Зырянов Сергей Аркадьевич. Суворов

Сергей ЗЫРЯНОВ.

Суворов.

ПОЭМА.

О наших полководцах нет научных споров -

кто в доблестном ряду талантливее всех?

Конечно, Александр Васильевич Суворов!

В боях ему всегда сопутствовал успех.

В умении понять, предвидеть ход сражений,

в стратегии никто не мог сравниться с ним.

Как русский штык, блистал его военный гений.

Он был сильнее всех, он был непобедим!

Суворов, кроме войн, не знал иных призваний.

Могло ль иначе быть в его победный век?

Он говорил: "Я чужд гражданских дарований,

я только лишь солдат, военный человек".

В любимчики его судьба не выбирала -

он сам всего добился на своем веку.

В начале, хоть и был он сыном генерала,

капралом стал служить в Семёновском полку.

Все битвы на Земле, овеянные славой,

Суворов с малых лет запоем изучал.

Росточком невеликий, очень худощавый,

был жилист и вынослив маленький капрал.

Он укреплял свой дух и закалял здоровье,

с побудкой обливаясь ледяной водой;

и с самых первых лет с отеческой любовью

к солдатам подходил Суворов молодой.

Он офицером стать тогда не торопился,

стараясь изнутри узнать солдатский быт;

зато потом все годы службы он стремился,

чтоб был его солдат одет, обут и сыт.

Фортуна вознесёт к сияющим вершинам,

но первые шаги не широки пока -

из гвардии он вышел с офицерским чином -

поручиком Ингерманландского полка.

Суворов в эти годы говорил солдатам:

"Пусть тяжело в учении, легко в бою!" -

и выраженье это сделалось крылатым.

Придумал и внедрял он тактику свою.

Он приучил себя терпеть и подчиняться,

чтоб с подчинённых мог потребовать вдвойне.

Служивых он учил лишений не бояться:

"Пусть даже мир, солдат всё время на войне.

Ребятушки, рассвет встречать нам надо в поле.

Как солнышко взошло - и нам пора вставать!"

Солдаты подчинялись неуёмной воле:

"Мы в армию пришли не на боку лежать..."

Всё под его рукой служивые умели.

Наверх пошла его карьера прямиком.

За счёт своих заслуг он продвигался к цели

и в тридцать лет уже командовал полком.

А воинский талант, как в старину когда-то,

как раз в ту пору мог развиться вдаль и вширь.

Суворов говорил про русского солдата:

он - витязь, он - герой, он - чудо-богатырь.

И для таких людей, рождённых для былины,

как раз настали золотые времена;

до мудрого правления Екатерины

развязывалась Семилетняя война.

Суворов в той войне командовал отрядом,

войска же в бой вели Румянцев, Салтыков;

и будущий стратег, сражаясь с ними рядом,

у них учиться мог манёврам всех полков.

Он ярко показал свой нрав лихой и смелый,

обрушив на врага всю ярость, страсть и пыл.

Скакал он впереди, всегда в рубашке белой...

Однажды в ногу он картечью ранен был -

противник по рядам стрелял прямой наводкой,

и многих русских с сёдел ядрами снесло.

Суворов лишь смочил своё раненье водкой,

перевязал платком и вновь вскочил в седло!

Под Кунерсдорфом он был в самом пекле боя,

под ним убило двух горячих рысаков,

но он своих солдат вёл храбро за собою,

и доблестно они громили пруссаков!

На той войне себя он проявил отлично -

был ростом невелик, но духом исполин.

Для нашего народа очень символично,

что Александр Суворов тоже брал Берлин!

Полковник молодой придерживался правил,

чтоб в штыковом бою солдаты знали толк.

Продолжил обучение, когда возглавил

он Суздальский, затем и Астраханский полк.

Солдаты в командира верили, как дети,

для каждого он был отцом в своём полку.

Потом во всех боях уже ничто на свете

не противостояло русскому штыку.

Полковник не любил пространных разговоров,

словцо мгновенно доходило до сердец.

Своим солдатам часто говорил Суворов:

"Ребята, пуля - дура, штык же - молодец!"

Однажды перед строем выросла фигура -

сказал один солдатик, вдруг шагнув вперёд:

"У нас и пуля не такая уж и дура -

она, Васильич, виноватого найдёт!"

"Тебя бы, балагур, капралу на заметку, -

Суворов отвечал, находчивость ценя, -

Стреляй по цели редко, да старайся - метко,

и пулю береги на три батальных дня.

С врагом лицом к лицу учись отважно биться,

штыком ему ты больше нанесёшь вреда.

В сраженьи, братцы, пуля может ошибиться,

а русский штык не ошибётся никогда!"

В устах Суворова военная доктрина

могла вместиться вся в короткий постулат.

Когда же на престол взошла Екатерина,

талант его блистал, как новенький булат.

Суворовская слава ширилась всё больше -

как мог он "удивить, а значит - победить".

А вскоре довелось ему, воюя в Польше,

все выкладки свои в сраженьях применить.

Конфедератов он разбил до основанья,

и рядом с ним успех скакал во весь опор;

а от императрицы полетели званья:

полковник - бригадир - и генерал-майор.

Он честью не считал с повстанцами бороться.

Что делать, раз такие были времена?

А подлинное становленье полководца

пошло, как началась Турецкая война.

Командующим был фельдмаршал Пётр Румянцев,

войска стояли с ним подобием стены;

и уж совсем у турок не осталось шансов,

когда Суворов прибыл на театр войны.

Он рад был воевать с таким героем рядом,

энергия его бурлила через край...

Румянцев дал заданье с небольшим отрядом

Суворову идти в поход на Туртукай.

По сути, он был послан только на разведку -

у турок здесь была бесчисленная рать.

О скопище врагов он выразился метко,

промолвив: "Мы пришли их бить, а не считать!"

И ночью генерал назначил переправу.

Суворовский отряд форсировал Дунай,

с налёта разогнал несметную ораву,

и был освобождён от турок Туртукай.

Суворов никого не ждал себе в подмогу,

он вёл солдат один в том яростном бою.

С разрывом пушки он опять поранил ногу,

перевязав её, он снова был в строю.

Фельдмаршалу, победно завершив сраженье,

писал Суворов: "Слава Богу, слава вам! -

всего лишь две строки стояло в донесенье, -

очищен Туртукай, и я сегодня там!"

И что же здесь могло Румянцева обидеть?

Суворов поступил фельдмаршалу под стать,

который говорил: "Я не приучен видеть

перед собой врага - и не атаковать!"

Румянцев наказал его за ослушанье,

и победитель был посажен под арест.

Екатерина отменила наказанье,

пожаловав ему Георгиевский крест.

Слова царицы: "Победителей не судят"

пословицей вошли в российский обиход.

Суворова с тех пор Россия не забудет,

с героем новым познакомился народ.

Румянцев же его приревновал к успеху.

Чтоб не делиться лаврами, он через год

как фактор беспокойства и свою помеху

Суворова уже не брал с собой в поход -

оставил проследить за неспокойным краем.

Он дал ему приказ - не отдавать врагу

единственную крепость Гирсов за Дунаем,

наш маленький оплот на правом берегу.

И Гирсов не попал султану на закланье.

Солдаты показали выучку свою.

Суворов превосходно выполнил заданье,

разбив врага в оборонительном бою.

А вскоре разгромил врага он близ Козлуджи,

его колонну встретив залповым огнём.

Бежали турки, перепрыгивая лужи,

под градом русских пуль и проливным дождём.

И это пораженье злобного соседа

заставило просить почти кабальный мир.

Суворову же эта громкая победа

легла очередной звездою на мундир.

Над головой его почти не стало тучек,

и дар его сиял, как в шпаге бриллиант;

и в этот год уже он - генерал-поручик.

Румянцев принуждён признать его талант.

Закончилась война, но наш Суворов снова

ведёт своих солдат, за Волгою кружа.

Он не участвовал в поимке Пугачёва,

ему пришлось гасить остатки мятежа.

Потом надолго он не слышал воя вьюги,

лишь знойный ветер дул за генералом вслед -

служил Суворов на Новороссийском юге,

и без больших боёв прошло тринадцать лет.

Суворов не скучал в глуши Тмутараканьской,

ему учить служивых было не впервой;

а корпусы его - что Крымский, что Кубанский -

в каком-то смысле были на передовой;

ведь перед ними был всё тот же край Мамаев,

и здесь на все века пролёг военный путь.

Суворов усмирил кочевников-ногаев,

заставив всех князьков России присягнуть.

Он охранял границы на ордынском юге -

свои владенья так оберегает лев.

Императрица вновь учла его заслуги,

и вот уже Суворов - генерал-аншеф.

А Турция меж тем была непримирима,

опять Босфор бранил славян, как в старину.

Султан никак не мог забыть потерю Крыма,

без повода он снова развязал войну.

На той войне раскрылся полностью Суворов,

талант его расцвёл уже во всей красе.

Он проявил расчёт, а также пылкий норов

под крепостью Кинбурн, в сраженьи на косе.

С Очакова пришла османская армада,

и дымом батарей наполнился лиман.

С турецких кораблей гремела канонада,

и наши пушки тоже били басурман.

Казалось, что от ядер закипело море...

У краешка косы вставали корабли,

на палубу пехота выбралась, и вскоре

султанские войска на высадку пошли.

Суворов не мешал турецкому десанту,

он даже говорил: "Пусть вылезут уж все!"

Ритм боя слышал он подобно музыканту,

блестяще разыграв сраженье на косе.

По крепости палили янычары бурно,

но им не отвечали русские полки;

затем они внезапно вышли из Кинбурна

и, сблизившись с врагом, ударили в штыки.

Что русской удали до всех турецких пугал?

Что сделает толпа на узенькой гряде?

Враги, почувствовав, что их загнали в угол,

отчаянно дрались, прижатые к воде.

Суворов воевал, не глядя на раненья,

наверно, он один такое делать мог -

всегда быть в самой гуще адского сраженья...

Ударило ему картечью в левый бок -

он стиснул зубы, он зажал рукою рану,

в атаку снова он повёл своих солдат...

В толпе врагов муллы читали по Корану...

А на краю косы не отступить назад...

Десант уж был в тисках, анклав гудел, как улей;

и пули из него летели, как шмели.

Суворову насквозь прошило руку пулей,

и два бойца его на берег отвели.

Они морской водой ему промыли раны,

и командир продолжил битву на косе.

С отчаяньем зверей рубились басурманы...

Никто не сдался в плен... Они погибли все...

На месте боя трупы грудами лежали,

и в ужасе на них взирали небеса...

Навек занесена в военные скрижали

ристалищем войны Кинбурнская коса.

Пытались турки мстить за павшую пехоту,

но сделать это было им не суждено.

Суворов заодно нанёс урон и флоту -

с десяток кораблей отправились на дно.

Враги узнали мощь Кинбурнской батареи,

к Суворову попав под орудийный шквал.

А к осени ему к Очакову скорее

вести свои полки Потёмкин приказал.

Советовал Суворов брать Очаков сходу -

тогда такого не бывало отродясь,

но мешкали войска Потёмкину в угоду -

на приступ не пошёл сиятельнейший князь.

В безвылазной осаде просидев полгода,

озлобленные турки бросились в прорыв.

Суворов сделал всё, чтоб не было им хода,

участок фронта свой надёжно перекрыв.

Пускай там турок было больше многократно,

пускай, остервенясь, враги рвались из жил,

Суворова полки погнали их обратно.

В том памятном бою Кутузов ранен был.

И генерал-аншеф был тоже ранен в шею.

Неистовый огонь пылал в его груди,

и он во всех боях не прятался в траншею,

и в звании любом скакал он впереди.

Военная судьба взглянула чуть добрее,

счастливая звезда манила за собой -

царица Орден Первозванного Андрея

Суворову потом дала за этот бой.

Почтив его талант, заслуги и седины,

императрица благоволила ему.

Он не был фаворитом у Екатерины,

он славу добывал под пулями, в дыму.

На следующий год он снова близ Дуная,

и вновь его солдат увидела река.

Суворов воевал здесь с турками, спасая

союзные ему австрийские войска.

Саксонский принц Кобургский попросил защиты,

узнав, что на него Осман-паша идёт;

и при Фокшанах состоялся знаменитый

суворовский молниеносный переход.

Пройдя после дождей раскисшую дорогу

и пять десятков вёрст оставив за собой,

суворовцы пришли австрийцам на подмогу,

и сходу с турками они вступили в бой.

Воюя, как всегда, с врагом превосходящим,

Суворов проявил не только мастерство;

он знатоком солдат был самым настоящим,

а новые бойцы не видели его.

Молдавский корпус с ним вступил впервые в дело,

не все солдаты выучку его прошли.

Войска Осман-паши дрались остервенело,

и алая капель летела в ковыли,

и линия каре была врагами смята.

Остановить солдат один Суворов смог.

Он стал кричать: "Вот так! Заманивай, ребята!

Заманивай! Как хорошо, помилуй Бог!

Заманивай! Вот так! Ну, а теперь довольно!

Вперёд, богатыри! Ребятушки, за мной!

Мы русские, а нам и помереть не больно!"

И на врага бойцы пошли за ним стеной.

Солдаты в штыковой стремительной атаке

свирепых янычар кололи от души.

Не выдержав напора в рукопашной драке,

рассеялись, как дым, войска Осман-паши.

А следующим знаменитейшим сраженьем

Суворов доказал свой главный афоризм:

"Воюют не числом, а бьют врага уменьем!"

И это в наше время - не анахронизм!

Настала у войны решающая фаза,

и снова принц Кобургский попросил спасти,

а враг превосходил как раз в четыре раза -

сто тысяч против наших двадцати пяти!

Огромнейшее войско главного визиря,

стянувшись с разных мест, закончило свой бег,

над русским корпусом нависло, словно гиря,

за Рымником остановившись на ночлег.

Казалось - здесь падёт российская корона,

и всё с пути сметёт бесчисленная рать,

казалось - не спасёт глухая оборона...

Суворов же решил врага атаковать!

Он к лагерю привёл свой корпус на рассвете,

и штурм для турок был, как выстрел у виска.

По стану янычар ударили, как плети,

союзные австрийско-русские войска.

Качнулись небеса от страшных звуков боя,

и вздрогнула земля на утренней заре...

И снова вёл полки Суворов за собою

и опытной рукою сам водил каре.

Он свято верил в храбрость русского солдата

и знал, что победить он сможет только с ней.

Продлился тяжкий бой с рассвета до заката,

и ярость двух сторон лишь делалась сильней.

Суворов ободрял солдат в дыму сраженья:

"Не хочешь победить - не начинай войну!"

Он этим приближал заветное мгновенье,

в котором турки всё же дали слабину.

Как молния сверкнула над турецким станом,

так паника прошлась по войску вглубь и вширь.

Напрасно с поднятым над головой Кораном

остановить пытался беглецов визирь.

Отвага и расчёт всегда имеют зренье,

а трусость, как любовь и ненависть, слепа.

Не армия уже бежала от сраженья -

рванулась наутёк безумная толпа.

Над полем боя было сумрачно и дымно,

а янычары вплавь бросались по реке.

Не многим удалось бежать за речку Рымну,

бежал и сам визирь, держа Коран в руке.

За натиск, глазомер и личную отвагу

Суворов получил Фортуны милый жест,

а с ним алмазами украшенную шпагу

и Первой степени Георгиевский крест.

И слава шла за победителем по следу,

весь урожай наград и почестей собрав.

Императрица за блестящую победу

Суворову дала высокий титул "Граф".

Вдобавок после величайшего веленья

"Суворов-Рымникский" именовался он.

На триумфатора великого сраженья

награды сыпались уже со всех сторон:

и "графа Рымникского" даже было мало -

австрийский император тоже титул дал.

Солдата славили седого генерала:

"Васильич ростом мал, ан видишь, как удал!"

Возможности у генерала стали шире,

в войсках любимцем становился новый граф,

и победителю великого визиря

Потёмкин передал намного больше прав.

На следующий год и цель была иная -

он снова удивил и снова победил,

когда на приступ взял твердыню на Дунае -

считающийся неприступным Измаил.

Вся армия тогда почувствовала силу

и то, что стала править твёрдая рука,

когда Суворов быстро прибыл к Измаилу

и к штурму стал готовить русские войска.

Для обучения понадобились стены,

и полигоном стал ближайший монастырь.

По лестницам, не зная отдыха и смены,

все дни летал наш русский чудо-богатырь.

Суворов лично сам учил солдат взбираться,

при этом был горяч, а также в меру строг.

Кричал он: "Молодцы! Давай живее, братцы!

Дружней! Вот так! Как хорошо, помилуй Бог!

Мы - русские! Назад не отойдём ни шагу!

Орлы! Противника без трепета встречай!

Вперёд, и не робей - ты принимал присягу,

и сам, хоть погибай, а друга выручай!"

Солдаты лишь дивились личному примеру,

и вскоре всё у них заладилось само;

а командиру турок, или сераскеру,

Суворов написал суровое письмо.

Он знал своих бойцов, предчувствовал удачу,

и потому он сераскеру предложил,

чтоб избежать потерь, немедленную сдачу -

в теченье суток всем оставить Измаил.

Но у того была позиция иная.

Суворов мог ответ предвидеть наперёд:

"Скорее потечёт назад вода Дуная,

и небо рухнет вниз, чем Измаил падёт".

Суворов мог понять турецкую гордыню,

он сам поздней об этом говорил подчас:

"Решиться штурмовать подобную твердыню

любому полководцу можно только раз".

Но русскому солдату было всё по силам...

Ещё не брезжила рассветная заря,

и даже звёзды не зажглись над Измаилом

на мутных небесах сырого декабря;

ещё для криков муэдзинов было рано,

предутренний туман стелился у земли,

и под прикрытием холодного тумана

российские полки на Измаил пошли.

Замёрзшая трава хрустела под шагами,

и в лужицах ледок крошился, как стекло...

Ударил барабан, и заплескалось знамя -

войска пошли на штурм, лишь только рассвело.

Бойцы рвались под стены, к самому подножью,

они фашинником закидывали рвы;

единственную жизнь отдав на волю Божью,

они в атаку шли, как яростные львы.

Высокую и неприступную преграду

солдаты штурмовали враз со всех сторон,

а пули сыпались на них подобно граду -

косили, нанося чудовищный урон.

И павшему бойцу другой вставал на смену,

сражённый пулей, он валился в свой черёд,

и новый вслед за ним карабкался на стену

по лестнице наверх - вперёд, вперёд, вперёд!

И гасли крики их в сплошном ружейном треске,

но вот взметнулось ввысь единое "Ура!" -

исчезли с гребней стен тюрбаны или фески,

и вместо них в дыму мелькали кивера.

И не было при штурме ни единой точки,

где б сухощавый командир не побывал;

и несмотря на холод, лишь в одной сорочке

в который раз он соколом взлетал на вал.

И глядя на него, бойцы забыли страхи -

а будешь ли робеть, коль командир так лих?

Солдаты в бой надели чистые рубахи...

Пусть смерть была близка, но не страшила их!

Во все места атаки поспевая разом,

Суворов не слезал со своего коня.

Благодаря его решеньям и приказам

надменный Измаил был взят в теченье дня.

Победа эта всю Россию восхитила,

её принёс стране любимец и кумир;

и присмирел султан с паденьем Измаила

и вскоре подписал надёжный Ясский мир.

И с миром вновь пришла прохладная погода...

Суворов стал служить под вой финляндских вьюг.

Он строил крепости, но лишь всего два года,

а там опять приказ - и снова пыльный юг.

От губернаторства сумел отговориться,

сказав вот так Екатерине наш герой:

"Я знаю, слишком сильно, матушка-царица,

вы любите людей, чтоб наказать их мной".

А после разразилось Польское восстанье,

и генерал-аншефа вызвали опять;

и снова было непростое испытанье -

Суворову пришлось восстанье подавлять.

Мятежники, они во все века не правы...

Суворов без сомнений честь престола спас.

Разбив бунтовщиков в местечке близ Варшавы,

военный человек, он выполнил приказ.

Поляков русский штык заставил покориться,

их гордый бунт зачах в пороховом дыму.

Суворова отметила императрица

и звание фельдмаршала дала ему.

Всю жизнь его судьба вела военным трактом,

он отроком себе наметил тот рубеж;

но это горький факт, и остаётся фактом -

фельдмаршалом он стал, лишь подавив мятеж.

Когда же начал править император Павел,

Суворову в отставку уходить пришлось;

он был противником всех новых, прусских правил,

с монархом этим у него не задалось.

Он Павлу резал правду-матку без оглядки,

критиковал в лицо шагистику, муштру

и не скрывал, что эти прусские порядки,

вводимые царём, ему не по нутру.

Горячий темперамент вспыхивал, как спичка,

отмалчиваться наш Суворов не привык,

сказав монарху: "Я - солдат, а не двуличка,

где мысли у меня, там, значит, и язык".

Крылатых фраз старик насыпал целый ворох,

сказав однажды так: "Коса мне - не тесак,

а букли мне - не пушки, пудра мне - не порох,

и сам не немец, а природный я русак!

Мы - русские, и пруссаков всегда бивали.

Чему они теперь нас могут научить?"

Такая прямота понравится едва ли...

Фельдмаршалу пришлось в имении пожить...

А на излёте восемнадцатого века

на всю Европу страх нагнал Наполеон,

и всем казалось - не найдётся человека,

способного ему установить заслон.

Устав без помощи с французами бороться,

австрийцы, кроме войска, им просили дать

в Командующие лихого полководца

и автора своей "Науки побеждать".

И Павлу довелось смирить свой гордый норов,

он без подсказок из Европы понимал:

фельдмаршал Александр Васильевич Суворов

для этой трудной цели - просто идеал.

Такое повелось ещё с осады Трои -

как подвиг совершить, так нужен Ахиллес...

Для самых славных дел всегда нужны герои,

и поскакал фельдъегерь в новгородский лес...

Встречай, Италия! Прошло всего полгода,

как сиживал старик в имении своём -

и снова во главе военного похода!..

Фельдмаршал пожилой был лёгок на подъём.

Суворов без обиды принял назначенье,

и после небольшой учёбы и смотрин

с объединённым войском он вступил в сраженье -

освободил Милан и сходу взял Турин.

И после корпус наш, продолжив славно биться

французов разгромил при Адде и Нови...

А русский человек когда раздухарится -

попробуй-ка потом его останови!

Суворов вёл войска, придерживаясь плана,

и наступал молниеносно, как привык.

Ломбардия взята, очищена Тоскана -

в Италии сиял победный русский штык!

А впереди уже французская граница,

осталось перейти - а там и на Париж...

Но австрияки вдруг велят остановиться...

Казалось - бей врага, ан нет, герой, шалишь!

А если мы тебя оставим без снабженья?

Тогда, любезный друг, не оберёшься бед!

И как ты будешь выходить из окруженья,

когда ни хлеба, ни боеприпасов нет?

Австрийский император сделал указанье -

суворовским полкам в Швейцарию идти.

Опять солдатам выпадало испытанье -

французские войска и Альпы на пути.

Конечно, были там союзники не правы...

К концу катился век, и шёл последний год,

но этот тяжкий год был годом русской славы -

Суворов совершил Альпийский переход!

История побед, военный путь державы

достигли в этот год сияющих высот;

и наш российский штык добился новой славы -

Суворов совершил Альпийский переход!

Достоин подвиг тот эпической картины:

не видя света звёзд и утренней зари,

сквозь вечные снега и горные долины,

как острый штык, прошли его богатыри!

Семнадцать дней, не зная отдыха и лени,

они шагали сквозь пургу и камнепад.

Суворов говорил: "Где не пройдут олени,

пройдёт с поклажей русский, доблестный солдат!"

Однажды собрались солдаты на привале...

Во мгле скрывался Сен-Готардский перевал...

Бойцы за долгий день продрогли и устали,

и говорил служивым пожилой капрал:

"А ну, не унывать! Гляди бодрее, братцы!

Вот я сейчас скажу, а вы - мотай на ус.

Ну, с кем тут воевать? Ведь ежли разобраться

и здраво рассудить - ну кто такой француз?

Плясать - так он лихой, болтать - так просто лютый,

а ежли в бой идти - вот тут и нет его.

А Бунапарту их, ну, словом, королю-то,

Васильич наш ещё покажет мастерство!"

На следующий день сбылись слова капрала.

Пускай врагом командовал не Бонапарт,

Суворов всех французов сбросил с перевала,

от них с боями был очищен Сен-Готард.

Хотя казалась неприступной оборона,

и там врагом пристрелян каждый камень был;

в обход послал фельдмаршал полк Багратиона,

который по хребту зашёл французам в тыл.

Для русских это было делом небывалым -

идти под облака, среди чужой земли.

По кручам, ледникам и по отвесным скалам

бойцы Багратиона всё-таки прошли!

Взойдя на перевал и оказавшись выше

позиции врагов, ударили по ней...

Сказал тогда Суворов, шум пальбы услышав:

"На то и бой в горах - кто выше, тот сильней..."

Назавтра брать пришлось суворовским солдатам

разрушенный врагом и гиблый Чёртов мост.

Под пулями бы им пригнуться, да куда там! -

они в свинцовый шквал шагали в полный рост -

над бездной, по уступам с острыми камнями,

по узенькой тропе, где не пройти втроём...

Они вязали наспех шарфами, ремнями

бревенчатый настил, чтоб перекрыть проём.

Солдаты прорвались вперёд по брёвнам узким,

никто из них не дрогнул, не шагнул назад...

Ущелья и хребты - всё покорилось русским,

и этот Чёртов мост в конце концов был взят!

Победно проведя упорные сраженья,

маршрут к успеху пролагая по прямой,

фельдмаршал вывел армию из окруженья,

и с гор его полки отправились домой.

Пройдя таким путём - заоблачным, неблизким,

став покорителем всех мыслимых вершин,

Суворов именован Князем Италийским

и получил от Павла величайший чин.

На этот счёт у нас тем более нет споров.

Пусть награждали этим званием не тех,

но подлинный генералиссимус - Суворов!

В элитном списке он один достойней всех.

Он по таланту был не ниже тёзки-грека...

Как подошёл к концу его победный век,

ушёл из жизни лучший представитель века,

блистательный стратег и мудрый человек.

Победный век... Семь войн и шестьдесят сражений,

когда судьба страны - в твоей руке с мечом...

Суворов воевал, не зная поражений,

не отступил нигде, не уступил ни в чём.

Великолепный практик и большой новатор,

он внёс весомый вклад в теорию войны;

он проявил себя и как организатор,

готовя лучшего солдата для страны.

И поколения военных вдохновила

на подвиги его "Наука побеждать",

благодаря чему есть у России сила,

есть армия её, есть доблестная рать!

И ратных подвигов победные страницы,

что связаны лишь с ним, мы бережно храним.

Суворовым мы все не можем не гордиться -

с героями, как он, народ непобедим!

Мы ощущаем исторические связи,

родство держателей российского щита,

когда под сводами Собора тёзки-князя

покоится его могильная плита.

На ней мог быть регалий настоящий ворох,

но титулы решили не перечислять.

На ней одна лишь надпись: "Здесь лежит Суворов".

А кто он - никому не надо объяснять...

Август 2010 г.

Комментарии: 4, последний от 05/04/2012. © Copyright Зырянов Сергей Аркадьевич (serzyrjanv@rambler.ru) Размещен: 15/09/2010, изменен: 15/09/2010. 37k. Статистика. Поэма: Поэзия		Ваша оценка:
Аннотация: Историческая поэма об Александре Васильевиче Суворове.

Зырянов Сергей Аркадьевич : другие произведения.

Суворов