Предлагаемое вниманию рискового читателя произведение, которое за неимение лучшего термина, будем в дальнейшем именовать поэмой, написано в разгар застойной эпохи. Уже прошла Московская Олимпиада, но еще не наступила перестройка. Для автора это было, пожалуй, самым счастливым периодом в жизни. Во-первых, он был молод – немного за 20. Семейные заботы его не отягощали, они пришли позже, до рождения дочери оставалось лет семь. И он учился в Литературном Институте на Тверском. Попасть туда с улицы было практически нереально, но после нескольких попыток, его таки взял на свой семинар Евгений Михайлович Винокуров, поэт-философ и человек немного не от мира сего.
Лит институт самое смешное учебное заведение в обитаемой вселенной. Сама идея учить студентов на поэтов и писателей могла родиться только в кипливом мозгу основоположника соцреализма.
Михаил Афанасьевич устами персонажей своего романа не удержался от подъ*бки по этому поводу.
– Ба! Да ведь это писательский дом. Знаешь, Бегемот, я очень много хорошего и лестного слышал про этот дом. Обрати внимание, мой друг, на этот дом! Приятно думать о том, что под этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов.
– Как ананасы в оранжереях, – сказал Бегемот и, чтобы получше полюбоваться на кремовый дом с колоннами, влез на бетонное основание чугунной решетки.
– Совершенно верно, – согласился со своим неразлучным спутником Коровьев, – и сладкая жуть подкатывает к сердцу, когда думаешь о том, что в этом доме сейчас поспевает будущий автор "Дон Кихота", или "Фауста", или, черт меня побери, "Мертвых душ"! А?
– Страшно подумать, – подтвердил Бегемот.
– Да, – продолжал Коровьев, – удивительных вещей можно ожидать в парниках этого дома, объединившего под своею кровлей несколько тысяч подвижников, решивших отдать беззаветно свою жизнь на служение Мельпомене, Полигимнии и Талии. Ты представляешь себе, какой поднимется шум, когда кто нибудь из них для начала преподнесет читающей публике "Ревизора" или, на самый худой конец, "Евгения Онегина"!
– И очень просто, – опять таки подтвердил Бегемот.
– Да, – продолжал Коровьев и озабоченно поднял палец, – но! Но, говорю я и повторяю это – но! Если на эти нежные тепличные растения не нападет какой нибудь микроорганизм, не подточит их в корне, если они не загниют! А это бывает с ананасами! Ой ой ой, как бывает!(с)
Как бы то ни было, учиться там было интересно. Слушать лекции преподавателей, которые сами были поэтами, пишущими умопомрачительно непонятные стихотворные инсталляции в жанре метаморфизма, пить дешевый портвейн с такими же молодыми отвязными сокурсниками, декламирующими друг другу Рембо и Бодлера в разных переводах и читать хорошую литературу. И еще раз читать... Библиотека института была упакована книжными новинками, о которых только можно было мечтать. А чем были книги в эпоху тотального дефицита вещей и идей объяснять людям нашего поколения нет смысла. Равно как и молодежи – все равно не поймут.
Но, как известно, если выпить залпом слишком много, пусть даже марочного коллекционного вина, на голодный желудок, то происходит естественная реакция организма, назовем ее в смягченной форме – отторжением непереваренных пищевых продуктов.
Так вот, данная поэма и является той самой рвотной массой, которая исторглась из организма молодого слушателя поэтического семинара, в результате неумеренного потребления литературы классического образца. Именно так и относится к этому своему произведению автор, но своего мнения потенциальному читателю ни в коей мере не навязывает.
0)))
 (с 07.12.08)
Три желания или cherchez la ц****
Автор заранее приносит извинения ханжам и пуристам, если им на глаза попадется нижеприведенный текст, написанный давным-давно, в разгар застойной эпохи, что позволяет отнести его к грехам молодости автора. Все прочие стихотворные опыты той поры позабылись, а эта похабель врезалась в память, видать автор вложил в свое сочинение всю душу, и не его вина, что его душа оказалась, как бы это помягче выразиться, столь немногогранна.
Почти что быль, но все же сказка
в трех частях с прологом и эпилогом
Пролог
Давно хотелось мне без спросов
врубиться в недра языка.
Могуч язык великороссов,
но стихотворная строка
без выражений непечатных,
родных и всякому понятных,
без сочных, смачных идиом
абсурдный бред, как гроб без трупа,
без Бонапарта желтый дом
и как зеленая залупа.
Пускай простит меня Некрасов
и иже с ним, начну игру.
Ханжей и прочих пидарасов
в расчет я просто не беру.
Без примененья сопромата
я созидаю этажи,
каскады радостного мата
на волю рвутся из души.
Нас жизнь #бёт, а мы крепчаем,
мы с нею запросто – на ты.
Нет кофе – перебьемся чаем,
нет водки – #бнем бормоты.
(хоть в наше время дрянь – винище,
с бутылки ни в одном глазу),
а заартачится #лядища –
пойду и вы#бу козу.
Коль я #изжу – пускай #уди
отсохнут напрочь у поэта.
Однако, присказка все это,
а сказка будет впереди.
Часть первая
* * *
Давно ль то было иль недавно,
в какой-такой земле стране
ни вам не ведомо, ни мне,
а тоим прочим и подавно,
жил-был Иванушка-дурак.
В Москву подался по лимиту,
и пил, и кушал кое-как,
тут не до жиру, быть бы сыту.
Был неженат, гулял сперва
и, так как с #уем – все в порядке,
в неделю раз, а то и два,
шел в общежитие на #лядки.
Он помнил правило простое
и соблюдать его умел:
Не допускай до сухостоя,
тогда все будет – very well .
В общаге баб и девок массы,
на самый разный вкус и цвет.
Каких #лядей здесь только нет –
худых, как зонтик, толстомясых,
курносых, с косами, с "каре",
в кудряшках мелких дур гунявых,
блондинок, рыженьких, чернявых,
причем, у каждой – по дыре.
Вспомянем отрочества годы,
мы все бывали здесь не раз,
где молодые сумасброды
бросали девок на матрас.
И на казенной простыне
в объятьях безотказной Гали,
(ни слова нынешней жене!)
мы флёр невинности теряли
и – (добрым молодцам урок),
подчас цепляли трипперок.
Иван свой в доску был в общаге,
где тусовались все друзья.
Придет – садись, нацедят браги.
– Как сам?
– Да, #уйля, ни#уя...
И вот уж он, хмельной чуть-чуть,
подсев к какой-нибудь поближе
ее помацает за грудь,
потом за талию и ниже.
Та, как положено, слегка
покочевряжется немного,
мол, я не #лядь, а недотрога.
Но бабья выдержка хлипка
и, скинув юбочку из плюша,
#изде ж тоскливо без #уйка,
допустит к дырке стояка:
– Давай, наяривай, Ванюша!..
А Ваня в скользкую #издень
впердолит чуть ли не до матки...
Да что я вам #изжу – на #лядки,
кто ж сам не шастал через день.
Так жил ни шатко и ни валко,
не знал удач, не ждал беды.
Хоть #лядь, хоть честная давалка, –
ему то было до #изды.
* * *
Я убежден – не ошибусь,
предположив, что всем знакомы
такие гнусные симптомы:
В глазах темно, неровный пульс
то скачет, то почти не бьется.
Башка трещит – вот-вот взорвется,
как перегревшийся котел.
Во рту заночевал козёл....
Трясутся руки, под глазами –
мешки, лицо белей листа.
И нет бумажника с часами
А память девственно чиста...
Узнали?.. Да, сие мытарство –
расплата за вчерашний пир.
Но есть надежное лекарство,
хоть и старо оно, как мир, –
лечи подобное подобным, –
и, чтоб не треснула башка,
сто пятьдесят с размаху #бнем,
а лучше – кружечку пивка.
Блажен в веках Гамбринус, гений,
сваривший пива первый таз
и тем избавивший всех нас
от вечных утренних мучений.
Кто все мы – сволочь, нищета,
судьбы дешевая игрушка.
Как бы то ни было, всегда
найдешь двугривенный на кружку.
Едва дождешься девяти
от нетерпения сгорая...
Вот распахнулись двери рая!
Так поспешим сюда войти.
Здесь плещут в тусклое окно
глухие волны перемата.
Струя из жерла автомата,
взбивая пену, харкнет в дно.
Единым духом тяпнув кружку,
вмиг нацежу еще одну,
а уж вторую растяну,
грызя солененькую сушку,
иль рыбки вяленой кусок.
Глоток, глоток, еще глоток...
Настало чудное мгновенье –
осуществилось исцеленье.
Не пьющий пива поутру
мне подозрителен, ребята.
Не пропивают ползарплаты
лишь резиденты Цэ-эР-У.
А мой Иванушка – герой,
сражался храбро с ей, проклятой.
И потому у нас в пивной
он был почетный завсегдатай.
* * *
Сегодня утром, в воскресенье,
где б мы найти его могли?
С утра проходит курс леченья
в небезызвестной всем "Щели".
#бать-долбить, народу сколько!
А вот и Ваня, у окна,
стоит за самой крайней стойкой,
и перед ним сырок "Волна".
Цедя вторую кружку пива,
он размышлял неторопливо:
"Куда угробить выходной?
Пойти ли в гости тут к одной,
или нажраться с корешками...
Но у кого занять трояк?"
Как вдруг какой-то мятый шкалик
Ванюшу дернул за пиджак:
– Милок...
– Тебе какого #уя?
Отвянь!
– Иванушка, мой свет,
Ты не гони меня, прошу я,
послушай...
– Вот настырный дед.
#изду тебе взаместо кепки!
– Да ты, Иванушка, не злись.
Собой ты парень видный, крепкий...
– Послушай, старый, отъ#бись!
Чего пристал, как пьяный опер?
– Уважь, Ванюша, старика,
я знаю ты душою дОбер,
плесни пол кружечки пивка...
-– Что, дед, нажрался?
– Н-да... намедне...
– Старуха денег не дает?
– Какой там!...
– Да, #бись всё в рот!
Держи двугривенный.
– Последний?
– Ну, да, последний, шо с того,
не обеднею, ничего.
– Спаси Господь тебя, Ванюша.
– Да, ладно, что уж там, #уйня
– Ты старика, милок послушай!
За то, что выручил меня
Я отплачу тебе сторицей.
Я не привык бывать в долгу.
И я, брат, многое могу...
Что б ты хотел, Иван?
– Напиться!
– Ты не шуткуй!
– Какие шутки,
охота выпить до тоски,
да денег нету...
– Пустяки..
Ты , пораздумай две минутки...
Теперь ладонь свою мне дай
и три желанья загадай.
Как скажешь – так оно и будет.
Да зубы спрячь, ядрена вошь!
– Колдун ты что ли? Не похож!
– Да, я колдун!
– #издишь...
– Ну , люди...
Еще не верит! Слышь-ка, друг,
мне препираться недосуг,
скорей загадывай желанья!
– Да я не знаю...
– Слушай, Ваня,
поторопись, я не шучу!
|