Алексеев Иван Алексеевич
Ответ Бухману

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О недостижимом абсолютном знании и знании посильном, отраженном людьми. И о том, что при желании понять человека совсем не сложно.

Иван Алексеев

ОТВЕТ БУХМАНУ

Рассказ

  
   "Если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце или месяц? - ответствуй: месяц. Ибо солнце светит днем, когда и без того светло; а месяц - ночью.
   Но, с другой стороны: солнце лучше тем, что светит и греет; а месяц только светит, и то лишь в лунную ночь!"

"Мысли и афоризмы Козьмы Пруткова"

1

   Профессор Бухман прогуливался по набережной, подставив свое лицо вытянутой формы задорному весеннему солнышку, поворачивающему с утра на день.
   Зачёсанная назад поредевшая черная шевелюра открывала крепкий лоб профессора, поддавливающий сузившиеся к старости глаза, еще и прищурившиеся на солнце. Под прямым носом - круглая, чисто выбритая нижняя часть лица с длинной поперечной щелью сжатого рта, окаймленная сверху глубокой морщиной в форме правильной дуги, сбоку - узкими морщинками вдоль гладких сухих щек, снизу - мягким подбородком. Все это вместе взятое придавало старику видимую меру ума, иронии и благородной усталости знатока многих горестей мира.
   Впрочем, с подтянутой поджарой фигурой, расправленными плечами, шагая ровно и уверенно, выглядел Бухман моложе своих лет, знал об этом и любил так о себе думать, чему сегодня замечательно помогал бодрый пока морозный воздух, только-только начавший прогреваться и наполняться густыми ароматами ранней весны.
   Первое марта 2015-го года выдалось как первое апреля. Обещанная по осени холодная зима получилась по факту едва ли не самой теплой. Видимая перемена сезона накладывалась на все зримее проявляющиеся с каждым годом изменения климата, словно отражая ускоряющуюся динамику жизни, за которой, как казалось профессору, он еще успешно поспешал.
   Бухман не был большим любителем прогулок, хотя жил неподалеку от реки. Прогулки он считал частью пустого времяпрепровождения. Они его расслабляли, отвлекая волю от дел и путая далеко вперед намеченные планы. Думать он привык в комнатной тиши, а гулял от случая к случаю, по необходимости, когда душа погонит из дома от нахлынувшей вдруг тоски или от дрожи опустошения после работы.
   Последний раз он выходил в сквер на набережной поздней осенью прошлого года, пытаясь успокоить нервы, взведенные до неприличного состояния подарком сына к приближающемуся коронному юбилею. Боря-таки попался на своих схемах с арендой муниципальной собственности и выделении участков под строительство жилья.
   Бухману давно не нравился тот взгляд свысока, с каким сын объяснял ему подоплеку своих финансовых успехов, и та его убежденность, что он умело встроился в систему, постиг ее правила и неподсуден. Но всегда приходилось мириться с супругой, считавшей стремление к богатству первой обязанностью настоящего еврея и потакавшей раздобревшему сыну в пику мужу, всю жизнь относившемуся к деньгам без должного почтения, а только как к приятному атрибуту полезной деятельности.
   Профессор не был моралистом и любил сына. Он допускал понимание справедливости теми мерками, которые теперь были в ходу. Но надо ведь было держать ухо востро, а нос по ветру, и не считать себя умнее всех. Особенно в том болоте проходимцев, куда Борис так смело полез. А тот факт, что он оказался под следствием, говорил о невысоких умственных способностях - вот что убивало отца больше всего.
   Больше двух месяцев вместо работы голова Бухмана была занята помощью сыну. С кем только он не переговорил по этому вопросу. Реально помогли двое отучившихся у него ребят из службы безопасности и Сережа Авалов, давно знающийся с администрацией. Когда Боре разрешили вернуть в бюджет часть взятых денег, а взятку сочли недоказанной, - в душе отца наступило опустошение большее, чем после хорошей работы. Оно и выгнало его из уютной квартирки в ноябрьскую хмурь и слякоть, заставив пробираться между грязными глубокими лужами и густо нападавшими и вымокшими до коричневого цвета листьями липы и каштана.
   - Здравствуйте, Михаил Борисович! - попавшийся навстречу Володя Скачков снял вязаную перчатку и протягивал Бухману руку.
   Володя был в кепке, больших черных очках, кроссовках и пальто свободного кроя, делавшего его еще меньше ростом. Маленького Скачкова Бухман видел почти всегда, когда выходил на набережную, - у того здесь были моционы по три раза в день, начиная с долгой утренней зарядки.
   Бухман знал Володю лет пятьдесят, со времени закладки сквера на набережной, когда их молодой институтский люд сажал на пустынном берегу деревья, ставшие теперь городской достопримечательностью. Был Скачков из "кадрированных" офицеров, долго выслуживал года. Бухман уже лет десять, как преподавал в университете, закоренел, получил профессора, дописывал докторскую по философии, а Володя еще служил, добирая до пенсии. Потом он недолго работал на гражданке, что-то по электричеству. А теперь вот который год марширует по набережной.
   Прошлой осенью Скачков собирался в Киев, проведать сына, который там жил с семьей, - его переживания за сына были очень созвучны осенним настроениям Бухмана. Профессор вспомнил о том созвучии и счел приличным приободрить старого знакомого:
   - Будем, Володя, надеяться, что войну на Украине поприжали. Вроде бы теперь есть кому постоять за Минскими соглашениями.
   - Ничего там не прижали, - сказал Скачков. - Будут воевать, пока своего не добьются.
   - Ну да, перемирие хрупкое, - согласился Бухман. - Хохлы недовольны, хотят воевать. Но им теперь придется семь раз подумать, чтобы суметь обдурить Европу.
   - При чем тут хохлы? - возразил Володя. - Был я зимой у сына, никто там войны не хочет. Защищаются от Путина с его бандитами, как могут.
   - Так это Путин хочет войны? - удивился Бухман.
   - Путин, - сказал Володя. - Пока он своего не добьется, не успокоится.
   Скачков говорил тихим голосом, спокойно, убежденный в своей правоте. Смотрел он при этом мимо глаз, куда-то вдоль реки.
   Бухман слишком долго жил на этом свете, чтобы во всем верить официальной пропаганде. Но столь же глупо, с его точки зрения, было доверять пропаганде противоположной стороны, выступающей, к тому же, антагонистом русских интересов. А глупость в глазах Бухмана ничто не оправдывало, даже родительская любовь.
   Продолжив путь, он невольно подумал о неумолимой старости, ослабляющей все телесные возможности - и серого мозгового вещества, в том числе. Скачков всегда был здравомыслящим человеком, без тараканов в голове. Похоже, он обленился, не утруждает голову, вот и ослаб.
   В книжке про мозг, с автором которой Бухман мысленно полемизировал с Нового года, старость была представлена периодом ускоренной гибели нейронов и нарушений многих синоптических связей, резко ослабляющих возможность умственной деятельности. Бухман пока не ощущал слабости своего мозга и старался выбросить из головы думы о слабеющих разумом сверстниках, чтобы самому не отчаиваться раньше времени. Про Скачкова он тоже постарался забыть, для чего сосредоточился на заочной полемике с умным книжником.
   Тот слишком вульгарно подходил к такой сложной системе, как человеческий мозг. В первом приближении этот ученый выделял в нем три одновременно функционирующие подсистемы сознания: древнюю, сформировавшуюся миллионы лет назад в результате естественного отбора и передающуюся детям от родителей; старую, результат искусственного отбора в последние сто тысяч лет в виде общественной культурной традиции, загружаемой путем воспитания и обучения в специально появившееся для этой цели пространство коры; и молодую, всего нескольких тысяч лет от роду, конкурирующую за место в том же пространстве культурного наполнения и способную путем самодеятельного творчества менять культурную традицию общества.
   Утверждалось, что самые сильные и скрытые человеческие желания являются продуктом инстинктов и гормонов и направлены на решение простых биологических задач: поиск пищи (денег), стремление к размножению (сексу) и доминированию (власти). Если согласиться с автором, то стремление к золотому унитазу будет не сильно отличаться от тайного духовного подвига, поскольку в обоих случаях реализуется мотив доминирования, и мозг получает заслуженный внутренний наркотик и ощущение торжества над окружающими.
   Отвечающей за врожденные инстинкты древней системе мозга противостоит кора больших полушарий, хранящая социальные инстинкты, опыт и центр мышления. "Кора не способна выдавать однозначные решения, характерные для лимбической системы. В коре всегда возникает несколько вариантов поступков, которые усиливают сомнения в правильности выбора. В конечном счете это вызывает беспокойство, внутреннюю неуверенность и отказ от рассудочного поиска ответов на возникшие вопросы".
   Устав искать разумный ответ, человек, по мысли автора, отдается обычно на произвол лимбической системе. Результат такого выбора всегда будет "недальновидным и эгоистичным, но самым выгодным в данный момент".
   Вместе с тем, кора мозга обладает свойством дальновидности и предсказания отсроченного результата любых поступков. Ее рассудочный прогноз, сформированный вместе с памятью и ассоциативными центрами мозга, может побороть сиюминутные решения инстинктов и гормонов.
   Получалось, что поведение человека зачастую противоречиво в силу объективной двойственности его сознания. В целом, "двойственность сознания может принимать чрезвычайно сложные формы и <...> приводить как к торжеству разума, так и к победе плоти. Мы не можем повлиять на <...> организацию нашего несчастного мозга. Однако понимание природы явления поможет избавиться от наивных заблуждений и бессмысленных страданий".
   Гипотеза двойственности и даже тройственности сознания была не бесспорной, но заслуживала пристального внимания. Как и приведенный факт об отличии у отдельных людей больше, чем на порядок, соотношения между энергией лимбической системы и коры, вследствие чего "баланс между рассудочным и инстинктивным поведением очень индивидуален. Человек с небольшой корой и огромной лимбической системой будет чаще вести себя как эгоистичный, асоциальный и сексуально озабоченный бабуин, считая это нормой поведения. Обладатель огромного неокортекса и, как следствие, относительно небольшой лимбической системы будет чрезмерно рассудочен и рационален... Ни при каких социальных условиях два столь разных представителя человечества договориться не смогут. Любой компромисс между ними будет только передышкой перед бесконечным биологическим конфликтом".
   Из других находок ученого Бухману понравились рассуждения на уровне аллегорий, сводящие конфликт между инстинктами и рассудком к антагонистическим "хочу", и "надо", где под "надо" понималось соблюдение общественных правил и условностей, передающихся через подражание и научение.
   Если эти правила действительно являются результатом искусственного отбора и не поддерживаются внутренними нейрохимическими механизмами, то становится понятным, когда общественные труды вместо стимуляции за правильное поведение начинают раздражать. - С того момента, когда биологические потери ограничивают энергозатраты на личные нужды. "В связи с этим творческие успехи даже у талантливого человека крайне скромны, а существование равноправных и социализированных сообществ выглядит наркотической утопией".
   На правду было похоже и то, что тяга к творчеству, абиологичному и очень затратному для организма действию, накладывается на двойственность сознания, повышая градус социального дискомфорта. Творчество редко приносит пользу, но при этом настолько усложняет жизнь, что тяга к нему в зрелом возрасте обычно подавляется или искусно маскируется - Бухман знал это и по собственному опыту и видел на примере некоторых своих знакомых.
   Не хотелось соглашаться с другими рассуждениями, вытекающими из факта поддержки мозгом инстинктивных форм поведения нейрохимическими реакциями поощрения. Ведь отсюда сразу следовало, что модель поведения "хочу" самая привлекательная. Думать ни о чем ненужно, руководство к действию возникает как интуитивный ответ на ситуацию. И вместо дискомфорта нарастает эндорфиновое блаженство. Кроме того, энергозатраты на скромную по размерам лимфическую систему меньше, чем на огромную кору, что становится веским вкладом в победу тенденции прожигания жизни над социальной или интеллектуальной деятельностью.
   Утверждалось также, что невидимые внутренние противоречия мозга с большим успехом и выгодой использовались внимательными людьми на протяжении всей истории человечества. На эксплуатации этих противоречий построены все религии и государства, сформулированы "планетарные" законы и отработаны основные фабулы произведений искусства. Любая социальная конструкция начинается с определения "плохих" и "хороших" поступков. Надо только следить, чтобы в каждую антагонистическую группу попали как социальные, так и инстинктивные формы поведения, которые невозможно запретить, но можно умело ограничить. Основная идея конструируемой иллюзии состоит в создании невыполнимой смеси правил и условий поведения, постоянно убеждающей человека в своем хроническом убожестве.
   Несмотря на правдоподобие рассуждений, подкрепленных современными экспериментальными данными, выводы автора Бухману не нравились. И даже не столько выводы, сколько их безапелляционность. Ученый, в понимании Бухмана, должен сомневаться в своих выводах. Его "не знаю" - это нормально. Эти же новые гении любят смело утверждать: "А я знаю!" - и врут, конечно. Неужели всем поведением человека верховодят приобретенные в древности желания больше есть, захватывать территорию и безудержно размножаться? Если бы ввести этот тезис в круг обсуждаемых понятий как гипотезу, без апломба всезнайства и с обязательным сомнением - как бы это было хорошо! А утверждать, как неоспоримый факт, как истину в последней инстанции, - плохо. Слишком пошлое материалистическое представление. Как будто никто и никогда не размышлял в этом направлении и не приходил к другим выводам.
   Среди других Бухман имел в виду и себя, - десятилетней давности статью "Информационная модель социальной динамики", трудно ему давшуюся, но зато сходу взятую журналом. Некоторые цитаты оттуда, как специально, всплывали из памяти.
   "Человек и социум в той же мере, в какой они являются интеллектуальной и социальной системами, должны интерпретироваться и как биологические и физические системы, подчиняющиеся биологическим и физическим законам развития. Так, человеку и социуму не избежать влияния трех начал термодинамики, физических законов сохранения, биологических законов размножения, борьбы за существование и т.п. Следовательно, в социокоммуникативных отношениях, наряду с явными формами познания и управления, неявно циркулирует не менее значимая информация биологического и физического уровня, оказывающая влияние на социальные механизмы и процессы. Поведением популяции, сексуальными отношениями, завоеванием и охраной территории, воспроизводством и самоорганизацией, созданием регулятивов общежития управляют весьма сходные инстинкты самосохранения, выживания, продолжения рода независимо от того, касается это толпы или стаи, людей или лебедей, государства или муравейника. Инстинктивные социальные механизмы часто скрываются за фасадом сознательных актов управления социальными процессами. Кто может поручиться, что охлократией и фанатизмом движут сознание и разум, а не животные инстинкты?"
   "Вот чего не хватает современным метафизикам - вопроса, сомнения, диалектического подхода!" - в очередной раз убедился профессор.
   Победив в заочном споре, Михаил Борисович получил от мозга порцию гормонов счастья - в полном соответствии с механизмом, описанным в раскритикованной им книге, повеселел и принялся с видимым удовольствием раскланиваться со все чаще встречающимися знакомыми.
   Все это был старый служивый люд, помнившийся молодцами по институтским временам, а теперь сплошь старики, с палочкой через одного.
   - Здравствуйте, - еле выговорил, блестя железными зубами, Николай Ефимович, когда-то начальник соседнего отдела, много попортивший Бухману крови. Совсем он старик - неестественно выпрямленный, с неподвижной при ходьбе спиной и какими-то механическими движениями ног из-за плохо гнущихся суставов. Да еще привлекающий к себе внимание звуками палки, бьющей железом по тротуарной плитке. Опираясь на палку всем телом, он молча постоял перед Бухманом, вопросительно смотря на него выцветшими глазами, поклонился и пошел дальше.
   Следом за ним, как будто догоняя, - востроносый и шустрый Валерий Петрович. Пытается по привычке бодро двигать ногами, хотя отягощен с обеих сторон опорами - тростью и костылем с подставкой под локоть. Кажется, не замечает, как его кренит при ходьбе в сторону костыля. Громко обрадовался встрече, полез целоваться. Уникальная личность - был заместителем трех начальников отдела, сам начальником так и не стал, но никогда не унывал, как будто не имел амбиций. Вот и сейчас - сгорбился на полусогнутых, а говорит, что все у него хорошо, и задорно блестит глазами.
   Петя и Лидочка Литвинцевы, как всегда, вдвоем. В молодости Бухманы были невольными свидетелями частых конфликтов в семье Литвинцевых, своих соседей сначала по коммуналке, потом - в малосемейном общежитии с общей кухней. Ни за что бы тогда Михаил Борисович не подумал, что Петя с Лидочкой останутся вместе до старости, да еще всегда будут рядом, поддерживая друг друга.
   Петя давно седой, но густоту своих красивых волос, видную даже под кепкой, сохранил. Пижон - ботинки с длинными носами, из-под расстегнутой кожаной куртки выглядывает белый свитер. Очки с большими зелеными стеклами восседают на крупном мясистом носе. Широкое лицо пожелтело, еще больше расширилось книзу и потяжелело.
   А от прелестной Лидочки с гибким станом и тонкой талией, к которой не без оснований ревновала Бухмана супруга, остались только восторженные добрые глаза и порывистые молодые движения.
   - Очень, очень рад, - Петя никак не выпускал руку Бухмана из своей руки.
   Так и пришлось профессору целоваться с Лидочкой, держась за руку ее мужа.
   - Почему один? - спросила она. - Как дела? Как Софья Михайловна? Сто лет вас не видела!
   - У нас все хорошо. Тьфу-тьфу, живы-здоровы. Супруга дома. Ходок из нее никудышный, с опухшими-то ногами.
   - Зато ты, Михаил Борисович, молодец, - похвалил Петя. - Орлом глядишь.
   - Да и ты, Петр Олегович, на старого голубя не похож, - ответил ему Бухман. - Не ушел из института? Как там Сережа Авалов?
   - Работаю на полставки. Авалов пока держит. Вот если диссертационные советы закроют, может мы и не нужны ему станем. А, может, он и сам будет не нужен.
   - Что Петя, за пессимизм?
   - Не пессимизм. Очередная реорганизация. Третья за время последней реформы. Помнишь, как раньше говорили: "Зачем ликвидировать? Реорганизуй четыре раза - получишь тот же эффект".
   - Опять вы про работу, - вмешалась Лидочка. - Миша, расскажи лучше, как Борины дела. Уж я так рада, что у него обошлось.
   - Не совсем обошлось. Он получил условно, и запрет занимать административные посты.
   - Но ведь не посадили же! - сплеснула Лидочка руками.
   - Ну да, не посадили, - кольнуло Бухмана червоточина досады, разом расстроившая его веселость. Еще и краски вокруг потускнели, - благодаря белому облачку, прикрывшему яркое солнце. Откуда только оно взялось на чистом лазоревом небе?
   Это извечное женское любопытство хуже беды. Карябает душу. Не будешь же пересказывать Лидочке свою обиду. Да она и не поймет. Считает, что сын у него "состоялся", просто ему "не повезло".
   А вот Бухман не видел, что сын состоялся. Какая глупость была с его стороны свести интереснейшую функцию управления к банальному обогащению! Да еще петушиться перед отцом, не признавая своих ошибок...
   Как бы старик хотел, чтобы сын походил на того же Авалова! Пусть Литвинцев зовет Сережу приспособленцем - это не так. И даже если так, то еще ни о чем не говорит. Посмотрел бы Бухман на Петю на генеральском мостике. Много бы он там накомандовал? Успел бы чего полезного сделать?
   Пускай и Сережа не без греха, пускай верно то, что он тоже денежки собирает и заставляет подчиненных защищать диссертации столичным бонзам. Но ведь при этом работать и книжки писать он тоже успевает. А еще и институт тянет, и стариков не забывает. Это не Боря с его жадностью и неспособностью к настоящей мыслительной работе. Если бы в Авалова, выросшего без отца, кто-нибудь в детстве и юности вложил столько сил, сколько Бухман вложил в сына, какого крупного ученого могла бы получить страна!
   Последнее время Бухман часто сравнивал сына с Аваловым и иногда, забываясь, думал про Сережу с отцовской нежностью, отчего очень ценил его ответное внимание.
   Авалов не забыл навестить старика в 75-й день рождения. Подарил, между прочим, книжку под своей редакцией - про исследования малых уровней отраженных радиоволн, и интересно рассказал застольному люду про малозаметные для радаров объекты.
   Бухман подарок оценил. Книжка ему понравилась, а главное, - попытка вникнуть в суть решаемых в ней задач столкнула крутивший его нутро ком разочарования. С тех пор, как сын его огорошил, он ничего не мог написать, руки опустились. А тут, слава богу, как прозрел, снова услышал музыку гармонии и ощутил до дрожи знакомое желание приняться за мучительно трудное и сладкое одновременно выстраивание мыслей в только ему известный порядок.
   Мысли, народившиеся по ходу чтения книги Авалова, как-то очень естественно связали технические проблемы узкой предметной области с возможностями, вытекавшими из гипотезы Бухмана об информационном поле, которую он разработал в своей докторской диссертации, активно продвигал уже много лет и опровержения которой пока не получал.
   Свои размышления Бухман решил оформить в небольшую статью и переслать ее Сереже в знак благодарности, как подарок ко дню Советской Армии.
   Работа его увлекла. Она была непростой, и в намеченный срок он не уложился, дотянул до марта.
   Главная сложность состояла в том, что Бухман, сам по образованию технарь, знал тот снобизм, с которым прикладники относятся к неявно поставленным вопросам. Нужность философского камертона в этой среде не понималась и не приветствовалась. Никогда им не хватало времени вникнуть в суть вещей. Всегда хотелось быстрых практических решений.
   А Бухман не мог дать конкретных предложений. Он мог показать направление исследований, предложить пути, которые видел, но что и как делать - увольте. Поэтому долго пришлось крутить вокруг да около, пытаясь облечь увиденное в форму, по возможности не отторгаемую вредным прикладным снобизмом.
   Сегодня с самого утра профессору казалось, что задуманное у него получилось. Работа для Авалова была закончена, внутри временно поселилось радостное опустошение, погнавшее из дома на прогулку.
   Самоустранившись частью сознания от пустой гульбы, профессор принялся повторять по памяти узелки, которые навязал для Авалова, соображая, не упустил ли чего.
   Умственная работа отвлекала от грустных мыслей про наследника и внука, давненько не звонившего и не появлявшегося под их с бабушкой очи. Штиль и очистившееся от облачков небо - огромное, с ласковым задорным солнышком, помогали сосредоточиться.
   Текст, который он подготовил, назывался "О локации "радиолокационных невидимок" и состоял из двух разделов - "1.Постановка задачи" и "2.Вариант решения (альтернатива для системного анализа)".
   Попытавшись на ходу переделать название и не преуспев в этом занятии, Бухман решил восстановить многострадальный подзаголовок, который раза три уже удалял и впечатывал заново: "Вненаучный взгляд М.Б. Бухмана, сознающего дискуссионность текста". Так показалось лучше: и авторство есть, и читателю поклонился.
   К определению объекта исследования, которое было максимально сфокусировано на свойстве "невидимости" - "воздушно-космический объект, недоступный радиолокационному наблюдению по вторичному излучению", он решил дать сноску, уточняющую рамки задачи: "Здесь не рассматриваются радиолокация с активным ответом и пассивная радиолокация. Локация наземных и надводных "невидимок" заслуживает отдельного рассмотрения". А в следующие за определением пояснения о заведомом бессилии методов активной радиолокации против таких "невидимок", - добавить намек на извечную проблему обнаружения маловысотных целей. Незнакомому с ним специалисту станет понятно, что автор когда-то работал в радиолокации, а если стучится в открытую дверь, то только потому, что давно потерял связь с этой областью знаний.
   Дальше в тексте был эмоциональный заброс в неведомое, заглядывать куда с каждым днем профессору нравилось все больше. "А что уж говорить о недалёком будущем, когда большинство целей "оденутся" в полностью неметаллизированные оболочки и перестанут ощутимо отражать электромагнитные сигналы любого происхождения?!... О таком варианте обозримого будущего радиолокации надо думать, не ожидая, когда "петух клюнет". - Эти слова точно надо оставить. К тому же на эмоции люди лучше отзываются.
   Подумав еще, что технари не любят чужих терминов, он решил раскрыть понятие "девиантной" науки, к которой относил свою гипотезу, - "охватывает пионерские исследования, не укладывающиеся в общепринятую (академическую) физическую модель, и отражает факт противостояния школ новаторов и консерваторов".
   Расквитавшись с вводным разделом, Бухман перешел к основному, где в новом сжатом виде представлял свою гипотезу "несилового поля"-хранителя информации и формулировал, как на ее основе работать с "невидимками".
   Здесь ему нравилось все. "Чтение" пошло как по маслу.
   Изложив суть гипотезы и подкрепив свои рассуждения об информационном поле авторитетом Н. Винера, А. Эйнштейна и известного в 1980-е годы японского физика Р. Утиямы, Бухман очень логично подходил к призыву задуматься над своим предложением, даже если оно покажется на первый взгляд чистой воды фантазией.
   "Скепсис прагматика в системном анализе неуместен - все возможные альтернативы должны конкурировать на этапе системного выбора альтернатив.
   И, тем не менее, нельзя отмахнуться от вопроса: когда такая альтернатива станет реальностью? И вообще, реальна ли она? Практики, инженеры ждут от физиков доказательств, и не в будущем, а сейчас. И даже если доказательства есть (а они есть, но, судя по реакции академической физики, не очень убедительные), то как использовать данные информационного поля для нужд локации "невидимок"? Ответов нет, но это не тупик!
   В истории науки и культуры в целом известны многие открытия, концепции и предсказания, казавшиеся поначалу фантастическими, псевдонаучными, а через относительно недолгое время ставшие обыденными и воплощёнными в учебниках и технических изобретениях (гелиоцентрическая система Коперника, неевклидова геометрия Лобачевского, Гаусса и Больяи, частная и общая теории относительности Эйнштейна, космическая концепция Циолковского, технические идеи Да Винчи, фантастические проекты Верна, законы роботов Азимова и др.). В начале XX в. радиолокация тоже казалась фантастикой, хотя А.С. Попов ещё в 1897 г. обнаружил эффект вторичного излучения радиоволн кораблями".
   Поняв, что слишком увлекся громкими именами, профессор решил закругляться: "Полагаем, что и в интересах локации "невидимок" следует поддержать физиков-новаторов, работающих в этой области, или, по крайней мере, не мешать им в таких поисках обвинениями в лженауке. В свою очередь, физики, проводя тонкие исследования на грани "посю- и потустороннего", не должны превращать полученные результаты в одно лишь спекулятивное знание, не поддающееся убедительной верификации и не требующее доказательств".
   Замечание про лженауку было, возможно, не к месту, но его очень хотелось оставить. Подумав, Бухман решил добавить здесь сноску: "При Академии наук действует "Комиссия РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований" (46 членов, из них 26 академиков). Названные Комиссией лжеучёные подвергаются обструкции, ограничениям в финансировании и публикациях. Такие комиссии с инквизиторскими правами известны в прошлом. Так, во времена святой инквизиции каноник костёла Коперник до конца жизни (1543 г.) боялся публиковать свою "ересь". В XIX веке, когда "отловом лжеучёных" стали заниматься академии наук, К. Гаусс и Я. Больяи не рисковали оглашать о создании (независимо от Лобачевского и друг от друга) неевклидовой геометрии. Печально, что этот анахронизм дожил и до современной России".
   Заканчивали текст цитата С.И. Вавилова, подчеркивающая обоснованность надежды на решение проблемы "невидимок" обновленной физикой, и небольшая библиография, начинавшаяся подаренной профессору книжкой по теме от коллектива авторов под редакцией Авалова и включавшая "Кибернетику" Винера, "Причинность и случайность в современной физике" Бома, "К чему пришла физика" Утиямы и собрание сочинений Вавилова - коротко и со вкусом.
   Бухман довольно хмыкнул, развернулся в сторону дома и, размахивая руками, ускорил шаг.
   Хватит ему переливать из пустого в порожнее. Надо "добить" текст, пока он в голове, и сегодня же переслать его уважаемому Сергею Сергеевичу Авалову на электронную почту института.

2

   - Петрович, ты не занят? Не мог бы подойти ко мне на минуту? - Васильев словно елей лил в телефонную трубку, - значит, ему понадобились мозги Иванова.
   Петр Петрович понял это с самого утра, когда сотрудница сказала, что Васильев искал Иванова накануне, за пару минут до конца рабочего дня, - спрашивал про его здоровье, интересовался результатами анализов. Кто ему рассказал? - Начальник Иванова, больше некому.
   Васильев считался в институте руководителем научной школы, в которую входил Иванов, а еще, будучи в командной свите, с высокого согласия опекал отдел, из которого вырос, поэтому озадачивал Петра Петровича напрямую, не тратя время на общение с его непосредственным начальником. В принципе можно было послать Виктора Викторовича "лесом", но напрашивающийся ответ "не могу" в отношении Васильева быстро становился себе дороже, - Петр Петрович это уяснил давно.
   Когда Иванов зашел в кабинет Васильева, хозяин поднялся из-за длинного стола и пошел навстречу, протягивая руку. Его пиджак остался на спинке кожаного кресла, широкий узел галстука был расслаблен, лиловая плотная рубашка по-домашнему приподнялась на образовавшемся от сытой жизни животе, готовясь вылезти из черных полушерстяных брюк, прищуренные карие глаза радушно светились, освежая одутловатое щербатое лицо, быстро стареющее перед приближающимся 60-тилетием, - полная демонстрация открытости и дружелюбия.
   - Петрович, помоги, - сказал он, дежурно спросив про здоровье и искренне порадовавшись, что все у Иванова в порядке. - Тут командир просит ответить очередному гению.
   - Я прочитал, расстроился, - продолжал Васильев, протягивая распечатанные листы, - могу отрубить грубо. Ты у нас помягче. Посмотри, пожалуйста, что можно сделать, будь ласка.
   - Что это? - Иванов осторожно взял бумагу. - Кто?
   - Какой-то Бляхман проникся нашими проблемами. Излагает философское решение ни о чем, каких я могу предложить с десяток.
   На столе Васильева зазвонило сразу два телефона. Взяв в каждую руку по трубке, одну из них он попросил минутку подождать, вторую выслушал, громко отвечая "Да!", "Так точно!", "Есть, товарищ командир!" Положив вторую, несколько секунд слушал первую, но быстро перебил, сказав, что все помнит, уже звонил, знает, как решить вопрос, и что перезвонит, когда освободится.
   - Меня Авалов вызывает, - сказал он Иванову. - Давай, я распишу вам письмо.
   Расписал, довольный тем, что Иванов освобождает его от ненужной мороки, придал лицу выражение озабоченности, наклонил голову вперед и решительно вышел из кабинета, затопав каблуками по гулкому коридору.
   История отношений Васильева и Иванова была долгой, насчитывающей много заслуженных и незаслуженных взаимных обид, отчего Иванов научился психологически защищаться, стараясь по возможности уходить от работы, которая всегда фактически была работой Васильева и которую тот очень умело перекладывал на другие плечи. Понимающий все без слов и умеющий давить Васильев напор в отношении Иванова поубавил и ловил его на более эффективных в сложившихся обстоятельствах эмоциях, вроде показной доверительности общения или лести к талантам подчиненного.
   Сегодня Васильеву повезло: Иванов клюнул сразу, будучи под впечатлением вчерашнего посещения поликлиники.
   В отличие от Васильева, всегда ответственно следившего за своим здоровьем и не стесняющимся обращаться к врачам, Иванов был из той большей части мужского сообщества, которая не любила ходить по больницам.
   На эту нелюбовь у него наложились еще соображения о мотивах деятельности врачей в современных условиях, когда эффективность любой работы меряется деньгами. По всему выходило, что лечиться было глупо. Платная медицина была заинтересована в том, чтобы лечить дорого и постоянно, как она с удовольствием лечила Васильева. А страховая бесплатная - побыстрее отделаться от пациента, поставив себе галочку.
   Поэтому уже давно среднего роста седеющий человек с небольшой головой, в которой постоянно роились мысли и иногда рождались дельные идеи, лечился народными средствами, не отказываясь, впрочем, от редких флюорографии и медосмотров на предприятии. Но и он, как ни оттягивал, все-таки не смог обойтись без похода к врачам, где все оказалось не так печально, как ему представлялось.
   В платной стоматологии Петру Петровичу предложили лечиться по обязательной страховке, а платить только за пломбы и снимки. Врач его была молода и, скорее всего, еще набиралась опыта, но оказалась ответственной, старательной, внимательной и на удивление толковой.
   Ему так понравились и процесс, и результат лечения, что он решил разобраться и со своей застарелой болячкой, направившись в кожный диспансер.
   За железным забором клиники-преемницы построенной купцом больницы для неимущих граждан, Иванов пару минут постоял перед нарядным зданием конфиденциальной платной поликлиники, куда при нем никто не заходил, и по совету идущих мимо добрых людей пошел вслед за ними, в рядом стоящее более крупное здание с двумя входами, перед одним из которых выстроилась очередь смуглых гастарбайтеров, а во второй заходили прочие граждане.
   Денег и тут с него не просили. Обошелся паспортом и страховым полисом.
   Очередь перед кабинетом врача была небольшой и не злой, - не похожей на те, что запомнились Иванову двадцать лет назад. Пока ждал, он играл созвучием фамилий мецената, в память которого была названа клиника, и честолюбивого Авалова. Недавно Авалов увековечил память первого начальника института: организовал установку на здании института мемориальной доски и договорился с городским руководством назвать именем покойного генерала рядом расположенный сквер. Что же осталось самому Авалову? - дать свое имя институту? А что? Не исключено. Еще лет десять покомандует и станет легендой.
   Врач приняла Иванова с небольшим опозданием относительно указанного в талончике времени. Женщина была чуть моложе Иванова и похожа на него умеренной комплекцией и внимательным и осторожным взглядом. На каждого пациента у нее было по 15-ть минут, но она справлялась, хотя в силу требуемой оперативности, бегло осмотрев язык и губы Иванова, поспешила с диагнозом.
   Анализы ему тоже сделали бесплатно, их результаты оказались в целом хорошими, и на следующем приеме доктору пришлось менять свой диагноз. По ее словам, возможные неприятности у Петра Петровича если и могли появиться, то только в части проходимости сосудов и ишемической болезни сердца, если он не ограничит себя в жирной пище.
   Выписав таблетки, она пообещала надежное избавление от давней заразы, и все это вместе взятое заставило Иванова думать, что окружающая его действительность странным образом, вроде бы противореча системным требованиям, восстанавливает достижения советских времен. Нет, он, конечно, понял по графику работы врача и некоторым невольно подслушанным на приеме словам, что у докторов есть важный интерес на стороне, но ведь и здесь они не филонили.
   Иванову поэтому требовалось внести некие положительные коррективы в свое устоявшееся пессимистичное мировоззрение. От этого он был некоторым образом растерян и расслаблен, почему и сдался Васильеву без сопротивления.
   Мировоззрение, которым страдал Иванов, отвечало тем последним модным результатам научных исследований о работе мозга, с переложением которых на широкую аудиторию мысленно полемизировал профессор Бухман. Результаты эти говорили о внутренней противоречивости устремлений и поведения человека, определяемой двойственностью нашего сознания, и о консерватизме общественного устройства, заведомо угнетающего таланты. А еще о муках тройственного сознания гениев, способных при удаче придать общественному консерватизму динамику развития.
   Третий компонент сознания особенно интересовал Иванова, давно увидевшего, что одаренный человек может идти по жизни двумя путями.
   С одной стороны, он готов интенсивно работать, вкладывая в свои дела все силы и чувства, страдая при этом от чрезмерных энергозатрат и понимая, что шансов на признание и известность у него очень немного.
   С другой стороны, его мозг, не желающий работать по биологическим причинам, может легко имитировать напряженный труд, рекламируя свою гениальность.
   Имитационный путь для таланта выгоднее и проще. Соблазн при этом состоит в том, что обыватель не различит результаты честной работы и ее имитации, если хотя бы иногда имитатор будет реализовывать свои лучшие качества.
   Поскольку самое привлекательное в таланте - эффективность, то самое выгодное общественное поведение способных людей - имитировать напряженный труд, используя чужие таланты.
   С этих позиций одаренный Васильев давно выбрал путь имитатора, используя в своих целях многих - Иванова, в том числе. А талантливый начальник института, как имитатор верхнего уровня, использовал для своей пользы еще больше способных людей, включая Васильева, а через него - Иванова. Иванову же оставалось эффективно работать, оплачивая наличие способностей чрезмерными энергетическими тратами организма и, как следствие, собственным неустройством, перетекающим в устойчивое благополучие имитаторов, доминирующих над ним и над такими же, как он, глупцами.
   В этой внешне непротиворечивой конструкции Иванов был вынужден презирать всех и себя, согласного мириться со сложившимся положением вещей, и потихоньку дрейфовать в стан имитаторов, озлобляя все видящего и все понимающего Васильева. Но стать законченным имитатором у Иванова никак не получалось, - потому что ему, во-первых, было стыдно использовать чужие таланты, а во-вторых, жизнь постоянно подсовывала занозы, вроде недавних посещений врачей, показывая, что многие способные люди, вряд ли понимающие меньше него, работают, несмотря на обстоятельства. Так получалось, что и в плохо оплачиваемой работе был смысл, только на другом, скрытом, уровне представления действительности, который Иванову еще предстояло осмыслить.
   У себя в коридоре Иванов встретил молодого старательного Горевого, не хуже Иванова поднаторевшего в понимании местных управленческих механизмов и сложившего собственное ироничное отношение к мотивации руководства.
   - Леш, нам бумагу отписали, - огорошил его Иванов. - Будешь читать?
   Озадаченный Горевой пробежал статью по диагонали, не нашел в ней ни одной формулы, не понял:
   - Это что?
   - Опус для Авалова. Васильев передал.
   - Нет, он хорошо устроился, - подключился дожидавшийся Иванова в комнате начальник отдела, увидевший в бумаге и свою фамилию. - Завалил нас ерундой. Мне скинул готовить письмо. Мол, там все ясно, за полчаса напишешь, - третий день пишу, и все больше неясного. Еще презентацию для него же надо править. Пришел вот тебя попросить помочь. Своей работой заниматься некогда!
   - Я один напишу отзыв, уже пообещал Васильеву, - успокоил Иванов. - Можете не вникать, если некогда.
   - О чем там, Петр Петрович? - спросил Горевой. - Что к чему?
   - Не знаю пока. Васильев плюется, брызжет слюной. Ткнул мне в абзац, который подчеркнул Авалов: "Если описанное информационное поле существует, то, независимо от эффективной площади рассеяния лоцируемого объекта и характеристик радиолокационного поля, динамическая информация о траектории объекта и его атрибутах распознавания записывается в информационное поле и может быть считана из него, т.е. понятие "невидимки" становится беспредметным. Локационная система должна будет иметь способность в online-режиме сформировать запрос об объектах, попавших в зону её ответственности, и считать (списать) информацию о них".
   - Просто и непонятно, как все гениальное, - заключил Иванов. - В общем, надо читать.
   - Где только Авалов этих гениев находит? Наверное, стоит с плакатом у трех вокзалов, - неудачно пошутил начальник, напомнив о предыдущих опытах подобной работы.
   Они уже пять раз за последний год готовили аргументированные, по возможности, ответы на подобные странные обращения.
   Словно отражая витающий в обществе патриотический запрос, неизвестные дилетанты, изобретатели и радетели науки, проявляли невиданную активность и изворотливость, доставляя до приближенных, как они считали, к кормушке ученых свои предложения разобраться в выявленных неизвестных явлениях или поставить на промышленную основу поделки, которые непременно и кардинальным образом должны были укрепить обороноспособность страны, заставив трепетать от страха ее врагов.
   Иванов со товарищи ломали головы и по вопросу антенн, улавливающих продольные волны неизвестного поля, и по поводу беззатратного перемещения энергии на огромные расстояния по каким-то особым атмосферным каналам, и исследовали материалы, способные поворачивать спин зондирующих электронов, - а началась эта волна откровений с прибора настырного инженера Мастеровича, который прорвался на первый этаж института и показывал собравшимся в библиотеке специалистам фокусы - реакцию принесенного с собой макета на изменение в присутствии человека поля Земли.
   Похожий желтизной и морщинами лица на заядлого курильщика, худой Мастерович хорошо запомнился Иванову: нервничал глубоко внутри себя, шевеля подкрашенными усами и вытирая руки о длинный светло-коричневый джемпер; ни на что толком не отвечал, готовый хоть до вечера включать-выключать свой макет, показывая, как меняются его показания вблизи людей и в разных местах комнаты. "Я не знаю, что измеряет мой прибор, но он чувствует любое энергетическое воздействие и его можно использовать против коварного противника, применяющего климатическое и другое оружие, про которое пишут в газетах и рассказывают по телевизору", - маленькие глазки затравленного человека, собравшегося спасти страну, устало покалывали научных сотрудников, озабоченно соображающих, как бы им от него избавиться.
   Начальник, словно прочитавший мысли Иванова, начал вспоминать про Мастеровича вслух. Оказалось, что он помнит много позабытых Ивановым деталей того общения. Пока начальник вспоминал, Иванов стал искать на компьютере трудно давшееся заключение по прибору Мастеровича, которое он редактировал последним и вроде бы не удалял. С облегчением вздохнул, догадавшись поискать его рядом с информацией о проекте HAARP - огромной электромагнитной пушки, воздействующей на верхние слои атмосферы с высокой точностью.
   Он прочитал, что у них тогда получилось.
   Когда читал, ему представились маленькие колкие глаза и впалые щеки. Как будто Мастеровичу читал.

"Заключение о возможности применения прибора

"Анализатор стационарного состояния"

   1 Перечень представленных материалов
   Для ознакомления с принципами функционирования прибора АСС и полученными результатами измерений представлены следующие материалы:
   - описание результатов измерений, выполненных с помощью прибора;
   - информация о физике механизмов, реализованных в приборе;
   - статья о динамике релаксации возмущений ионосферы КВ-излучением;
   - информация по проекту HAARP;
   - диаграммы временной зависимости тока, измеренные в неопределенных условиях, с фрагментами карт с нанесенными маршрутами движения объектов;
   - результаты проверок частных характеристик прибора;
   - макет прибора.
   Принцип функционирования прибора, его состав и технические характеристики не приводятся.
   2 Перечень содержательных материалов
   Для обоснования предложений по использованию прибора АСС в интересах ВС РФ могут быть использованы:
   1. Информационное сообщение о результатах апробации прибора в лабораторных условиях, подписанное директором предприятия и проректором университета:
   "Прибор чувствителен к электромагнитным сигналам в области низких частот до 100 Гц и высоких частот свыше 100 кГц.
   Прибор восприимчив к информационной емкости телепрограмм, вибраций и некоторым информационным катаклизмам.
   Можно предположить, что прибор будет чувствителен к различного рода информационным воздействиям, способным вызвать сбои в работе электронных систем, содержащих микросхемы, чипы и т.д.";
   2. Информационное сообщение университета об испытаниях прибора на кафедре физики:
   "...прибор способен определить воздействие электромагнитного излучения. Для обнаружения воздействия использована реакция спин-поляризованных электронов на слабое электромагнитное излучение.
   Детектирование неравновесной спиновой поляризации можно осуществлять разными способами. Нами впервые предложено реализовывать такой процесс за счет контакта двух разнородных по электропроводности и магнитным свойствам проводников.
   ...На основе предварительных исследований удалось создать прибор, способный фиксировать слабые изменения магнитного поля Земли. Мы предполагаем, что электромагнитные поля различной мощности и поляризации, излучаемые человеком, могут также воздействовать на степень детектирования спиновой поляризации.
   Однако для того, чтобы во всех деталях проследить процесс трансформаций спиновой системы в предложенном способе потребуются дополнительные исследования, кропотливый труд многих специалистов".
   3. Фрагмент неподписанных информационных материалов:
   "Завершено комплексное опробование прибора АСС - средства электронной разведки.
   Длина волны рабочего излучения находится в ультрафиолетовом диапазоне электромагнитных волн.
   Анализ статистических данных, полученных в ходе эксплуатации прибора, указывает на существование органа, занимающегося электронным терроризмом по следующим направлениям:
  -- создание резонансных областей в зоне инженерных сооружений, вызывающих их последующее разрушение;
  -- информационное воздействие на человека;
  -- экстрасенсорное воздействие на человека, способствующее возникновению массовых беспорядков, несанкционированных акций и терактов.
   Методы, используемые для выполнения указанных мероприятий, поддаются идентификации только в части общего изменения показаний прибора АСС".
   3 Результаты анализа материалов и демонстрации функционирования прибора
   Прибор обладает возможностью фиксировать слабые изменения магнитного поля Земли. В основу функционирования прибора положено использование контакта двух разнородных по электропроводности и магнитным свойствам проводников, предложенное коллективом сотрудников кафедры физики университета. Одновременно, в ходе экспериментов показана возможность создания на этом принципе слаботочных источников постоянного тока.
   Утверждение о возможности обнаружения факта и определения района проведения активного воздействия на гидрометеорологические и геофизические процессы физически не обосновано и не подкреплено анализом статистики наблюдений. Оно основано на отмечаемом совпадении времени появления локальных максимумов измеренных диаграмм изменений тока и времени природных или техногенных катастроф. Однако анализ характера представленных экспериментальных диаграмм свидетельствует об устойчивой нестабильности значений регистрируемого тока. Некоторые из зафиксированных локальных максимумов соответствуют известным авариям. При этом остальные, составляющие абсолютное большинство, с природными или техногенными катастрофами не увязаны.
   Утверждение об обнаружении "органа, занимающегося электронным терроризмом", основывается исключительно на информационном сообщении о программе HAARP.
   4 Выводы
   1. Принимать решение по использованию прибора в интересах ВС РФ преждевременно.
   Предлагаемое применение прибора в интересах обнаружения и предотвращения воздействий на геофизические процессы является гипотезой, не подтвержденной представленными материалами.
   2. Принцип функционирования прибора может быть использован для создания магнитометров или слаботочных источников постоянного тока.
   5 Рекомендации
   1. Провести исследование результатов функционирования прибора в различных геофизических условиях, определить технические характеристики прибора и сопоставить их с характеристиками известных устройств.
   2. Опубликовать принцип функционирования прибора в виде статьи в научном журнале и(или) патента на изобретение (устройство, способ) или полезную модель".
  
   Настырность таких, как Мастерович, каждый раз открывало глаза Иванова на новую грань действительности, не востребованную в его практической деятельности и поэтому незнакомую. Вот и в случае с Бухманом надо было разбираться с тем, чего раньше не встречалось, - некой гипотезой, хоть и опирающейся на какие-то физические представления, но тяготеющей к философскому знанию.
   Статью про локацию "невидимок" предваряло небольшое письмо Авалову, в котором автор упоминал о книжке, побудившей его к работе.
   Книжка эта была издана в результате многоходовой комбинации Васильева, который выполнил и желание Авалова, считавшего, что каждая научная школа института должна отличиться таким образом, и собственное желание компактно собрать на мелованной бумаге под твердой обложкой многочисленные изобретения и опубликованные в цитируемых журналах статьи, в которых он был действительным и приписанным соавтором.
   Придумал и подготовил основу макета книжки Иванов. Горевой и второй молодой сотрудник отдела активно поучаствовали в придании тексту, формулам и рисункам требуемого единства стиля. Одну из глав составили открытые результаты оборонного предприятия, которое оплатило издание. Связь с издательством и скидку обеспечило имя Авалова, выпускавшего там тематические журналы. Поскольку у книги оказался большой коллектив авторов, то вместо них на обложке скромно указали "под редакцией Авалова", что было неправдой. Все это, вместе с доставкой в институт половины тиража, часть которого передали командиру для подарков гостям, организовал хитрый Васильев.
   Теперь эта книжная лотерея отозвалась бумерангом - письмом, пришедшим в институт от ящика Яндекса с логином "бух39". Если цифры логина указывали на год рождения, то автор статьи был 75-тилетним дедом.
   Начальник, внимательный к мелочам, вспомнил про полковника Бухмана, который когда-то служил в институте и принимал Авалова в адъюнктуру.
   Горевой с помощью смартфона нашел, кто такой Бухман - преподаватель местного университета и нескольких филиалов прочих вузов, профессор, доктор философских наук. Защитился в Московском университете 15-ть лет назад. Его диссертация, посвященная философской сущности информационного подхода, была открыта для скачивания.
   - Ого, есть еще один Бухман - Борис Михайлович, - заулыбался продолжавший искать Леша. - Ваш одногодок, Петр Петрович. Недавно осужден на два года условно. Был начальником управления областного правительства. Обвинялся в получении крупной взятки и разбазаривании бюджетных средств.
   Когда Горевой и начальник вышли из комнаты, Иванов стал вчитываться в статью Бухмана, по привычке заочно полемизируя с автором, и очень бы удивился, если бы знал, как похож в этом на старого профессора.
   Ему сразу не понравилось определение "невидимки". Философствующий товарищ называл так объект "вне зоны контроля радиолокационного поля" или "изготовленный с применением материалов, исключающих доступные радарам отражения радиоволн". Это было верно только для наиболее вероятных ситуаций боевого применения малозаметных целей, на которые ориентировались их разработчики. Расширение понятия на произвольные условия локации мешало в кучу коней и людей и делало идущие следом авторские прогнозы о будущем пустыми эмоциями.
   Основной раздел статьи начинался с тезиса о том, что "электромагнитный сигнал, как и сигнал любой полевой природы, обязательно несёт информацию о своём источнике (первичном или вторичном) при любой энергетике сигнала". Если это так, то у поля получалось две компоненты - энергетическая, регистрируемая приборами, и информационная. В голове Иванова проблеснула авторская задумка. Пусть силовая компонента так мала, что радары ничего не чувствуют, но ведь информационная все равно останется. Если научиться ее читать, то проблем борьбы с "невидимками" не будет.
   Дальше по тексту шла критика понятий материи и энергии, скрывающих роль информации: "Автор солидарен с Н. Винером, утверждавшим, что "информация есть информация, а не материя и не энергия". "Материя" - не вещественный субстрат, а "энергия" - мера способности к действию <....>. Ни материя, ни энергия сами по себе "не суть" в природе, в отличие от информации, которая в "естестве" косной и живой природы "есть". <....> Если отрицать наличие информации в любом веществе, то её не должно быть и в живом веществе мозга и клетки, и в "неживых" геологических пластах и книгах".
   Иванов вспомнил, что уже читал близкие тексты теорий "заговора", утверждавшие, что первичные понятия информации и меры в нашей цивилизации злоумышленно сокрыты понятиями "энергии", "пространства" и "времени".
   "Проведём мысленный эксперимент с электромагнитным сигналом: уменьшим его силовую компоненту до исчезающе малой величины. Означает ли это, что по мере уменьшения амплитуды колебаний поле асимптотически исчезает вместе с информацией сигнала?" - этот ход профессора Иванов предвидел, начиналось самое интересное.
   "Сделаем предположение: допустим, поле остаётся. Это может означать только одно: произошёл количественно-качественный переход силового поля с информационной компонентой в несиловое информационное поле. Ведь информация инвариантна к своему носителю; следовательно, если носитель (поле) перестал "нести", носимое (информация) не исчезает, а просто меняет "обессиленного" носителя. Отсутствие силовой компоненты позволяет предположить, что информация, содержащаяся в информационном поле, не способна к сигнально-энергетической передаче в пространстве, но зато она может храниться, т.е. передаваться во времени. Таким образом, информационное поле (если оно существует!) есть несиловое поле памяти, хранящее информацию с её смыслами. Иными словами, эта информация не может быть физической в общепринятом смысле, т.е. наблюдаемой в традиционном (классическом) опыте, как наблюдаема информация, переносимая силовым полем. Однако информация несилового поля может быть физичной в том же нетрадиционном смысле, в каком физичны, например, ненаблюдаемые физический вакуум, антивещество, невозбу-ждённый атом.
   Подведём итог в виде следующей умозрительной гипотезы, требующей научного подтверждения: "несиловое поле", если таковое возможно, есть информационное поле, назначение которого - хранить информацию для передачи во времени; передача информации в пространстве - прерогатива силовых физических полей.
   Следствия: 1) силовые формы поля, традиционно называемые физическими полями, появляются и исчезают на фоне постоянно существующего информационного поля, являющегося несиловым фундаментом всех физических полей вне зависимости от их энергетики; 2) из информационного поля каждое конкретное физическое поле черпает порцию осмысленной информации в объеме, необходимом для управления силовой функцией данного физического поля".
   Дальше в тексте должны были пойти рассуждения об эфире, экспериментах Майкельсона-Морфи и критикуемой специальной теории Эйнштейна - так и оказалось.
   "Если мы правы, - продолжал Бухман, - то несиловое информационное поле, как и его предшественник-эфир, должно быть вездесущим и всепроникающим, хранящим динамическую событийную модель всего мироздания подобно тому, как мозг человека хранит динамическую модель доступной ему части. Но как хранящим, в каком виде? Варианты ответов: в голографической форме, в ассоциативных, иерархических (древовидных), сетевых, списковых, клеточных (сотовых) и иных возможных фрактальных структурах информационного поля. Запись и считывание информации в эти структуры возможны как с помощью известных физических полей (электромагнитного, квантовых, калибровочных), так и с помощью полей, пока неизвестных или известных девиантной физике - спинового (торсионного), спинорного, лептонного, телепатического и др."
   Некоторые незнакомые термины не мешали Иванову понимать текст, пока были редки. Но в следующем абзаце, посвященном изложению сути теории японца Р. Утиямы, о котором Иванов никогда не слышал, их стало через край.
   "Из многочисленных известных публикаций по затронутой тематике обратим внимание на физическую теорию информационного А-поля японского физика Р. Утиямы. Утияма полагает информационное А-поле физическим фундаментом реального проявления (в форме внешней информации) латентной внутренней информации элементарной частицы о совокупности ее свойств (заряд, масса, спин и т.д.). Согласно аргументам Утиямы информационное А-поле способно порождать физические поля в виде своих субкомпонент и приводит к самопорождению спинового поля при взаимодействии калибровочного поля с микрочастицей. Один из важных результатов теории Утиямы состоит в том, что носители внутренней информации и волновых потенциалов полей имеют общую физическую природу, связанную со свойствами нередуцируемого пространства. Следовательно, 1) информационное А-поле субстанционально редуцируемо только к субстанции-пространству, изотропно и однородно заполненному физическим вакуумом, и более ни к чему; 2) информационное А-поле субстанционально предшествует физическим полям, корпускулярно-вещественной форме материи (антиматерии), сознанию, но не пространству".
   Продравшись через Утияму, Иванов решил в отместку Бухману тоже немножко поумничать в своем будущем отзыве.
   - Мучаетесь, Петр Петрович? - пособолезновал зашедший в комнату Горевой, не находящий себе места из-за не решавшейся на компьютере задачи.
   - Хороший текст, - ответил Иванов. - Дед умеет писать. Выделывается, конечно, показывает свою эрудицию. Но в целом не очень противоречит тому, что я читал у других.
   Он показал Леше рассуждения про информационную компоненту, следствия из гипотезы об информационном поле и тот подчеркнутый Аваловым абзац про "невидимки", которые будут отслеживаться в будущем путем формирования гипотетического запроса гипотетической информационной системы гипотетическому информационному полю.
   - Получается, что информация обо всем происходящем запоминается и ее можно считать? - спросил Горевой.
   - Возможно.
   - А как ее считать?
   - Этим Бухман предлагает заниматься нам с тобой. Обещает Нобелевскую премию за решение этой задачи и защиту от комиссии по борьбе с лженаукой.
   На эту комиссию старик наехал не по делу. Иванов читал ее бюллетени в защиту науки и находил в них только честную тревогу от смелеющих научных проходимцев, забирающих ограниченные государственные ресурсы, и полное согласие с тем же Бухманом в том, что "физики, проводя тонкие исследования на грани "посю- и потустороннего", не должны превращать полученные результаты в одно лишь спекулятивное знание". Обструкций не по делу он там не видел. И никаких инквизиторских прав у этой комиссии не было. А то, что сплошь и рядом финансируются исследования заведомо тупиковые, Иванов видел своими глазами и на каждом шагу. Те же защищаемые профессором апологеты спиновых и торсионных полей кормятся на этой поляне с 1980-х годов, но так и не предъявили рекламируемые ими новые материалы, приборы и аппараты.
   Вот Федеральный список экстремистских материалов - это действительно инквизиторский жупел и печальный анахронизм, который "дожил и до современной России". Лучше бы дед со своих крепкой философской позиции, жизненного опыта и устремленности в светлое будущее разбирался с этим безобразием.
   Иванов еще несколько раз вдумчиво перечитал не очень понятые после первого прочтения абзацы, чтобы больше не сомневаться в собственных оценках текста.
   Он представил себе автора, много повидавшего и потрудившегося в жизни, не боящегося нового и мечтающего о лучшем будущем, стремящегося не имитировать работу, а выполнять ее честно, в полную силу своих способностей. Отметил тот факт, что молодой Леша Горевой интуитивно тоже оценил Бухмана как толкового человека, - ему было приятно, что их мнения совпали. Работа над ответом профессору приобретала неожиданный интерес.
   Будь Иванов моложе, он удивился бы хитросплетению жизненных путей, сводящих подобное с подобным. Но с ним такие выверты приключались уже столько раз, что он давно перестал им удивляться. Тому, что проводниками на его путях частенько были люди вроде Авалова или Васильева, которых он не очень уважал, - тоже.

3

   - Виктор Викторович, я написал отзыв, - сообщил Иванов в канун напрягающего мужчин женского праздника.
   - Какой отзыв? - не сразу сообразил Васильев. На расстоянии чувствовалось, что он весь в телефонной суете.
   - На статью Бухмана. Хочу отослать его старику через свою почту. Но, может быть, надо показать текст Авалову?
   - Отсылай... Хотя, знаешь, что? Я сейчас пойду к нему, минут через двадцать. Неси. Посмотрим вместе.
   Нетерпеливо пожав руку Иванову, Васильев одел очки и пробежал глазами принесенную бумагу.
   - Ты как в его стиле начал, - то ли похвалил, то ли отчитал подчиненного.
   - Честно говоря, позавидовал его начитанности и замучился с терминами, - попробовал объясниться Иванов. - Захотелось отметить, что мы тоже не лыком шиты. Не обидно получилось?
   - Отлично! - сказал Васильев. - Особенно мне понравилось, как ты написал про финансирование.
   - Командир один? - набрал он телефон приемной.
   - Посиди, я быстро, - это уже Иванову, собирая бумаги со стола в стопку и добавив к ним его отзыв.
   Вернулся Васильев окрыленным:
   - Забирай, можешь отправлять. Авалов спросил: "Кто так хорошо пишет?" - "Это Петр Петрович, школа "физтеха". - "Зачем его отвлекаешь? Привлек бы стариков. Литвинцев, вон, мается от безделья".
   - Хитрит, как всегда, - продолжил он. - Если бы старики работали, как мы с тобой, он бы к ним и обращался.
   - В общем, все хорошо, отсылай. Название только выброси. Авалов попросил сделать ответ от коллектива сотрудников. С обязательной благодарностью уважаемому, что снизошел до наших проблем и все такое.
   - Тогда надо имя-отчество уважаемого. У меня только его инициалы.
   Васильев набрал Акулова:
   "Спасибо, товарищ командир. Есть!"
   - Михаил Борисович, - передал он Иванову. - Оказывается, этого Бляхмана или как его? Бухмана командир знает с адъюнктуры, очень его уважает. Так что спасибо тебе, Петр Петрович, не подвел.
   Командирская благодарность настолько обрадовала Васильева, что он решил проводить Иванова и прошел с ним почти половину начальственного коридора, доверительно сообщая о текущих совместных рабочих вопросах, которые ему удалось сегодня порешать.
   Уже дома, в спокойной обстановке, Васильев в десятый раз перечитал свой отзыв, поправил пару неудачных слов и со спокойной душой отправил ответ Бухману, не забыв в первых строках поблагодарить профессора, как просили.

"Уважаемый Михаил Борисович!

   Сотрудники Института ознакомились с Вашей статьей "О локации "радиолокационных невидимок" и выражают Вам искреннюю признательность за внимание, которое Вы уделили проблеме борьбы с малозаметными летательными аппаратами.
   Наше мнение по сути изложенных Вами соображений состоит в следующем.
   1. Гипотеза о "несиловом" или информационном поле как сути вещей не противоречит здравому смыслу, однако ее применение в рамках современных научных знаний и технологий вряд ли возможно.
   Это объясняется тем, что предельно обобщающими категориями, осознаваемыми в качестве первичных понятий о мире, в нашей цивилизации являются: 1) материя, 2) энергия, 3) пространство, 4) время. Они лежат в основе науки, создавшей техносферу.
   В этом мировоззрении информация понятийно сокрыта, а мера - производная от первичных понятий.
   Существуют, конечно, и другие взгляды на мир, способные описать все его известное многообразие. Например, представление о мире как триединстве материи, качества (информации) и меры [Концепция общественной безопасности ВП СССР].
   В этой связи можно заметить, что современная физика накопила большое количество экспериментальных данных, противоречащих отдельным теоретическим положениям некоторых разделов фундаментальной науки, в том числе, специальной теории относительности Эйнштейна. Этим можно объяснить появление новых физических теорий, новых осмыслений понятий эфира, вакуума и т.д., а также большого числа претендующих на финансирование имитаторов от науки, которых выводит из тени упомянутая в статье комиссия РАН по лженауке.
   Ни одна из новых физических теорий пока достоверно не верифицирована и не принята всем научным сообществом. Когда это произойдет и появятся новые Эйнштейны, можно будет говорить и о новой прикладной науке, и о разработке технологий на новых принципах в оборонной тематике.
   2. Ваши логические построения основываются на абсолютизации понятия "радиолокационной невидимки" - "воздушно-космический объект, недоступный радиолокационному наблюдению по вторичному излучению". Это не так. Поскольку "невидимки" разработаны в рамках существующих научных знаний и технологий, то нет причин сомневаться в возможности их наблюдения и в создании на той же технологической базе противодействующих систем.
   При этом необходимо отметить, что на практике под радиолокационной "невидимостью" подразумеваются свойства целей уменьшать дальность обнаружения, снижать эффективность сопровождения, наведения и поражения существующими информационными системами в наиболее вероятных условиях боевого применения. Одно изменение этих условий, - например, локация "на просвет" или в метровом диапазоне длин волн, лишает цель свойства "невидимости". При уровне финансирования исследований и разработок, сравнимого с уровнем финансирования "невидимок", будут, безусловно, созданы информационные системы нового поколения, успешно противодействующие "невидимкам" в любых условиях их боевого применения.
   От авторов книги про исследования характеристик "радиолокационных невидимок" - Петр Петрович Иванов".
   Неделю после 8 марта Иванов ждал ответа от Бухмана. Тот молчал. Наверное, обиделся, что письмо пришло не от Авалова, а какого-то Иванова. Но досаждало Петру Петровичу не столько это соображение, сколько чувство, что он сглупил, поспешив с ответом.
   - Бляхман не отвечал? - спросил во вторник Васильев.
   - Бухман. Нет. Боюсь, дедушка обиделся.
   - На что ему обижаться? - возразил Васильев. - Все по делу. Не бери в голову.
   Мнения Васильева и того же Авалова в областях, отличных от подковерных интриг, кадровых вопросов, личного благополучия или узко профессионального опыта, были обычно сиюминутные и поверхностные, полагаться на них не стоило. Раз Иванова не покидало связанное с ответом Бухману чувство неловкости, то, скорее всего, он поспешил, поленился копнуть глубже. Значит, Бухману он не интересен. Значит, старик профессор увидел в нем дилетанта на своей профессиональной поляне, - точно так, как он и прочие институтские работяги представили Бухмана на своей.
   Беспокойное знание чего-то недопонятого поклевывало в голове и в один из вечеров заставило Иванова погрузиться в диссертацию Бухмана, которую до последнего отторгал его ленивый мозг, озабоченный незнакомыми и забытыми понятиями вроде "онтологических, гносеологических, праксеологических и аксиологических аспектов", "герменевтической трактовки", "полиморфизма", "монизма", "Универсума", "тезауруса" и т.д. и т.п.
   Но он все же заставил себя вчитаться и не пожалел об этом, понемногу убеждаясь в том, что его торопливость с ответом была следствием малодушного желания побыстрее избавиться от задания и при этом отличиться, и чуть было не скрыла от Иванова интересные ему грани представлений о мире умного человека.
   Иванову всегда хотелось, например, знать, когда и с чего все началось в нашем подлунном мире, и как на этот вопрос отвечают другие? Сила этого желания в том возрасте, в который вошел Иванов, стала значительной. Диссертация, которую он прочитал, заканчивалась диалогом между учеными последователями теорий эволюции и сотворения. Диалог иллюстрировал возможность ответов на вечные вопросы с позиций информационного подхода, пробуя осветить известное по-новому. Иногда это у Бухмана получалось.
   "ТЕОЛОГ. Все доказательства происхождения мироздания, жизни и разума - гипотезы. Чем они лучше гипотетического Творца? Вера дает нам силу, которой у вас нет, ибо вы не верите даже в собственные теории. Вы сами доказали, что все теории, основанные на эмпирическом знании, содержат ошибки, если под ошибкой понимать любое отклонение от истины.
   АТЕИСТ. Но мы показали, что и ваше знание не свободно от ошибок. Не доказав существования Творца, как можно отстаивать идею Творения? Наши гипотезы отличаются от ваших тем, что они не догмы. Если факты начинают им противоречить, мы корректируем эти гипотезы или отвергаем их. Гипотеза же Творения ни разу не корректировалась не потому, что она верна, а потому, что она неприкасаемая в вере. Примат веры над разумом - кредо церкви и теологии. Что касается силы, даваемой верой, то неправда, что ученые-рационалисты ни во что не верят. Мы верим в силу знания. Эта вера дается элементами абсолютной истины, которые есть в относительной истине каждого отдельного опыта. Эти истины позитивны, добыты научным методом, вопрошающим природу.
   ТЕОЛОГ. Все научные истины относительны, ибо они земные, посюсторонние. Вы мучительно добываете крохи Абсолютной Истины, сознавая всю бесплодность попыток ее полного познания. Бесконечность Абсолютной Истины не может быть понята конечным человеческим разумом согласно вашему же закону конечной информации. Посвященным Абсолютная Истина дана напрямую Космическим Логосом, она потусторонняя, вне науки. Поэтому научный креационизм не создает теорий, доказывающих реальность Творца и акта творения. Любое подобное доказательство было бы обедняющим и искажающим Абсолютную Истину в ее целостности, бесконечности и непрерывности. Можно говорить с Богом, но не о Боге.
   АТЕИСТ. Означает ли это, что вы верите посвященным?
   ТЕОЛОГ. Посвященные знают. Мы верим в их знание.
   АТЕИСТ. Чтобы верить в чье-то знание, надо, чтобы оно стало вашим, иначе это слепая вера и больше ничего. Вы должны принять знание посвященных своим разумом и своими чувствами. Иначе ваша вера не имеет отношения к знанию, и ваше учение не имеет права называться научным. Наука требует опоры на знание. Нам ничего не остается, кроме как, объединяя, абстрагируя и познавая множество доказанных частностей, приближаться к пониманию целого, никогда не постигая его до конца. Такова реальность познания. Могут ли люди быть вместилищем сверхъестественного, бесконечного? Все, что сверхъестественно, неестественно для людей, пусть и посвященных. Абстрактная бесконечность противостоит здоровому человеческому естеству. Нельзя объять необъятное.
   ТЕОЛОГ. Мы согласны, нельзя. Посвященные объемлют Слово Бога, но не тайну Бога. Бог непознаваем напрямую, сокрыт телесно и духовно. "Аллаха, который создал законы причин, нельзя считать подчиняющимся этим законам".
  
   Конечность добываемого людьми знания относительно бесконечности природы всегда вводили Иванова в ступор. Бухман же не стеснялся оперировать с понятием бесконечности. Интересно, сам он дошел до этого умения или научился у посвященных?
  
   "АТЕИСТ. Предположим, что Творец создал нашу Вселенную, находясь вне ее в материальной форме, как конструктор, находясь в трехмерном мире, создает двумерный чертеж на бумаге. Если нам трудно представить материальное существо в четырехмерном геометрическом пространстве, так же трудно ожившему двумерному чертежу представить нас - своего трехмерного создателя. Требуются веские аргументы в пользу существования иных миров, в которых возможны связанные структуры (атомы, вещество, планеты, галактики, организмы) и все виды дальнодействий (включая информационное). Если устойчивые связанные состояния возможны, то во вселенной есть вещество и все, его предержащее, в противном случае нет ничего - вселенная пуста. Если возможны свободные, не связанные заряды и тела, то возможны дальнодействия, в противном случае нет агентов дальнодействий и, как следствие, нет самих дальнодействий.
   Итак, реальность Творца как связанной структуры в параллельных мирах оценим через реальность в них атомов, а реальность Творения - через реальность дальнодействий. Если устойчивый атом невозможен, невозможна и любая замкнутая структура, в том числе и Творец. Если невозможно дальнодействие, невозможно и Творение из параллельной вселенной. Физически связанность элементов обеспечивается удерживающими силами взаимодействия самих элементов или некоторого центрального тела (ядра). Для атомов материального мира это электромагнитные (в основном, электростатические) силы взаимодействия ядра и электронов. Сила дальнодействия в трехмерной вселенной подчиняется закону обратных квадратов. В N-мерном пространстве силы взаимодействий объектов обратно пропорциональны степени N-1 от расстояния между ними. Следовательно, при одном и том же расстоянии от источника сила дальнодействия стремительно уменьшается с ростом размерности пространства. С увеличением расстояния сила дальнодействия не уменьшается в одномерном пространстве, линейно - в двумерном и нелинейно быстро - по мере роста размерности пространств. Из этих простейших рассуждений следует, что для устойчивости атома благоприятна трехмерная вселенная (мы существуем!), а миры с большей размерностью неблагоприятны, т.к. в них удерживающие силы взаимодействия ядра и электронов катастрофически быстро уменьшаются с расстоянием. Для устойчивости атома все будет определяться соотношением этих центростремительных сил и центробежных сил вращательного движения электронов. В свою очередь, для свободных зарядов и частиц как агентов взаимодействий неблагоприятны миры с размерностью, меньше трех.
   П. Эренфест строго исследовал эти проблемы для электростатических и гравитационных взаимодействий, подтвердив изложенные предпосылки. Оказалось, что:
   - в одно- и двумерном пространствах заряды и тела могут находиться только в устойчивых связанных состояниях, свободных зарядов и тел нет, в двумерном пространстве замкнуты только круговые орбиты;
   - в трехмерном пространстве возможны устойчивые связанные структуры и свободные заряды (тела), все орбиты замкнуты;
   - в четырехмерном пространстве возможно движение только по круговым орбитам, но они неустойчивы; малейшее возмущение - и заряд (тело) падает на ядро или удаляется в бесконечность; практически отсутствуют связанные структуры, в изобилии свободные заряды (тела);
   - в пространствах с размерностью больше четырех существуют только ядра и свободные заряды (тела), связанных структур нет.
   Из теории Эренфеста следует, что в четырехмерном пространстве атомы самопроизвольно ионизируются и разрушаются, в гиперпространствах большей размерности атомов не может быть вообще. В целом, в мирах с размерностью больше размерности пространства нашей вселенной, не может быть ни вещества, ни замкнутых структур, ни овеществленного Бога. Зато возможны любые, в том числе информационные взаимодействия. Но между чем и кем?!
   В одномерной и двумерной вселенных невозможны химические реакции, электрический ток, электромагнитные явления, все дальнодействия. Есть только связанные заряды и тела.
   И лишь в трехмерном пространстве существуют и заряды, и тела, и вещество, и дальнодействия.
   Получается, что из одно- и двумерного параллельного мира, в котором Творец мог бы существовать в связной форме, он не смог бы взаимодействовать с нашей вселенной, а в параллельном мире, из которого он мог бы взаимодействовать с ней, он не может существовать как замкнутая структура. Остается предположить, что личностный Бог может существовать только в трехмерной вселенной, как и другие сложные структуры, в том числе жизнь.
   Могут ли несколько разных трехмерных вселенных существовать в пределах взаимной досягаемости по всем видам дальнодействий? Случайна ли оптимальная трехмерность нашей вселенной? Случайно ли оптимальное троичное основание информационного кода? Наука пока не знает ответов на эти вопросы".
  
   Про миры Эренфеста Иванов читал в детстве. Спасибо Бухману, что напомнил.
  
   "ТЕОЛОГ. Теории, утверждающие нереальность иноразмерных миров, не слишком убедительны. Эти миры рядом с нами, как для трехмерного оригинала его двумерное телеизображение или наоборот. При неисправности одного из генераторов развертки телеизображение становится линией, а при неисправности обоих - точкой. Но оно же есть в этой точке! Не из подобной ли мировой точки развернулось однажды наше пространство в результате Творения?!
   Строго говоря, трехмерность нашего пространства экспериментально доказана только в пределах досягаемости наших органов чувств и приборов. Эти пределы невелики: нижний предел - атом, верхний предел - Солнечная система. Вы экстраполируете свое эмпирическое знание вглубь и вдаль без особых на то оснований. Может быть, вы правы, но требуются серьезные доказательства вашей правоты.
   Мельчайшие частицы вещества, обладающие его свойствами - молекулы. Атомы и элементарные частицы не обладают свойствами вещества. Свойства молекул, атомов и элементарных частиц не сводимы друг к другу и не выводимы однозначно друг из друга, что характерно для любых иерархических систем. Поэтому вряд ли найдутся веские основания полагать, что пространственно-временные свойства молекул, атомов и элементарных частиц абсолютно идентичны. Между тем, согласно Пуанкаре, "существует интуиция непрерывностей более чем трех измерений", и развивается топология N-мерного пространства, понятие которого используют физики-теоретики в современных теориях. Конечно, требуются экспериментальные доказательства существования таких параллельных миров. Или правомочности распространения трехмерной модели пространства на микромир и дальний космос. Кроме того, среди современных креационистов преобладает представление о неличностной форме существования Творца, взаимодействующего с вещным миром духовно (информационно) и избравшего богоподобного (по духу) человека для такого взаимодействия. Современные теории информационного поля, новых дальнодействий, принцип оптимальной фильтрации сигналов, законы информационной экспансии и сохранения информации не противоречат данной доктрине, более того, подтверждают ее. Центральная точка, из которой все возникает, вокруг которой и к которой все тяготеет и на которой висит вся ее философия, есть "Единая, Однородная, Божественная Субстанция-Принцип, Единая Начальная Причина".
   АТЕИСТ. Если Творец не личность, а некий принцип, то с таким же успехом в это понятие можно вложить любой физический принцип, т.е. в конечном счете природу. Отсюда "я верю в бога Спинозы, проявляющегося в гармонии всего сущего, но не в бога, занимающегося судьбами и поступками людей". В этом плане спор о сущности неличностного Бога становится бессмысленным. С Богом-природой и Божьим Словом - законами природы, пусть еще непознанными, естествознание в ладах и предмета спора просто не существует. А доказательств у естествознания, мягко говоря, не меньше, чем у креационизма. Только личностный (нематериальный или материальный) Творец может конкурировать с Богом-природой в авторском праве на мироздание. Технология познания реальной, но недоступной личности Бога через его доверенное лицо - серьезный аргумент христианской теологии в споре с естествознанием. Все главные религии общего корня - иудаизм, христианство, ислам - исповедуют идею "живого Бога" как личности. Нужно только учитывать, что законченных теорий нет. Это относится не только к теории эволюции, но и к теориям создания.
   ТЕОЛОГ. Мы не согласны: "Все было создано сразу в совершенной форме - Вселенная, Земля и все живые существа. Улучшаться творение уже не могло. Любое реальное изменение привело бы только к ухудшению". Геном и информационный процесс синтеза белка на его основе, столь мучительно познаваемые человеком из-за их невероятной по остроумию сложности простоты и простоты сложности, были совершенными всегда и не улучшались (по данным биологии и палеонтологии) ни разу. Это ли не важное свидетельство одноразового акта творения жизни?
   АТЕИСТ. Отличие человеческого логоса от божественного в том, что первому не требуется планировать свое творение сразу и навсегда в совершенном виде, как Богу. Человеческий логос, ведомый свободной волей и интуицией с опорой на рациональное знание, почерпнутое из ноосферы, поэтапно реализует в каждом своем творении одну из возможных альтернатив, соответствующих текущему состоянию знаний и техники и запросам общества. Например, в качестве компьютерного кода из возможных альтернатив был выбран не оптимальный троичный или экономный четверичный, а двоичный код как наиболее простой в реализации при текущем состоянии импульсной техники и дискретной математики.
   С позиций информационного подхода совершенное во всех смыслах Творение есть полностью упорядоченная система, энтропия которой равна нулю. Такая система не способна прогрессивно развиваться, она может только деградировать, умирать. Получается, что мироздание и жизнь в нем были созданы Логосом только для того, чтобы умереть. Но вопреки этому мир и жизнь развиваются, мутируют, и генетический код в этом смысле не исключение. Одно из двух: или мир был создан несовершенным и энтропийным, или он вообще не был создан Логосом.
   ТЕОЛОГ. Ваше толкование совершенства Творения ошибочно. Это совершенство есть проявление Абсолютной Истины, заключенной в Творении и недоступной конечному человеческому познанию, как об этом справедливо и однозначно утверждает закон конечной информации. Любая истина прекрасна, а Абсолютная Истина Творения - само совершенство.
   Информационная энтропия как мера неупорядоченности Творения равна нулю, но информационная энтропия как мера незнания Творения никогда не равна нулю. Человеку дано право развивать свое знание Творения и самому развиваться вместе с этим знанием, бесконечно долго двигаясь от заблуждений и относительных истин к Абсолютной Истине. Если человеку вздумается присвоить себе право развивать Творение, он будет покаран, ибо создание истины - прерогатива Логоса, которой Он уже воспользовался.
   Только живые существа способны создавать и сохранять порядок во вселенной. Как возник сверхсложный высокоэнергетический порядок жизни, если первоначально не было никакой жизни? У Эволюционизма ответа нет. Он считает - случайно. Он всегда прибегает к случайности, когда не может установить причинно-следственных связей в системе своих доказательств.
   Ответ есть у нас.
   Первопричина жизни - живой Бог. В начале было Слово, т.е. информация, потом развитие, а не наоборот. Поэтому "концепция, или логос, первична, а код вторичен". Под кодом следует понимать любые символы бытия Логоса - его Творение, языки, кодирующие смысл концепций в форме, понятной живой материи (генетический код) и т.д.
   АТЕИСТ. Феномен случайности воспринимается естествоиспытателями неоднозначно. Это и результат незнания необходимости (недостатка данных), и реальная "совокупность сложных причин" в физике микромира, термодинамике, генетике, системотехнике, информатике и др. Именно в этом последнем смысле полагают, что эволюция началась со случайных событий. Отобранный код ДНК обладал большей устойчивостью в вероятностном смысле по сравнению с конкурентами. Выбор природой той альтернативы, которую мы наблюдаем в живой клетке, - дело случая как совокупности сложных взаимодействий специфических ферментов (с позиций биохимии), специфических сил (с позиций биофизики) и не ферментативных нуклеиновых взаимодействий.
   ТЕОЛОГ. А факт неслучайных последовательностей генетического кода? Разве неслучайность последовательностей в молекулах ДНК не свидетельствует о разуме, стоящем за генетическим кодом?
   АТЕИСТ. Нуклеотиды в спиралях ДНК следуют друг за другом в специфичном порядке для каждого организма, но не для популяции организмов. Не случайность генетических последовательностей у одного организма, связанного родством с другими, объясняется механизмом наследственности. А в популяции, т.е. в среднем по всем организмам одного вида, этот порядок случаен, близок к равновероятному. Поэтому ученые не усматривают разума за неслучайными последовательностями генетического кода".
  
   О понятиях случайности и вероятности, используемых людьми для описания своих теорий, и феномене неподвластного человеку случая Иванов сам много думал и пришел к схожим выводам. А вот апелляция Бухмана к генетике представляла другую грань того же вопроса, не совсем понятную Иванову в силу незнания предмета. Поэтому он решил перечитать, когда будет на это время, соответствующую главу диссертации, в которой профессор раскрывал аргументы современной биологии более подробно, и которую при первом сквозном просмотре Иванов посчитал для себя слишком сложной.
  
   "ТЕОЛОГ. Всегда остается вопрос о Первопричине, на который эволюционизм не может дать убедительный ответ, кроме очередной правдоподобной гипотезы: "в очень ранней Вселенной с помощью тепла физические явления непосредственно демонстрировали существенную простоту природы. Но там не было никого, кто бы это увидел".
   АТЕИСТ. Разве что Творец, которого тоже никто не видел.
   На этом остановим дискуссию, стиль которой отражает антагонистическую тенденцию отношений между эволюционизмом и креационизмом, наукой и теологией. И спросим себя: почему указанные подходы альтернативны? Ведь, кто бы ни сотворил Вселенную и жизнь на Земле, эволюция звёзд и жизни имеет место. Если Бытие - процесс эволюции, то кто завел часы этого процесса?"
  
   Что для Иванова оказывалось особенно важным на уровне скрытых смыслов, что отвечало его собственным размышлениям, - очевидная взаимосвязь аргументов непримиримых по жизни антагонистов, которую Бухман специально подчеркивал для тех, кто этого не понял.
  
   "Если Бог-Творец есть, он один. Истина одна. Поэтому тем, кто исповедует ненависть и неприятие вместо любви и терпимости следовало бы взглянуть на природу, где полярность протонов и электронов, частиц и античастиц, тепла и холода, мужского и женского начал не мешает, а наоборот, способствует образованию новых стабильных сущностей за счет взаимодействия друг с другом. Если бы между протоном и электроном отсутствовало электромагнитное притяжение, то не было бы устойчивого атома, а, следовательно, и нас.
   Эту нить взаимных притяжений сущностей можно продлить выше, вплоть до человеческого духа и общественных отношений. Именно взаимодействие является организующим началом мира, основой его существования. Противостояние - противоестественно".

***

   "Противостояние - противоестественно, - повторил Иванов, обращаясь к Бухману. - А ведь даже не сообщил, получил мой ответ или нет? Не хочет общаться, не хочет".
   Отдел засобирался на обед. Замедляя и приглушая силу дум о притяжении и противостоянии, стал одеваться и Иванов. Сегодня народу обещали частичное солнечное затмение. Его пик приходился на удобное время - середину обеденного перерыва. Пропускать такое событие было грешно.
   Иванов пошел на набережную - самый лучший вид на солнце в зените был оттуда.
   Для буднего дня на набережной было непривычно людно. Скамейки даже на аллее в сквере были заняты. Людские ручейки текли и по скверу, и вдоль высокого берег, а отдельные активные особи сновали туда-сюда меж стволами-обрубками безобразно подстриженных деревьев.
   На голом газоне у спускающейся к реке лестнице стояла на треногах обращенная в сторону солнца солидная оптическая аппаратура - камера с пузатым объективом и телескоп. Рядом с ее, судя по всему, хозяином - молодым человеком с редкой рыжей бородкой и перекинутым через шею длинным цветным шарфом с кистями, крутились три молоденькие женщины, схожие ростом, худобой, макияжем и одеждой - короткими до пояса курточками и узкими брюками, вызывающе обтягивающими ноги, стройные и не очень. Иногда к этой компании подходили мужчины в начищенных блестящих туфлях, кивали девушкам, обнимались или здоровались за руку с рыжебородым, смотрели в его приборы, болтали, посмеиваясь, или курили.
   Сколько-то постояв вблизи эстетов, Иванов встроился в общий людской поток, текущий основным прогулочным маршрутом вдоль клином спускающихся к воде бетонных плит.
   Здесь было много молодежи. Иванов встречал, конечно, и местных старожилов: деда с застывшим выражением лица, негнущейся спиной и палкой, постукивающей железом; другого деда, улыбчивого, опирающегося с левого бока на палку, с правого - на костыль с удлинением под локоть, немного скособоченного и, несмотря на это, удивительно быстро перебирающего ногами; пожилую семейную пару, вышагивающую под ручку; компанию из пяти-шести молодящихся бабушек и некоторых других примелькавшихся стариков, - но незнакомых и молодых лиц все равно было значительно больше. Оснащенные современной техникой школьники и студенты, молодой служивый и рабочий люд, - и особенно, женская его половина, - фотографировались и фотографировали все подряд, не только солнце. Слабые волны общего радостного возбуждения, более ощутимые вблизи шумных групп и компаний, к чувству соучастия в масштабном представлении присовокупляли нечто похожее на то единение или притягивающее взаимодействие разных сущностей, о котором писал Бухман.
   Чтобы глубже проникнуться общим чувством, Иванову надо было соучаствовать - смотреть на солнце. К сожалению, на берег он вышел неподготовленным - без черных очков, кусочков коричневой целлюлозы, старых дискет, хоть какой-то ерунды, защищающей глаза, которой пользовались люди вокруг. А попросить стеснялся. Так и шел, поглядывал на солнце за высокими барашками облаков и полупрозрачной белесой пеленой, снизивших силу добивающего до земли света, пока не сообразил, что можно постараться прищуриться, еще больше уменьшив проникающий в глаза световой поток. Сообразив, он стал смотреть на прикрытое скромной кисеей солнце и щурил глаза до тех пор, пока не разделил солнечное сияние и очертания круга. Теперь ему было четко видно темную часть солнечного диска, закрытую наплывшей луной, и яркий белый остаток в виде серпа, возлежащего на синем небе.
   Иванову понравилось щуриться. Каждые две-три минуты он останавливался и всматривался в солнце, дожидаясь момента прояснения образа. Его остановки понемногу складывали кадры вселенского движения, в котором у прячущегося солнца сначала был выше правый край серпа, потом, соответственно относительному движению луны, правый рог сравнялся с левым, потом стал ниже. Случайным образом видимый с Земли размер ее спутника был равен размеру светила - вот и еще один аргумент к бесконечному спору боголюбов с богоборцами. Даже сегодня, когда треть солнца всегда оставалась открытой, в пиковый момент заметно потемнело и вдруг порывами задул ветер, поднимая земную пыль, - чем не знак? К тому же буквально через минуту ветер стих, точно опомнился, а темнота эффектно отступила.
   В перерывах между наблюдениями за затмением Иванов смотрел на людей вокруг, на реку с подтаявшими у берегов ледяными полями, на редких уток, радующихся открытой воде. Утки, между прочим, казались ему после солнечных просмотров синими. Только изредка, когда они поворачивались к нему носом или хвостом, синий цвет возвращался в изумрудно-перламутровый окрас голов селезней. Подстроившись же против течения и ветра, боком к Иванову, утки опять становились для него сплошь синими птицами, - в цвет неба около солнца через прищуренный взгляд. Такими он уток раньше не видел: одна, две и три синие птицы, одни селезни, - плавали в прибрежной полосе и в промоинах на середине реки.
   Набережная заканчивалась причалами с широкой и пыльной асфальтовой площадкой.
   На площадке стояли две малолитражки с поднятыми задними дверями.
   Ближним был "Гетц". Сзади него трое двадцатилетних парней с деловым видом крутились возле стоявшего на асфальте кальяна, по очереди присасываясь к трубочке.
   В дальнем углу площадки, над "Судзуки", механическим шмелем гудел самодельный летательный аппарат, поднимаемый пятью вертолетными винтами, расположенными по углам крестообразного фюзеляжа и в центре. Внизу к аппарату клейкой лентой был примотан похожий на кирпич аккумулятор, а еще ниже, над узкими посадочными трубками-салазками, закреплена крупная камера, ориентированная на светило.
   Беспилотником с радиопульта управлял здоровый шустрый толстяк с розовыми щеками и темно-русыми кудрями, в камуфляже и военных берцах. Ему помогала брюнетка - в черной куртке ниже колен, худая и маленькая, особенно тонкая на фоне своего парня.
   Похоже, Иванов видел пробные полеты самоделки. Она несколько минут висела в воздухе, на высоте 50-ти метров, поворачиваясь объективом камеры в сторону солнца, потом снижалась на подставленные под салазки руки толстяка, уже с вертолетом в руках возбужденно кричащего управлявшей пультом девушке: "До конца тяни рычаг, до конца вниз!"
   Девушка с парнем были в круге почти постоянного внимания. К ним доходили зеваки, полеты их аппарата и сам аппарат в руках парня и на асфальте фотографировали, отчего парень был немного взвинчен. Его девушка скромничала, спокойно выполняла команды, не обижаясь на крик, и говорила так тихо, что ее слов слышно не было.
   Поставив вертолет на асфальт, парень забирал у нее пульт, снова запускал двигатели, разом поднимавшие облако пыли радиусом в десяток метров, которая медленно оседала, кружась, по мере поднятия вертолета на высоту.
   Двинувшись обратно, Иванов опять осмотрел ребят возле кальяна. Обычные на вид, они были явно не отсюда: налаживали свой блестящий сосуд, чего-то сливали и переливали, толкли, шуршали в багажнике машины - другие люди, солнечное затмение и полеты самоделки им были неинтересны.
   Пока Иванов ротозейничал, небесное представление покатилось к финишу: левый рог у солнца уже почти пропал и только десять или немногим больше минут осталось луне хоть на какую-то экранировку.
   - Тоже гуляете, Петр Петрович? - неподалеку от моста через реку ему встретился добродушный Леша Горевой в компании со своим ровесником из соседнего отдела и недавно устроившейся в институт и замелькавшей последние дни на их этаже молодой веснушчатой дамой в красном пальто и с огненно-рыжими крашеными кудряшками непокрытых волос, падающих почти до плеч.
   Почти сразу после Леши с друзьями рядом остановилась курносая девушка на велосипеде, в вязаной шапочке с помпоном.
   - Видели затмение? - дружелюбно спросила она Иванова, как знакомого. Пока он думал, что отвечать и надо ли, посмотрела на солнце сквозь коричневую пленку и покатила дальше.
   Петр Петрович посмотрел в удаляющуюся спину беспечной молодости с грустью и сомнением в пользе проживаемой им жизни.
   В его голове солнце и луна, жгущий глаза прямой свет и мягкий отраженный завязались с обрывками мыслей о недостижимом напрямую абсолютном знании, которое может сжечь, и знании посильном, отраженном людьми. Среди многих посильно отражающих светлячков он видел ярких, уверенных в себе, и видел не очень уверенных, вроде Бухмана и себя, всю жизнь сверяющих направление на истинный источник.
   Иванов загадал, где сейчас мог быть Бухман.
   Вряд ли он был среди зевак. Если и гулял, то на другом, северном и гордом старинными каменными домами берегу реки. Его отстраненность была очевидна Иванову на подсознательном уровне, несмотря на все призывы профессора к неминуемому единению как закону жизни. И также бессознательно ноги сами подняли его на мост и повели по нему на другой берег, как будто на встречу.
   Очнулся и переборол себя Иванов, будучи уже на середине моста. Остановился. Невольно посмотрел вниз.
   Под ним было стронувшееся и временно задержанное каменными опорами ледовое поле с неровными темными проталинами и круглыми следами рыбацких лунок. Метрах в 30-ти перед мостом лед треснул поперек. Край нового поля частично налез на старое и замер, предсказывая скорый ледоход. Дальше до поворота отделившийся от берегов лед повторял речную дугу единым массивом - мирный сонный лед, пока не подозревающий о скрытой в нем разрушительной силе, которая, впрочем, может и не проявиться, истаяв на месте.
   Зрелища на сегодня было достаточно. Вдохнув до края свежего воздуха, Иванов повернул к институту. Если Бухман и был на том берегу, сказать ему пока было нечего.

***

   Бухмана в день затмения на берегу не было: он уже неделю не выходил на улицу, опасаясь заболеть. В горле Михаила Борисовича першило, и мнилось нехорошее в бронхах, которые он особенно оберегал, считая наиболее ослабшей частью своего организма. Лечился профессор домашними средствами: полоскал горло травяным сбором и пил собственного приготовления отвар из сосновых почек, которые с тех пор, когда решил беречь дыхательные пути, собирал в нужную пору зелеными, сушил и пользовал, как его научили.
   В некоторой степени Бухман был даже рад возможности побыть дома. Очень тяжело последнее время было читать лекции студентам, которые не хотели учиться. Нехотение молодежи с каждым годом прогрессировало, с этим надо было что-то делать, но что, он не знал. Знал только, что любимое вроде бы дело превращается в тяжелую ношу, от которой все чаще хочется отдохнуть.
   В домашней обстановке можно было не только отдохнуть, но и спокойно подумать, например, что делать с Ивановым, сидевшим занозой в его голове.
   Все-таки нашелся человек или даже несколько людей, заинтересовавшихся тем, над чем работал Бухман, но не очень точно его понимавшим. И надо было обязательно им отписать, хотя бы из чисто человеческих соображений. Вот только письмо у Бухмана никак не складывалось, и если бы не это случайное недомогание и не солнечное затмение, настроившее Иванова на Бухмана, ответ мог не сложиться. Но недомогание и затмение случились, в результате чего и как раз в тот момент, когда Иванов шагал по мосту будто бы к Бухману, профессор плюнул на свои сомнения и решил выслать Иванову то, что у него получилось написать, не догадываясь, конечно, что укладывает свое решение в ряд независимых от воли событий - вроде того, когда вдруг вспомнишь знакомого человека, и он тут как тут, как будто ждал, когда его вспомнят.
   "Уважаемые Петр Петрович и соавторы! - препроводил профессор свою записку. - Спасибо за благожелательное отношение к моему спорному письму и конструктивные замечания. И всё же, признаюсь честно, после вашего ответа и до сих пор меня гложет мысль, что оптимизм вашего письма не вызывает во мне соответствующего ответного оптимизма. Причины - в прилагаемом файле. Я долго не хотел отправлять этого письма, но всё же решился".
   Бухман оговорился, опасаясь быть неверно понятым. Ведь прочитав первый же абзац в его файле: "Во-первых, никакими деньгами природу не купишь даже "при сравнимом с "невидимками" уровне финансирования" исследований (да и к тому же "где деньги, Зин?"). Отношениями между радиолокатором и целью управляют другие ценности", - Иванов опять мог подумать, что Бухман путает природу с техносферой, хотя профессор ничего не путал.
   Из-за вероятного недопонимания старику пришлось начинать издалека, с описания условий локации, которыми пугал его Иванов. Условия локации "на просвет" Бухман считал возможными для наземных и маловысотных целей, где вряд ли решена "седая от старости" проблема маловысотного радиолокационного поля. Или же для космической цели, случайно оказавшейся на прямой, условно соединяющей передатчик и приёмник.
   "Ждём дураков или как? - не смог он удержаться от ерничанья. - При смешанном базировании возможны варианты "просветов", но ожидание безусловного эффекта - это просто шапкозакидательство.
   Изложенные аргументы позволяют понять, почему прежде радиолокация "на просвет", как я её понимаю, не находила широкого использования по сравнению с совмещёнными радиолокаторами (правда, и проблема "невидимок" тогда остро не стояла). А там, где комплексы "на просвет" есть или будут в небольшом количестве, обойти их "дырявое" радиолокационное поле при современном уровне разведки не составит труда. Так что радиолокация "на просвет" звучит красиво в устах учёных, конструкторов, производителей, менеджеров по сбыту, но для командиров и военных инженеров она, скорее, "кот в мешке", чем боевая необходимость".
   Потом Бухман покритиковал предложение использовать для локации метровый диапазон длин волн - на примере беспилотников "величиной с детскую игрушку", которые "уже не гипотезы (в том числе, "имитаторов от науки"), а повседневность современных войн; эти "пташки" могут использоваться не только для разведки и целеуказания, но и для прямой атаки".
   И только после всех обиняков и лишних объяснений ученый старик попытался, наконец, донести еще раз свою главную цель.
   "Во-вторых, если гипотеза несилового информационного поля "не противоречит здравому смыслу", может быть, пришла пора её экспериментально проверить, если, конечно, вам это интересно и нужно?! Вряд ли у вас есть для этого тонкого экстремального эксперимента необходимая экспериментальная база. Ведь надо, уменьшая до нуля энергию электромагнитного сигнала с информационной модуляцией, определить, куда с исчезновением энергетического носителя делась информация, инвариантная к любому носителю: "информация может передаваться при помощи чрезвычайно малого количества энергии или, возможно, даже совсем без энергии" (Н. Винер, 1954; курсив мой). Тут никакая оптимальная фильтрация субпороговых сигналов не поможет. Нужен тонкий физический эксперимент, не уступающий по сложности экспериментам Г. Герца (электромагнитное поле), А. Майкельсона, Э. Морли (мировой эфир), А. Эддингтона (общая теория относительности) и др. Разве что озадачить радиотехнический институту РАН, если он ещё существует, или физические НИИ, физфаки МГУ и др. университетов, где ещё есть настоящие физики, пусть и не академики вовсе, а молодые, амбициозные, не абсолютизирующие здравый смысл (1). Возможно, придётся обратиться к полевой природе физического вакуума или подобным "экстравагантным" разделам физики и космологии, не мне судить. Ясно только, что такие исследования не скоротечны и немедленного результата не дадут. Чем бы подобные эксперименты ни кончились, так тому и быть, - появится хоть какая-нибудь ясность.
   В общем, в обозримой перспективе проблема "радиолокационных невидимок" вряд ли будет кардинально решена, нравится нам это или нет. Но не стоит огорчаться - таков удел большинства современных технологий, которые когда-то пришли, выросли, развиваются, видоизменяются и уйдут, уступив место новым, в полном соответствии с законами развития любых систем и синергетикой. Радиолокационное обнаружение целей есть "вопрошание" не только об их местоположении и государственной принадлежности, но и о физической природе цели и её "среды обитания". В этом смысле радиолокация в отличие от многих "приземлённых" технологий, находится на стыке, с одной стороны, физики атмосферы и космоса и, с другой стороны, земной техники, что особенно хорошо понятно радиоастрономам и, конечно же, вам. Поэтому, кроме чисто технических проблем, приходится заниматься и "небесными делами". Конечно, вам и особенно мне это может быть и безразлично в силу возрастных ограничений ("на наш век хватит"). И всё же "cogito, ergo sum" (Cartesius) (2) ".
  
   Иванов прочитал письмо Бухмана на следующий вечер, и в этот раз у него получилось услышать профессора. Поначалу, правда, он чуть было не поддался легковесной и ожидаемой попытке поучить старика разделять природу и техносферу, но быстро охолонул, вспомнив оговорку: "Я долго не хотел отправлять этого письма, но всё же решился". Соблазн поучить мгновенно потерял свою силу, и Петр Петрович отдался другим, очень приятным чувствам.
   Ему было приятно получить весточку, которую он уже не ждал. А еще более приятным было чувствовать установившуюся неосязаемую, но очевидно существующую связь с близким ему по духу человеком. И очень трогательно было думать, что и Бухман, в свою очередь, почти наверняка испытывает нечто подобное к неизвестному ему Иванову.
   Отвечать в этой эйфории было легко и слов для этого требовалось очень немного.
   "Здравствуйте, Михаил Борисович!
   Письмо получил. Ваши замечания очень интересны, как и все, что Вы пишите. Хочу признаться, что с удовольствием прочитал две Ваши журнальные статьи и пытаюсь осилить диссертацию.
   С уважением, Петр Петрович Иванов".
   Теперь и Бухман, и Иванов знали, что услышаны и поняты друг другом. И это знание казалось им само собой разумеющимся. Потому что понять человеку человека при желании совсем не сложно.

18 апреля 2015 года

  
   1)Квантовая механика, созданная относительно молодыми физиками - сплошное противоречие здравому смыслу, однако же квантовые компьютеры и квантовые алгоритмы созданы и работают вопреки здравомыслию. Парадоксальная квантовая телепортация информационных кубитов между фотонами, между ионами атомов (парадокс-эффект Эйнштейна-Розена-Подольского) усилиями А. Цайлингера (Австрия), а также китайских и итальянских физиков-экспериментаторов осу-ществляется уже на расстояния свыше 140 км и это не предел. Гелиоцентрическая система Ко-перника тоже противоречила здравому смыслу его современников.
   2)"Мыслю, следовательно существую" - латинский перевод утверждения Декарта.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

45

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"