царя.

Дальше поляки теряли лицо...

Чтобы устроить блокаду,

взяли войсками столицу в кольцо,

Троицу взяли в осаду;

приступом брали высокий забор,

но получили достойный отпор.

0x01 graphic

Бились дворяне, стрельцы, мужики,

им помогали монахи...

Долго топтались у Лавры полки,

но опозорились ляхи;

так и не взяли они монастырь -

стойко держался народ-богатырь!

Было в России и так горячо,

но в довершение бедствий

в те времена не хватало ещё

лишь басурманских нашествий.

Впрягся в события шведский король -

тоже решил отыграть свою роль.

С Польшею шведский король не дружил,

Польша была ненавистна.

Шуйскому помощь король предложил,

ясно, что небескорыстно.

Шуйский подмогу не мог не принять,

так напугал его Тушинский тать.

Выступил с войском воинственный швед,

храбрый, лихой Делагарди,

молод, горяч, но немало побед

было зарубкой на гарде;

и под знамёна чужого полка

стали сходиться и наши войска.

Нам супостатов громить не впервой,

если мы силы накопим...

Был и у нас полководец лихой -

Шуйский, а именно - Скопин.

С первых пришедших побед осмелев,

он с басурманом сражался, как лев.

Скопин со шведами вышел в поход,

начали яростно биться;

выйдя от севера, тушинский сброд

гнали почти до столицы.

В стане поляков случился развал,

"царик" от войска в Калугу сбежал.

Тут уже польский король Сигизмунд

вторгся в чужое владенье,

русский успех расценил он, как бунт,

и совершил нападенье.

Долго раздор бушевал нал страной -

кончился он настоящей войной.

Польский король наше царство привёл

просто к концу и распаду;

с войском своим он к Смоленску пришёл,

начал большую осаду.

Тут же, мечту воплотив наяву,

Скопин с победой вступает в Москву.

В этот момент содрогнулась страна,

словно от происков беса.

Трудно сказать, как пошла бы война,

если б не смерть Ахиллеса.

Скопин, что был, аки буйвол, здоров,

вдруг заболел от победных пиров.

Вскоре предстал пред Спасителем он...

Это стране отзовётся,

ей нанесла превеликий урон

ранняя смерть полководца.

Скажет молва - несмотря на родство,

Шуйские, знать, отравили его.

Видимо, Шуйскому стал досаждать

Скопин, умелый воитель;

Мненью толпы оказался под стать

этот лихой победитель.

Ну, как с триумфом воротится он -

площадь его вознесёт и на трон!

Воинский фарт не вернётся назад -

только его израсходуй...

Вместо племянника Шуйского брат

стал основным воеводой...

Армия львов умирает от ран,

если командует ею баран...

Дмитрий страну опрокинул во тьму...

Прочь от осады Смоленской

вышли поляки навстречу ему.

Военачальник Жолкевский

вёл эскадроны крылатых гусар,

был у него полководческий дар.

Этому шляхтичу Дмитрия бить -

что опрокинуть полштофа;

в Клушине смог он его сокрушить...

Это была катастрофа...

Нажитое "в непосильных трудах"

польские кони рассеяли в прах.

Вести летели, пожаром горя,

волости замерли в страхе...

Тут же бояре низвергли царя,

силой постригли в монахи;

сделать Василий не мог ничего,

вот и сместили бояре его.

Зависти голос у них не затих,

думали так, очевидно:

Шуйский Василий был равным средь них,

было, конечно, обидно.

Только сумели царя повалить,

каждому тоже хотелось "рулить".

Так не бывало на Русской Земле:

власти не стало на деле,

трон пустовал, а у трона в Кремле

только бояре сидели.

Дружно расселись они по местам...

"Семибоярщина" правила там.

Шлют к Сигизмунду послов доложить,

что всю родную державу

эти бояре хотят предложить

сыну его, Владиславу.

Было условие русских элит:

стать православным тому надлежит.

Слали послов к Сигизмунду, но он

не торопился с ответом,

видимо, сам покушался на трон,

выгадать думал при этом.

Так запугал уже Тушинский тать,

что и Россию не жалко отдать!

Скверные, скверные были дела...

Та добровольная сдача

всю православную Русь потрясла,

и, содрогаясь и плача,

многие волости и города

Вору уже присягнули тогда...

Словом, дурные известия всех

полностью ошеломили,

и Самозванец имел бы успех...

Если б его не убили.

Собственный страж завершил приговор,

так и преставился Тушинский вор.

Но перед тем в добровольный полон

сдаться бояре решили,

польского войска большой гарнизон

сами в столицу впустили,

и супостаты засели в Кремле...

тоже так не было в Русской Земле...

Сразу поляки себя повели

очень чванливо и грубо,

запросто даже прикончить могли,

если им что-то не любо,

жизнь московитов ценя ни на грош...

Ну, победители, что с них возьмёшь?..

Тут же в Москве взволновался народ,

люди как будто очнулись.

В Тушинском лагере грянул разброд,

многие переметнулись -

кто-то помчался служить королю,

кто-то остался в мятежном хмелю.

Стало понятнее - кто же тут лях,

кто, получается - русский.

Пани Марина была на сносях,

с нею остался Заруцкий;

женщину он не оставил одну,

с нею решил, что продолжит войну.

Так сохранил Самозванцу обет

сей атаман с казаками.

Вскоре Ворёнок явился на свет -

вот вам и новое знамя!

Вышел Иван на поляков войной,

Мнишек была ему верной женой.

Грубый мужик оказался ей мил -

строила женское счастье...

Как её страстно и долго манил

призрак короны и власти!

Всё не сдавалась упрямая мать...

Будет без сына, в тюрьме доживать...

Всё ещё был героический всплеск,

славный пример для народа -

стойко держался отважный Смоленск,

где-то неполных два года.

Пан Сигизмунд его сходу не взял

и у Смоленска надолго застрял.

Рушил он город в пальбе и в дыму -

так проявлял недовольство.

Дума боярская прямо к нему

в лагерь прислала посольство -

самые сливки и нации цвет.

Знатных бояр возглавлял Филарет.

Фёдор Романов там был не один -

был и боярин Голицын,

и, в обрамленьи бород и седин,

прочие думские лица.

Словно отчёт о крамольных делах,

Шуйского в дар привезли в кандалах.

Власть, что нечестно прибрали к рукам,

стали готовить к продаже,

но и условия ставили там,

начали требовать даже,

чтобы пан войско увёл из страны -

так, мол, придёт окончанье войны.

Вдруг засветился в них храбрости блеск

здесь, при чужом государе.

Пан приказал, чтобы сдали Смоленск,

только упёрлись бояре;

сломленный дух суверенности стих,

только лишь вера осталась у них.

Каждый посланник за веру радел,

и, рассердившись на это,

польский король Сигизмунд повелел

арестовать Филарета.

Не получилось закончить войну -

сами послы оказались в плену.

Исподволь, глухо в России росло,

ширилось сопротивленье.

Видя такую крамолу и зло,

люди пошли в ополченье;

видя, что могут святое отнять,

всё же решили за веру стоять.

Кто возглавлял тех России сынов,

что сохраняли дух русский?

Был упомянутый здесь Ляпунов,

был Трубецкой, был Заруцкий.

Им доводилось неправедно жить -

здесь же решили Отчизне служить.

Раньше они осеняли главу

в честь Самозванца и Татя,

ну а теперь повели на Москву

вольные русские рати;

каждый из них был отважен и лих,

только случился раздор и у них.

Вроде, решили за веру стоять

все до последнего вздоха,

вот и Москву осадили опять,

всё начиналось неплохо;

орган правления сделать смогли,

он назывался "Совет всей земли".

Выбить поляков из города им

не получилось с набега;

вскоре к столице, да с войском своим,

прибыл пан гетман Сапега,

он осаждённым на помощь пришёл...

Ну а потом и случился раскол.

Кто государь, и какой будет план?

Это решить - работёнка...

Князь Трубецкой и Заруцкий Иван

дружно признали Ворёнка.

Видя во всём потрясенье основ,

был супротив дворянин Ляпунов.

Он приходил прямо к вольнице, в стан,

спорил там снова и снова,

но не дослушал один атаман

и зарубил Ляпунова.

Что же тут делать, и кто виноват?..

Так ополченье пошло на закат...

А перед этим устроил резню

в городе пан воевода;

чуть москвичей не извёл на корню,

много погибло народа;

этот Гонсевский был сущий злодей -

было убито семь тысяч людей...

Что же, какую черту подвели

перед Двенадцатым годом?

В чём же итоги для Русский Земли

вместе с несчастным народом?

Прямо сказать можно только одно:

мы опустились на самое дно...

Русь дождалась окаянной поры,

в ней истощилась вся сила;

ей на алтарь лишь дурные дары

в торбе судьба приносила;

дар украшал издевательский бант -

в нашей столице засел оккупант...

С Запада Русь рушил польский король

долгой Смоленской осадой;

люди терпели лишенья и боль,

сидя в боях за оградой,

но не сдержали жестокий навал -

доблестный город под натиском пал.

С Юга внезапно крымчак осмелел -

вторгся на земли Рязани

и обратил южнорусский удел

в поле безудержной брани;

тут запорожцы отбились от рук -

и запылало в краю всё вокруг.

С Севера... Шведский король отменил

данное нам обещанье;

Новгород с землями он захватил,

видимо, было желанье

Севером нашим владеть самому...

Было Карелии мало ему.

Что же осталось от прежней Москвы

да и на всех украинах?

Дух, но без тела и без головы...

Дом оказался в руинах...

Русло сухое от бывшей реки...

Так разорвали страну на куски...

Нет государства, нет власти царя...

Жребий нам выпал жестокий.

Новой мечты и надежды заря

теплилась лишь на Востоке.

Каждый с надеждой и верою мог

в то лихолетье глядеть на Восток...

Конец первой части.

Часть вторая.

Возрождение.

Лишь на Востоке у Русской Земли

наземь не рухнула кровля.

Ходят по Волге суда, корабли,

есть кой-какая торговля.

В месте слияния Волги с Окой

Новгород Нижний стоит над рекой.

Город стоит на крутом берегу;

он от беды сторонился,

не присягал ни Ворам, ни врагу,

гетманам не покорился.

Крепко стояли над Волгой дома...

Выбран был старостой Минин Кузьма.

Нижегородский степенный купец

в земстве - не просто правитель;

справный хозяин, семейства отец,

он был державный мыслитель.

Кроме торговых, купеческих дел,

он и за Русскую Землю радел.

Самый великий и праведный путь

строится с первого шага,

но чтобы верной дорогой шагнуть,

мудрость нужна и отвага...

Нужен для образованья лавин

маленький камешек... Первый... Один...

В городе этом над Волгой рекой

вдруг разомкнулась пружина,

и человек вдруг нашёлся такой -

низкого звания, чина...

Он дворянин? Он боярин? Да нет -

просто имеющий авторитет!

Раннее утро... Стояла зима -

веха великого года...

Вышел на людную площадь Кузьма

и обратился к народу;

он произнёс вдохновенную речь -

ею сердца получилось зажечь!

0x01 graphic

Он говорил: "Братья! Русской Земле

долго томиться в неволе?

Вот басурманы засели в Кремле,

грабят Отчизну... Доколе?

Родина наша - любимая мать!

Можем ли мы её ляхам отдать?"

Он говорил: "Братья! Наша Москва

ждёт своего избавленья!

Надо не тратить впустую слова,

а собирать Ополченье.

Не пощадим живота для неё!

Все, кто способен, берите копьё!

Нет! Не дадим мы Отчизну свою

ворогу на поруганье!

Братья! Я сам для того отдаю

треть своего состоянья

и объявляю вам денежный сбор -

пусть свою долю внесёт каждый двор!"

Ради спасения Русской Земли

все поддержали решенье.

В фонд Ополчения люди несли

деньги, меха, украшенья.

Скоро призыв подхватил весь уезд,

после дошло и до северных мест.

Только не могут одни воевать

денежки горкой на блюде.

Чтоб создавалась военная рать,

прежде всего нужны люди.

Скоро у Нижегородских ворот

стал собираться служивый народ.

Ратный призыв доходил до сердец,

был он подхвачен и знатью...

Те понимали - не может купец

Минин командовать ратью,

не подчинится купцу дворянин.

Был предводитель пока что один...

Стали искать полководца, и вот

встретились с князем Пожарским;

он был способен возглавить народ -

был воеводой Зарайским.

Дмитрий Пожарский был смел и удал,

Вору из Тушина не присягал.

С ляхами князь уже бился в Москве

и получил там раненье,

после с повязкою на голове

ехал в родное именье,

где потихоньку от ран отходил

и набирался здоровья и сил.

0x01 graphic

Минин с иконой приехал к нему,

молвил он князю с почтеньем,

мол, неуместно ему одному

руководить Ополченьем -

князя в начальники выбрал народ,

значит, пора собираться в поход!

А у поляков один гарнизон

сел в оборону в столице,

всё это время сумел-таки он

от осаждавших отбиться.

Отняли сердце у Русской Земли,

да и посады в округе пожгли.

Словно оставив в печали вдову

думать об участи женской,

пан Сигизмунд не пошёл на Москву

после осады Смоленской;

в Польшу вернуться король захотел,

вот и остался потом не у дел.

Смерть разгулялась по нашей земле,

жизни травою косила.

Между собою в московской золе

бились две вражеских силы;

села в Кремле басурманская власть,

а осаждала казачья напасть.

В каждой из этих сторон лиходей

рвал государство на части,

и не устроили русских людей

обе разбойничьи власти;

чаянья их воплотить наяву

новая сила пошла на Москву.

Ранней весною в Двенадцатый год

тронулось в путь Ополченье;

русские воины вышли в поход,

начали освобожденье;

только к Москве не смогли подойти -

тушинцы встали у них на пути.

Не оккупанта громили пока -

русские рати сцепились,

вышел стрелец супротив казака,

братья неистово бились.

Вроде, за веру война началась -

в ней православная кровь лишь лилась...

Пробовали казаков вразумить

не проливать крови русской

и под своё Ополченье склонить -

не подчинялся Заруцкий.

Сдаться? Нет, был атаман не таков -

с ними Ворёнок, их "царь казаков"!

Был ли тогда монархический план

у вожаков Ополченья?

Царь был пока им "не дан и не зван",

не принимали решенья

и далеко не глядели вперёд, -

выберем сами, - "кого Бог пошлёт".

Цель эта брезжила где-то вдали,

а до неё оставалось

выгнать захватчиков с Русской Земли...

Это пока не давалось,

и в Ярославле замедлилась рать,

лагерем встали, чтоб силы набрать.

Минин с Пожарским послали гонцов,

чтоб пополнять Ополченье...

К ним приходили из разных концов,

это имело значенье,

и казаки понимали вполне -

правда уже не на их стороне.

Видел Заруцкий, что рушится план,

и не кичился Ворёнком;

с крупным отрядом лихой атаман

вместе с женой и ребёнком

отбыл из вольного лагеря прочь...

Не захотел он Отчизне помочь...

Лето стояло на Русской Земле...

Длилась осада, как прежде...

Ляхи, сидящие в нашем Кремле,

вдруг встрепенулись в надежде -

с Запада двигалась новая рать,

гетман Ходкевич их шёл выручать.

Минин с Пожарским, об этом узнав,

вывели войско навстречу

и посреди подмосковных дубрав

начали жаркую сечу.

Русское воинство приняло бой,

как и в другие века - под Москвой...

Грянула битва... Под грохот и треск

рати на поле сходились.

Помня про Лавру и храбрый Смоленск

воины яростно бились.

С дальнего берега, из-за реки,

молча смотрели на бой казаки.

У ополченцев порыв не затих -

дали сражение Польше;

ляхи толпой навалились на них,

было их попросту больше.

Русскому войску пришлось тяжело,

дело уже к поражению шло...

Бывшие тушинцы там, за рекой,

не протрубили тревогу.

Так и не двинулся князь Трубецкой

русским бойцам на подмогу;

властвовать в стане своём одному

всё ещё выгодно было ему.

Рознь отравляла по-прежнему стан,

как в организме проказа...

Вдруг не сдержался один атаман,

не дожидаясь приказа,

с конницей он переправился вброд...

Это решило сраженья исход!

Гетман такого предвидеть не мог...

Чаша весов закачалась...

Конница ляхам ударила в бок,

польское войско смешалось;

лопнула удали тонкая нить,

и в беспорядке пришлось отступить.

Из казаков отыскался один,

кто порешил - я пойду, мол...

Вместо боярина простолюдин

вдруг о России подумал,

знал, где находится общее зло...

Это в итоге Отчизну спасло!

Впрочем, на этом этапе пути

не завершились угрозы;

гетман Ходкевич хотел провести

в Кремль с провиантом обозы;

но не дождался телег гарнизон,

возле Ордынки их встретил заслон.

Тут отличились опять казаки -

встали за общее дело,

поняли - их пропускать не с руки,

бились отчаянно, смело;

гетман чуть гибель свою не нашёл

и поредевшее войско увёл.

Осень ходила по нашей земле,

шила златые одежды;

и у поляков, засевших в Кремле,

не оставалось надежды;

им довелось на одно уповать -

русские передерутся опять.

Наши и впрямь, как был натиск отбит,

стали судиться-рядиться;

много скопилось взаимных обид,

и, продолжая кичиться,

князь Трубецкой замиряться не стал,

он вожаков за неровню держал.

Минин хотел для порядка в дому

уговорить Трубецкого,

только Пожарский не ездил к нему,

помня судьбу Ляпунова;

и, лишь в надеждах на "русский авось",

два Ополчения были поврозь.

Князь Трубецкой, без сомнения, был

древнего, знатного рода

и среди войск Самозванца прослыл,

как неплохой воевода;

он казаков, в одиночку руля,

бросил на приступ, на стены Кремля.

Осень стояла уже на дворе,

в воздухе листья летали,..

и казаки по осенней поре

стены Кремля штурмовали...

Только когда Златоглавый не пал,

князь Трубецкой посговорчивей стал.

Вместе решили - настала пора

объединять Ополченья,

склоки, раздоры прогнать со двора

и объявить единенье;

так что в итоге дебатов смогли

выбрать Правление Русской Земли.

Дмитрий Пожарский, известный весьма,

выбран был, как воевода;

так же был избран и Минин Кузьма,

как представитель народа;

князь Трубецкой в результате был рад -

он и возглавил сей триумвират.

Начали вместе страной управлять...

Вести молва разносила...

Стала поляков в Москве осаждать

объединённая сила.

Грамоты стали законом для всех.

Вскоре пришёл и военный успех.

Саван, что шили для нашей земли,

был наконец-то распорот.

Вместе отряды на приступ пошли

и ворвались в Китай-город.

От голодухи и злобы скуля,

ляхи укрылись за стены Кремля.

Там воцарилось предельное зло,

кончились силы и средства;

дело, по слухам, у ляхов дошло

даже и до людоедства.

Вид христианский теряли они,

к ним приближались последние дни.

Всадник по имени Смерть прискакал,

некуда было деваться;

видя скелета щербатый оскал,

ляхи решили сдаваться,

не устояли, подобно скале...

И заскрипели ворота в Кремле...

Листья летели, багрянцем горя...

В день завершенья осады,

в двадцать седьмой уже день октября

ляхи просили пощады;

гонор поглубже запрятали свой -

вышли они изнурённой толпой.

Все, кто пришёл к нам в другие века,

сгинули в русских полях-то...

Гибельный путь указала пока

гордая польская шляхта.

Вышли побитые псы из ворот...

Так завершился бесславный поход.

Этот исход неприятеля стал

символом нашей победы,

но в городах продолжался развал,

и не закончились беды;

шайки разбойников были в стране,

и оставалась угроза извне.

Всё, что осталось тогда от Москвы,

вновь стало полностью нашим...

Рыба уже не гниёт с головы,

дальше - построим и вспашем!

Но приносил наибольший урон

нашей Отчизне пустующий трон!..

Толпам монарх - как в окошке заря,

как от болезни лекарство.

Если в России нет государя,

значит, и нет государства!

Так было принято в те времена,

что без царя не стояла страна.

По городам поскакали гонцы,

чтоб приглашать делегатов;

так порешили победы отцы

после упорных дебатов;

чтоб поскорее закончить раздор,

всех созывали на Земский Собор.

Чтобы избранник стоял над страной, -

пусть и не сразу прижился, -

но у России какой-никакой

опыт уже появился.

Стал понемногу народ привыкать,

что он правителя может избрать.

Выбор династии был уж не нов...

Правда доносится хором...

Были примеры - Борис Годунов

избран был Земским Собором.

Пусть не Собором, а только Москвой

Шуйский Василий был выбран толпой.

Ежели царь выбран всею страной,

значит, была легитимность;

люди поверили в довод такой

и проявили активность;

каждый со Смутой покончить хотел,

этот разлад уже всем надоел.

Весть из Москвы приходила в дома

и согревала жилища;

а между тем наступила зима,

снег укрывал пепелища.

Начал в Москве собираться народ,

и наступил уж тринадцатый год.

Простолюдины, дворяне и знать

долго в столицу спешили;

всё ж удалось делегатов собрать...

После дебатов решили:

"сына Маринки на трон не хотеть

и с иноземцами дел не иметь".

Звать иноверца на трон - это грех,

нас он не может возглавить.

Только лишь свой и устроивший всех

может Отечеством править.

Вывод Собора в итоге таков:

кто-то из древних боярских родов.

Раньше был "тушинцем" князь Трубецкой,

значит, он был не угоден.

Дмитрий Пожарский - отважный такой,

только он был худороден.

Что до купца, там понятны дела -

вовсе о Минине речь и не шла.

Было там сказано много всего,

разные шли разговоры.

Знатных бояр не прошло большинство -

были средь них компрадоры;

кто-то из них за Ворёнка стоял,

кто-то полякам в Москве присягал.

Долго сменял, обсуждая, Собор

разные кандидатуры...

Дальше прошли после споров и ссор

две основные фигуры;

оба боярина - за старину,

оба тогда были в Польше, в плену.

Первый возглавил романовский род;

ну а второй был Голицын,

надо б ему, чтобы выбрал народ,

было б в Москве находиться...

Фёдор Романов теперь Филарет,

и у него права властвовать нет.

Оба боярина не подойдут,

хоть русской знати вершина;

дело уже тормозилось, но тут

вспомнили люди про сына;

за Филарета, - Собор порешил, -

царствовать будет сынок Михаил.

Бабка его всё ж царицей была,

дед под венец и поставил;

Грозному сына она родила,

Фёдор Иванович правил;

а Михаил был племянник ему

и не чужой в расписном терему.

Он был почти что из царской семьи,

древнего, знатного роду;

и за него встали вдруг все слои,

мысль полюбилась народу.

Молод? Неопытен? Так не беда -

будут бояре и править тогда!

Надо лишь имя на знамени им,

вот на ветру и полощут!..

Вскоре бояре с решеньем своим

вышли на Красную площадь;

крикнули имя толпе - Михаил,

и оказалось - народу он мил!

Лишь после этого слали гонцов,

чтоб сообщили о власти,

чтоб донесли до земель, городов

новость о смене династий.

Был не открытым единственный ларь -

где же теперь новоявленный царь?

Поиски те по весенней поре

чуть не закончились драмой.

Где-то в Ипатьевском монастыре

жил Михаил вместе с мамой;

под Костромою укрылись от бед...

Миша был отрок шестнадцати лет.

Время лихое... По нашей земле

толпы бандитов бродили...

Как-то, по слухам, в окрестном селе

старосту, вроде, убили.

Деда главарь перед смертью пытал,

только старик ничего не сказал.

Бросили деда ничком на пустырь...

Что там случилось на деле?

То ли хотели попасть в монастырь,

то ли ограбить хотели?

Только дедок вскоре умер от ран...

Старосту звали Сусанин Иван.

Эта история вдруг прижилась,

позже дополнилась всяко;

вскоре легенда уже родилась,

тут приплели и поляков;

дескать, отряд их к Ипатьеву шёл,

только Сусанин их в дебри завёл.

В честь старика монархический строй

сделал крутые поминки;

так появился народный герой

в культовой опере Глинки;

всех потрясает, искусство даря,

славная опера "Жизнь за царя"!

Дивные вести бояре везли

маме с сыночком любимым,

в монастыре Михаила нашли

целым, вполне невредимым.

Отрок был робок и ангельски чист,

он задрожал, как осиновый лист.

Он испугался печальной судьбы,

что поменяется круто...

Если страна поднялась на дыбы,

если свирепствует Смута,

то и правитель пока ни один

в этой стране не дожил до седин.

Пусть с никудышным царём, но с одним -

нет в государстве разлада;

ну а боярам, чтоб править самим,

рохлю такого и надо;

всё-таки им удалось уломать

больше не Мишу, а Мишину мать.

Дальше расклад получался таков:

власть у Правления спёрли,

верх Ополчения, трёх вожаков

быстро от трона оттёрли;

с дня коронации, пышного дня

дружно у трона расселась родня.

Но Михаил и регалии дал,

чтоб не плодить окаянство:

Дмитрий Пожарский боярином стал,

Минину дали дворянство,

а Трубецкому - наделы земли;

большего те возжелать не могли.

Правил страною Романовский клан,

не было лишь Филарета;

в этом и был у бояр хитрый план,

им даже нравилось это.

Если б отец Мише регентом был,

все бы они поумерили пыл.

Если Москва отходила от бед,

зло поползло по сторонкам.

С Запада - ляхи, на Севере - швед,

с Юга - Заруцкий с Ворёнком...

Твёрдо решили, с чего начинать,

и на Заруцкого двинули рать.

Часть казаков записали в реестр,

кое-кого подкупили,

выгнали вольницу с нажитых мест

и в результате разбили.

Шла с атаманом лишь горстка всего,

и приближённые сдали его.

Раз на кону - государство, престол,

не пощадят и ребёнка...

Вот и Заруцкий посажен на кол,

вот и казнили Ворёнка,

жить незаметно не дали ему...

Бедную мать заточили в тюрьму.

Дальше и шведов пришлось замирять...

Повоевали, и вскоре,

мир подписав, потеряли опять

выход в Балтийское море.

Это всегда было не по нутру -

выпали хлопоты внуку Петру...

С Западом хуже, как впрочем, всегда...

Запад страшнее Востока...

Если оттуда приходит беда.

всё происходит жестоко.

Польша - наш самый "любимый" сосед!..

Бились с поляками несколько лет...

Наши Смоленск всё пытались вернуть,

Польша другого хотела -

мол, вы смогли королю присягнуть,

так за словами и дело!

С войском на Русь приходил Владислав,

он же не мог отказаться от прав!

К этой поре уже обе страны

были в большом разореньи;

люди устали от этой войны,

ждали уже примиренья.

Сейм у поляков и Земский Собор

звали монархов писать договор.

Паны дерутся - страдает народ...

Люди раздеты, разуты...

Вот наступил девятнадцатый год,

год окончания Смуты...

Польский король все права отменил,

биться за них уже не было сил...

Как далеки от нас те времена!

Хоть и сменились маршруты,

то, что сейчас проживает страна,

носит все признаки Смуты.

Раз за столетие, - может, не раз? -

Запад опять навалился на нас.

Если хотят государство ломать

только в угоду кому-то,

ломку хотят революцией звать...

Это - по-прежнему Смута!

Самое худшее зло для страны -

страшная Смута Гражданской войны!

Раз у страны не движенье, а юз,

рухнули все институты,

взял и распался Советский Союз...

Что это, если не Смута?

Хоть перестройкой её назови,

только она утонула в крови!

Льются помои из Западных стран,

ложь непомерно раздута...

На Украине проклятый Майдан -

это, конечно же, Смута.

Был здесь когда-то единый народ...

Запад устроил в славянах разброд.

В этом столетии страны опять

нас сообща придавили;

снова пришлось за Отчизну стоять,

чтобы её не душили,

чтобы опять не надели хомут...

Выдержим! Только бы не было смут...

Ноябрь 2023 г.

Оставить комментарий © Copyright Зырянов Сергей Аркадьевич (serzyrjanv@rambler.ru) Размещен: 02/01/2024, изменен: 02/01/2024. 63k. Статистика. Поэма: Поэзия Иллюстрации/приложения: 7 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Историческая поэма в двух частях.

Зырянов Сергей Аркадьевич : другие произведения.

Смута