![[]](/img/a/amzires_a_m/detinochi/img_9141.jpeg)
- - -
:|: Дети вечной ночи :|:
Говорят, что в Бога легко поверить в экстремальной ситуации. Например, качаясь в дырявой лодке, посреди бушующего океана, или умирая от жажды под палящими лучами, и корчась на песке.
Аркейну не доводилось поучаствовать, ни в том, ни в другом. Однако, валяясь в сырой грязи окопа, и морщась от редких, далёких взрывов, мысли о вере в Бога всё же не посещали его. Он видел в этом что-то противоестественное, или даже... лицемерное.
"Неужели Богу так нужны лицемеры и слабаки, способные верить в него только тогда, когда им нужна его помощь?", - размышлял он иногда.
Овцы, паства и так далее - эти определения и правда подходили как нельзя лучше.
Осколок просвистел возле его уха, и пригнувшись, он даже не сразу заметил тоненькую струйку крови, побежавшую по щеке.
Аркейн вовсе не был каким-то смельчаком, игнорирующим опасность. Он был обычным человеком, опасающимся смерти. И как и любой другой, "обычный человек", однажды он просто устал, и в итоге привык к постоянному, психическому и физическому напряжению, воспринимая теперь своё положение, как обычную рутину.
Удалось перекусить - хорошо.
Удалось немного поспать - ещё лучше.
Удалось пережить ещё один день - нормально.
"Какого чёрта мы творим?", - иногда у него возникала мысль встать во весь рост, пойти навстречу такому же идиоту, только с другой стороны, и спросить его об этом.
У него не было совершенно никаких иллюзий по поводу того, с какой целью всех их, словно стадо, согнали на эту бойню. В пропаганду он не верил, но дело было в том, что веришь ты во что-то, или не веришь, тебе в любом случае придётся однажды взаимодействовать с теми, кто верит. Кто-то верит в Деда Мороза, кто-то в Бога, а кто-то искренне верит в то, что сражается с рогатыми бесами, пожирающими детей. Причём самое интересное, что себя при этом этот "кто-то" считает "воином добра и света".
Трудно признаться самому себе, что это ты мудак, а не кто-то другой. И ещё труднее признаться, что ты просто боишься за свою жизнь, и именно поэтому с такой лёгкостью забираешь чужую. Вот и всё, что обычно скрывается за громкими лозунгами и идеологиями.
"Разве этому вас учат в ваших храмах?", - пронеслась очередная мысль.
- Вперёд! - заорал где-то сбоку знакомый голос командира взвода. - Позади наши семьи, впереди наш враг!
"Если бы ты действительно так переживал о своей семье, то увёз бы её в глухие, далёкие земли, ещё до того, как вся эта хрень только началась", - горько усмехнувшись, подумал Аркейн. "А теперь ты сдохнешь ради этого клочка земли, оставив свою семью подыхать от голода".
У Аркейна не было семьи. Он был сиротой, выросшим в детском приюте, и в отличие от своих сверстников, мечтающих о семье, Аркейн наоборот находил в своём положении преимущество. Он находил в этом свободу от привязанностей, от якорей, удерживающих на одном месте.
Правда, буквально за пару лет до начала войны, он всё же обзавёлся псом, случайно встретив его, шатаясь однажды по ночным улицам города. Щенок увязался за ним, учуяв запах шоколадного батончика, и никак не хотел отлипать. А когда Аркейн всё же не выдержал, и отдал этому шерстяному негодяю весь батончик, тот наоборот прилип к нему ещё больше, и не отставал от него до самого утра, пока они вместе не добрались до съёмной квартиры.
- Ну что же, будь как дома, шерстяной ублюдок, - усмехнулся Аркейн, приглашая четвероного гостя к себе.
Он даже так и не придумал ему имени, так и называя его просто - "Пёс", или иногда - "Эй, Пёс". Или - "Сука шерстяная", когда тот грыз его обувь.
Он любил своего пса. Наверное. Когда пришлось уезжать, он попросил хозяйку квартиры присмотреть за ним, пока его не будет. Она любила животных, и он понимал, что пёс будет в надёжных руках. По крайней мере, хотел в это верить.
"Где-нибудь в диком лесу мы бы с тобой сейчас охотились на кроликов и жрали бы лесные ягоды", - думал Аркейн, неохотно выбираясь из окопа. "Это, конечно, не шоколадные батончики, которые ты так любишь, но тоже очень даже вкусно, уж поверь".
Вначале он не понял, что произошло. Будто свет в его глазах на мгновение погас, а затем так же стремительно вспыхнул. Он не слышал звона в ушах, или чего-то подобного, описываемого в фильмах и книгах, при контузии. Просто вдруг стало тихо вокруг. Или... это как раз и было одним из тех признаков?
В какой-то момент это даже вдруг позабавило его. Все эти размышления о признаках контузии. Особенно учитывая то, что происходило в тот момент вокруг него.
Ноги подкосились будто сами собой, даже несмотря на все его волевые усилия. Иногда телу просто плевать на твои усилия, какими бы волевыми они ни были. Падая в грязь лицом, он успел только повернуть голову, чтобы не задохнуться при очередной потере сознания.
Но сознание почему-то не торопилось покидать Аркейна. Лёжа в мокрой, тёмной земле, и не в силах пошевелиться, он смотрел в глаза своего командира, лежащего рядом с ним. Они устремлялись прямо в его душу, словно пытаясь отыскать её где-то там, за хрусталиками глаз.
"Этого не может быть!", - читалось в этих мёртвых глазах. "Только не со мной, уж точно не со мной! Это всё просто глупый, кошмарный сон!".
"Нет", - попытался ответить Аркейн этим глазам, но из его рта вырвался лишь хрип. "Это происходит на самом деле. И мы с тобой на самом деле подохли наконец".
Вновь открыв свои глаза после провала в сумрак, Аркейн попытался понять, находится он в Раю, или в Аду. У него не было сомнений в том, что он мёртв, поэтому, учитывая то, что его "Я" всё ещё существовало, Аркейн пришёл к выводу, что загробная жизнь всё же существует. И именно поэтому теперь он пытался выяснить, приняли его Небеса, или он провалился в Преисподнюю.
На Рай это было не очень похоже. Бездыханные, изуродованные тела валялись вокруг него. Даже тело его командира пребывало на том же месте.
- Если это всё же Ад, - тихо произнёс он, харкая кровью. - То где же тогда встречающая, рогатая делегация?
Он попытался встать, но сил хватило только на то, чтобы приподняться на четвереньки, а затем, завалившись на бок, рухнуть на спину.
Наконец пришла боль, радостно оповещая его своим присутствием о том, что он всё ещё жив. Голова начала гудеть... Или, быть может, он просто не замечал этого раньше?
Осторожно приложив ладонь к правому виску, он ощутил очередной укол острой боли, и в глазах засверкало. Под пальцами нащупывалось непонятное месиво из вздутой шишки, и запёкшейся, хрустящей корки.
Голова закружилась и Аркейна стошнило. Едва не захлебнувшись в собственной блевоте, он кое-как перевернулся на бок.
"Главное, чтобы пуля не застряла где-то там, чёрт бы её побрал", - подумал он, надеясь на то, что это было просто скользящее ранение, лишь зацепившее череп.
Очень уж ему не хотелось, чтобы кусок свинца медленно двигался сейчас внутри его черепной коробки, разрушая нейронные связи и бесповоротно коверкая тем самым его сознание.
Подобное было для него так же неприятно и нежеланно, как умереть во сне, например. Ты ложишься спать, ничего не подозревая, и просто не просыпаешься.
"Если уж и умирать, то умирать осознанно, прекрасно осознавая, что происходит", - всегда считал Аркейн.
Поэтому смерть во сне, так же, как и смерть или искажение сознания от разрушения связей в мозгу... в общем, всё это было для него совершенно неприемлемо.
В какой-то момент он почувствовал, что передняя часть его тела была влажная:
"Отлично, похоже я ещё и обмочился во время смерти".
Он как-то читал, что иногда во время смерти кишечник и мочевой пузырь опустошаются. Однажды он даже видел в каком-то фильме довольно забавное упоминание об этом. Один из героев был очень озабочен тем, чтобы перед встречей с соседней бандой его мочевой пузырь был пуст. Потому что в случае возможной перестрелки и собственной смерти, он вовсе не хотел бы, чтобы недруги насмехались над его телом, валяющимся в луже собственной крови и мочи.
Ощупав бок, и получив новый приступ боли, Аркейн кое-как задрал одежду и обнаружил дыру под рёбрами.
Обмочился он, или его тело намокло от собственной крови, теперь это было уже совершенно не важно. Важнее сейчас было понять, сколько крови он уже успел потерять.
"Впрочем... почему это должно меня заботить?", - вдруг, как-то совершенно меланхолично, подумал он. "Какая уже разница? Если я потерял много крови, то просто умру чуть раньше, вот и всё".
Влажная, но уже начинавшая подсыхать, грязь, послужила своеобразной повязкой, не позволившей его телу растерять остатки жизненной силы, пока он был в отключке. Нектара, несущего по венам и артериям красные тельца, словно вино, переливающееся в хрустальном декантере.
Аркейн лежал на боку, пустым и безразличным взглядом рассматривая редкие облака на сером небе. Затем решил всё же подняться на ноги, и куда-то идти. Он даже не отдавал себе отчёта в том, куда именно идти, и главное - "Зачем?". Просто ему вдруг во что бы то ни стало понадобилось куда-то двигаться.
Кряхтя и морщась от боли, он встал на ноги. Вокруг всё так же не было ни души, и лишь вороны кружили в небе, о чём-то крикливо споря между собой.
Всё же было странно, что он оказался жив. Странно было, что вражеские солдаты не добили его. Возможно посчитали мёртвым? А может просто торопились, и поэтому не стали особо возиться и выяснять, остался ли кто-то из противников в живых или нет. Потому что, на первый взгляд, все его сослуживцы и правда казались вполне себе мёртвыми. Даже те из них, чьи конечности были на месте. Поэтому он и сам не стал это выяснять. Зачем?
Словно какой-то голос в его голове убеждал Аркейна, что все они и правда мертвы. Незачем тратить время на эти пустые, разбитые сосуды, покинутые жизнью, наполнявшей их совсем недавно.
Он брёл по рыхлой земле, едва перебирая ногами, с единственным желанием забиться в какую-то нору или пещеру, и остаться там навсегда, словно в склепе. Странные мысли. Он не понимал, откуда они взялись в его голове. Видимо это был шок и переутомление. Или это пуля, похоже всё же застрявшая в его голове, начала продвигаться всё дальше в тканях мозга, медленно разрушая всё на своём пути.
"Впрочем, нет ничего странного в том, что я жив", - думал он сквозь шелест постороннего, какого-то чуждого голоса в голове. "Ведь часто остаются в живых как раз те, кому уже плевать на свою жизнь... Неужели мне и правда было настолько плевать?".
Он потерял счёт времени, бессмысленно перебирая ногами по земле, и в какой-то момент обнаружил себя возле небольшого, каменистого холма. Приглядевшись, Аркейн заметил вертикальную щель между камней. Продолговатую и тёмную, словно...
"Ты словно лезешь в промежность самой Земли, да?", - глупо улыбнувшись возникшей ассоциации, подумал Аркейн, и уже смирившись с мыслью о том, что умереть ему, похоже, прийдётся поглощённым безумием, а не осознанно и в здравом уме.
Он уже даже не задавался вопросом, зачем вообще протискивает своё тело в эту дыру. Зачем проваливается в эту бездну.
Лаз был довольно узок, и проталкивая своё тело вперёд, он кривился от боли. Острые камни раздирали его измученную плоть, но он продолжал своё движение в это тёмное "никуда".
Чуть позже продвигаться вперёд стало немного легче, и Аркейн уже даже смог вздохнуть полной грудью. А затем его словно вытолкнуло в открытое пространство. Он прислонился спиной к холодным камням, и поискал в нагрудном кармане свою старую, но всё ещё исправно работающую, бензиновую зажигалку.
Она была на своём месте, встретив его ладонь приятной теплотой. Согреваемая стуком его сердца, её металлическая поверхность изрядно разогрелась.
"Как хорошо, что я так и не смог бросить курить", - подумал он, чиркнув пальцем шершавый диск, высекающий из кремня густую струю искр.
Отражённые огоньки пламени заиграли на стенах, освещая каменный тоннель, уходящий куда-то вдаль и вниз. Пожав плечами, Аркейн неспешно двинулся вперёд, прорезая вековую тьму маленьким факелом своей огнедышащей подруги.
- Видимо, я всё же попал в Ад, - хохотнул он себе под нос. - Просто мне нужно самому до него дойти.
- Эй! - крикнул он в пустоту. - Могли бы и сами прийти за мной! Какого чёрта я должен сам тащиться к вам?
В другое время, в других обстоятельствах, в другой жизни, он вряд ли бы позволил себе такое. Как уже и упоминалось выше, он был обычным человеком. И обычный человек испытал бы довольно сильный дискомфорт, находясь в одиночку в тёмном, странном тоннеле, уходящем будто в самый центр Земли. Дискомфорт - это даже мягко сказано. Скорее мерзкий, обволакивающий сознание страх, липнущий к промокшей спине. Тягучий и жутковатый шёпот разгорячённого разума, заставляющий шевелиться волоски на коже, и рисуя странные силуэты во тьме.
Но вместо всего этого Аркейн почему-то напротив ощущал какое-то спокойствие. Что-то подобное можно испытать, когда с головой погружаешься в тёплые воды озера, ощущая лишь слабые отзвуки окружающего мира. Или вообще не слыша больше ничего, и наслаждаясь убаюкивающей тишиной, пока хватает воздуха в лёгких. Слыша только биение своего сердца. Слыша пульсирующие потоки крови.
Кровь. Почему-то он вновь подумал о крови, словно о вине в кувшине. Это вино сочится по груди юной девы. Её шея, словно изогнутая горловина стеклянного кувшина.
Откуда в нём эти мысли, эти странные ассоциации?
Аркейн тряхнул головой и остановился. Зажигалка обожгла пальцы, и он выронил её из рук.
"Зачем мне свет, если я всё равно иду во тьму?", - мелькнула в голове очередная странная мысль.
Он ещё раз тряхнул головой, почувствовав головокружение и очередной приступ тошноты, однако сумел сдержать рвотный позыв. На мгновение его сознание будто прояснилось, и он решил всё же найти свою зажигалку.
Искать её пришлось довольно долго, пальцы будто не слушались и вместо знакомого металла, натыкались лишь на холодные камни. Однако в итоге ему всё же удалось нащупать её во тьме, и осветив тоннель всполохом пламени, Аркейн издал облегчённый вздох. Впрочем, его порадовал вовсе не свет, вновь озаривший эти холодные стены. Просто он почему-то не хотел бросать свою зажигалку в этом месте. Он хотел забрать её с собой, куда бы не привёл их этот тоннель.
Вместе они продолжили свой путь, но в конце концов её жизнь угасла. Некоторое время он ещё сжимал её в ладони, продолжая своё движение уже вслепую, и осторожно ощупывая свободной рукой поверхность каменных стен. А затем бережно положил её обратно в нагрудный карман, удостоверившись при этом, что она надёжно там разместилась, вновь слушая биение его сердца.
Медленно продвигаясь вперёд, он удивился, как ему до сих пор удаётся держаться на ногах. Ведь он потерял уже достаточно много крови, и тоненькая дорожка наверняка тянется за ним от самого входа в тоннель. Едва заметная, красная дорожка из сотен капелек его крови, такой чёрной во тьме этого тоннеля. Словно нить в лабиринте Минотавра, разматываемая из клубка в руках... Как там звали этого героя в греческих мифах?
"Да и чёрт с ним", - подумал Аркейн. "Снова кровь. Снова эти мысли о крови".
Он шёл уже очень долго. Должно быть прошло уже несколько часов. Или несколько лет, быть может? Сколько он уже брёл по этому тоннелю, опускаясь всё глубже и глубже? У него возникло чувство, будто он брёл по этому тоннелю с самого своего рождения, а вся его прошлая жизнь была лишь фантазией, чтобы развлечь себя в этой темноте.
"В таком случае я мог бы придумать что-то более интересное, чем жизнь среди существ, озабоченных лишь деньгами и властью", - пожал Аркейн плечами. "Почему же я придумал говорящих обезьян, изо дня в день бьющих друг друга палками, ради связки бананов?".
- Потому что это вовсе и не ты их придумала, обезьянка, - раздался голос из темноты.
Что-то необъяснимо странное было в этом голосе. Словно его носитель не произносил слов уже довольно долгое время. Или словно этот голос вообще не принадлежал человеку.
Аркейн прислонился к стене спиной, и опустился на землю, не желая больше двигаться. Он не испытал страха или удивления, услышав этот голос. Лишь внезапно накатившую усталость. Больше он не желал никуда двигаться. Это всё равно был какой-то бессмысленный путь по тьме, без начала и без конца.
- Тебе и не нужно никуда двигаться, - вновь, будто читая его мысли, произнёс голос во тьме. - Ты уже пришёл.
- Я даже не знаю, куда вообще шёл, - хрипло ответил Аркейн. - А откуда шёл, я уже забыл.
- Ты шёл на мой зов, - ответил голос. - А откуда, это уже не важно.
- Откуда тебе знать, что для меня важно, а что нет? - возразил Аркейн.
В ответ голос изобразил некое подобие смеха, вновь выдавая тот факт, что его обладатель не разговаривал уже очень и очень давно. Настолько давно, что его уста уже разучились это делать.
- Ааа, я понял! Прямо сейчас я валяюсь в грязи окопа, истекая кровью, - попытался вновь тряхнуть головой Аркейн, но сил не хватало уже даже на то, чтобы двигать шеей. - И мой умирающий мозг выдумывает всю эту чушь. Чёртова пуля в башке!
- Действительно чушь, - ответил голос.
- Тогда зачем ты призывал меня, кто бы ты ни был? - произнёс Аркейн, отдаваясь своему безумию. - Кроме чуши я всё равно не могу тебе ничего предложить.
Аркейн попытался рассмеяться, но вместо этого издал какое-то карканье. В ответ на это владелец голоса издал задумчивый вздох, и на некоторое время в воздухе повисла пауза.
- Я услышал ошмётки твоего метающегося разума, - наконец нарушил молчание голос. - И мне стало любопытно.
- Что же любопытного в обезьянке, которая, как оказалось, вовсе и не придумала свой обезьяний мир? - ответил Аркейн.
- То, что обезьянка вдруг осознала себя обезьянкой, - вполне серьёзно, как показалось Аркейну, ответил голос.
Каждый раз, когда этот голос нарушал тишину окружающей тьмы, Аркейн ощущал, как шевелятся волоски на его коже. По какой-то причине его сознание не испытывало страха, но вот его тело совершенно явственно выдавало вполне очевидные признаки ужаса. Это было странное чувство, будто его плоть всё ещё воспроизводила вполне человеческие реакции на внешнюю угрозу, в то время, как его разум лишь безразлично наблюдал за этим.
- Да, плоть слаба, - вновь врезался голос в размышления Аркейна. - Как и разум, в общем-то. Поэтому я намеренно ослабляю своё давление, чтобы твоё "Я" сохраняло хотя бы частичку спокойствия, соприкасаясь с моим сознанием.
- Что ты такое? - выдавил из себя Аркейн.
- Это и правда вопрос, который ты хотел задать? - ответил голос. - Не разочаровывай меня.
- Что я такое? - после небольшой паузы, задумчиво произнёс Аркейн.
- Ну вот, уже лучше. Ты, как и твои сородичи - это давно приевшееся блюдо, на обеденном столе моих детей. Я говорил им не играть с едой, но они всё равно играют с вами. Впрочем, разве можно их винить в этом? Все они однажды приходят к печальному осознанию того, что вечная жизнь довольно скучна. Что это и правда проклятие. И начинают проклинать даже меня. Забавно... иногда они так похожи на вас, мои дети. Один из твоих собратьев всё же был жив, когда ты покидал поле боя, повинуясь моему зову. Его шея была сломана, но он мог видеть твой удаляющийся силуэт. Думаешь, он звал тебя на помощь? Нет, он проклинал тебя, шепча проклятия, и злясь на самого себя за то, что не может даже выкрикнуть это. Он считал тебя предателем, убегающим от врага. Хотя на самом деле, ему просто было обидно до слёз, что это он умирает, не в силах сдвинуться с места, а не ты, или кто-то другой.
- К чёрту эту войну! - в сердцах вдруг выпалил Аркейн. - К чёртовой матери поле боя!
- Это уже не вам, обезьянкам, решать, - произнёс голос, и в нём не слышалось издёвки, но лишь простая констатация факта. - Видишь ли, некоторые из моих детей заигрались настолько, что уже верят во всякую чушь, прямо как и вы, люди. Видимо, хозяин и правда со временем начинает походить на своего питомца. Они начали верить в то, что какие-то там "боги", могут даровать им проход в другой, загробный мир. Где им больше уже не нужно будет бояться солнечных лучей, и испытывать постоянную, мучительную жажду крови. Угадай, что, по их мнению, для этого нужно? Для этого нужно всего лишь держать вас в постоянном страхе, в постоянной тревоге. Мои заблудшие дети искренне верят в то, что искусственно создавая людям страдания, они таким образом ублажают своих богов, питающихся энергией человеческой боли, душевной и физической.
Повисла пауза, но затем голос вновь продолжил:
- Представляешь, какой бред? И многие из них верят в это совершенно искренне. Немыслимо, что о подобном рассуждают даже те из них, которых я всегда считал одними из самых здравомыслящих. Ведь даже дикарю известно, что человеческая кровь намного слаще и полезней как раз тогда, когда вы пребываете в эйфории и нирване. Разве может быть вкусным мясо овцы, которую изо дня в день лупят палкой, и держат её в постоянном страхе? После этого её плоть отдаёт лишь адреналином и мочой.
- Скажи мне, обезьянка по имени Аркейн, ты часто разговаривал со своим псом, когда у тебя были мысли, которыми ты не мог поделиться со своими сородичами? В эти моменты он просто молча слушал тебя, и создавалась иллюзия, будто он прекрасно понимает твои слова, правда? Но в глубине души ты прекрасно осознавал, что пёс просто вслушивается в интонации твоего голоса, а твои слова и их смысл ему безразличны. Ведь большинство из этих слов он даже не понимает и не осознаёт их значения. Но это не мешало тебе продолжать выплёскивать ему своё... наболевшее. А затем ты давал ему его любимую шоколадку, и он вилял хвостом, дождавшись наконец то, что ему действительно было нужно, вместо твоей болтовни.
Аркейн вспомнил своего пса. Ему вдруг стало интересно, как он там? Бродит по улицам, вглядываясь в лица прохожих? Или, быть может, его уже вообще нет на этом свете? В военное время всякое бывает, и, случалось, что съедали не только псов.
- Вот именно, - подхватил эту мысль голос во тьме. - Круговорот еды в природе.
Тело Аркейна начала бить лёгкая дрожь. Последние соки жизни покидали его плоть.
- Да, ты умираешь, - произнёс голос. - И, ты знаешь, у меня даже возникла мысль наградить тебя "шоколадкой", за то, что ты был таким прекрасным слушателем. Хотя, в итоге, ты скорее всего тоже проклял бы меня, как и мои дети. Но... что-то есть в тебе такое, что заставило бы меня надеяться на другой исход.
Владелец голоса вздохнул:
- К превеликому моему и твоему сожалению, всё это работает не совсем так, как описывается в ваших книгах. И мой укус не сотворит чуда, и даже моя кровь не обратит тебя в нечто другое, и не сделает бессмертным. Точно так же, как и укус волка не превратит овцу в такого же волка. И даже если он позволит ей выпить своей волчьей крови, она всё равно останется овцой.
- Прощай, обезьянка Аркейн. Рад был поболтать с тобой. А теперь, лети в свой обезьяний Рай.
Испуская последний вздох, Аркейн потянулся было рукой к своему карману. Почему-то он захотел подержать в ладони свою зажигалку. А может он пытался таким образом забрать её с собой в другой мир, если таковой вообще существовал. Но ослабевшая рука безжизненно опустилась, так и не достигнув цели. И единственной мыслью, витавшей в его угасающем сознании, был немой вопрос - "Неужели всё это и правда настолько бессмысленно... даже более бессмысленно, чем все мы предполагали изначально?".
- Да, - ответил голос, хотя Аркейна уже не существовало. - Увы, увы.
Где-то на поверхности солнце наконец зашло за горизонт. Дети вечной ночи покидали свои жилища, и устремлялись навстречу своему новому "дню". Сливаясь с ничего не подозревающей толпой обезьянок, веками и тысячелетиями даже не подозревающих о том, "кто" на самом деле бродит среди них в этой толпе, и направляет их своей незримой рукой.
И лишь изредка выдавая себя взглядом, полным какой-то мучительно тоскливой и дикой жажды.
Александр Амзирес, февраль 2022, планета Земля
|