Абрамова Ирина Васильевна
Поступок, ставший судьбой. 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот роман является эпилогом к саге "История Марины", повествуя о самом начале знакомства и развития любви с мужчиной её судьбы - Алексеем Стрельниковым. Начало долгого и мучительного, горького и страшного пути познания истины, под названием Судьба...
  
  
   Когда поступок становится судьбой.
  
   Земная жизнь даёт нам шанс к небесной,
   Здесь, на земле. Мы делаем к ней шаг
   Творением добра, любовью беззаветной,
   Не требуя взамен себе каких-то благ.
  
   Лишь тот из нас бессмертия заслужит,
   Кто след свой добрый на земле оставит,
   Чьё имя будут помнить вечно люди,
   И кто душой и сердцем Истину познает.
   2012 г. Николай Гольдбрайх.
   Иерусалим, Израиль.
  
  
  
   Глава 1. Младшая группа яслей.
  
   - ...Марина, знакомься: твоя старшая наставница и учитель Надежда Надеждина, - голос заведующей яслей номер 44, обычного районного заведения дошкольного воспитания, был тих и спокоен. Пожилая женщина с добрыми и терпеливыми глазами осмотрела группу и притихших малышей. - А это твои воспитанники. Здесь дети от полутора лет и до двух. Самый маленький Саша Грушин, ему только год и два месяца. Многодетная мать упросила в РОНО пойти ей навстречу. Он уже полностью самостоятелен и не приносит проблем воспитателям, - Нина Михайловна посмотрела на воспитателя. - Надежда, вот тебе долгожданная помощь - нянечка и будущий младший воспитатель. Будь с ней терпеливой - девочка впервые вышла на взрослую ответственную работу. После училища и декретного отпуска.
   Так началась работа Марины Риманс в ясельках в сентябре 83-го года. Город Москва, станция метро 'Коломенская', микрорайон Нагатино, улица Затонная. Тихий старый район в окружении новых разрастающихся очагов застройки: модных, многоэтажных, шумных, многолюдных и беспокойных. Так и молодая семья Марины оказалась здесь: получили новенькую квартиру взамен снесённого домика в древней деревеньки Братеево в соседнем районе столицы. Обрадовались молодожёны: чистота, замкнутая инфраструктура, музей 'Коломенское' рядом и Москва-река с пляжами и относительно чистой водой. Предпоследний район столицы по течению реки. Потом лишь Капотня и Подмосковье. Обильная зелень вокруг и свежий, почти пригородный воздух вокруг. Практически окраина, если не смотреть на башни новостроек.
   С Надеждой Мари быстро поладила и стала близкой подругой, наперсницей тайн и бед. Она была на восемь лет старше девушки и на сто умнее. И опытнее во всех вопросах, чем просто спасла коллегу от стресса нового места и незнакомого коллектива. Детей новенькая всегда обожала, а вот с женщинами с трудом находила общий язык. Они, едва рассмотрев её внешность, настораживались, напрягались и... начинали тихо ненавидеть. Так было и на этом месте работы. Едва их мужья увидели Мари - жёны встали 'на дыбы'. Тогда Надя и заслонила от злобных нападок, попросив начальство перевести девочку к ней в младшую группу, в которой давно не было нянечки. Так они стали вместе работать и дружить семьями.
   Правда, семьями дружить не получилось: муж Марины запил. Новая 'калымная' работа, постоянные 'навары' и приплаты испортили человека напрочь. Это уже был не тот смешливый и остроумный парень, с которым познакомилась зимой в январе 81-го года на свадьбе золовки сестры, где была с подругами. Он отбил её с боем у подвыпившего гостя, и после этого поступка не отходил ни на шаг. Чем и покорил: лёгкий, весёлый, незлопамятный, щедрый и простой какой-то 'свой в доску', словно всю жизнь знала и жила где-то рядом. Так и закрутилась у них зимнее-весенняя любовь. Закончилось всё поспешной свадьбой и рождением дочери. Едва она родилась, его деревню снесли, расселив новоявленных москвичей в новостройки столицы. Невольная поспешность обеспечила молодую семью двухкомнатной квартирой на пятнадцатом этаже на Коломенской набережной в районе метро 'Коломенская'. Но смена места жительства и новая работа повлияли отрицательно на двадцатичетырёхлетнего парня, что и вылилось в пьянство.
   Муж Надежды Виталий, понаблюдав как-то на семейных посиделках, отвёл в сторону Мари и сказал, поглядывая на её благоверного:
   - Мариш, скажу тебе как старший и опытный мужчина: он тебе не пара - раз, несовместим по характеру - два, огрубит и растопчет твою душу - три, сопьётся быстро и безвозвратно - четыре. И так далее, - глубоко заглянул в потемневшие зелёные глаза гостьи. - Лучше быть одной, чем с ним, поверь уж мне. Сам выпиваю и немало, но с такими, как твой, стараюсь не связываться. Не проси объяснений - ранят, - наклонился, поцеловал в лоб, странно посмотрел в заалевшее худенькое личико с высоты немалого роста. - Дверь нашей квартиры для тебя всегда открыта, помни. Мы с Надюшей придём на помощь в любое время дня и ночи - запомни, Зеленоглазка.
   Супруг Мари, увидев пьяными глазами их разговор, закатил безобразный скандал, кинувшись с кулаками и на неё, и на хозяина. Потерпев два года, решила развестись. Всё это время семья Надеждиных была рядом: утешали растерянную, напуганную, растоптанную морально девушку, отпаивали чаем-кофе с коньяком, утирали слёзы и кровь от мужниной 'любви'.
  
   ...Вот и теперь в раздевалке младшей группы сидел Виталик, пришедший за детьми пораньше в свой выходной день: ожидал окончания полдника и читал журнал. К нему подбежала дочь Марины Вета, резко вырвала из рук красочный журнальчик, за что получила от матери оплеуху.
   - Напрасно ты с ней так, - тихо проговорил, заглядывая в расстроенные глаза юной женщины с пониманием. - Твои личные проблемы не должны сказываться на отношениях с девочкой. Она ни в чём не виновата, Мариш... Разводишься ты с её отцом, а не с нею. Не забывай этого. Ты теперь у девочки единственная родная душа. Ближе нет. Не рань её, пожалуйста, напрасно.
   В раздевалку вбежали счастливые Нюся и Тоша, его с Надей дети, и разговор был закончен. Детки повисли на отце, верещали и целовали, а он окунулся в заботы, их рассказы и любовь!
   У девушки спёрло от горьких слёз горло. Задохнулась от мерзкого чувства неудачи и бездонного одиночества, от осознания ошибки с замужеством и потерянного счастья, от банальной зависти к чужой счастливой супружеской жизни и полноты семейного гнезда. Тихо вышла из раздевалки и вернулась в группу. 'Да, развод состоится неизбежно, семья будет разрушена, а вот жизнь, похоже, уже разворочена окончательно. На новое счастье не приходится даже надеяться. Мать-одиночка, разведенка, отвергнутая и истерзанная душой - не лучший приз для нормального мужчины. Одиночество и нищета - награда за гордость и глупость. Смотреть надо было, а не пороть горячку. Должна была понять, что брак не заставит душу забыть прошлое', - грустно вздохнула. Подошла к огромному окну, посмотрела с высоты второго этажа на игровую площадку, печально улыбнулась, вспомнив эпизод с Мишей Стрельниковым, произошедший в конце сентября, через четыре недели после начала работы в яслях. Он случился совершенно неожиданно и стал светлым пятнышком в потускневшей жизни. Случай, повлёкший за собой такие катастрофические последствия! Не только для неё, но и многих других людей... Поступок, запустивший цепь неудач и бед.
  
   Глава 2. Ребёнок под дождём.
  
   ...Она домывала подоконники в игровой комнате тряпкой, смоченной в хлорамине. Оторвав глаза, бросила взгляд вниз, на прогулочную площадку на северной стороне. Посмотрела и удивилась: 'Где дети? Недавно только вывели! Почему уже загнали обратно? - подняла глаза на небо. - Понятно. За окном дождь! Кажется, усиливается. Что ж, хорошо, что всех загнали. Хотя..., не всех! Кто это там, на скамейке возле веранды?'
   - Надюш, посмотри-ка, кто там на площадке? Наш ребёнок? Или с улицы? - проговорила, стараясь не разбудить малышей, обернулась вглубь комнаты. - Не вижу родителя рядом.
   Надя подошла к огромному окну группы, прищурилась близорукими голубыми глазами.
   - Ёпрст! Да это Мишаня Стрельников! - воскликнула, забыв, что ещё спят дети. - Из Ларискиной группы. Погоди, не волнуйся ты зря... Может, за ним ещё придут...?
   Больше не слушала подругу! Ринулась, как была, в белом халате и в кожаных тапочках на улицу, по лестницам и этажам с единственной мыслью: 'Ребёнок сидит под холодным сентябрьским дождём! - выбежав, поняла, что дождь перерос в ливень! - Бедное дитя...'
   Мальчик сидел на лавочке возле веранды и уже был мокрым насквозь! С него стекала вода, но ни словом, ни звуком, ни движением тела не выразил протеста или страха перед обстоятельствами - сидел молча. Мари подхватила ребёнка на руки и ринулась обратно в свою группу, ни секунды не подумав о том, что правильнее было вернуть Валовой. 'Нет, только не ей! Как можно возвращать малыша той, которая давно потеряла воспитанника и так не кинулась пропажи?' Принесла Мишутку к себе.
   Занеся в туалетную комнату и посадив на пеленальный столик, стала вытирать маленькими вафельными полотенцами тельце, быстро стащив мокрую холодную одежду крошки.
   - Ну вот, теперь ты сухой. А на дождик не обижайся - он тебе хотел помочь вырасти, - заговаривала зубы, отвлекала от ужасного случая, старалась увести подальше от неприятных минут в жизни. - Теперь мы с тобой пойдём пить чай, хорошо? Меня зовут Марина. Будем знакомы? Ты Миша? - пожала тоненькую ручку-веточку, едва сжав паутинки-пальчики. - Так?
   - Да, - произнёс так тихо, что ей показалось, что ослышалась.
   - Надь, быстро сгоняй к медсестре за спиртом - растереть надо обязательно! Срочно! - выкрикнула, словно не она, а Мари была сейчас старшей. Крикнув, чтобы присмотрела за детьми, та опрометью кинулась на первый этаж. - А мы с тобой пойдём в игровую, усажу тебя в креслице, - продолжая говорить, осмотрела: синий, худой, с огромными серыми глазами и голубыми подглазниками, с запавшими щёчками. Тяжело тайком вздохнула: 'Тощий такой! А теперь ещё и замёрз сильно. Не простыл бы маленький! Дрожит весь, как осиновый листик'. Обняла, внесла в группу, закутала в одеяльце, усадила в кресло. - Здесь теплее. Ребята проснулись уже.
   - Дождь... Холодный... Не вырасту? - медленно заговорил, чем неимоверно удивил. Знала: в саду не разговаривает вообще!
   - Дождик хороший. Всё поливает, поит, питает. Не переживай, обязательно вырастешь! Солнышко просто забыло его тебе подогреть! - шутя, отвлекала от грусти. - Тучки помешали.
   - Вода... Чайник... - улыбнувшись, продолжил рассуждения.
   - Точно, как в чайнике воду греют, - рассмеявшись, приобняла, опустившись на колени.
   - Улица... К тебе... - по-особенному и совсем по-взрослому заглянул в глаза. - Тут...
   Поняла, что хочет остаться у них в группе. Погрустнела: 'Наши желания совпадают. Согласятся ли его родители? А начальство? Старше остальных'.
   - Я тоже хочу, чтобы ты остался у меня в группе. Только не расстраивайся, если не разрешат, хорошо?
   Долго смотрел, потом глазки наполнились слезами, покорно кивнул.
   - Умница, Мишка. Буду навещать...
   Прибежали Надежда и медсестра Ольга Голубева. Странно зыркнув на Марину, подхватила Мишу, ринулась в спальню, где возились малыши, одеваясь и мешаясь друг другу.
   Быстро всех одев, воспитатели вывели их из спаленки, где Оля быстро обтёрла ребёнка спиртом и завернула в несколько одеялец.
   - Ну и делов ты натворила, Маринка! - Надя хохотала, косясь на окна спальни. - Ты хоть понимаешь, что разворотила осинник? Сейчас такой вой поднимется, только держись!
   - Плевать! Даже в РОНО скажу: 'Ничто не важно, кроме здоровья ребёнка'. А таких, как Валова, в шею гнать надо из садика. Не место подобным с детьми, коль не умеют с ними работать, - понесло не на шутку. - Не умеешь любить детей - найди другую работу.
   - Это ты хватила лишку! - захохотала наставница. - У Лариски образование как раз дошкольное, а вот ты с улицы пришла сюда.
   - Плохо, значит, её там учили, раз она так и не научилась любить и оберегать детей, - рассаживая малышей за маленькие столики, женщины продолжали беседовать. - Разве корочка заменит душу? Нет души - уступи место другому.
   - ...Марин! - вклинилась в разговор Ольга. - Иди к Мише - зовёт тебя.
   - Что!? - хором выпалили, глядя на медсестру. Прекрасно знали, что ребёнок проблемный и не говорит ни с кем, кроме домашних.
   Не медля ни минуты, Мари прошла в спальню и присела на краешек кроватки, где лежал укутанный мальчик.
   - Согрелся? У тебя щёчки покраснели, - погладив худую детскую щеку, улыбнулась в серые глаза. - Тепло становится, Мишутка? Или жарко? Что чувствуешь?
   - Тепло... Пахнет... - смотрел огромными глазёнками и что-то пытался сказать.
   - Запах скоро уйдёт. Останется только тепло. Спирт прогреет, и ты скоро сможешь гулять, - успокаивая, гладила тонкие ручки. - Полежишь ещё немного, потом попьёшь тёплого чая, настоящего, целебного. - А вот и он.
   Надя принесла полную чашку. Мальчик послушно выпил с помощью Марины, поморщившись.
   - Это медсестра положила витаминку для роста, - подала льняную салфетку, дождалась, когда вытрет рот, с тёплой улыбкой взяла обратно. - Вот теперь точно вырастешь. Станешь большим, как папа! - приподняла, когда попытался привстать. - Кто за тобой придёт: папа, мама или дедушка с бабушкой?
   - Папа... - взволнованно, распахнув тревожные глазки в редких длинных ресничках. - Не волнуйся. Придёт за тобой обязательно. Ему скажут, где ты. Найдёт! - погладив тыльной стороной ладони по щеке мальчика, ощутила такую острую жалость и пронзительную любовь! Поразилась остроте чувств, отчего-то порадовавшись им. - Папа заберёт тебя, и вы пойдёте домой. Гулять сегодня не стоит, - задумалась, хитро посмотрела. - А что, если не домой пойти, а в кафе-мороженое? - увидев, как засияли глазки, улыбнулась. - Уговор: мороженое нельзя. Попроси папу взять тебе сок и пирожное!
   Мишутка согласился и развеселился. Решил встать с постели - скоро отец должен прийти.
  
   Глава 3. Стрельников-старший.
  
   Потом грянула буча.
   Пришёл папа Миши Стрельникова в привычную группу. Не обнаружив там сына и не получив внятного объяснения его отсутствия, пошёл прямиком к заву. А та ни сном, ни духом о происшедшем - была в Главке. И завертелось! Валова умудрилась вывернуть ситуацию так, что Риманс предстала в её изложении чуть ли не похитительницей ребёнка! Если бы ни медсестра Ольга и Надежда - не сносить бы Марине головы. Но больше всего всех удивил... Мишутка!
   Недоумевающий отец поднялся в младшую группу в сопровождении зава, замзава и кастелянши. Ребёнок, едва увидев папу, радостно заговорил с ним, да так бойко, чисто, понятно! И пока начальство пыталось разобраться в ситуации, всё рассказал отцу сам! Начальники, не раздувая скандала, удалились, оставив решение за родителями, а провинившуюся санитарку вызвали завтра 'на ковёр'. Только тогда она осталась в раздевалке с отцом Миши наедине впервые лицом к лицу.
   Надежда была в игровой с другими детьми, украдкой следя за парой сквозь окно в стене.
   - Добрый вечер. Меня зовут Марина, - представилась опешившему родителю, несколько выбитому из привычной колеи непонятным событием. - Мишутка уже выпил с детьми чаю с баранками, силы набрал. До кафе-мороженое дотерпит, - увидев удивлённое лицо, мягко рассмеялась. - Сын Вам всё расскажет по дороге, как только вы окажетесь вне стен сада. Ему нелегко сегодня пришлось, но мальчик достойно справился с ситуацией. Правда, Мишка? Теперь ты просто обязан вырасти таким же огромным, как папа! Обещаешь? Никак не меньше!
   Мишаня засмеялся громким озорным смехом, затараторил что-то, а девушка, поцеловав малыша в щёчку и попрощавшись до завтра, ушла в группу, оставив отца наедине с безостановочно говорящим сыном. Улыбнулась: 'Пусть поговорят, посоветуются, переживут событие в семье, а завтра сообщат о своём решении'.
  
   Утром была нимало удивлена, когда Мишутка, гордый и довольный, пришёл в младшую группу, ведя за собой смущённого отца. Что-то говорил ему, весело рассказывал продолжение истории, начатой, видимо, ещё дома, а Стрельников-старший был рассеян, невнимателен и откровенно расстроен. Поздоровавшись, Мари обняла Мишку, быстро раздела и отпустила к ребятам. Несколько оторопевший мальчик взглянул на непривычно молчащего папу, озадаченно постоял минутку и... ушёл, увидев подбодряющую улыбку воспитательницы.
   - Привет, Мишутка! Ребята, он вернулся! Ура!
   - За Мишу не переживайте: присмотрим, накормим, обласкаем, - Марина шутила, пытаясь вывести из стойкого ступора высоченного мужчину. - Какие-нибудь особые привычки, склонности, особенности в еде у сына не обнаружатся? - но его трудно было сдвинуть с точки. - Как относится к дневному сну? Поспит или сможет посидеть в игровой, поиграть в тишине самостоятельно? Предпочитает одиночество?
   - Спит с удовольствием, - очнувшись, тихо заговорил низким приятным голосом. - Ест всё подряд, привычек нет, как и особенностей. Да, одиночка, спокоен... - поднял лицо и посмотрел в глаза как-то по-особенному, словно нырнув в глубину омута с головой. - Сын вчера перед сном всё рассказал, Марина. В подробностях! - заволновался, осип голосом, сделал шаг навстречу, не обращая внимания на суетящихся малышей и родителей вокруг: разгар приёма. - Это правда, что он в Ваших руках заговорил?
   - Да, так получилось, - тихо ответила, отчего-то смутившись, покраснев тонким нежным лицом.
   - Видите ли, сын не разговаривает с чужими людьми вообще! Только с домашними, понимаете? А если быть честным - только со мной, - серые лучистые глаза мягко сияли и ласкали, смущая и заставляя её опускать зелёный взор долу. - А тут в Ваших руках он сам заговорил! Как...?
   - Здесь может быть много вариантов: испуг от дождя, чужие люди, тембр моего голоса, другая обстановка в группе... - подняла лицо навстречу серым глазам, тепло улыбнулась, отчего они как-то дрогнули, распахнулись ещё шире, стали глубокими и манящими, будто цепляющими, тормозящими мысль и чувства. Постаралась не отвлекаться, но взора не отвела. - Может, подкупило моё клятвенное обещание, что он обязательно вырастет? Или просто пришло время высказаться? Теперь держитесь, люди!
   Услышав последние слова, рассмеялись все, кто был в детской раздевалке: и малышня, только что пришедшая в группу, и их родители, и сам виновник веселья Мишутка, который уже некоторое время крутился рядом и помогал с помощью Марины заводить детишек в группу. Отец смеялся тоже, но то, как он это делал, вогнало и её, и его в ярую краску. С высоты двухметрового роста разглядывал новенькую сотрудницу так пристально, что Мари захотелось провалиться на этом месте или убежать, скрыться от странных пронзительных глаз! Стихнув, ощутимо ощупывал ими её лицо, пухлые губы, зелёные глаза, высокие скулы и аккуратный подбородок, задержал взгляд на выбившихся из-под косынки светлых волнистых локонах волос, тонкой шее и ключицах...
   Приход маленького Грушина прервал мужской 'глазной' обыск и спас ситуацию: малыш радостно вцепился в Марину и... прогнал от себя мать прочь: 'Ди! Сам!' Галина облегчённо выдохнула и тут же исчезла, крикнув: 'Ты золото, Мариш!' Быстро раздев, девушка на руках понесла его в группу, попрощавшись до вечера со Стрельниковым-старшим. Мишаня, прокричав отцу: 'Пока, пап! До вечера!', ринулся за ней в игровую, вцепившись в концы завязок рабочего белого халата, как слонёнок за хвост мамы! Стрельников минуту постоял, хлопая глазами, усмехнулся и, переступая через малышей, покинул раздевалку.
  
   Надежда присматривала за детьми, доверив Марине утренний приём, и с волнением ждала продолжения разговора, начатого вчера.
   - Да..., Мариш... Похоже, не услышала ты меня. Продолжаешь воротить дела дальше! - смеясь, встретила её подколами. - Не успела разгрести вчерашнее, завела новое громкое дело! - хохотала, негодная, а с нею и вся малышня за компанию и на радость мордашкам и животикам.
   - Со вчерашним ничего и не было - сами отцепились, когда разобрались, - улыбаясь, спокойно ответила, отпуская с рук Шурика. Тот, набычившись: 'Похая', обиженно слез и поплёлся на стульчик в углу комнаты. - А на счёт нового... Не пойму тебя: о чём ты?
   - Да уж..., одно отцепила, а второй так зацепился! Как бы тебе это боком не вылезло, - посерьёзнела, подошла поближе, стала говорить тише. - Ты хоть знаешь, кто он? Где работает? И, вообще, кто все они, Стрелковы-Винниковы?
   - Мне важны лишь здоровье и безопасность ребёнка. Все они прежде всего родители. Понятно? Больного мальчика. Вот это и есть главное. Отношения только на уровне заботы 'об их болезном дитяти', как говорила соседка Катерина, - внимательно посмотрела. - Исключительно.
   - Ох, Маринка, - покачала белокурой головой Надя, - чует моё сердце, что завязнете вы с ним в общей заботе об его болезном сыне по уши! И по души... - тяжело вздохнула. Заметив недоумение, пояснила. - Да ёжику же понятно, что он на тебя 'запал' сразу и безвозвратно! Я в таких делах секу, почище якутского шамана! - ухмыльнулась нахально, забавляясь бурным стыдливым румянцем девочки. - А ты и не заметила, как он тебя пожирал глазами!? Тогда ты слепая! - расхохоталась и, подхватив кастрюльки, побежала за завтраком на раздачу блюд под громкий шутливый крик малышни: 'Ку-шать хо-тим!'
   Вымыв ручки воспитанникам, Мари рассадила за столиками, повязала салфетки, прокручивая в уме разговор с папой Миши: 'Ну да, смотрел, но такое случается всегда со всеми мужчинами. Молоденькая, свежая, вот и пялятся. А вдруг Надя права? Господи, да я с мужем живу, как на пороховой бочке, того и гляди, придётся разводиться, а тут новая напасть! Вот только поклонников под боком не хватало для полного счастья! - дети отвлекли вопросами, просьбами и требованиями внимания. Рабочий день отодвинул переживания на задний план. Самое удивительное - не вызвали 'на ковёр'! Это была загадка, и уже там, на задворках сознания, Мари знала отгадку, только она не очень нравилась. Могла стать той самой ступенькой в развитии ситуации, которую совсем не желала. Вздохнув, отчего-то передёрнулась в тяжёлом предчувствии. - Не до новых чувств. Не время. Пора разобраться с мужем раз и навсегда. Для новых симпатий наступит момент. Не теперь'.
  
   ...Знала бы в тот момент, что жизнь уже всё решила по-своему, наверное, уволилась бы из детсада и ушла в другое место. Но мы не провидцы и не можем всего предусмотреть заранее, предугадать, постараться избежать нежелательных течений в реке жизни.
   Тот день стал первым днём Большой Любви беспокойной жизни Мари Риманс, пожизненной мукой и карой. Судьба взяла в руки нити сердец Марины и Стрельникова, чтобы вдоволь позабавиться, дёргая за них сверху.
  
   Глава 4. Мало-помалу...
  
   Как и предсказала тогда более опытная в любовных лямурах-тужурах подруга, спокойной жизни Марины на работе пришёл конец.
   Мише больше чем на две недели не позволили остаться в младшей группе, что стало новым сильным стрессом для нервного больного ребёнка. Как ни старался Алексей воспрепятствовать, всё было напрасно. Приказ поступил из РОНО, воспитатели были бессильны что-либо сделать. Подозревали, что кляузы в отдел образования слала уязвлённая Валова Лариса. Ей не вернули ребёнка, а перевели к Рамзаевой Инне, но хрен оказался не слаще редьки. Миша плакал там часами, отказывался есть и спать, полностью выпал из круга общения с детьми и воспитателями, замкнулся в собственном мирке.
   Если честно, Мари вздохнула с облегчением. Стыдно было признаться, но факт имел место: Алексей неприкрыто ухаживал. Не держало то, что был женат, что она замужем. Да и как мог держать сей факт, когда частенько видел её супруга пьяным. Павел пытался забрать дочь из яслей, а воспитатели девочку не отдавали. Он устраивал безобразные сцены! Марину вызывали из младшей группы для утихомиривания разбушевавшегося нетрезвого мужа... Ужас! Зачастую рядом оказывался Стрельников. Подойдя к её невысокому, щуплому благоверному, брал в длинные мощные ручищи и выносил того за ворота сада, пригрозив: 'Если ещё раз в таком виде появитесь в яслях - не избежать ЛТП. Уж посодействую органам милиции в этом, но смогу оградить детей и сотрудников детсада от неприглядных сцен и дурного примера'. Мари была готова провалиться от стыда сквозь землю, только бы не видеть сочувствующих тёплых глаз красивого парня. Он всё чаще был рядом с нею! Кричала безмолвно в бессильной муке и растерянности: 'Господи, зачем ты свёл нас в этом рядовом районном садике? Как они-то, 'блатные', здесь оказались?? Огради! Отпусти. Пощади'. Не услышал.
  
   - ...Ох, Маринка... - тяжело вздыхала Наденька на посиделках, горестно подперев рукой красивое лицо рыжей девчонки в нежных веснушках, которые очень её красили. - А ведь я тебе ещё тогда сказала, что увязнешь ты с ним навек! И что? - поднимала голубые глаза, красиво подведённые а-ля Брижит Бардо. - Завяз! И будет только хуже! Ты-то, слепуха, ничего со своим пьяницей и не замечаешь, а я-то вижу всё: пропал парень, влюбился в тебя серьёзно, - сопела, косилась на смущённое пунцовое лицо гостьи, чесала в задумчивости левую подведённую бровь. - А ему никак нельзя влюбляться! Он работает в ГБ, в самом Управлении, не шутка! Женат, хоть и 'по залёту', на коренной москвичке из семьи потомственных московских интеллигентов со связями на самом 'верху', - обхватив светлую голову двумя руками, пускала слезу. - Ох, и дураки же вы! Да вы хоть понимаете, во что ввязываетесь? Сгинете оба, и ты, и он, в этом чувстве. Не даст его жена развода - не надейся. В их кругах не разводятся, Маришка. Там заводят любовниц. Или любовников. Но не развод. Семья на первом плане. Надёжная ячейка коммунистического московского элитного общества, - размазывала тщательно наведённый макияж, тихо материлась на потёкшую тушь и испорченное лицо, на неё с Алексеем и весь мир вкупе. - Господи, Маринка, ну почему ты меня тогда не послушала и не отдала сразу Мишку Валовой!? Ничего бы теперь не было! Хотя..., всё равно это рано или поздно случилось бы. Месяцем позже, месяцем раньше...
   Безнадёжно отмахнувшись от удивлённого юного лица, шла умываться в ванную, долго там плескалась, сморкалась и пыхтела, возвращалась с чистым, невинным, девичьим лицом, на котором почти пропадали и брови, и ресницы, и контур губ.
   - Ну вот, теперь опять выгляжу, как бесцветная моль, - ворчала, наливая в чай по ложечке коньяку. - Почему случилось бы? Да всё просто - шила в мешке не утаишь. Ты - не я. Ты - вечный раздражитель бабам и их мужикам. Едва тебя увидев, Стрельников потерял покой и сон. Никогда не забуду момента, когда он наутро привёл сына к нам в группу и посмотрел прямо в твоё лицо. И всё! Что говорил, что ты отвечала - всё стало пустым для него. Лёха пропал сразу, едва окунулся в твои колдовские зеленющие глаза, - тихо засмеялась странным горьким смехом. - Да что там Стрельников! Мой Виталик и тот поплыл. Нет-нет-нет! - подхватила вскочившую со стула девочку и усадила обратно. - Нет, он никогда не предпримет попытки ни развода со мной, ни ухлёстывания за тобой, клянусь! Вот со смены скоро придёт, поговори с ним откровенно. Муж слишком любит нас с детьми. Ты раздражитель для него в хорошем смысле, понимаешь? Не бойся и дальше приходи. Он сразу честно рассказал, - закурив 'Мальборо', задумчиво смотрела на клубящийся в свете абажура кухонной люстры дым. - Виталька всё про Лёху твоего и поведал: и кто он, и откуда родом, и кто его жена и её родичи. Наталия Винникова ведь местная, из 'Коломенского', с Нагатинского района, так что все о ней тут знают. За Лёшку Стрельникова зацепилась в институте. Ну, ещё б не зацепилась! - презрительно хмыкнула. - Двухметровый красавец, интеллигент, с состоятельными и уважаемыми родителями, с элитной квартиркой в четыре комнаты на севере столицы, умничка, спокойный и достойный, с роскошной фигурой и обалденными серыми глазами, славянин истинный! Натали тоже не лыком шита, но внешность не ахти. На мордашку - прелесть, только крупноваты зубы, слегка выступающие... Как большая зайчиха какая-то, - хихикнула, отхлебнув ещё полчашки 'лечебного' чая. - В институте быстро осмотрелась, сориентировалась, вычислила выгодную партию. Пошли знакомства, капустники, семинары, вечеринки... - помолчала. Очнулась, посерьёзнела. - Там-то по пьяной студенческой лавочке и охмурила парнишку. 'Залетела'. Потребовала жениться. А он тогда уже в органы безопасности служить пошёл - тупик. Не женишься - вылетишь отовсюду: и с института, и со службы, с 'волчьим билетом' выпрут! Помыкался-потыкался, да так и женился. Думал: стерпится-слюбится. Жили до сих пор с ней в мире и ладе, пока он не увидел тебя, - с омерзением раздавив окурок, с ненавистью посмотрела на него. - Тьфу, гадость какая! Никак бросить не могу, ёпрст! Да..., о чём это я? Ах да, Наталия. Красавица московская: высокая, тонкая-звонкая, длинные тёмные волосы - её гордость; походка, как у лебёдушки: идёт, словно по озеру плывёт; руки красивые, музыкальные, на рояле играет - потешает элитных гостей мамы-папы; талантлива, скромна, терпелива, благодетельна. Гордость родителей, одним словом, истинная награда им и законному супругу. Спокойна, покладиста, воспитанна, интеллигентна, не белоручка - всем хороша девушка, в общем, - тоскливо как-то, совсем беспросветно посмотрела на притихшую Мари, покачала головой по-бабьи, горестно и сочувственно. Вздохнула, помолчала, продолжила. - Только возникло одно препятствие её полному семейному счастью: так и не полюбил её душой Лёшка. Не вышло. Не срослось что-то. Жил, терпел, смирился, махнул на себя рукой и занялся карьерой, в чём и преуспел, молодчинка. Просто жил, пока не встретил тебя, отрава зеленоглазая. Вот такие коврижки у нас получаются, змейка моя, - налила по пятой чашке крепкого чая 'Бодрость', пододвинула розетку с малиновым вареньем. - Ешь! Сопишь уж. Нельзя болеть тебе. И мне... Вот я и говорю: проклятьем как бы не стала вам, эта ваша с ним любовь, - увидев вскинутые в протесте девичьи брови, засмеялась, но потерянно, хрипло. - Ты ещё этого не чувствуешь, может быть, но поверь уж мне, старой и опытной чувихе, - смеясь, не грустила, сверкая заговорщически синью. - Он добьётся своего, вот увидишь! Для Лёхи это не шутки - судьба, чувствует её всеми фибрами. И он победит. Не сомневайся. Только вот, в какую цену эта победа ему обойдётся? Чем расплатиться придётся? Или кем? Собой? Тобой? Семьёй...? Головой?
  
   Встав из-за стола, вышла в прихожую на звук открываемого замка входной двери - муж.
   Марина сидела в полном ступоре, страшась понять и принять сведения, которые она вывалила на двадцатилетнюю голову: 'Много и сразу - похоже на пытку. Хотя, ничего нового не прозвучало, кроме личных данных семьи Стрельниковых. Всё уже слышала, о чём-то догадалась, что-то поняла сама, - опустила голову, стиснув губы. - Как сказала, что я ещё ничего не чувствую? Увы, Надюш, ошибаешься, милая. Едва посмотрели в глаза - мир померк для меня. Стало понятно, что погубила судьбу, связавшись с родичем зятя. Увидев Лёшу, каким мелким и гадким сразу показался муж, Надя! Ничтожным и серым, мелочным и сварливым, мстительным и ограниченным! Где были мои глаза три года назад? Какая любовь!? Так хотелось забыть село и Нурку, что бросилась в первое же знакомство с головой, только бы поскорее затмить память и сгладить душевную боль, что снедала изо дня в день. Вот и нарвалась, - через слёзы горько улыбнулась. - Спешка важна при ловле блох, как говорила соседка. Я же поймала вместо блохи гниду: обычную кровососущую тварь'.
   Услышав весёлые детские голоса, очнулась, вытерла глаза и занялась делом.
   Пока жена приветствовала мужа, пока проснувшиеся дети целовали отца, Мари быстро прибрала на кухне, накрыла обед и вышла в коридор.
   - Маришка, милая, рад... - Виталик поцеловал юную гостью в пунцовую щёку. Заметив следы слёз, недовольно зыркнул на Надю. - Я пока не лезу с откровениями. Созреешь, приходи, девочка. Выслушаем и поможем.
  
   Попрощавшись с друзьями, поплелась к свекрови за дочерью; упросила привести Вету к ней на выходной день. А завтра опять работа и... Алексей. Хорошо, что не в её группе. Теперь Мишу водили на первый этаж в другое крыло здания сада - не было повода повидаться. Мари мальчика сама навещала без ведома папы.
   Печально усмехнулась, вспомнив парня: 'Не зря он пошёл в такие 'органы' работать. Не было ещё дня, чтобы не встретились 'случайно'. Угадал с местом работы полностью. Соответствует по всем параметрам: компетентен, находчив, изворотлив, умён, хладнокровен, даже дерзок, - покраснела, покаянно вздохнула. - Говори уж правду, Маринка: не только Лёша там 'к месту', но и его жена Наталия. Стала подозрительно частой гостьей: приводила или забирала сына, подолгу крутилась во дворе, беседовала с воспитателями и начальством, невинно допрашивала взрослых детей и родителей. Понятно: что-то почувствовала в изменившихся отношениях Алексея к себе. Но я и не собиралась разбивать семью, нет. Не в моих правилах сиротить детей, а с чувствами уж как-нибудь справлюсь. Только бы Стрельников держался от меня подальше! Так мало-помалу и сойдут девичьи, глупые, безнадёжные, тщетные переживания на нет. Главное, не делать резких движений, не видеть его слишком часто, не слышать голос, не чувствовать запах, не ощущать дикого счастья от сияющих радостных глаз парня-картинки. Не смотреть! Не дрожать! Не чувствовать. Не ждать. И не мечтать...'
  
   Глава 5. Вот и резкое движение...
  
   Только подумать успела - на тебе! После январских праздников и выходных ждал на работе та-аакой сюрприз!
   3 января 84-го года не успела прийти в тёмный корпус в половине седьмого утра и начать уборку группы и лестницы этажа, как к ней подошла завхоз и замзав яслей Бэла Аркадьевна Зильберблюм и попросила присесть на кушетку в детской раздевалке. Сама села на стул тут же, у стола регистрации. Долго молчала, не решаясь начать трудный разговор.
   У Марины упало сердце: 'Сейчас меня выгонят с работы из-за пьяницы мужа - надоел всем. Вот и развязка. Спасибо, что дочь не имеют права выбросить из сада. Придётся искать другую работу неподалёку, но об этом не переживаю - уборщица без работы не останется: грязи в Москве полно, - сжав губы, опустила виноватые глаза в пол. - Чего добилась к двадцати годам, Маришка-глупышка? Поломойка с пьющим супругом. Устроюсь на новое место - разведусь, чтобы больше не бросал ни на меня, ни на дочь тени, чтобы не презирали люди. Довольно! Прав Виталик: лучше быть одной, чем жить с таким...'
   - ...Марина, я попросила тебя прервать работу для серьёзного разговора, - начала, наконец, беседу пожилая интеллигентная еврейка, красивая для своего возраста, богатая и холёная. Мари хмыкнула тайком: 'Немудрено, что я - голь перекатная, нищенка-оборванка в штопанных полотняных чулках, им всем тут, как кость в горле'. - Тебя переводят из санитарок в младшие воспитатели - это первое. Ты переходишь из младшей группы в среднюю, пока в помощь Рамзаевой Инне, а там, глядишь, и самостоятельную возьмёшь, - Бэла почему-то смущалась и отводила красивые, миндалевидные, крупные чёрные глаза от изумлённого зелёного взора юной девушки. - Детки тебя очень любят, да и родители давно просят перевести на собственную группу. Уже очередь к тебе имеется! - засмеявшись, расслабилась, покосилась как-то непонятно, с опаской, что ли? - Группа Рамзаевой сборная, большая, разновозрастная. Мест с садах Москвы нет, вот и остаются в ясельках до последнего, а то и до самой школы, - вздохнула, расстегнула дорогущее зимнее каракулевое пальто с роскошной чернобуркой, сняла такую же шапку, освободив чудесные, смоляные, густые, волнистые волосы, уже уложенные в изысканную причёску. - Что ещё? В группе двое сложных детей: Стрельников Михаил и Сапрыкина Людмила. С первым ты уже работала - знаешь особенности, а девочка не садовская: истерики и полный отказ контакта. С этим ты у Стрельникова сталкивалась, справишься, - встала со стула, посмотрела свысока, строго. Мари стало неловко под её взглядом. - Второе - личное. Тянуть не буду и спрошу сразу: что решишь с мужем?
   - Развод.
   - Это отличная новость! Хвала Яхве! - тихо воскликнула, покраснев. - Ещё есть один вопрос... - замолчав, ещё сильнее покраснела и... вспотела. В замешательстве встала и шагнула ближе, вынудив и девушку встать на ноги. - Важный...
   - С моей стороны никаких действий не будет. Клянусь, - тихо, твёрдо произнесла, поняв, что старается спросить взрослая женщина. - И никогда не было. Я всегда знала своё место в жизни.
   - Хорошо, - выдохнула с облегчением. - Я так и сказала его Наталии: 'Нет повода для беспокойства. Всё и все на глазах, сад маленький, район тоже'. Пусть успокоится на твой счёт? Это помешает всем нам, ты же понимаешь, Мариночка? - по-матерински тепло проговорила, приобняла, прижав к крупному дородному телу. - Напрасно она думает на тебя. Нет причин для подозрений, не правда ли? Просто по-дружески держишься с родителями. Со всеми одинаково.
   - Да.
   - То, что он часто бывает тут - его личное желание. Запретить мы этого не вправе, приходит только в положенное время. Что часами играет на площадке или в раздевалке - законом не запрещено, - улыбнувшись, отступила, покраснела, быстро отвела чёрные глаза. Мари сообразила, что весь разговор - чистая фикция, для 'галочки', словно для посторонних ушей. Удивилась: 'Кто-то подслушивает? - не стала развивать эту тему вслух, лишь глубоко посмотрела в агат. - Обе понимаем: ситуация не поддаётся чьему-либо контролю. Это просто не в наших силах. Тут правит Её Величество Любовь'. Нежно улыбнулась, выдав себя. Бэла среагировала мгновенно: шагнула и схватила за плечи. - Будь осторожна, девочка! - прошептала, заглянув прямо в изумруд. - Я всё понимаю: и его, и тебя, но против вас поднимется весь свет! Вам не выстоять, дети! Молю, не губи парня! И себя! Поберегись, - поняв, что 'проболталась', схватила в охапку пальто и шапку, быстро вышла, бросив напоследок прохладно через плечо. - Через два дня идёшь к Рамзаевой. Сдавай группу и на новую работу. С богом, Марина!
   ...Стояла, поражённая известием, несколько минут, похолодев душой и сердцем: 'Свершилось! То самое 'резкое движение', которого страшилась после разговора с Надеждой. Не просто движение, а рывок, бросок на другую социальную ступень столичного общества! Это не санитарка-нянечка - технический работник, а зачатки интеллигенции - воспитатель-педагог. Ответственность в разы выше, отношение иное. Трудности всегда мобилизовали, вдохновляли и заставляли работать голову в усиленном режиме. Нет, не в этом сложность. Преграда - Алексей. Теперь будем видеться каждый день! Придётся несладко: видеть влюблённые глаза и нежную улыбку, чувствовать рядом, слышать голос, рассказывать спокойно о сыне, прекрасно понимая, что не слышит меня! Это превратится в настоящую пытку: не показывать своих чувств, держать в узде его. Где взять силы, когда они измотаны мужем-выпивохой? Ладно, что заранее истерить? Будет день и будет пища, так, кажется, в Писании?' - встряхнулась и быстро принялась за работу.
   Через два часа в таком же раздрае сидела Надя. Её известили о ситуации, теперь была в полном раздоре с собой: и рада за Мари и новые перспективы, что раскрывались, и ужасалась от того, куда переводят на группу! И ещё потому что лишается подруги и помощницы. Обещали новенькую, что должна была вскоре прийти в сад, но это не утешало. Потеряла голову от страха и взяла с Марины слово, что придёт к ним домой в ближайший вечер для разговора.
  
   Надеждины ждали на кухоньке, уложив Нюсю и Тошку спать пораньше. На короткий звонок в дверь сначала последовала заминка, а потом открыл смущённый Виталик. Мари улыбнулась: 'Понятно: спорили, кому встретить'. Спрятав улыбку, поздоровалась с тридцатидвухлетним, высоченным, импозантным, темноволосым красавцем-хозяином. Заметив её в глазах смех, резко вздохнул, покраснел и неловко поцеловал в щёку. Волнение заставило его руки стать негнущимися и неумелыми: едва не уронил на пол пальто, положил мимо полки берет девушки. В глубине коридора на углу ванны и кухни стояла Наденька и наблюдала за мужем, всё прекрасно поняв. Помогая Мари снять плохонькие сапожки на невысоком каблучке, не смог сдержать дрожь рук, голос не слушался, выйдя из-под контроля.
   - А мы уже переживать стали, Марин. Думали, не решишься к нам прийти, - чудесный баритон пропал и осип, дрожал, вибрировал и сипел. Посочувствовала: 'Бедняга, не может сладить с голосовыми связками совсем!' - Ты ведь понимаешь, что лучше всё разобрать по полочкам сразу, сейчас, пока ещё можно перенаправить ситуацию в нужное тебе русло и дать то направление, которое исключит... - задохнулся и смолк.
   - ...прорыв, - подсказала, помогая. - Пока ещё можно в основание плотины забить сваи, способные удержать поводковые воды, - закончив его мысль, мягко улыбнулась, обула собственные тапочки, давно 'живущие' в их квартире, и прошла на кухню. В последний момент заметила краем глаза, как Виталий прижал её тёмно-зелёное шерстяное кашне к лицу. Так жадно, со стоном вдохнул женский аромат, смешанный из нескольких запаховых нот: разогретой кожи шеи, замёрзшего на январской стуже подбородка, французской помады, которой нечаянно коснулась шарфа вчера, изысканных духов 'Фиджи', подаренных Вандой, запаха юного двадцатилетнего тела и волос, вымытых накануне шампунем с липовым отваром, что ей стало ясно: 'Предел. Он на грани срыва!'
   Не стала задерживаться на углу коридорчика, не пошла в ванную: 'Не стоит раскачивать ситуацию. Руки можно вымыть и на кухне'. Прекрасно понимала, что едва выйдет, обязательно столкнётся лицом к лицу в тёмном закутке перед кухней с возбуждённым, взрослым, отчаявшимся мужчиной.
   Этот шаг полностью одобрила Наденька, с облегчением вздохнув, когда гостья следом вошла в маленькую кухню. Усадив в самый уголок, холодный и промерзаемый, завернув спину девочки и плечи оренбургским пуховым платком невероятных размеров, окончательно успокоилась: туда нет возможности втиснуться ещё кому-нибудь.
   Мари украдкой виновато вздохнула: 'Бедная подруга! Значит, это последний дружеский визит в их семью. От меня начинаются неприятности, пора отдалиться и найти других друзей. Так надо. Необходимо на время расстаться с милой четой Надеждиных во имя их самих, во имя покоя детей и душевного равновесия их славной мамы Нади. Ради счастья. Ради самой любви'.
  
   Глава 6. На новом месте.
  
   Через два дня, пятого января 84-го года, она начала работу в новой группе младшим воспитателем. Новый корпус, новая группа, новые дети и новая старшая педагог-воспитательница, Инна Рамзаева. Волоокая, томная, крупная и медлительная, как полноводная река: могучая, неспешная и исполненная собственного достоинства. Тихий, глуховатый голос и ровный, почти флегматичный характер наводили на мысль об аденоидах, что, скорее всего, имело место. Сонное царство. Было бы, если бы... не тридцать разновозрастных детей!
   В группе Инны были дети из разных групп, оставшиеся по разным причинам: кто попросился сам, кого перевели родители, недовольные другой воспитательницей, кто попал во время карантина, да так и не пожелал возвращаться в 'родную' компанию по его окончанию. Вот и превратился коллектив в солянку-винегрет: дети от трёх до... семи лет! Самой взрослой оказалась Оля Дружкова, девочка семи лет: высокая, серьёзная, спокойная и задумчивая. 'Почему, придя почти шесть лет назад в ясли, девчушка не получила места в детском саду? Там ею занимались бы педагоги другого уровня?' - поражалась Марина. Но перекос советской действительности был, и ей с Инной предстояло его ликвидировать в полгода и начать готовить девочку к школе.
   Приход Мари дети восприняли на 'ура'! Видели её с младшей группой во дворе яслей. Им очень понравились игры, в которые с малышами играла, и то, как любили её маленькие. Это сыграло немаловажную роль в формировании симпатии новых воспитанников. С детьми не возникло проблем никаких, как и со старшой. Ровное отношение Инны распространилось и на младшую коллегу, словно в группе появился ещё один ребёнок. Фыркнула Мари: 'И на том спасибо! Покой остро необходим'. Увы. Покой ей только снился...
  
   В группе был Миша Стрельников. Едва увидел, уставился глазами, похожими на глаза отца, да так и просмотрел первый день, не промолвив ни слова, не встав со своего стульчика. Тяжело вздохнула: 'Время, которое провёл здесь, сказалось не лучшим образом на психике - погружается всё сильнее в свой мир, становясь практически асоциальным ребёнком. Он будет основной проблемой. Многое удалось перечитать в последние дни по психиатрии детей, по психологии, всяческих перекосов и искривлений в психическом развитии. Лишь в одном полуслепом журнальчике, явно откуда-то 'из-за бугра' вывезенном, удалось кое-что накопать: аутизм (от слова 'аутос' - сам), то есть, уход в себя. Что ж, Миша подпадает полностью под это понятие. Кажется, аутизм у него не просто 'детский', а с синдромом Аспергера, а то и Каннера, а это приговор. Такие дети всё глубже уходят во внутренний мир самосозерцания и уже не способны самостоятельно вернуться в нормальную социальную среду. Так жаль, такой умный мальчик! Единственное, что для меня остаётся возможным и доступным - попытаться 'вытащить' его из собственного внутреннего мирка и не давать возможности опять туда погружаться. Да уж, задачка ещё та! Чтобы выполнить данное себе обещание, ни много ни мало, надо быть постоянно рядом, желательно, жить с ним, а это просто невозможно!' Вот и пыталась хотя бы в группе быть рядом, заниматься столько, сколько позволяло время. Старалась выработать собственную методику, изобретая приёмы воздействия на психику несчастного, училась 'с колена' выстраивать линию поведения и общения.
   Второй проблемой была Люда Сапрыкина. С ней удалось справиться за три дня. Как только поняла, в чём загвоздка - решение нашлось тут же. Оказалось-то: нельзя подпускать к окну. Приказом, буквально: 'Сапрыкина! Отойди немедленно от окна!' И всё! Отойдя, тут же переставала орать и стенать, как белуга, вливалась в игры и занятия. Повоевав ещё три дня, научила девочку сидеть за общим столом и обедать со всеми детьми. До того времени, испросив кусок хлеба, Люда уходила в уголок, где тихо его и съедала всухомятку. Сначала Мари добилась от неё согласия запивать кусок компотом, объяснив просто: 'Сухая пища может испортить тебе кожу на лице. Неужели хочешь стать некрасивой?' Сработало. Потом стало легче бороться с остальными недостатками. Дитя и не заметило, как стало обычным. Поработав с проблемами неделю, решила махом. Рамзаева же, увидев результаты новоявленной воспитательницы, лишь спокойно проворковала: 'С трудностями справилась достойно. Браво...' Хихикнула в тот момент Марина: 'Вот уж поистине - Спящая Красавица!' Но в её работу Инна не вмешивалась, вела свои занятия и никогда не смотрела на дела чужие: то ли доверяла, то ли была попросту равнодушна.
   Вздыхала девушка с грустью: 'Если б так же равнодушен был папа Миши Стрельникова! Как бы облегчил мне жизнь! Забыла б личные переживания и смирилась с грустной судьбой, так нет...'
  
   ...Алексей привёл сына утром в группу и, едва увидев её, вспыхнул радостью, загорелся румянцем, забыв, что вокруг дети и родители, что суета утреннего приёма совсем не способствует романтике, что вокруг столько лишних глаз и ушей! Мишутка ткнулся в живот Марине и задрожал, вцепившись тоненькими пальчиками-паучками в медицинский халат, вызвав слёзы. С трудом оторвала от себя, присела на корточки перед рослым мальчуганом, помогая раздеться, а отец так и стоял над ними коломенской верстой и радостно шумно стеснённо дышал, распираемый чувствами и переживаниям. Только совсем не о сыне и его здоровье были мысли.
   Не поднимая глаз, делала свою работу, размышляя попутно: 'Это и предвидела, разве нет? Предупреждён, значит, вооружён. Что ж, офицер Стрельников, повоюем по моим правилам и на моей территории, попытаемся воспользоваться выгодой и преимуществом родных стен. Как там, в спорте: преимущество игры на родном поле? Поиграем. Это я люблю. Потягаемся волей и силой'.
   С того январского утра началась долгая и мучительная война-противостояние между Мариной и Алексеем. Девушка стойко держала слово, данное замзаву, а молодой мужчина уже горел в огне любви. Ей было очень трудно держать огромного, сильного и обезумевшего папашу в рамках. Каких только слов и убеждений не услышали тогда стены детского сада! А дети радовались - Стрельникова-старшего просто обожали! Как только появлялся на пороге группы, малышня буквально облепляла, подчас срывая Марине дополнительные занятия по плану-методичке! Освободив местечко, начинал что-то мастерить из спичечных коробков, бумаги и пробок от пива, усевшись на низенькую детскую кушеточку в тесной раздевалке, вытянув длинные ноги на весь коридорчик. Восхищённые детки внимали урокам мастерства из подручных средств с открытыми ртами, всё норовили показать последние поделки и рисунки, которые наваяли на уроках прикладного творчества с Мари или с Инной, что была не менее искусна в этом ремесле. В такие минуты девушке было особенно трудно: поняла, что безнадёжно влюбилась в тихого, славного, терпеливого и кристально-чистого парня. Понимая безнадёжность и обречённость чувства, заталкивала его на самые дальние полки подсознания, не позволяя даже маленькому кончику показаться наружу: 'Со своей любовью справлюсь как-нибудь. Если сольём воедино сердца - быть беде. Непоправимой. Смертельной. Чувствую это острой интуицией! Она не просто сильная, а существует на уровне колдовства - 'дар' бабушки-ведуньи. Вот и предвижу смерть...'
   Прошли три месяца упрямого противостояния. Наступил апрель, в воздухе запахло весной, и Стрельников... сорвался.
  
   ...Однажды, рано забрав Мишу, Алексей быстро ушёл из сада. Марина облегчённо вздохнула: 'Хорошо, что не остался и не толкался в раздевалке, не затевал бесконечных игр и потасовок, от которых ребятня визжала в поросячьем восторге и не хотела идти с родителями домой, не маячил перед глазами, стараясь поймать мой взгляд или неосторожную улыбку'. На радостях отпустила пораньше домой временную помощницу Раю.
   Убирая полутёмную спальню, приглядывала за несколькими детьми, за которыми приходили в последнюю очередь. Родители работали в Подмосковье на военном заводе-'ящике' и успевали вернуться в столицу к самому закрытию, нередко опаздывая из-за проблем с транспортом.
   Проводив последних воспитанников, помахала рукой с подъездной дорожки. Выдохнула: 'Осталось собраться, переодеться, закрыть корпусные двери. Можно идти домой. Муж, в кое-то веки, пришёл трезвый и забрал дочь к матери в гости. Есть часа два-три свободного времени'.
   Зайдя в притемнённую группу, стала раздеваться и... вздрогнула от постороннего звука: 'Чёрт, в огромном саду одна! Охранник ещё не заступил на смену!' 'Мурашки' страха поползли по спине, но не успела сдвинуться с места, как позади себя в отражении большого окна спальни увидела... знакомый силуэт.
   - Алексей! Дурак! Как ты меня напугал... - от испуга голос задрожал, стал низким и чувственным, что спровоцировало парня. Сделав последний шаг, медленно положил руки на девичьи обнажённые плечи. - Лёша! Нет! Остановись, ты слышишь!? Немедленно выйди из детской спальни! - нашла в себе силы сказать негодующим и сердитым голосом. Замер, хрипло дыша, а она быстро стала одеваться, пока не очнулся. Потом вытолкала из спаленки, протащив через игровую в раздевалку. - Ты сошёл с ума? Чего добиваешься!? Не отвечай, я отвечу. Единственное, чего этими выходками добьёшься - моего увольнения с 'волчьим билетом'! За непозволительную связь на рабочем месте с родителем ребёнка! Ты сломаешь мне жизнь, идиот! Эгоист!
   Почти крича, стояла напротив обезумевшего Алексея, молясь об одном: чтобы никто не увидел из начальства или местных жителей. Садик стоял во внутреннем дворе нескольких высотных домов, и светящиеся одинокие окна группы могли привлечь внимание особо любопытных и зорких, а занавесок на окнах детского учреждения не полагалось. В оглушающей тишине пустых огромных яслей молодые стояли и смотрели друг на друга, стараясь не наделать глупостей.
   - Маринка, милая... - очнулся, прохрипел, едва выдавив слова из оцепеневшего горла. - Я не могу без тебя. Не в силах больше... Не справляюсь... Я люблю тебя, понимаешь, родная? Уже давно, с первого взгляда... Люблю. Серьёзно.
   - Мы не имеем права на эти чувства! Сам прекрасно понимаешь! - сбавила обороты, заговорила тише. Почувствовала: справился с приступом отчаяния. - Ты безнадёжно женат. Я замужем. Не надо ничего начинать. Это противозаконная любовь, разрушающее душу безумие...
   Резко выбросив руку, схватил Мари за шею сзади, резко притянул и, склонившись, поцеловал. Сначала отчаянно и сильно, потом расслабился, перестал нервничать, не стискивал, не делал больно, только любил. Ей стало так невыносимо горько от происшедшего: 'К чему этот шаг, ласка, касание? Зачем любовь, на которую не имеем права? Зачем самообман?' Собравшись с силами, оторвала от себя забывшегося и затрепетавшего от счастья мужчину, отступила назад со слезами.
   - Уйди.
   Стояли в полумраке и тишине, терзаясь и мучаясь взаимным чувством, у которого не было будущего. Отчаявшись, качнулся к ней. Сделала два шага прочь, упорно покачав головой. Сначала набычился, заупрямился, затем присмотрелся, странно вздохнул, порывисто и радостно.
   - Ты... Нет, не обманешь меня. Ты тоже любишь меня, Маришка! - смотря с высоты роста, пытался пробиться в её мысли, завладеть и подчинить воле. Не вышло: натолкнулся на защитную стену! Озадаченно помолчал, вновь шагнул к Мари. - Мы должны быть вместе, я знаю это. 'Вижу'. Я разведусь, обещаю тебе, милая! - сделав широкий шаг, подхватил любимую под подмышки, поднял, как куклу, прижал к напряжённому большому телу. С радостью замер, вдыхая запах волос и кожи, касаясь губами лица и шеи, вызвав в ней такой нежной лаской крупную дрожь и трепет. - Я это всегда чувствовал. Мы похожи, равны с тобой, настоящая пара! Я тебя нашёл! Нашёл... - хриплым, страстным голосом прошептал и больше не медлил: целовал по-настоящему, признаваясь даже кожей и телом в любви: чистой, верной, искренной, первой. - Моя. Ты моя...
  
   ...Их привёл в чувство топот ног в коридоре вестибюля!
   - Марин, я закончил в котельной дела! - Кузьма Семёныч, кочегар, сантехник, столяр, слесарь и дворник сада крикнул, но не вошёл, побоявшись испачкать угольной пылью светлый кафель на полу коридора. - Тебя проводить, девочка? Темно. Никого. Опасно.
   - Нет, Семёныч! Спасибо! Я не боюсь! До завтра! - прокричала, находясь в руках Алексея, который сладко целовал шею, ключицы и пунцовые ушки.
   - Я всё позакрывал, а свой корпус ты уж закрой, пожалуйста! До завтра, Мариночка! Спокойной ночи, - старик ушёл и громко хлопнул входной дверью подъезда.
   - Отпусти меня, Лёша, - посмотрела в лицо серьёзно. Подчинился, поставил на пол, положив руки на плечики. - Истопник увидел нас в окне, потому зашёл в корпус. Ему незачем мне докладывать о делах, понимаешь? Мы попались. Больше такого не делай в стенах сада. Ты меня слышишь? Один раз он промолчит, но, как только напьётся, может проболтаться. Пойми! Я потеряю уважение коллег, родителей и, конечно, работу. Если ты меня действительно любишь, притормози с чувствами. Договорились? Пока несвободны - не подходи близко, прошу тебя.
   - Ты просишь невозможного, любимая! Как 'притормозить', когда я уже есть не могу, спать не могу, везде вижу тебя и твои глаза, слышу голос и чувствую запах духов? - прижал к груди, положил голову ей на макушку. - Единственное, что смогу обещать - быть осторожнее. Но только это, пойми! - голос осип, стал глухим и несчастным. - Только теперь я понял, что значит любить по-настоящему! И рад этому, и несчастен, и так счастлив! Настолько безгранично счастлив, что боюсь тебя потерять до ужаса! Вдруг случится что-то такое, что исчезнешь из моей жизни внезапно и необъяснимо. Тогда точно сойду с ума. Не справлюсь. Не смогу пережить, понимаешь? - стиснув маленькую фигурку в руках, исступлённо целовал голову девочке, дрожа в крупной дрожи страсти и страха. - Не исчезай, прошу, Маринка! Только не пропадай из моей жизни, умоляю! Не сбеги... Не спрячься... Не исчезни... Брось, ругайся, камнями швыряйся, но не растворись туманом. Хочу видеть, любить, целовать... Даже уворачиваясь от камней...
   - Нам пора, - прошептала, не в силах сдерживать слёзы, давно кипящие в глазах.
   - Не плачь, Маришка... Скоро мы будем вместе. Ты больше не будешь грустить, клянусь! Верь, единственная... Нас ждёт только радость, любимая моя...
   Не скоро вышли на апрельскую прохладу Затонной улицы, разорвали сцепленные руки и объятия. Но всё когда-нибудь кончается. Закончилось и незапланированное свидание с тем, кто уже полностью владел сердцем Марины.
   'Рубикон перейдён. Оглядываться нет смысла - только вперёд, - идя домой, размышляла. - Это означает одно: подать на развод и начать размен квартиры. Совместная несчастливая, постыдная и мучительная жизнь с мужем-выпивохой подходит к завершению. Будем ли с Алексеем, нет ли - мой брак изжил себя полностью. Мне нужна свобода. Абсолютная'.
  
   Глава 7. Новые знакомства.
  
   Решение было принято. Марине оставалось только приступить к его осуществлению. Во что это вылилось, не трудно догадаться.
   Дочь пришлось срочно вывезти к матери на юг Казахстана, куда уж точно муж не ринется за ней. Не от большой любви - из чувства мести, желания побольнее 'наступить на мозоль' непокорной жене. Сколько скандалов, драк и унижений пришлось пройти - рассказывать не стала никому. Это всё проходила любая женщина, решившаяся пойти против мужа, освободиться от умершей любви и постылого супруга. Развод в начале 80-х годов был непростым и нескорым делом, требовал от женщины не только решимости, но ещё немалых моральных и физических сил. На неё обрушивались с ненавистью и злобой все: и родня мужа, и его знакомые-друзья, что до недавнего времени были и её друзьями тоже. Даже собственные родичи начинали тихо презирать и ненавидеть бедняжку только за то, что в её жизни началась непростая полоса жизни! Она тут же превращалась из всеми уважаемой, замужней женщины в крайне опасную особу, вертихвостку, возжелавшую лёгкой и распутной жизни. Иначе, чем 'ад', эту свистопляску и не назвать. После таких злобных выпадов в свою сторону мужниной и собственной родни ни помощи, ни понимания ждать от них не приходилось. На помощь могли прийти новые друзья, ничем не связанные с уходящей жизнью. Те, с кем можно было начать жить с чистого листа.
   Для Мари в трудный жизненный период такими новыми друзьями стала семья Егоровых.
  
   ...Однажды в конце апреля дверь средней группы приоткрылась, и на пороге, замерев, застыл маленький пухленький кареглазый мальчик, оробев и не решаясь пройти дальше.
   - Здравствуй, малыш! Ты ко мне пришёл? - девушка присела перед мальчиком и спокойно посмотрела в смешные 'в блюдечках' карие глазёнки. - У меня будешь теперь воспитываться, да? - заметив робкий кивок головы, улыбнулась и протянула руку в приветствии. - Давай знакомиться: я - Марина Владимировна, твой воспитатель. А ты кто?
   - ...А это - Витя Егоров... - затараторила молодая женщина, появившаяся позади мальчугана.
   Мари протестующее подняла руку, повернула ладонь в знаке 'пока выйдите, не мешайте' и опять присела перед новичком, подняв вопросительно брови и смешно ими 'попрыгав'. Увидев это, мальчик рассмеялся хрипловатым смехом, засияв глазами цвета кофе.
   - Ну? - всё шевелила бровками, насупливалась и сопела.
   - Меня зовут Егоров... Витюша... - смущаясь, просипел, но поправил тут же. - Виктор.
   - Что ж, Виктор Егоров, добро пожаловать в мою группу! - крепко пожав робкую детскую ручонку, вывела его на середину игровой залы и представила детям. - Все слышали, как нашего нового друга зовут? - услышав утвердительный ответ малышни, продолжила. - Прошу любить и не обижать! И не забывайте, что его имя означает 'победитель', значит, он немного подрастёт и победит обидчика. Это понятно? - смеясь, вопрошала хохочущих коротышек.
   Новичок засмеялся с ребятнёй, за что мгновенно был ими подхвачен и уведён в уголок для подробного допроса. Убедившись, что всё в порядке, ребята что-то показывают и рассказывают Витюшке, Мари пошла в раздевалку, где её терпеливо ожидала мама ребёнка, присев на низенькую кушеточку и ревниво прислушиваясь к голосам в группе.
   - Добрый день. Я - Марина. Можно без отчества, - спокойно смотрела на молодую светловолосую женщину, явно нервничающую. - Это моя первая самостоятельная группа. Прежний воспитатель решила сменить место работы, выбрав сад поближе к дому, - просто беседуя, наблюдала за матерью новичка: 'Лет двадцать восемь, высокая, худая, фигуристая, с невыразительным, простоватым, блёкло-пресным лицом, до предела уставшая и явно не выспавшаяся'. - Группа большая и разновозрастная, сложная и непоседливая. Если не боитесь толчеи - добро пожаловать! - приветливо улыбнулась светло-голубым маленьким глазкам, которые сразу потеплели, расширились и... засмеялись. 'Хохотушка! - облегчённо выдохнула тайком. - Отлично, поладим'. - У меня - сущий ГУМ! В другие группы не пытались попасть?
   - Простите..., немного нервничаю, - покраснела. - Здравствуйте, во-первых! - засмеялась с облегчением. - Спасибо за чуткость к сыну, во-вторых, - глубоко вздохнула, словно сбросила с плеч непомерную тяжесть. Выпрямилась. Вскинула светловолосую, маленькую, аккуратную головку, распахнула небольшие глаза в редких белых ресницах, приподняла практически прозрачные брови и стала почти красавицей. Мари хмыкнула: 'Снежная Королева проснулась и решила стать человеком! Не растаяла бы'. - Простите за неосторожное, глупое вмешательство, в-третьих. Ох..., что это я всё считаю! - в голос рассмеялась над собой. - Я - Маргарита Егорова, можно просто Рита. Это второй наш детский сад, - погрустнела, сникла, став вновь блёклой и невзрачной. - Не сложилось там у Витюшки: плакал, нервничал, отказывался идти на контакт с воспитателями. О Вас, Марина, нам рассказали Дружковы, соседи по дому. Их Оля в первый класс готовится идти и так Вас хвалит! Говорит, что Вы так к школе готовите, что её через месяц, наверняка, переведут сразу во второй класс! - звонко захохотала, вызвав живой интерес у ребятни, тут же 'вывесившейся' на косяках двери. Несколько смутилась внимания, но, заметив спокойное лицо Марины и полное отсутствие интереса к проделкам детей, немного удивилась.
   - Да уж, гоняем мы её по-зверски. Но у нас нет выбора: меньше пяти месяцев на подготовку при полном отсутствии времени, - задумчиво замолчала, предчувствуя нелёгкое время и для себя, и для девочки, и для её родителей. - Впрячься пришлось всем, занимаемся сутками напролёт, что знаем, всё вываливаем на бедную девочку, - улыбнулась. - Говорите, как бы во второй класс пошла? Значит, немного перестараемся, точно! - ухмыльнулась, вызвав смех и у мамаши, и детей, и у робкого сынишки. Отсмеявшись, детвора замерла, ожидая дальнейших разговоров. Мари обернулась, окинула любопытные мордашки внимательно. - Так, родные, чего застыли, как примёрзли? Быстро мыть руки! Покажите, пожалуйста, новичку его полотенце и горшок. Справитесь или нужен старший? - хитро прищурилась, косясь на Гогу. - Так-так, молчите? Георгий, принимай дежурство и контроль над группой. Не перегни палки, родной, - с улыбкой и любовью посмотрела на полного, высокого, мощного грузина, вечного задиру и драчуна группы. Знала: чем сложнее задача, тем лучше будет выполнена. Распираемый гордостью, маленький генацвали взял за ручку крошечного испуганного Витю и нежно, словно девочку, повёл в туалетную комнату. Женщины рассмеялись, вздохнули с облегчением: процесс пошёл нормально. Продолжили разговор. - ...Для Оли это будет лучше. Она ноябрьская, совсем взрослая была б в первом классе. А во втором станет самой младшей, её полюбят и кинутся все опекать!
   - Так и будет неизбежно! - удивлённо воскликнула Рита и странно посмотрела на девушку с такими удивительными яркими зелёными глазами. - Вы сильный психолог и педагог, Марина. Как оказались здесь с такими знаниями?
   - Во-первых, давайте на 'ты', если не возражаете, - увидев смущённый кивок белокурой головы, продолжила. - Во-вторых, я много младше тебя. Мне только двадцать, не скоро будет двадцать один, - заметила такое изумление на лице гостьи, что грустно усмехнулась: 'Последняя нервотрёпка с разводом, с предстоящим разменом, с роднёй и... Лёшей сильно вымотали меня. Не блещу, так скажем'. - В-третьих, я не педагог. Это моё призвание, но не профессия. Просто люблю и хорошо понимаю детей. В сад пришла 'с улицы', как здесь выражаются. Образование заштатное - училище. Не профиль. Здесь из-за дочери, как и большинство из нас.
   Маргарита долго впитывала новые сведения, в уме сортировала, сравнивала с полученными ранее из других источников. Вздохнула облегчённо и довольно. 'Вывод в мою пользу', - улыбнулась Мари.
   - Понятно. А Вы..., прости, ты ведь не москвичка? Удивительно, такой безупречный выговор и лексика! Из интеллигентной семьи? - Риту распирало обычное женское любопытство. Поймав девичий спокойный, прохладный взгляд, смутилась. - Понимаю - не время, - засмеялась.
   - Есть кафе-мороженое на набережной Москва-реки... - лукаво подкинула идею.
   - Согласна! Сегодня же пойдём. Давно собирались с семьёй, да всё никак. Заодно отпразднуем новоселье на новом месте! - больше не смущалась и не краснела от неловкости. - До вечера, Марина!
   Краем глаза посмотрела в группу. Там дети, сделав в туалетной комнате необходимые дела и вымыв руки, рассаживались за столики, готовясь к обеду - Егоровы припозднились.
  
   - Марина Владимировна! - подойдя к воспитателю, начал отчитываться Гога. - В туалет сходили, руки помыли, горшки... - настоящий мужчина и грузин бурно покраснел!
   - Не волнуйся - это моя работа, - поспешно пришла на выручку гордому орлёнку.
   - Ну вот, - продолжил дежурный, - теперь мы рассаживаемся за столы. А куда сесть Виктору? - хитро глядел чёрными, крупными, 'телячьими' глазами.
   - Ну..., не знаю... - приняла правила игры, вновь удивив Риту. - Что посоветуешь, родной?
   - Пусть сидит за моим столиком. Грушина я пересадил к Леночке Петраковой. Оба малявки, вот и посидят рядом, - довольный собой, ждал похвалы.
   - А ты у Грушина спросил, желает ли он такого переселения? - строго спросила. - Или это твоё личное решение?
   Григорий сообразил быстро, метнулся к столику младших, о чём-то пошептался, получил высочайшее согласие и довольный вернулся к косяку.
   - Они оба согласны! - прокричал на радостях с облегчением.
   - Благодарю за помощь. Спасибо за дежурство, Гриша! Ещё поработаешь немного? Мне пора на раздачу блюд, - спокойно обвела глазами группу: 'Все чистые, спокойные, никаких признаков насилия и высохших слёз - порядок'.
   - Я посижу на Вашем стуле, Марина Владимировна! - счастливый, полез на взрослый стул у раздаточного стола, взгромоздившись, начал болтать пухлыми полными ножками.
   Понаблюдав за происходящим, Рита расхохоталась! Смех подхватили малыши. Под этот аккомпанемент женщины покинули группу, прихватив кастрюльки.
  
   Глава 8. Трудные месяцы.
  
   Намерение покинуть сад у Инны созрело практически сразу, как только Марина стала работать с ней. На все попытки выяснить, не новенькая ли причина такого поспешного решения, следовал спокойный ответ: 'Там рядом с домом. Вышла из подъезда, перешла тротуар и небольшую дорогу и на месте...' Мари только ухмылялась, слыша рассуждения: 'Учитывая флегматичный характер, она становится ещё большей ленивицей. С богом, Инна! Удачи на новом месте'.
   Осталась один на один с тридцатью маленькими обормотами разных возрастов. Вот это экзамен! На этом сюрпризы не закончились.
   - Как только ты встала на руководство группы, став автоматически старшим воспитателем-педагогом, выстроилась очередь, состоящая из... шестидесяти детей! Все к тебе! - Бэла смеялась от души и широкого еврейского сердца. - Без работы не останешься!
   - С ума сойти! И как они надеются попасть? Когда? Годам в пятнадцати? - Мари вторила, узнав об этом.
   Умные сотрудницы посмеивались, ограниченные недоумевали, завидуя, а глупые злились, сплетничая с пеной у рта, видя, как с Мариной общаются родители на прогулках и стараются уговорить взять ещё и их дитятю. Как могла, она объясняла, что в группе уже сейчас шесть человек перебор! Это мало имело воздействия - сад гудел, как улей!
  
   Из РОНО гости зачастили, невинные проверки настораживали зава, но и давали повод похлопотать о расширения территории, попросить о новых ставках, оборудовании и пр. Словом, шумиха пошла на пользу яслям и персоналу - сотрудникам пришлось серьёзно подтянуть образование и строго следить за своими словами и действиями.
   - А ты переживала, - замзав как-то зашла к Марине в тихий час. - Жди помощниц. Больше не будешь работать одна по четырнадцать часов.
   С тех пор совсем одна не оставалась на такой огромной группе. Присылали периодически и нянечек, и младших воспитателей в помощь, и студенток на практику, но странная штука всегда получалась: больше месяца ни одна из них у Риманс не задерживалась. То ли девушка была слишком к ним требовательна и строга до деспотизма, то ли попадались откровенные лентяйки, мечтавшие только посплетничать вдоволь да поесть сладко за счёт малышей. Так и не поняла до конца, что так пугало в её группе? Скорее всего, все они не выдерживали того нечеловеческого напряжения и трудностей работы с большой группой настолько разновозрастных детей. Но могло быть и другое объяснение: дети не признавали новичков и всячески 'выдавливали' из своей вотчины, упиваясь безраздельной властью над Мари! Ей ли не знать: если что-то поросят не устраивало - способны были превратиться в сущих дьяволят! Такие каверзы проворачивали...!
   Ей же трудности стали манной небесной! Лишь в работе до полной потери сознания и было спасение. Лишь так удавалось держать Алексея на расстоянии и сдерживать собственные чувства в жёсткой узде. Только отработав с половины седьмого утра до половины девятого вечера, не оставалось никаких сил даже на чувственные мысли. В таком режиме было спасение - убить тело, чтобы оно не убило душу.
   Дикое напряжение не могло не сказаться на внешности: вес приблизился к критическому, формы исчезли полностью, на лице остались одни упрямые, горящие, изумрудные глазищи. Но чем сильнее выматывалась, тем легче получалось держаться от парня подальше. Он впал в панику, видя, во что Мари превращается! Пытался поговорить с начальством и разгрузить группу, перевести в другие хотя бы десять детей. Не вышло. Узнав о его действиях за спиной, в отместку приняла ещё трёх из младшей группы. Среди принятых был самый маленький, Саша Грушин, давно слёзно просившийся к ней, так и не смирившись с уходом любимицы. Начав возиться с малышами, компенсировала потребность в собственном ребёнке, желательно от Алексея. Ох, и лихо ей было тогда...!
  
   Особой областью усиленной работы в группе была Оля Дружкова. Девочке исполнилось семь лет, нужно было срочно готовить к школе. Как Мари всё удавалось совмещать? Легко. Это оказалось не слишком сложно: взрослых детей ставила на дежурства и наблюдение за маленькими воспитанниками, средние выполняли простые дела в группе по уборке игрушек, мелкого мусора, вещичек, а младшие с радостью присматривали друг за другом и слушались старших. Всё распределив, появлялась возможность сесть в уголок и заниматься с Олей, которая оказалась просто умницей - схватывала на лету! Порой, даже два раза не требовалось повторять - всё было усвоено, запоминалось и позже записывалось. Письму девочку научили сообща с родителями, которым Марина составила чёткий график уроков и заданий. Сочувствовала с грустью: 'Трудно пришлось девочке эти пять месяцев - школа покажется синекурой поневоле'.
   Никто не роптал, понимая жёсткую необходимость. Помогали, поддерживали, прикрывали.
   В работе с детьми было одно свойство - возвращение вложенного сторицей. Возвратом являлась детская любовь, внимание родителей, радость на лицах ребятишек, когда Мари их хвалила за порядок и тишину, за крепкий сон в тихий час и поцелуи каждый день: при встречах и прощаниях. Это для бармалейчиков было важнее всего в жизни! Утром выстраивалась очередь поздороваться, обнять и поцеловать свою Марину Владимировну, погладить синее от истощения лицо, прижаться к почти исчезнувшей от худобы груди и чувствовать, что она любит именно тебя, Гоша, Коля, Маша...
  
   Однажды Стрельников не выдержал и... наорал на зава Колесникову. Долго в кабинете был скандал. Итог получился неожиданным: парень... пропал на три месяца.
   Миша с исчезновением отца впал в полную прострацию, близкую к дебилизму, Мари же просто пугал! Его приводили дедушка Коля с бабушкой Лидой, отдавали с рук на руки и понуро уходили. Сами с ним сидеть дома отказывались. На недоуменные вопросы девушки, почему не присматривают и не занимаются с нездоровым внуком в привычной обстановке в семье, старики, пряча глаза, только выдавливали печальное: 'Мы его боимся. Панически!' Этим вводили её в ступор: 'Мишу? Ребёнка!? Внука??' Бедный мальчонка, смотря сквозь окружающих, садился в группе на стульчик у игровой горки и не двигался часами, сколько ни пытались разговорить, увлечь или накормить. Это было ужасно! Живой труп. Но блат и личное знакомство с начальством обеспечивали мальчику место в районном саду недалеко от квартиры его бабушки и дедушки. Приходилось ей заниматься с бедняжкой, насколько это возможно. Не оставляла попыток растормошить: постоянно обращалась с полувопросами, обращала внимание на погоду за окном, рассказывала интересные истории, сажала в кружок во время занятий, объясняла приёмы лепки и рисунка на уроках прикладного искусства, взяв тоненькие детские ручки в свои и лепя-рисуя за него, но держа ручонки на материале, заставляя видеть и чувствовать то, чем сейчас занимаются и что ожидают получить. Спроси её тогда кто-нибудь, зачем всё это, на что надеется, и сама бы не смогла внятно ответить. Просто была уверена: Михаил запоминает, складирует знания и навыки до времени, пока не пригодятся. С чего взяла? Не знала. Просто чувствовала и всё: видит, запоминает, учится. Даже не находя ни малейших подтверждений своих предчувствий и догадок, отступать не собиралась, словно кто-то успокаивал и заставлял действовать в том же направлении и дальше. Упорно и поступательно.
  
   Алексей появился так же неожиданно, как пропал: в один прекрасный июльский день перешагнул через порог группы. Мишутка, дико закричав, кинулся навстречу, вереща не переставая, рассказывая всё, что происходило в группе за время его отлучки! Говорил чётко, грамотно, связанно и последовательно, не путаясь, не упуская ни одного даже маловажного факта.
   Мари выдохнула: 'Я оказалась права: ребёнок в отсутствие отца превращается в видеомагнитофон. Теперь просто воспроизводит увиденное, почувствованное и услышанное. Это не ребёнок, а феномен!'
   Лёша, обняв сына, посидел с ним минут десять, занимаясь и внимая лишь ему, и только потом поднял внимательные глаза на Марину на мгновенье. В его взгляде было столько любви, грусти, радости и... муки!
   Занимаясь с малышами, едва удерживала их порыв рвануть в раздевалку и накинуться с радостными взвизгами на папу Миши, по которому так сильно скучали! Пришлось буквально растопыривать руки, вылавливая и возвращая в группу на полдник, давая возможность посидеть спокойно отцу и сыну, который не переставал говорить. Мишутка расцвёл, ожил, возродился из пепла трёхмесячного забытья, словно птица Феникс. Теперь, переродившись, жил, искрил, радовался и любил: до дрожи, до слёз, до крика. С грустью вздохнула: 'Бедное дитя...'
   Алексей переводил взгляд с головки на головку, с лица на лицо, рассматривал детишек, кого-то узнавая, кого-то нет. Если не узнавал, тихо спрашивал у сына, а тот взахлёб рассказывал всю историю появления в группе, адаптацию и смешные случаи, связанные с малышом.
   Ахнула с содроганием: 'Имея такого ребёнка, видеослежения не надо! Всё расскажет с точностью до минуты, за три месяца вывалит информацию, - горда была, что её методика не канула втуне, но немного страшило до 'мурашек'. - Это не дитя - монстр. Лёша, ты породил не сына, а нечто, - словно почувствовав, загадочно улыбнулся в девичьи глаза и так пронзительно посмотрел! Поняла. - Читает и слышит мысли! - ужаснулась до оторопи. - Только ли мои? Где он был? Кем работал? На кого? - стало не по себе, поспешила 'опустить штору' на сознании, последовав совету, вычитанному в каком-то журнальчике по эзотерике. Стало легче. Стрельников же нахмурился! Облегчённо выдохнула и повеселела. - Ах так? Погоди же! Теперь знаю, как тобой управлять и прятаться! - задорно улыбнулась и... поперхнулась, увидев, как смотрит. Почему почувствовала физически, что 'стена' для него прозрачна? Даже услышала в голове его голос: 'Вижу и слышу. Ты под моим контролем!' Закрыла глаза и постаралась представить себя дома, в потайной пещерке за струями водопада. Как только это удалось - одурь и страх схлынули, словно их смыла вода Оспанки! - Нашла. Теперь не проникнешь. В безопасности'. Заметил перемену в её лице, любяще улыбнулся, будто сказав: 'Умница. Горжусь тобой'.
   Вскоре налетели родители, и стало не до переглядок. Поднялся такой радостный гвалт, что и себя не слышали!
  
   ...Лишь в начале восьмого часа вечера наступило относительное затишье. Остались в группе пять-шесть 'долгоиграющих' малышей. Вздохнув, начала уборку спальни, не убранной вовремя из-за появления Стрельникова. Посидев с час, он ушёл, ведя Мишутку за похудевшую ручку, любуясь радостным, истощённым, измождённым личиком.
   Облегчённо вздохнула: 'Глупая ты, Маринка! Почему сразу не догадалась, что его насильно услали в командировку? Скорее всего, за кордон. Загорел смуглым ровным загаром, а это возможно там, где солнце сильное. В Африке, что ли? - тут же одёрнула себя, матюгнувшись крепко. - Меньше знаешь - лучше спишь! Не суй нос! Ещё проблем подвалить? Вот характер, а! - постояла, смеясь, стала дальше приводить группу в порядок: игровая, туалетные комнаты, раздевалка. - Коридор и ступени уберу, когда провожу последних малышей. Вот и конец долгого, изматывающего, насыщенного дня, - застыла, поражённая мыслью. - Почему не устала? Откуда такой прилив сил, будто отдыхала неделю, валяясь на пляже? - грустно усмехнулась. - Разве не понятно? Он рядом. Приехал. Дышит этим же воздухом, смотрит в это небо, ощущает этот же ветер на щеке. Чувствуешь? Словно прикосновение его губ, - одёрнула себя и занялась детьми. - Вскипел чайничек, пора пить прощальный чай - маленькая незаконная традиция. Наш секрет и любимый ритуал. Копилка на шкафчике в раздевалке пришлась всем по вкусу - есть мелочь на баловство. Родители понимают: пока детки попадут домой...'
   Проводив воспитанников, убрав раздевалку, коридор и закреплённую за ней лестницу, устало потёрла спину. Вдруг чьи-то пальцы легли на талию...
  
   Глава 9. Равные по силе.
  
   - Руки! Люди вокруг! - испуганно выдавила и постаралась вывернуться.
   - Не вертись, Маринка. Я лишь хочу облегчить тебе боль в спине, - Алексей слегка сжал руки на её тонкой талии и, воспользовавшись тем, что на минуту замерла, стал как-то по-особенному надавливать на точки спины, крестца, талии и позвоночника. - А людей уже нет вокруг. Не волнуйся, любимая...
   - Дома... Окна... - прошептала, уплывая куда-то вместе с уходящей болью.
  
   ...Очнулась у Лёши на коленях в раздевалке группы. Сидели на стуле возле регистрационного стола. Прижимая к себе всем телом, он обвил свою талию её ногами. Жадно целовал лицо, шею, ключицы, полуобнажённую грудь и плечи любимой, одной рукой придерживая за них, а другой гладя бедро с громким стоном и страстным хрипом. Мари же не было на земле: то ли от нечеловеческой, непроходящей усталости, от ли от невероятных, диких моральных и физических нагрузок, выпавших за последние полгода, то ли от невыносимой и губительной, ежесекундной борьбы между душой и телом - пропала. Оболочка стала невесомой и эфемерной, воспарив над истощённым истерзанным невзгодами телом, и так и висела над ним, словно воздушный шарик, привязанный тонкой прочной стальной проволокой. Будь на её месте простая нить, в тот момент оборвалась бы и улетела. Просто ушла в небытие, попрощавшись с маленьким тельцем юной худенькой женщины там, на руках обожающего её мужчины, который потерял голову. Совсем. Чудом что-то почувствовав, Стрельников с трудом очнулся от угара желания, опомнился, внимательно взглянул в расширенные, неподвижные, пустые зрачки девочки. Вскрикнул, быстро встал на ноги, посадил её на стул, привёл в порядок их одежду и, протянув руку к графину с водой, налил в стакан. В нерешительности постоял мгновенье, колеблясь, помедлил, резко выплеснул прохладную воду в белое, без единой кровинки лицо, на котором не краснели, а синели губы.
   - Маришка... Очнись, родная... Слышишь меня? Не пугай так, - голос здоровенного парня задрожал, стал растерянным. - Пожалуйста, посмотри на меня, Мариш... Мариночка... Мари! - схватил за острые плечики, встряхнул сильно и жёстко, нерешительно стал похлопывать по щекам.
   Тщетно: глаза были открыты, дыхание ощущалось явно, а сознание не возвращалось. В ней осознанными оставались только слух и нечёткое зрение, как потом ему расскажет.
  
   ...Пришла в себя от резких болезненных пощёчин и запаха нашатыря.
   - ...Слава богу! Как ты меня напугала!! - положив на стол клочок ваты, смоченный в нашатыре, поднял Мари со стула и, сев, посадил на колени. - Всё. Это предел, понимаешь? Больше ты здесь не работаешь. Найду другую работу, - в страхе за девичью жизнь становился диктатором. - Когда отпуск...? Вспомнил, кажется, в августе. Отлично! Достану путёвку в санаторий, подлечишься, а я за это время всё устрою, подготовлю условия...
   - Нет, - едва слышно прошептала.
   - На что именно твоё 'нет'? - прижав к мощной груди, так же тихо спросил, насторожившись. - Уточни-ка, милая.
   - На всё.
   - Не понял, - ещё тише, напрягся. - Почему, Мариш? Не отмалчивайся. Объясни, прошу. Так просто не отвертишься и не надейся. Я страшно боюсь тебя потерять, это понимаешь!? - стал медленно 'заводиться', прибавляя и децибелы. - Не я только что потерял на целых полчаса сознание! - поднял рукой посиневшее личико навстречу серым чудесным глазам в густых длинных ресницах. Глубоко окунаясь в зелень, пытался рассмотреть подноготную, разобраться в чувствах, но увидел только спокойствие и непреклонность. В глубине же его зрачков плескался настоящий страх и... пожар. - Если бы не мои знания - пришлось бы вызывать 'неотложку'. Спасибо моей работе - всему учат.
   - И как 'выключить' женщину тоже? - не смотря в глаза, задала вопрос, который некоторое время мучил.
   - Да. Но не в этом случае. Клянусь, единственная! - наклонившись, поцеловал так, что стало понятно: не лжёт. - На улице лишь попытался снять спазм спинных и тазовых мышц. Любая более-менее опытная массажистка подтвердит. Сам испугался, когда стала практически сразу оседать. Едва успел подхватить, внёс в группу, - прижал сильнее, вспомнив страх и сладость, страсть и ужас тех минут, вздрогнул от нахлынувшего наслаждения, облегчения и ощущения безвоздушного полёта: 'Это был высший пилотаж! Никогда такого ещё не испытывал в жизни!' - Прости. Чуть не потерял контроль, - задрожал, захрипел, застонал, жадно целуя голову, медленно спускаясь огненной дорожкой к щекам, шее, ключицам, груди любимой.
   - Лёша, остановись! Не заговаривай зубы. Ушли от темы. Мой ответ 'нет' на всё. Это моя жизнь, мне и разбираться, - решительно разжала пылающие руки парня, встала с подозрительно удобных колен. Украдкой горько вздохнула, задавив слезливую атаку, постаралась 'закрыть' плотную 'штору' на сознании и укрыть мысли: 'Лишь теперь я начала понимать, что Стрельников не просто служит в органах ГБ. Он там значимая фигура с неординарными способностями, значит, слишком дорог Системе: не отпустят с миром! - передёрнувшись в жутком предчувствии правоты, зажала эмоции, заставив думать о текущем моменте. - Игры закончились, Машук. Пора трезветь. Не хочешь убить - отступись'. Держа мысли за 'стеной', справилась с отчаянием, продолжила разговор. - В отпуск поеду домой к дочери. Пока же попытаюсь опять подать заявление на развод.
   Услышав, вскочил и схватил Мари за плечи, резко развернув к себе, как куклу.
   - Что!? Ты ещё не разведена?? Но как...? Ты же уже подавала? В чём заминка?
   - Я совершила ошибку. От безысходности. Когда ты пропал, не подав даже весточки..., - глаза наполнились слезами, вспомнив ужасное время беспросветного отчаяния и одиночества, - твои старики не преминули в разговоре упомянуть, что ты с женой в свадебном путешествии. Мол, тогда не получилось, теперь удалось. Вот и забрала заявление из нарсуда. Когда забирала, судья презрительно усмехнулась и предупредила, что следующее примут только через три месяца. А заберу и тогда - в районный суд могу больше не соваться. Мол, пусть городской разбирается, - покраснев, отвернулась, вырвавшись из мужских рук. - Какой смысл подавать? Ты счастливо и 'бетонно', как Надя выражается, женат, а любовницей не буду. Ни за что! Не обсуждается - так воспитана, прости. Теперь иди, Лёша, к семье и сыну. Благодарю за помощь. Спасибо, что оказался рядом, - смолкла, прикусив губы. Парень стоял, словно громом поражённый, и тупо смотрел в девичий затылок. Почему-то не мог переварить слова, будто давился ими. По мере усваивания, становился всё бледнее и бледнее. Она видела это в отражении зеркала, висящего в углу раздевалки: вскинул негодующе голову, почесал макушку странным забавным жестом сзади затылка на лоб, взъерошив чудесные густые русые волосы, став юным и потерянным! Мари захотелось обернуться, кинуться, прижаться и потерять голову. Одёрнула, обругала себя последними словами, взяла чувства под контроль. Сообразив, что он ещё не всё понял, продолжила экзекуцию. - Эта работа мне всегда нравилась, ею и живу. Дети - моя душа. Отсюда уйду только вперёд ногами, - криво улыбнувшись, не дала ему и рта раскрыть, покачав отрицательно головой. - Прошу, выслушай! И пойми правильно: у каждого из нас столько 'прицепных вагонов', что нам просто не свернуть с уготованной колеи - каждому своя. Виталик просветил и растолковал доходчиво и откровенно. Даже слишком. Тогда и поняла: не судьба. Так тому и быть. Иншалла, - опять поднялись слёзы. Захлебнулась душевной болью и горечью: 'Пора в отпуск: спастись и спасти. Надо'. Справилась, стала закруглять беседу. - Старайся держаться от меня подальше, Лёша. Будет лучше для всех. Оставь в грязи, нищете и темноте - по мне ступенька. С неё не шагнуть в небеса - проверено и доказано давно. Ты размечтался и поверил в химеру. Жаль, но это не сказка с красивым концом. Нет. В нашей жизни больше драмы в ходу. Грязные и гадкие, тёмные и злобные. Нет в них благородства и тяги к свету. Не тот уровень существования. Ты на другом этаже живёшь - вижу и сознаю прекрасно. Вот и потянулась глупо к теплу и солнцу... Жизнь кое-что напомнила и вернула на место. Не ропщу. Юдоль. Спасибо за надежду. За каплю волшебства. Теперь пришла пора проснуться и оглянуться. Вспомнить, что это мой мир. У тебя свой. Обособленный и недосягаемый. Чужой. Они никогда не пересеклись бы, если б не Мишенька. О нём не переживай: не оставлю, не сдамся, вытащу, сколько б тебя не было в стране и как долго. Он мой воспитанник, я за него в ответе. Сможете, попытайтесь поместить в специнтернат, хотя..., учитывая, как реагирует на смену людей... Прости за предложение. Я не специалист, совершенный неуч, как бы не навредила доморощенными психологическими экспериментами, - запнулась, задохнулась от слёз, с которыми всё труднее становилось бороться: 'Нервы стали никудышными! Пора домой на юг к истокам. В грязь и нищету, в прах и презрение, на дно - по происхождению. Что предназначено. Ниже лишь ад. Я буквально в шаге от его врат'.
  
   Алексей пришёл в себя, обескуражено посмотрел на склонённую голову и поникшие плечи Мари. 'Услышав' её мысли, безмолвно закричал от той боли, что была в них: 'Несчастная, потерянная и раздавленная моя девочка!' Резко вздохнул, сделал два стремительных шага, схватил её за плечики, развернул, притянул в сильном объятии. Вновь едва не потеряла сознание - ноги подкосились. Подхватил на руки и совершил непредсказуемый поступок: посадил Марину на регистрационный стол, длинной ногой подтянул стул и сел, уткнувшись любимой в колени, обняв бёдра руками.
   Не могла никуда деться, прижатая им к столу в районе ног. В панике покосилась в окно: 'Никого, - грустно усмехнулась, смотря в пустой двор сада. - Скоро девять. Все гуляют в 'Коломенском', на набережных Москва-реки. Дышат свежим вечерним воздухом, радуются жизни и жаркому лету, обилию летних кафешек с неизменным мороженым и освежающими коктейлями из соков и фруктов. Надувают детишкам воздушные разноцветные шары, собирая их в большие пёстрые букеты. Громко смеются и переговариваются со знакомыми, передают приветы и приглашения на ближайшие выходные, сговариваются целыми семейными 'паровозами' съездить к кому-нибудь на дачу за город. Только у нас с Лёшиком всего этого не будет. И никогда бы не было. Была и будет невыносимая душевная боль и настоящая, нерастраченная, взаимная, но невозможная любовь, - из глаз хлынули слёзы. Мысли радости не добавляли, лишь ранили сильно. - Тупик. Выход - оторвать Лёшу раз и навсегда. По живому! С кровью! Немедленно...'
   - ...Нет! Даже не думай об этом, любимая! - так вскрикнул, что вздрогнула и сообразила: 'В отчаянии 'открыла' мысли. 'Услышал'! Телепат! Настоящий!' Постаралась закрыться, не думать. - Не оторвёшь, а разорвёшь! Сама же понимаешь, единственная! - страстно целуя ноги и колени, руками ласкал бёдра, ягодицы, спину. - Только не это... Давай, поступим так, - на миг очнулся от чувственных ощущений, оторвавшись через силу от пьянящего, желанного до исступления тела. - Оставим разговор на время. Притормозим, - грустно улыбнувшись прямо в глаза, повторил её 'фирменное' словцо. - Прошу, умоляю, давай завтра выберемся куда-нибудь на природу? Только вдвоём: ты и я. Можешь выбрать место. Даже людное, - тихо и поражённо прошептал в девичьи колени, опустив горящую голову. - Если переживаешь, поедем в чужой район, нас не узнают, - прохрипев, обхватил длинными руками бёдра под белым медицинским халатом, сомкнул пальцы на крестце, проникая неуловимым движением под кружево трусиков, теряя волю и разум. Положила руки сверху, остановила изыскания, не промолвив ни слова, чем и отрезвила. Виновато поцеловав колени, вернул руки на бёдра. - Не откажи в такой малости - побыть на людях вдвоём. Я так соскучился по тебе, любимая...
   Говорил одно, а глаза, кожа, тело и губы другое. Мысленно Алексей давно 'брал' Мари прямо на столе, в тесной раздевалке детских яслей. А в районе через несколько домов жила его законная семья и единственный сын.
   О нём сейчас не желал помнить. Нет. Перед ним сидела та, которая уже десять месяцев владела мыслями и телом, заставляя гореть в мучительном чувственном огне, затмевающем разум и трезвомыслие, присущие ему; вынуждая краснеть от стыда за допущенные промахи и ошибки на серьёзной ответственной работе. Там уже не раз 'ставили на вид' за рассеянность и ляпы, допущенные в делах. Пока всё сходило с рук. Спасал близкий друг, но негласный. В Конторе это не приветствовалось: только рабочие отношения. Горько усмехнулся, вспомнив это: 'С таким 'ремеслом', какие друзья? Все у всех на виду, все про всех знают, все на всех 'стучат' и за всеми следят, - задохнулся от ужаса и ледяного холода. - Чёрт..., а что, если за мной 'ходят'? Или за Мариной? - похолодев от мысли, очнулся от сладкого дурмана и плена телесного наваждения. Медленно разжал руки, нежно проводя по наружной стороне бёдер любимой, с радостью замечая и ощущая кончиками чувствительных длинных пальцев, как задрожала и затрепетала от ласки, как покрылась крупными 'мурашками', превратив чудесную кожу в 'гусиную': толстую, жёсткую, колючую. 'Услышал', как пытается девочка справиться с возбуждением, крича в уме от сладкой пытки. - Да, я это знал с самого начала, с первой встречи: Мариша - моя женщина, половинка, второе 'я'! И что бы ни говорила - тоже сходит по мне с ума и давно. Не отпущу, не потеряю, не позволю отгородиться от любви! Если условие быть рядом - развод, разведусь. Видимо, быть тому. Судя по словам, что сказала, она оказалась с сильным и властным характером! Как у меня! Вот тебе и кроха. Не скажешь с виду. Лишь я чувствовал в ней это всегда, пусть старалась 'закрывать' сознание. Не помогло ей. Мой 'дар' во сто крат сильнее! - сходя с ума от её запаха, стал целовать колени, изо всех сил отвлекаясь на другие мысли. - Сознаёт ли сама, что не простая женщина? Что этот 'дар' в ней тоже присутствует? Скорее всего, нет. Мистика. Даже в этом с ней равны! Так не бывает! Не может быть столько совпадений. Судьба, - улыбнулся счастливо и радостно, вновь ласково обнял длинными руками бёдра, чувственно провёл ладонями по округлостям наверх, поцеловал животик и верх холмика. - Как прошептала: 'Иншалла'? Да, родная, всё в руках Бога, а мы ему немного поможем. Равные. Настоящая пара. Мы одной крови, единственная. Моя чувственная радость. Мой воздух и дыхание. Юная весна и вечная песнь любви. Мы нашли друг друга в веках! Чудо и есть. Я тебя не потеряю, клянусь'.
  
   Глава 10. Дикий пляж.
  
   Солнце жгло немилосердно! Марина поворочалась на покрывале, недовольно ворча про себя: 'Пора в воду, но она такая неаппетитная, мутная и грязная! Что значит полное отсутствие за лето хороших дождей. Те три-четыре мелких дождичка можно не считать. То не дождь, а сплошное надувательство. Обман небесный. Где все дожди и облака? Казахстан в чистом виде! Даже небо стало таким же мутным, как бывает там во время засухи. А воздух дома всё же чище, не сравнить с этим, московским. Здесь столько посторонних гадких запахов, что и дышать не хочется, а приходится, выбора-то нет! У кого дачи и домики в деревнях в Подмосковье, переезжают семьями в начале мая и живут до октября, становятся сельскими жителями на полгода - отдохновение лёгким и телу хотя бы на время. У кого нет ничего, кроме жалких бетонных закутков квартир, тем приходится туго. Если детишек ещё получается отправить в летние лагеря и санатории, то родителям подчас совсем невмоготу становится в московской душегубке. А что творится в метро летом - сущий ад! Хорошо, моя работа в том же районе, где живу, а Лёшке приходится нелегко с его ростом и комплекцией, - усмехнулась криво, покосившись на притихшего невесёлого парня, лежащего этим мощным большим телом рядом. - Как хорош! Даже смотреть больно... - закрыла погрустневшие глаза, стиснула зубы до боли. - Не видеть, не думать, не мечтать. Больнее становится на душе, - не смотрела, старалась поменьше разговаривать и не поворачивать головы. - Слишком болезненно видеть то, что никогда не будет моим. Даже на время. Никогда. Решила, пока ехала сюда. Только так. Нельзя дать возможности чувствам развиться ни на йоту. Нельзя! Ни мне, ни Лёше не выдержать - на грани. Пора сказать 'стоп' и расстаться. Напрасно согласилась на совместный выход. Зря. Это осложнило задачу'. Положила голову на прохладное местечко, не раскрывая глаз, продолжала думать, 'держа' мысли за упругими струями водопада - экран.
  
   ...С трудом расставшись вчерашним вечером, когда стояли у самой черты, удалось уговорить Алексея выйти из яслей и встретиться завтра на пляже Борисовского пруда, приехав раздельно. Почему именно здесь? Район знаком: неподалёку, в Братеево, жила семья мужа. Потом деревня попала под снос, все стали москвичами и разъехались по новостройкам района и столицы, а Братеево стали перестраивать в огромный высотный микрорайон. Потому о прудах знала - отдыхали не раз с мужем и с его домочадцами. Встретить кого-либо из знакомых не опасалась - новые квартиры получали чаще в отдалённых районах. Вряд ли кто-то пожелает приехать отдохнуть - вероятность ничтожна. Со спокойной душой выбрала зону отдыха. Была уверена: 'Не узнает никто. Я изменилась, Лёха вообще чужой'.
   - ...Чему улыбаешься, Маришка? Такая загадочная рожица у тебя...! - смеясь, нежно провёл костяшками согнутых пальцев по её правому боку, вызвав крупные 'мурашки' удовольствия. Коварно улыбнувшись, продолжил мучительную ласку кончиками пальцев, осторожно хулиганя - люди вокруг. - Не жарко? Не пора в воду?
   - Это не вода, а сущее болото, - ворчала, стараясь совладать с дрожью тела. - Дождей не было, даже запах болотный. Скоро запретят купаться, обнаружат какую-нибудь кишечную палочку, - отвлекая, переместилась на покрывале подальше. - Не хочу в такую воду! - насупилась по-детски, чем вызвала тихий смех и огонь во вспыхнувших глазах парня. - Не лягушка я!
   Отодвинулась ещё дальше. На манёвры среагировал быстро: перекатился со своего покрывала к ней, обнял и пресёк возмущённый возглас поцелуем. Понимала прекрасно: 'Ему нелегко было решиться приехать, находиться рядом, не смея прикоснуться. Проиграл. Всё равно не смог бы сдержаться. Любовь достигла такого расцвета, что не касаться, не целовать, не обнимать невозможно - стало жизненной потребностью, как дышать'.
   Пользовался её промахами: касался, обнимал и целовал, сливался телами, забывая, где находится, вспыхивал, горел, дрожал и отчаянно желал каждой клеточкой тела и каплей крови, которая готова была взорвать голову! Закрывал глаза, полыхающие древним варварским огнём, порождающим в интеллигентном парне дикаря с дубинкой, глубоко дышал, трепеща сильным телом, глухо стонал, скрипел зубами от страсти...
   - Дурак. Какой же ты дурак, Лёшка! Что ты творишь? Только себя мучаешь... Люди вокруг, дети. Столько глаз... Опомнись, мой грешный странник... Не терзай душу... Побереги её... - тихо шептала, уткнувшись в могучую грудь.
   Только сильнее вжимал её тонкое, худое, костлявое тело, трепетал от каждого вздоха, колыхания усохшей груди, напрягшейся от возмущения мышцы. Использовал малейшее движение, тут же притискивая ещё на миллиметр, буквально дыша с нею порами. Пламенел, но не от палящего июльского зноя, не от раскалённого песка дикого пляжа, не от полного отсутствия ветра. Ураган был внутри, и он раздувал по-настоящему губительный чувственный пал!
   Старалась не провоцировать, не двигаться, не заигрывать, не флиртовать. Намеревалась спокойно пережить несколько часов и сообщить о решение: 'Расстаёмся' Закрыла помертвевшие глаза, сильно зажмурилась, сдерживая слёзы: 'Предел. Не притормозить, а разорвать отношения! Точка. Больше не выдержу. Истерики накрывают, теряю сознание прямо на работе, чем пугаю малышей, головокружения постоянные. Рвать! Довольно нагрузок извне. Душевные переживания добьют! - спазм ужаса сжал горло тисками. - Как воспримет решение? Что будет с ним? - осторожно отдышалась, подумала, выдохнула, успокоившись. - Он сильный. Думает, что без меня погибнет. Нет. Справится, пусть не скоро. Стоит пойти на этот шаг, чтобы сохранить отца Мишутке и ценного сотрудника для работы. Они стоят того. Переживёт разлуку, вновь станет хорошим сыном, отцом, мужем, зятем, - сжала отчаянную боль в сердце, сдержала крик, затолкала чувства глубже, придавила волей. - Не сейчас, Машук. Потом. Не здесь, - отвлеклась. - Наталия славная. Видела не раз - достойная. Подходят друг другу, на редкость гармоничная пара. Не глупая я, смогла понять: не мне в калашный ряд... Отступиться, поставить точку. Успокою разом и его семью, и родителей, и друзей, и район. И опасных коллег - это самое важное! Довольно дразнить. Хватит сплетен. Живите спокойно все'.
  
   - А ты меня спросила? - тихо с хрипом заговорил, вызвав в ней испуганное вздрагивание: 'Услышал!' - Всё решила? Обо всех позаботилась, милосердная ты наша? - сжал в объятиях, впившись серыми глазами в бледное лицо. - О себе когда начнёшь думать, Маришка? О себе вообще думаешь? - поцелуй был отчаявшимся и злым. - Получается, мы люди, а ты нет? Где ты в рассуждениях? Почему себя 'списала'? - с болью смотрел и пытался пробиться в мысли, которые снова взяла под контроль. - Не закроешься, даже не пытайся. Похоронила. Закопала и крест поставила. Не позволю! Я люблю тебя! - прижал с нежностью, затрепетал, как... жених. Едва сдержала истерику, беззвучно закричала от муки: 'Похоронила. Не стоило приезжать вообще. Умерла. Давно. Нужно было остаться, сгнить, уйти в землю прахом. Раствориться. Превратиться в ничто, словно меня и не было. Стать водой ледников, прозрачной и неуловимой'. - Что? Как умерла? - заглядывал требовательно в глаза, пытался считать с ауры - тщетно. Научилась 'закрываться'. Получилось. - Для давно умершей ты неплохо сохранилась, - отстранившись, с кривой улыбкой осмотрел тельце. - Правда, за таким купальником мало что можно понять. Матери ещё? Или бабушки? - с громким смехом откатился от острого кулачка, не преминув напоследок поцеловать в губы. - Откуда бронежилет? - вскочил с покрывала, уворачиваясь от летящих в него сандалий, босоножек, полотенец. - Сколько поколений женщин носил в себе? - радость мальчишки проглядывалась в озорстве высоченного парня, что вызвало у Мари нежную любящую улыбку. - Хорошо, что до дыр не заносили! Все миниатюрные?
   - Во-первых, это мой купальник, - туфля достигла его живота, вызвав у соседей по пляжу смех. - Во-вторых, это не бронежилет, а югославский купальный костюм, столичный ты невежда! - свёрнутое в комок полотенце едва не угодило в воду. Алексей еле поймал, вызвав одобрительные рукоплескания: 'Держись, хлопче!' - В-третьих, я первая и единственная жительница вещи! Так що, мотай на ус! - подержав стеклянную бутылку с минеральной водой, передумала бросать, положила обратно. Взяв взамен его брюки, быстро соорудила метательный снаряд, коим и запустила. Промахнувшись, обрекла брюки на утопление в пруду. Соседи дружно загоготали и с озорным: 'Оце дiвчина!' бросились всем скопом в воду спасать штаны шутника. Выловив, хором отжимали, смеялись и, подмигивая, косились на молодую: 'Горяча!' - И в-последних: цей купальник закрывае все тэ, що мэни так дорого! - встав с колен, поправила плотный, толстый, добротный, сплошной, синтетический, тёмно-зелёный купальник, отороченный на груди и бёдрах белыми воланами в три яруса. Тот самый купальник, в котором была на водопаде с Нурланом шесть лет назад. Вспомнив, украдкой вздохнула. Подняв гордо голову, покрутилась, расправляя оборки, так удачно теперь скрывающие и высохшую грудь, и тощие цыплячьи бёдра. - Хто скаже, що це бронежилет - втоплю! - воинственно повела бровью в сторону хохочущего Алёшки и соседей - милой, шумной, многодетной семьи явно украинского происхождения.
   - Нет-нет, соседка, мы ничого противу Вашего купального одеяния не маемо! - сквозь завесу ржача пророкотал упитанный глава семьи. - А тэ, що вин плотненький, так то Вашему чоловику меньше достанется простора для ощупывания! - упав в хохоте на плед, озорными глазами смотрел на их пунцовые лица. - Вам треба було у водолазному гидрокостюме прийти, и то його б руки до вас тянулися! - продолжал ёрничать, а члены семьи просто валялись вокруг отца и дрыгали ногами. - Та не краснейте, молодь, сам був таким прытким, когда с женой поженились. Ох, и былася вона зи мною по-первости! - увернулся от кулака супруги, пощекотав её круглый плотный бок, чем вызвал лавину смеха у детей. - Ось, бачылы? Ещё не оставила попыток, призвать мои руки до порядку! Ну, я ж тоже не малец, лет на двадцать мэни ещё хватит!
   Тут даже окружающие компании стали хохотать. Марина, смотря на озорного дяденьку, молча говорила ему 'спасибо': насмешив, остудил кипящего страстью Лёшу. Теперь он, наконец, понял, что они под постоянным присмотром. Села вновь на покрывало, задумалась с улыбкой: 'Потому и выбрала дикий пляж на островке, через который проходит Борисовский мост, а не на основной зоне отдыха. Людей мало: пляжик маленький, удобный и уютный. Спускаются с трассы люди, хоть и 'не положено'. Твёрдого запрета нет, пользуются неразберихой. Воспользовалась и я, понадеявшись, что не встречу знакомых: не хочу огласки и нежелательных свидетелей. Пока не обнаружились. Пронесло. Но даже наличие соседей не ослабляет накала страстей. Чувства перехлёстывают и выходят из-под контроля каждые полчаса, как прилив. Вывод: встреч не должно быть вовсе. Если что-то с Лёшкой случится, не прощу себе! - легла на живот, положила голову на сложенные руки. - Глупая! Запоздало поняла: могу только губить! Иона! Проклята, не иначе. Отпустить... Пусть живёт спокойно. Пусть выживет...'
  
   - Ты опять за своё? - негромко спросил. Развесив мокрые джинсы на большой куст шиповника, росшего у опоры моста, прилёг рядом на живот, обнял рукой её за плечи, притянул, мельком зыркнув на семейство: отвлеклись, собираются перекусить. Поцеловал мягко, нежно и сладко, вызвав у девочки слёзы и трепет. - Ты прекрасно понимаешь: нам не жить друг без друга. Как в песне Магомаева. Ты оказалась для меня финишной ленточкой, - хрипло шептал, прижал ко лбу губы, нежно поласкался носом, не сводя серых колдовских глаз, мутя разум, проникая в душу огненными нитями чувственности. - Я не дам тебе себя похоронить. Нет. Слишком дорога. Не отступлюсь. Не надейся, Маришка!
   Прижался к телу, поцеловал сильно, отчаянно, с прикусом, давая понять - не отпустит. Со стороны соседей последовал смущённый кашель. Оторвав Лёшу, Мари посмотрела с укором, Усмехнулся коварно и, подхватив её на руки, бросился в воду под дружный хохот хохлов! Вода была и так не холодной, а от их тел закипела! Стрельников сошёл с ума и не выпускал любимую из рук, вжимая со стоном и содроганием, гладя под водой бёдра, грудь и тело, просунув длинные руки в глубокий вырез купальника на спине. Создавалось ощущение, что тканевой преграды не существовало - казалась обнажённой в его ручищах! Деться некуда: заорать - опозоришься на весь пляж, возмутиться - смешно будешь выглядеть. Все решили, что они молодожёны: кольца обручальные у Мари и у парня оставались на руках, к тому же оказались весьма похожи. Вот и старалась не дёргаться в руках обезумевшего влюблённого. Оставалось действовать словами, силой убеждения, способностью найти ту 'кнопку', что отключит его буйный темперамент.
   - Леша, прекрати лапать, безумец! Люди вокруг. Вода довольно прозрачная - всё видно. Лёш..., пожалуйста..., перестань, - прижимаясь, хоть как-то прекращала обследования фигурки, но тогда вызывала крупную дрожь сжигающего желания в сильном теле. Замирал, утыкался в её шею и стонал, впиваясь пальцами в грудь или ягодицу. - Лёшка..., опомнись, родной! Мы в людном месте, возьми себя в руки. Ты же сильный, Стрельников... Неужели я ошиблась в тебе, мой воин? - услышав последние слова, так впился в губы поцелуем, что поняла, если не предпринять что-то кардинальное, не остановится: обвил её ногами свои бёдра и... Задрожала, попыталась выскользнуть из рук безумца. Его естество отделяло от её сокровенного лишь плотная ткань купальника! Ещё одно движение, и просто 'возьмёт' в воде на глазах у всего пляжа! С волной воды сумела всплыть выше, сильно сжав бёдра на мужской талии. Зарычал в исступлении, прикусил грудь, скрыв бурое лицо в воланах купальника и... смог ослабить хватку рук. Воспользовалась мгновенно заминкой. - Отставить! Очнись, солдат!! Смирно! Руки по швам!! - зычно по-командирски рявкнула. Окрик прокатился по поверхности пруда и оглушил отдыхающих, вызвав на берегу повальный хохот, пунцовые лица и поспешные приказы детям 'сгонять' на основной пляж и купить чего-нибудь попить-пожевать. Сами же взрослые стали зорко наблюдать, что будет дальше! Мари застонала тихо. - Нашли бесплатный театр! Позор! - сжав чувства, опустила ноги, обняла Лёшу за шею, глубоко заглянула в глаза. - Как ты? - прошептала. - Чем помочь? - покраснел, виновато покосился на берег. Вздохнула: 'Понятно: выйти без стыда не получится. Пора вытаскивать из воды, иначе просто вместе пойдём ко дну'. Сделала же совсем другое: переплела их ноги, сильно прижала его 'мальчика' плоским животиком и впилась в губы, не сводя глаз. Глухо закричал, обхватил её голову руками и... пошёл на дно, едва успела вдохнуть воздух! Опустившись вниз в холодные, богатые ключами слои пруда, мягко оттолкнулся от илистого дна и медленно всплыл, не разжимая рук и губ. Когда раскрыла глаза, поняла, что ему удалось справиться с бугром и срамом. Помолчав минуту, отпустил её голову, придерживая обоих на плаву. - Стрельников, я размокла, как чернослив - выноси на берег, - прошептала, куснула за ухо, привела в чувство и нарывалась на признательный поцелуй: 'Спасибо, любимая. Спасла. Едва не свихнулся'.
  
   С горем пополам через несколько минут вынес на берег, опустился на её покрывало на колени и, не выпуская из рук, начал вытирать полотенцем. Это выглядело со стороны ещё откровеннее! Посыпались смешки соседей, советы Алексею, визги женщин, которых начали в шутку щупать мужчины. Бедлам был Лёше на руку: посерьёзнев, обернул Мари огромным махровым полотенцем, сел, вытянул ноги и посадил на них. Прижав и обняв любимую, утопил напряжённое побледневшее лицо в её мокрые волосы. Вдыхая запах, ласкался, затмевая разум, сводил с ума, гоня трепетные волны по шее, плечам, груди и телу, заставляя их покрываться крупными чувственными 'мурашками'. Намеренно вызывал не просто трепет, а сильный озноб - дрожь неотвратимого и сжигающего остатки гордости желания: дикого, необузданного и неудержимого. Отчаявшись пробить психологическую оборону, настоящую профессиональную установку на моральную чистоту, решил поссорить девушку с собственным телом и темпераментом. Всё откровеннее ласкал, и сам теряя разум.
   Люди смущённо отводили глаза, отвлекали разговорами и шумными играми любопытных детей, всячески старались увести компанию подальше, дав молодым время опомниться и прийти в себя. Но уединение им совсем не на пользу пошло. После нескольких минут чувственной пытки у Мари покатились слёзы. Лёша их пил с худых пунцовых щёк поцелуями, грустно заглядывал в мокрую зелень серой печалью, наполненной слезами отчаяния и острого нереализованного желания. Шепча слова любви, не выпускал из рук, словно понимал, предчувствовал, что повторить такой день вряд ли удастся когда-нибудь.
   'Мы оказались в таком тупике! Любые встречи становятся сущей мукой для обоих. Нестерпимой! Это не любовь, а наказание. Сознавая, продолжаем мучиться, не в силах расстаться, - смотрела на рябь пруда и не могла успокоиться никак. - Ты прав, родной: мы на финишной прямой, впереди ожидает ленточка. Чем станет для нас? - закрыв глаза, положила мокрую голову на мужское плечо и задумалась. - Кажется, для меня её натянут на уровне шеи, и будет не из красного шёлка, а из стальной проволоки - сразу отсечёт голову напрочь, чтоб не мучилась и не грешила даже мыслью. Что ж, Господи, я согласна. Ради такого финиша готова встать на конечную прямую и совершить незабываемый, небывалый спурт. Сделаю это, клянусь! Главное успеть, чтобы на неё не нарвался Алёшка. Он должен жить, боженька мой, не смотря ни на что! Позволь ему выжить. Подари жизнь достойному и возьми мою, никчемную и жалкую! Я никто и ничто. Он нужнее для всех. Забери меня... Быстрее! Не медли, прошу...'
   - Дааа, Маринка. Я упрямый, но ты... Это просто поразительно. Как бы и чем бы ни старался оторвать, увести тебя от этой мысли - ни на йоту не сдвигаешься! Ничто тебя не может отвлечь, да? - уткнулся в её плечо, снова 'подслушав'. Повернул голову Марины навстречу смущённым глазам. - Умно поступила - выбрала людное место, - увидев упрямо вздёрнутый подбородок, рассмеялся, но так потерянно и горько. Захлебнулся, осёкся, словно поперхнувшись воздухом, сжал её в объятиях так, что чуть не задохнулась! - Пока твоя берёт, лиса. Но настанет минутка, и я возьму верх, поверь. Тогда не отвертишься, любимая моя колючка, - стал целовать страстно и сильно, стискивая в отчаянии ручищи на тонком тельце всё сильнее и сильнее...
  
   - Ээ-э-эээ! Сосед! Прошу дужэ прощения, но приходится спасать Вашу жену, бо вона вже синеет! - встревоженный голос хохла отрезвил немного Стрельникова, заставив ослабить руки. - Нет, того, таки, мало! Видпусты ты её, Христом Богом прошу! - подошёл, переборов стеснение и деликатность. - Люба, пидийды до мэнэ! - подозвал жену. Склонились. - Божечки ж мои - аж синяя. Не в тягости? - посмотрев на зардевшегося Алексея, хохотнул. - Всэ понятно. Нэси её додому у тенёчек. Та й погода вжэ портится, - Люба пощупала девичий лоб, осмотрела вблизи лицо и фигуру. Покачала отрицательно мужу головой. - Ну, даже ж если не в тягости - побачь на её. Така худа и немощна! Эх, до моей мамки бы её на три месяца - на салi i на маслi откормили бы птаху зараз, - погладил плечо Мари, заглянул в зелёные глаза, замер, присвистнул тихо и поражённо, выпучив карие глаза-вишни. - Да..., парень, ось цэ чудо ты отхватил себе, га! Дывысь, Люба, яки очи в ей, га! Ось цэ себе ты головну боль заимел! - захохотал, посматривая на красного, но гордого молодого. - Ох, и намаешься з нэю ты, хлопэць...! Ох, и наплачешься...! Готовь дубину - отгонять мужиков! - смеясь, подхватил жену под пухлую руку и ушёл, на ходу крича детям, приказывая собирать 'вси манатки, та до хаты, швыдко мэни, геть отсюдова, голытьба москальска!'
   Услышав родную речь, перемешанную с русским языком, Мари слабо засмеялась сквозь дурноту. Наблюдая за скорыми сборами семейства, признательно склонила голову на прощание, когда они им помахали руками. Хмыкнула про себя: 'Спасибо, Божечка, що пидислав цього хохла - полегшало мэни трошечки'. Рассмеялась громче, не сдержавшись. Смех подхватил Лёша, 'подслушав' сентенцию. Криво улыбаясь, удивлялся новой стороне прошлого любимой, что только что открылось: 'Поразила ты меня, волшебница! Ко всему прочему, ещё и кацапка! Не перестаёшь удивлять целый год! Диво-дивное моё... Единственная. Желанная...'
   Вдруг налетел шквал холодного ветра и прекратил их смех. Стало резко холодать. Пора было уходить.
  
   Глава 11. Крик под мостом.
  
   Ветер набирал обороты, погнав по поверхности пруда серые 'барашки', небо потемнело и затянулось свинцовыми дождевыми тучами. Солнечный, жаркий, душный день в считанные минуты превратился в ненастье. Люди быстро сворачивали вещи, одевались и старались ещё до дождя уйти с незащищённого пятачка восвояси. Под мостом места практически не было: несколько опор и покатая насыпь - не очень надёжное укрытие. Если будет настоящий ливень, и там станет мокро, неуютно и опасно. Через четверть часа опустел пляжик на островке среди Борисовских прудов.
   Марина с Алексеем замешкались, завозившись с продуктами, покрывалами и полотенцами. Увидев просвет в небе, закутались в толстый плед и посидели на берегу пруда, даря друг другу нежность и ласку.
   Вдруг крупные капли стали падать всё чаще и чаще, рябь покрыла пруд, и стало понятно - надо уходить. Но оказалось поздно: глиняная дорожка, ведущая наверх крутого холма к трассе, размокла и скользила под ногами, как масло - самим не выбраться! Парень собрал вещи и отнёс в сухой уголок под мостом. Укутав себя с Мари огромным полотенцем, стал целовать настойчивее и настойчивее, безмолвно и торжествующе вскрикнув: 'Попалась!' Вжимая сильнее и сильнее, вызвал обоюдную дрожь тел и хриплые низкие стоны.
   Вырвавшись из сладких оков, закружилась под тугими струями дождя, оказавшимся почти горячим. Даже пар пошёл от поверхности пруда! 'Видимо, столкнулись две тучи: горячая и холодная, вот и получился настоящий душ, - засмеялась довольная и радостная. - Отлично, помоюсь после болотной воды! - Лёша смеялся над девичьими плясками и смотрел так странно. От его взгляда по её спине пробегала чувственная дрожь, и слабели колени. - Нет..., идти под мост было бы осмотрительным поступком. Мне не справиться с молодым, возбуждённым, двухметровым мужчиной. И деваться некуда. Хоть кидайся в воду да плыви на ту сторону пруда. Жаль, плавать не умею - на дно сразу пойду. И Лёха не даст - бросится следом, вытащит'.
   Загремел гром, засверкали молнии, ветер усилился до шквалистого.
   Алексей настойчиво призывал Мари к трезвомыслию, уговаривал уйти с мокрого пляжа, поберечься. Видя, что словами не уговорить, выбежал, пытаясь лаской заманить в укромное местечко, но, попав под обаяние тёплого дождя, стал целовать её мокрые губы, пахнущие летом и лесом, ласкаться. Подхватив на руки, закружился, счастливо смеясь, словно ему шестнадцать лет. Дождь, запахи, ощущение потери времени и волшебного полёта свели с ума! Нервно стиснул любимую в руках, прижал к торсу и, смотря неотрывно в глаза, быстро понёс под мост, выдохнув: 'Ты моя! Вся!'
  
   Дрожа от неизбежного, старалась хоть что-то предпринять, что не позволит им переступить ту роковую черту, за которой будет лишь безумие и гибель. Мысли не желали выстраиваться в логическую трезвую цепочку, тело горело и требовало того, чего было лишено так долго - настоящей, истинной, взаимной и всепоглощающей любви любимого человека. Её Лёшки. Он готов был сию минуту всё дать с открытым сердцем и страстью здорового двадцатишестилетнего парня, но та часть Мари, что была воспитана в лучших восточных традициях второй казахской семьи, не могла этого принять, остервенело сопротивлялась и не отпускала, восстав всеми фибрами. 'Нет, ты не станешь жалкой любовницей! Лишь презренной наложницей! Гаремной шлюхой!' - кричал Восток в душе и голове. И Запад уступил им по крови и воспитанию: 'Да, выглядит так неприлично! Comme il faut, mauvais ton!' Все сошлись в едином мнении: 'Скандал! Не бывать этому!'
   - Лёшка! Нет! Остановись! - взывала к парню. Тщетно. Не слышал. Занеся под опору моста, нашёл там некое подобие алькова - выемку, куда и поставил Марину дрожащими руками. - Лёша, не надо! Не смей, - не докричалась - сорвался. Стащив с неё одёжку, мокрую и тяжёлую, пока оставил в купальнике. Целовал сильно и жадно лицо, шею, плечи и грудь, дрожа и всё громче стеная. В какой-то миг не смог устоять и рывком сорвал купальник, обнажив в един вздох всю! - Алёшка! С ума сошёл!? Люди в любой момент появятся - не все ушли! Я видела! Очнись, идиот!! - начала панически кричать, пытаясь спасти безвыходную ситуацию.
   На мгновенье пришёл в чувство, недоумённо посмотрел в негодующее, полыхающее стыдливым румянцем худенькое личико, с трудом сообразил, зарычал, сжав руки в кулаки, схватил покрывало и укутал обоих с головы до ног, скрыв от чужих глаз, но не от себя, пылающего и опасного. Прикрытая от посторонних взглядов, осталась в цепких руках мужчины, который не собирался отступать. Настойчиво целуя, кусая и стискивая, потерял голову окончательно и не заботился о том, что их могут увидеть, застать за запретным и постыдным занятием. Шёл к намеченной цели твёрдо и целенаправленно. Хотел девушку и не отпустил бы теперь ни за что на свете - так долго мечтал и ждал момента! Прижавшись горячим, напряжённым, возбуждённым телом к девичьему, тонкому, трепещущему и нервному, глубоко, затаённо, выжидающе посмотрел в глаза. У Мари была единственная возможность всё остановить - сейчас.
   - Лёшенька, - тихо, потерянно проговорила. Ему пришлось приникнуть ухом - гроза разбушевалась снаружи нешуточная, - не убивай мою любовь к тебе, пожалуйста! Не губи её... Я потом не прощу ни тебе, ни себе. Так и будет, единственный, - слёзы потекли, но не вытирала. Зачем? С волос капали капли дождя. - Не переступай черту, прошу. Ради нашей любви, - так посмотрела в серые горящие глаза бездонным, расширенным и испуганным взором, что парень передёрнулся! Странно замер, немного отстранился, сильно сжал её плечики в огромных руках. Нервно стискивая, делал больно, никак не мог справиться с эмоциями, клокотавшими в молодом взбунтовавшемся теле. - Умоляю, моя жизнь и радость. Мой сон наяву. Моя сказка. Не убей... её... во мне! - заплакала в голос. - Убьёшь, не выживу! Поверь...
  
   Постояв минутку, жутко закричал, закрыв глаза, стиснув до дикой боли пальцы на её плечах! Оборвав крик, решительно посмотрел в изумруд и стал целовать мокрое лицо, опускаясь поцелуями всё ниже и ниже, не останавливаясь. Стоны и трепет его тела говорили о том, что теперь ничто не остановит. Смежив поражённо глаза, горестно, убито вздохнула: 'Сделала всё, что было в силах. Отныне один Господь ему судья. Я ничего не исправлю. Опоздала. Падение неминуемо. Конец доброму имени и нравственной чистоте. Чем кичилась, то бог и отбирает. Поделом, Машук. Живи с позором и грехом, - поцеловав голову, плечи, грудь и тело, он опустился на колени, продолжая сладкую муку. Достигнув низа живота, резко подхватил бёдра и приник к их глубине. Дрожь накрыла её полностью, сильно сотрясая тело от такой ласки. Взвыла про себя, держа губы стиснутыми. - О таком слышала, но что испытаю сама, даже в мыслях не допускала!' Попыталась вырваться - тщетно, ничего не дали и попытки оторвать голову Лёши от себя. Мука становилась всё невыносимее и... слаще! Греховнее и низменнее...
   - Остановись!! Это противоестественно! Просто неприлично! Это грех!! - обезумев, закричала сквозь грохот грома и разряды молний, неумолчный шум московского летнего ливня.
   Алексею они были не помеха - полностью держал Марину на руках, когда её ноги подкосились. Внезапно начала кричать во весь голос, но крик был не от страсти, а будто он убивал её лаской! Опомнился, обалдел, встал с колен, прижал к себе, стараясь успокоить, с трудом соображая: 'Что случилось? Почему Маришу 'сорвало'? Это же просто страшно - стенает истерически! От смущения и невероятного стыда? Или так жёстко в ней боролись строгое воспитание и дикая зажатость с запретным наслаждением? Просто закончились психологические тормоза? Не важно - 'слетела с катушек' основательно. Не простая истерика, а почти астеническое состояние! Дальше большая вероятность судорог и потери сознания, если не остановки сердца! Чёрт... Натворил дел, дурак...'
  
   - ...Ого! Да тут с девушкой настоящая истерика! Наверное, так боится грозы, - прогремел чей-то громкий голос под сводами моста, отражаемый эхом и грохотом непогоды. - Да, парень..., она, пожалуй, не обойдётся без нашей помощи. Э-гей, ребята, заваливайтесь все сюда! - крикнул взрослый незнакомец кому-то в сторону, а Алексей едва успел плотнее закутаться в огромное покрывало: 'Мы практически полностью обнажены! Маришка точно'. Завернув, стал так близок к девочке ещё дрожащим возбуждённым телом, что это было куда опаснее для неё, чем его ласка. - Вот моя компания. Мы с другой стороны прятались, только там уже всё насквозь протекло - опасно стало находиться на пятачке! Того и гляди, молния шибанёт и всех нас отправит к праотцам! Неохота ещё! Жизнь хороша! - громыхал высокий, мощный, усатый мужчина средних лет, представляя приятелей. Старался особо не смотреть на молодых - понял всё сразу, хмыкнув в густой чёрный ус: 'Вот черти! Удумали же...' Отвлекал друзей, чем мог. - Так, Катя..., давай-ка наше лекарство от простуды - девушку надо в чувства привести. Видишь, никак не может остановиться, рыдает, испугалась грозы, видно, - принял от невысокой, черноволосой, кудрявой женщины складной пластмассовый стаканчик с чем-то коричневым. Протянул Марине. Видя, что не реагирует, подал Стрельникову. - Давай-ка, отпаивай свою девочку, парень, а то уже синеет - скверный признак: нарушение кровоснабжения. 'Скорую' сейчас не дозовёшься, да и как!? Влей насильно! - тревожно посмотрел мельком в мертвенно-белое лицо девушки и поспешно отвернулся: 'Бррр, как покойница! Сердечница, что ли?' Заговорил со своими громко, бурно жестикулируя. - Располагайтесь тут. Гроза стихает - скоро и на волю. А сейчас обсушивайтесь! Да налегайте на 'лекарство'. Не экономьте! Щедро! Катя...
   Пока он отвлекал группу, Лёша умудрился резко залить Мари в рот содержимое стаканчика.
   'Коньяк!' - очнулась, задохнулась от крепкого ароматного напитка, что обжёг нежное горло, зашлась в кашле. Не успела опомниться, как влил ещё одну дозу! Заскулила от боли в сверхчувствительной гортани, дикого жжения в пустом желудке. Дрожа, прижалась к Алексею, не совсем сознавая, что делает. Хриплый стон в её мокрую голову отрезвил окончательно, позволил оценить ситуацию: в бессознательном защитном движении повернулась к парню спиной, бездумно вжалась волнующим изгибом голой попы, прижав его к стене и доведя до исступления! Понимая, что отойти невозможно, а стоять рядом опасно и мучительно, пыталась найти выход из положения.
   Вокруг суетились с десяток человек, громко разговаривали, отжимали волосы, вытирались, перебрасывались шутками, 'лечились'...
   Воспользовавшись минутами невнимания, Мари пошла на маленькую уступку, чтобы помочь любимому. Руками провела по мужским бёдрам, давая понять, чтоб немного присел, и позволила скользнуть под ягодицы 'мальчику', нежно, ласково и осторожно сжав его меж бёдер без проникновения в плоть. Не контакт, но вполне его замещал. Вцепившись в Мари под толстым покрывалом, стараясь не стонать и не кричать, зарычал и прохрипел едва слышно: 'Не двигайся!' Через несколько минут сильно задрожал и стал с любовью целовать её голову, затылок, плечики, спинку. Когда поцеловал сбоку в губы, увидела, что парень плачет. Прошептала: 'Я сделала больно?' Получила в ответ настоящий поцелуй окрылённого радостью жениха. Не выдержав, тихо расплакалась, закричав в уме: 'Я люблю тебя, Лёшка!' Взяв себя в руки, постаралась обдумать происшествие, сильно потрясшее её. Всё ещё чувствовала его дрожь и страсть через кожу бёдер, с удовольствием прижималась телом, даря тепло и бесподобный аромат-яд, коим отравился навек. Вспомнила волнующий момент: когда напрягся, как тетива, прикусив в пароксизме ей плечо, хотела прикоснуться пальчиками к 'мальчику', погладить, почувствовать пик и толчки, но Лёша перехватил руку и резко сжал, отодвинув тело, позаботившись о том, чтобы не испачкать ни её рук, ни ног. Вовремя. Через мгновенье запах всё сказал. Почувствовала острое разочарование и дёрнулась от острой мысли: 'Поймал за секунду до моей глупости: готова была в последний миг принять в себя и забрать семя! Захотела ребёнка до крика! Угадал? Как...? - силой спрятала мысли за ширму, ругнувшись крепко. Руки не отпустил до последнего, радостно целуя влажную голову. Вздохнула. - Да..., надолго он запомнит этот день, пляж, мост и грозу. И я. Со мной впервые такое, а с ним? Было подобное раньше? Не думаю. Потому и разрыдался. Потрясла этим. Значит, первый раз в таком месте. Спасибо, боженька, что помог остановить очумевшего Лёху! Мы не сошли с ума окончательно и не попались на глаза людей. Не удалось бы уговорить - эта компания застала б в самом разгаре откровенной, неприкрытой, телесной любви. Опозорились бы. Неизвестно, во что мог вылиться скандал. Спасибо и тебе, воспитание! Ты меня вновь спасло'.
  
   Мягко, легко, невесомо целуя, почти успокоился, тело больше не сотрясала крупная дрожь исступлённого желания, что так скручивало мышцы в дикой боли. Теперь нужно было придумать, как выпутаться из покрывала и одеться на глазах людей. Нащупал купальник Мари внизу у ног, задумался: 'Как незаметно одеть? Проблема. Надо расправить, выяснить, не вывернут ли, не грязен ли...?' Виновато вздохнул и умоляюще посмотрел на неё, ища поддержки. Поняла, глазами показала, чтобы вышел из одеяла первым и оставил её в нём, словно озябла. Кивнув, склонился, прикоснулся к сладким губам, поцеловал нежно, шепнул: 'Спасибо за всё, любимая!' Когда немного отстранилась, давая место, нащупал ниже колен джинсы, осторожное поднял, натянул и застегнул. С облегчённым выдохом выпутался из пелен, украдкой осмотрел брюки на предмет нежелательных пятен: 'Если и есть, на мокрой ткани пока незаметны. Высохнув, проявятся обязательно, - успокоившись, тщательно укутал Марину и посадил на выступающую бетонную плиту основания опоры моста. Начал спокойно и деловито сортировать вещи, соображая, что пригодится первым. Нашёл мокрое платье, сильно, но аккуратно отжал, несколько раз резко встряхнул и быстро надел прямо на голое тело девочки, закрывая её своей фигурой от подглядываний соседей. - Хоть такое укрытие пока. По пояс надёжно завёрнута в покрывало, это не вызовет ни у кого подозрения - похолодало после ливня. Хорошо, к этому моменту закончился, - прислушался, смотря на своды. - Да, стало тихо. Даже машины сверху едут бесшумно и медленно - мокрый асфальт. Как только вода сойдёт, нужно выбираться. Не простыла бы любимая. Так слаба...'
   - ...Ох, вы только посмотрите! - восторженно воскликнули сразу несколько человек, указывая на пруд. - Радуга! Да ещё и двойная!! Загадывайте все желания - сбудутся! Чудо-то какое!
   Радостные голоса заполнили пространство под мостом, вылились на пляжик, оставив Марину с Алексеем одних.
   Он кинулся к воде и выполоскал купальник, выжал, помог девочке справиться с упрямой, мокрой, неподатливой тканью. Быстро переоделась и натянула платье, выдохнула с радостью: 'Слава богу, успела! В родной лягушачьей шкурке'. Переглянувшись, хмыкнули: 'Теперь можно на радугу посмотреть'. Улыбнувшись, завернул её в сухое покрывало, крепко обнял, трепетно прижимался, любовно целовал то, во что умудрялся попасть, когда шутливо уворачивалась, шептал слова любви и признательности за деликатность и понимание.
   - Это тебе спасибо, единственный, - шепча, притянула голову и по-матерински поцеловала виски. - Только больше такого не делай - умру на месте. Не знаю, в чём дело, но у меня едва не остановилось сердце. В буквальном смысле. Прости, - приникла к уголкам губ, задержала поцелуй, уткнувшись носиком в щёку, чем вызвала в нём чувственную дрожь и тихий стон. Прижал рукой её голову, не желая отпускать ни на миг, ни на век. Мягко отодвинулась, погладила пальчиками мужские губы. - Пора домой, Алёшка мой. Время.
   - Ещё несколько минут, - так же прошептал и, не отрываясь, стал покрывать личико, шею и плечики поцелуями, раздевая невинно и нечаянно. Заметив синяки на коже, застонал, обнял сильно, но аккуратно. - Я сошёл тогда с ума. Ты же понимаешь, родная? - прося прощения, не мог остановиться, растворяясь в поцелуях и всепоглощающей нежности, что дарила теплом тела и ароматом волшебной бархатной кожи. Как же любил в эту минуту девочку! До крика, до слёз, до дрожи! - Мариночка моя... Весна моя... Моё дыхание...
  
   Даря любимому гул сердца и сладость губ, позволяя маленькие шалости, благо компания ушла на свою сторону пляжа, загрустила: 'Всё я понимаю. Только мне не легче, а во сто крат больнее, потому что сознаю: созданы друг для друга, но нам никогда не быть вместе. Никогда. Лёше не видать развода, как собственных ушей. В Системе они не приветствуются. Там распространены сплочённые, дружные и надёжные семьи, пусть с виду. Если надоедают супруги друг другу, заводят любовницу или любовника. Главное, не афишировать связь слишком явно. Семья - самое важное. Личное - на втором плане. Хотя нет, на третьем. На первом - работа, на втором - семья, потом остальные развлечения. Увы, родной, не быть нам супругами. Не суждено. Не положено быть со мной счастливым - только с женой. Она из твоего круга и общества, у неё нужные связи, все двери открыты. Я никто и звать меня никак: простолюдинка из низов, прах и ничтожество. Если б случилось чудо, и ты развёлся, то очень быстро пожалел об этом. Меня не приняло бы ни твоё общество, ни коллеги, ни родные. Мне-то не привыкать к жизни изгоя, а ты - другое дело: всегда был всеобщим любимчиком, удачливым и способным, умничкой и везунчиком; слышал лишь слова восхищения одобрения и уважения, с ними научился летать и парить в вышине признания и почитания. Со мной же познаешь ад. От тебя отвернутся все, кого знал, уважал, любил. Окажешься в пустыне. Не выживешь - не для тебя. Не позволю почувствовать несчастным по моей вине! Любовь - невесомая драгоценная фата на голове, а не ржавая цепь с неподъёмной каменюкой на лодыжке. Нет, не стану каторжным ядром. Живи и ходи свободно. Не превращусь в докучливую тяжесть на плечах и совести. Это конец. Умерла сказка, едва родившись. Оказалась нежизнеспособной. Так бывает. Не судьба. Не в этой жизни, - закрыла почерневшие от боли глаза. - Лети! Больше не держу. Пора вновь стать ничтожеством, вернуться в исходную точку бытия, предначертанную с рождения - на дно. Каждому своё, - осторожно высвободилась из рук, порадовавшись, что чувственные переживания перекрыли парню канал восприятия мыслей. Пошла к вещам, намереваясь возвратиться в свою среду, в жизнь, которая не сулила ничего светлого и радостного. Похолодев душой и тщедушным тельцем до могильного озноба, вдруг поняла ясно и чётко, без розового тумана самообмана. - Мне не справиться с потерей! Помыкавшись, закончу жизнь, как все нищие несчастные одиночки: сопьюсь от безысходности и чёрной тоски - трясина как раз для таких, как я, - выпрямилась, остекленевшим взором посмотрела на тёмную воду пруда, глаза наполнились слезами. - Пора в своё болото, лягушка! Отстань от принца из чужой сказки! Его ждёт настоящая породистая принцесса. А ты скачи в тину, мерзкая и презренная жаба... Квааа...'
  
   Алексей очнулся, когда надевала ему рубашку и медленно застёгивала, невесомо целуя грудь, скрывающуюся от её глаз и губ. Кричала и рыдала, кусала руки и губы, но... только в уме. Снаружи лишь скрипела зубами от бессилия: 'Прощай, сильное, молодое, страстное тело. Ты не стало и не станешь моим. Больше не прикоснусь. Спасибо за любовь, мечта'.
   - Не грусти, Маришка! - потёрся о девичьи подсохшие волосы. - Мы постараемся ещё куда-нибудь вырваться с тобой, - счастливо смеясь, поцеловал низко склонённую голову в макушку. - Такой счастливый день получился! - сжал в объятиях, принялся целовать. - Единственная моя, как я с тобой сегодня был счастлив!!
   С трудом сдерживала слёзы отчаяния: предчувствие скорой, неизбежной разлуки надолго, если не навсегда, ощущалось физически! Оно причиняло сильную душевную боль! Чувствовала всеми фибрами обнажённой, ободранной колючими невзгодами души, что безмолвно разговаривала с небом напрямик, без посредника: 'Прощай, счастье, короткое, невинное и мучительное! Ты было желанным и необходимым в моей грустной, беспросветной, безнадёжной жизни. До смерти буду вспоминать о тебе и рыдать ночами в подушку, понимая, что большего подарка боженька не мог подарить. Спасибо, Тот-кто-сверху! Ты осчастливил и... обездолил. Но судьба не бывает радостной - горя больше. Знаю - давно иду по шипованой стезе женской юдоли: ранит, кровавит, колет, награждает, дарит и отнимает. Принимаю без экивоков. Смирилась давно и не ропщу. Каждый получает, что заслужил. Получила ровно столько, сколько заслужила. Рада и этому. Буду жить воспоминаниями. Одна. Развод неизбежен - ничто не остановит. Лёшу не достать. Другого не будет. Одиночество - мой удел. Коль за последние месяцы назначена такая плата - склоняю пред тобой голову, божечка мой, и целую твои белы ноженьки, - вздрогнула от странного напряжённого взгляда Стрельникова. - Не может пробиться в моё сознание? - облегчённо вздохнула. - Хорошая весть: научилась 'закрываться'. Не стоит про меня знать. Это может слишком больно ранить, а я его люблю. Не нужны мои мысли. Пора освободить. Полностью. Совсем. Пора. Разожми руку, Маринка, отпусти его сердце и душу. Отпусти! Найди силы не держаться за этот спасательный круг - тебе не принадлежит. Отцепись и... тони в болоте молча. Это твоя судьба! Не стоит делать и его тоже. Прими и смирись. Иди на дно в одиночку'.
  
   Глава 12. Воспоминаний дым...
  
   Прошли четыре месяца. Наступил промозглый и сырой ноябрь, пока ещё без мороза и снега.
   Марина с подругой Маргаритой Егоровой и её сыном Витюшкой сидели в кафе-мороженое на Нагатинской набережной Москва-реки и любовались закатом. Это была не первая их совместная вылазка сюда, и стала уже доброй традицией. Мари - маленькая радость, Рите - отдохновение от учеников-старшеклассников в районной рядовой школе, Вите - пир животика и беда для горла. Пока мальчик старался навредить себе побольше, женщины плакались друг дружке 'в жилетку'. Два работника-педагога: Мари - воспитатель в яслях, Марго - математик в школе. Весёлые были у них темы. Выговорившись, дружно вздыхали, смотрели в худые, синюшные, замученные лица и... начинали хохотать! Витюша ждал тихонько этого момента и, как только наступал, бежал за новой порцией мороженого и кофе-эспрессо для мамы с подругой - тоже традиция. Бармен-женщина улыбалась заботливому 'кавалеру', нагружала привычным заказом большой поднос и приносила сама, доверив малышу ложечки и вазу с пирожными. Так и отдыхали от трудов недельных праведных - объедались вредной и калорийной пищей. Подругам это было необходимо - обе худы до истощения из-за работ и нервотрёпки: и там, и дома.
  
   - ...Ну, я тебе всё вывалила. За тобой очередь, - смеясь, Марго щурила и без того небольшие голубенькие глазки. - Когда очередное заседание по поводу развода? Три месяца прошли.
   - Было на прошлой неделе. Муж был трезв, мил, искрил юмором и любовью. Судья попалась на его уловку, ещё три месяца дала на примирение сторон. А те справки с побоями побоку, - Мари старалась не повышать голоса в людном кафе. Да и Витя рядом. - Если так пойдёт, развод только в следующем году удастся получить. Он длится с переменным успехом и моими глупыми выходками больше полугода, а муж уже невменяем. Больше у Нади живу, когда Виталька в загулах бывает, или у Иринки Филиной. Помнишь, была медсестра в яслях, вы застали её? Вот у неё и обретаюсь. За её дочуркой присматриваю, даю возможность прийти в себя после подлости мужа. Такой мерзкий...
   - Да, я в курсе её беды, - Рита тяжело вздохнула. - Как несправедлив мир! Такая красивая, умная, деликатная, спокойная и верная. Как же её Володька мог заявить, что дочь не от него? А когда анализ на кровь пришёл, заявил, что с такой группой пол-Москвы ходит! - набежали слёзы на глаза. Покосилась на сына: рассматривал 'Весёлые картинки', что-то бурчал под нос и разговаривал сам с собой. - А Верочка-то - копия отец! Как получилось, что они к моменту её рождения оказались в разводе? Кто разрешил?
   - Он заявил, раз она бесплодна - хочет побывать отцом в другом браке. Развелись, а жили-то в одной квартире, вот она и соблазняла его, пока не разменялись. А у Иринки на следующий месяц задержка! Не поверил, сказал, мол, не собираюсь чужого воспитывать, - Мари замолчала, сочувствуя подруге и понимая, как никто другой. Одиночество для Ирины оказалось такой же мукой, как и для неё, вот и стала у несчастной жить. - Я его видела лишь на фото - неприятное впечатление произвёл. Что-то в уголках рта тяжеловатое, скрытое..., словно сцепленные тайные челюсти бульдога. Не могу объяснить. Со мной такое случается - вижу людей через зоологический визир! - рассмеялась. - Люди предстают в зверских обличьях. Видно, схожу с ума, - погрустнела, едва сдержав слезливую атаку. Нервы были ни к чёрту, даже отпуск в августе ничего не исправил: прорыдала в горах, прячась от всех и вся. Так и вернулась бело-синяя, с розовыми подглазниками. Пришлось на работе сказку наплести, что отец тяжело болен. Встрепенулась, очнулась, виновато улыбнулась. - Прости.
   - Сама тебя об этом спросила - не извиняйся, - зыркнув на сына, прошептала, стараясь не смотреть в её лицо, зная, чего та ждёт. Сдалась, тайком вздохнув. - Он чуть с ума не сошёл, когда ты так внезапно в три дня исчезла с рабочего места. Опять скандал закатил у зава. Только Бэла в этот раз его быстро чем-то привела в чувство: что-то сказала, пару фраз на ухо, и он разом сник и побелел лицом. Долго стоял на тротуаре, куда вывела под руку. Потом за Мишуткой не приходил в сад - ждал за пределами. Ко мне попытался подойти - отрицательно покачала ему головой. Наверное, подумал, что я тоже не в курсе! - хихикнула, прыснув в ладошку. Глаз так и не подняла. - А Мишутка весь твой отпуск так и просидел на стульчике, Мариш. Только всё шептал: 'Марина... Марина...' Да уж..., надеюсь, он дома тебя не звал? Ох-хо-хо..., дела-делишки, как у облезлого мишки... - тяжело выдохнула, опомнилась, поругала сына за обжорство, повела вымыть счастливую шоколадную мордашку в женскую комнату под лукавые смешки посетителей и барменши.
   Марина немедленно достала платок и стала вытирать белое лицо, затирая быстро текущие слёзы, пока не растеклась тушь, и не увидели посетители. Истерика была тихой, но обильной. Безмолвно взвыла, опуская голову: 'Всё труднее справляться с эмоциями! Боженька, умерь напор, а? Отступи немного, прошу! Ты же видишь: я на краю. Ещё немного, в клинике окажусь, в Кащенко'. Смотрясь в зеркальце, поймала в отражении кусочек окна с закатным апельсиновым солнцем и... накатило...
  
   ...Они покинули маленький пляжик лишь на закате. Алексей не отпускал Марину, придумывая разные причины и игры, увлекал какими-то байками-рассказами, смешил и кривлялся, пижонил и... окончательно влюбил в себя. На всю жизнь. Поняла это по боли в сердце, когда он прикасался; по стонущим нервам, когда улыбался, обнимая; по ноющим мышцам, когда брал на руки и не желал расставаться с такой лёгкой ношей. Тогда-то, на том островке среди Борисовских прудов, и поняла с горечью и обречённостью: 'Пропала я, Лёшенька мой. Теперь осознала полностью выражение: 'Не могу жить без тебя'. Для меня отныне это не просто слова. Без тебя умираю. Медленно. День за днём. Месяц за месяцем. Час за часом. Истончается душа и тело, становясь невесомым, как лепесток, - твёрдо решила, смирившись с неизбежным и скорым исходом. - Если не стану твоей женой - сдует Господь со своей длани. Попрошу его об этом сама. Вот только когда в моей душе не стало презрения к самоубийцам - поняла их'.
   Он всё оттягивал их возвращение к семьям, хотя и сам понимал - невыносимая неизбежность. Занеся любимую на руках на холм, на трассу, шёл медленно, ласкался с отчаянием, борясь с усиливающимся ощущением чего-то неотвратимого, словно с каждым шагом в сторону дома отдаляется от Мари, и был не одинок в этом предчувствии. Не зря же она так побледнела и притихла. Дойдя до точки исступления, остановился и сжал сильно руки.
   - Плевать на всех! Я больше без тебя не хочу жить ни минуты! Всё! - страстно зашептал. - Сейчас поймаю такси и отвезу в мою квартиру! И пусть мир катится к чертям! Хочу жить своей жизнью, чего бы это ни стоило!! - сошёл с ума, не отдавая отчёта о последствиях на работе. Она поняла и судорожно вздохнула: 'Безумец и есть'. Нахмурился. - Не смотри на меня так, Маришка! Всё 'слышу' опять. Я не безумец! Я люблю тебя! Не на минутку, не на год - навсегда. Ты моя жизнь. Прекрасно сознаю, что без тебя её просто не будет, - приник с поцелуем к губам, больше прикусив, чем приласкав. Почувствовав кровь, очнулся и нежным касание попросил прощения. - Ты же всё чувствуешь, моя умница, и наверняка слышишь. Прислушайся ко мне, у тебя получится. Развивай это. Ты не простая обывательница, любимая, а подобна мне. Верь, - впившись в глаза взглядом, сказал им: 'Я послезавтра иду подавать на развод. Клянусь!'
   - И подпишешь себе приговор, дурак, - тихо ответила вслух, отводя глаза.
   - Ты меня 'услышала'! Я так и подозревал, Маринка! - смеясь счастливым смехом, прижал к себе ещё сильнее. - Когда ты поняла, что 'слышишь'?
   - Сейчас и поняла. А теперь не сходи с ума и уезжай к семье. Пора проснуться. Сказка закончилась. Начинается глава под названием 'Примечание', в которой поясняется, что все герои были одурманены любовным колдовским зельем и не отвечали за свои действия, - грустно посмотрев в глубину серых глаз, соскочила с рук. - Идём на остановку. День закончился. Продолжения ни его, ни наших отношений не будет. Каждый жилец должен вернуться на свой социальный этаж. Трезвая жизнь с сегодняшнего вечера объявила комендантский час: все обязаны находиться по пропискам и положенным местам жительства, - подняла нежное, печальное, какое-то неземное личико навстречу замершему взору любимого. - Пожалуйста, подпишись под документом и не нарушай его впредь - это чревато реальной физической расправой для тебя. Будь мудр. Мы были с самого начала обречены, и не надо обманываться и дальше, - отвернулась, скрывая слёзы, и быстро пошла наверх большого холма в сторону Москворечья.
  
   Алексей долго стоял в полном ступоре, даже не гладя милым жестом замешательства голову. Опомнился, в несколько прыжков догнал и, остановив, рухнул на колени, притягивая Мари. Так вцепился, что никто и ничто не смогло бы оторвать от женских коленей.
   Машины ехали по широкой трассе 'Каширское-Домодедово', сигналили, люди выкрикивали слова восхищения и одобрения поступка парня, высовываясь по пояс из салонов, просили девушку простить её провинившегося мужчину. Ей же было смешно и невыносимо горько: был не её, не провинился, значит, не обижалась, не могла простить - не за что. Растерялась, замерла потерянно. С Алексеем же случилась форменная истерика! Первый раз в жизни видела такой плач у мужчины, у молодого крепкого парня! Потерянно вздохнула: 'Понятно - нервный срыв. Столько месяцев в невероятном нервном напряжении не прошли для него бесследно, вот психика и не выдержала. Неправда, что мужчины не плачут - ложь. Плачут, когда нет душевных сил пить горький напиток богов под названием 'Боль', - сочувствовала искренне. - Жаль, не могу помочь ничем и ни в чём. Лишь сделать ещё больнее, а это просто невозможно - куда уж больнее-то...?'
   - Не плачь, солдат. Вставай. Пора двигаться вперёд. Ты принимал присягу Родине - не стань же предателем. Знаешь меня неплохо - стану презирать и возненавижу за это первая. Прости. Так воспитал отец. Опомнись и живи дальше. Обязан. Ты военный человек. Человек чести и слова. Смирись и подчинись. Суровая необходимость диктует свои законы и правила, изволь их исполнять. Подъём, офицер Стрельников!! - рявкнула, наклонившись, со всех оставшихся силёнок оторвала парня от своих колен и буквально вздёрнула на ноги, поразившись: 'Откуда взялись силы? Это у меня-то, которая последнее время была не в силах не то, чтобы поднять мужика, а даже пятилетнего ребёнка...? Видимо, так женщин создал Господь: в критической ситуации можем превзойти себя'. - Ну же, Лёшка! Очнись, любимый! Возьми себя в руки! Посмотри в глаза. Прислушайся ко мне... Услышь душу...
   Взяв его за щёки прохладными ладошками, впилась в несчастные, мокрые, измученные глаза решительным изумрудом: серьёзным и требовательным, посылая сигналы любви и верности, призывая к пониманию неизбежности расставания, требуя трезвомыслия и отваги. Держа её за плечи, мотал головой, отказываясь быть взрослым и ответственным, готовым принять тяжёлое, но необходимое решение. 'Как же я устал от этой ответственности и ежечасного контроля над чувствами! Захотелось впервые в жизни стать простым смертным и слиться с серой массой, быть неинтересным этим самым Органам, в которые пошёл с такой гордостью и радостью несколько лет назад. Вот только когда до конца понял, что, поступив туда на службу, продал тело и душу, навсегда потерял свободу действий. Стал пожизненным рабом по собственной воле!' - захлебнулся горькими мыслями, застонал, заскрежетал зубами. 'Слыша' всё, любящими глазами уговаривала, рисовала последствия, которые неизбежно постигнут, если восстанет против Конторы, и даже нарисовала в уме продолжение, поразившись до дрожи их ясности и чёткости. Склонился ниже, замер, широко распахнув взор, заворожено смотря вглубь любимых глаз. Затих дыханьем, напрягся тетивой, заскрежетал зубами, побледнел до синевы.
  
   - Нет... Не может быть... Они не посмеют... Н-нет!
   - Ты только что сказал, что во мне есть эти способности. Смотри же своё будущее, - ещё ближе приблизила глаза, переливая цвет и свет в серые омуты. Видимо то, что там прочёл, ужаснуло его, военного, до предела! Мари же ничего не чувствовала и не видела даже в уме - перекрыл канал восприятия, считывая информацию с её подсознания в одиночку! И чем больше 'читал', тем бледнее становился. В какой-то момент просто не выдержал, резко прижал девичьи веки дрожащей ладонью, целуя лоб вздрагивающими губами. Сердце Алексея стучало нервно и гулко, словно и оно заходилось в страхе и предчувствии скорого конца. Оторопела, попыталась освободить глаза. - Что там? Почему у меня пустота в голове? Что ты сделал? Ну!? Говори!
   - Тебе незачем это знать, - едва прохрипел. - Не пытайся это вытащить наружу - я закрыл всё. Отныне, как только попытаешься открыть, усиленно станешь задумываться - будет болеть голова. Даже не пробуй - могут убить правдой, - тихо, почти бессвязно, едва формулируя здраво мысль.
   Затихла, перестала рваться из рук испуганной птицей, задумалась: 'Ясно: знания касаются меня и его. Судя по тому, как дрожит - всё фигово. Что ж, Виталик предупреждал. Не оставлю Лёшу, 'уберут': несчастный случай, сбила машина, утонула во время купания в собственной ванне, прирезали при попытке ограбления, просто 'пропала без вести' - выбор велик и приятен во всех отношениях, - сильно сжала губы, не позволила ужасу взять верх. - Не волнуйся, Лёша. Потому и пытаюсь спасти хотя бы тебя. Оторвав от себя, может, сберегу? Обо мне не беспокойся - отстанут, как только вернёшься на праведный путь: в семью, общество, социальную среду, в которой родился, вырос и выучился; на работу, к коллегам и соратникам, тем, кто близок по крови, убеждениям и вере. Вернёшься к своим. В стаю, - закрыла помертвевшие глаза. - А я постараюсь раствориться и больше никогда не оказаться на твоём пути. Превращусь в туман, растаю. Так надо, единственный. Живи спокойно. Ты этого достоин, как никто другой в мире...'
   - Опять о себе забыла? Только о других думаешь? - схватил её больно за предплечья, впиваясь возмущённым взглядом в неживое, будто мраморное, застывшее личико. - Ты за кого меня принимаешь, Мариночка? Неужели думаешь, что вот так легко променяю тебя на ту жизнь!? Нет и сто раз нет! С сегодняшнего вечера я живу с тобой у себя в квартире. Точка.
   - Нет. На всё, - замер, медленно отпустил женские плечи, бессильно опустил руки вдоль тела. Побледнел. - Я ещё замужем. Ты женат. Забудь. Точка, - подняла чистые, тёплые, родные глаза и глубоко посмотрела в серый сумрак, погладила любимое лицо руками, успокаивая и бесконечно любя. Задрожал всем телом, безмолвно вскрикнул: 'Жена моя!' Решительно убрала руки, крепко по-мужски ругнулась в свой адрес, построжела, отступила на пару шагов. - Пора по домам, мечтатель Кремлёвский..., прости, Лубянский. И не забывай о ней самой. Она куда основательнее и правдоподобнее, чем наша мечта, - услышала вдали гром, заметила темнеющее стремительно небо. - Пойдём быстрее. Опять дождь собирается. Точно в больнице встретимся в следующий раз. Хотя... Нет, я и забыла! - криво улыбнулась, хмыкнув. - Даже они будут разные - вот и вся реальность даже в мелочах. Ты окажешься в спецклинике ведомства с полным гособеспечением и высоким уровнем обслуживания, а я в нашей районной нищей больничке, где от всех болезней пенициллин да анальгин. Где врач не может поставить правильный диагноз и пишет всем: 'ОРЗ', а медсестру ещё надо найти и вымолить назначенный укол. А к иной без шоколадки вообще не суйся! Не переживают медики. Знают, что голытьба московская живучая! И этого с нас довольно. Вот и не окочуриваемся им назло! - убавила веселье, заговорила тише. - Так-то, сын уважаемых и заслуженных москвичей в пятом поколении. Всё предсказуемо и просто до тошноты. Не ропщу: каждому своё, - подняла руки в знак примирения. Сменила тему. - Давай, двигай ножками, Стрельников! - сердитым голосом воспитательницы проворчала, шутя, поддала ему ладошкой по попе. - Марш наверх - лишу прогулки! Без разговоров!
   Рассмеявшись, хотел сцапать ручищами, но она рванула наверх в сторону Москворечья.
  
   Догнали одновременно двое: мужчина и... ливень! Просто стена воды обрушилась на них на самом верху холма, а до остановок было далеко! Благо, дождь оказался очень тёплым - согрел их, озябших в сырых одеждах. Алексей от ливня снова сошёл с ума: целовал и носил любимую на руках; схватив в сильные руки за запястья, крутил на 'воздушных каруселях', счастливо смеясь; выкрикивал слова любви, забыв на миг о жесткой и суровой действительности; в порыве всепоглощающей любви подхватывал и сажал на талию, вжимая в бёдра и сходя с ума от чувственности момента и остроты телесных переживаний; хохотал, когда отбивалась и соскакивала с ловкостью кошки; ловил и вновь кружил в танце безумства и страсти. Она золотистым коконом окутывала, окружала, завивалась спиралью цвета огня, заставляя воздух и влагу клубиться ощутимым туманом, закрывая неясным ореолом пару, а ореол, подсвеченный закатным солнцем, превращался в нимб цвета красного золота. Так и танцевали они, сияя небесным знамением, порождая в чувствительных душах людей мистический трепет и ужас.
   Проезжающие машины с менее чувствительными особями за рулём в сухих и тёплых салонах задорно давили на клаксоны, гудя на все мотивы и лады, радовались с молодыми, освистывали свихнувшихся влюблённых, выплясывающих под лучами вечернего солнца и тугими струями обильного столичного ливня безбашенный танец лета. Выйти или открыть боковые окна никто не решился - стена дождя была нешуточная. Только старались притормозить, помедлить и подсмотреть миг чужого счастья и любви.
  
   - ...Эй! Сумасшедшие влюблённые! Опомнитесь!! - из притормозившего у обочины такси к ним взывал весёлый дядя. - Влезайте, пока вас, дурил, молния не убила! Вот ошалели, черти! - продолжал смеяться и любоваться проделками Стрельникова: закинул Маришу на плечо и закружился, а она хохотала и болтала ногами. - Я не шучу, молодые! На Кольцевой два дня назад молния в свадьбу ударила - семь трупов. Жених с невестой тоже. Садитесь, ребята. Даже всю цену не возьму: как увидел вас - сердце дрогнуло, - заметив их нерешительность, успокоил. - Сиденья кожаные, высохнут! Залезайте смело. Вещи в багажник киньте, сейчас открою, - щёлкнул тумблером на панели, качнул головой Алексею. - Открыто.
   - Мне на 'Коломенскую', - усевшись, сразу выпалила Мари, пока Лёша не вернулся и не натворил глупостей. - На Якорную улицу. Ему на Судостроительную. Там же.
   - Нет, шеф, она пошутила! - плюхнулся рядом, зыркнул возмущённо в зелень глаз. - Нам на...
   - Нет! Шутки закончились. По домам. Баста. Не будем задерживать человека. Ему план нужно выполнять. Смена скоро.
   - Мариш...
   - Нет!!
   - Да..., понятно... Теперь понял, - метнув взглядом на их окольцованные руки, взрослый мужчина-таксист покраснел, как рак. - Вот оно как бывает: не смогли в своё время пожениться, а она опять вас догнала. Знакомая ситуация. У меня брат так мучается лет десять. От ведь напасть-то, а..., эта любовь, будь она неладна, - посмотрел на Марину в зеркало заднего вида. - Домой, милая?
   - Да. Спасибо, родной. Якорная 17. После 'Стекляшки' покажу. Ему ещё раньше. Покажет сам, - грустно смотрела в смущённые и восхищённые карие глаза. - И прошу, забудьте о нас потом. Для Вашей же пользы. Совет от всего сердца.
   - Жаль... Такая красивая... Видно невооружённым глазом - счастливая пара такая! Что ж вы?? - поражённо и обречённо махнул узловатой кистью, расстроенно крякнул и тронул машину с места, устремившись сквозь плотную завесу дождя в сторону Каширки, чтобы после кинотеатра 'Мечта' свернуть к 'Коломенскому' и вырваться на проспект Андропова. Покрутил настройку радиоприёмника, побегал по волнам, и вдруг среди треска и свиста - Магомаев, 'Ленточка моя финишная'! - Ну вот, повезло. Песенка вам такая хорошая, да и певе... - оборвал фразу на полуслове, увидев в зеркале обнявшихся несчастных влюблённых: беззвучно рыдали под чарующую песню знаменитого певца. - Вот, чччёрт косматый... - пробормотал и печально опустил голову. - Эх тыыии..., жизня...
  
   Глава 13. Бегство от любви.
  
   Таксист ехал аккуратно и медленно: то ли осторожничал на страшно скользкой трассе, которая почти опустела из-за непогоды; то ли просто тянул время, давая возможность Марине с Алексеем успокоиться и проститься; может, просто задумался о превратностях коварной штуки под названием 'любовь', потому так часто и тяжело вздыхал, стараясь не смотреть на них в зеркало заднего обзора. На Коломенской развилке помедлил, задумавшись, как повезти: через музей-усадьбу по улице Большой или в объезд через развязку метро 'Коломенская'?
   - Через метро на Судостроительную, - тихо сказала пассажирка. Водитель вздрогнул от её хриплого голоса - сорвала в немом крике. - У 20-х домов его высадите.
   - Нет! Я тебя провожу! - Лёша вскинулся!
   - Не стоит, район тихий. Все меня там знают - справлюсь сама.
   - Я с тобой - не обсуждается, - набычился.
   - Фиг с тобой, золотая рыбка.
   Шофёр засмеялся, слушая их пререкания, погрустнел.
   - Даже ругаетесь, как счастливые супруги, - поднял крупные руки, 'сдаваясь'. - Молчу. Вот разбередили мне душу, ребята! Спать теперь неделю не буду - натура такая, - крякал и сопел, посматривая то на Мари, то на Стрельникова. - Как же ты её проворонил-то, а...!?? - не выдержав, попросту возопил! - Да её ж сызмальства было видать, какая она вырастет! Как упустил-то!?
   - Вот и расплачиваюсь, - прохрипел, не вдаваясь в подробности. Ни к чему.
   - Нет, то, что ты идиот - сам понимаешь... - ворчал возмущённый дядя, выкручивая баранку на объездную трассу. - Что сделано - не воротишь...
   ...Молодые не слушали. Лёша с обожанием целовал руки любимой, согревал и ласкал, сиял счастливыми глазами, впитывая каждую минуту, проведённую рядом, шептал слова любви, дышал её воздухом и радостью... У Мари от отчаяния снова потекли слёзы. Видно, ливня ей было мало. Таксист вскоре замолчал, вздыхая и ворча что-то под нос, ругая судьбу и 'глупых молодых парней, которые всё чего-то ищут на стороне, а счастье-то вот оно - рядом в соседнем дворе, небось, бегало рыжее и конопатое с косичками! Так нет...'
   Грустно улыбались сквозь слёзы обречённости и предопределения, обнявшись, вдыхали запахи мокрых волос и кожи, ласкались губами, позволяли рукам маленькие шалости, но скромные, без провокаций - эмоции вымотали за длинный, трудный, но такой счастливый день. Он заканчивался вместе с силами и временем. Накатывала суровая действительность и жестокая необходимость - разрыв. Стрельников и слушать об этом не хотел! Но из них двоих кто-то должен был принять такое решение. Решиться предстояло тому, кто окажется мудрее. Марине. Она и решила: 'Разрыв. Баста'. Лёша сопел, возмущался, рычал, порывался сцапать и увезти к себе. Тщетно. Девичий характер был не менее твёрд, чем его. И ещё гордость, неслыханная, на грани спеси! Польша клокотала и гонорила в крови, а Восток деликатничал и ласково, но настойчиво гнул свою линию. У Алексея не было шансов на победу в игре против девочки-аристократки по происхождению и жалкой нищенки и социального отребья по рождению. Смотрела непреклонно, свысока, призвав на помощь опыт предков. Они ощутимо стояли за её плечами, что и помогло выстоять. Погладила парня печальным понимающим взглядом: 'Прости, любимый. Я вынуждена. Так надо'.
  
   Подъехав к 'Стекляшке', местному двухэтажному универсальному магазину, сверкающему в догорающих лучах закатного солнца множеством огромных витрин-окон, попросила остановить машину, собираясь дойти до дома подруги в полном одиночестве, если получится оторвать от себя Лёшу. Вздохнула тревожно: 'Проблема. Район его жены. Каждая собака хорошо знает и Алексея, и меня - спасибо деткам и родителям. Пройти прогуляться невозможно без пары сотен 'здравствуйте, как дела?'! - криво улыбнулась, оглядывая окрестности в окно. - Местная 'звезда', блин. Нет, чего греха таить - лестно, что получилось состояться в профессии, пусть и без образования. Но иногда хочется стать невидимкой и просто гулять, отдыхать от диких нагрузок, стоять в очереди, пусть и длиннющей, общаться с товарками по 'несчастью', а не слышать со всех сторон: 'Ой, Марина Владимировна! Идите к нам - пропустим!' Неловко получается: не примешь приглашение - обидятся, примешь - очередь возмущается. И начинается...
   - Если бы не она - было бы короче!
   - Если б не она - наши дети не имели такой хорошей воспитательницы...
   И пошло-поехало! Скандал. Все свои, местные, уроженцы Нагатино. Давай честить и по матушке, и по батюшке, и по родне до сорокового колена! Расея-матушка гуляет! Сразу в таких склоках сказывается то, что все эти 'москвичи' до недавнего времени были жителями маленьких деревень, попавших в границу застройки расползающейся во все стороны столицы. Вот и лезут во все щели 'деревенские свары у колодца' из городских уже ртов и голов.
   Приходится просто уходить от 'горячих' бесед, надеясь: нет виновницы - может, утихнут? Ха! Я - повод побазарить и пошуметь!'
   Теперь стояла у обочины дороги, на перекрёстке Судостроительной и Затонной, провожала глазами редкие машины и уже умудрилась пару раз вынужденно склонить голову на гудки, приветствуя владельцев машин.
   - Узнали, чёрт меня побери совсем! - фыркнула лишь.
  
   Очнулась, прислушалась. Алексей низковатым, интеллигентным, 'конторским' голосом говорил таксисту странные слова:
   - ...сами понимаете. Нигде: ни дома, ни с братом наедине, ни во сне, ни даже под наркозом. Это уже дело Госбезопасности. И её безопасности тоже, - выслушав тихий ответ, тяжело вздохнул. - Я делаю всё, что в моих силах, - дослушав ответные слова, заскрежетал зубами. - Мне ли не знать...? Но пока я жив, с нею ничего не случится. Только через мой труп, - слушая сетования, кивал и всё сильнее мрачнел. - Спасибо, Анатолий, что поняли меня правильно, - подал купюру, а в ответ протест. - И слушать не желаю! Это за молчание и понимание, а никакое не оскорбление. Поймите меня правильно: друзей единицы, достойных людей ещё меньше. Рад, что смотрю в глаза именно такого человека, - порылся во внутреннем кармане джинсовой курточки, что-то быстро сунул в руку мужчине. - Если что-то неладное заметите, 'хвост', посторонних людей - немедленно звоните из автомата. Тут же! - протянул руку в прощальном жесте, тепло, по-азиатски обхватив обеими руками руки нового друга, сильно пожал. - Наша обоюдная, искренняя, глубокая признательность и уважение, Анатолий! И... прощайте! На всякий случай, - спокойно дослушал, грустно и покорно кивнув. - Я её люблю - этим всё сказано. Значит, судьба, - с этими словами вышел из салона, аккуратно, почти беззвучно закрыл обе дверцы.
   Выпрямился, обвёл профессиональным взглядом прилегающую улицу, перекрёсток и окрестности, кивнул водителю. Сразу уехал, коротко и тихо подав прощальный сигнал клаксоном новенького такси.
  
   Мари стояла, как ни в чём не бывало, прислонившись к столбу, держа в руках промокшие кожаные балетки, и мечтательно глядела на догорающие полосы заката в быстро темнеющем небе. Алёша подошёл неслышно и встал с другой стороны точно в такую же позу. Стояли молча, с двух сторон подпирая городскую мачту освещения, внимая тишине старого московского почти деревенского района в окружении разрастающегося высотного мегаполиса. Тучи ещё ходили по небу, но, кажется, больше не собирались поливать ливнем, которым по счёту за сегодняшний долгий июльский день. Стояли до тех пор, пока проезжающая машина не посигналила, приветствуя Алексея! Девушка стояла спиной к дороге, но и дураку было понятно - не Наталия! Вздохнула, оторвалась от мачты.
   - Хорош тут 'светиться', Стрельников! Проваливай домой - тебе тут недалече... - не договорила: оказалась в горячих мужских руках. 'Поцелуй под фонарём, в его районе, на перекрёстке - сущее сумасшествие! - застонала. - У Лёхи 'снесло шифер' окончательно!' - Стрельников, убью! Если не я, то семья жены уж точно. Оглянись, безголовый - Нагатино! Всё. Я пошла, - вырвавшись, натянула мокрые балетки и быстро пошагала на Якорную. Не тут-то было! Догнал, сцапал в объятия, вверг поцелуи: жадные, страстные, истосковавшиеся, голодные. Перед глазами вдруг чётко увидела его дом, комнату, кровать. Поразилась: 'Никогда не была там! Вижу то, что видит он?' Так и было. Просто кричал в уме: 'Если б послушалась, сейчас были бы у меня дома! У нас дома... И любили друг друга, Мариша!' Едва совладала с эмоциями, не сорвавшись в истерику: дрожь накрыла волной, слёзы навернулись на глаза, дыхание стиснуло так, что стала задыхаться. - Лёшааа, отпусти меня. Пора по домам, родной. Не мучь, любимый! - едва выталкивала слова из сжатого спазмом горла, в слезах уткнулась в мокрую грудь. - На этом всё. Ты больше не забираешь сына из сада. Хочешь, жди за территорией. Молю! Если любишь, пообещай эту малость: не видеть тебя ближайшие полгода.
   - Даже день без тебя пытка, а ты - 'полгода', - губы не отпускали и продолжали радовать и истязать. - Я не просто люблю - дышу тобой, мой воздух! - прижал, согревая её остывшее в мокрой тяжёлой одежде молодое, тонкое, желанное тело. - Не могу не видеть - единственное, что доступно. Мне не заполучить тебя до свадьбы? Никак? Ни под каким видом? Ни чем не заслужить? Не найти причины и способа? - заметив грустные покачивания головы, уткнувшейся в его грудь, задрожал, осип голосом, поцеловал влажную макушку. - И ты... просишь не видеться? - кивок, всхлип, стон. - Прости, Маришка моя, не пообещаю. Нарушу. Не смогу выдержать ни дня. Ты понимаешь меня? - поднял залитое слезами личико и стал нежно и ласково целовать, держа себя в руках, выдавала отчаяние и страсть только дрожь крупного рослого тела. - Дождусь ли...?
  
   - Марин! Маринка! - кто-то деликатно и тихо взывал из темноты.
   С трудом оторвавшись от Лёши, вырвалась из рук, отступила на тротуар, оглянулась - Иринка!
   - Ты как здесь оказалась? А где Верочка? Одну оставила, что ли? - страсть мигом улетучилась, когда поняла, на что пошла подруга, выйдя встречать её в ночь. Обернулась к парню. - Уходи, прошу! Меня встретили, - шагнула в раскрытые объятия, открыто приняла прощальный поцелуй, наполненный желанием, сладостью и обещанием... Задохнулась от слёз, застонала от душевной боли. Прижал ещё сильнее, закричал мысленно от желания, приподнял, притиснул к бёдрам, потеряв стыд! - Дурак! Мозги поплыли? Пнуть тебя, что ли? - ждать действия не стал, опустил на землю. Склонился, поцеловав губы с прикусом, с рычанием оторвался от любимой отравы и, кивнув Филиной, быстро ушёл в темноту. Вздохнув, отёрла сердито кулаками слёзы и обернулась к Ирине. - Ты давно тут стоишь, глупая? Сыро, прохладно, а ты кормящая!
   - Да нет, я практически только что подошла. Просто, что-то разволновалась за тебя - на сердце неспокойно как-то стало. Веруня спит - покормила с полчаса назад. Вот и выскочила глянуть - вдруг ты где-то поблизости? Оказалась права - три дома не дошла, - подошла вплотную и хотела обнять, но тут же отшатнулась. - Господи, ты на кого похожа, Маринка!? - расхохоталась, оглядывая во всей красе в свете мощного фонаря. - Да уж... Мокрая мышь, которую не раз ловила кошка и таскала по грязной луже! - держась за живот, смеялась без остановки. - Ты сколько раз сегодня под дождь попадала, лягушка? Мхом вот-вот покроешься! Бородавки разведёшь!
   - Все дожди мои были! - гордо вскинула мокрую голову, важно заложила руки за спину и стала прохаживаться по тротуару 'гоголем'. - И такие тёплые...! - мечтательно закатила глазки, лукаво косясь, но тут же свернула веселье - Ирина едва сдерживала слёзы. - Понятно. Были свои дожди и поцелуи под ними, - тяжело вздохнула, заметив печальный кивок. - Пойдём домой, подруга по несчастью. Для меня тоже всё уже 'было'. Ты стала свидетелем разрыва. Только что рассталась. Всё. Больше ко мне не притронется. Конец сказки. И счастья...
   Домой шли медленно, рыдая о потерянной любви. Каждая о своей, но такой одинаковой по финалу. Так и закончился этот день - мокро.
  
   ...Сидя в кафе-мороженое на набережной с Ритой, Мари старалась затолкать обратно вырвавшиеся воспоминания на полку памяти, куда с таким трудом затрамбовала! Понадобился не один день для этой мучительной процедуры. Сколько раз, вырываясь, они ранили её до крови вновь и вновь, прежде чем удавалось с ними справиться. Вот и теперь часть воспоминаний тех дней четырёхмесячной давности не хотели лезть на свой стеллаж. Три дня после 'пляжного выходного' с Алексеем.
  
   ...В понедельник шла на работу с гудящей от размышлений головой: 'Сам приведёт сына или жена? Дал бы несколько дней передышки! Мне не справиться с отчаянием сейчас. Муж пытался вчера ввалиться к Иринке, вызвала милицию. Скандал, чувство острого унижения и осознания собственной неполноценности ощущаю по сию минуту. Вымотана до предела! От Ирины придётся уйти. Нельзя ставить ни в чём неповинную душу под дополнительный удар. Ей и без того трудно. Ещё одна проблема: где жить, пока не разведут, не разменяю квартиру? Начала поиски вариантов, но столкнулась с таким трудностями! Размен может длиться годами! Пятнадцатый этаж в микрорайоне-новостройке для вариантёров - красная тряпка! Едва слышат в трубке телефона этаж - бросают, не выслушав преимуществ нового района с развитой инфраструктурой, хорошим снабжением, наличием садов-школ-больниц-магазинов-почты-милиции и пр. и т.п. Всем нужен этаж не выше пятого, желательно в кирпичном, а не панельном доме. Не привлекает ни старый зелёный район, ни зоны отдыха и музей 'Коломенское', ни места для прогулок семьями и чистые песчаные пляжи, ни обилие игровых площадок и городского транспорта. Проблемы сбились в такой ком, что создаётся впечатление, что скорее он тебя подомнёт, нежели ты умудришься сдвинуть и покатить в нужном направлении. Павел, нахально глядя в глаза, заявляет, что на все предложения будет давать отказ - мол, замучусь бегать по судам, пробуя совершить насильственное расселение. Хорошо, Иветта живёт у матери. Запросто могла стать заложницей ситуации. Выставить меня гулящей и лишить прав - раз плюнуть при наличии денег и знакомств'.
   Невесёлые мысли угнетали, пока неспешно шла по пустынным предрассветным улицам района. Освещение ещё не погасили - октябрь. Асфальт был чистым и влажным - только что вымыли. Хмыкнула: 'Привыкли ко мне коммунальщики. Заранее сигналят, предупреждают о приближении, чтобы успела отойти. Берегут, стесняются облить водой. Нормальные ребята и мужики. Частенько останавливаются и перекидываются несколькими фразами, общими и безобидными, чисто московскими - простой трёп поутру. Именно они и открыли мне однажды глаза на окружающий мир, а вернее - улицы. А точнее - на особые машины у обочины. Эти встречи стали светлым пятнышком в беспросветном труде до одури, маленькой звёздочкой на хмуром небе неприглядной, неприветливой, суровой до аскезы жизни. Нечастые беседы разбавляли серость и грусть ранних часов. Не чувствую себя такой одинокой хоть на четверть часа', - только успела подумать - сигнал. Обернулась - уборщик.
   - Куда в такую рань спешишь, птаха? - притормозил у обочины, вода продолжала небольшой струёй литься на дорогу, стекая в ливнёвку неподалёку. - Я-то понятно - коммунальщик, график круглосуточный, как понимаешь, а ты куда летишь? - подошёл, приобнял. Хмыкнула: 'Прошлый раз даже полапал невинно. Все свои, знакомые. Это Саша-белорус'. - Кофейку со мной выпьешь, Маринка? Пара минут - не задержу. И я не один пожую - всё не скучно. В одиночку и кусок не лезет в глотку... Побалакаем чуток... Пагаварым трохi, Марына...
   Потом, помахав на прощанье шофёру, побежала дальше, чтобы успеть выполнить обязанности санитарки. С сожалением размышляла: 'Хоть бы всё доплачивали. Так нет - копейки. Остальное в карман. То-то Бэла в чернобурке до пят да золоте по макушку...'
   Подбегая, увидела их. 'Хвост'. 'Наружка'. Сникла: 'Началась новая жизнь - 'под колпаком'. Дождалась'.
  
   Продолжение следует.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"