Ты отступаешь, и трибуны вопят от восторга, ибо никто ещё не видел тебя растерянным. Мой клинок царапает песок, высвобождая его воспоминания: как он, будучи космической пылью, танцевал в вихре зажигающихся звёзд; я бросаюсь вперёд с улыбкой.

Взмах.

Память рассекает воздух и у твоего лица встречает тонкую, как игла, Идею; звон. Тишина. Миг театральной паузы, и моё лезвие сухо скользит к острию под твоим напором.

Ты отводишь удар.

Затем, отвоевав для себя небольшую передышку, пятишься снова.

Кровь льётся с тебя, пятнами тянется за тобой по арене. Рубашка изорвана, пара тёмных вьющихся прядей выбилась из строгого пучка и падает тебе на сырой лоб; ты сдуваешь их, не позволяя себе движения сложнее. Из-под подошв вырываются тёмно-красные протуберанцы, оплавляя камень. Расфокусированные глаза переменчивого блеска следят за моим мечом. В них - недоумение, как у дикого зверя, опрометчиво сунувшего нос в костёр.

Ни Сумрак, ни Лучи Покоя, ни Апатия с Безысходностью не вызвали у тебя сомнений. Лишь перед сочувственным ликом Памяти ты испытал страх и, кажется, сам удивился тому.

Сдавайся же, дитя моё.

Сдавайся, пока она не остановила твоё сердце.

В тот рассвет я бродил по берегу реки Сновидений.

Ил чавкал под моими ступнями, когда я босиком шёл вдоль кромки воды, и болотистые рощи нашёптывали загадки мне вслед; загадки, которые гипнотическим роем голубых стрелок вились вместо мыслей; загадки, затягивающие в божественный созидательный транс; загадки, своим лейтмотивом, как водой, напитавшие существование. "Как залатать дыры в гобелене небосвода?" - чуть слышно, волнообразно шумела весенняя листва. "Что ты увидишь, если достигнешь горизонта, не достигая его?" - не смолкали невидимые птицы; а за мной под серебряной гладью тянулось тёмное бесформенное пятно...

"С кем нынче делила ложе Богиня Красоты?"

Оно ластилась к пальцам моих ног, извивалось, сокращалось и казалось не прочь разорвать грань, разделяющую нас. Оно беззвучно урчало, что хочет меня и ждёт, ждёт, ждёт. За ночь оно стало ещё крупнее и живее и расплылось почти до противоположного берега.

"Что же это?"

Если любой, кто не я, праздно задержится у реки Сновидений, он уже не покинет её. Поэтому мои созерцательные блуждания редко кем прерывались. Но тот день был особым.

Она возникла позади меня во вспышке бледного света, и пара тонких стрекоз сорвалась с рукава моего кителя. Тёмное нечто пошло рябью и пропало, чтобы наедине со мной появиться вновь. Обернувшись, я посмотрел на приспешницу, и она тут же упала на одно колено; хрустнули хрустальные осоки. "Мой лорд, - выдохнула она, - простите за это..."

На такое решаются и так говорят только те, кому уже нечего терять.

- Что нужно тебе, Селена?

Девушка подняла на меня взгляд. Сизые волосы, как струи воды, стекли по плечам на нагрудник небесной ковки. Радужки из-под кисточек ресниц блеснули платиновой болью.

- Ответ на единственный вопрос, мой лорд.

Жестом руки я велел ей подняться.

- Спрашивай.

- Объясните мне, почему?

- Почему - что? - с любопытством отозвался я. - Почему муравьи ползут на восток? Этим вопросом я задаюсь ежедневно и до сих пор не знаю ответа. У тебя есть какие-то идеи?

Девушка сделала шаг назад.

- Нет... - она заметно растерялась. - Я... не об этом хотела...

- Смирно! - гаркнул я.

Она тут же вытянулась по струнке, вспомнив, что она - не жрица Богини Любви, разыгрывающая манипулятивную истерику, а одна из моих офицеров, участвовавших во многих войнах; могущественный демон, освоивший первое созданное мной божественное оружие - устрашающий двуручный меч Сумрак, выкованный из кусочка полной луны. Вспомнив это, она преобразилась, и я увидел то, что хотел видеть в ней постоянно: воина.

- Спрашивай, - приказал я снова.

- Почему Лютка, а не я? - чётко произнесла она и тут же стиснула зубы.

- Снова некорректный вопрос. Почему Лютка что? - разумеется, я прекрасно знал, что она имеет в виду, знал даже лучше неё самой, ибо видел всю её разбитую истекающую душу как на ладони, однако издеваться над приспешниками всегда было моей страстью. - Яснее.

Аккуратные ноздри Селены едва заметно шевельнулись.

- Почему Лютка, а не я, получил звание вашего адъютанта? - зло процедила она. - Почему вы предпочли его? После стольких столетий моей службы, моих подвигов, моей преданности - почему он? Почему этот оборванец занял моё место... рядом с вами?

Река Сновидений бесследно поглотила её горечь подобно мху, впитывающему влагу.

- Почему? - повторила Селена яростно и тихо.

- Вольно.

Она отвела взгляд, избегая снова посмотреть на меня.

- Сегодня в полдень тебе представится возможность самостоятельно ответить на эти вопросы, - сказал я, сложив ладони на трости, и одна из вспугнутых ранее стрекоз-красоток опустилась на мою перчатку. - Как видишь, я дал тебе лазейку - всем вам, заговорщикам. Убей Лютку на Состязании и докажи, что достойна занять его место. Докажи, что я ошибся.

Но Селена изогнула губы в печальной усмешке:

- Мне его не одолеть, вы же знаете, мой лорд.

- Тогда откажись от участия.

С интересом я наблюдал, как тяжёлое смертельное отчаяние опускается на её плечи, как краска покидает её и без того белое лицо; она сжала и разжала кулаки, и личину офицера внезапно сорвало с неё, как вуаль ветром.

- Убейте меня, - взмолилась она. - Пожалуйста.

- Что-что? - переспросил я.

- Раз я приговорена к казни, мой лорд, то я хочу умереть от вашего клинка.

- Гм...

- Мне уже всё равно, что вы обо мне думаете, - вспыхнула она. - Всё равно. Всю жизнь я готовилась к тому, чтобы стать вашей правой рукой. Стать вашей тенью. Вашей опорой. Все сражения, в которых я участвовала, я посвящала вам. Всю кровь, всю боль, весь страх - на ваш алтарь. Всю себя. А затем появился этот... которого вы так ласково назвали Люткой, будто для смеха... я не хочу принять смерть от него. Я достойна большего. Я хочу умереть, глядя вам в глаза, потому что моя жизнь принадлежит только вам. Заберите её сами. Прошу.

Девушка перевела дух, а я, щурясь, барабанил пальцами по набалдашнику. Селена следила за ними. Ещё с наших давних тренировок, с тех, где она была мечтательной девочкой с пылким сердцем, она отлично знала то стремительное движение, которое превращает непримечательную трость в чёрную, блестящую, как слюда, Память. С наших танцев она знала хват, которым я сжимал эфес и ждала узреть его - ждала и боялась. Но я не собирался выполнять её просьбу. Это сделало бы Состязание с Люткой скучнее и короче.

Поэтому я просто шагнул к ней.

Когда я взял Селену за подбородок двумя пальцами, её сердцебиение сбилось. Она схватилась за моё предплечье - наверное, испугалась упасть. Улыбаясь и наслаждаясь теплом её кожи под тканью перчатки, я наклонился и почти коснулся губами трясущихся губ.

- Можно, теперь я задам тебе вопрос? - прошептал я.

Не в силах вымолвить ни слова, она кивнула.

- Как уничтожить Смерть?

Она думала всего миг:

- Любовью, мой лорд.

- Любовью? Почему?

- Потому что любовь преодолевает всё, даже то, что непобедимо.

Эти её слова прозвучали неожиданно твёрдо - в них она вложила остатки своей души.

- Ясно, - сказал я. - Что ж...

Склонившись ещё ниже, я подарил ей нежный, как крыло мотылька, поцелуй.

- Благодарю вас, - сглотнула Селена. - А теперь... теперь казните меня.

- Нет, - ответил я. - Поживи ещё.

А затем щёлкнул пальцами и растворился в шуме просыпающихся рощ.

***

Я три раза хлопнул в ладоши, и три раза ударил гонг. Над трибунами разлилась тишина, и я неторопливо поднялся с трона, ощущая на себе внимание толпы. Здесь были и жрецы Индиго, Богини Красоты, что сидела справа от меня (к её острым соскам за шёлком распахнутого халата зрительские взгляды, пожалуй, были прикованы даже в большей степени, чем ко мне); здесь были учёные Бога Науки, Денеба, расположившегося от меня по левую руку; здесь были и поэты Бога Искусства, и приспешники Бога Войны, и прочие, даже Богиня Боли явилась на Состязание, хотя я был искренне уверен, что она проигнорирует моё приглашение - мы заключили мир относительно недавно. Для неё мною был уготован сюрприз совершенно особый. Трибуны наполнились до краёв, и я знал, что сам Владетель Времени, неуловимый Секунда, наблюдал отовсюду. Никто (кроме Богини Созидания и Богини Мира) не мог пропустить шоу, даваемое чокнутым лордом Одонатой, и я рад был соответствовать ожиданиям. Надо же, в конце концов, как-то развлекаться в мирное время.

Притянув ближе устройство, усиливающее звук (его любезно предоставил мне Денеб), я пару раз стукнул костяшкой по динамику. Раздался оглушительный визг на ультразвуке, до зубовной боли ввинчивающийся в мозг.

- Прошу прощения, - сказал я со смешком, и мой голос эхом отразился от трибун. - Проверка связи. Впервые вещаю в это изобретение дьявола. Нет, серьёзно, вы видели? Оно усиливает звук без божественной воли! Потрясающе! Это само по себе повод для встречи, не правда ли? Собственно, это и была моя главная новость. Собрание окончено. Расходитесь.

Ударив тростью об пол, я свернул флаги над секторами и демонстративно сел.

Воцарилось напряжённое молчание.

Никто не шелохнулся.

Спустя минуту из ложи Бога Войны послышалось вежливое покашливание.

- Понятно, маэстро Крис со мной не согласен, - я поднялся снова. - Никакого уважения к науке, Ден, мы должны объявить ему войну, - друг, до того не обращавший внимания на мою шутовскую руладу, подавился пирожным. - ...Но это позже, не волнуйся, кушай спокойно. Сейчас, раз господа жаждут зрелищ, я буду импровизировать. Оркестр, музыку!

Грянул праздничный марш, и флаги с шумом раскрылись снова, явив нежно-зелёные силуэты стрекозы на голубом фоне. Под куполом неба разлетелись стайки речных чаек, рассыпая сладкие крики и черёмушные лепестки. Я почувствовал позвоночником, как расслабились зрители - точно опустился загривок у напуганной кошки; многие смеялись.

- Состязание проводится между тремя моими приспешниками, - громко начал я, когда гомон чуть стих. - Всех вы прекрасно знаете, во всяком случае, о каждом ходит немало легенд. Они будут сражаться с моим новым адъютантом, о котором вы, скорее всего, слышали лишь парочку жутких баек. Тот, кто победит, получит его исключительное звание. Тот, кто проиграет, погибнет от его шпаги. Правило всего одно: участники могут пользоваться всем, кроме телепортации, чтобы не превращать представление в фарс. В остальном - полная свобода.

Не успел я замолчать, как взбудораженный ропот вновь прокатился над амфитеатром. Индиго смотрела на меня распахнутыми безднами глаз, влажными, как бархат её простыни после бурной ночи. Денеб, благоразумно не донёсший кусочек апельсина до рта, выругался:

- Твою мать, Од, у тебя что, весеннее обос...

Его голос услужливо подхватился усилителем, но я прикрыл динамик, вызвав треск и визг. Перешёптывания и беспечный смех распространялись вокруг невидимым ветром.

- Какие-то технические неполадки, - весело пояснил я. - Итак, к делу. Оружие, которым сражается Лютка - шпага по имени Идея, высекающая рассудок жертвы с каждым ударом. Слышали о ней? Те, кто слышал, теперь насладятся моим творением в бою. Прошу!

Удар гонга. Внезапное затемнение пространства над ареной, будто вспышка рыхлой черноты. Порыв пепельного ветра - и тонкая, невысокая фигура материализовалась на пока ещё чистом песке. Держа одну руку за спиной, Лютка резко взмахнул Идеей, прочертив в воздухе полосу тёмно-красного пламени. По рукаву чёрной рубашки пробежала рябь.

Под озадаченные аплодисменты он насмешливо поклонился моему сектору.

- Его первый противник - капитан Селена, - говорил я. - Уж её-то вы помните, особенно ты, Агония, да? - конечно, не стоило так нахально дразнить Богиню Боли, с которой сотню лет назад мы окончили военный эпизод, но то ли ещё будет. - Селена сдерживала человеческие батальоны, она участвовала в битве при Часах, на Саблезубом Кургане, в Клюквенном Ущелье, а люди почитают её как Образ Луны. Её Сумрак настолько могуч, что способен вызвать землетрясение, он - моя первая работа как мастера меча. Встречайте!

- О-од... - робко протянула Инди, но её невысказанный вопрос потонул во взрыве рукоплесканий, куда более громогласном, чем при появлении никому не известного Лютки.

Селена возникла в десяти шагах перед адъютантом Люткой в едва заметном свечении, в отличие от него, будто вышедшего на прогулку, в тяжёлом небесном доспехе - легендарном, боевом, исчерченном защитными узорами из света, с длинным Сумраком на плече. Она вонзила его в песок, и арена дрогнула. К трибунам прокатилась глубокая дрожь. Лютка подпрыгнул и завис в метре от земли, как на невидимых крыльях. В руке Инди разбился бокал, и вино выплеснулось ей на грудь (внимание ближайших зрителей на миг сместилось).

Вместо того, чтобы приветствовать трибуны, Селена оглянулась и посмотрела на меня пристально и серьёзно - будто пыталась запомнить каждую черту моего лица, весь мой образ.

Или наоборот, вспомнить что-то.

Затем она обратилась к Лютке, который опустился на ноги и сухо поклонился ей. На это она не ответила, лишь перехватила второй рукой рукоять меча, достающего ей до плеч.

Начало боя я объявить не успел, потому что широкая дуга Сумрака едва не снесла Лютке голову и без всяких объявлений; он поднырнул под неё и следующий удар, обрушившийся сверху гильотиной, даже и не подумал отбить напрямую - снова уклонился, шатнувшись в вправо. Тогда Селена попыталась рубануть его по ногам, но он перепорхнул клинок. Было очевидно, что темп, который она задала, для него смехотворно медлен, несмотря на то, что острие меча двигалось молниеносно. С усмешкой на багряных губах, видимой даже с моего ложа, Лютка раз за разом уходил от Сумрака. Идею он вызывающе держал опущенной, пользуясь ею лишь для удержания равновесия, как кошка - хвостом.

- И что делает этот твой Лютка? - спросила Богиня Красоты, опираясь локтями о перила и с искренним интересом наблюдая за поединком демонов. - Хочет её измотать?

Я отключил усилитель звука.

- Да нет, просто красуется, - ответил я. - Показывает своё превосходство.

- Он ведь довыпендривается, - проворчал Денеб. - Если Селена вот так жахнет по нему хотя бы раз, у тебя будет не один Лютка, а два.

- Не, двоих Люток этот мир точно не выдержит.

Индиго заинтриговано взглянула на меня через плечо.

- А те слухи о нём и Идее - правда?

- Какие слухи? - невинно вздёрнул бровь я. - Точнее, какие именно слухи, миледи?

- О том, что свою шпагу Лютка первым делом испробовал на себе.

- Ах, эти слухи. Да, такое было.

- Серьёзно?

- А-ага. Я сам заращивал его раны, все семнадцать штук. Та ещё выдалась неделька.

Между нами надолго повисло молчание, отчасти потому, что мой ответ вверг Инди (да и Дена, который тоже слушал) в глубокую задумчивость и после - в экзистенциальный ужас, отчасти потому, что Лютка на арене наконец-то нанёс Селене первый удар. Идея наткнулась на блок Сумрака. От столкновения с божественным мечом сталь Идеи вмиг накалилась докрасна, по воздуху разнеслась горячая ударная волна, и противники одновременно отскочили друг от друга, как мячики, чтобы немного передохнуть и оценить текущий баланс.

Как-то легкомысленно и расхлябано помахивая шпагой, будто простой веткой, Лютка с издевкой что-то сказал Селене. Лицо той ожесточилось - это было видно даже с наших мест. Взмах, удар Сумрака о землю, и та вздыбилась, точно морская волна, поднялась на добрых метра два; у меня на зубах заскрежетал песок, а Денеб грустно посмотрел на испорченный кусок ягодного торта. Лютка взлетел, носком сапога опустился на кончик горба и, покачиваясь, расхохотался. От его смеха, высокого и безумного, даже у меня сладко заныло под ложечкой. Затем он саданул шпагой по камню, и огромный ком пламени, клубящийся кровяной сгусток, сорвался с острия. Селена попятилась, выставляя меч плашмя.

На наших лицах заплясали алые отблески, и даже весеннее небо потемнело, будто неуловимо затянувшись угрюмыми тучами. В воздухе запахло палёным. Частично отражённое Сумраком и волей Селены, пламя прошло мимо и достигло края арены (благо, что нижние ряды отсутствовали во избежание травмирования гостей). Селена споткнулась, в ужасе глядя на свои руки. Перчатки небесной стали, защищавшие от ударов, стекали к её ногам чёрной неоднородной массой, и отвратительный, кричащий срежет умирающей материи эхом ввинчивался в уши. По арене разнёсся вопль. Разрушение добралось до кожи.

Я видел, как привстала в своей ложе Богиня Боли, жадно впитывая этот крик.

- Кто научил его разрушать реальность? - тихо спросил побледневший Денеб. - У кого ты его отнял, Од? У Боли, Войны, Времени, Разрушения? У самого Изначального?..

- По-твоему, я не мог научить такому сам? - поинтересовался я.

- Ну это уже чересчур, - рассердился он, и вспыхнули звёзды-веснушки на его щеках и носу. - Ты всегда был на светлой стороне Пантеона и не занимался тренировкой психически изувеченных убийц. Теперь-то что случилось, ты окончательно рехнулся, Бог Грёз?

- Бог Грёз - и-и?..

- Что "и-и"?!

- И Кошмара. Бог Грёз и Кошмара, - мой голос возвысился против воли, и пространство между нами исказилось. - Что, цветочки-стрекозки сбивают тебя с толку, Ден?

Денеб с досадой поправил очки, но промолчал.

- Но он прав, это выглядит странно даже для тебя, Од, - пробормотала Инди.

Совершенно белая, она смотрела, как Лютка осыпает ударами с трудом защищающуюся Селену. Как она до сих пор держала Сумрак в почти разъеденных руках - загадка, но каждое столкновение клинков заставляло её отступать. Лютка, теперь уже полностью собранный, грубо давил девушку, хаотично комбинируя уколы с рубящими ударами. Обоюдоострая шпага превращалась то в рапиру, то в длинный одноручный меч, и Лютка не старался выглядеть по-дуэльному утончённо; удары он наносил быстро, свирепо и не давал Селене ни возможности отдохнуть - и она теряла уверенность с каждым шагом назад. Наконец, блок раскололся; Идея, точно не шпага, а такой же, как у Селены, двуручный меч, в очередной раз столкнулась с Сумраком и начала продавливать его вперёд и внутрь. В конце концов лезвие собственного клинка резануло её по шее. Она разжала ладони, и сложно сказать, от морального бессилия ли, от неожиданности или от ужасной боли в руках. Сумрак упал в песок.

Затем - рубящий удар Идеи, и изуродованная правая культя отлетела прочь.

Ещё один, колющий - в животе образовалась сквозная рана.

Ещё - левое ухо соскользнуло к плечу.

- Он же глумится над ней, - прошептала Инди. - Останови бой!

- Нет, - мои губы дрогнули в улыбке. - Условия оговорены. Селена могла отказаться от участия, как отказался Лаванда, но она здесь. Уверяю тебя, она понимала, на что шла.

Богиня Красоты спрятала лицо в ладони.

Поэтому она не увидела, как Селена плавно опустилась на колени перед Люткой с неестественно перекошенным ртом, из уголка которого стекал кровавый ручеёк. Она беспрестанно вертела головой, чтобы найти меня, но её взгляд потеряно и непонимающе блуждал вокруг, будто она вовсе перестала соображать, где находится и почему, и лишь воспоминание о её хозяине, о её лорде и единственном поцелуе с ним на берегу реки Сновидений ещё держал её разум, рассыпающийся в прах, в узде. Лютка неторопливо, в мертвой изумлённой тишине, в последний раз занёс Идею. Улыбнулся почти с нежностью, точно высший палач Богини Боли перед вершением самой гуманной в мире казни.

Взмах. Холодный блеск. Отсечённая голова покатилась по песку.

Лютка весомо, с явно выраженным эротизмом провёл по долу шпаги большим пальцем, собирая кровь Селены, а затем прошёлся по коже языком - от запястья к ногтю.

И -

Трибуны взревели.

Трибуны содрогнулись от рукоплесканий, топота и воя.

Крис навалился сапогом на перила и свистнул в два пальца, чем вызвал у своего сектора экстатический восторг; его приспешники осыпали Лютку воздушными поцелуями.

Тот отвесил Богу Войны насмешливый полупоклон.

А я заливался каким-то хриплым, лающим смехом, ощущая, как метафорическая земля уходит из-под ног и как дрожит рядом Индиго, и не мог, не мог, не мог остановиться.

В жаре Небесной Кузни творились легенды, и творились они моими руками. Чистый свет, кромешная тьма, полосы неба, дыхание ветра, звуки и ощущения - из почти любого материала, даже самого капризного, я мог выковать нечто прекрасное и смертоносное. Все семь офицеров разных званий удостоились даром, вышедшим из-под молота самого лорда Одонаты. Сумрак, первый меч, в который я вложил частичку сердца, принадлежал Селене - не особенно удачная работа, по правде говоря, по своей сути до обидного банальная, но Селена безнадёжно влюбилась в этот меч; на мои предложения выковать ей нечто поинтереснее она неизменно отвечала отказом. Она всегда была излишне сентиментальна.

В тот трудный день, честно сказать, заставивший меня здорово рассердиться и даже поволноваться, я отводил душу в Кузне. Работа отвлекала меня, как и спесивая материя, поддающиеся моей воле с боем; я экспериментировал, пытаясь создать из полосы грозового неба клеймор - грубо, конечно, обычно я предпочитаю одноручное оружие, но в эту штуку я планировал выплеснуть накопившуюся ярость. Сталь стонала от ударов кузнечного молота. Вихрилась, ускользала, намеревалась разодрать кожу, сыпала молнии в ответ на мою злость.

В горне кипело пламя, а меха черпали воздух из моих собственных лёгких.

Меня отвлёк осторожный стук в дверь.

- Кто? - рявкнул я, вытирая со лба янтарный пот.

- Алиф, мой лорд.

Только спустя три удара по пылающему бруску неба я ответил:

- Входи.

Лейтенант Алиф проскользнул в Кузню тихо, точно тень, я лишь почувствовал движение воздуха из приоткрытого дверного проёма - так передвигается мастер-убийца, хищник, отлично владеющий своим телом. Встав у стола с обломками неудавшихся творений и не смея войти в пекло, ближе ко мне, он какое-то время наблюдал за моей работой.

Наконец, я бросил молот (кусок неба так и не поддался) и обернулся к приспешнику.

- Чего тебе? - резко спросил я.

Он низко поклонился мне, не отрывая от меня глаз, похожих на миндалевидные кусочки смоли. На смуглом узком лице с горбатым носом замерло совершенно невозмутимое выражение - результат идеально выточенной самодисциплины, однако я знал, какой сдавливающий ужас тянется по его венам подобно проводам Денеба; не будь это так, Алиф и не явился бы в святая святых дворца, чтобы оторвать меня от одного из любимых дел.

В его ухе сверкнул многогранный гелиодор, отражая свет горна.

- Мой лорд, я пришёл просить вас о заточке Лучей Покоя, - сказал он.

- В самом деле? - хохотнул я, глядя на него так пристально, что он едва не отвернулся. - Всё-таки планируешь убить моего адъютанта в бою, а не ядом, как подлая девица?

Выражение его маски ничуть не изменилось.

- Простите, мой лорд, - произнёс он.

- Нет. Я не прощаю тех, чьи заговоры так глупо срываются. Стыдно, Алиф. Стыдно служить мне и не уметь плести интриги. В следующий раз продумывай убийство тщательнее.

- Хорошо, мой л...

Запоздалое осознание заставило его осечься на полуслове.

- Давай свои Лучи, - велел я. - А затем ступай тренироваться. У тебя есть неделя и шанс на победу, как у Селены с Лавандой. Может, выживешь. Заслужишь тогда помилование.

- Благодарю вас.

Почтительно преклонив голову, Алиф протянул мне на ладонях три метательных ножа из стали глубокого космоса, настолько чёрные, что даже свет не отражался в их лезвиях. Бережно приняв Лучи Покоя, предмет моей особой гордости, я отошёл к дальнему столу. Демон же остался стоять там, где был, потому что я не давал ему приказа сдвинуться с места.

- Пока я работаю, - сказал я, - проясни, пожалуйста, логику твоего заговора.

- Вы нарекли Лютку адъютантом, - спокойно начал Алиф, - а это значило, что вам придётся повернуться к нему спиной. Вы совершили ошибку, мой лорд. Доверять ему нельзя, потому что он обязательно попытается вас убить. Он нестабилен и не видит границ дозволенного. В любой момент он может вогнать кинжал вам под ребро. Но, поскольку вы игнорируете эту опасность, мы решили устранить его самостоятельно. Я подбирал и готовил смертельный яд. Селена договаривалась со стражей и отвлекала Лютку от вечернего отдыха. Лаванда подливал яд в вино, бокал с которым стоял на ночном столике...

- И увяз в ловушках чокнутого параноика, какая жалость, - с издёвкой закончил я.

- ...да.

- Вам троим повезло, что Лютка не выпотрошил вас сразу, а доложил мне.

- Сразу или через неделю - какая разница?

- Действительно, - клинок шипел, когда я ласкал его лезвие вечным точильным камнем, подарком Бога Войны. - Касательно твоих мотивов, Алиф, так ты не сообщил мне ничего нового. Не думай, что твой господин безнадёжная бестолочь. Лютка семнадцать раз вонзил в себя Идею. Семнадцать. До такого мало того, что нельзя додуматься, будучи вменяемым, так и остаться потом в здравом уме, будем откровенны, тоже нелегко.

Короткое молчание.

- Тогда я не понимаю ваших мотивов, - в голосе Алифа послышалось раздражение, и я не сдержал беглую усмешку. - Если вы видите, что Лютка представляет угрозу, то зачем подпускаете его так близко? Это часть какого-то плана? Или вам нравится дразнить огонь?

- Да и да, - я отложил первый нож и принялся за второй. - Впрочем, нет, с последним я не согласен. Это я - огонь, который дразнят. Не решил же ты, что Лютка опаснее меня?

- Нет... прошу прощения.

- И в оставшуюся неделю будь аккуратнее с оценкой моего интеллекта.

- Слушаюсь, мой лорд.

Разговор был окончен, и Кузня погрузилась в сладко-жёсткий мелодичный шелест. Алиф всё также стоял недвижимо - он впал в транс медитации, начав духовную часть тренировки прямо здесь. Я взялся за третий нож, а затем, когда эта работа была закончена, не удержался и от косметической шлифовки Лучей. На острие одного из них сверкнул-таки блик, и моё настроение скакнуло вверх. Мастер меча Одоната укротил Космос. Дважды.

- Готово, - объявил я, подходя к Алифу и отдавая ему ножи. - Лучше, чем были.

- Спасибо, мой лорд, - сказал он. - Теперь я могу идти?

- Нет. Сначала ответь на один вопрос.

Он не шелохнулся, внимая. Я поднял руку и костяшкой пальца заботливо убрал ему за ухо прядь цвета вороного крыла. В глубине немых по-звериному глаз дрогнул скрытый страх.

- Как уничтожить Смерть, Алиф?

- Никак, - ответил воин после паузы. - Изначального нельзя уничтожить, потому что он и есть смерть. Он... воплощение. Убив его, вы убьёте жизнь, саму её идею. Таков миропорядок.

Мы смотрели друг другу в глаза.

- Благодарю, - кивнул я. - Ты свободен.

Алиф поклонился и беззвучным дуновением ветра скользнул к выходу.

Но у двери он замер и обернулся.

- Простите, мой лорд, за неуместное любопытство, - озадаченно сказал он, - но для чего вы загадали мне философскую загадку?

- Чтобы окончательно решить твою судьбу.

Он побелел.

- И...

- Ступай, Алиф, - мягко прервал я. - Займись подготовкой.

Снова поклонившись, он покорно исчез за дверью, а я вызвал Лютку. Нам ещё следовало обсудить несколько важных тем, касающихся наших планов: и обыденных, и глобальных.

***

Мой истерический смех никак не прекращался. Я выходил из-под контроля сам у себя, что не вполне вписывалось в привычную для окружающих роль, а главное - осложняло мою текущую деятельность. Поэтому я вытащил карманные часы, подаренные Денебом (он обещал, что часы эти будут чётко идти ещё сотни тысяч лет) и зачарованные Владетелем, и со щелчком открыл крышку. Время застыло вместе с приподнятыми бровями друга, который, наверное, уже собирался поинтересоваться, не пора ли мне начать принимать лекарства.

"Что, кошмарный, проблемы?" - зазвучал мир мистическим голосом Секунды.

- Кх-ха... да, - выдавил я, задыхаясь. - Есть... некоторые.

"Иди охладись. Выдержу для тебя паузу".

- Благо... дарствую.

Я перенёсся в Сады Эдиакары, где на шатких ногах добрался до фонтана и присел на мраморный бортик. Вода остановилась, замерла сказочным узором в падении, как замерла и светло-зелёная берёзовая листва, пронизанная светом; в воздухе неподвижно зависли несколько жёлтых бабочек, кружащих до этого в танце весны. Расстегнув ворот кителя и продолжая булькать нервозным смехом, я протянул руку под струю фонтана. Вода раздробилась, рассыпалась бриллиантами, и я закрыл разгоряченное лицо мокрой ладонью.

Его присутствие я почувствовал даже не разлепляя век; стало зябко, одиноко и страшно, страшно до одури. Съёжившись на бортике фонтана, я тяжело дышал и слушал его шаги.

- Тебя не приглашали, - скривился я, не открывая глаз. - Сгинь, будь добр.

- О, нет-нет, - последовал тихий, безэмоциональный ответ. - Для меня приглашение было особое. Ты устроил смертельные бои на своей арене, ты ведь не настолько безмозглый, чтобы не предугадать моё появление. Как больной мотылёк, ты зажёг пламя собственными лапками, а теперь сидишь здесь, пряча ужас, и молишься, чтобы я оказался галлюцинацией...

Леденящее дыхание окутало меня подобно дыму.

- Эй-эй, соблюдай границы! - воскликнул я.

- Ты делаешь это постоянно, раз за разом, грезящий, - моя воля вновь была проигнорирована, - ...и тем самым превращаешь своё существование в кошмар. Ты намеренно вглядываешься в мой лик. С упрямством мазохиста, со страстью маньяка - так не делает никто в Ливе. Ты ищешь встречи? Хочешь, чтобы я прервал твои эфемерные страдания?..

- Нет, - прошипел я. - Нет-нет-нет. Проваливай!

- О, я знаю, - продолжал равнодушный голос. - Заглядывая так далеко в запретное, ты пытаешься понять. Понять меня. Понять мир. Понять себя, запертого в тисках сущего. А, поняв, предотвратить моё появление. Но ты не в силах принять одного факта...

- Ну всё, всё, хватит, - похлопал я. - Ты, наверное, долго сочинял эту речь. Молодец. Заслуживаешь приз. Хочешь стать моим адъютантом? Нынче это модная идея. Только представь, возвращаемся к гостям и радостно сообщаем, что Состязание отменяется, потому что мой адъютант теперь - Смерть. А затем покрываем весь мир Энтропией, превращаем его в труху и серость - как ты мечтаешь - и живём... долго и счастливо... живём... а-аааха...

- Самоуверенный шут, - прошелестел он, и я едва расслышал его слова сквозь собственный подвывающий хохот. - Мелкая шавка, одуревшая от власти. Ты смешон. Ты жалок. Всё, что ты делаешь, всё, на что надеешься и что планируешь - лишено смысла. Ты ничего не изменишь. Ты ни на что не повлияешь. А знаешь, почему, грезящий? Потому что я

УЖЕ

здесь.

Холод и чувство одиночества, два из трёх атрибутов Смерти, пропали - резко, как будто зажёгся свет. Только тогда я разомкнул веки. Смех наконец-то застрял у меня в горле, и я, плохо владея телом, привёл себя в порядок: пригладил огненные локоны, поправил ворот, стёр с лица пот. Затем я вернулся в Колизей. Время потекло вновь, когда я захлопнул крышку часов. Инди, застывшая в обсуждении боя с Богиней Любви, продолжила что-то жарко шептать. Денеб приоткрыл рот, чтобы поинтересоваться, не пора ли мне начать принимать лекарства, но тут же его закрыл. Он взглянул на часы у меня в ладони, на посеревшее лицо и ничего не сказал - отвернулся, но я понял, что ещё один такой фокус, и лекарство принять мне всё же придётся.

Больше никто моей неловкости не заметил, даже внезапно оборвавшийся смех едва ли кого-то особо взволновал. Мало ли что может выкинуть этот эксцентрик лорд Одоната.

Я перехватил усиливающее звук устройство и откашлялся в динамик:

- Ну что, господа, продолжим?

Трибуны согласно загудели.

- Следующий противник Лютки - лейтенант Алиф, - сказал я. - Лучший убийца, теневой воин. В коридорах фортов, в ущельях, в лесу и тесных городах ему нет равных. В некоторых войнах, не скажу - каких, он выполнял мои поручения и в одиночку расправлялся с засадами. Оружие Алифа - метательные ножи Лучи Покоя, которые выводят из строя все органы чувств жертвы при попадании. На месте Лютки я бы уже сдался!

Адъютант, стоявший посреди прибранной арены, с явно скучающим видом разглядывал небо и вертел шпагой. Услышав последнюю фразу, он лениво взмахнул рукой; воздух перед ним закрутился, почернел и устремился в мою сторону высоким торнадо.

Я щёлкнул пальцами, и торнадо исчез, так и не снеся халатик с плеч леди Индиго.

- Лютка сдаваться не хочет, ах увы, увы, - прокомментировал я под улюлюканье зрителей, довольных представлением. - Что ж, я сделал всё возможное. Алиф, прошу!

Алиф появился без вспышек и спецэффектов, но в венце оваций; я видел, что многие демоны и некоторые человеческие короли и лорды почти перевалились через перила, чтобы ничего не пропустить - моя характеристика заметно заинтриговала публику. В своём песчаном доспехе из мягкой кожи Алиф выглядел затаённо опасным, опаснее, чем его противник, особенно для тех, кто разбирался в боевых искусствах чуть больше, чем веточка цветущей сирени. Однако руки Алифа были пустыми. Лучи Покоя ждали сражения в ножнах.

Сохраняя внешнюю безмятежность, Алиф сделал пару скользящих шагов к Лютке и поклонился ему первым. Ладонь в чёрной перчатке коснулась перекрёстного ремня на груди.

Шпага Лютки упёрлась острием в песок, когда он резко прекратил вертеть ею.

Он ответил на приветствие в своей, иронической манере.

- Вы готовы? Вы готовы! - заключил я. - Ублажите кровопролитием Бога Войны!

- С меня - дар победителю, Од, - проскрежетало над ареной.

- Замётано, Крис.

И ударил гонг.

Не став тянуть в этот раз, Лютка одним скачком преодолел разделяющее их с Алифом расстояние. Первым же уколом адъютант попытался пронзить его шею, но Идея встретила лишь воздух. Алиф затёк за спину Лютки, ушёл от следующего удара в живот, ловко избежал подсечки. В движениях своих, перетекающих и обманчиво медлительных, лейтенант напомнил змею и тем он отличался от самого Лютки, который в бою с Селеной уклонялся от Сумрака более порывисто и дробно. Будто анализируя ситуацию, Лютка провёл короткую серию атакующих ударов, но его затея кончилась провалом: Алиф легко справился с каждым.

Было, впрочем, наглядно видно, что Лютка не даёт ему отскочить, постоянно, с подавляющим упрямством сокращая между ними расстояние. Наконец, Алифу это надоело. Меж его пальцев выступил почти незаметный уголок Луча. Это отметил Денеб в своих механизированных очках, которые он постоянно подкручивал для лучшей фокусировки.

- Как он его метнёт-то, для метания расстояние надо, а у этих страстное танго, - бубнил Бог Науки, - чего вообще с метательными ножами на шпагу выпер-то, убийца, ё**...

- Метательные ножи можно не только метать, - возразил я, с интересом наблюдая, как Лютка скупо отклоняется от Луча, почти задевшего челюсть. - В случае с Лучами Покоя, на самом деле, даже глубоких ран наносить не надо, достаточно оцарапать, чтобы был эффект.

- Ты мне мозги-то не конопать, Одоната, если заявлено, что ножи "метательные", то должны метаться, желательно с крыши какой-нибудь, сразу в спину, а это что за глупость?

Мои брови поползли вверх:

- А когда Лютка на двуручник с зубочисткой полез, ты почему не возмутился?

- Так там зрелищнее же было.

Я кашлянул в кулак, скрывая усмешку.

Что ж, Денеб просил зрелище - Денеб получил зрелище, почти сразу, как прозвучал его ответ. С лезвия Идеи, рубанувшей воздух, сорвался длинный всполох пламени и мазнул по скуле лейтенанта краем языка; Алиф, воспользовавшись моментом, пока огонь не рассеялся, с чёрным следом на лице оттолкнулся от земли и сделал воздушный кувырок назад, значительно увеличив расстояние между собой и Люткой. Он приземлился мягко, как кот на лапы, лишь чуть-чуть проехав подошвами по песку. Только после этого он схватился за обожжённую скулу, с которой капала блестящая смоль разъеденной материи; с омерзением посмотрел на её тянущиеся нити на пальцах. Лютка же, встряхивая Идеей, решительно направился к нему.

И тогда Алиф, с ненавистью взглянув на него исподлобья, исчез.

Трибуны взволновано зашелестели.

- Ну всё, вот и кончился твой адъютант, Од, - с некоторым злорадством проговорила Индиго, касаясь пухлыми губами края бокала. - Не такой уж он и кошмарный оказался, а?

- В пользу такого вывода у нас слишком мало свидетельств, - осторожно ответил ей за меня Денеб. - Невидимость ещё ничего не решает. Даёт преимущество, но - не более.

- Ты почём это знаешь? - вскипятилась Инди. - Ты оружия в руках не держал, а сидишь комментируешь, будто каждый день с офицерами Ода дерёшься. Тебя что, Крис покусал?

- Никто меня не кусал, - огрызнулся Ден. - Я просто мыслю пессимистически.

Я наблюдал молча, подперев подбородок кулаком и намеренно не вмешиваясь в спор.

Как только Алиф пропал с поля боя, Лютка притормозил лишь на секунды - от неожиданности. Он не остановился, осознав произошедшее, и не стал праздно оглядываться по сторонам в поисках противника или бледной цепочки следов на песке. Вместо этого, скакнув вправо, он тут же вспорхнул вверх и, не зависая в воздухе, качнулся влево, затем упал к земле, крутанулся, коснулся носками сапогов песка, отпрыгнул назад. Рваный танец адъютанта выглядел так, будто чья-то рука сверху хаотично дёргала его за ниточки, как тряпичную куклу, швыряя тонкое гибкое тело то в одну сторону, то в другую, то вздёргивая в воздух, то толкая вниз. Искоса я взглянул на Индиго, которая, пикируясь с Денебом, не сразу обратила внимание на арену. Теперь она замерла с приоткрытым ртом, всё ещё прижимающимся к краю бокала. По её подбородку стекал багровый винный ручеёк.

Алиф возник у противоположного конца, и к Лютке чёрным миниатюрным сапсаном полетел нож; адъютант, продолжавший свою языческую пляску, отшатнулся ровно тогда, когда Луч должен был отсечь ему нос. Лютка круто повернулся, и второй Луч срезал прядь вьющихся волос у виска. Третий Луч скользнул над изгибом шеи и плеча, снова мимо.

От карнизов амфитеатра отразился его едкий смешок.

- Эй, лейтенант, - разнёсся чуть хрипловатый, высокий голос, усиленный демонической волей, и я увидел, как поёжилась Индиго, подтягивая халатик. - Тучи в небе.

- Что? - озадачился Алиф.

- Небо затянуло. Холодно. Без солнца.

Сообщив эту великолепную новость, Лютка вонзил Идею в землю, и от острия круговой волной побежало его тёмно-красное пламя, едва ли способное кого-то согреть, не обратив в ничто. Алиф, паникуя, попятился, но огонь распространялся быстрее; заминки лейтенанта оказалось достаточно, чтобы Лютка взмыл в воздух и на невидимых крыльях кинулся к нему, не встретив ножа в сердце. Но, опасное для окружающих, разрушающее пламя было опасно и для Лютки, поэтому перед его приземлением огонь погас. Песок, по которому прокатилась волна, превратился в чавкающую массу - останки и кровь мира.

Растерянный, Алиф замешкался и пропустил удар: Идея полоснула его по горлу.

Из раны брызнула кровь.

Алиф шатнулся, но не поддался эффекту Идеи, по крайней мере внешне, по крайней мере - сразу. Его рука с зажатой по-кинжальному рукоятью мелькнула над головой. Тут же Луч в упор пробил Лютке подлопаточную мышцу да так и остался торчать из неё. Лютка отпрянул, споткнулся и едва не рухнул в чёрное болото; его ноги спутались, потеряв опору.

Тем временем Алиф снова скрылся.

В сражении возникла напряжённая пауза. Танца марионетки не последовало. Лютка молча стоял, опустив плечи. Шпага лежала у его ног, выскользнувшая из ослабевшей хватки.

- Почему он не двигается? - встревожено спросила Богиня Красоты.

- Потому что в этом нет смысла. Он он не чувствует запахов, не слышит звуков, ничего не видит, не ощущает ни себя, ни почвы под ногами, - тихо, с потаённой гордостью объяснил я. - Любое его движение может кончиться тем, что он ткнётся носом песок и будет идти лёжа.

- Э-э, - ответила Индиго.

- На такое я бы глянул, честно говоря, - хрюкнул Денеб.

Не успел я поддакнуть, как бледный лейтенант объявился на расстоянии двадцати шагов от Лютки, крепко зажимая рану на горле. Кровь стекала по его пальцам, по рукавам, пульсирующими порциями заливалась за ворот, капала на песок. Несмотря на это он поднял правую руку, ловким движением переворачивая в пальцах нож. Замах - и он вонзился в спину Лютки, который всё ещё находился под воздействием эффекта от первого Луча Покоя. Лютка зашатался, подался вперёд и упал на колени, впрочем, едва ли он что-то почувствовал.

На третий бросок Алифа не хватило.

Будто из его тела вынули сразу все кости, он вдруг осел на землю, хватаясь за шею. Я видел на его щеках слёзы, сверкающие под белым солнцем, выглянувшим из-за туч. Он шептал что-то, может, самому себе, может, молил моего адъютанта о помиловании, а может - меня, своего бога, просил у меня прощение за проигрыш. Какое-то время не происходило ничего, но исход сражения был определён однозначно, даже Индиго уже поняла и сохраняла молчание, угрюмо глядя вниз и запивая чувство жути вином. Меж бровей Денеба пролегла морщинка, а Крис облокотился о перила, и его жёстко очерченные губы над бородкой изогнулись в оскале. Лютка, к которому наконец начали возвращаться ощущения, вырвал из-под ключицы застрявший Луч. Зачем-то облизнув его лезвие, он встал и повернулся к Алифу.

Миг промедления, потраченный на прицел.

Бросок.

Нож глухо вошёл в грудь Алифа, и в тишине послышался его болезненный стон. Лютка завёл руку за спину, ближе к пояснице, и выдернул второй Луч, немного поморщившись. Тут же клинок с хрустом врезался в лоб хозяина, вошёл до самой рукояти. Лейтенант Алиф, точнее то, что было им только что, откинулось на спину и осталось лежать, обливаясь кровью из трёх смертельных ран. Лютка спокойно поднял брошенную Идею. Вытер лезвие о голенище. Сдул со лба виток волос и только потом посмотрел вверх, на меня.

Деловито поправляя манжет рубашки, он коротко кивнул мне.

На этот раз я попробовал изобразить сдержанную тонкую улыбку, включив усилитель звука, но в моей глотке снова заклокотал опьяняющий, прожигающий диссонанс аспектов.

Он поглощал меня, как вспышка сверхновой.

Частицу за частицей.

- Ну что... господа... ждём, пока встанет... Алиф? - произнёс я, слушая свой напряжённый вихляющий голос будто со стороны; в ушах стоял гул, и дыхание сбивалось так, будто я отплясал на арене лично, за двоих. - С-считаем... до пяти, и если... ес-ли... он...

- Тихо, Од, - прошептал Денеб, мягко забирая у меня усилитель. - Дыши.

- Х-ха... да ладно... я...

Эхо бесконтрольного смеха я выдохнул уже в пустоту, потому что Денеб оперативно нажал на кнопку выключения. Моё содействие в признании победителя, впрочем, никому и не понадобилось - сквозь всеобъемлющий гул я слышал, как взорвался Колизей, как выкрикивает что-то наждачным голосом Крис, как верещат приспешницы Богини Боли. Ведущий не был нужен, и без моего кокетства было ясно, что Алиф более не поднимется.

Беззвучно давясь хохотом, я массировал виски и тщетно пытался взять под контроль расщеплённое надвое "я". Ободряющая ладонь Дена ощущалась где-то на основании шеи.

- Воды, кошмарный? - сочувственно предложила Богиня Красоты.

- Ах-а... да, миледи... не помешало бы.

Меланхолично перевернув песочные часы, я посмотрел на кляксу, что оставил сразу после заглавия отчёта. Мне всегда не хватало аккуратности, и я ненавидел бумажную работу, которую от всех требовала выполнять Богиня Созидания. Так она, как ей представлялось, поддерживала порядок в Пантеоне. Лютка, появившийся минуты две назад, фоном вещал о прорыве на полигоне Метаморфоз. Я слушал его вполуха и размышлял, не пора ли мне завести уникальную печать с фразой "ни один из аспектов ликвидации не подвергся, увы".

- ...и десять легионеров генерала Альбатроса, - нейтрально закончил адъютант.

- Насколько они изменены?

- Когда я покидал полигон, они уже не были... человекоподобны.

Лист, на котором красовалось одно заглавие, вспыхнул золотистым огнём, совсем не зловещим. Пара томно-чёрных красоток взвились над моей головой, рассыпая блёстки.

- Возвращайся к Альбатросу и...

Но стук в дверь кабинета не дал мне договорить, и я нетерпеливо хлопнул по столу, отворяя её. Лютка, прижимавший в груди штук пять крупных свитков, обернулся к порогу. Его равнодушный взор скользнул по высокой фигуре вошедшего и тут же вспыхнул колкой насмешкой. Адъютант азартно сдул со лба вьющуюся прядку. Его пухлые губы изогнулись.

- Оу, лейтенант Лаванда, - замурчал он, и по чёрному, как ночь, кителю пробежала багряная волна. - Осталось двое суток, лейтенант Лаванда. Тик-так. Вы хорошо подготовились?

Лицо офицера с белой, как иней, щетиной на мгновение исказилось, и всё же он шагнул в кабинет, раздражённо одёрнув сиреневый плащ и частично сохранив достоинство. Забавно было наблюдать, как могучий и крепко слаженный мужчина боится подойти слишком близко к внешне хрупкому Лютке, смотрящему на него буквально снизу вверх.

- Ты по какому делу? - спросил я.

- По личному, мой лорд, - поклонился Лаванда. - Прошу принять.

- Угу, только быстро, - промычал я, смахивая на ковёр животворящую пыльцу от золотого пламени, а затем обратился к Лютке. - Закрой полигон. Прорыв не трогай. Помоги Альбатросу отправить пострадавших в Операционную - я займусь ими, когда освобожусь.

- ...слушаюсь.

Его голодные глаза, прикованные к Лаванде, блеснули синеватыми монетками напоследок, и он отбыл. По кабинету, украшенному пёстрыми гобеленами, прошёлся тёмный ветерок. Колокольчики у окна мелодично, тоненько зазвенели.

- Коротко и ясно, - распорядился я, указывая Лаванде на кресло у стола. - Начинай.

Тот сел, рукой в перчатке нервно проведя по жёсткому вихру волос.

- Мой лорд, - произнёс он, явно готовый к тяжёлой устной бойне, к столкновению с непредсказуемой господской волей, - я отказываюсь от участия в этом диком Состязании.

- Отлично, ещё что-нибудь?

Пауза.

- Нет...

- Тогда не мешай мне работать, - я начал вставать из-за стола.

- Погодите, - удивлённо остановил меня офицер, тоже рефлекторно привставая, - вы даже не поинтересуетесь, почему я не желаю участвовать?

- А что там может быть непонятного для меня? - я оперся ладонью о столешницу и наклонился вперёд, глядя на него с улыбкой, отчего он даже присел обратно в кресло; широкие плечи напряглись, он подобрался, явно уже жалея, что задал этот вопрос. - Ты до смерти боишься Лютку. Сейчас, пока он смотрел на тебя, ты трясся, как мышь перед кошкой.

Голубые глаза демона потемнели от гнева, который я вызвал своим замечанием.

- Мой отказ продиктован не трусостью, - отрывисто сказал он.

- Да-а? - сладко протянул я. - А чем тогда? Чувством справедливости, может быть? Нежеланием убивать? Отвращением скрещивать клинки с протеже начальника-самодура?

Его лицо с жёстким волевым подбородком заметно дёрнулось.

- Меня куда больше интересует, зачем ты пытался отравить Лютку в сговоре с Селеной и Алифом, - продолжал я. - Одна ревнует, другой думает, что защищает меня, а ты-то чего? Какой тебе резон? Ты же эталонный рыцарь, сам Лаванда-Полумесяц, предмет уважения Бога Войны, с тебя эпопеи у людей пишутся, с чего вдруг ты снисходишь до яда?

Ненадолго повисла тишина.

- В вашего адъютанта влюблены мои жена и дочь, - признался Лаванда.

- Чё?..

(От неожиданности меня пробкой вышибло из амплуа Высокого Начальства).

- Господин Лютка сводит с ума половину дам Страны Грёз, - с выражением, полным горечи и бессилия объяснил офицер. - Не знаю, как у него это получается, но даже мои женщины поддались его чарам, хотя пересеклись с ним лишь раз, на балу весны.

- Гм-м...

Стараясь сдержать нервный смех, я присел в кресло. Мне пришлось прикрыть ладонью рот, маскируя усмешку за жестом умудрённой божественностью отрешённости.

- И эта проблема серьёзнее, чем кажется, хоть мне и не верят, - продолжал изливаться Лаванда. - По-моему, Лютка может как-то влиять на разум. Когда я говорю, что дамы сходят с ума, и не только дамы, к слову, я именно это и имею в виду, это не прикраса. Кому-то он внушает ненависть, кому-то - страсть, кому-то - страх, и эти чувства доходят до помешательства. Особенно явно это проявляется с людьми и низшими демонами. Поначалу я думал, что дело в его харизме, но... теперь я сомневаюсь, потому что его воля... она стала...

Веселье резко оставило меня. Теперь я слушал Лаванду крайне внимательно.

- Это воля власти, - шёпотом закончил воин. - Божественной власти. Такая же, как у... вас, - снова пауза. - А если так, то... кто-то был обязан принять меры по его обезвреживанию.

Рассеянно повертев песочные часы, я перевернул их и поставил на место. Взгляд едва не метнулся в сторону непримечательного перочинного ножа, способного убить одним касанием лезвия даже демона. На восстановление дыхания требовалась хотя бы пара-тройка секунд.

Но, овладев собой, я нацепил привычную улыбку и снова встал.

Лаванда остался на месте, но кулаки его едва заметно дрогнули на подлокотниках. Он будто почувствовал что-то и, казалось, готов был схватиться за рукоять Сабли Солнца. Похоже, он и не понимал, какая именно перемена во мне заставила его так насторожиться.

Я плавно обогнул стол, зашёл за гостевое кресло. Одна из стрекоз села на плечо одного из самых бесхитростных моих приспешников, мерно покачивая крыльями.

- Это всё, что ты хотел мне сообщить? - дружелюбно произнёс я.

- Да, мой лорд.

- Тогда можешь вернуться к своим обязанностям.

- Вы предпримите что-нибудь по поводу моих... наблюдений?

- Разумеется.

- А что насчёт Состязания?

- Ты отказался от него - я уважаю твой выбор, - я наклонился к самому его уху, видя, как вздулась у него на виске венка, и только это напряжение, пожалуй, могло выдать безотчётный ужас, бьющийся под личиной рыцарственного офицера. - Но это не значит, что Состязание отказалось от тебя, Лаванда. Будь осторожнее, хорошо?

Его пальцы в судороге сжали края подлокотников.

- Свободен, - шепнул я.

Он исчез оттуда же, где и сидел, даже позабыв сперва выйти за дверь.

***

- Что, грезящий, товарищ в белом халате уже и опыты на тебе ставит?

Подняв голову, я увидел Бога Войны, который, облокотившись о спинку моего трона, насмешливо смотрел на нас с Деном сверху вниз. Инди, обернувшись на знакомый нахальный голос, скорчила недовольную гримасу, но, тем не менее, оправила роскошные пушистые локоны. Глупенькая Богиня Любви, прикрыв глубокое декольте веером, сделала вид, что интересуется ареной (хотя там ничего важного не происходило, всего лишь шла уборка, лекари останавливали Лютке кровь, а сам он и не собирался пока буянить). Денеб, который сосредоточено, медленно вводил мне транквилизатор, нахмурился, но не отвлёкся.

- На острие Науки, да, - выдавил сиплый смешок я, радуясь, что приступ надсадного смеха, переходящего в вой, начал проходить до того, как Бог Войны решил проведать нашу ложу. - Ден как знал, что мне понадобится помощь и всё заранее принёс. Хай, Крис.

- Хай.

- Смирно сиди, - буркнул Денеб, удерживая моё предплечье. - У тебя игла в вене.

Крис заинтересованно оглядел нашу компанию:

- А что у вас стряслось тут в котёночьем загончике?

- Кое-кто кукухой едет из-за диссонанса аспектов, вот что стряслось, - друг проигнорировал остроту, вытаскивая иглу и заставляя меня согнуть локоть. - Держи, Од.

- А-а, диссонанс, - глубокомысленно протянул Крис, а затем нагнулся и несколько раз щёлкнул у меня перед носом пальцами; я послушно поводил глазами вслед его руке. - Ну всё, окосел, бедолага. Что такое-то, в чём диссонанс? Увидел кровушку и испугался?

- Не совсем, - прохладно отчеканил Денеб прежде, чем я успел открыть рот. - Скорее всего, дело в том, что этот гений от мира элементарной логики стравил своих приспешников и теперь вынужден наблюдать, как они погибают один за другим. Зачем? Понятия не имею. Также я понятия не имею, почему до сих пор с ним общаюсь. Можешь подсказать, Крис?

- Потому что ты жалеешь сирых и убогих?

- О, - Ден приподнял брови, - мне нравится эта гипотеза.

Съехав на троне и вытянув ноги, я блаженно улыбался и вполуха слушал их беседу (лекарство Бога Науки, как шёлк подступающего сна, окутало разум монашеским смирением); одновременно я пристально наблюдал за Люткой, от которого в порывах пепельного ветра уже убегал один лекарь из двух. Времени на перерыв оставалось мало.

- ...тоже здесь? - донёсся до меня обрывок фразы Криса.

- Некорректно говорить "здесь" про бога, присутствующего сразу везде, - нудил Ден.

"Подтверждаю", - сказало пространство.

- О, добрый день, Секунда.

"Добрый, Крис".

- А что насчёт Изначального? Его приглашали?

- Не-а, - лениво отозвался я.

- Уведомить его - разве не акт тёмной вежливости, Одоната?

- Вежливость не спасёт тебя от смерти, Крис.

На пару мгновений стало тихо. Денеб излишне усердно рылся в чемоданчике. Индиго расчёсывала волосы, и её лицо застыло, словно маска. Богиня Любви, слушавшая нас, потупилась, обмахиваясь веером. Что-то холодное коснулось моей щеки. Если бы не лекарство в крови, я бы не смог сохранить внешнюю невозмутимость.

Крис приоткрыл рот, чтобы явно выдать какой-нибудь сарказм, но передумал.

- Так... а Кандела и Росинка, значит, не явились даже по приглашению?

- А что им здесь делать? - грустно хмыкнула Инди. - На смертельных-то боях?

- Ну а если что-нибудь важное случится, это же шоу Одонаты, вдруг он опять какую-то пакость задумал, - повисла пауза, и я понял, что все выжидательно уставились на меня; я невинно притворился глухим, изучая блестящие серебристые ногти. - Богиня Созидания, как глава Пантеона, должна бы, вообще-то, присутствовать. Или эти двое всё ещё не в ладах?

- Всё ещё, - подтвердил Денеб. - Пока Од не уничтожит один из аспектов - или пока не соберётся обратно в Бога Сновидений, что неосуществимо - он останется у неё в опале.

- Чего так сурово?

Бог Науки пожал плечами:

- Я пытался с ней договориться, но она считает, что такие полярные силы в одном Боге вносят мощный деструктивный элемент в неустойчивую систему Пантеона, - снова пауза, на этот раз неловкая, и Денеб раздражённо пояснил, - да ёлки-палки, ну бардака становится много слишком. И я, кстати, с ней согласен. Трагедия Бога Гармонии может повториться и с Одом.

- Для "трагедии" ему нужно наваждение, - горячо возразила Индиго. - Глобальная и разрушительная цель, с которой он пойдёт войной на весь мир, а разве он на такое способен?..

- Нет, - сказал Крис.

- Не знаю, - сказал Ден.

"Да", - сказал Секунда.

Вновь тишина.

- Так, господа, - я сел ровнее, расправляя рукав кителя и обеспокоенно глядя на то, как второй лекарь пятится от Лютки. - Время вышло. Занимайте свои места, сейчас начнём.

Денеб щёлкнул застёжкой медицинского чемоданчика. Крис отлепился от моего трона и тоже посмотрел на арену. Затем, задумчиво поглаживая бородку, он обратился ко мне:

- Эй, грезящий, если твой Лютка снова победит, то я заберу его, ты не против?

- Конечно, - сладко мурлыкнул я, - вместе со всем офицерским составом.

- Пф, оставь себе этот балаган.

Мы обменялись едкими прищурами, потом Крис исчез, а я включил усилитель звука.

***

Полностью обескровленное тело лейтенанта нашли день назад, утром, в офицерской трапезной. Он сидел во главе длинного стола в полном одиночестве, перед ним на широком блюдце лежало его обугленное, дымящееся сердце, нанизанное на сияющую золотом Саблю Солнца, а в пробитую насквозь грудину был вставлен букет лаванды, ещё покрытой росой.

Обсуждать это событие вслух никто не решался; особенно в присутствии адъютанта, хотя далеко не все точно знали, почему.

Этот тренировочный зал обычно пустовал. Когда-то давно, когда дворец мой и окружающие его территории ещё не были устоявшейся частью ландшафта, залы, комнаты и целые этажи могли вести себя не по-джентльменски. Где-то лихорадило время, где-то искажалось пространство, где-то истончалась грань между сновидениями и реальностью. Здесь, в малом зале в южной части дворца, это происходило куда чаще, и происходит до сих пор, поэтому зал этот зовут Аномальным. Сносить его я не хочу, он мне нравится, но о нём предпочитают не помнить даже мои высшие офицеры, не говоря уж о прочих приспешниках.

Но эта служаночка занималась там каждую ночь с тех пор, как пришла ко мне.

В то полнолуние я предсказуемо застал её на привычном месте. Она танцевала с тенями, с багровой рябью на стенах и своими парными зазубренными мечами, существование которых она держала здесь в тайне. Не моя работа; в них ощущалась жёсткая, властная рука Бога Войны, а кому попало этот тип не дарит свои творения. Пару звали Безысходность и Апатия, и горе тому, кто испытал на себе её давящий эффект. Некоторое время я любовался тренировкой, похожей на ритуал. Им служанка спасала свою гордость.

Во Дворце Грёз у неё не было имени. Звали её "эй ты, как там тебя". Истинный облик был замаскирован моими иллюзиями, и она безызвестной тенью скользила по венам дворца.

Окончив ритуал, Чума повернулась и замерла при виде меня. Затем она с огромной признательностью поклонилась, всё ещё сжимая рукояти клинков. Сальные длинные волосы неопределённого цвета свесились мёртвыми змеями к полу. Стало видно, как прилипла к её спине рваная рубаха, пропитанная потом. Как низшей служанке Чуме не полагалось шелков.

Я молча отсалютовал ей рюмочкой орехового коньяка.

- Доброй ночи, господин Одоната, - низко прошелестела она так, как шелестит сталь, неторопливо выдвигаемая из ножен. - Вы решили развлечься со мной в эту славную ночь?

- А что ты можешь мне предложить? - заинтересовался я.

- Танец.

- Что за танец?

- Единственный, что я знаю, господин.

Она ответила неумелой улыбкой на мой смех, и я залпом опрокинул коньяк.

- А давай-ка я научу тебя другому, - произнёс я, и моя рука слилась с чёрной, красновато мерцающей в полумраке Памятью. - Этот мой любимый: танец на грани абсурда.

- Почту за честь, - поклонилась она снова.

Мы сблизились, и в самом начале боя я срезал одну из её иллюзорных прядей.

- Я передал Лютке, что ты собралась участвовать в Состязании, - сказал я, когда зубья Апатии почти коснулись моей щеки. Блекло-серые, навыкате - замаскированные лишь наполовину - глаза Чумы следили за мной не мигая из-под длинной чёлки. - Он был озадачен.

Она издала сухой, невыразительный смешок:

- Господин адъютант не знает, кто я?

- Нет.

Девушка со вкусным звоном отбила мой клинок Безысходностью, спасая шею от фатального удара, и попыталась проткнуть мне живот. Я легко повернул кистью, и Апатия вылетела из её руки, отскочила от мраморного пола и застыла в лужице лунного света.

- Ты планируешь участвовать как служанка? - с любопытством спросил я, пока она осознавала потерю. - Или хочешь прекратить спектакль, выступить под настоящим званием?

- Под настоящим, - выбитый меч снова оказался в её ладони. - От своего имени.

- Ты же понимаешь, что я могу сейчас тебя убить? Убить - и навсегда закрыть вопрос о начале войны из-за твоей гордыни?

Чума промолчала, поглаживая рукоять большим пальцем. Иллюзии стекли с неё подобно воде, и я отчётливо увидел шрамы, покрывающие каждый миллиметр её кожи: шрамы от порезов, ожогов, рваных ран, уколов. Она была лишена левого уха, и волосы почти полностью отсутствовали на её голове, открывая рытвины язв. Груди у неё и вовсе не было.

- Это будет справедливо, - сказала она.

- О, правда?

Остриё Памяти касалось рубахи, готовое пронзить грудную клетку в поисках сердца. Чума не двигалась, из-под редких ресниц рассматривая клинок, отражающий рябь стен.

- Вы и без того сделали для меня слишком много. Сохранили мне жизнь, укрыли, вылечили. Даже изображая служанку во Дворце Грёз, я чувствую себя счастливее, чем у... - последнее слово она не осмелилась произнести. - Поэтому я хочу служить вам. Наверное, я действительно одерзела, раз решилась пренебречь вашей защитой. Но я готова бросить вызов господину адъютанту... и даже... и... и вообще всему Пантеону, если нужно - за звание, в котором я принесу вам больше пользы, и-и... э-э... почему я всё ещё жива, скажите?

Неуловимая улыбка тронула мои губы.

- Потому что танец ещё не доведён до абсурда, - ответил я, опуская меч. - И, честно говоря, я сам не знаю его финал. Может, будет война, а может, что и похуже и независимо от твоей персоны. То неведомо даже Владетелю Времени. В любом случае, участвовать я тебе не запрещаю - не в моих правилах. Распоряжайся обретённой свободой, как пожелаешь.

Что-то затеплилось в глубине её единственного глаза.

- Вы... невероятно добры, господин Одоната...

- Увы, нет, и ты даже не узнаешь, почему, - стены Аномального зала откликнулись на мои слова, выбросив пару всполохов, и воздух потемнел, сгустившись между нами; чёрные, жидкие отростки кошмара шевельнулись в тенях, на миг почему-то показав Шпиль, центр владений Богини Созидания и - её саму в грубой кожаной куртке, со светло-русой косой на плече, что-то изучающую на карте мира. - ...Ладно, что-то мы заболтались. К оружию, Чума!

- Да, господин!

Наш вальс продлился почти до зари. После, приятно утомлённые, мы сидели на полу, прислонившись к широкой колонне, распивали коньяк и ждали свежего золотистого восхода.

- Через три дня Состязание, - молвила Чума, и клинки лежали у неё на коленях, будто два клыкастых прирученных зверя. - Не зря, значит, я не бросила тренировки. Если бы я позволила себе расслабиться, было бы ещё хуже. Простите мне мою неуклюжесть.

- А по-моему, ты достойный противник и задашь Лютке жару, - возразил я.

- Спасибо, господин. Вот только вы выбили у меня Апатию на первых секундах боя.

- Но ведь больше подобного не повторялось.

Глядя в высокие прозрачные витражи, я касался губами края рюмки и ощущал на них невысказанный роковой вопрос. От него зависело если не всё, то многое, и я боялся, что он сорвётся с языка, как только я подчинюсь водовороту аспектов, правилам собственной игры.

Свет пронзал юную листву Рощи Ясности, и щебетали соловьи, приветствуя день.

Как же мне не хотелось портить его.

- Чума, - я со звоном опустил рюмку на пол, - можно, я загадаю тебе загадку?

- Какую, господин?

- Надеюсь, очень простую для тебя.

Она кивнула и сделала глоток с наслаждением - с наслаждением усталостью, рассветом и дружеской атмосферой, не грозящей пытками за любое слово не по регламенту.

- Как уничтожить Смерть? - спросил я.

- Никак, - она пожала плечами. - Ни Смерть как явление, ни Смерть как Изначального. Оно всесильно. Оно знает наперёд каждый ваш ход и уничтожит вас раньше, чем вы пикните.

Всего на секунду я прикрыл веки.

Ветер колыхал ветви, стучащие по хрустальным окнам; из-за световых бликов, беззвучно трепещущих на полу, тёмно-красные волны аномалий были почти незаметны.

***

Я вдохнул и выдохнул, собираясь с мыслями.

- Итак, господа, мы приближаемся к финалу, - торжественно сказал я и тактично помолчал, позволяя зрителям сменить фокус внимания на меня. - Третий бой - завершающий, и напоследок у меня припасено для вас нечто особенное. Послушайте, друзья, эту великолепную историю, - я снова сделал паузу и понизил голос, позволив прокрасться в него таинственной хрипотце. - Она явилась ко мне под покровом ночи, в вуали страдания, болезни и страха. Спасение - вот всё, что она просила у меня, и мне совсем не сложно одарить подобным пустяком столь талантливого воина. Она была надёжно укрыта мной во Дворце Грёз. Никто не знал, кого приняли эти стены. Случилось это около десяти лет назад... и самые сообразительные из вас наверняка уже догадались, о ком я веду рассказ!

"О нет, нет, пожалуйста, нет", - одними губами произнесла Индиго, не сводя с меня тревожно блестящего взгляда. Посеревший Денеб просто сидел рядом, закрыв ладонью глаза.

- Придя ко мне, она совершила подвиг - не так-то просто порвать с прошлым, особенно с таким проблемным, как у неё, - продолжил я на волне эйфории. - Свои легендарные клинки она, конечно, принесла с собой - их имена вы вспомните сами - и каждую ночь тренировалась у меня в Аномальном зале, поддерживая форму. Для всех она была безымянной служанкой. И только я, теперь уже - её новый господин, знал, что укрыл не кого иного, как второго генерала Богини Боли и её третьего палача - Серую Чуму...

- ОДОНАТА! - содрогнулся Колизей от высокого гневного вопля.

Лютка внизу, едва не выронив шпагу, отшатнулся от вспышки густой тьмы.

Денеб со стоном съехал по спинке трона.

Крис хохотал.

Индиго во все глаза, со смесью страха, жалости и нежности смотрела на существо, возникшее перед адъютантом; третий генерал Богини Боли (в истинном своём облике) стояла прямо и непоколебимо, принимая сумасшедший вой зрителей, сжимая в руках Безысходность и Апатию - зазубренные мечи работы самого Криса, когда-то, тысячу лет назад, благословившего её. Арена снова дрогнула, и потемнело небо. По низкой свинцовой туче полоснуло невидимыми красными когтями, и из неё потекла знакомая всем вязкая кровь реальности. Я, заморожено улыбаясь, поднял голову. Казалось, само небо корчится от боли.

- Не трогай мои тучи, Агония, - сказал я в усилитель звука, который трещал так, будто вот-вот намеревался отказать. - Иначе я тоже рассержусь, а в гневе я страшен, помнишь?

- Проклятый интриган! - взвизгнула она - тощая женская фигурка в кроваво-красном на противоположной стороне трибун, крепко вцепившаяся в дымящиеся перила. - Как ты посмел забрать у меня генерала?! Я требую, чтобы ты немедленно прекратил Состязание и вернул её мне! За своё предательство она заслуживает мучительной казни!

- Прости, но эта девица под моей защитой.

("А толку-то", - прошептал Денеб, но я проигнорировал его замечание.)

- Госпожа Агония, - раздался сиплый, сдавленный голос Чумы, и, наверное, только я осознавал, чего ей стоило подавить ужас перед Богиней, превратившей её в ходячий труп. - Я - не бездушная кукла и не ваша зверушка для пыток. Мой новый лорд понял это и дал мне свободу выбора, и я выбрала служить ему, а ещё - драться за звание его адъютанта. Я не вернусь к вам. Надеюсь, остальные генералы тоже решатся уйти и обретут, наконец, покой.

- Паршивая мерзавка, - прошипела Агония, и небо зашлось в красном огне, обрушивая на землю чёрный смоляной дождь. - Я уничтожу и тебя, и твоего лорда, и всю его шоблу...

- Ты решишься на войну из-за такой глупости? - спросил я.

- Ты оскорбил меня, Бог Грёз, поэтому объявить тебе войну - это дело чес...

- Э-э, ну-ка придержите коней, - взволновался Крис. - Никто не объявит никакую войну, пока я здесь. Я пришёл для того, чтобы посмотреть Состязание, и намерен смотреть его и дальше. Одоната, - он щёлкнул пальцами, заставляя потухнуть пламя в язвах неба, - ты явно что-то замыслил, но пока не сделал ничего предосудительного. Продолжай спектакль.

- Но ты... ты... ты должен был... - заикнулась Богиня Боли.

- Я никому ничего не должен, - оборвал Крис, и от его слов, исполненных волей, с карнизов засыпалась каменная крошка. - Помни, с кем и о чём ты говоришь, женщина!

- Почему ты вступаешься за этого шута?!

Кто-то из зрителей вскрикнул, потому что по трибуне пошла длинная трещина.

- Эй, хватит ломать мой Дворец, - возмутился я.

- Помалкивай, - осадил Ден, - Крис защищает твой зад, если ты не заметил.

- ...да он же переступает всякие границы, - бушевала Агония. - Он переманивает моих генералов в свою армию, Крис, а это уже чересчур, и я не собираюсь терпеть...

- А может быть, вы перестанете уродовать своих жрецов, леди Агония? - внезапно выкрикнула Инди. - Начнёте относиться к ним... хмм... немного добрее, например?!

- Действительно, госпожа Агония, - поддержал её Хайн, Бог Природы, на плече которого восседал большой хмурый коршун. - От вас уже высшие служители бегут.

- И давно пора, - заметил кто-то из соседнего сектора.

"Согласен", - поддакнуло пространство.

И понеслось:

- О-о, даже Владетель на стороне светлых?

- С чего бы он?..

- Может, он принял сторону в Пантеоне?

- А это повод задуматься.

- Сегодня формируются новые альянсы...

- Надо организовать пункт помощи беженцам из Замка Крика.

- ...да как вы смеете... Подождите, что?!

- Отличное предложение, кто-нибудь, свяжитесь по этому вопросу с Канделой.

- ЧТО?!

- Мой лорд, мне становится скучно.

Над ареной стало тише, как будто на моих божественных коллег брызнули ледяной водой. Ясный и безучастный, голос прозвучал иначе, чем остальные - с интонациями, совершенно не подходящими текущим событиям, чем и привлёк к себе всеобщее внимание.

- Мне скучно, мой лорд, - с намёком повторил Лютка, смотрящий ровно на меня так, будто никого другого на свете не существовало. - А вы знаете, что бывает, когда мне становится скучно. Пожалуйста, сделайте что-нибудь. Иначе я начну развлекаться. Тик-так.

Потрясённая пауза.

- Ну, все слышали? - гаркнул я. - Господину адъютанту скучно! Он нам угрожает, а это уже не шутки! Дебаты оставим на потом - у нас тут серьёзная проблема!

Не дожидаясь возражений, я стукнул тростью, и ударил гонг.

Затем я отключил усилитель и, опустившись на трон, важно закинул ногу на ногу. Невольно отвлёкшиеся от спора (и несколько сбитые с толку), Крис и Агония неохотно заняли места. Индиго, тянущаяся кверху будто в попытке достать до неба, водила руками над головой. Раны и ожоги, нанесённые Богиней Боли облакам, затягивались, и небо принимало оттенки насыщеннее и сложнее, чем до повреждений. Ей помогал Хайн, вместе эти двое всегда составляли эффективный и слаженный тандем. Денеб уныло доедал кусок торта.

Когда Инди и Хайн закончили, Лютка уже поклонился Чуме - куда более уважительно, чем в начале предыдущих поединков. Чума ответила ему с той же учтивостью.

Они что-то коротко обсудили, не усиливая голосов.

Потом Лютка кивнул.

И они двинулись по кругу, спокойно, ритмично и беззлобно, будто примериваясь друг к другу. Похоже, Чума предложила ему танец, а не сражение - возможно, ритуальный, возможно, последний. Опустив Апатию, багряно поблескивающую в рассеянном свете, она прочертила на песке линию красного огня. Лютка, опоздав лишь на миллисекунду, сотворил то же самое; они чуть улыбнулись друг другу, а затем резко сблизились, и звякнула сталь.

Внешне немощная и больная, Чума владела своими мечами также отлично, как птица крыльями. Зазубренные, широкие, они разрывали воздух, точно плоть, и Лютка едва успевал отводить и блокировать её удары. Пока не было и речи о том, чтобы ускользнуть - Чума не позволяла ему подобной роскоши, поэтому единственное, что адъютанту оставалось, это встречать её жёсткие атаки шпагой и узким кортиком в другой руке, который почти сразу раскалился докрасна и мог сломаться в любой момент. Впрочем, если судить внешне, Лютка был расслаблен и спокоен, он изучал соперницу, будто позволяя ей наседать, пока позволяя.

Защита, даже идеальная, не может длиться вечно, и вскоре Лютка допустил ошибку. Безысходность полоснула его по плечу; Лютка отшатнулся и застыл на мгновение статуей. Но он сразу же справился с безволием и отклонился от Апатии, чуть не вспахавшей его грудь.

Рана от Безысходности подействовала на него весьма странно, точно бы наоборот; Лютка внезапно сменил стиль боя: избежал двойного удара змеиным перемещением за спину Чумы, явно подражая Алифу, и спустя миг Идея царапнула рёбра генерала Боли, проколов доспех. Та споткнулась, но, как и Лютка, тут же оправилась - очевидно, они оба были в достаточной мере безумны и решительны, чтобы игнорировать эффекты оружия друг друга.

- Отлично, они поняли, что слишком шикарны для простых ковырялок, - прокомментировал Ден. - Теперь начнётся вторая фаза, где они станут пользоваться мозгами.

- Ты наши с Крисом клинки простыми ковырялками назвал? - не поверил я.

- О, прости, Од. Не пойми меня неправильно, но ваше оружие устарело. В смысле, если бы я не был пацифистом, то создал бы нечто более смертоносное.

- Да неужели, - фыркнула Индиго, надменно скрестив руки на груди. - Давай, умник, придумай что-то опаснее меча Одонаты.

- Опаснее только красота миледи, - поддержал я обмен любезностями.

На лице Денеба появилась весьма кровожадная улыбка:

- Хм, ну-у, даже не знаю, а как насчёт оружия, пускающего снаряды, которые при разрыве оставляют кратер размером с этот Колизей?

Мы с Инди переглянулись. Та медленно сменила позу на менее самоуверенную.

- Ты так можешь? - обеспокоенно спросила она.

- Я ещё и не так могу, детка, особенно если меня качественно взбесить.

- Что-то ты меня пугаешь, Ден, - заметил я.

- Ах, как жаль, - съязвил он. - Я и забыл, что пугать лучших друзей - это привилегия Бога Кошмара. Продолжай свою трагикомедию, а сделаю вид, что совсем на тебя не зол.

Что ж, справедливо. Поморгав, я сцепил руки на животе и смирно уставился на арену.

Пока мы пикировались, Лютка ещё копировал стиль Алифа, постоянно затекая за спину Чумы, оказываясь вне досягаемости её мечей и не нападая, как в начале поединка с Селеной держа Идею опущенной. Чума, впрочем, не стала этого долго терпеть. Она вдруг отпрыгнула, повернулась и твёрдо встала на разведённых ступнях, одновременно потянув сжатые кулаки на рукоятях вверх, будто вырывая из земли невидимые нити. Мы увидели, как ярко-зелёная жидкость хлынула из пустоты и огромной лужей потекла по арене, растворяя песок. В ноздри ударил едкий запах, раздалось жуткое шипение, и в воздух поплыли клубы пара. Лютка вспорхнул, но жидкость прибывала, почти касаясь его подошв, которые дымились. Сама Чума в божественных генеральских сапогах стояла в кислоте по колено. Даже если какие-то капли и попали на её тело, едва ли она обратила на это внимание.

"Ну и зачем..." - начала было Индиго, но Чума, внезапно крутанувшись, ударила демонической волей по луже кислоты, и яркие брызги взвились вверх, к Лютке, окатив его по бёдрам и местами разъев ткань его форменных брюк. Следующий всплеск - Лютка метнулся в сторону, но кислота полетела ему в лицо, и он едва успел закрыться локтем. Ещё удар, ещё и ещё, Чума безжалостно ударяла по поверхности лужи сгустками воли, осыпая противника каплями кислоты. На её изрубленных щеках появилась пара ожогов - пустяк.

Уворачиваясь, Лютка вскинул руку, и что-то чёрное выглянуло меж его пальцев. Мы трое, как и все трибуны, затаив дыхание смотрели, как Луч Покоя полетел в голову Чумы.

Она увернулась, танцуя в луже испаряющейся кислоты.

От третьего Луча она уйти не смогла, потому что он последовал сразу за вторым.

Поняв, что попалась, она взмахнула Апатией, очищая арену для щадящего падения. Лютка уже приземлился в стороне, там, где было безопасно, но, прежде чем Чума потеряла равновесие от Луча Покоя, раздался влажный хруст, и ноги адъютанта пробило двумя зубчатыми кольями, выросшими из обнажённого каменного пола арены. Он замер, молча глядя вниз. По кольям стекала кровь и кусочки мяса и подошвы. Индиго тоненько пискнула.

Генерал Богини Боли оправилась быстро.

Она села, обернулась и с любопытством посмотрела на прибитого к арене Лютку. И, надо признать, у меня даже перехватило дух, когда он, проведя по блестящему лбу рукавом, со сломанной, дикой усмешкой взглянул на Серую Чуму и начал поднимать правую ногу.

- П... почему он не использует левитацию? - заикнулась Инди.

- Наверное потому что если он лишится опоры, его будет проще столкнуть и порвать ему ступни в принципе, - пробормотал Денеб, которого, это было видно по капле пота на виске, тоже пробрала текущая сцена. - Меня больше волнует, какого чёрта между ними вообще происходит? Что это за атмосфера? Они ненавидят друг друга или нет, я не пойму?

- Да не-е, какой там ненавидят, они встретились-то лицом к лицу в первый раз, - пробормотал я. - Просто... говорят на одном языке, на языке ультранасилия, так уж вышло...

- Мм, и о чём они говорят, ну-ка переведи?

- О погоде, наверное...

Лютка освободил первую ногу, поставил её рядом с колом и стал поднимать вторую. На камень закапала кровь, но он даже не поморщился и не вздрогнул, пока его изъеденная кислотой ступня скользила по зубьям. Чума всё не поднималась, следя за ним с ухмылкой.

Освободившись, адъютант спокойно встал подле зазубренных кольев. Чуть побледневший и взмокший, но - не более, он адресовал Чуме приглашающий жест Идеей.

- Нет, простите, я не могу, - жалобно всхлипнула Индиго. - Это ужасно. В этом больше нет никакой красоты, только боль. Я их не понимаю, мне жутко, и... и... и я так не могу... я...

- Прогуляйся до Садов Эдиакары, - предложил я. - Вернёшься к концу поединка.

- Да... так и сделаю.

Она судорожно вздохнула и исчезла, оставив лёгкий флёр цветочного аромата. Денеб наградил меня таким ледяным взором, что у меня внутри что-то перевернулась, и я наконец осознал, как скверно сказываются мои больные игрища на наших отношениях. Вот только раскрученный маховик диссонанса аспектов, маховик безумия, было уже не остановить. Какая-то часть меня получала наслаждение сродни сексуальному, и не только от происходящего между Люткой и Чумой, но и от здоровой реакции Денеба и Индиго на меня.

А противники продолжили бой.

Снова зазвучал рваный ритм звона лезвий, подобно мелодии, которую Крис назвал бы прекраснейшей на свете; снова посыпались удары, но теперь уже только одной Апатии, потому что Лучом Покоя Лютка сумел пробить Чуме сухожилие на запястье, превратив кисть девушки в бесполезную тряпицу. Они перехватывали друг у друга инициативу - то отскакивал Лютка, оставляя кровавый след, то Чума, вынужденная работать одним мечом и, похоже, чувствующая себя из-за этого не так уверенно. Довольно скоро, когда она убедилась, что в классическом поединке и теперь смысла нет, она отступила и подняла Апатию...

На этот раз Лютка был внимателен. Он подпрыгнул и завис в воздухе, и колья, спустя миллисекунду выросшие из пола, так и не коснулись его ног. На этот раз, однако, их было больше - клыкастые и кривые, они окружили Чуму и скалились частоколом на всём круге арены. Как языки пламени, они хаотично вырывались вверх, пытаясь задеть парящую жертву. С неба закапал кислотный дождь, равным образом попадая и на палача Боли, и на Лютку.

Но я уже понял, что Серая Чума допустила грубую ошибку.

Это понял и мой адъютант.

Вдруг рубанув Идеей перед собой, он спустил с цепи тёмно-красный огонь, и Чума была вынуждена отклониться, невольно потеряв сосредоточенность и контроль над полем. Этого хватило, чтобы Лютка, аккуратно оттолкнувшись носком подошвы, ещё целой, от кола, кинулся к Чуме и, с размаху врезав ногой по её подбородку, заставил её потерять равновесие.

Колья не успели исчезнуть, потому что адъютант не дал Чуме времени; он вогнал Идею ей в живот, а затем снизился, поднял за грудки над частоколом и швырнул спиной вниз.

Кислотный дождь прекратился.

Апатия выпала из ослабевшей ладони генерала Боли.

Лютка мягко приземлился в безопасном пятачке земли. Чума была ещё жива, но не спешила убирать колья, на которые была насажена - это привело бы к сильному кровотечению, и она, похоже, была ещё в своём уме, несмотря на дырку от Идеи, и не собиралась так радовать прошлую хозяйку. Вместо этого она поманила адъютанта пальцем. Тот без сомнений приблизился. Пыл сражения уже отпустил его. Теперь он прихрамывал.

Чума что-то сказала ему, и из её рта вылилась порция густой крови, стекла по странной улыбке на грудь, когда она приподняла голову. Пару секунд ничего не происходило.

Затем Лютка опустился перед ней на одно колено.

Второй генерал Богини Боли и третий её палач сухо щёлкнула пальцами. Эхо. Рябь мира. Тело на кольях охватил огонь. Лютка наклонил голову, исподлобья глядя на то, как мрачное пламя высвобождает из тела демоницы, пригвождённой к арене, кровь реальности; она корчилась, извивалась, билась, но не кричала - разве может генерал Агонии, пусть и бывший (а бывших не бывает) кричать из-за такого пустяка? О нет-нет, она переносила своё жертвенное самосожжение абсолютно молча, и трибуны молчали тоже; по Колизею расползалось что-то враждебное, неконтролируемое и тёмное, и только я и мой адъютант знали, что именно. Мои ногти мигнули и подёрнулись жидкой, живой чернотой Кошмара.

Когда на месте Серой Чумы осталась лишь лужица мерцающей тьмы, Лютка встал.

Обернулся.

Посмотрел на меня.

Со щелчком включив усилитель звука, я приоткрыл рот...

Но адъютант неожиданно лязгнул Идеей по полу, и от острия по обезображенному камню быстро побежала жидкая чернота. Извиваясь между кольями, она достигла трибун, поднялась вверх, заблестела на ступеньках и добралась до моей руки, лежавшей на перилах.

Улыбаясь, я зачерпнул кровь реальности двумя пальцами.

- Что, опять? - спросил я. - Прямо сейчас?

- Да, - сказал Лютка. - Отказ не принимается. Ты знаешь.

Пауза.

- Что тут происходит? - сухо спросил Денеб, и его голос был подхвачен усилителем так, что вопрос грубо рубанул тишину Колизея. - Мне пора вызывать Канделу или ещё нет?

Опираясь на трость, я медленно поднялся. Вокруг меня собиралась тьма, искажалось пространство, и отростки Кошмара ползли из-под ногтей, стремясь выпить чей-нибудь мозг.

- Ещё успеется, Ден, - пообещал я. - А сейчас, похоже, кое-кто бросает мне вызов.

- Вызов? Тебе?!

Подтверждая эти слова, чёрная лента вспыхнула по всей длине.

- Так задумано? - спросила Инди, появившаяся на своём месте минуту назад. - Ты... контролируешь ситуацию, Од?

- Нет и нет, - весело ответил я.

- Погоди, что...

(- Мастер Денеб, зовите Канделу! - испуганно выкрикнул кто-то из светлых. - Скорее!)

- Демон бросает вызов Богу? - рявкнул Крис (Богини Боли, к слову, рядом с ним уже не было). - Одоната, чтоб тебя, ты конечно весьма утончённо сходишь с ума, нельзя не признать, но это уже чересчур! Ты не обязан потакать своему щенку. Даже моё восхищение не даёт ему право нарушать регламент. По закону тёмного сегмента его следует вздёрнуть!

- Хорошая идея, Крис, - похвалил я. - Заберу-ка я у Агонии ещё одного палача.

По трибунам прокатился ропот. Панические настроения нарастали.

- Эй, ты долго собираешься чесать языком? - раздражённо спросил Лютка и своей непочтительностью вызвал сердитый гомон моих тёмных коллег. - Сколько мне ещё ждать?

- Иду-иду, сладкий, - пропел я и невесомым прыжком взлетел на перила; трость превратилась в длинный меч. Усилитель звука я сунул Дену. - Возьми это. Будешь ведущим.

- Стой! - он схватил меня за рукав, и я увидел в его золотых глазах настоящее беспокойство - больше он явно не был настроен на гнев и упрёки. Точно также смотрела на меня и Индиго, разве что аура моего второго аспекта вызывала у неё ещё и ужас. - Слушай, я понимаю, что такое событие маловероятно... и всё же, что случится, если ты... проиграешь?

Похоже, он забыл, что его устройство было до сих пор включено.

- Загадка от лорда Одонаты! - я смотрел на него сверху вниз. - Количество богов в Пантеоне не уменьшится. Всё останется как прежде. Но с одним нюансом. Что это за нюанс?

Тик.

Тик.

Часы в моём кармане и ровно две секунды на осознание.

Усилитель звука затрещал, потому что Денеб судорожно сжал его динамик. Звёзды-веснушки брызнули солнечным светом, и голос лучшего друга возвысился почти до визга:

- Ты создал Бога?!

Рассмеявшись, я стукнул по перилам Памятью, как тростью.

Ударил гонг.

Надо отдать Дену должное: он быстро совладал с потрясением.

- Кхм... н-ну что ж... - его неловкое покашливание разнеслось по Колизею через усилитель. - Эти двое явно сейчас не остановятся, мм... Придётся нам ждать, чем закончится сражение, прежде чем принять меры... потому что самое главное уже... не исправить, - снова кашель, кажется, у Бога Науки здорово пересыхало в горле. - В-вы видели и слышали, что произошло. Для особо тугих поясняю: жертвоприношение новому богу было замаскировано под это кровавое шоу. Приняв последнюю жертву, Лютка завершил переход. Состязания... не существовало. Победа была определена заранее. А Одоната втайне и сознательно нарушал законы Пантеона, обращая демона в божество. И... и да, Жертвоприношение записывалось мной с самого начала, Од. Информация уже передаётся Канделе. Скоро она будет здесь.

Неторопливо спускаясь между рядами, я беспечно махнул Памятью в ответ.

Трибуны потихоньку оживлялись.

Мои низшие демоны обновляли пострадавшую арену.

- А Богом чего стал адъютант? - тоненько выкрикнула Богиня Любви.

- За-гад-ка! - нараспев откликнулся я.

Все взбудоражено зашептались.

Прежде чем кто-либо осмелился ответить в полный голос, раздалось приглушённое:

- Если этот тип - не Бог Безумия, то я совершенно ничего не понимаю в богах.

Адъютант, ожидающий меня на арене, с насмешкой поклонился Крису во второй раз.

- Какой ты догадливый, чёрный князь, - мурлыкнул он с горячей усмешкой. - Знаешь, ты мне интересен. Спускайся. Станцуем вальс, танго, ещё что-нибудь, что захочешь.

- Ух ничего себе, как мы запели, - Крис издал некий горловой звук, который при достаточном воображении можно было истолковать как смешок. - Погоди-ка с танцами, безумный. Дела у тебя плохи. Сосредоточься и постарайся хотя бы не сдохнуть в ближайшие дни. Вот переживёшь Трибунал - клянусь, повальсируешь на лезвии моего лучшего клинка.

Кто-то присвистнул.

- Твою мать, - сказал Денеб.

- Действительно, - согласился я, тем временем подходя к Лютке, который, обратив на меня внимание, подобрался и сделал шаг назад. - Хватит флиртовать с Крисом, адъютант. У него от тебя уже башню срывает, ты видишь? Спятившего Бога Войны нам ещё не доставало.

- Неужто я слышу от тебя что-то разумное, - проворчал Денеб в трещащий динамик.

Как только я остановился напротив Лютки, окружающий мир отошёл далеко на задний план. Голос мой больше не разносился божественной волей ни перед боем, ни во время него. Мы остались наедине, я наконец-то взглянул ему в глаза, горячие, расфокусированные и непроницаемые. С расстояния в пару шагов хорошо было заметно, как рвано он дышит после поединков. Раны, полученные ранее, доставляли ему проблемы, но едва ли он это осознавал.

От него исходил пульсирующий жар, ореол силы.

- Никак нельзя было потерпеть? - тихо и ласково спросил я. - Полечиться, отдохнуть, и только потом снова пытаться меня зарезать? Наедине, без посторонних глаз?

В ответ он лишь дёрнул головой.

- Ну и как ощущения? - ещё тише произнёс я. - Поменялось что-нибудь?

- О, Пустота, - он шатнулся, и на его щеках выступили болезненные пятна; пара тёмно-красных огней спонтанно вспыхнула между нами. - Моя кровь кипит... ещё сильнее. Как... лава. Вылей, - его голос оборвался истерическим смехом. - Вы... лей... её. Я хочу спать.

- Теперь это твоя жизнь, - я принялся медленно двигаться по кругу. - Сон не поможет.

Сквозь сжатые зубы Лютки вырвался длинный, мучительный стон. Он бессмысленно взмахнул шпагой, будто сбрасывая с мышц напряжение, и меня обдало палящей силой так, что перехватило дух. В висок тонко кольнула дереализация, но я удержал сознание ясным. В мозгу только и успела мелькнуть мысль, что божественное предназначение моего протеже, на самом деле, крайне горькое и беспросветное, с этим кипящим безумием ему придётся жить тысячи лет, а это, наверное, ещё хуже, чем быть разрываемым двумя аспектами. Но каяться в своих грехах было уже поздно. Лютка, сломав круг, рванулся вперёд, точно бешеная гончая.

Несмотря на то, что Лютка первым сократил дистанцию, инициатива с самого начала принадлежала мне. Я не дал ему наступать, он был вынужден сразу после моего лёгкого уворота защищаться от косого рубящего удара. Он не ожидал этого, его спасла лишь великолепная божественная реакция: лезвие Памяти лишь задело его по складке рубахи, не прорезав ткань. Я заметил, как с его губ сорвался выдох - эхо сбившегося сердечного пульса.

Мне больше не хотелось играть на публику, оной уже хватит на ближайшие лет двести. Напевая под нос колыбельную, я сделал ложный выпад в плечо адъютанта и тут же перевёл удар к его голеням. Лютка подпрыгнул, зависнув в воздухе, и попытался всадить мне коленом по подбородку. Я перехватил его щиколотку с намерением по-божественному впечатать невесомое тело в землю, но Лютка сгруппировался в полёте, как змейка, и приземлился на проскользнувшие ноги. Сплюнул кровь. Улыбнулся мне красными зубами и снова кинулся в бой. Память то и дело встречала лезвие Идеи, горячо дрожа от алчности. От Лютки всполохами срывалось пламя, спонтанные искры, волны ментальных искажений. Я не переставал тихо мурлыкать, танцуя. Моя фальшивая колыбельная берегла меня, но здесь, в такой непосредственной близости от юного безумного бога, влияние его силы чувствовалось особо.

Но я и без того уже спятил - каплей больше, каплей меньше, какая разница? Шпага Лютки чиркнула рядом с моей щекой, мой меч - у его бедра, звякнул тонкий кинжал в его кулаке, отводя Память, и тут же сломался у основания, не выдержав моей силы. Край лезвия царапнул по кисти бывшего адъютанта, оставив полосу. Лютка заносчиво усмехнулся. Это он напрасно. С предвкушением я наблюдал, как эта усмешка сползает с его пересушенных губ.

За оружие, вызывающее столь тонкие эффекты, Крис всегда звал меня извращенцем. Но что может быть больнее памяти, возведённой в абсолют? Что может быть больнее и экстатичнее всех пережитых "сейчас", навалившихся на тебя разом? Как думаешь, дитя моё?

По чёрному краю бежит твоя кровь и срывается вниз - пара ягод клюквы.

Ты спотыкаешься и смотришь мне в глаза, но видим мы одно. В вихрях образов, в бурях вероятностей, в переплетении нитей и идей, которыми шит наш мир, формируется чьё-то "Я". "Я", которое осознаёт свою ошибочность. "Я", родившееся в Неопределённости, в землях, не принадлежащих никому из богов Пантеона. Случайная флуктуация, почему-то не стёртая через секунду после возникновения, а открывшая веки, вздохнувшая и отделившая себя от всего.

...В твоих глазах, как панцирь жучка на солнце, мелькает паника. Ты опускаешь Идею и упруго отскакиваешь от меня, но уже поздно. Я с улыбкой вытираю Память о белый рукав.

- Значит, ты - ошибка? - спрашиваю.

На твоём горле, блестящем от пота, дёргается кадык. Мне достаточно и такого ответа.

- Прости, но я хочу посмотреть ещё раз, - с ложным сожалением мурлычу я, хищно ступая к тебе. - Впрочем, ты сам об этом молил. Наверное, не знал, на что способна Память?

Ты пятишься. Вокруг ревут трибуны. Я сжимаюсь, как пружина.

...Взмах.

Память рассекает воздух и у твоего лица встречает тонкую, как игла, Идею; звон. Тишина. Миг театральной паузы, и моё лезвие сухо скользит к острию под твоим напором.

Ты отводишь удар.

Затем, отвоевав для себя небольшую передышку, пятишься снова.

Кровь пятнами тянется за тобой по арене. Из-под подошв вырываются тёмно-красные протуберанцы, оплавляя песок. Расфокусированные глаза переменчивого блеска следят за моим мечом. В них - недоумение, как у животного, столкнувшегося с проявлением разума. Но я не собираюсь более гонять тебя, как мышку. Любопытство, палящее мне душу, невыносимо.

Не раскачиваясь, я провожу серию коротких, по-дуэльному педантичных атак, а затем расщепляюсь перед лицом Лютки на два аспекта и пронзаю его живот сразу с двух сторон, крест-накрест, вогнав лезвия по самую рукоять. С хрустом двойная Память пробивает пару позвонков, покрывшись жадной вибрацией. Юный бог болезненно дёргается и отпускает шпагу. У меня на языке собирается сладость; я смеюсь, и она льётся изо рта густым кошмаром.

- Как... больно, - шипит Лютка.

- Тссс, потерпи, - я кладу ладонь на его затылок, пригибая к своему плечу, а затем поворачиваю клинки, размалывая плавкую плоть. - Мне нужно... совсем немного времени.

Бог Безумия выпустил воздух сквозь крепко сжатые зубы, но не от меча, проткнувшего его насквозь. Мы оба были не здесь. Мы оба были там, в лохматой Неопределённости, около тридцати лет назад, когда сознание пробудилось и назвало себя "Я". У него не было ни имени, ни прошлого, только спутанный темперамент, собравшийся из мировых вероятностных волокон. Этот темперамент заставил "Я" испуганно дёрнуться, когда прямо перед его лицом в переплетении ошмётков серости собралась собака с двумя головами и вывернутыми наружу нервами и тут же рассыпалась в пыль с воем, ибо едва ли такое существо способно выжить.

А я-то думал, ты сирота, зачатый парой диких демонов с границы Боли; потерявший рассудок от тяжёлой жизни мальчишка. Но Память привела меня в Неопределённость, которая родила тебя без участия отца и матери, без участия разума вообще; ты наощупь шёл через вихри, не зная, кто ты, где оказался и почему. Тебе попадались в пути, если те кошмарные бездорожья можно назвать путями, враждебные и равнодушные - заблудшие распадающиеся души, такие же случайные, как и ты, но менее совершенные сгустки плоти. Ты выбрел вслепую к границе земель Боли, не зная, конечно, о том. Твоё дыхание спёрло от внезапно успокоившегося воздуха. Тело перестало рябить, поддаваясь хаотичным микроизменениям, в мозгу в окончательном беспорядке, как провода, легли нейронные связи. Ты не умел говорить.

"Кто это?" - раздался удивлённый голос.

Незнакомый объект, не меняющий форму. Много незнакомых объектов, не меняющих форму в окружении, которое тоже не меняет форму. Странная красноватая твёрдая земля.

"Демон? Человек?"

"Демон. Вы чувствуете волю власти?"

"Да, точно".

"Он что, выпал из Неопределённости?.."

Ты не знал тогда, что нарвался на пограничный патруль Богини Боли. Вернее, это они нарвались на тебя. Какой паттерн поведения они запишут на чистый лист твоего сознания, мм?

"Ах-х, да плевать. Какой-то мусор. Убейте его".

Ага. Вот и ответ.

В тот день, в первый день своей жизни, ты наелся досыта и узнал, как вкусна чужая кровь. От этого чувства силы и сытости ты долго смеялся, захлёбываясь и сидя в круге из частей тел. Даже небольшие раны, нанесённые тебе в беспорядочном неизящном бою, не особенно тебя волновали. Подобные трапезы длились до тех пор, пока ты, подражая теневому зверью, не вышел черными лесами к границе моей Страны Грёз. Там ты наткнулся на патруль, который вела Селена. Она выжила. Доложила мне. А я поймал тебя и приютил, как щенка.

Я вытащил вибрирующий клинок из живота Лютки, изучая последние ошмётки его кошмарных воспоминаний. Юный бог со стоном повалился на колени, но я подхватил его под рёбра. Память исчезла из моей руки, потому что стала уже ненужной - она исполнила свою миссию. Бледный, в поту и крови, теперь Лютка выглядел полностью обессиленным и поражённым. Я заботливо перекинул его руку себе через шею, подтягивая лёгкое тело. Вокруг шумели голоса - кто-то вопил, стучал, гремел; кто-то кричал в динамик Бога Науки, то ли истерически призывая публику к миру, то ли пытаясь кого-то переспорить. Лютка повернул голову. Сквозь его ресницы сверкнули радужки переменного блеска; белые губы исказились.

- Да чтоб я ещё хоть раз... - с ожесточением прошипел бывший адъютант, - напоролся на эту твою... Память...

Он скривился с отвращением и выкашлял кровь.

- Зато я теперь знаю, чем тебя стращать, - рассеянно ответил я, делая шаг к центральной трибуне. - Продержись ещё немного, безумный. Не помирай. Сейчас тебе помогут... наверно.

- Наверно?..

Не отвечая, я смотрел вперёд.

Быстрым, решительным шагом к нам приближалась сама Кандела, Богиня Созидания. С лицом белым, строгим и серьёзным, с растрёпанными светлыми косами на плече, в длинном кожаном плаще с меховой оторочкой, она вела за собой шлейф силы и холод Земель, которыми владела. Следом шёл Денеб - уже совсем не друг, а советник главы Пантеона; прямой и собранный, настоящий бог, пусть и не обладающий божественной волей, Бог Людей, Бог Науки, одним своим разумом и изобретательностью доросший до нас, обладающих ею. Даже у меня сладко ёкнуло сердце при виде этой парочки. Лютка усмехнулся с вызывающей издёвкой.

- П*** тебе, мой лорд.

- И то правда, - меланхолично вздохнул я.

Тем временем Кандела раскрывала ладони, и я не переставал заворожено за ней наблюдать. В её бурых перчатках двумя солнцами распускалась могучая воля, принявшая облик света. Вкушая собственное, почему-то взволнованное биение сердца, я шагнул вперёд. "Представление окончено, друзья! - прозвенел в динамик тонкий, детский голосок Богини Мира, которая прибыла вместе с Канделой. - Можете расходиться. В течение недели по стандартному времени каждому члену Пантеона будет выслано приглашение на Трибунал!"

Затем динамик отвратительно завизжал и перестал работать.

Я воодушевлённо раскрыл рот:

- Добрый вечер, миле...

Не успев закончить фразу, я был моментально снесён с ног, точно тренировочный манекен. Сила ударила меня ровно в солнечное сплетение так, что, кубарем катясь по арене, я не мог дышать. Лютка, которого я успел отпустить, осел на песок. Замерев на другом краю арены (и краем глаза замечая привставших от любопытства зрительниц в первом ряду), я поднял голову и взглянул на Канделу и Денеба из-за рукава. Они присели рядом с новым богом, силящимся встать. Он был измучен. Действительно измучен, несмотря на клокочущую в нём энергию - так надломила его моя Память. Бог Науки открыл медицинский чемоданчик, Кандела возложила руки на сквозные раны Лютки. Как же они прекрасны, эти двое. По отдельности. Вместе. Меня всегда сводила с ума их деловитая, прохладная собранность; отточенные действия, светлый ум, острый, как скальпель. Чувствуя, как лицо заливается краской, я спрятал его глубже в рукав. Сознание вихляло. Тихий идиотский смех рвался из груди. Такое поведение на фоне угрозы Трибунала не свойственно даже мне. Похоже, я провёл с Богом Безумия чересчур много времени и был к нему слишком близко. Критически. Близко.

Я перевернулся на спину, закинул ногу на ногу. Надо мной плыло небо, которое починили Индиго и Хайн. Рокотали зрители. Кто-то бросил мне охапку свежих цветов. Я поднял один и поднёс его к носу. Красная, кровавая роза; пышный бутон с медовым ароматом.

"Что за кампанию ты затеял, кошмарный?" - с любопытством спросило пространство.

- Загадка, - шепнул я.

И сжёг розу.

Пепел подхватился ветром и унёсся вверх под визг, вой и смех зрителей -

лучшую музыку в мире.

***

В Операционной горела только одна лампа. Освещался единственный стол, точно сцена, всё прочее тонуло в глубокой синеватой тьме. Там же замерли несуществующие слушатели. Затаив дыхание, слушали они мою симфонию, следя за блеском дирижёрской палочки - иглы лунного света с паутинной нитью в ней. Лютка безжизненно лежал на этой сцене, тонкий, бледный и изящный. Хрустальная леди, бумажная нимфа; спящая принцесса с колотыми ранами, которые я ещё не успел залатать. Угольные кудри разметались по подушке из мрамора, и пряди свисали вниз, окунаясь в чернильный мрак. Красивое лицо казалось серьёзным. Немного печальным. Отчасти сосредоточенным, будто в решении сложной задачи. В уголках губ собралась тяжесть - странная, загадочная тяжесть, абсолютно невидимая в иное время, ни разу раньше. По обнажённому телу скользили тени; то танцевал я, вшивая в него жизнь.

И была тишина. Такая тишина, что звенело в ушах.

Кто бы посмел отвлекать теперь лорда Одонату; кто бы приблизился к порогу Операционной хоть на шаг; кто угодно, кроме, разве что, Денеба - любой гость был бы сметён волнами глубинного кошмара, что плескался за островком света. Альбатрос, Селена и Лаванда ныне исполняли господскую волю во Дворце. Их совместная работа гарантировала мне покой.

А я без устали работал уже почти неделю. Питал семнадцать ран Лютки из личного резервуара с кровью реальности, расставлял линзы, вводил в вены живительную пыльцу, резал, вырывал узлы расползающейся смерти и шил, шил, шил. К седьмому дню операция была завершена. Краска прилила к коже демона, раны срослись, не оставив шрамов.

Он ещё спал, погруженный в целительные грёзы. Я сидел поодаль, ждал его пробуждения и тянул вино. Стояла полночь. За окном, сквозь приоткрытую плотную штору, блестела под луной река Сновидений, и чернело притаившееся в ней монструозное нечто.

Лютка открыл глаза, когда сны его иссякли. С кресла я наблюдал, как дрожат пышные ресницы, скрывая омуты расплавленного неба. Он глубоко вздохнул и повернул голову ко мне.

Зрачки блеснули подобно кошачьим.

- Как твоё имя? - чеканно произнёс я.

Долгая пауза.

- Лютка, - бесстрастно ответил он.

- Кто ты?

- Легионер генерала Альбатроса.

- Кто я?

- Бог Грёз и Кошмара. Одоната.

- Где мы?

- В узле мультиверсума.

Пауза.

- Где? - озадаченно переспросил я.

- Во Дворце Грёз, - со скукой в тоне поправился Лютка. - В Операционной.

Потирая висок двумя пальцами, я исподлобья смотрел, как юный демон медленно садится на мраморном столе, так похожем на жертвенный алтарь Богини Красоты. Роскошная белая роза, которую я возложил на его грудь для антуража, съехала вниз и утонула во мраке. Лютка свесил ноги со столешницы. Коснулся чернильного пола большим пальцем ступни. Вздрогнул. Его расфокусированный взгляд подёрнулся маслом, заскользил по Операционной и быстро замер на одной точке. Там, по направлению его внимания, на столе лежал скальпель.

В мгновение ока лезвие заиграло меж пальцев Лютки.

- Что со мной было? - хмуро спросил он.

- Ты изрешетил себя Идеей сразу после церемонии дарения, - услужливо пояснил я. - Чуть не погиб. Надеюсь, ты не пытался так покончить с собой. Неловко тогда получится.

- Хм...

- Как ты себя чувствуешь?

- Паршиво.

- Не удивительно. Мне и вовсе пришлось штопать тебя семь суток кряду. Но что сделано, то сделано. По крайней мере, ты выспался, - я качнул полупустой бутылкой. - Вина?

- Мм-м.

Посчитав его угрюмое мычание согласием, я материализовал второй бокал и - резко дёрнул головой влево. Лезвие просвистело возле моего уха и поглотилось клубящимся во тьме кошмаром. Я задумчиво покрутил на столешнице хрустальную ножку. Лютка чуть улыбнулся.

- Думаю, ты в порядке, - заключил я. - Одевайся, а после мы кое-что обсудим.

Безумный демон огляделся и нашёл на подоконнике свою починенную форму.

Спустя недолгое время, когда он привёл себя в порядок и собрал волосы в небрежный низкий хвост, я подал ему бокал вина и указал на кресло, что стояло напротив моего. Он сел. С нейтральным выражением на лице развалился в кресле, вытянув ноги. Не было похоже, чтобы он хоть сколько-то трепетал передо мной - единственный, пожалуй, из всех демонов у меня в подчинении. Не знай я его натуру, посчитал бы это нахальством. Но Лютка не мог иначе.

Ни тогда, ни много позже.

- Итак, Лютка, - начал я, не отрывая от него испытующего взгляда, - теперь я хочу, чтобы ты знал вот что. У нас с тобой возникла проблема. Весьма серьёзная проблема.

Он лишь вопросительно приподнял бровь, подпирая щеку кулаком.

- Ты обладаешь необычным способом мышления, - начал объяснять я, наклонившись вперёд и сцепив пальцы рук на коленях. - Искажённым. Иным относительно способов мышления остальных разумных существ. Назовём совокупность всех проявлений этого способа "безумием". Это во-первых. В шпагу Идею, которую я сотворил специально для тебя, я вложил эффект. При ранении она искажает разум жертвы. Чем больше нанести ею увечий, тем сильнее будет искажение, тем ярче у жертвы проявится "безумие". Это во-вторых.

Лютка почти не моргал, внимательно слушая меня.

- Будучи уже безумным, то есть, "демоном в аспекте безумия", ты изранил себя Идеей, - продолжал я, - и достиг пика личного аспекта - предела, на который ещё способны твои разум и тело. Если перевалить через этот пик, аспект разрушит тебя. Убьёт. Если не достичь его, всё останется как прежде. Но, зависнув в пограничном состоянии, ты меняешься. Человек, достигший катарсиса в идее, наполняющей его существование, становится Демоном, а идея эта принимает статус аспекта. Демон, достигший пика своего аспекта, перерождается в Бога.

Я наблюдал, как удивлённо расширяются косящие глаза Лютки. Он подобрался в кресле, сел более прямо, безотрывно глядя на меня. На его щеках выступила лёгкая краска.

- Значит, я становлюсь Богом Безумия, - тихо констатировал он.

- Именно.

Лютка немного подумал, накручивая на палец вьющуюся прядь.

- А проблема-то в чём?..

- Обращение демона в бога запрещено законом Пантеона. По правилам, заметив состояние пика или став свидетелем вхождения в него, я должен передать тебя Канделе. Она тебя изучит и, скорее всего, усмирит. Ты не можешь противиться. Сейчас у тебя нет прав.

Секунда молчания.

- Тогда почему я до сих пор здесь? - настороженно уточнил Лютка.

- Потому что я не знаю, какое решение принять, - я проникновенно улыбнулся. - Сделай что-нибудь, Лютка. Придумай, чем ты можешь меня заинтересовать. Иначе я убью тебя.

Он кивнул.

Затем небрежным движением кисти смахнул с подлокотника наполненный бокал и поднялся. Я с любопытством посмотрел на него снизу вверх, но когда в его руке мигнула Идея, я презрительно фыркнул. "Предсказуемо, - обронил я. - Попытка меня убить не зачтётся как..." Подготовка его движения, быстрого, как бросок змеи, заставила меня на пару секунд заткнуться. Съехав по спинке вниз и пропустив остриё Идеи над макушкой, я спустил пружину мышц и ударил сапогами по коленям демона. Он шатнулся, а я схватился за горлышко бутылки.

Она врезалась в его череп со вкусным стеклянным звоном.

Взметнулся фонтан винных капель, и тело Лютки стукнулось об пол. Морщась, он смахнул осколки, блестящие в ране под сырыми волосами, и повернулся, готовясь к обороне.

Но камень под ним потёк, заволновался и поглотил его ноги по колени и левую ладонь.

- ...как верный ответ, - мирно закончил я. - Я не договорил.

Каменная волна поднялась и утянула вниз и его правое запястье, надёжно приковав к полу вместе со шпагой. Присев на корточки, я показал Лютке острое бутылочное горлышко. Безумный демон дёрнулся, но тщетно - божественную волю не так-то просто переломить.

- Экзамен не пройден, - сообщил я.

Демон с трудом сфокусировал взгляд на моем лице и вгляделся в него, как в водную гладь. Его зрачки слегка подёргивались, словно он пытался проследить за солнечным бликом.

- Вы боитесь, - сказал он. - Вот ответ. Ответ на все ваши загадки.

Я легко рассмеялся.

- Снова мимо. Я тебя не боюсь, дитя.

Лютка покачал головой:

- Нет, не меня. Тут... другое. Хуже.

Он дёрнул узким подбородком в сторону окна, и я невольно взглянул туда. С пола было видно лишь небо, усеянное звёздами, но по моему позвоночнику пробежал тоненький холодок.

- О чём ты? - спросил я.

- О вашем кошмаре, стрекозиный принц. О том, что томится в реке Сновидений.

Я встал на колени и молча навис над его хрупким телом. Бутылочное горлышко блеснуло под его подбородком. Лютка отклонился к локтям, не сводя, однако, с меня взгляда.

- Да-да, ваш главный страх принял облик мрачного нечто в реке Сновидений, - с маниакальной страстью зашептал демон. - Вы напитали его собой за прожитые тысячелетия. Скормили ему кожу, плоть, нервы, песни, мысли... сделали его своей тенью. Теперь он преследует вас. Высушите реку - он явится в тучах. Развейте их - он стиснет ваши земли холодом. Согрейте их - он сожжёт всё живое дотла. Спасения нет. Чего вы так боитесь, мм?..

С моих губ сорвался тихий вздох.

Улыбка прилипла к ним, как лепесток к влажной коже.

- Смерти, - ответил я.

- Оу, мне жаль, - мурлыкнул Лютка и сдул со лба длинную влажную прядь. - Но страх что-то надломил в вас. Именно он расколол вас на два аспекта. Никто об этом не знает, так?

- Так. Но ты ошибся. Не страх разбил меня, а злоба.

- Злоба?..

Я отбросил бутылочный осколок, поднялся, развернулся и прошёл обратно к креслу. Рухнув в него, я уставился на Лютку не мигая. Он с наглой усмешкой слизнул с губы винную каплю, смешанную с его собственной кровью. Вокруг его фигуры рябил горячий воздух.

- Дело в том, дитя, что Смерть не поддаётся объяснению, - проговорил я, устремляя взгляд над головой демона, к окну. - Никто не может сформулировать внятную гипотезу. Никто не может вычислить, по каким законом действует это явление... даже Денеб, Бог Науки, здесь не властен. А знаешь, почему? Никто не хочет изучать Смерть. Не хочет. В приличном обществе не принято говорить об этом. Не принято напоминать, что Энтропия избирательно поглощает всё живое в Ливе. Бог ты, демон или человек - ты можешь умереть, если Изначальный возненавидит тебя... наверное. Никто точно не знает. Но на всякий случай не зли его и молчи. Не смотри в бездну, принимай её как данность. Тогда тебе, возможно, повезёт.

- А вам это надоело, - ресницы Лютки задрожали, скрывая радужки переменного блеска. - Стало быть, ваш страх - это ваша храбрость. Но в ней нет смысла. Без действий. Верно?

Откинув затылок на продырявленную спинку кресла, я засмеялся.

А затем щёлкнул пальцами, и перед Люткой иллюзорным свитком развернулась карта мира. Лютка с любопытством вытянул шею. Чёрные пятна Энтропии, проявления воли Изначального, наползали на горы, реки, леса и города. Беспорядочные, не подчиняющиеся логике, они расцветали и на владениях Бога Разрушения, и на территории Богини Созидания. Пара таких пятен зияла и на Стране Грёз, у границы с землями Криса. Месяц назад их не было.

- Скажи мне, - ожесточённо прошипел я, - какие действия здесь возможны?

(Живая, рябящая тьма тянулась из-под моих ногтей.)

- Едва ли только сидеть и ныть, - колко отозвался Лютка. - Пока вы тут скулите, Изначальный просто делает то, для чего воплощён. Как часы. Тик-тик. Тик-тик.

Демон высунул язык и поводил им из стороны в сторону, изображая стрелку.

Я подался вперёд, улыбаясь:

- Ты отсчитываешь секунды до своей гибели, Лютка.

Он пожал плечами:

- Дайте мне последний шанс.

- Шанс? Хорошо. Вот тебе ещё загадка, - почти срываясь в лающий смех, выплюнул я. - Философская загадка на которую даже смельчаки отвечают так, что меня тянет блевать:

Как

уничтожить

Смерть?

Лютка с озорством наблюдал мой второй аспект.

- Понятия не имею, - сказал он. - Ведь я ещё не пробовал.