***

Графомания - не диагноз, не оскорбление, а способ жить в расписании. Это календарь, где каждая клеточка заполнена словами, словно бухгалтерскими цифрами.
Утро: вместо зарядки - строчка. Вместо кофе - поправка к вчерашнему абзацу. Мир ещё спит, а он уже шлифует запятую, как сосед свой Мерседес.

С восьми до десяти - подвиг. Но в отличие от Мюнхгаузена, подвиг графомана всегда внутренний: не спасти Европу от турок, а себя - от молчания. Писать - значит доказать, что день начался.

Дальше - будничная рутина: черновик превращается в второй черновик, заметка в блокноте - в заметку на полях, и ни один из этих текстов не обязан становиться книгой. Подвиг ведь не в результате, а в том, что каждый день к девяти утра герой уже сидит в своём магистрате - за столом, с бумагой, с клавиатурой.

Вечером, когда соседи возвращаются с работы, графоман тоже возвращается - но не домой, а в свою библиотеку черновиков. Там он - бургомистр, барон и секретарь одновременно. Его город - из слов, его подвиг - в том, что он ежедневно подтверждает: жить можно только пиша.

Итак

Что вы скажете о человеке, который ежедневно графоманит?!

Шесть утра. Подъём.
Белая страница вместо кофе. Он идёт не на зарядку, а на схватку с пустотой.

Семь утра. Разгон облаков.
Настроение правится, как небо: подправить запятую, чтобы выглянуло солнце.

С восьми до десяти. Подвиг.
Не всем подвиг - схватка с турками. У графомана - с тишиной. Каждая строчка - победа над молчанием.

Бургомистр. Но ведь графомания - это диагноз. Так говорят.
Баронесса. Это говорят мудаки. Для них графоман - ругательство, как будто писать можно только по лицензии.
Бургомистр. А что же тогда это значит?
Баронесса. Это значит, что человек дышит словами. И он пишет, как ты дышишь. А мудаки смеются, потому что им самому нечем дышать.

Одиннадцать. Перекур.
Он курит не табак, а собственные абзацы, перечитывая их втягивающим движением глаз.

Час дня. Обед.
Суп стынет, потому что абзац требует ещё одного поворота.

Три часа. Бюрократия.
Черновики перекладываются из стопки в стопку, но всё равно растут, как архив в мэрии.

Вечер. Репетиция.
Семья у экрана, он - у текста. Репетирует признание, которое никто не обещал вынести на сцену.

Полночь. Тайная смена.
Когда все уснули, он садится снова. И слова текут тише, как подземная река.

Три ночи. Отбой.
Он ложится, но во сне пишет дальше. С утра снова поднимется в шесть.

А теперь наложим на этот распорядок второй слой - психологический календарь, где каждое время суток будет дублироваться внутренним состоянием:

Психологический календарь

- 6:00. Тревога. Пустая страница как холодное зеркало: я есть, пока пишу.
- 7:00. Контроль. Поправка запятой = иллюзия, что хаос можно отрегулировать.
- 810:00. Экстаз. Подвиг - это час, когда адреналин заменяет вдохновение.
- 11:00. Сомнение. Перечитывание своих строк - дым, который застилает глаза.
- 13:00. Жадность. Он глотает слова вместо супа. И не насыщается.
- 15:00. Тщеславие. Архив - памятник самому себе. Никто не просил, но он возводит.
- Вечер. Одиночество. Репетиция признания: никто не слушает, но текст требует слушателя.
- Полночь. Исповедь. В темноте каждое слово звучит как признание в грехе.
- 03:00. Сдача. Сон - не отдых, а новая форма письма, только без чернил.

Триединство: Графоман - Мудак, не замечающий своего графоманства - Читатель

6:00. Подъём

- Графоман. Белая страница вместо кофе.
- Мудак. Раз встал - уже герой. Страница пуста.
- Читатель. Просыпается не ради текста, а ради готовой книги. Его подвиг - найти её под рукой.

7:00. Разгон облаков

- Графоман. Запятая как контроль над хаосом.
- Мудак. Лента новостей вместо текста.
- Читатель. Переворачивает страницу романа: облака разгоняет чужой стиль.

810:00. Подвиг

- Графоман. Каждая строчка - схватка с молчанием.
- Мудак. Комментарии в соцсетях - литературный день.
- Читатель. Подвиг - дочитать главу до конца, не отвлекаясь.

11:00. Перекур

- Графоман. Курит собственные абзацы.
- Мудак. Курит оправдания.
- Читатель. Курит чужие цитаты, откладывая закладку.

13:00. Обед

- Графоман. Суп стынет, пока греется абзац.
- Мудак. Хвалится: Я тоже пишу.
- Читатель. Обедает с книгой в руке. Ложка стынет, сюжет горячий.

15:00. Бюрократия

- Графоман. Черновики множатся, как дела в архиве.
- Мудак. Недописанное выдаёт за архив.
- Читатель. Полка растёт: купленные, но непрочитанные книги - его бумажный архив.

Вечер. Репетиция

- Графоман. Репетирует признание, которого никто не услышит.
- Мудак. Повторяет: У меня всё впереди.
- Читатель. Читает чужие репетиции - черновики, изданные как романы.

Полночь. Тайная смена

- Графоман. Тексты текут тише, становятся исповедью.
- Мудак. Думает: Завтра сяду.
- Читатель. С фонариком под одеялом дочитывает последнюю страницу.

03:00. Отбой

- Графоман. Даже во сне пишет.
- Мудак. Даже во сне оправдывается.
- Читатель. Даже во сне сюжет продолжается, как сновидение.

***

Парадоксальное заключение:

Кто живёт дольше: графоман, мудак или читатель

Годы измеряются не календарём, а количеством прожитых смыслов.

- Графоман тратит себя на бесконечное производство слов. Он будто сжигает свечу с двух концов: жизнь уходит быстрее, но ярче. Его время не длиннее, но гуще.

- Мудак откладывает всё на завтра. Его дни складываются в одинаковые коробки, пустые, как архив без дел. Снаружи он может прожить дольше, но внутреннего времени у него почти нет.

- Читатель растягивает чужие годы на свои. Каждая книга - прибавка к его биографии, ещё одна жизнь, которую он прожил, не умирая. Потому он живёт дольше всех: не по телу, а по опыту.

В итоге остаётся парадокс:
- графоман живёт интенсивно,
- мудак живёт формально,
- читатель живёт множественно.

Дольше всех - читатель. Богаче всех - графоман. Беднее всех - тот, кто и не пишет, и не читает.

P.S. Получился настоящий "Манифест Самиздата" - без пафоса, но с насмешкой над всеми, кто хотел бы измерять жизнь "правильной" литературой.

Графоман тут - рабочий свободы. Он пишет не потому, что надо, а потому что иначе нельзя. Каждое утро - подвиг, каждое слово - доказательство, что он существует.

Мудак - чиновник от собственного воображения. Он тоже действует, но не там: вместо книги - пост, вместо абзаца - комментарий. Его энергия расходуется на имитацию. Движение есть, жизни в нём нет.

Читатель - контрабандист времени. Он проносит через границу реальности чужие годы и делает их своими. Он живёт множеством жизней, даже если его собственная - коротка.

В итоге самиздат и рождается именно в этой тройке:

- пишет графоман,

- пытается запрещать мудак,

- спасает читатель.

Да, и ещё: ирония в том, что нейрогенерация - это не смерть графомании, а её новая мутация. И я бы добавил: мы уже начали жить в эпохе нейрографомании: бесконечные тексты, но не факт, что бесконечные смыслы.

Шесть утра. Подъём.

Пустота осталась та же, просто теперь её заполняет машина.

Только графоман всё равно чувствует, что пустота - его.

Машина может зашить дыру словами, но дыру она не отменяет.

И подвиг - по-прежнему его: выдержать эту зияющую пустоту,

и не спутать её с готовым текстом.