|
|
||
...однажды я увидел, как он вытаскивает пару сигарет из пачки отца. А Колька увидел, что я увидел. И говорит:
- Если родителям не скажешь, дам тебе все, что угодно.
А я как раз недавно тот старый мультик посмотрел и говорю:
- Шапку-невидимку хочу!
Он и глазом не повел, так уверенно отвечает:
- Без проблем. Я уж боялся, что ты что-то действительно труднодоставаемое попросишь, например, жвачку. А шапка-неведимка это легкотня. Знаю место, где их навалом. Или все-таки жвачку?
Я поколебался, но подтвердил:
- Шапку-невидимку!
Родителям ничего не сказал. Секрет старшего брата сохранил. Дни потянулись один за другим, а он ничего не приносит. Наконец я не вытерпел:
- Коля, где шапка?
- Какая шапка?
- Невидимка!
- А, ты про эту...
- Да, про эту! Ты обещал!
- Конечно. Я все помню. Просто коплю деньги.
- Деньги?
- А ты думаешь их бесплатно раздают?
- Ты сказал, что знаешь место, где их навалом!
- Да! Это магазин "Шапки-невидимки на любой вкус". На Проспекте Мира находится. Мы проезжали мимо него, когда от тети Лины ехали. Такой желтый дом, там еще аптека рядом... Будут деньги - смогу купить. Если ты добавишь своих, - тех, которые тебе тетя Лина дала, - то быстрее удастся накопить.
- Нет! Не дам я моих денег! Ты обещал мне шапку-невидимку!
- И сдержу обещание.
- Я свое сдержал!
- Ты молодец! Настоящий брат!
- Вот и ты будь настоящим!
Тудух-тудух... тудух-тудух... тудух-тудух...
Сосед по купе с интересом слушает мой рассказ.
Это мужчина лет сорока, невысокий, с бледным, слегка одутловатым лицом, и маленькими, хитро прищуренными глазками. Одет он в строгий серый костюм, который, кажется, немного маловат ему. Зовут его Сергей - мы представились друг другу в самом начале путешествия, - и больше я о нем ничего не знаю.
В этом и прелесть разговора с незнакомцем в поезде, когда среди стука колёс и мелькания теней за окном, можно раскрыться и рассказать то, о чем не сказал бы никому из близких. Я говорю о брате, о нашем детстве. Поначалу сосед слушал просто из вежливости, но теперь, вижу, втянулся, увлеченный историей.
- Ваш брат, видимо, рассчитывал, что вы забудете об этом обещании... - говорит он.
- Но я не забыл.
Через полтора месяца у Кольки был день рождения, после которого я сказал:
- Тебе обе бабушки денег подарили, теперь должно хватить на шапку-невидимку.
- Да, теперь хватает.
- Когда купишь?
- Завтра.
На следующий день спрашиваю:
- Купил?
- Да!
И приносит мне с виду самую обычную вязаную шапку-петушок. Черного цвета с синей полоской. Я весь такой в предвкушении одеваю ее - и ничего не происходит. Смотрю на свои руки - они видны. Говорю:
- Мои руки видны.
- Так ты еще не до конца ее надел, - деловым голосом отвечает брат. - Вот как надо.
И натягивает мне ее прямо на глаза! Да еще приговаривает:
- Ну вот, теперь руки не видны, правда?
- Мне теперь вообще ничего не видно!
- Так это же шапка-невидимка. Так и должно быть.
- Нет! - я сорвал этого "петушка" и кинул в него: - Шапка-невидимка это когда другие меня не видят, а не когда я ничего не вижу! Ты обманул меня! Принес обычную шапку!
- Ничего подобного! - возмутился Колька. - Они просто двух видов бывают, а ты не уточнил, какой именно нужен.
- Мне нужна шапка, которая делает невидимым! А то папе все расскажу!
- Завтра принесу тебе такую, что ты распсиховался? Ты должен был сразу уточнить, какая именно тебе шапка-невидимка нужна! Сам не уточнил, а меня теперь обвиняешь! Нехорошо так, Петя, не по-братски.
На следующий день я ждал его как на иголках. Он пришел после школы очень довольный.
- Ну что, купил?
- Да! Лучшую. Самую модную, с дополнительной функцией, два в одном!
- И где она?
- Сейчас... дай хоть куртку снять. Жди в комнате.
Я побежал в нашу с ним комнату. И вот дверь открылась и я увидел, как брат идет ко мне, сложив ладони лодочкой и с восторгом глядит на них, будто там что-то есть. А там ничего нет, пустые ладони!
- Где она? - спрашиваю.
- Вот же! - покачивает сложенными ладонями, а потом разводит их над столом и глядит уже на него.
- Я ничего не вижу.
- А по-твоему шапка, которая делает человека невидимым, должна сама оставаться видимой? В чем тогда ее смысл? Люди будут видеть, как шапка плывет по воздуху, это привлечет ненужное внимание.
Звучало логично и на несколько секунд я поверил. Пока не подошел к столу и не попробовал потрогать невидимую шапку. Моя рука уперлась в столешницу.
- Что? - закричал я. - Тут ничего нет!
- Есть! - настаивал брат. - Просто она не только невидимка, но и неощущайка. Я же говорил: два в одном. Правда круто?
- Нет, не круто! Ты врун! Обманул меня!
- Ничего я не обманывал! Купил за большие деньги. Не нравится тебе, что ли, такая шапка?
- Нет, не нравится!
- Ладно, тогда верну в магазин... - он сделал руками движения, как будто что-то подбирает со стола и кладет в карман. - Я думал, тебе нужна крутая шапка, два в одном, специально выбирал, очередь отстоял! А ты всем недоволен!
- Нет никакой шапки!
- Есть.
- Ну одень ее тогда!
- Шапки не одевают, а надевают! Как я могу одеть шапку? Во что? Думаешь, есть одежда для шапок?
- Надень ее! А я посмотрю как ты исчезнешь. Давай! Докажи свои слова.
- Если я ее надену, у меня ее не примут обратно в магазине и не вернут деньги, потому что она станет ношеная!
Тудух-тудух...
Сергей смеется.
- У вас очень находчивый брат, - говорит он. - У меня есть старшая сестра, в детстве она меня порой жестко подкалывала, но такой фантазии у нее не было...
- Да уж, у Коли с фантазией в детстве был полный порядок.
- И что случилось дальше?
- Я, конечно, разозлился...
- Ты все врешь! Я расскажу папе про сигареты. И не только! Расскажу и то, что было, и чего не было! Думаешь, только ты один умеешь врать в нашей семье?
Старший брат подошел ко мне и наклонился, глядя очень строго:
- Петя! Ты всего-навсего должен объяснить мне, какая именно шапка-неведимка тебе нужна! Я уже две штуки купил, а тебе все не угодишь! Скажи конкретно!
- Мне не нужна шапка-неощущайка! И два в одном не нужно! Я хочу шапку, которую смогу потрогать и надеть на голову и после этого стать невидимым!
- Ну вот! Теперь понятно. Так бы сразу и сказал! Это ведь несложно. А то вынудил несколько раз туда-сюда ходить! На меня в магазине и так сегодня странно смотрели, когда я им прошлую возвращал, говорят: "У нас вообще-то возвратов не бывает, молодой человек!" Я уж их уговаривал: пожалуйста, это ради моего брата, он самый лучший брат на свете, но просто неточно описал, что ему хочется. А теперь мне завтра снова придется им возвращать уже вторую шапку! Как продавщицы там на меня будут смотреть при этом?
- Давай я с тобой пойду!
- Туда маленьких не пускают.
- Почему это?
- Они могут украсть товар, а посадить в тюрьму их нельзя из-за малолетства. Уже были случаи, вот и запретили... Давай-ка Петя, чтобы не было потом обид: есть еще какие-нибудь условия для шапки?
Я подумал и добавил:
- Чтобы она не была "петушком".
- Хорошо! Итак: шапка, которую можно потрогать и надеть на голову и после этого стать невидимым, и чтобы она при этом не была "петушком", верно? Ничего больше, да?
- Да!
Тудух-тудух...
- Чай, кофе будете? - спрашивает проводница, заглянув в открытую дверь нашего купе.
- Конечно, - отвечает Сергей.
Я смотрю за окно на проносящиеся поля и перелески пока мой сосед заказывает себе черный чай с сахаром и молоком.
- А вы?
- Я? Пожалуй, то же самое.
Тудух-тудух, тудух-тудух...
Забрав деньги, проводница уходит.
- Даже сложно представить, как выкрутился ваш брат, - с улыбкой говорит Сергей.
- Ну, на следующий день шапку он мне не принес...
- Как оказалось, не только у тебя возникли проблемы с шапкой два-в-одном. Говорят, у них сейчас много возвратов этой модели. Меня поставили в очередь. Деньги вернут в пятницу, тогда я смогу купить новую.
- Ладно! Но если ты меня опять обманешь, пеняй на себя!
Честно говоря, я и тогда не знал и сейчас не знаю, что конкретно значит "пенять на себя", но так говорила бабушка Тая, и звучало это очень серьезно. Она сидела с мной по средам раз в месяц. А по пятницам с нами была бабушка Сима, гораздо добрее бабушки Таи.
И вот в пятницу, в дежурство бабушки Симы, Петька принес мне вполне видимую шапку темно-зеленого цвета. Тогда это называлось "шапка-пидорка", не знаю, почему. Сейчас, наверное, называется "шапка-нетрадиционка".
- Она видимая, - заметил я.
- Да, - важно подтвердил брат. - Новая разработка. Давай, надевай. Станешь невидимым.
Я осторожно взял ее и натянул на голову.
- Ого! - воскликнул Колька, расширив глаза. - Ты исчез! Вот это да!
- Но я все еще вижу себя!
- А я тебя не вижу! И шапку тоже! Вы вместе исчезли, как только ты ее надел! Круто!
- Опять врешь! Ты смотришь прямо на меня!
- Я смотрю туда, откуда голос идет. В то же место, где ты стоял. Но ничего не вижу...
Чтобы проверить я осторожно отошел в сторону. Брат продолжил смотреть туда, где я стоял раньше. И сказал:
- Ну ладно, ты протестировал ее, можешь теперь снимать.
Я ни на грамм ему не поверил. И пошел в большую комнату, где бабушка Сима смотрела "Санта-Барбару". Надо было проверить на другом человеке.
Бабушка не повернулась, когда я вошел - это и неудивительно, ведь ступал я тихо. Я подошел ближе - она все по-прежнему глядит в экран. Тогда я встал прямо перед телевизором, загораживая его. Внутренне приготовился к ее окрику - но нет, бабушка невозмутимо смотрела в ту же точку, теперь уже сквозь меня.
И вот тогда нахлынуло осознание того, что я на самом деле невидим! Это было такое волшебное чувство, аж мурашки по спине поползли. Я понял, что могу делать все, что захочу! Сначала пришла мысль как-то подшутить над бабушкой, как тот мальчик в мультфильме, но я не стал. Бабушка хорошая, ее было жалко. Вернувшись в коридор, думал подшутить над Колькой, но тоже не стал - все-таки он сдержал слово, принес мне шапку-невидимку.
Тогда мне пришла идея получше и я, тихонько открыв входную дверь, вышел на лестничную клетку, а дальше вниз по ступеням и - на улицу.
Я как будто оказался в сказке. Точнее, сам стал сказочным персонажем, над которым не властна скучная реальность обыденного мира. Идя по улице, смотрел на взрослых прохожих - ни один из них не замечал меня.
Моей целью был универсальный магазин - такие назывались "универсамами", - а точнее его предбанник, где на раскладном стуле сидел мужик перед раскладным столиком. На этом столике были разложены жвачки "Турбо", батарейки и еще какая-то дребедень. Подхожу, а мужик тем временем получает с мальчика постарше деньги, на меня не смотрит. Осторожно беру со стола одну жвачку - как сейчас помню, - ярко-желтую. Смотрю на продавца. Тот не реагирует, сует деньги в поясную сумку. Тут я осмелел и беру еще и еще одну...
И вдруг он как схватит меня за руку и говорит:
- А платить ты за них собираешься?
Я закричал. И зарыдал очень громко. Хоть я был мелкий, но все же не настолько, чтобы публично рыдать, но тут от испуга, а еще больше от разочарования я заголосил на весь магазин. Мужик сам испугался, стал меня успокаивать. Однако жвачки забрал. Потом одну все-таки дал - ту самую, желтую, - и выпроводил.
И вот иду я по улице, сжимаю в руке жвачку и реву. Люди на меня оглядываются. Женщина подошла:
- Мальчик, что случилось?
А я еще сильнее начал реветь и убежал от нее. Ведь ясно, что я для всех видим и причем именно в тот момент, когда этого меньше всего хотелось.
Подходя к дому я уже не плакал, перед дверью вытер слезы рукавом. Как только в нашу комнату вошел, сразу на Кольку бросился с кулаками, и плевать, что он больше и сильнее.
- Ты! Опять! Соврал! Самый! Гадский! Брат! На свете!
Он держал меня рукой на расстоянии, а рука-то у него подлиннее моей, так что большая часть ударов моих либо вообще не достигала цели, либо только по касательной.
- Ты чего распсиховался-то?
- Видишь меня, да? - кричу я.
- Ну конечно!
- А как же шапка-неведимка? Врун!
- Так она же десятиминутная! Я ведь тебе сказал!
- Когда ты мне это сказал?
- Да недавно! Я думал, ты еще в комнате... А ты, видимо, ушел. Шапка работает только десять минут.
Я остановился.
- В день?
- Нет, вообще.
- Почему? Что это за шапка такая? Она все время должна работать!
- Петя, я ведь тебя спрашивал, какую ты хочешь шапку? Спрашивал или нет?
- Спрашивал...
Я понял, к чему он клонит и замер с тяжелым чувством, что попался.
- А ты разве сказал, что она должна работать все время? Сказал или нет?
- Нет.
- Тогда какие претензии? Я тебе доставил именно такую шапку, какую ты просил. А про время работы разговора не было!
Я был сбит с толку. Звучало логично и бабушка ведь действительно меня не видела! И люди на улице поначалу не видели... Значит, я зря накричал на брата? И шапка взаправду работала первые десять минут?
Тудух-тудух...
- В общем, долгое время я был убежден, что брат дал мне настоящую шапку-невидимку и десять минут я был невидимым. И что есть целый магазин шапок-невидимок... Она, кстати, довольно скоро куда-то пропала. Наверное, Колька забрал. Потом уже, годы спустя, я понял, что он просто подговорил бабушку Симу подыграть мне, сделать вид, что не видит меня. А взрослые прохожие на улице и в другие дни меня обычно не замечали, думая о чем-то своем...
Сергей смеется, а затем спрашивает:
- И вы, значит, едете сейчас в гости к брату?
На мгновение возникает желание соврать, но к чему? Мы оба знаем, что больше не встретимся, и эта беседа - как случайный луч солнца на стене вагона - скоро сотрется из памяти моего попутчика, вытесненная более важными делами, событиями, информацией... Так что говорю правду:
- Я еду на опознание его тела.
Улыбка на лице попутчика гаснет, брови взмывают вверх, от неожиданности мужчина даже немного отстраняется.
- Соболезную... - говорит Сергей.
Видно, что ему хочется спросить, но он не решается. Я говорю сам:
- Не на войне.
- Несчастный случай?
- Пока неясно. Много лет назад Колька поехал в Новосибирск, чтобы начать там свой бизнес, поначалу был на связи со мной и с мамой, а потом пропал. Мы подали его в розыск. И вот недавно, два года спустя, нам сообщили, что нашли труп, подпадающий под описание. Я решил, что лучше мне поехать, чем маме...
- Конечно.
- А вот и ваш чай! - бодро говорит проводница.
Стаканы звякают в металлических подстаканниках, пока их ставят на стол, а потом когда ложечки размешивают сахар. Мы с Сергеем оба смотрим в окно и молча пьем чай. Весть о смерти разрушила то краткое душевное единение, которое вызвал мой забавный рассказ. Повисла неловкость.
- По крайней мере, вы получили жвачку, - замечает Сергей.
- Да, и яркое воспоминание. Я остался в плюсе.
Больше мы не обсуждаем это до самого Новосибирска.
Тудух-тудух... Тудух-тудух...
Глядя на просторы за окном, я вспоминаю слова Кольки, сказанные им тогда, в детстве, про меня: "самый лучший брат на свете"... Я долго был обижен на него, считал, что он цинично обманул меня, посмеялся над моей детской доверчивостью... А теперь запоздало понимаю, что это была просто игра, он ведь тоже был ребенком, хоть и постарше. Он играл со мной, создавал как будто дверь в мир волшебства и это была реально классная игра... А теперь она словно обрела жутковатую пророческую силу. Ведь что есть смерть, как не окончательная невидимость?
Разглядывая на телефоне старые фотографии брата, я не могу не думать о том, что увижу в морге. С самого первого мгновенья, как нам позвонили и сказали про найденный труп, я почему-то был уверен, что это Колька. Но что если нет? Он будет по-прежнему числиться пропавшим без вести, а к матери вернется надежда, не смотря на весьма мрачные обстоятельства, связанные с его исчезновением.
Мне вспоминается продолжение той истории из моего детства. О котором я не стал рассказывать Сергею...
- Я хочу шапку-невидимку, которая бы все время работала! - насупившись заявил я.
- Сначала расскажи, что случилось, - потребовал брат.
И я рассказал. Про магазин, про мужика, про жвачку. Думал, он станет смеяться надо мной, но Коля не смеялся. Наоборот, даже как будто посуровел.
- Значит, первое, что ты сделал, получив волшебную шапку - пошел воровать? Она для этого тебе нужна - чтобы вором стать?
Я смутился от этих слов, но все же нашел в себе силы ответить:
- А ты разве у отца не воруешь сигареты?
Тут уже Колька смутился.
- Это другое.
- Да. Это хуже. Ты воруешь у своих.
- Нет! Это... я просто взял в долг!
- Ага, конечно. И когда же ты его вернешь?
Брат долго молчал, а потом взглянул на меня пронзительно и сказал:
- Петя, давай поклянемся, что мы, Степановы, никогда больше в жизни не будем воровать!
И мы поклялись.
Тудух-тудух... Тудух-тудух...
Стаканы пустые. Сергей достал будерброды, предложил мне, но я отказался. Смотрю в окно, как там с шумом проносится встречный поезд. Товарный. На платформах танки и самоходки... Едут на запад, - туда, где они сейчас нужны и где их не ждет ничего хорошего. На несколько мгновений веяние смерти, идущее от этой картины, перебивает даже то, что скопилось у меня в душе от ожидания посещения морга.
В прошлый мой визит в Новосибирск - два года назад, - я услышал от следователя, что по их информации Колька "украл товар не у тех людей, и его увезли на разговор, после которого господина Степанова больше никто не видел".
Это был самый длинный эвфимизм для фразы "его убили", что я когда-либо слышал. Матери я об этом, разумеется, не сказал.
Я не настолько наивен, чтобы упрекать брата за то, что тот не сдержал своей детской клятвы. Или за то, что связался с людьми, с которыми не стоило связываться. Любой бизнес - это риск, вот только обычно ты рискуешь деньгами, а не жизнью. Видимо, совсем отчаянные обстоятельства у него были, раз он на такое решился.
Конечно, может быть, полиция ошиблась. И Колька добровольно исчез как раз для того, чтобы спрятаться от этих людей, которые хотели с ним поговорить о пропавшем товаре. Стал невидим для системы и живет где-то в глуши...
Но с тем же успехом можно надеяться на то, что он и впрямь нашел шапку-невидимку и, не снимая ее, все эти годы живет с нами в квартире.
А еще, листая фотографии, я не могу не думать о том, что стало с телом за два года. Оно должно почти полностью разложиться. Как его вообще можно опознать? Хотя, возможно, собираются сделать ДНК-экспертизу и для этого пригласили родственника...
Тудух-тууу... духхх...
Наконец мы прибываем на вокзал Новосибирска. Попрощавшись с Сергеем, я достаю сумку и первым иду к выходу из купе. Вдруг мой попутчик говорит мне в спину:
- Самая страшная невидимость - когда тебя видят, но делают вид, что не замечают. Ваш брат, должно быть, очень устал.
Странные слова. Замерев, я обдумываю, что ответить, но затем молча выхожу на перрон. Миную бабку, которая, глядя под ноги, крестится и вздыхает:
- Грехи наши тяжкие...
Гостиница средняя, не дорогая и не дешевая. Главное, что прямо на вокзальной площади, заселяюсь на одну ночь. Из номера первым делом звоню следователю.
- А, вы уже приехали? - тон такой, словно он не очень-то этому рад.
- Да. Я ведь сообщал.
- Ага... Документы взяли, подтверждающие родство?
- Взял.
- Прекрасно. Вы вспомнили внешность брата, все его особые приметы?
- Я и не забывал.
- Вот и хорошо. Будем считать, что беседу я с вами провел. Просто сейчас тут у нас мероприятие... В общем, тело находится в морге номер два, позвоните туда и они сориентируют вас по времени и прочему.
- Ладно. Скажите, а что послужило причиной смерти?
- Они все расскажут. Хорошего дня!
Гудки в трубке. Конец разговора.
Морг оказался облезлым двухэтажным зданием.
Зайдя внутрь, я подхожу к стеклу, на котором кроваво-красными буквами выведено слово "РЕГИСТРАТУРА". Сидящая за ним толстая крашеная блондинка равнодушно слушает меня. В ее взгляде нет ничего - ни любопытства, ни отвращения. Просто констатация: "Ты здесь. Ты мог бы не быть здесь. Но ты здесь". За её спиной на стене висят часы, но стрелки на них не двигаются.
Дослушав, женщина запрашивает документы, подтверждающие мое родство с братом. В её голосе звучит лёгкая досада, будто я отвлекаю её от важных дел.
Я протягиваю кипу бумаг через маленькое окошко. Изучив их, она возвращает со словами:
- По правилам при опознании вас должен сопровождать психолог, но наш сейчас в декрете... Вам нужен психолог?
- Нет. Я справлюсь.
- Отлично, - её взгляд скользит по мне, как по предмету мебели. - Тогда сотрудник вас проводит на опознание.
Появляется сухонький мужчина в белом халате и приглашает последовать за ним. Мы проходим сквозь зал с пустыми гробами, венками и могильными крестами, откуда попадаем в полутемный коридор. Бледно-голубые стены, кажется, давно не крашены, лампы на потолке горят не все. В ноздри бьет противный химический запах формалина или как это называется? Не знаю.
Мы проходим мимо двери с надписью "ГРИМЕРНАЯ" и я задаю вопрос:
- Тело, видимо, плохо сохранилось после двух лет?
- Почему двух лет? - с удивлением спрашивает мой проводник, не оборачиваясь. - Это тело еще четыре дня назад дышало и ходило.
Четыре дня! Я потрясен. Как четыре дня? Значит, все это время Коля был жив? А я его не искал... не искал как следует... Я мог найти, если бы приложил больше усилий, если бы не поверил тому следователю... Изумление сменяется щемящим чувством вины.
"Ты молодец! Настоящий брат!" - всплывают в памяти слова из детства. Его слова...
Если бы я чуть раньше нашел брата, он мог бы остаться жив!
- Что с ним случилось? Как он погиб?
- Пока неясно. Ваш брат, если это он, был найден в реке. Тут может быть и убийство и самоубийство и несчастный случай... Судмедэксперты еще пытаются выяснить. С этим трупом много странностей. Например, каждый раз, когда мы берем у него отпечатки пальцев, они оказываются другими...
- Как такое возможно?
Мужчина впереди лишь пожимает плечами.
- Вот и пришли.
Он распахивает белую дверь с надписью "СЕКЦИОННАЯ No1" и мы заходим в холодную комнату, стены которой покрыты белой плиткой, а посередине высится пустой металлический стол. К нему и ведет меня человек в белом халате. Неприятный химический запах усиливается.
Остановившись возле длинного стола, сотрудник морга поворачивается ко мне.
- Надеюсь, вы внутренне подготовились к опознанию, - говорит он. - Это непростой и для многих травматический момент. Лучше его не затягивать. Вспомните как выглядел ваш брат.
Фигура мужчины, стоящая передо мной, кажется неестественной.На фоне белых стен его халат выделяетсямертвенной белизной. Это цвет вечной мерзлоты, белизна костей, обглоданных и иссушенных ветром.
- Я готов.
- Хорошо, тогда приступим. Посмотрите на тело и скажите, это он или нет.
Мужчина жестом приглашает к столу. Недоуменно оглядевшись, я спрашиваю:
- А где, собственно, тело?
- Да вот же оно, - человек в халате показывает на пустой стол.
- Но тут ничего нет!
- Здесь лежит тело вашего брата. Просто оно невидимое. Я же говорил, с ним есть некоторые странности...
Меня охватывает парализующий страх.
- Что... - слова еле протискиваются сквозь сжатые зубы. - Что за чушь...
Я начинаю пятиться прочь от стола и от неподвижного человека в белом, слишком белом халате.
- Вы разве не знали, что ваш брат давно стал невидимым? - спокойно спрашивает он.
- Это... это бред!
Не проронив ни слова, человек еще раз указывает рукой на пустой металлический стол, и кажется, уже не для того, чтобы я посмотрел на него, а приглашая лечь.
Его глаза - не глаза, а две черные щели, ведущие в никуда, - смотрят сквозь меня, будто я уже лежу на столе, разрезанный на части, лишенный даже права на страх. Словно вечность глядит через эти глаза на меня, вынося приговор самому факту моего существования. Под этим немигающим взглядом я чувствую как претерпеваю последнюю необратимую метаморфозу.
Мне хочется возразить, закричать, ноязык прилип к небу, как у мертвеца...
- Степка, ты что тут делаешь? - звучит вдруг строгий голос от двери.
Повернувшись, я вижу быстро заходящего в комнату грузного мужчину в белом халате. Его появление рассеивает жуткую атмосферу предшествующего момента.
- Опознание провожу! - гордо отвечает мой проводник.
И голос его теперь не кажется ни страшным ни значительным.
- Какое опознание, идиот? Ты должен был просто проводить человека до второй секционной, а ты в первую привел! Тело во второй!
- Такое тело может быть где угодно и одновременно с тем - нигде.
- Сколько раз я велел тебе не разговаривать с живыми людьми!
- Но мертвые плохо поддерживают разговор!
- Пошел вон!
Мой проводник подчиняется и теперь я замечаю, что глаза его блестят нездоровым блеском.
- Смерть - это всего лишь дурной вкус, - шепчет он, порвнявшись со мной: - Ваш брат, очевидно, предпочёл стать произведением искусства.
- Проваливай, дебил!
Подчиняясь окрику толстяка этот безумец уходит. На несколько секунд устанавливается тишина. Я пытаюсь отдышаться, успокоиться.
- Простите, пожалуйста, за это недоразумение, - извиняющимся голосом говорит полный мужчина. - Он вам что-то сказал? Не воспринимайте всерьез. Это мой младший брат, он психически болен. Мать упросила меня устроить его сюда санитаром, мол, кому он здесь повредит... Он безвреден, но иногда несет пургу, поэтому я стараюсь не допускать его до живых посетителей. Однако сегодня людей не хватает, вот и вышла накладка... Простите!
Меня трясет и он это замечает.
- Давайте я... давайте чаем угощу вас!
- А опознание?
- Сразу после чая.
Оказывается, в морге есть столовая. Для сотрудников. Небольшая комната - стол, стулья, пара кресел поодаль, холодильник, сервант и тумба с микроволновкой. На стене горшки с цветами, на полу желтый линолеум с геометрическим узором, какой еще с советских времен популярен в казенных учреждениях. Все такое нормальное... Мы садимся у окна, за которым видны серые многоэтажки и кусочек парка. Даже стены здесь другого цвета - теплого бежевого, и ничто не напоминает о том, что мы в доме мертвецов, где они лишаются имен и становятся номерами, привязанными к большому пальцу ноги, где человек получает самый последний документ, - свидетельство об окончательном превращении субъекта в объект...
Я крепко держу большую горячую кружку, обхватив ее обеими ладонями, и пью чай долгими глотками. Геннадий Матвеич - так представился грузный мужчина, - говорит о погоде, но слова его распадаются в воздухе, как пустые оболочки. Погода в Новосибирске меня совершенно не интересует.
- Ваш брат сказал, что тело, которое я должен опознать, умерло четыре дня назад, - говорю я. - Он соврал?
- Нет, это правда.
- И что он утонул?
- Верно.
- А то, что у него меняются отпечатки пальцев каждый раз?
- А вот это уже фантазия. Мы еще не проводили дактилоскопического исследования. Дополнительные методы идентификации назначаются следователем если не помогли основные - такие, как опознание родственниками и осмотр вещей, найденных на трупе. Документов при нем не было, найденные вещи неинформативны, так что на очереди опознание. Вы давно видели брата?
- Вживую пять лет назад... Когда приезжал к нему сюда на день рожденья. Потом еще созванивались, но голосом, не видео... А пропал он два года назад. Даже чуть раньше.
- Это большой срок, - задумчиво говорит Геннадий Матвеич. - И сам человек мог измениться в плане внешности, и память не так уж ярко хранит его образ...
- У меня есть фотографии. Я их смотрел сегодня, когда готовился.
- Это правильно.
Кружка опустела. Я ставлю ее на стол и говорю:
- Давайте закончим с этим побыстрее.
- Вы готовы?
- Да.
На самом деле не готов, но оттягивать дальше не хочется и вряд ли вторая кружка больше меня подготовит. К такому на самом деле вообще ничего не может подготовить.
Мы покидаем этот островок жизни и возвращаемся в царство смерти. Пройдя по бледно-голубым коридорам, подходим к двери с надписью "СЕКЦИОННАЯ No2". За ней нас ждет более просторная комната, и каталка, на которой лежит тело, накрытое белой простыней. По сравнению с тем, что я пережил в соседней комнате, здесь все кажется успокаивающе нормальным. Но чем ближе я подхожу к телу, тем сильнее внутри меня все сжимается.
Братик, неужели это действительно ты?
- Когда вы будете готовы, я открою лицо. В большинстве случаев этого оказывается достаточно.
Нервно сглотнув, я прошу:
- Открывайте.
Толстый человек двигается медленно, выказывая уважение. Но когда он снимает покров с мертвого лица, я испытываю смятение. Я много думал об этом, когда готовился и мне казалось, что это либо Колька, либо совершенно другой человек. Однако, вглядываясь в лицо трупа, я не могу сказать точно. Я не могу понять! Лежащий передо мной мертвец одновременно и похож и совершенно не похож на него. То мне кажется, что есть сходство, а в следующий миг оно исчезает и передо мной незнакомое лицо.
- Это ваш брат? - вежливо спрашивает Геннадий Матвеич, когда пауза затянулась.
- Я... я не знаю.
- Такое бывает. Смерть меняет внешность человека. Во многом мы узнаем близких по мимике, а у мертвых ее нет. Кроме того, меняются кожные покровы и... многое другое. Так что не спешите. Можно также проверить особые приметы. Татуировки, например. Правда, у этого тела нет татуировок.
- У Коли их тоже не было. Но был небольшой шрам на правом предплечье... От ножа. Когда он защитил меня от гопников. Я помню его.
- Да, про шрам было в ориентировке, которую мы получили от полиции. Но с этим есть некоторые проблемы. Посмотрите сами.
Я обхожу каталку с другой стороны, а работник морга тем временем обнажает правую руку мертвеца. Я вижу, что на предплечье большой ожог. Наросшая ткань скрывает то, что было ранее. Может быть, там раньше был шрам, а может, не было...
- Вот почему мы вас ждали. Надеялись, что вы добавите каких-то еще примет, не указанных изначально.
Глядя на Геннадия Матвеича я вдруг ловлю себя на мысли, что в его лице гораздо больше черт, похожих на Кольку, чем у лежащего на каталке трупа. Правда, если бы мой брат растолстел, то, вероятно, выглядел бы именно так. И от этой мысли становится не по себе. Я снова впиваюсь взглядом в неподвижное лицо трупа. "Это ты или не ты? Неужели я забыл, как выглядит брат?" Мне стыдно, дико стыдно от этого.
- Я... я не могу одназначно подтвердить, что это он, - сдавленным голосом признаюсь я. - Но и опровергнуть тоже не могу... Это...
- Совершенно нормально. Такое бывает. Вы не первый, кто так говорит. Что ж, давайте заполним и подпишем протокол. А потом я предлагаю сдать материал для анализа ДНК. Правда, этот анализ может только подвердить сам факт родства. Он не может доказать, что это именно ваш брат, а не какой-либо другой родственник.
- Других родственников в Новосибирске у меня нет.
- Хорошо.
Пока Геннадий Матвеич заполняет протокол, я кое-что вспоминаю:
- Вы говорили, что можно опознать по вещам, которые были на трупе. Могу ли я посмотреть их?
- Да. Есть их фото. Но там ничего особенного. Документов и телефона не было. И банковских карт, - подойдя к тумбочке, он достал оттуда большую книгу и зачитал: - Немного наличных, два самых обыкновенных ключа на кольце, латунный крестик на бечевке, четки, зубочистка, носовой платок. Все типовое, массовое. Странно только то, что при нем была вязанная шапка, - лежала в кармане. Это не по погоде, сейчас ведь лето...
- Что за шапка? - взволнованно спрашиваю я, подходя к нему.
- Самая обычная. Их пидорками называли, дурацкое название, но какое уж есть...
Он показывает мне фотографию и сердце замирает.
- Мой брат имел такую... - шепчу я. - В девяностые годы...
- В те годы половина страны имела такую. Да и сейчас они в ходу. Просто не летом.
- И точно такого же цвета! Темно-зеленая... Значит, это он! Я опознаю его!
- Извините, но и цвет шапки уникальным назвать нельзя. Таких полно. Может быть, вы крестик узнаете? Или четки?
Он показывает другие фотографии, но они мне ничего не говорят.
- Я не знаю, носил ли он крестик и если да, то какой. И четок я у него не видел.
- В таком случае вероятность того, что это другой человек, весьма велика. Одной шапки недостаточно. Впрочем, если хотите, напишем, что вы опознали... Но что если потом ваш брат объявится жив-здоров? А вы его уже похоронили... Давайте для надежности сделаем ДНК-анализ. Если, конечно, у вас есть бюджет на это.
- Есть.
Я сижу в такси, которое везет меня из морга обратно в гостиницу. Пахнет дешёвым одеколоном и въевшимся в обивку сигаретным дымом. В морге было холодно, и этот холод остался у меня внутри. Кажется, что машина едет сама по себе, по бесконечной улице, которая ведёт в никуда. В салоне тишина, которая сильно угнетает.
- А можно включить радио? - прошу я таксиста.
- Да, конечно.
Раздается какая-то задорная попса про любовь-морковь с ритмичным уханьем на фоне. Я надеюсь, это отвлечет меня от неприятных чувств, поможет развеяться. Смотрю в окно на вечерний Новосибирск.Сияют огни витрин, люди идут по своим делам, кто-то смеется, парочки гуляют вместе... Все, что вижу, вызывает отвращение, даже самые безобидные вещи. Понимаю, что город не виноват, и все же... брата нет, а он все такой же. Яркий и равнодушный...
Откуда тот сумасшедший знал про тему с невидимостью? Почему из всех возможных безумных идей он озвучил именно эту? Могут ли быть такие совпадения? А если это не совпадение, то что? Словно прорыв из той страшной предельной реальности, в которой скрывается правда обо всем... обо мне...
Почему у трупа в вещах оказалась точно такая же шапка, какую Коля мне купил в детстве? Та самая, десятиминутная шапка-невидимка... Зачем он ее хранил все эти годы? Зачем носил в кармане? Если это его тело, почему я не смог узнать? А если тело не его, то почему такая же шапка? Еще одно совпадение?
Я смотрю на собственное отражение в стекле дверцы, а потом сквозь него - на лица прохожих. И когда мы останавливаемся на светофоре, я вдруг замечаю среди них своего брата!
- Простите, можно ли... - обращаюсь я к такисту и слова застревают в горле.
Водитель смотрит на меня через зеркальце над лобовым стеклом и я вдруг понимаю, что это глаза Кольки!
- Что? - спрашивает он.
И морок развеивается. Голос другой. Не колькин. Это не Колька. Это все не Колька. Мой брат исчез очень давно. Сначала с глаз людей, а потом из их памяти...рассеялся в дыму прошлого.
- Лучше все-таки без музыки... - медленно говорю я первое, что приходит на ум.
- Как скажете.
Песня о любви грубо обрывается и салон такси заполняет давящая тишина.
Я оставил брата в беде. Не интересовался его жизнью. Не был рядом, когда ему от отчаяния пришлось воровать у опасных людей. Не искал его как следует, когда он пропал. Моего классного, замечательного брата... Который меня любил.
"Нехорошо так, Петя, не по-братски" - звучит во мне голос из прошлого.
- Да, Коля... - отвечаю я. - Это я самый гадский брат на свете.
- Что? - переспрашивает водитель.
- Да так... Просто понял кое-что. Я приехал сюда, чтобы опознать брата, а опознал в итоге себя самого...
|