Алкар Дмитрий Константинович
Путь Коммуниста: 26 век. Главы 1-4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Далёкое альтернативное будущее. "Если я не вернусь, считайте меня..." Дарк, фэнтези, мистика, спейс-опера... Конрад Авраамович Иванов идёт Путём Коммуниста. И он сам не знает, что это ему принесёт, но он уверен в своём решении. Преодолеет ли он врагов внутренних и внешних?
  Путь Коммуниста.
  
  Глава 1.
  
   Ранним утром он поднялся с кровати и начал одеваться. Сегодня самый важный день в его жизни. Прочитав утренний гимн, он умылся и прошептал:
   "Как кровь воинов погибших ради будущего, так и эта вода умоет меня, наставляя на Путь". Зубы почищены. Идеально выбритое лицо. Туго стянутый короткий пучок волос. Взгляд за окно.
   Красный песок уныло ползет по асфальту. Площадь Борьбы, как и всегда по утрам, многолюдна. Коленнопреклонные люди и только один стоял, возвышаясь над массами, читая гимны и воззвания. Сегодня шла речь о превозможении и Пути к Будущему. Огромный памятник, посвященный одному из Тройки, возвышался над всеми.
   Склонив на мгновение голову и прошептав слова Отзыва, молодой человек, лет двадцати пяти, вышел из ванной. На кухне уже сидел отец. Надо же. Получается, действительно прилетел с дальних территорий, чтобы провести его. Как же его отпустили-то?
   - Папа... - он обнял пожилого человека.
   - Сын. - Улыбнулся в черные как смоль усы родитель. - Не ждал?
   - Не верил что тебя отпустят по личным причинам. Спасибо, что вырвался.
   - Ничего, Конрад. Все будет хорошо. Я даже приготовил завтрак. - Улыбался отец.
   - Мне всегда не нравилась твоя стряпня. - Засмеялся сын, быстро накладывая себе еще теплую яичницу. - Как там на дальних территориях?
   - Плохо. Как и всегда. - Лицо чуть пожилого человека резко помрачнело. - Священная война идет и конца ей нет. Предательства и кровь верных...
   - Извини. Приехал домой и опять о работе. - Поднял на мгновение руки Конрад. - Еще раз спасибо что приехал.
   И молодой человек накинулся на еду. Авраам Иванов кивнул и откинулся на спинку кресла, разглядывая сына. В молчании прошел завтрак. Отец молчал, а он был слишком занят едой и собственными мыслями.
   Вымыв посуду, он взглянул на часы, висящие прямо над раковиной. Время.
   - Пап... - Он сокрушенно развел руками. - Мне пора.
   - Я знаю. За тем и приехал, Кор. - Назвал его детским прозвищем отец. - У нас с твоей мамой было три ребенка... Ты последний. На тебя вся надежда. Не посрами наш род, договорились?
   Конрад замолчал. Он задумался, вспоминая сестру и старшего брата. Один погиб, когда вспыхнуло восстание еретиков. А за их семьей пришли в первую очередь. Сестра... Отличная девушка. Но когда пошла в тот Путь, которым шли все в их семье - не выдержала. И не вернулась. Плоть слаба. И, видимо, ее духа не хватило пройти тем, чем шли все в их роду от самого Начала.
   - Да... - Просто кивнул в результате он, не дав подняться эмоциям.
   - Ты знаешь. Хотя и все наши предки шли этим Путем. Ты... Можешь отказаться. - Каждое слово давалось отцу с трудом. - Ведь большинство людей живет и не идет им. Даже важных и влиятельных персон. И пусть это наша семейная традиция. - Авраам вздохнул. - Но ты последний в нашем роду. Последний мой ребенок, а других не будет... - Его лицо совсем потемнело, наверное, он вспомнил маму. - Поэтому... Это же добровольно. Многие вообще не хотят или не думают об этом...
   - Нет, отец. Это мое и только мое решение. - Мотнул головой Конрад. - Я иду не потому что все наши предки и ты с мамой тоже. Я так хочу.
   - Что ж... - Еще один тяжелый вздох папы. - Тогда иди.
   - Если я... - Он подавился словами.
   - Если ты не вернешься, я буду звать тебя коммунистом.
   Каждое слово отца падало как пудовая гиря. Он сказал главные слова. Даже горящий в углу кухни священный огонь, поддерживаемый Авраамом вдруг вспыхнул ярким и слепящим пламенем на мгновение.
   Все было сказано. Конрад глянул в небольшое кухонное зеркало и, молча обняв отца, вышел за порог, направляясь в Областной Храм.
   Незаметно прошедшая дорога закончилась в тот момент, когда он переступил порог, прошептав Отзыв. Его уже ждал, видимо пришедший заранее, жрец. Тяжелые красные одеяния, перевязанные черными лентами, ниспадали на пол.
   - Ты пришел в установленный срок. Ты пройдешь со мной. - Просто и тихо сказал жрец, кивнув ему в знак приветствия.
   - Да, председатель Долины Маринер. - В тон ему ответил Конрад.
   И снова путь в молчании. По бессчисленным затененным коридорам храма.
   Наконец они зашли в молитвенный кабинет председателя. Дверь за ними закрылась.
   - Конрад. Ты пришел, чтобы испросить разрешения пройти Путем?
   - Я пришел требовать своего права пройти Путем. - Ответил он.
   Жрец взял со своего стола личное дело. Видимо его, Конрада.
   - Я не могу тебе отказать. Все что здесь написано подтверждает твои права... - Он в задумчивости положил папку на стол. - Преклони колени передо мной, чтобы я благословил тебя.
   Его колени сами собой начали подгибаться. Как и всякий прихожанин служб, он знал что необходимо подчиниться. Да и слова эти были сказаны внезапно необычным тоном. В них чувствовалась потусторонняя сила, требующая исполнения всех своих повелений...
   - Нет. Коммунист ни перед кем не преклоняет колен. Он идет Путем.
   - Но ты еще не коммунист. - Вновь звучная и резкая сила в голосе жреца.
   - Но я уже иду Путем, на который имею право. Если же нет - лишь в силах Тройки указать мою ошибку.
   - Ты прав. Но должен отказаться. - Пауза. Как будто перед грозой. - Ты слаб. И твое личное дело лишь бумаги. Твоя воля не способна к этому. Ты можешь быть важным и нужным членом общества и без этого. - Голос жреца вдалбливал в его череп стальные гвозди.
   - Нет. Я иду Путем и только Тройка скажет мне достоин ли я. Решимость моя также велика как и у воинов Революции.
   После этих слов жрец как будто изменился, превращаясь в человека.
   - Все. Я подписываю твое личное дело и через три часа ты отлетаешь на Землю, в Паломничество. И либо станешь коммунистом, либо... - Он вздохнул. - Ты выдержал все вопросы, но пойми. Не факт что вернешься. Твоя сестра их тоже выдержала. Но не смогла пройти Путь в коммунисты.
   - Я знаю. - Прошептал он.
   - Мы с твоим отцом друзья. Ты знаешь...
   - Конечно. - Улыбнулся Конрад. - Дядя Витя, вы часто приходили к нам домой на ужин и на игру.
   - Именно. Как жрец области Виттор Сидор я тебя отпустил в Путь. Ты прошел испытание Товарищами по Партии. - Он заколебался. - И я знаю, что не смогу отговорить тебя и как друг семьи. Раз ты выдержал это... Но просто помни: отец ждет тебя.
   - Да, дядя Витя. - Улыбнулся Конрад и добавил. - Виттор Сидор, дадите ли вы мне последнее напутствие?
   Жрец задумался. Он тоже замолчал, ожидая каких-нибудь слов. Наконец Виттор встрепенулся и, подойдя к горящему на его рабочем столе священному огню, поднял над ним руки и нараспев прочел:
   - Если ты не вернешься - я буду считать тебя коммунистом.
   Пламя разгорелось, облизнув руки Виттора, и опало.
   - Спасибо... - Тихо сказал Конрад и вышел за дверь, направляясь к космодрому храма.
   Все кто мог это сделать - сказали за него священные слова поручительства. Все остальное зависит только от его сил и крепости его духа.
   ***
   А дальше был долгий перелет до Земли. На корабле, где начались Испытания Паломника. Корабль летел по долгой орбите, искусственно тормозя короткий перелет до двух недель. Это был корабль предназначенный только для перевозки и испытания Паломников. Их подготовки. Все эти дни кандидаты сидели в своих каютах-камерах, прикованные ржавыми цепями. Их кормили только хлебом и молоком. Никто с ними не разговаривал. Они начали проходить Путь, проводя время в медитациях и погружениях в призрачные силы. Это Испытание было символом Каторги Первых Коммунистов. Конрад прекрасно помнил священные книги наизусть, поэтому медитировал, погружаясь через спокойствие и расслабление... В ярость борьбы. Отпирая заветные дверцы своего энергетического тела, чтобы выпустить священный огонь, в котором должен переродиться будущий коммунист.
   Под конец полета, он уже почти не ощущал своего тела, чувствуя легкость и понимание простого факта: он должен быть коммунистом. К тому же, пару раз его навещали Призраки. С извилистыми рогами, черно-красными телами и распространяющие запах серы и сладковатый привкус подземелья. Те, кто подчинился и служил Тройке. Кто стоял на ее страже на Других Планах. Те, кого боялись и считали исчадиями Ада неверные.
   Они тоже испытали его, кидаясь на его тело, пытаясь разорвать его душу. Но она лишь вспыхнула ярче, раздув священный огонь так, что они отступили. И он слышал под конец каждого посещения: "Ты должен стать коммунистом. Иначе мы сожрем тебя...". Конрад отвечал им: "Вы служите коммунистам и не причините мне вреда". И снова шелест: "Пока еще нет... Хотя ты им станешь. Ты силен".
   ***
   Выгрузка Паломников из корабля происходила также по установленным правилам. Космолет приземлился на специальном поле прямо в центре Священной Столицы, которую вплоть до 340 года от Революции называли Москвой. Конрада, вместе с остальными идущими Путем, отковали от стен камер-кают, но сковали их ноги тяжелыми цепями и стянули руки за спиной веревками. Каждый должен был спрыгнуть из открытого люка без трапа. Как символ Побега от Царизма. Прыгавший перед ним Паломник с противным хрустом сломал ногу, неудачно запутавшись в цепях. Но поднялся на ноги, и произнес слова:
   - Я ушел с Пути рабов и встал на Путь освобождения.
   После чего с трудом, но поковылял к зеву дверей приемного пункта. Конрад собрался и приземлился удачнее, всего лишь расцарапав себе правый бок и руку. Мгновенно вскочив, он произнес те же слова, направившись в открытые двери. Когда все полтора десятка Паломников собрались в приемном зале, к ним навстречу вышли четыре Жреца. Один был одет полностью в черные одежды. Таких Конрад не видел на Марсе. Они жили только в черте Священного Города на Земле. Это были Жрецы Коммунизма. Полностью закрытое и особенное общество даже внутри жречества. Они следили за верностью и распределением по справедливости среди жрецов Тройки. Однажды он слышал, что еретики... Те самые, что убили его старшего брата... Назвали их "черной инквизицией". Термин "инквизиция" он знал, будучи отличником обучения древней истории и современного космополитического положения. В проклятые времена инквизиторами называли служителей реакционного духовенства, уничтожавших тех, кто уже в древности понимал, что надо подчинить себе Призраков с других планов для борьбы с реакцией и ее клерикалистскими богами. Сейчас же Инквизицией называли руководство системы Проксимы. Одну из двух враждебных сил, которые еще не приняли Путь Коммунизма.
   Такая ересь тогда привела его в ярость. А видеть как его брат, отстреливаясь из отцовского плазменного пистолета, выкрикивал священные слова Ненависти к Уклону, оберегая свою душу от ереси, падал на багровую пыль, смешивая с ней свою красную кровь... С тех пор желание пройти Путем в нем горело яростно и жестоко.
   Пока он погрузился в воспоминания и размышления, к нему подошел Жрец в черных одеяниях и молча провел кончиками пальцев по его лицу, на секунду прикрыв глаза. Затем чуть кивнул и подошел к следующему ожидающему Паломнику, проводя ту же операцию. Наконец, обойдя всех, он все в том же молчании развернулся и ушел из приемного пункта, так и не проронив ни единого слова. Только Конраду запали в душу его глаза. Полностью черные, как будто состоящие из одного огромного зрачка. Жрец видел ими, как показалось молодому Паломнику, не материалистические, но исключительно идеалистические планы бытия.
   Оставшиеся три Жреца кивнули вслед ушедшему, и синхронно развернулись к Паломникам. Один из них, одетый в одежды серо-стальных цветов, держащий в руке священный предмет своего культа, стальную трубку, обратился к ним глухим и басовым голосом:
   - Вы прибыли в Священный Город. Да укрепит сталью вашу кровь Защитник. - Жрец прикоснулся к трубке большим пальцем и из нее потянулась струйка сладковатого дыма.
   - Вы прибыли в Священный Город. Да разожжет вашу кровь Огненный. - Второй Жрец, в ярко-алых одеждах, сложил руки и над ними на мгновение показался лепесток пламени.
   - Вы прибыли в Священный Город. Да направит вашу кровь Бессмертный. - Третий Жрец, в сдержанно-багровых одеждах, перевязанных черными лентами, вытянул лодочкой ладонь в сторону своего сердца.
   Паломники внимали словам Жрецов каждого из Тройки. Когда они закончили приветствие, они ответили нестройным хором:
   - Да пройдем мы Путем коммунистов.
   Неожиданно один из претендентов резко выдохнул и упал на пол, зазвенев цепями. Все оглянулись. Это был тот самый Паломник, прыгавший перед Конрадом, единственный из всех сломал ногу.
   Жрецы переглянулись и один из них, выпустив изо рта клубы дыма, махнул в сторону лежащего трубкой:
   - Защитник ценит стойкость и упорство. Он же держался до последнего без колебаний. Дать шанс.
   Другой, в ярко-алых одеждах, задумался и, наконец, вымолвил:
   - Огненный не выносит неудач. Он не справился и не имеет права на попытку.
   Третий, поправив черную ленточку, тихо сказал:
   - Бессмертный говорил о разных шагах, которые ведут к успеху. Вы разошлись во мнениях, поэтому я буду решать.
   Два других Жреца кивнули:
   - Исповедуем принцип демократического централизма. Твой голос третий и разделит два противоположных прямым большинством.
   Жрец в багрово-черном задумался и провел ладонью по чисто обритой голове, на которой не было ни единого волоска. Как и полагается служителю Бессмертного..
   - Бессмертный сказал "шаг вперед, два шага назад", в своих писаниях, страница две тысячи восемьдесят, строка пять. Я трактую священную цитату в пользу данного Паломника. Он не будет отдан жертвам революции, но получит шанс. В течение четырех дней он будет лежать в камере Паломников общего типа, вновь прикованный цепями. Но будет... перевязан и получит настойку самогона. После чего будет проходить испытание дальше.
   Остальные Жрецы кивнули и взял слово Жрец в алых одеждах:
   - Принцип соблюден. И как писал Огненный, в гимнах и стихах, страница восемьсот пятьдесят четыре, строка десять: "Бессмертный как дедушка людям". Принимаю.
   - Защитник говорил в священном тексте "О понимании принципов Бессмертного", что он является "отцом коммунистов". Паломник встал на путь коммуниста. Принимаю.
   Появившиеся как будто из ниоткуда двое служек в простых одеждах, подхватили упавшего и вынесли его из приемного пункта.
   Затем Жрецы обернулись к оставшимся Паломникам, в молчании слушавших речи служителей Тройки. Конрад не мог бы сказать за всех, но лично он испытал священный трепет, осознавая как спокойно, размеренно и полностью основываясь на священных текстах, которые Жрецы знали целиком наизусть, решали непростой вопрос их сотоварища.
   ***
   Собравшись в кружок, Паломники сидели в комнате ожидания. Время от времени, к ним заходил жрец, облачённый в чёрное, и уводил одного из их круга. Конрад молча читал про себя псалмы, скрестив на груди руки. Впрочем, остальные присутствующие также не разговаривали, занимаясь подготовкой к главным испытаниям.
   Наконец, спустя несколько часов после того, как жрец заходил последний раз, дверь снова открылась, впуская в освещенное лишь одной свечой помещение, немного света.
   - Конрад. - Раздался тихий шелестящий голос.
   Молодой человек резко вскочил и, тут же сдержавшись, степенно прошёл к выходу, слегка наклонив голову в знак уважения вызывавшего его.
   Жрец скользнул по нему взглядом чёрных глаз и, развернувшись, пошёл по коридору. Конрад двинулся за ним. Идти, на удивление, пришлось недолго. Задрапированный багровыми полотнами коридор упирался в двери, покрытые барельефами, прославляющими Путь Коммунистов и их легендарную историю, начиная с самого Каина.
   Провожатый слегка пошевелил ладонью и массивный засов, исполненный из осины, фигурно обшитой чернёным серебром, поднялся, скользнув в пазы на стене.
   - Иди, Паломник. Тебя ждёт автомобиль. Ты прибудешь в место, где пройдёшь свои главные Испытания. Возможно, ты станешь Коммунистом... - Жрец говорил с ним, не разжимая губ.
   Конрад кивнул и распахнул тяжёлые двери, увидев серое небо над Священным Городом. Перед ним была длинная извилистая лестница, спускающаяся серпантином вокруг массивного здания, где они находились. На каждой ступени были начертаны знаки, данные миру ещё Соломоном - Царём, втайне бывшим одним из первых Коммунистов.
   Он ступил на лестницу, начав спуск. Порывы ветра трепали его волосы. Конрад шёл, не прикрывая глаз, начавших слезиться от жалящих объятий беснующейся вокруг атмосферы.
   Внизу его ждал автомобиль, который привезёт его туда, где решится судьба Паломника. Он станет Коммунистом. Сомнений нет. Сомнения ведут к Уклону. Уклон ведёт к Ереси. Ересь ведёт к Смерти. Всё просто. Надо только помнить это, удерживать в себе, заставляя через кристально ясное знание разгораться огню священной страсти, как бы трудно ни было.
   Время спуска прошло незаметно, он даже не обращал внимания на летающих вокруг него, зримых без медитации, крылатых существ, чьи тела сотканы из эфирных материй. Либо это он настолько вошёл в состояние постоянного внутреннего транса? Или в Священном Городе вера настолько велика, что Миры, служащие Коммунистам, сплетаются с живыми в одно целое?
   Когда его обнажённые ступни, обжигаемые каждым шагом прикосновениями к священным знакам, коснулись серого бетона на площадке, Конрад поднял глаза, увидев ожидающий его автомобиль. Такой, как в святых текстах: покрытый чёрным лаком, с непроницаемыми свету окнами, покрытыми решётками.
   Прочитав про себя укрепляющую душу молитву к "Никогда не Спящей свите Троицы", он коснулся двери и она распахнулась. Изнутри дохнуло на него из тёмного нутра запахом бензина. Он никогда раньше не чувствовал этого запаха, ведь автомобили устарели уже как три сотни лет. Но аромат был узнан мгновенно, он помнил описания.
   Сев на жёсткую кожу сидения, скрипнувшую под ним, он откинулся на спинку. Дверь захлопнулась, автомобиль тронулся. Его глаза вновь медленно привыкали к темноте, впрочем, Конрад не пытался ничего разглядывать. Ничто не имело значения, кроме того, что его ждёт. Уже очень и очень скоро. Как нечеловечески трудно сдерживать страх и прочие колеблющие его решимость эмоции. Но лишь разум и концентрация - то, что поможет ему выдержать. Его плоть слаба, но воля крепка. В конце концов, он не может посрамить своих предков и разочаровать своего отца. Да и жить, если честно, очень хочется. А он сделал свой выбор. Если он хочет жить - он будет Коммунистом. Иначе - никак.
   Пока Конрад, медленно и тяжело вдыхал и выдыхал воздух, делая простые, но действенные упражнения, очищающие разум, автомобиль, внезапно, остановился. Дверь распахнулась.
   Он вылез наружу, оглянувшись. Вокруг было огромное помещение, освещенное лишь факелами, пылающими на далёких стенах. Прямо перед ним, будто бы проявившись из сумрачных теней, оказалась фигура жреца. Затянутая в чёрное, к чему он уже привык. Но у этого, встречающего его, даже лицо было полностью скрыто тканью, не оставляя даже прорезей для глаз. Ладони жреца, прячущиеся в складках плаща, также были затянуты в перчатки.
   Конрад замер, чуть наклонив голову. Автомобиль позади него щёлкнул закрывшейся дверцей и медленно уехал куда-то вдаль, теряясь среди гигантского зала.
   Жрец приподнял руку, коснувшись пальцем, перетянутым чёрным бархатом, его щеки. В голове Конрада вспыхнули образы, разрывающие болью мозг. Абстрактные видения, наполненные знаками и неизвестными ему символами, захватили сознание. Ноги подкосились, но они больше не управлялись им самим. Пока внутри него пылала мука, выжигающая сам разум, он не мог даже пошевелиться. Не в силах упасть. Его внутреннее "Я" горело в яростном пламени, запертое внутри ставшего чужим тела. Только грудь судорожно вздымалась, но и это воспринималось отстранённо. Кислород поступает к лёгким, но его это вовсе не касается.
   Зрение начало исчезать. Он больше не видел ничего, кроме пылающих знаков. Никаких ощущений, лишь голый, корчащийся разум. Он умирал. Осколки памяти, осознания себя - сгорали в ярости древних символов, строчек, фраз... Стоп! Фразы? Искажающиеся остатки Конрада, его истинное "Я", никак не связанное с плотью и кровью - присмотрелись к огненным очертаниям. Ведь это слова! Если их понять, не будет ли это способ спастись?
   Адская мука подхлёстывала его усилия, и он различил то, что выжигалось в его сущности:
   "Ответь: готов ли ты стать Коммунистом, пройдя то, что должно?"
   Конрад понял, рванувшись в пространстве без координат, к этим словам. Ему надо ответить, и так - чтобы его поняли правильно. Без глаз, языка, движений. Чистой волей сложить нечто так, чтобы...
   Внутри него, того, что разрывалось на куски внутри несуществующей клетки, родился крик, проходящий через его истинное "Я" насквозь: "Да, я готов!". Воля, собранная им в представляемый кулак, выписала, пропустив усилие через сознание, по несуществующей плоскости такие же пылающие буквы. Они трепетали, размываясь, исчезая, испаряясь. Новое усилие гибнущего разума, выплеск чистого желания, приобретающее форму сакрального знания того, как удержать символы. Он забыл, виртуально плюнул на себя самого, забыв о себе. Вложив себя в то, чтобы начертать знаки. И он, соединившись с ними, вложив энергию и волю - удержал их. Они вспыхнули также ярко, как и те, другие - с вопросом.
   Вспышка озарила несуществующий мир, которым был его разум. Щелчок, и Конрад вновь оказался там же, где и был. Пальцы жреца соскользнули по его подбородку, убравшись обратно в складки плаща.
   Жрец развернулся, сделав призывающий жест. Пытаясь сдержать судорожное дыхание и утерев дрожащей рукой со лба выступивший пот, Конрад пошёл сквозь залу след в след. Ноги слушались поначалу плохо, но он, по наитию, усилил их также как, и слова ранее в своём внутреннем мире, куда вторгался, испытывая его, жрец. Двигаться сразу стало легко. Тем же способом, уже сознавая, что он делает, Конрад привёл в порядок всё свое тело. Плоть должна подчиняться Коммунисту.
   В его разум пришла лишь одна непрошенная мысль: многие ли Паломники умирали, кормя собой нижние Миры, не выдержав запроса, который указывал этот жрец? Впрочем, он быстро прогнал праздное любопытство, укрепляя разум и тело. Подумать и поразмышлять он сможет вдоволь, после того, как Посвящение закончится.
   Сколько они шли по зале, Конрад не смог бы сказать даже под пыткой. Время растянулось, сжалось и исчезло. Как будто они плыли по пространственно-временному континууму, сжавшемуся, и, внезапно, исторгнувшему Паломника перед невысоким алтарём. Его провожатый испарился в тенях.
   Конрад, повинуясь как будто чей-то чужой воле, возложил руки на него и над скрывающимся во мгле алтарём вспыхнул неестественный синий огонь, поглотивший его.
   Очнувшись, Паломник поднялся на колени, уперевшись ладонями в ледяной каменный пол. Он был в маленьком помещении, освещенным одним неистово чадящим факелом.
   Единственным предметом обстановки был саркофаг. Из чистого толстого стекла. В нём лежала некая фигура. Конрад поднялся на ноги и, нетвёрдым шагом, подошёл к узилищу, в котором находился некто. Мгновение узнавания перехватило его горло и сбило дыхание. Это был сам Бессмертный.
   [Дальнейший текст составлен на основе сведения бумажных записок и мыслеграмм на личном кристалле, оставленном, после известных событий, Конрадом Авраамовичем Ивановым.
   Доступен для чтения только Посвящённым от тринадцатого уровня или Жрецам Коммунизма.
   Количество экземпляров регулируется Особой Комиссией Тройки. На данный момент составляет сто пятьдесят единиц.
   Записано Прокурором Особой Комиссии.]
  
  Глава 2.
  
  Я очнулся от тяжелого сна, в котором видел прошлое, показанное мне самим Бессмертным. Не знаю, многие ли выжили бы после этого. Но очнувшись, моей первой мыслью было - я прошёл великое Испытание. И теперь являюсь Коммунистом по праву, которое у меня ничто в мире сможет отнять.
  А, значит, вновь будет продолжаться бой, как говорилось в древней молитве, придающей сил истинному Коммунисту. Ведь для Коммуниста бой никогда не кончается, вся его... теперь моя... жизнь - это борьба за идеалы.
  Отец будет мной гордиться! С этой мыслью, я встал с тахты и, оглядываясь, начал читать литанию Отрицания Уклона и Чистоты Разума. Тихо и размеренно бормоча себе под нос слова, делаю несколько приседаний и отжимаюсь от ледяного каменного пола.
  Мои предположения оправдались после беглого осмотра. Я в келье. Ни одного окна. Каменные сырые стены, источающие холод. Продавленная простая тахта из настоящих сосновых, на вид, досок. Колючее верблюжье одеяло, которым я был укрыт, свисает на пол одним из своих концов.
  Что ж, значит, меня признали. Значит, теперь я - истинный Коммунист в глазах людей, жрецов, обитателей горящих миров и, главное, для меня лично, самого Бессмертного!
  Остаётся только вспомнить, что именно он мне сказал, перед тем как обрушить в мой разум картины ужасного и героического прошлого, вцепившись в мои плечи своими морозящими тело и дух, сухими руками, опутанными бинтами, источавшими слабый запах елея, серы и ещё неких, неузнанных мною, благовоний.
  Когда последние слова слетели с моих губ, я поднялся, расправив плечи и покрутив головой из стороны в сторону, до хруста в позвонках. Я готов к новой жизни, остаётся подойти к двери и постучать в неё.
  Не успели, гулко отдавшиеся в тесном пространстве кельи, затихнуть звуки моих лёгких ударов по тяжелой на вид двери, как она, со скрипом, раскрылась. Из-за порога на меня смотрел Жрец Коммунизма. Его тяжелая черная мантия прошелестела по полу, когда он легко склонил голову.
  - Поздравляю тебя, Прошедший Путь. Отныне и до скончания Вселенной, ты Коммунист. Остаётся лишь последняя часть. Готов ли открыть в себе то новое, что возникло внутри тебя? Свою обновленную душу, вторую в твоей жизни? Чтобы она развернулась как бутон огня, исходящей от ядерной энергии?
  - Конечно, Жрец. - Отвечаю я, сложив руки перед собой.
  - Значит, твоя душа будет открыта уже сейчас. Вторая - и истинная, в глазах Тройки и жителей всех миров, существующих вокруг нас. Стой ровно. - Резко закончил Жрец, выпрастывая из-под своей мантии черный металл.
  Вытянувшись во весь рост, расслабляю мышцы, глядя как он медленно подносит к моей груди странный предмет, похожий на вороненную, до блеска, кочергу, оканчивающуюся несколькими небольшими крючками.
  - Да будет раскрыта твоя суть, прошедший Испытание. Отныне ты Коммунист пред ликом Бессмертного, Огненного, Защитника, Других Планов и людей, пребывающих в плену своих тел.
  И вонзил мне в грудь эту вещь. Зашипела тлеющая плоть, засочилась из-под крючков кровь, но я даже, на удивление, не почувствовал боли. Это показалось мне настолько странным, что я даже с неким отстранённым интересом наблюдал за процессом и, раздув ноздри, обонял запах, издаваемый плавящейся кожей и, видимо, мясом.
  Спустя несколько мгновений, он отнял этот инструмент от моей груди и, скосив глаза, я увидел ровно очерченный след из пятиугольника, выглядящий как старый шрам. Только мне захотелось спросить Жреца что делать дальше, потому что этого я не знал из своей подготовки к прохождению Испытания, как всё начало отдаляться от меня.
  Откуда-то сверху я услышал голос, напоминающий скрипучие интонации Жреца - "а теперь отдохни, последний раз по-настоящему. Осознай свою новую суть, не имеющую отношения к биологии".
  Я видел себя, сотканного из плавающих в бесконечном океане нитей ярко-алого и тёмно-фиолетового окраса. Разрывающую их, эту оболочку, чёрную, как сама Вселенная, смолистую энергию. Жреца, ставшего чем-то, укрытым туманом, из которого лишь сверкали алые рубины глаз-звёзд. Келью, существующую в виде постоянных вспышек маленьких точечек, упорядоченных некоей древней волей, представленной в виде контура невыносимо прекрасного могущества, тонкого антрацитового окраса. И, наконец, подняв свои глаза, превращающиеся в жёлтые линзы, увидел всё строение, таким, какое оно есть. Правда, длилось это всего лишь мгновение, после чего я обнаружил себя лежащим навзничь на ледяном полу.
  Быстро поднявшись, и ощущая лёгкое головокружение, я заметил, что всё теперь новое. Да, я больше не вижу вокруг себя прекрасной истины как таковой. Но стоит только чуть-чуть расфокусировать зрение, как каждый предмет начинает подсвечиваться, переливаться, гранями своей истинной сути, своей "аурой", как называют часть открытого мракобесам из системы Центавра, это явление. Резко испытываю прилив ненависти к ним. Они смеют, лживо и пошло, использовать часть Других Планов, чтобы сопротивляться Истине, лицемерно закрывая от себя и своих обманутых адептов, обычных людей, все пути, открытые человеку! Они ограничивают себя, называют истинные явления греховными, используют их, насилуют свободных жителей Других Планов, чтобы сохранять свою мелочную власть. Тормозят прогресс, который неостановим!
  Во рту появился стальной привкус, и я резко начинаю делать вдохи-выдохи, простейшую медитацию Крепости Линии, чтобы успокоиться. И так я уже прикусил себе язык и на нёбе чувствуется кровь.
  Я слышу тихий шепот, сразу понимая, что это тоже самое, что и с глазами. Эти слова раздаются от угнетавшихся обскурантистами Призраков. Точнее, одного из них. Он медленно подплыл ко мне, я уловил это периферийным зрением, как некое шевеление воздуха, по которому протянулись и пропали тонкие красные линии.
  - Что ты хотел сказать? - По привычке, говорю вслух.
  "Благодарю тебя, о новый коммунист! Ты только стал собой, и уже хочешь освободить нас. Твой огонь просто обжигает. Я буду твоим спутником, если ты не против. Чтобы мы вместе несли людям Путь, пока ты ещё не до конца сам стал... Тем, кем должен. И мы вместе будем страдать за истинный путь прогресса для людей во всей Вселенной".
  Я оценил его предложение, задумавшись над тем, насколько это соответствует историческому материализму и Единственно Верному Учению. Я же теперь сам Коммунист, и имею право трактовать священные учения и тексты так, как считаю нужным. А от Уклона я защищен надёжно своей верой, она не даст ошибиться никогда.
  Действительно, спутник мне может быть полезен. Почему бы и нет? Это не противоречит ни одному из текстов, которые я помню. Призраки служат Коммунистам.
  - Я согласен с твоим предложением, ты будешь моим попутчиком до тех пор, пока это необходимо мне, в соблюдении священной Линии. - Отчеканил я, ощущая что мои слова слетают с уст морозным облаком, окутывающим возникшие на мгновение линии, отражающие суть и облик этого призрака.
  Попробовав теперь мысленно поговорить с ним, своим попутчиком, я чётко формулирую мысль, как тогда, при встрече с провожатым в подвале, давшим мне одно из Испытаний для моего разума. Я теперь понял, что этот навык - способ общаться с Призраками... Может быть, теперь и не только ими - одной чистой мыслью. Вот он, настоящий Прогресс.
  "Что ты имел в виду, сказав мне - "пока до конца не стал..."? Спрашиваю его, усаживаясь на тахту.
  "То, что вы, Коммунисты, как ты должен знать и сейчас уже и чувствовать - открываете свою новую душу. Сами становитесь прогрессивными существами, как вы это называете. Такими как мы. Следующий виток эволюции, которая есть единственный способ развития, ты же должен помнить, что креационизм - суть обскурантизм. А эволюция - есть развитие человека. Когда ты окончательно станешь Призраком, но во плоти, как лучшие из вас, Коммунистов, то я буду тебе не нужен. Если только мы не подружимся, и из попутчика, я не стану твоим верным. Но до этого ещё пока далеко".
  Вся эта длинная речь вспыхнула в моём разуме, как будто строки перед глазами, за одно мгновение. Надо же, какое удобное это общение. Очень быстрое. Огромные фразы, блоки смысла - осознаются за секунды. Вот что такое развитие. Теперь к этому надо привыкнуть.
  "Благодарю за ответ, попутчик".
  И я поднялся на ноги. Пора выходить из кельи и предстать миру. Узнав свою задачу по служению Линии, которую мне поручат Жрецы.
  
  Глава 3.
  
  Пройдя длинными коридорами вслед за жрецом, я изредка касался груди, ощупывая свой знак у сердца. Иногда она начинала зудеть, и как будто бы, распространять некую непонятную вибрацию по телу вокруг себя. Свыкнуться с новым ощущением до конца пока что никак не получалось. Впрочем, впереди у меня долгие годы.
  Когда очередной коридор окончился створками тяжёлых дверей, молчащий до того жрец обернулся, бросив мне лишь одну фразу:
  - Войди, коммунист. Ты пройдёшь священные инструктажи посвящённых. И затем тебе дадут направление Пути во славу нашей Линии.
  Говоря, жрец провёл рукой в воздухе и двери беззвучно раскрылись. Я вновь ощутил прилив зуда и даже жжения к своему знаку, как будто он откликнулся на действия моего провожатого. Скорее всего, оно действительно так и есть.
  Решительно войдя в распахнувшийся проём, я оглянулся. Вокруг меня была огромная аудитория, целый зал. По его стенам были развешены знамёна и вымпелы, покрытые оберегающей каббалой священных цитат и ликов. Прямо напротив меня, на возвышении, где стояла кафедра, находился большой бюст, с меня ростом - он символизировал борца, разорвавшего цепи угнетения царизма и плоти. Могучие руки, с бугристыми мускулами, взметались к потолку, держа в когтях сорванные кандалы. Лицо устремлялся как будто прямо ко мне, повёрнутое вполоборота ко входу в зал.
  Лишь ощутив новый всплеск жжения, я встряхиваюсь и вижу что за кафедрой стоит старичок. Он затянут в алые одежды, его взгляд сверлит меня. Несмотря на расстояние, я вижу как шевелятся его тонкие губы и раздаётся тихий голос, разносящийся по всей аудитории.
  - Приветствую тебя, в цитадели нашего знания и чистого разума. Я проведу тебе лекцию. Ты многое знаешь, и времена сейчас не те, чтобы проводить полный цикл обучения. Поэтому хватит одного обстоятельного разговора, коммунист. Сядь, приготовься, и прочти перед тем как меня слушать литанию "учиться, учиться, учиться - суть бесконечное познание, укрепляющее разум".
  Кивнув почтенному старцу, я прошёл среди длинных рядов гранитных скамей, и сел в первый ряд, прямо перед возвышением кафедры, чтобы видеть и слышать мэтра как можно лучше. В моём сознании даже без усилий, не мешая разглядывать окружающее и думать о своём, развернулась мантра об учении. Внезапно я понял, что теперь вижу то, что происходит внутри моей головы, как будто тем самым иным зрением, с помощью которого я общался ранее с Попутчиком. Вихрь из ярко-белой нити закручивался и скручивался внутри меня, символизируя каждое слово литании.
  - Я посвящённый академик, Аргон Иосифович Куракин. - Начал свою речь выступающий. - Ты должен понимать, что вся суть коммунистов в том, что им не нужно дополнительное обучение. Если человек смог стать коммунистом, то он уже знает Путь и ощущает своей новой, второй душой - Линию. Лишь некоторые сведения, дающие целостность картины мироздания. И специальное обучение, если ты будешь назначен командовать флотом Транссолнечных войск, например. Но это будет не знания для коммуниста, а знание для флотоводца, понимаешь?
  Я киваю в ответ. Услышанное логично и очевидно для меня. Даже знак отозвался утвердительным, мягким покалыванием, в ответ на слова академика.
  - Что ж, это хорошо. Кроме того, пройдя посвящение, ты заканчиваешь свой земной путь как человека, преодолев цепи сознания, оставшиеся нам в наследие от низших формаций, когда человеческий разум ограничен собой. Что позволяло правителям низших формаций манипулировать людьми, не смевшими разорвать оковы и увидеть истинные пути развития. Как с помощью грубого аппарата насилия и подавления, так и лживыми оковами религий и морали, построенной на отрицании как раз этого раскрытия. Все истинные силы, пути, разрыв рамок - преследовался религиями, как чернокнижие, "зло", - Академик просто выплюнул это слово. - И прочие мерзкие термины, позволяющие манипулировать разумом достойных, которые могли бы повести массы, социум - к светлому будущему Коммунизма.
  Это мне тоже было ясно, поэтому я продолжил утвердительно кивать, в такт словам посвященного, чувствуя как теплые волны и лёгкие покалывания от знака на груди постепенно проникают вглубь моего тела, обволакивая своими мягкими касаниями моё солнечное сплетение.
  - Именно сейчас твоя новая душа, закрепленная с появлением знака коммуниста - окончательно сливается с предыдущей, человеческой. Начинается твой внутренний симбиоз. Твоя человеческая часть, поглощённая новой сутью - будет символизировать твою связь с массами, с социумом и людьми. Новая же суть позволит служить Коммунизму так, как это только возможно. Полностью и безгранично, разорвав даже те слабые цепи в сознаниях, которые остаются у неподготовленных для посвящения людей, в нашем обществе победившей мечты. - Разводит руками Аргон. - Конечная же цель будет в следующем... Когда всё человечество примет Путь и Линию - мы закончим за столетия долгий отбор, чтобы все люди смогли стать Коммунистами. И рождались заново только новые Коммунисты. Тогда и наступит окончательная победа Линии. Тебе понятно, Конрад Авраамович Иванов?
  Я согласно киваю, ощущая как вокруг меня начинает светиться, не исчезая, моё биополе. Моё внутреннее чутьё коммуниста раскрыло мне и это знание, которое останется со мной, пока я остаюсь на Линии.
  - Но у меня вопрос, уважаемый Аргон. Почему мы не можем вот так сделать всех людей Коммунистами?
  Академик усмехнулся. Эхо гулко отдалось по всему залу.
  - Ты не первый кому в голову пришёл этот вопрос. И наша история учит нас, что это не так просто. Ведь что такое - Коммунист? Это человек, в котором изначально дремлет нечто большее, нежели человеческий разум, скованный цепями сознания и бытия этого плана мироздания. Коммунисты древности поняли это и сразу приняли верный путь познания идеалистического - материалистическим. Отказавшись, благодаря Огненному, - Аргон сложил руки в жесте памяти. - Который пресек в глубокой древности, шесть веков назад, попытки отказаться от познания идеалистического.
  - Это я знаю, но всё же?
  - Не перебивай меня, Конрад. - Веско заметил академик. - Я подвожу к ответу. После победы Коммунизма на Земле, во время тяжелых войн с мракобесами и капиталистами, была произведена попытка... С помощью данных ритуалов и технологических возможностей, обращать всех людей в коммунистов, но... Это привело к ужасным последствиям. Я выдам тебе несколько книг по истории из списка "только для коммунистов", углубленный курс... Ты прочтёшь, обязан это сделать, в свободное для самообразования время! А пока - кратко. Неподготовленные люди либо умирали слишком в больших количествах, либо сходили с ума. А иные - превращались в бессмысленные машины убийства, яростных "демонов", без понимания сути Линии.
  Я вздохнул, потерев виски ладонями. Вербальная информация исходящая от академика как будто бы преобразовывалась в визуальную, и я видел вторым своим открывшимся зрением, картины разрушений, взрывов лабораторий и массовых беспорядков.
  - Ты видишь, ты понимаешь. Ты способен, раз уже даже обзавелся попутчиком. - Кивнул мне Аргон, видя моё состояние. - Лишь очень малый процент людей рождается с готовностью и возможностью стать коммунистом, после ритуалов, стать... "демоном". - Снова хмыкнул он, использовав термин мракобесов Центавра. - И при этом, обладать такой силой воли, при которой он сохраняет и разум, и возможность к саморазвитию, и верность Линии. Искусственно же... Это слишком сложно.
  - Вообще не получается? - Спрашиваю я, чувствуя потерянность.
  Ведь как же так? Получается, что Коммунизм в своём истинном обличии - недостижим? Тут недалеко и до сомнений... А мне просто страшно.
  - Не сомневайся. Именно из сомнений и идут Уклоны. - Резко заявил академик, внезапно громким и жёстким голосом. - Не всё потеряно. Выход есть. И мы над ним работаем, мы все. Во-первых, среди коммунистов рождаются дети, которые с большой вероятностью могут стать коммунистами, это передаётся по линиям потомства. Твоя семья - тому пример. Ты уже седьмой коммунист подряд, в своей семейной линии. Первым был ещё соратник Бессмертного. Так что каждый новый коммунист - это новые коммунисты в будущем. Во-вторых, с помощью технологий есть возможность увеличить вероятность прохождения верным гражданином ритуала. Хотя это и очень опасно, смертность выше, чем среди изначально предрасположенных, Конрад. В этом и проблема.
  Я задумался - когда придёт срок... Я обязательно влюблюсь в хорошую и достойную коммунистку. А она - в меня. И наши дети - кем они будут? Конечно, коммунистами. Вот значит как...
  - И, наконец, среди нас возник уклон Бородатого. Он очень древен, с самого основания. Ты знаешь, кто такой Бородатый? - Взглянул мне в глаза Аргон.
  Я резко взмахнул рукой, прочтя про себя первый строчки литании Ненависти к Уклону. После чего ответил.
  - Конечно. Это древний враг. Во времена Начала он был любимым учеником Бессмертного, почти также близким ему, как и Огненный, и Защитник. Но позже, возгордился и открыл свою уклонистскую натуру, возжелав создавать Линию сам. За это был он изгнан, и позже - казнён освящённым топором с охранной вязью клипот. Но дело его осталось жить, в своей злокозненности, он посеял среди людей семена своей лживой уклонистской веры, которая иногда сбивает с Пути даже верных Коммунистов. Из-за этого возникают заговоры, саботажи, и даже восстания внутренних врагов. Есть и другие Уклоны, возникшие позже, и не идущие корнем от Бородатого, и с ним также яростно должен бороться каждый Коммунист. Но древний архи-Уклон Бородатого страшен в своей силе совращения умов.
  - Ты прав, именно так. - Кивает Аргон своей седой головой в такт моим словам. - Есть и иные уклоны... И страшные уклоны. Но последователи Бородатого - это архи-Уклон, вечный внутренний враг. Два столетия назад они даже смогли повлиять на умы съезда, и Линия тогда начала колебаться. Решила воплотить в жизнь опасную вещь - новую попытку сделать из всех людей Коммунистов, "перманентно развить Революцию". - Сказав еретическую фразу, Аргон сплюнул на пол и быстро прочитал литанию Ненависти к Уклону. - Закончилось это плачевно. В результате того "путча", как он вошёл в учебные материалы по истории, мы были отброшены назад. Флагманский флот, созданный для уничтожения мракобесов Центавра и капиталистов Барнарда. Но вспыхнувшие тогда массовые самоубийства, немотивированные саботажи... Не буду об этом. Сейчас это неважно. Итог такой. Коммунизм наступит - все люди станут коммунистами. Путём рождения новых в семейных линиях, путём увеличения результативности ритуала, путём аккуратного использования технологий, путём простого увеличения граждан, которые силой своей воли могут перенести ритуал, с помощью нашего воспитания... Но главное тут - не впадать в другой уклон. Уклон того, что коммунисты - это Избранные.
  - Никогда не слышал о таком уклоне. - Удивленно произнёс я.
  - Ну... это даже не уклон. Прения в Линии продолжаются по этому поводу уже два столетия, со времён "путча". Тогда и оформилась эта фракция среди Жрецов. Она не заклеймена как уклон, но опасна близка к тому. Впрочем, даже если ты станешь придерживаться этой точки зрения на будущее Линии - тебе не грозят обвинения. Но не стоит. Они считают, что Коммунизм в трактовке Линии - это лишь бесконечная цель для движения. А истинный Коммунизм уже наступил среди граждан ССКМ, потому что Коммунистов и должно быть мало, они Избранные, они поводыри граждан, и так и должно быть.
  - Любопытная позиция.
  Кивнул я, поняв что мне пока рано углубляться в столь серьёзные дебаты. Сначала самообразование, изучение всех, в том числе и закрытых свитков и текстов, а потом уже и своя позиция в таких вопросах. А то от быстрых решений - появляется лишь Уклон, как известно.
  - И последнее, что тебе нужно знать от меня. Нас мало, на самом деле, коммунистов. Дел, ритуалов, обязанностей, Областных Храмов, и граждан о которых надо заботиться - слишком много, а нас - лишь около пяти миллионов на весь ССКМ, где живут сейчас пятьдесят миллиардов граждан. Поэтому помни "жизнь - борьба, жизнь коммуниста - это Путь, Путь - это борьба вдвойне".
  Я ошарашенно киваю. Никогда не слышал этого. Оказывается нас так мало... И среди нас к тому же кроются последователи уклонов и, главное, Бородатого.
  - Так что сейчас, я передаю тебе книги, которые ты обязан изучить в ближайший месяц. И несколько свитков со спецификациями возможностей коммуниста для исполнения его службы на Пути. И на выходе из зала тебя встретит ответственный товарищ из Комитета Коммунистической Безопасности, он выдаст тебе задание и препроводит тебя на твоё место службы. Подозреваю, это будет сложно, ведь ты сильно одарён... Даже вниманием самого Бессмертного. А в этом зале, сейчас, только ты. Из всего нового призыва Коммунистов, лишь пять человек стали коммунистами. И лишь ты один обзавелся попутчиком, поэтому остальным предстоит ещё несколько недель моих лекций, чтобы они с моей помощью познали то, что иным даёт младший... "фамилиар", - Опять хмыкнул академик, использовав мракобесный термин. - Попутчик.
  Я поднялся на ноги, наклонив голову в знак уважения к академику. Он улыбнулся и, подняв ладони, как будто собираясь меня благословить, протянул их в мою сторону. Чёрный лакированный кейс взлетел из-под его кафедры и мягко опустился рядом со мной.
  - В Путь! - Попрощался со мной Аргон и медленно растворился в воздухе.
  
  Глава 4.
  
  Визорный экран помигал и включился, разворачивая картину окружающего пространства. Вокруг "Карающего" на тысячи километров не было ничего заслуживающего внимания. Лишь вдали, на кромке зоны поражения, обозначенной пунктиром на шарообразной голограмме, плыл ещё один корпус. Спустя мгновение, вычислительная машина окрасила точку в красный цвет - свои. Впрочем, я этого и ожидал. По предоставленной мне только что моим адъютантом информации, это был "Гневный", наш побратим, судно того же класса, что и то, чью палубу топчу я сейчас.
  Вот так непросто быть коммунистом. Ведь, на самом деле, нас так мало. И мы должны защищаться везде и всегда. На весь корабль, где я сейчас нахожусь, кроме меня лишь двадцать коммунистов. При экипаже в тысячи человек. Сколько конкретно - я пока не запомнил. Ведь на судне я нахожусь лишь около получаса.
  Данная мне должность слегка удивляет меня, на самом деле. Сразу же - и надзорный комиссар целого боевого линкора, отправляющегося на передовую. "Инструкции на месте, гриф секретности - только для коммунистов, имеющих попутчика". Видимо, из-за того, что из всего нового призыва партийцев, только я оказался одарён достаточно, чтобы иметь попутчика, меня и прикрепили сюда. Да, скорее всего так.
  Кстати, надо знать...
  - Адъютант Соколовский. - Разворачиваюсь вокруг своей оси, ловя взгляд прикрепленного ко мне помощника.
  - Да, ваше комиссарство? - Мгновенно откликается он.
  - Почему мне не дали уточнить обстановку у предыдущего надзорного комиссара при отлёте? Почему он произошёл так быстро?
  Адъютант помялся, разглядывая рукава своей формы.
  - Вы не в курсе? Дело в том, что предыдущий надзорный комиссар погиб при исполнении. Со всеми документами вы можете ознакомиться в вашей каюте, которая ранее принадлежала вашему предшественнику, ваше комиссарство. Там хранятся его документы, спецификации и те вещи, которые совет коммунистов приказал отнести в помещение, с одобрения корабельного секретариата...
  Я задумался, уже автоматически выпустив щуп ментальной энергии в голову своего адъютанта, прощупывая светящееся биополе вокруг его тела. Ощутив необычные сиреневые тона между стандартными для мозга фиолетовыми потоками. Что это? "Страх" - мгновенно отозвался незримый голос моего попутчика.
  Морщусь, понимая что и сам, без подсказки, мог бы догадаться на одном ощущении узнавать новое, данное коммунистам. Или "интуиции", как это называется в моих любимых книгах по истории и культуре древности.
  Соколовский вскидывает на меня глаза, а его биополе в районе головы наливается ещё большим сиреневым свечением. Ах, да. Он же воспринял мою реакцию на свой счёт. Возможно, этим стоит воспользоваться.
  - Адъютант Соколовский. По праву коммуниста и надзорного комиссара требую от вас подробного ответа здесь и сейчас. Почему погиб предыдущий надзорный комиссар? Доложена ли была вся информация о случившемся в Священный Город? И... Кто входит в секретариат ячейки?
  Соколовский быстро покивал моим словам и, одёрнув рукава (что ж он их всё время теребит?), покосился на мою кобуру на поясе и, наконец, ответил. Ещё бы, кстати, не ответил. Требовать ответа по праву надзорного комиссара - это неоспоримая формула. В случае отказа от сотрудничества в полном объёме, при её применении, следует моё дальнейшее право - незамедлительного расстрела за уклон. И много бумажной работы после... Но это уже неважно для попавшего под раздачу.
  - Наш корабль попал в засаду, устроенную уклонистами, в трансурановом поясе. В результате сражения, было принято решение об экстренной эвакуации судна на марсианские верфи. Потери были незначительными, погибло лишь несколько человек и коммунистов. В ваших кратких инструкциях, скорее всего, указано, что на "Карающем" двадцать коммунистов. Это не так, уцелело только восемь. Пять коммунистов без попутчика, и трое членов секретариата с попутчиком. - Быстро ответил мне Соколовский, глядя мне в глаза.
  - Комиссар погиб во время засады? - Уточняю я.
  - Нет. Уже при возвращении, с ним случился несчастный случай, незадолго до прибытия на верфи. Он проверял инженерные палубы и в результате взрыва, вызванного утечкой охлаждающей жидкости для реактора - погиб. Утечка уже устранена, её причина, как установил главный инженер - повреждения полученные при засаде уклонистов.
  Сиреневые полосы в его биополе окончательно вытеснили естественный фиолетовый оттенок. Интересная картина. Неужели я, только став коммунистом, попал в логово заговора? Уж очень мне вся эта история не нравится. Внезапная засада в трансурановом поясе, гибель коммунистов при отражении атаки, несчастный случай с комиссаром на обратной дороге... Пахнет саботажем и вредительством. А то и целым заговором. Быстро спрашиваю опять:
  - Сколько людей, кроме коммунистов, погибло при отражении атаки?
  - Пятеро. - Выдавливает из себя адъютант.
  - И как же так получилось? - Резко спрашиваю я, и, подавшись гневу, хватаю своего, довольно рослого помощника, за плечи. - Погибло двенадцать коммунистов - и только пятеро членов экипажа?!
  - Очень просто... Один из залпов противника накрыл контрольный зал, где они собрались на совещание. Экраны и броня подсектора не выдержали и они все погибли. Также как и охрана зала... Остальные залпы врага, к счастью, не пробили броню больше нигде, кроме мелких повреждений. В основном, все повреждения - от перегрузок при резком отступлении, которое скомандовал капитан Ивс Брунглид.
  - Вот как... - Задумчиво протянул я, вспарывая сразу несколькими щупами его биополе.
  "Попутчик, пройди по моим каналам в его тело и скажи - врёт ли он?" - мысленно требую я от огненно-черного создания плавающего комком энергии рядом со мной. Не знаю, возможно ли такое, но надо проверить.
  Комок сжался и, мгновенно, всосался в поверхность моего биополя, протекая по нему в дыры, проделанные щупами, прямо в тело адъютанта, к счастью, замершего от страха и не пытающегося стряхнуть мои руки, служащие проводником для лучшего контакта.
  "Нет, не врёт. Но что-то подозревает" - откликнулся попутчик, плавая по поверхности его поля. "Можно я захвачу его тело на время, и расскажу его устами всё, что он думает? И мне живой жизни несколько минут, и тебе информация, коммунист".
  Понимая, что надо рискнуть, иначе я просто спокойно не засну, киваю.
  - Да, попутчик. - И только сказав это, понимаю что ответил ему вслух.
  Глаза Соколовского наливаются ужасом - сиреневой плёнкой, проступающей на белках, что видно мне, как коммунисту. Он пытается стряхнуть мои руки, но уже поздно...
  Дёрнувшись несколько раз, прямо как кукла на ниточках, Соколовский медленно снимает мои руки со своих плечей и разглядывает свои же ладони, поднимая их почти к глазам.
  - Вот она какая, эта самая жизнь во всей полноте её ощущений... - Задумчиво и тихо произносит адъютант.
  - Именно такая, попутчик. И ты помогаешь, как и иные черти, её построению для всех. - Я специально употребил это старое слово-характеристику, оскорбительный эпитет для попутчика, чтобы встряхнуть его и перейти от лирики к делу.
  - Да, комиссар. - Медленно и осторожно, приноравливаясь к телу, кивнул он.
  - Адъютант запомнит то, что сейчас произошло?
  - К сожалению, да. Стереть ему память я не смогу. Его разум, как и у всех военных флота, силён, иных к вам не берут. Он даже сейчас борется со мной. Я бы даже не смог в него проникнуть без тех пробоин, что ты для меня сделал. - Тихо отвечает попутчик-Соколовский.
  - Что ж, ясно. А ты мог бы остаться по моему приказу в его теле? - Внезапно интересуюсь я.
  - Одержимость? - Ввернул попутчик, явно мне в ответ, такой же древний, и порицаемый Линией Коммунизма, термин. - Пожалуй, мог бы. Только это была бы постоянная борьба, ведущая к полному разрушению его сознания и души. Впрочем, я смог бы сохранить для себя его память и иметь все его навыки. Да и играть роль помощника Соколовского. Только разве у вас это не запретно? - Заинтересовано спрашивает попутчик устами адъютанта?
  - На шестьдесят пятом съезде Линии, было решено, что это возможно для попутчиков, по экстренному решению уполномоченного коммуниста, в случае прямой угрозы делу Линии. - Отскочила у меня от зубов заученная наизусть цитата одного из текстов истории Лении. - После этого, впрочем, тебя надо внести в особый список. По завершении экстренного периода, особая комиссия Жрецов Коммунизма, рассматривает твоё дело, и в случае верности идеям, тебе оставляют тело, чтобы пользоваться неотъемлемым правом на жизнь и труд, предусмотренную для всех равных существ всех миров. Обычно такие поступают на службу в Ревизионную Комиссию, или специальные службы... - Последнюю фразу я закончил уже своими наблюдениями.
  - Отлично! Да вы действительно благодетели мирового масштаба! - Слишком громко, не имея привычки, воскликнул он.
  - Конечно. - Веско ответил я. - Не забывай, что мы - это Коммунизм. Те, кто дают жизнь обделённым. И я могу воспользоваться своим правом её тебе дать в полном объёме всех прав, обеспечивающих достоинство разумного существа. - Вновь заговорил я сакральной формулой наделения прав. - Но только если ты дашь сейчас мне присягу и обязательство выполнять все функции помощника Соколовского, а также иметь все обязательства гражданина Союза Советского Коммунистического Мира. А мне, как экстренному подателю тебе гражданства - дополнительные обязательства. Продолжать выполнять все функции моего попутчка в новом обличии, и быть мои телохранителем. В случае моей смерти или непоправимого вреда мне, или моему разуму - ты будешь объявлен пособником врагов народа. Согласен ли ты на это, попутчик?
  Закончив фразу, и поняв что я нигде не ошибся в формуле, я вздохнул спокойно. Тем более, после всего случившегося, это оставался единственный путь решения ситуации. Ведь, как оказалось, Соколовский бы всё запомнил. И я сам стал бы изменником Родины - ведь пункт о неразглашении коммунистической тайны - существует и не зря. За ним ой как зорко следят, даже стены вокруг нас. А функции попутчиков - одна из них.
  - Согласен, надзорный комиссар и коммунист. Я буду служить тебе и ССКМ. - Мгновенно откликнулся тот.
  - Тогда я, Конрад Авраамович Иванов, экстренно исполняя функции ЗАГСа и служб контроля, наделяю тебя именем: Эйзенштейн Бориславович Соколовский. И тайным именем коммунистического контроля - Халеб.
  - Согласен. - Наклоняет тот голову.
  - Отлично. Теперь ты мне расскажешь о всех страхах и сомнениях Соколовского. Насколько он знает о заговоре, который, скорее всего, свил тут гнездо. И отнесёшь мой кейс в каюту.
  Судорожно дёрнув рукой, Халеб взял кейс. Покосился на свою руку, и закрыл глаза. Спустя буквального мгновение, встряхнулся и поднял его. Поймав мой взгляд, ответил:
  - Товарищ надзорный комиссар, судороги будут продолжаться у меня ещё некоторое время, посвященное борьбе с приговорённым Соколовским за контроль и право на существование. - Теперь он говорил уже нормальным голосом. Привык, видимо.
  - Ясно. Начинай доклад по дороге, о том, что творится в его разуме. - Заключил я, и выключил сенсорный экран, нащупав тумблер на подставке.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"