Я им отвечал, что не нуждаюсь в наставлениях о делах, что у меня ничего пока нет для них.
Тогда люди окружали меня своими маленькими человеческими роями и распыляли вокруг меня смехотворные пары.
Это были их газы, смехотунчики, как я их тогда называл.
Я внимательно вдыхал пары и смеялся над ничего неподозревающими людьми и все записывал в особую синюю тетрадь.
На тетради было крупно оттеснено название какого-то северного банка.
Там я ни разу не работал, за что мне ее и дали.
"Здрасьте, здрасьте, будьте здрасьте", - говорили мне звери и кланялись до земли и приветственно рычали.
Я тоже кланялся им, но уже не рычал.
Это было две тысячи лет назад, да еще столько же и туда же.
В те годы я носил мех рыб на голове вместо шапки, и никто не мог достать меня своей ментальной энергией.
Я был неуязвим, когда спал.
Говорят, что это была другая эпоха, некого Тельца, и что люди в те времена поклонялись еде и пиру, ковшу и животу.
"Глупцы, - смеялся я с горы, чтобы никто не мог меня найти, - глупцы, вам ли не знать, что на пиру главное не ковш и живот, а другое!".
"Что ты говоришь, что главное, где ты?" - люди спрашивали все сразу и волновались, и оглядывались, попутно поднимая камни и дубины.
Тогда я, смеясь, выходил к ним, но соблюдая дистанцию в 10 км и говорил:
"То-то, то-то! Главное не живот и рот, а нос, ибо все ваши вкусы и радости проглотства зависят исключительно от вашей способности нюхать! А вот если не верите, то слушайте поучение от Тугига!"
И когда смолкал гам и ор, а также чавканье я мог говорить нравоучение о сути вкуса, но при помощи простой истории бытия:
"Знайте же, слышите, знайте же!
Однажды, я очень сильно простудился, так сильно, что нос мой был заложен и дышать я мог только ртом!
Это было очень нехорошо для меня, и был я грустен и хотел что-то съесть, чтобы забыться от своей печали.
Я купил самый дорогой кусочек торта, который только продавался в землях, где я пребывал тогда.
Я аккуратно принес его домой, приготовил себе чай и начал вкушать с радостью.
Но какого-же было мое удивление, когда я обнаружил, что не ощущаю никакого вкуса, но лишь чувствую, что ем не вкуснейший торт, а будто бы жую безвкусный кусок масла.
Эта мягкая масляная пища не имела никакого вкуса, и я был встревожен и опечален еще сильнее. Тогда я расследовал предельно внимательно откуда берется вкус и, вылечившись от простуды, стал проповедовать миру о его ошибке".
"Празднуйте же не пиршество живота или рта, но пиршество нюха!" - так я закончил речь попутно улепётывая от собственных учеников-прохвостов.
Эпоха тельца здорово меня тогда потрепала, я ей отвечал тем же, так что обиняков между нами нет.