Андреев Андрей Ака-Арыкъ
Тетради Талии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Подоспела пятая новелла из цикла "О Любви...". Речь в ней пойдет о любви продажной, то бишь проституции. Тем, кто не в теме, просьба начинать ab ovo, а именно с новеллы "Рожденный Галатеей". Ну, и далее по списку ;)

  
Титульный рисунок: здесь у нас не просто рисунок, здесь у нас анимация - движущиеся картинки. Клип группы 'Rammstein' на композицию 'Pussy'. Впрочем, можно тему эту и стоп-кадром поставить - выберите только кадр посмачнее.
  
  Почему именно 'Pussy'? Да как бы все очевидно, даю сдвоенными титрами оригинал и перевод:
  
  You've got a pussy,
  У тебя есть киска,
  I have a dick.
  У меня есть член.
  So what's the problem?
  Так в чем проблема?
  Let's do it quick
  Давай сделаем это по-быстрому.
  
  

Тетради Талии

  
  

Зачин

  
  Чтобы далеко не ходить, обозначу поле понятий через Стивена нашего Кинга. А именно его замечание о 'чашках' и 'ручках', как составных частях идеи (если кому интересно, то взято из сборника 'Лавка дурных снов'). Так вот, цитата. 'Иногда рассказ сразу складывается целиком - готовое произведение. Но чаще всего рассказы приходят ко мне в два этапа: сначала чашка, а потом ручка. Может так получиться, что ручка появится лишь через несколько недель, или месяцев, или даже лет, поэтому у меня в голове есть маленький сундучок, набитый незавершенными чашками, каждая - в умозрительной защитной упаковке, которую мы называем памятью'.
  
  Что было чашкой для меня? Еще со времен начала цикла 'О Любви...' думал замутить тему в духе 'Ямы' Куприна. Но чтоб сохранялся главный момент цикла - живой герой, реалити-шоу. То есть, ни много ни мало, мне нужна была продажная женщина, ее монолог. Нехило, да? потому-то оно и затянулось.
  
  Что стало ручкой? Один из еженедельных обзоров Льва Оборина на литсайте 'Горький', где собирает интересное по интернетам. Приведу начало той заметки, а кто пожелает - нагуглит сам. 'В Los Angeles Book Review А. М. Бакалар рецензирует книгу чешской писательницы Петры Гуловой 'Три пластиковых комнаты' - 'пугающе честный роман' о 30-летней проститутке'. То есть, если в хронологическом порядке, то сначала был роман чешской писательницы, затем перевод его на всеобщий, затем рецензия, затем отклик на нее нашего автора. А потом пришел я, приволок свою чашку, и прицепил.
  
  Таким образом, у нас еще одна глава 'из вторых рук', и автор ее - Петра Гулова. А так как писательница чешская, то уместным показалось уточнение - не просто из вторых рук, а из-за бугра. Откуда и подзаголовок к этой части цикла.
  
  Но если в случае со Светланой Алексиевич (см. предыдущую новеллу - 'Русская Медея') участие мое было минимальным, то здесь его побольше. Структура, собственно, в чересполосицу: монолог от Гуловой, разбивки от меня. При этом, разумеется, никакой коммерции, и то, что Петры - принадлежит Петре, без никаких. Все на основаниях исключительно дружеских, пусть и заочных.
  
  

ДДДТ

  
  Мой айфон - просто мой айфон, мой айпад - сущий ад... Таков фон, под который пробуждаюсь, продираю глаза. Поет Сирилла, воткнута в моднявую миниатюрную колонку. Заткнись, говорю ей, хватит саморекламой заниматься. И она затыкается. Ну, не умница ли? Пусть женщина и синтетическая, а фору даст многим и многим естественным.
  
  Так, а теперь выведите мне на экран содержание предыдущих серий. Кажись, с кем-то выпивали, и у меня в вагончике... Да, точно, я в своей кибитке! Но с кем же? А, точняк, с Гармонией! Но почему тогда нет рядом, куда пропала? Вот только не говори, милейшая, что снова соскочила с рандеву! Но так, по ходу, оно и есть. Красным же тебя конем! Декорации могут меняться, но не меняется суть. Или, как написал современный классик, у которого за нашу мусорную кучу трудов много: ДДДТ. День другой, но дерьмо все то же. Так и живем, братья и сестры, так и живем...
  
  Ладно уж, харэ брюзжать. Подрываюсь окончательно, чищу зубы тростниковой палочкой, собираю из остатков предыдущих возлияний препарат опохмелин. Тот заряжает бодростью, меняет жажду просто на жажду деятельности. И вот уже снаружи, а не внутри, любуюсь милейшими просторами окружающих 'полей чудес'. Набрав на все легкие ароматного здешнего воздуха, ору: 'С добрым утром тебя, страна!..'
  
  
* * *
  
  Заприметил ее еще издалека - брела, пошатываясь, от одного из самых высоких мусорных отрогов. Узнал ли сразу? Нет, не узнал и близко. Ибо представлялась теперь не пирожным, с которого хочется сорвать скорей обертку и со смаком счавкать, а чем-то, что хавать станешь разве с голодухи - типа студня, приготовленного плохой хозяйкой. Одежды на ней не было, если не считать перекинутую через плечо сумочку - довольно внушительных, надо сказать, размеров. Тело облапано, обмусолено, с признаками любой общей вещи - таков учебник в школе, половичок в музее. А голова? Угу, имелась и она, только кукольная - с паклей светлых волос, закреплена на скотч. Соответственно и глаза не живые-васильковые, которые когда-то были, а пустые и стеклянные. Да, без сомнений то была харита, подувшая когда-то по глупости сиюминутной в рог. Талия.
  
  Как и полагается, уже успела увязаться стая шакалов, но я их быстро отогнал из своей гаусс-берданки. Хариту же остановил, удержал за мрамор плеч, тряхнул.
  
  - Ну, здравствуй, краля, - проворковал, - с возвращеньицем тебя...
  
  Взмахнула пластиком ресниц, приоткрыла ротик, но узнавания, конечно, по нулям. Но я не растерялся, нет - не такой я человек! За ридикюль свой держалась крепко, но отобрал, затем полиэтиленчика нарыл почище, на скорую руку приодел. Пока обертывал, пришлось положить на спинку, и она тут же выдала:
  
  - А-а... а-а...
  
  О, знаем эти дела - кукольный звоночек! Только если в детских куклах выдает звук 'мама', то в куклах для категории постарше звуки иные. Нащупал его быстро - был на затылке, запрятан в паклю. Вцепился всей пятерней, дернул, и как-то так получилось, что поднял вместе с головой.
  
  - Эх-ма, - пробормотал, - вот незадача...
  
  Но делать нечего, пришлось вести хариту до последней своей приветной обители за руку. И пока шли, порылся в клатчике - оно у меня автоматически, маленько клептоман. Нарылось, конечно, многое, как то: набор свечек под анус, отнюдь не романтических, складная иконка-образок, в которой на бумажке четыре цифры pin'a, и даже фигуристая ложка-загребушка для привлечения удачи. Особенно же заинтересовал блокнотик, исписанный бисерным почерком от первого и до последнего листа. Сам не заметил, как погрузился в чтение, открыл портальчик в другой мир.
  
  

Формат 'мини', или тетрадь первая

  
  1. Женщины с поклажей.
  
  Неужели и ее кто-то так отполировал до блеска? Ту, что о себе не заботится и намазывается чем попало. Интересно, осознает ли она, что ее дыра - этот забытый всеми портал - давно заросла паутиной, как чердачное окно в заброшенной даче? Неужели и она? Неужели и она умеет сжать змея до красноты, схватить его под головкой и как следует потрясти? Тогда, выходит, уход за собой потерял бы смысл, и макияж мог бы спокойно просрочиться, покрыться коростой, осыпаться и осесть в морщинах, как влажная штукатурка домов, у которых она сидит.
  Я часто вижу ее там, когда прохожу мимо. На углу, где выступ дома создает уют вопреки лужам, которые каждую ночь оставляют те, кто думает, что в темноте их не видно и что так поздно никто не ходит. У нее короткие волосы, полное лицо с красными пятнами - но это не прыщи. Просто она слишком усердно трет его мылом перед выходом, но мне просто интересно: помогает ли?
  Неужели хоть кто-то обернулся на нее просто от восхищения и выбрал бы ее, потому что она может что-то ему дать? Вряд ли. Иначе она не сидела бы там каждое утро, как комок несчастья, не выглядела бы так, будто ждет спасения. Некоторые женщины вообще не заботятся о себе. Толстеют и думают, что в мешковатой одежде этого не видно. Каблуки, говорят, не носят из-за неудобства, но ведь они делают ноги стройнее - похоже, им этого никто не объяснил. По улицам они не шествуют, не 'несут себя', а бредут по тротуарам, как через заросший парк, думая, будто это делает их менее заметными. Но это не так.
  Не вонять и держать вес. Больше никаких важных решений в жизни я не принимала. Каждое утро я стою перед зеркалом и всматриваюсь в свое лицо - вдруг оно наконец выдаст мне какую-то тайну, которую я сама от себя скрываю? Но оно лишь тупо смотрит в ответ, будто ждет того же от меня. Мы никогда не находим общий язык, но я все равно пытаюсь - а вдруг однажды оно сдастся?
  Иногда оно мне напоминает тряпичную куклу. Смазливое личико, невинный взгляд. А в другие дни - мятый футбольный мяч, который кто-то пнул с размаху, и теперь он ждет, пока его подберут и решат его судьбу.
  А пока я уже отпечатала квадрат от стула на своей пятой точке, чувствую, как края моего 'я' расползаются, хотя лишнего веса у меня нет. Но день надо начинать с улыбки.
  Вообще, если бы у меня был двор, я бы подметала его березовой метлой, которую сделала бы сама, и чувствовала бы себя как на ярмарке в народном костюме. А не как в этой комнате, где я просыпаюсь (иногда с мужчиной рядом), а вокруг - тонны пластика.
  Мой желтый пластмассовый попугай в клетке (которая, кстати, металлическая - будто он настоящий) вызывает у меня умиление. Такой попугай есть у всех - штамповка из далекого Китая. Но все равно в нем есть что-то возвышенное - он путешествовал по миру, пусть и в грузовом отсеке 'Боинга'.
  И он не будет зимовать в Африке. А то мне и так грустно осенью, когда птицы улетают. Они дисциплинированны - никто их не заставляет, а они все равно улетают. Я машу им с улицы, чтобы хоть как-то разделить их заботы. В остальном моя жизнь - не то чтобы шедевр, но я не из депрессивных. Кто-то назовет это бардаком, но я предпочитаю термин 'человеческое гнездо' - теплое, уютное, с кучей укромных уголков, где спрятаны сюрпризы.
  Использованные салфетки я засовываю под подушку и прижимаюсь к ней головой. Салфетки просто заваливаются под кровать, когда я слишком активно ворочаюсь ночью. Не знаю, есть ли у них выдвижные когти или что-то вроде кошачьих лап, но через пару недель они там внизу затвердевают намертво. Когда я пытаюсь их разгладить, они хрустят, как старый радиоприемник.
  'Цифровой мир' меня достал, он давит на меня, будто я недостаточно целеустремленна. А я ведь еще молодая, сексуальная и нуждаюсь в тепле и ласке, чтобы расцвести, как бутон. Потому что каждая женщина - цветок. Да и мужчины теперь тоже цветы - обязательно их надо поливать и ухаживать.
  Столько забот вокруг, а рабочих рук не хватает. Приходится открывать рынок для мигрантов - тех, кого судьба пока еще не сломала, но кто не умеет достаточно за собой ухаживать. Из-за этого наши улицы теряют лоск. Но и изъяны - часть 'цифрового мира'. Без них нечего было бы улучшать, а индустрия увяла бы, как лилия.
  Мои любимые мужчины - с лопатами. Они стоят, облокотившись на черенки, загорелые и потные под палящим солнцем. Капли пота блестят на их крепких смуглых руках. Им бы сейчас массаж спины - но вслух они этого не скажут. Вместо этого копошатся в канавах, прячась за клубами табачного дыма. Хотя могли бы запросто выступать на каком-нибудь местном любительском конкурсе бодибилдеров. Тогда и массаж бы был.
  Мышцы ведь надо разминать, особенно если они устали, ведь они должны оставаться рельефными - для зрителей с задних рядов.
  Но я просто прохожу мимо - мимо этих мужиков с лопатами, мимо той полной женщины на углу. А в голове у меня тихонько бушует парад фантазий.
  Через много лет, когда у меня прекратятся месячные и я буду потеть как сумасшедшая даже зимой, мне придется поменять свою сумочку на обычную. Я буду таскать в ней запасные кофты, и, возможно, мое тело даже подтянется - если, конечно, кого-то это еще будет волновать.
  Эти загадки достойны собственного телешоу. Сериала, который освещает мелочи, на которые можно было бы просто махнуть рукой.
  Но разве мы все тут надменные начальники с хлыстом или регулировщики, раздающие указания в пробке? Пусть машут руками - вместе со всеми остальными дураками. А я тем временем заполню нишу на рынке, потому что такого познавательного сериала у нас еще не было.
  Это моя идея. Только что придумала. И буду думать о ней постоянно - обещаю.
  К тому же, я отлично впишусь в команду. У меня людей - по десять на каждом пальце. По крайней мере, в некоторые дни.
  Достаточно вытряхнуть один из моих ящиков - и вот тебе готовые сюжеты для сериала.
  Каждая потрепанная вещица - отдельная история. А из заколки, где уже полтора года лежит прядь моих волос, можно сделать целых четыре серии. Потому что человеческая жизнь - это клубок проблем, и сюжет должен быть нанизан на нитку неудач. Иначе это никого не заинтересует.
  Меня забавляют эти сердечные страдания, даже если они выдуманы и ничему не учат. Но разве не в такие моменты одна моя рука сжимает другую - пока я 'залипаю' в очередной сериал, который смотрю по подписке (или даже купила, хотя редко пересматриваю)?
  После них спится так сладко...
  Будто плывешь на лодке, которая храбро преодолевает все пороги.
  А утром просыпаешься в комнате, заваленной пластиковым хламом - который, по идее, положено иметь только тому желтому китайскому попугаю в клетке. Но как-то все это расползлось по дому, как это обычно бывает с 'домашним уютом'.
  Открываю глаза - вокруг мои покупки.
  Хотя, если бы я еще спала, у меня наверняка была бы улыбка младенца. И кому бы пришло в голову, что эта зая возьмет кредитку и отправится в торговый центр - 'порадовать себя'?
  Ребенку ведь достаточно теплого молока и маминой колыбельной.
  'Брр-брр...' - напеваю я, когда не могу уснуть, и представляю, что не умею ни говорить, ни ходить. Ведь с этим 'беззащитным комочком', только что намазанным ночным кремом, сон точно смилостивится. Иногда я надеваю теплую вязаную шапку, чтобы все на голове прилегало как надо, и растрепанные волосы не мешали засыпанию. Голова заслуживает отдыха не меньше, чем все остальные части тела.
  Особенно мой измученный бутон - настолько усталый, что боюсь, он уже никогда не раскроется. Обычно он просто 'булькает', как рыба в почти высохшем пруду. Но не так отчаянно - у него ведь не жизнь на кону. Ему нужно просто несколько часов тишины и покоя. У него нет ничего, за что ему пришлось бы платить (наличные всегда при мне). Но иногда он стонет - будто все-таки борется за жизнь. Или это просто глубокие вдохи-выдохи? Может, это воздух, который застрял внутри, и теперь ему нужно 'высвободиться', причем - за всю ночь? Хотя откуда там столько воздуха?
  Или он просто избалован моим вниманием и ворчит себе под 'усы' от недовольства?
  Если я крепко прижму колени, он обычно успокаивается. Может, он слишком смазан - и ему не нравится, что он сам себя не понимает.
  Каждый вечер перед сном я уделяю своему бутону столько внимания, что хватило бы на роман. А иногда - даже больше. Если он не в настроении, а я решаю его потрогать, то у него вздыбливается 'гусиная кожа' - он шипит, как разъяренный кот, защищающий свою подстилку. Нужно быть совсем бестолковой, чтобы не понять намека.
  Я говорю ему: 'Прости, я не знала' - хотя знала. Просто мне совсем не хотелось спать, и я думала, что бутон еще немного потерпит. Ведь если дать ему 'размяться', я рухну в сон, как подстреленный солдат на поле боя. Что ни говори, а хлопнуться в объятия Морфея - намного лучше, чем приплыть туда на лодочке после очередного фильма.
  Когда засыпание не растягивается, словно удав, обвивший кольцами, а приходит внезапно - тогда утро наступает куда приятнее.
  Просыпаешься подтянутой, будто уже пробежала марафон. Дыхание - как у стриптизера в рекламе с ментоловой жвачкой. Бедра - будто их уже обнимают мои сине-черные лосины, в которых я выскакиваю на улицу еще до завтрака. Мой аэродинамический зад (идеальной формы, как шлем велогонщика) выстреливает меня на улицу быстро, как стрелу в цель. Кроссовки бегут сами, бутон не подает признаков жизни - и даже если истекает кровью, не ноет. Максимум - пошмыгивает от удовольствия. 'Какой сегодня удачный день!'
  Чтобы все детали тихо тикали, как швейцарские часы - такое бывает только в праздник. А обычно мы бьемся, спорим, падаем. Опрокидываются стулья. Исчезают носки. Блуждает по квартире брошенный лифчик.
  Однажды я хочу поступить на факультет 'Самостоятельного движения предметов'.
  Изучать лифчики, которые исчезают после бурной ночи, носовые платки с ножками, которые уползают под кровать. А потом - с дипломом в руках - улететь за экзотикой вместе с теми противными птицами, что каждое утро толпятся на перилах у реки. Когда я пробегаю мимо, они гомонят, взлетают, как по команде, и разносят вокруг миллионы микробов.
  Мне приходится мыться до и после. И спереди, и сзади - если, конечно, успеваю.
  Если бы время не извивалось, как змея, и не меняло скорость, можно было бы легко вычислить, за сколько доберешься из одного конца города в другой. Но стоит только задуматься - и время тут же переключается на реактивную тягу. А когда останавливаюсь - замирает вместе со мной, даже если я подгоняю его, пытаясь отвлечься на что-то, что, возможно, его запутает.
  Я представляю свою жизнь в церкви... или за столиком перед общественным туалетом - с тарелочкой под мелочь и в нейлоновом плаще.
  Это должно быть что-то экстремальное, чтобы моя фантазия могла дать волю, как, например, мой нос, когда я простужаюсь, или лифт с перерезанным тросом в боевике. Хотя мои грезы скорее парят в облаках. У них есть крылья и они безграничны, как помощь страждущим от добрых людей.
  Мне бы тоже хотелось чем-то помочь, чтобы в мире стало больше доброты - и не приходилось выискивать ее булавкой. Хотя такой скепсис, который в доброту не верит, ей и не помогает размножаться.
  Может, стоит подобрать другие слова? Например, 'в каждой душе есть капля доброты'. Это хоть немного сдвинет дело с мертвой точки.
  Так что для начала хотя бы говорить - уже немало. Особенно если учесть, что язык не умеет ни приложить руку к делу (потому что рук у него нет), ни написать путевые заметки, чтобы показать, как живут в других краях, когда лень делать что-то самому.
  Но язык не умеет ни писать, ни путешествовать. К тому же, он мягкий, и хотя это мышца, он всего лишь нежный и ранимый элемент, что служит чьей-то голове. А иногда - и жвачке. Тем не менее, я не смогла бы выполнять свою работу без него, и его не стоит оклеветывать только потому, что это удобно.
  Люди, которые отрекаются от ближних и отрицают их важность, в конце концов расплачиваются. И любой, кому посчастливилось уже усвоить этот урок, был бы глупцом, если бы делал вид, что не усвоил.
  Вот, например, слоны. На индийском субконтиненте хобот слона запросто поднимает ствол свежесрубленного дерева, будто так и надо. И, наверное, как-то справляется и с занозами.
  Даже в цифровую эпоху слон остается человеку верным помощником, хотя физическая сила сейчас разве что сексуальна, но не востребована. По крайней мере, я таких людей не знаю. Кстати, а вы знали, что язык слона - это не хобот?
  Сегодня в трамвае мужчина назвал меня 'Мисс'. Все из-за красного пятна на юбке - подлого сюрприза от моего бутона. Этот негодник ухитрился 'наследить' через два часа после душа! Но знаете что? Может, это и есть жизнь - пятна на юбках, случайные 'Мисс' от незнакомцев и бутон, который ведет себя так, будто у него есть выбор. Хотя на самом деле - он мой. Как и все мои мужчины. Хотя они так не думают.
  Когда хозяйка бутона перестает быть его хозяйкой, а становится хозяйкой в более... универсальном смысле - слова уже не нужны. Все и так ясно.
  Теперь он не подглядывает в замочную скважину, а стоит передо мной, раздетой до комбинации , которая идеально обтягивает мои сочные бедра - именно так, как и мечтает раздавленный жизнью мужчина у моих ног. 'Возьми меня и хорошенько вспаши' , - шепчу я. И знаете что? Это работает.
  Но тут важно не переборщить - тонкая грань отделяет искусство соблазнения от обычной пошлости. А пошлость, хоть и действует на крепких простодушных мужиков , для более робких натур может оказаться слишком.
  В торговом центре всегда идеальная температура - ни жарко, ни холодно. Даже если у тебя менопауза и обычно ты таскаешь с собой чемодан запасной одежды, здесь можно расслабиться.
  Вентилятор у входа взъерошивает мою прическу так, будто я ехала в поезде , высунув голову в окно. 'Хорошо, что в меня не прилетела бутылка, выброшенная каким-нибудь пьяницей' , - наверное, думает продавщица, наблюдая, как я подписываю чек на 4560 крон. Хотя, если бы бутылка все-таки прилетела , мне пришлось бы сейчас ждать в приемной , пока медсестры доедят свои булочки и зашьют мне лицо.
  С таким лицом жизнь была бы сложнее.
  Мужчины, конечно, платили бы за мой кофе - но расплющенных жизнью поклонников это не прибавило бы.
  Почему я ничего не меняю в своей комнате? Моя комната мне не нравится, но менять ее я не буду. Потому что привыкать к тому, что она стала красивой, - сложнее, чем притворяться , будто она уже и так красивая. К тому же, если начать ремонт , неизбежно появятся незваные гости с советами. 'Ой, а где ты взяла деньги на такую мебель?' 'Тебе уже тридцать, пора бы найти кого-то...' Люди пугают тебя, пока записывают размеры твоего дивана.
  Поэтому я оставлю все как есть. С желтой пластиковой птицей в клетке. С искусственными цветами. С бутоном , который до сих пор думает, что у него есть выбор.
  
  
Кукушка
  
  Многие мужчины, приходя ко мне, думают, что это поэтично. Что я назвала свою комнату 'Пластиковые хоромы' специально для нашего единственного вечера. А их желтый пластиковый попугай уже стучит у них в штанах - нетерпеливый и готовый.
  Как свисток, который я возьму в рот (а он это знает и заранее потихоньку пищит от восторга). Как барабанная палочка, под которую мы будем синхронно закатывать глаза. А иногда - просто как кукушка в часах, которая не выскочит, пока механизм в домике не прикажет.
  Это, пожалуй, самый удачный вариант. Кукушка. Особенно, если представить эту птичку неопытным птенцом - неуклюжим, быстро растущим. Большой глупый кукушонок, вылупившийся в гнезде желтых птиц. Он растет и удивляется сам себе - ведь ничего подобного с ним еще не случалось. Я даже не притронулась к нему и мы все еще мирно болтаем с его хозяином о его работе в телекоммуникациях. Мне это интересно, так как у меня постоянно пропадает интернет - видимо, на центральном узле меня не слишком уважают.
  Я уже хочу дать ему свой номер... но тут вспоминаю, что он у него уже есть. И замолкаю на полуслове.
  'Королевство хорошо взвешенных пауз' - вот как можно было бы назвать мой пластиковый уголок в тот вечер. А мы - крошечные Кен и хрупкая Барби в розовом пластиковом домике. Для большего эффекта можно смотреть на нас с высоты птичьего полета - наше 'гнездышко любви' размером с коробку из-под обуви. Как будто вы в вертолете, летите над достопримечательностями города... И столько же вам бы стоило провести этот вечер у меня. Ему уже дорого.
  Он из тех клиентов, которые уже на первом шаге стесняются - потому что в жизни еще не набрались опыта. Разве что выкинули пару девушек из гнезда... но это было в офисе телекоммуникационной компании. А моя канцелярия - совсем другое дело.
  Я думаю о том, что когда пойду разбираться со своим интернетом (что, как и все в этой жизни, лучше всего решается по знакомству), я не стану звонить.
  Надену шляпу с павлиньими перьями и приду как обычная клиентка - спросить о тарифах или 'восполнить технические знания'. На ресепшене спрошу, где он - этот мой 'кукушенок больший' с 'птичкой' малой, которая будет висеть совсем без настроения (потому что в офисах они всегда так висят). А он тем временем оживет на секунду, когда новая коллега наклонится, чтобы заправить бумагу в копировальный аппарат. А ящик упорно не закрывается - выскакивает, как чертик из табакерки.
  Бутон весь вспотел - хотя до менопаузы ей еще далеко. Можно сказать, что действо начинается уже здесь. Наш парень хватается за ручку ящика - помогает коллеге с сиськами и тугой блузкой. Бумаги после щелчка надежно прячутся в урчащий аппарат, и кукушка тоже 'прячется', хотя хотелось бы нашему парню совсем другого. Но коллега одарила его лишь беглой улыбкой - слишком беглой даже для ничего не значащего кофе. Можно было бы, конечно, обменяться парой рабочих впечатлений у автомата в коридоре, но он вспомнил об этом слишком поздно. Его тело, которое по глупости надеялось на продолжение, охватила грусть - от того, как легко он загорается, хотя все это бессмысленно и заранее обречено.
  Парень, снова оставшись наедине с копиром (который ворчал так, будто ворчит он лишь для пущего эффекта), размышлял, что новая коллега наверняка пьет капучино, как все те предыдущие новые коллеги, которые хотели казаться немного благороднее и обожали пенку сверху. Представлял, как новая коллега слизывает пенку с капучино своими ласковыми губами. И возможно, это была бы уже не пенка от капучино, а... Но в последний момент он передумал, вспомнив, как это было бессмысленно минуту назад.
  И не издал даже того тихого стона, который готов был вырваться, когда он представил новую коллегу с забрызганным лицом - он бы точно не смог все это слизать сам. Она бы только беспомощно таращила свои большие оленьи глаза, а эти брызги... им бы ничего не оставалось, как скромно стекать, а она бы моргала в молчании, будто это происходит впервые.
  Если бы ему было двадцать, он мог бы тут же повторить, но в сорок - уже вряд ли. Так что в итоге это был лишь тихий вздох вместо сладострастного стона - как раз перед тем, как я постучала в дверь его кабинета. Самого последнего в коридоре.
  Это был робкий стук молодого дятла, который не уверен, нужна ли его помощь именно этому дереву, или, может быть, соседнему. Ведь мы никогда не можем быть уверены, стучим ли в правильную дверь, если никогда раньше не были в этом кабинете. Особенно если на дверях нет ни табличек, ни номеров, а единственная, кто описал нам эту дверь - очаровательная, но скучающая стажерка на ресепшене.
  Ей все равно, сколько раз вы по ошибке постучите не туда - ведь в конце концов вы найдете правильную дверь. А потом пройдете мимо нее снова, делая вид, что очень спешите - будто это была ваша ошибка, а не ее, этой тигрицы, которая только и делает, что красит ногти и понятия не имеет о корпоративной этике.
  Я постучала бы неуверенно, но уже слегка взволнованно - знаете это чувство, когда ждешь кого-то, и это 'тук-тук' отзывается в тебе сотней ударов сердца? Он был бы уже на взводе. Возбужденный мыслями о новой коллеге с другими сиськами, хотя снова погруженный в бумаги, это 'тук-тук' заставило бы его вздрогнуть - он бы подумал, что это она вернулась. Если бы она пришла попросить тонер для принтера (конечно же, чтобы он помог его заправить), то приглашение на капучино стало бы само собой разумеющимся.
  Но вместо этой кошечки из соседнего отдела, чье лицо он уже успел запомнить, там оказалась бы я. Сначала он, конечно, удивился бы - этого не избежать. Но кукушки не вздымаются так быстро, если их не предупредили заранее.
  Стол, заваленный бумагами с прошлогодними отчетами, еще не подозревал бы, для чего его скоро используют. Да и ему, думаю, в итоге это было бы не противно. Даже офисное кресло, уставшее от одного и того же кукушкиного зада (хотя какого зада - первоклассного, не чета тем, что обычно отсиживают на самых дорогих креслах с регулировкой), вздохнуло бы с облегчением.
  Я протянула ему шляпу и вошла без приглашения. Павлиньи перья - он таких не видел даже после работы. Пока он еще в замешательстве (о кукушке пока говорить рано - там пока тишь да гладь), я уже снимаю плащ.
  И вот внизу начинает шевелиться что-то, как в банке с огурцами, забытой на подоконнике над батареей. Невооруженным глазом этого не увидишь, но из банки уже тянет тем самым запахом, что предвещает новую жизнь.
  Презерватив я бы, конечно, достала из сумки в последний момент. С незнакомыми мужчинами я не шучу насчет безопасности - все так хрупко... и я сама чувствую себя так. Как Снежная королева - вся из сверкающих снежинок и паутинок. Он бы тоже, думаю, задумался - не мираж ли это? Но когда бы я вжала его ладони себе между бедер, он бы перестал думать. Когда он открыл бы глаза (кукушка - алая, торчащая, как дубина, вымазанная в крови), я бы уже лежала на столе с раздвинутыми коленями. Улыбалась бы, как солнышко в журнале для малышей.
  В этот момент моя артистичность уже не была бы так важна, как в начале.
  Хотя недооценивать себя я тоже не хочу. А концы всегда немного грустные... и похожи друг на друга куда больше, чем начала.
  Я бы хотела, чтобы на следующее утро он все еще сомневался - не сон ли это.
  Пустая упаковка презерватива, как и сам презерватив, полный его анализов, остались бы безнадежно искаться под кипами отчетов - ведь я забрала бы все это с собой. На пороге (если бы он был внутри кабинета, а то какой-нибудь практикант мог подобрать) я, возможно, оставила бы самое маленькое перо из своего павлиньего головного убора. Он мог бы ласкать его в перерывах между работой следующие несколько дней...
  Но мысль о том, что он может кончить на него, останавливает меня от этой идеи.
  Ведь вся эта сцена должна была быть нежной и тающей, как мой наряд из снежинок.
  А сперма - как и чавканье бутона, когда ему нравится поданная еда - это реалии, которые я наблюдаю несколько раз в неделю в своем 'Пластиковом номере'.
  'Наш клиент - наш господин'. Он лишь слегка озадачен тем, что я замолчала на полуслове.
  Он ничего не знает о моих планах с этим телефоном. Не подозревает, что я вдруг осознала - он уже есть у него. И уж тем более не догадывается, что только что произошло в его кабинете. Если бы это было правдой, уборщица, пришедшая вынести мусор после смены, ринулась бы открывать окно - воздух там был бы как после групповой аэробики.
  Кстати, у нашего парня под столом гантели. Я люблю мужчин, которые следят за собой. Я знаю это, хотя никогда не была в его кабинете (и меня туда никто не затащит).
  Но тело клиента я узнаю уже через минуту - его мышцы будут играть, пока его кукушка с моим бутоном будут напевать свою рождественскую песенку.
  Тот вечер, правда, прошел слегка фальшиво. Клиент, как и ожидалось, не избавился полностью от своей нервозности. Да и я не всегда в идеальной форме. Но в целом все прошло гладко. А еще я узнала о новых телефонных тарифах - и на следующий же день переоформила свой по совету этого парня.
  Некоторые 'кукушата' начинают шалить уже во время телефонного разговора. Даже при первом контакте со мной, который ничем не должен отличаться от звонка в службу прогноза погоды. Заметили, что у этих служб часть сообщений записана заранее?
  Сначала женщина такая милая, с голосом, который мог бы пробиться и в дорогую рекламу. Но она любит свою работу и ни за что не променяла бы ее на высокооплачиваемую должность без общения с людьми.
  Эти телефонные женщины советуют нам наносить солнцезащитный крем (если у вас тип кожи 1, 1+ или 2- ). Крем, кстати, всегда стоит иметь под рукой. От избыточного увлажнения еще никто не умирал. А если я стану первой, то получу еще один рекорд Гиннеса к своим достижениям.
  Но попрошу об этом через несколько лет. Тридцать - это ведь только дверь во взрослую жизнь, а не сливное отверстие в сторону жизни 'там', которую, как говорят, получают в награду. Если у всех этих кардиналов и святых троиц тоже есть автоответчик, то я бы сказала этому их миру, что он - один большой обман. Прямо в лицо. Пусть он сам как-нибудь с этим справится. И иногда звонит на терапевтическую линию тоже, а не только мы, женщины, которых к этому гонит вечная суетливость и непредсказуемое настроение.
  После милой беседы с женщиной-оператором (когда у меня уже почти сорвалось с языка одно особенное предложение, которое мы могли бы попробовать вместе), в трубке раздался щелчок.
  И номер, который мне был нужен, начала начитывать какая-то конченная машина - как объявление поездов на вокзале, ставшее в последние годы таким же бесчеловечным и цифровым.
  Хотя раньше вокзал был последним прибежищем человечности.
  Там всегда было больше грязи, чем масла, которое тратит за смену добросовестный паровоз.
  А теперь повсюду эти цифровые дамы и господа - кошмар, честное слово.
  Даже я, человек по натуре оптимистичный, иногда впадаю в легкую депрессию, когда слышу, как робот на вокзале или в телефоне монотонно бубнит номера и названия городов.
  Чувствуешь себя, как овчарка на дрессировке, на которую сыплются команды.
  А если под рукой нет карандаша - повторять не будут.
  Это я к тому, чтобы было понятно, за что именно у меня берут деньги.
  И сумма в итоге оказывается не запредельной, а вполне разумной - даже смешной, если учесть, что в нее входит и моя интонация.
  Говорят, она у меня ласковая - даже при первом посещении, особенно, если я в настроении.
  Но я всегда подчеркиваю мужчинам: все, что они хотят, можно повторить.
  Некоторым пожилым джентльменам, конечно, нужно больше времени.
  Или, ну, Боже, они просто уже плохо слышат.
  Даже в этих первых телефонных контактах, которые по тональности и взаимной вежливости не должны отличаться от обычных звонков (когда мужчины звонят с той же простой потребностью в чем-то себе помочь), их кукушка тихо висит на фоне - даже не дышит.
  По крайней мере, если это нормальный будничный мужчина, а не торчащий во все стороны хлыщ, который начинает 'делать себя' без спроса - при чем иногда не только без разрешения женщины, но и без ведома собственного хозяина.
  Такие случаи - скорее медицинские. Я с ними сталкиваюсь, но не ищу специально. И всегда радуюсь, когда такой мужчина вместо встречи со мной обращается в специализированное отделение. Потому что это требует мужества и преодоления стыда.
  С другой стороны, это значит, что и мне приходится в чем-то себе отказывать.
  Например, в чем-то соблазнительном из торгового центра.
  То есть я тоже тренируюсь в самодисциплине.
  И признания заслуживаем все вместе - и я, и те вещи, которые ждут меня в магазине.
  Им придется подождать - хотя они и так уже в ярости.
  В пересушенном кондиционером воздухе им, наверное, еще скучнее, чем мне.
  Потому что пока я могу хотя бы покупать что-то другое, они вынуждены терпеливо ждать, пока молчание некоторых мужчин не превратится в финансовые потоки.
  И моя кредитка снова наберет достаточно мощности.
  О деньгах нужно говорить в первом же телефонном контакте с мужчиной.
  Хотя они и должны понимать все заранее.
  Но я все равно как бы между делом повторяю это, чтобы все было честно и не началось перетягивание каната, когда кукушка уже вывалилась наружу и по праву радуется.
  Потому что встреча назначена уже какое-то время назад, и у нее нет настроения на препирательства своего хозяина.
  К тому же, если встреча действительно твердо согласована (без этих сдвигов по времени, которые так любят занятые работой мужчины и отцы требовательных семей), то, вероятно, ее хозяин давно не баловал свою кукушку.
  И вечером со мной он хочет быть полным, как горячая ванна, которую набирают, пока разбираются со своими делами. Такого можно было бы 'запихнуть' и в пятидесятилетнюю толстуху, которая строит ему глазки на кассе. Потому что кукушка в такой момент согласна на что угодно. И ему не пришлось бы тратить деньги на меня - когда его детям наверняка нужны новые школьные принадлежности, велосипед и разные цифровые штучки (которые дороже всего).
  Но я не объясняю это мужчинам.
  Мне не заплатят за такие советы.
  И готова поспорить, что за подобное замечание они не только не поблагодарят, но и не почувствуют уважения за мою попытку сэкономить их деньги.
  Это чистый альтруизм - тем более что бутон большую часть времени предпочитает отдыхать.
  И когда кукушка 'строгает' быстро-быстро, это скорее отдых, чем марафоны с некоторыми, кто 'выжимает' ее прямо перед встречей со мной - или даже в моем 'Пластиковом номере'.
  Иногда они хотят, чтобы я смотрела на них или стонала вместе с ними.
  Это не проблема.
  Но если они сперва хотят себя 'подоить' - я считаю это отдельной услугой.
  И за вечер платят дважды.
  Что, по-моему, вполне заслуженно - учитывая, какой марафон потом предстоит кукушке с бутоном, прежде чем она сможет 'выстрелить' во второй раз.
  И этот второй 'выстрел' после такой скорости обычно не слишком громкий.
  Так что за такую ударную работу двойная оплата, по-моему, вполне справедлива.
  Тот, кто вместо положенной платы (с которой согласился по честному контракту и был предупрежден о условиях), начинает называть меня 'проклятой стервой', лучше бы посмотрел на свое красное лицо.
  Спросил бы свою кукушку, стоит ли оно того.
  И думаю, вам даже не нужно объяснять, что она ответит.
  Платит ведь хозяин. А когда платит, кукушка снова безмолвно висит, как хвост ленивца, даже не шелохнется. Все-таки ее хозяин, к потному брюху которого она прикреплена корнями, ей ближе, чем я и абстрактная справедливость. Хотя уже через полчаса я удовлетворю ее куда лучше, и только благодаря мне она будет сладко посапывать в послеобеденной дреме.
  Но даже осознавая в своей маленькой честной головке (кукушки обычно куда менее подлы, чем их владельцы), что сейчас со мной творят несправедливость, она предпочитает 'рубашку ближе к телу' и притворяется мертвой, даже когда ее хозяин бьет меня по лицу. Хотя в этот момент иногда будто бы подпрыгивает от возбуждения - 'юху!' - и любопытно высовывает головку на шум.
  Ведь кукушки жутко любопытны, а некоторым даже нравится насилие. И тогда даже уставшие старые пары могут внезапно взбодриться - от таких ожидаешь подобного в последнюю очередь, не так ли?
  По телефону насильники, разумеется, звучат точно так же мило или не мило, как все остальные. Даже, пожалуй, чуть приятнее - судя по тому, что самые вульгарные на первом звонке часто оказываются нежными божьими коровками.
  Теми, кто просит выключить яркий свет моей центральной 60-ваттной лампы и лечь рядом - будто мы на лугу. Или готовимся слушать пластинки на родительском ковре в гостиной.
  А не находимся в моем пластиковом убежище, где можно не тратить время на всю эту милую чепуху.
  Эти удивительные создания сначала минутами гладят мои очертания ладонью, едва касаясь груди. И лишь потом продвигаются на шажок ближе - собственно, ко мне и в меня.
  Хотя их кукушка уже давно в боевой готовности, и ничто не мешало ей нырнуть в смазанную маслом духовку (куда ей больше всего хочется) гораздо раньше.
  Но такой хозяин почему-то медлит.
  Причины бывают разные.
  По-настоящему стыдливых ко мне приходит мало.
  Те, у кого краснеют уши, когда у женщины сползает бретелька.
  Кто не представляет интима без прелюдии - или вообще только представляет, не больше. Потому что ни одна женщина не говорила с ними о чем-то подобном, а они из-за своей застенчивости никогда не начнут первыми.
  Они даже не подозревают, что в их же доме, этажом ниже прямо под спальней, может находиться комната с упругим бутоном.
  Не то чтобы они что-то теряли.
  Впрочем, мужчинам, которые добровольно отказываются от таких вещей - из принципа, с легкостью или просто по скромности - мое уважение.
  Но они не мои клиенты.
  Их молчание не пополняет мой счет.
  Это не тот тип, с которым у меня есть иной опыт, кроме сугубо личного. А его по сравнению с профессиональным - ничтожно мало.
  Те, кто ко мне действительно стесняется подойти, обычно получают 'подарок' на день рождения или что-то в этом духе. Если, конечно, можно назвать подарком какой-то дурацкий опыт, который тебе навязали. Потому что, хоть я и могу мечтать о проститутке, есть и те, кто о ней не мечтает - и с такими лучше договариваться заранее. Иначе на следующий день какой-нибудь придурок, который устроил бедолаге этот 'сюрприз', будет названивать мне, проверяя, как все прошло. А потом, когда поговорит со мной, на секунду сбегает в ванную - порадоваться за друга.
  Вкладываться в коллегу, с которым мы у дверей решаем, как соврать этому идиоту, когда он потом позвонит - еще глупее, чем кончать, едва коснувшись головкой створок. В таком случае меня бы с тем же успехом заменила та полная пятидесятилетняя кассирша. Головка сэкономила бы трение, женщина, возможно, обделалась бы от восторга, увидев ровесника своего мужа, а он сберег бы сумму, которую (как и почти все в его личной жизни) предпочитает оставлять при себе.
  Если вам нужна информация именно этого рода - потому что ваша головка так и хочет поразвлечься с шлюхой, но вы не уверены, хватит ли вам денег - вместо того, чтобы подогревать себя этим разговором со мной... Загляните по дороге с работы в какой-нибудь порножурнал (достаточно взглянуть на заднюю обложку, даже покупать не обязательно). Или вечером, когда дома все уснут, пощелкайте интернет.
  Увы, чаще всего это именно тот тип подкаблучников, которым жаль усилий и денег. Я бы не сказала ничего, если бы эти гроши за скучную офисную работу пошли ребенку на школьные принадлежности. Хотя, возможно, эти деньги в итоге окажутся в автомате с колой или в игровом клубе - потому что подростки тоже имеют право на развлечения. Особенно, если их головки и створки еще не до конца развились - им бы вообще не стоило этим пользоваться. Нужно подождать, пока все окрепнет, нальется кровью и выдвинется наружу... Но молодость редко бывает терпеливой, и тогда случаются преждевременные разрывы и выкидыши - спасибо, Господи, если не новые (и еще более миниатюрные) дети.
  И наконец, о ком мы не должны забывать - жены. Удивляюсь, как они до сих пор не начали бороться за свои права - они же такие эмансипированные, что готовы мыть посуду только по понедельникам, средам и пятницам. Да и то - просто нажимают кнопку на своей огромной посудомойке. Их возмущенных голосов уже давно не хватает в этом обсуждении. Законное негодование тех, кто тянет семейную лямку почти в одиночку - по бесконечному подъему семейной жизни, который может оказаться куда длиннее, чем женщины мечтали в своих ночных кошмарах подросткового возраста. Тогда эта семейная повозка казалась ужасом, а теперь - счастьем, хоть иногда и поперек горла. И часто это все, что есть у женщин.
  Если на работе начнется реорганизация - вас вышвырнут в два счета, даже пакетик с кофе без кофеина не успеете заварить. А вот обойтись без женской заботы о семейном очаге куда сложнее, чем без работы на фабрике. Так что выгнать жену из 'наезженной колеи' - тут даже начальник дома подумает дважды. Особенно, если все подкреплено договорами и пустыми обещаниями.
  Хотя бы иногда - ну, совсем иногда - это вообще, вообще не вина женщины.
  Кто хочет, может хоть сейчас хлопнуть в ладоши или разреветься над молоком - если вдруг у вас дома его тоже собрались пролить. Хотя сегодня это выглядит немного старомодно, и к современной женщине такое устаревшее 'ой-ой-ой' ну, совсем не идет.
  Идет - не идет, но наши фигуры с годами (да и во сне) становятся только податливее. И даже когда я бегу по набережной, пытаясь обогнать время своих еще довольно милых морщинок, я знаю: в конце концов оно меня догонит. А во сне, кстати, бегать вообще нельзя - там только стареешь, какие бы красивые сны ни снились. И это я еще не говорю о тех из нас, у кого нет времени на бег - сплошное воспитание детей и вытирание пыли. Особенно, если им не помогает добрая женщина-уборщица - как моя, заранее оплаченная. Вот тогда действительно 'ой-ой-ой'.
  Так что вместо ручек-корректоров (которые с одной стороны стирают, а с другой - вечно текут), папочка мог бы купить что-нибудь той, которой посвятил всю жизнь. Хотя в тот момент, когда они стояли и подписывали это, он, возможно, не совсем осознавал. Пронзенный стрелой Амура, он и так еле справлялся - лишь бы не перепутать букет или не жениться не на той. Да и думать об этом не хотелось - хватило того, что жить предстояло у тещи, а друзья еще и подхихикивали.
  Но купюры, которыми он так хотел набить мои трусики, все равно чаще достаются жене. В виде хитро спланированного отпуска или хотя бы юбилейного букета с дурацкой открыткой - где черным по белому написано, сколько лет они уже тянут эту лямку. Чтобы знала.
  Увы, женщины любят такие напоминания. Им кажется, что так о них заботятся - как будто отношения вызревают, как вино. Хотя на деле они больше похожи на дистиллированную воду: сегодня можно сделать клубничный сироп, а завтра - соленый раствор для полоскания горла.
  Хотя... плевать в лицо собственному браку - кому это понравится?
  Они с тем же успехом растворяют свои деньги в вещах, которые ценят куда более широкие круги, чем одна единственная супруга. Например, всякие автоприбамбасы - не только полезные, вроде зимней резины или новых колодок (за которые я, кстати, всей душой за - как и за деньги, проигранные детьми в игровых автоматах вместо покупки уродливых ортопедических сандалий). Но и совершенно бесполезные цифровые сервисы, в которых я не разбираюсь, а семье они, по-моему, вообще ни к чему.
  И если этот самый папочка, в то время как засовывает это в давно не столь уж влажный 'цветочек' своей жены, думает при этом обо мне - точнее, о чужой нераскрытой киске, в которую мог бы воткнуть все это без лишних знакомств и серенад (как это обычно бывает в офисе, когда дело доходит до командировочных шалостей с коллегой) - то перед нами не муж принципов, а обычный ленивый засранец. Которых, кстати, среди моих стыдливых клиентов большинство.
  Тем, кто приходит ко мне впервые за деньги, уже под сорок. А все потому, что до этого ждал, будто новую 'киску' ему доставит курьер прямиком в офис - и останется только забрать ее на почте по квитанции. Или что ее принесут в ту дешевую забегаловку, где он всегда обедает с чувством гениальной экономии, расплачиваясь талонами на питание. Подадут прямо на тарелке вместо еды - и свежая 'киска' сама раздвинет ножки, встанет перед ним, как на подиуме в порностудии.
  Дальше, как я уже говорила, все произойдет быстро - удивление гарантированно ускоряет кровоток. Он брызнет мне в волосы, и дело будет закрыто.
  Разумеется, официант заранее вывесит табличку 'Занято для приватных целей'. А если вдруг процесс затянется - например, на последующую групповуху с коллегами за столом (которые к этому моменту уже будут хорошо подготовлены нашим выступлением, и кто-то из младших сбежит в туалет или хотя бы к вешалке с пальто - там тише) - то все можно будет списать на 'внезапный бизнес-ланч с клиентом'. Что, в общем-то, даже не ложь: если по правилам клиенты - это они, то я - клиент их кошельков.
  Меня бы слегка расстроило, если бы у этих засранцев в бумажнике были только талоны на еду и фотки детей. Не то чтобы расстраивает именно фото - пусть носят с собой хоть портрет тещи, если это не мешает платить, но вот нехватка купюр - это да, досадно. Вряд ли такая корпоративная 'бригада' сможет скинуться на меня между супом и компотом.
  Единственная загвоздка - посторонние люди в заведении, если бы меня действительно принесли на тарелке. Потому что даже если в компании друзей трахаться за деньги веселее, чем в одиночку в затхлом 'гнездышке любви' (как его представляют те, кто не знает мой искусственный номер), никто не любит, когда на его 'пилу' во время процесса смотрят чужие собеседники, с которыми он даже за один стол не сядет.
  Ну, кроме особенных - тех, кому я советую сразу идти к психотерапевту со своими недолюбленными травмами детства, а не разгружаться в мой бутон.
  К тому же, такое количество зевак вне корпоративных стен - это риск утечки информации. В офисе всех хоть как-то связывает круговая порука, а жены так ничего и не узнают. А тут - любая деталь может стать поводом для многозначительных намеков уже не только в рамках мужского клуба (который, кстати, неформально учредился бы этим самым незабываемым опытом еще днем). И бьюсь об заклад - его ежегодные празднества отмечались бы чисто по дружбе. Даже если кто-то забудет, другой обязательно оживит память - отправит старым корешам (тем, кто не сменил номер) смешную смс-ку с намеком. А может, и пикантную картинку, которую с трудом, но все-таки найдет в интернете. Сравнивать подобное с каким-то там 'набегом' к флористу за букетом на годовщину свадьбы - все равно что сравнивать яблоки и грейпфруты, согласитесь? И даже если я не знаю, что с чем сочетается, благодаря своим внушительным сиськам я с уверенностью заявляю, что я - грейпфрут.
  Кто-то скажет: 'А как же назойливые зрители?' Но для этого в заведениях и существует обслуживающий персонал. И если они справятся с задачей на отлично, то пусть тоже занимают свое место в очереди. В кассу такие умельцы обычно кладут куда больше, чем ватага корпоративных нищебродов. Да и недоплаты в дешевых ресторанах с вечной текучкой кадров - дело привычное.
  
  

Чан из чулана

  
  Полиэтилен с хариты содрал еще в прихожей - у меня все же почище будет, чем на улице. По тем же причинам провел барышню до элитной своей джакузи, налил погорячее, погрузил.
  
  - Пфф... пфф... - попыталась что-то сказать она.
  
  - Ай, не надо благодарностей, - отмахнулся я великодушно, - отмокай!
  
  Сам же, ориентируясь по gps'у, отправился в чулан, куда когда-то харитин чан и был закинут. Ну, в смысле, голова. Так-так, и чего же у нас здесь имеется? Ага, альбомы с марками, самая полная коллекция вкладышей от жвачки 'Турбо', фальшивомонеточный станок... А вот и чанчик, ха, среди солений! Поднял за остатки гривы, отряхнул от пыли, вздохнул:
  
  - Да-а, это не Рио-ди-Жанейро!..
  
  Оно и правда - былой красоты почти что не осталось, напоминала головенка сухофрукт. Губки не ботексом, а парой сухих листиков, ввалившиеся щеки, глаза - изюм.
  
  - Будем надеяться, обратная декапитация тебе поможет, - шепнул я голове на ухо, - ну, хотя бы относительно...
  
  Пока следовал обратным курсом, прихватил черно-желтый тюбик клея. Помню, помню, не орите, что грозился в свое время пришить Талии голову суровыми нитками, называются которые 'Скорбь'. Но теперь вот появился той же марки и клей, и раз уж метод более гуманный, то стоит ли пренебрегать?
  
  - А вот и я, - поприветствовал хариту, вновь открыв дверь в ванную, - как пузырьки?
  
  Разрумянившаяся, та отозвалась с искренней приязнью:
  
  - Пфф... пфф...
  
  - Да говорю же, - выпятил я грудь, - не стоит благодарностей!
  
  - Пфф... пфф... - Талия, тем не менее, не унималась.
  
  - Так, а теперь замри, - повысил я голос, - сиди спокойно - сейчас будем вас с головой воссоединять...
  
  Ощупал у хариты шею - как, дошел ли до кондиции материал? Да, кажется, вполне. Послюнив палец, провел кольцо по тому куску, что отходил от головы, затем клей - еще одно кольцо.
  
  - Ч-чипок!..
  
  Тот звук, с которым воссоединение произошло. Талию выгнуло, из горла хлынул полукрик-полухрип. Я же заглянул в глаза, удерживая за тепло плеч, и да, прекрасно - изюмом уже не были.
  
  
* * *
  
  Опасался, что в сознание харита вернется не совсем, но нет - вернулась в лучшем виде. Никаких криков 'абыр-валг', ничего такого, лишь посмотрела васильковыми глазами, сказала тихо:
  
  - Можно мне какую-нибудь тетрадочку?.. И ручку или карандаш...
  
  Выбрал ей к тому времени комнату почище, почище же одежду из своей, разместил. Сидела тихой мышкой - руки на коленках, а коленки вместе, взор потуплен в пол. Не сказать, что пришлась по вкусу эта ее метаморфоза, но то же продукты марки 'Скорбь' - эффект держит долго, очень долго. А некоторых и не отпускает никогда.
  
  - Тетрадки, говоришь? - бросил я тоном жизнерадостным, каким на курортах общаются под вечер, - сейчас чего-нибудь сообразим!
  
  Пошуровал по сусекам ложкой-загребушкой, и да, быстренько искомое нашел. Одна тетрадка была в клеточку, одна - в линеечку, а одна даже с косыми линиями - под то из извращений, которое чистописанием зовется. Затем и паркер отыскался с золотым пером, заряженный чернилами от принтера.
  
  - Спасибо, - поблагодарила Талия.
  
  - Да сколько можно повторять же, - рыкнул я, - мой дом - твой дом! Вообще не парься!
  
  А после она начала писать. А я не беспокоил. Но как заснула, прокрался тихо, вытащил тетради из-под подушки. Не, ну мало ли - вдруг там чего не так с грамматикой? Скопировал с ускорением нехилым на телефон, и быстрее, быстрее заниматься перлюстрацией.
  
  

Формат 'миди', или тетрадь вторая

  
  2. Старушки-толстушки.
  
  Как только клиент выходит за дверь - все, финиш. Он мчится на трамвае - успеть к полуночному сериалу, потом быстренько спать, пока в голове не зазвенит внезапное: а у меня же выходной!..
  Мои пластиковые хоромы в перерывах никто со мной не делит. Да и не смогла бы я хранить так долго такую важную тайну, как настоящий мужчина в доме. Хотела бы похвастаться - но не могу знать, достоин ли он хвастовства. Хотя если бы я его выбрала - наверное, да. Потому что никакой чурбан не сможет даже пальцем меня тронуть вне рабочего времени. Да и заполучить к тридцати годам солидного незанятого мужчину - это уже повод для гордости.
  По крайней мере, так считают традиционные старушки-соседки, которые иногда сбиваются в стайки у подъезда и дружно разворачиваются ко мне спиной, когда я прохожу мимо.
  Люди с избытком свободного времени научились многому. Даже синхронным поворотам вместе с подругами - хотя, возможно, они это еще со спартакиад помнят. Выглядит так по-коммунистически... Хотя в синхронное плавание они точно не ходят. Ни разу не видела их с мокрыми волосами - так что оттуда их слаженность явно не взялась.
  У меня есть подозрение, что они догадываются о моем номере куда больше, чем написано в документах ЖК. Там столько граф, что даже короткое слово 'эскорт' там бы уместилось - и затерялось среди этой каши из закорючек. То есть оно бы там было - но никто бы его не нашел. И у меня была бы чистая совесть. Но кто-нибудь все же мог бы его обнаружить. И тогда мне пришлось бы отдуваться - или, как говорят эти кумушки еще со времен проклятого народного комитета, разгребать огрехи.
  Если бы я сблизилась с ними, мне бы это помогло. Потому что под их кухонными халатами (которые, вероятно, являются еще и дождевиками, поскольку они сделаны из искусственной ткани и обеспечивают хорошую защиту не только от дождя, но и от жира) они мягкосердечны. Но до этих глубин еще надо добраться - через тонны сплетен, пересудов и... ну, вы поняли. Туда, наверное, и членом не пробьешься.
  Но предлагать им опробовать мои услуги я, в любом случае, не стану. Даже со скидкой мне не заполучить клиента для 'дамы бальзаковского возраста'. Думаю, тот попытается со мной разобраться уже в дверях. А я от него что-нибудь да подцеплю.
  Синяки - как инфекция. Или как вороны. Покажется одна - тут же сядет другая. Видимо, синее лицо придает мужчинам смелости сделать его еще более синим. А мне потом 'рихтовать' все это огромным шопингом.
  Из торгового центра приходится выходить в два захода.
  Или на машине. Но обычно в два захода - потому что заранее никогда не угадаешь, насколько высокой окажется гора покупок.
  Собственные подарки - вот что по-настоящему лечит. У них будто есть маленькие ручки, которые гладят мои избитые щеки. А лицо, восстанавливающееся с чувством любви, заживает быстрее всего. Буквально за пару дней оно снова превращается в картинку - которой оно и должно быть, если я не хочу остаться без заработка.
  Старушкам-соседкам могло бы стать легче, если бы по коридорам не шаталось столько мужиков с незаправленными подолами. Но на покупки они мне ни копейки не скинутся - потому что это другой контингент, не мой. Вот и свои едкие мнения обо мне они не прячут за пазухой, как это делают с занюханными внучатами, для которых денежка всегда найдется - даже если бабке потом всю неделю варить куриную голову.
  Как можно толстеть на такие гроши? - это их самая охраняемая тайна и заодно загадка ?2 моего сериала.
  (Напомню, что в первой главе мы выясняли, кому вообще интересно, что у женщин в менопаузе от ношения тяжелой сумки с одеждой крепчает тело).
  Мы все в недоумении: действительно ли это кого-то волнует? Или всем наплевать, крепкое - не крепкое, ведь старое - все равно старое?
  Но я-то знаю: они просто завидуют. Когда я бросаю свирепый взгляд в ответ на их сбившуюся в злобе кучку (а начали-то они!), то надеюсь, что мои нехорошие мысли - которые без их ядовитых семян и не появились бы - простятся мне и на Страшном суде, и рождественским младенцем.
  Ох, удивились бы эти свечкозадувалки, узнав, какая я консервативная и традиционная, когда захочу. А хочется мне каждый день. Моя профессия куда традиционнее, чем их окна выдачи в конторах (не считая крохотного окошка в гастрономе). Но торговый центр, в который я сливаю деньги, жаден, как влюбленный член, так что приходится крутиться.
  На 'собственного мужчину' у меня и времени-то нет. В трехкомнатном номере такой не живет, а моя ванная - не место для совместного намыливания животов, а просто отхожее место для клиентов. Как только их семя перетекает на мою кредитку - никаких причин терпеть их вонючие следы уже нет. Хотя я и говорю им перед уходом: 'Пользуйтесь моим унитазом, чувствуйте себя как дома!'
  Но если бы кто-то действительно начал так себя чувствовать - я бы выгнала его шваброй, как домработница. И уверена: если бы в моей квартире зачастил один и тот же мужчина (и не какой-нибудь призрак, а плоть и кровь), то этим бабкам мой трехкомнатный номер быстро бы перестал мозолить глаза.
  А там могли бы происходить вещи, от которых даже у бывалых клиентов встали бы дыбом волосы. Например, танцевальный кружок для всех их чад, которым засранные папочки врут, что 'были у дружка', когда любопытный ребенок спрашивает: 'Пап, а где ты был так поздно?'
  Представьте: папочки один за другим звонят в дверь, а дети уже вовсю резвятся внутри. Потом - торжественное объединение семей! Никакой интриги для сериала, но как домашнее видео - идеально. И продавать его женам можно было бы за бешеные деньги.
  А если бы у меня в ванной сидел мой единственный мужчина, который с пониманием относился бы к этой прощальной пьесе старой жизни - да еще с счастливым концом для детей и поучительным для пап, думающих, что у маленьких кувшинов маленькие ушки, так что, с глаз долой, из сердца вон - то...
  Он бы вдруг вскочил среди этого хоровода и запрыгал, как зайчик!
  И в тот же миг удаленно подключились бы все одинокие мамочки дома. Вышло бы почти как видеоконференция - с той лишь разницей, что кому-то пришлось бы оббегать всех этих мамаш, чтобы они вообще узнали, что участвуют в шоу.
  Все это хитроумное жонглирование выглядит слишком замысловатым и отдает липкой фальшью. Хотя я пока не совсем понимаю, где тут подвох. Может, клиенты-папочки должны были бы выскакивать через оконный карниз из веселого хоровода с зайчиком - чтобы внезапно ворвавшиеся мамочки не застали их in flagranti.
  Хотя бутон мой был бы прибран, как и вся квартира - ради гигиены детей и безопасности прохожих. Ведь дети так любят делать из презервативов водяные бомбочки и швырять их с балкона.
  В моем трехкомнатном номере не хватает не только 'собственного мужчины', который сидел бы на краю ванны в облаке пара - пока я моюсь под душем. Кстати, на голую женщину с аппетитными формами не любят смотреть только:
  - Соседи-вуайеристы через странным образом прозрачное для них окно;
  - Клиенты, которые за это заплатили;
  - Любящие мужья - но это уже другая история.
  Но дело не только в мужчине. Тут еще не хватает того самого приспособления. Это - 'кукушка без мужа' - то есть 'игрушка'.
  Да, объяснение вышло уж слишком пространным для такой простой вещи, как вибратор. Но чем дольше я о нем думаю, тем нежнее он мне кажется, вещью почти девичьей. Хотя я знаю, что маленькие девочки предназначены для других вещей, чем развлекаться в кроватке с плюшевым мишкой, который может обронить свой ворсинок в их недоразвитый 'цветочек' - и тогда у них зачешется).
  И несмотря на эту девичью нежность 'игрушки', ее в моей мрачной берлоге нет. Ни намека. Ни крупицы. Ничего, что могло бы поместиться под ноготь.
  Кому, как не мне, полагалось бы иметь 'палку-самокопалку' - под подушкой или в качестве закладки в недочитанной книжке на тумбочке?
  Я чувствую заряженную атмосферу - и знаю, что это не гроза, а ваши потерянные голоса, которые, наверное, сейчас кричат: 'Что за бред?! Шлюха без вибратора - это же полный абсурд!'
  Попробуйте сказать кому-нибудь: 'Ты выглядишь так же правдоподобно, как шлюха без вибратора', - и он сразу поймет, что вы имели в виду.
  И вот я здесь. Впервые за все время мне хочется плакать.
  Потому что, кажется, мне перестают верить.
  Все просто: мои профессиональные отношения держатся на доверии, как кенгуренок на соске - приросли к нему намертво. Хотите называть это место 'сумкой' - пожалуйста. В ней, как и в моем бутоне, хватает места для многого, но основа всегда одна: Клиенты-кенгурята, которые приходят после звонка. Мой нерушимый 'краеугольный камень' - азбука, без которой ни одна 'сумка' (хоть три комнаты ей в придачу) не сдвинется с места.
  Почему я не стала учительницей (Хотя, возможно, зря). Я - та, кто держит поводья. Клиенты прыгают под мои команды, пока у некоторых не случается прозрение. Они вдруг понимают: доверие, на котором все держится, - это грань.
  Но видят они это только если их глаза не затянуты молочной пеленой (или чем-то менее романтичным).
  Обычно бессилие случается с агрессивными типами - не потому, что их 'дубина' слишком велика, а потому, что она - ленивая щепка, которая поднимается медленнее, чем инвалид на костылях. Им крайне необходима моя вера в их мощь, которая 'уже сейчас, уже вот-вот' поднимется. Как меч. Как пистолет 'пиф-паф'. Как трубка мира, переданная по кругу мужского братства.
  (Или трубка войны - если хотите драмы. А ее тут хватает).
  В супружеской постели никакой драмы - только сопение и прижатые зады. Поэтому многие заканчивают бесславно - и потом идут ко мне. Ко мне - за славой.
  А я помогаю, как могу.
  Бывает, не помогает ничего - ни веер моих ухищрений, ни горячее дыхание страсти. Тогда я скрещиваю руки и говорю: 'Мне жаль, но я не психолог'.
  Хотя, конечно, все это без рук на бедрах - тактичнее. Авторитет лучше проявлять ненавязчиво, иначе можно напугать и без того нервного клиента. Спровоцировать агрессию, которая ведет к синякам, которые мне не нужны. И я не сельская баба, чтобы размахивать кулаками.
  Главное - не выглядеть так, будто мне это нравится. Если скажу, что кто-то дал мне пощечину, то сразу найдутся те, кто схватится за свой 'инструмент', лишь при одной мысли о насилии. Если представит, что 'цветочек' этому рад, то зальет его кровью еще сильнее.
  Бывают моменты, когда я схожу с ума от страха, тут к бабке не ходи. За свою смелость я заслужила бы медаль - но вряд ли в торговом центре ее примут в оплату. Превращается ли смелость в деньги? Не знаю.
  Превращается ли эякуляция в деньги? О да.
  Если вам интересно, что главное в этом деле - то да. Деньги.
  А дальше? Дальше - ничего. Но это 'ничего' тянется, как змея, как море песка, пропитанного водой.
  И снова мне приходит на ум 'цветочек' - ведь влаги в нем целая тонна, когда заканчивается вся эта лирика. И так - по кругу.
  Кого-то заводят деньги, кого-то - пощечина, а кого-то - кусок говядины, красный, как начищенный до блеска фаллос перед выбросом. Жаль, в торговом центре нет красного отдела - хотя черного добра из латекса там целые прилавки.
  И еще кое-что. Возбужденный 'инструмент' не злится - если вы не заметили. Он готов на все, лишь бы его впустили туда, где уже не нужно говорить, а можно, наконец, начать работать вместе. Именно для этого люди и сходятся - парами, а то и целыми группами.
  'Приглашаю ли я коллег в качестве бонуса для особо отличившихся?'
  Ох, ну вот, вы снова за свое! Уже схватились за него и трясете изо всех сил, чтобы он разговорился? Как вам не стыдно! Или вам нравится быть маленьким наказанным мальчиком?
  Я просто радиоприемник, который вещает для тех мужчин, что еще не трахали чужой бутон за деньги. И знаю, вас много, и в целом вы забавные собеседники... но сейчас вы слегка растеряны.
  Особенно потому, что не уверены: вы 'стеснительный порядочный мужчина с ценностями' или 'стеснительный холостяк', который ждет, когда меня, как той корпоративной 'бригаде', принесут в ресторан на блюдечке.
  Я не наглею. И этот вопрос про 'маленького наказанного мальчика' - вам даже в голову не должен был приходить. Это было всего лишь показательное представление. Затравка перед началом, чтобы настроиться на волну. Не то чтобы я потом полезла в картотеку своих фокусов, сортируя мужчин по категориям.
  Я просто показываю дверцу клетки, куда мы вместе заглянем. Ту, что вам нравится больше всего... или, наоборот, ту, где вы еще не бывали.
  Кто-то хочет открывать новое, кто-то - проигрывать все ту же супружескую постель, но с новой 'киской'. Это личное дело каждого.
  Я - не для перевоспитания. Я для того, чтобы дать максимум с минимумом слов - если только болтовня не прописана в нашем сценарии.
  Я обволакиваю, как бархат, даже самого корявого толстяка. Это моя работа. Подхожу так близко, как только могу, хотя люди обычно орут свои желания еще до начала. Это не просто слова - это тела, это похоть. В моем пластиковом трехкомнатном борделе они становятся трубадурами - просто потому что могут.
  Я вам вот что скажу - хоть я ничего не смыслю в душе и прочей чепухе, да она мне и не нужна.
  Так же, как и тот вибратор, который я забыла упомянуть - но не специально. если кто-то думает, что поймал меня на неправде, то пусть лучше отвалит и вернется только когда научится хорошим манерам. Ведь я же сказала - все держится на доверии.
  А вы бы в конце концов не записали мой номер даже на крохотной салфетке? Такое чувство, будто его и не было - через пару остановок в транспорте из потной кармашки вылезет только мокрая труха, как когда в стирке забывают вынуть из джинсов сотку. Да и за сотку теперь, тем более в торговом центре, ничего не купишь - разве что резинку для волос. Вот и приходится крутиться.
  В своем трехкомнатном номере я прекрасно обхожусь пальцами. Они будто пересчитывают банкноты, только делают это у входа в бутон, перед той дырой, что с 'подушечками' и 'кружевами'.
  Говорю о банкнотах не потому, что думаю о деньгах - честно, даже в разгаре процесса я о них не вспоминаю. Просто движения похожи. Объяснять такое через бытовые сравнения так и просится - никакой там поэзии про луну и туман у меня в арсенале нет.
  Пальцы должны быть чистыми - это заметка для начинающих девочек. А настоящие банкноты испачкают их, как испачкала бы свежая газета. С такими пальцами я бы не советовала ласкать своих 'кукушат' - даже молодым джентльменам, хотя чтение некоторых 'газет' может к этому подтолкнуть, особенно если там в рамке 'спелая самка' в цвете. От такого и правда может потянуть на скорую руку.
  Кукушка 'плюется' в тех, кто ей нравится, раскрывается как часы - по индивидуальному таймеру, когда 'шарики' полны. Хотя можно заставить этот 'инструмент' сработать и раньше - как стрелку, которую насильно переводят на двенадцать.
  Я же наполняюсь по настроению; потому что я - женщина, а мы больше психологические, чем физические, как говорят. Правда в том, что у меня нет и десятой доли силы любого плейбоя среднего возраста, и я таю, когда кружева уже достаточно промокли - как венок из свежих цветов под росой (если хотим немного девичьей нежности) или как барсук, прошедший под водостоком (если настроимся на грубость). Бусы, ленточки и колечки тут ни к чему - они не годятся ни для описания работы, ни для того, чтобы их туда пихать. В трубу черную, как тьма, что-то запускать - больно, да и потом не найдешь.
  'Подсчет купюр' дает женщине более чем достаточно самоудовлетворения, а ловкость приходит с возрастом. Иногда и сразу - когда не хватает уединения. У меня его в пластиковом трехкомнатном номере хоть отбавляй, но этот текст - для всех. И это так.
  
  
В архиве
  
  Говорить, что я придерживаюсь 'традиционной и старой школы' - все равно, что признаться, будто я хожу в блузке из целлофана и юбке, которая развевается против ветра, а не вместе с ним, будучи устойчивой не только к мужчинам, но и к стихиям, которые тоже в некотором роде мужественны и склонны крушить хрупкие вещи. Иными словами, некоторые профессии - это не ложе из роз. Они не добавляют привлекательности вашему полу, по крайней мере, так говорят люди.
  Бедные библиотекарши и архивариусы; вечно возятся с картотекой, но редко - с собой. И судят мужчин по очкам - мол, 'если у вас такая же форма, шансы растут'.
  Несправедливо, что в сериях порножурналов эти профессии почти не встречаются - в отличие от медсестер, сантехников или домработниц. Хотя архивариусы тоже бывают очень молодыми. Чем им заниматься между окончанием учебы и средним возрастом, как не сидеть - сначала свеженькими, потом слегка увядшими - в своих конторах?
  Работу за них никто не сделает, а между стеллажами столько укромных уголков. Не могу придумать другой профессии, от которой было бы так легко 'отлучиться'.
  Мужчине не пришлось бы топтаться под дождем с букетом у входа - он мог бы ждать за ближайшим стеллажом, заранее любуясь, как архивариус записывает цифры. Одних возбуждала бы ее рука, заполняющая бумажные карточки - бедняжка, как устала. Других - ее пальцы, стучащие по клавиатуре - она точно знает, что ей нравится. Но самое привлекательное - это печатная машинка. Женщина за печатной машинкой обладает авторитетом - в ней есть что-то от новенькой практикантки и следователя. И, по-моему, в архиве должна сидеть именно такая.
  Я не навязываю вам свое мнение, но...
  Часто я действительно знаю лучше вас, что более годно. Это не гордыня - это профессионализм. В вопросах экономии на автомойке вы бы разбирались лучше. В биржевых курсах - тоже. Даже политические новости сойдут - если ваш 'инструмент' уже начал сдуваться от мысли, что вы не разбираетесь в акциях и боитесь, что я перестану вас уважать.
  Хотя... легкое презрение некоторых только заводит.
  Но если вы хотите, чтобы я пинала вас сапогом с металлическими пряжками и орала 'ты жалкая тварь!' - то, увы, вы относитесь к 'особой категории'.
  Мы бы пожали руки и попрощались. Или я бы дотерпела до конца - но ваше подергивание 'инструментом' от оскорблений вызывало бы у меня лишь тошноту. Разве что бутон получил бы маленький праздник - ведь после такой сессии он не был бы так опустошен, как после любителей марафонов.
  Она, наш архивариус, возможно, тоже что-то себе мастерит, чтобы хоть как-то полюбить свою работу - это лучшая профилактика ошибок от невнимательности. Но все равно немного скучает - специально, чтобы даже не самый брутальный посетитель стал для нее приятным отвлечением.
  Голова, ноги и руки у вас, надеюсь, есть - на инвалидной коляске между стеллажами не проедешь. И идти туда надо, даже если стесняетесь. Но если так - вы просто стыдливый притворщик, потому что здесь уже были куда более откровенные вещи: и 'хлысты', и похабные слова. А вы дочитали до этого момента - и теперь не хотите постучаться к сотруднице Института восточных языков? А она вас уже ждет. Причесанная, умытая - потому что, несмотря на загруженность, она из тех, кто следит за собой даже ниже пояса. Хотя эта часть все равно сидит под столом, и ее никто не видит. Но мокрота в чистых трусиках - совсем не то же самое, что в грязных.
  (А те вам бы и не понравились - даже роскошные старые трусы пахнут).
  Но хватит об этом отвратительном моменте - пора наконец обратить внимание на кукушку, а то он уже начинает спрашивать: 'Где же обещанное удовольствие? Неужели это все - ловушка?'
  Может, его заманили между стеллажами, чтобы вывести на чистую воду? Например, обиженная женщина, которая хотела 'гнездования', а не 'втыкания', и теперь точит нож в разделе японской поэзии XVIII века...
  (Кстати, стихи там такие короткие, потому что правильный японский поэт того времени должен был минимум три раза в день навещать гейшу - в таком жестком графике на вдумчивую работу времени не оставалось).
  Но женщина в стеллажах забыла о своей мести - ее заинтересовало то же, что и вас. Архивариус перестала стучать на машинке. Отправила в рот последнее лакомство с блюда и, облизнувшись, осенила себя отличной идеей. Маленькими пальчиками начала расстегивать атласную блузку - ту, что лучше других вызывает желание потрогать груди под ней. Не только потому, что они налитые, и кажется, будто выпрыгнут из ладоней, как из тесной корзинки, но и потому, что интересно: одинаково ли они тяжелые? Или одна чуть больше?
  (Хотя малую нужно ласкать так же усердно, как и большую - а то обидится, и сосок не затвердеет так же послушно).
  Вы подошли сзади, прижали грудь ладонями, слегка сжали - она вскрикнула, но тихо, чтобы управляющий в соседнем кабинете не услышал.
  (Он тоже сюда приходит за тем же - и не хочет с вами знакомиться. Вы - тоже. Но не бойтесь - этого не случится).
  Вы крутите ее соски, как джакузи с регулируемыми струями - в такую вы бы залезли с другой женщиной, но сейчас все остальные забыты.
  А архивариус наша не носит нижнего белья.
  Только струящуюся юбку, как кореянка - это видно, когда она встает. И ваш 'инструмент' тоже встает - еще выше, чем она. Отказаться от возможности втиснуться под шелковой корейской юбкой в задницу готовой женщины может только стесняшка с самыми крепкими принципами.
  (А если о здоровье - нет ничего полезнее, чем честно избавиться от накопившейся спермы).
  И вот это происходит...
  - Облегчение в этом сжатии между ягодицами.
  - Облегчение, что женщина уже захвачена, под замком - и ничто не может отнять или вернуть случившееся.
  Она немного смущается - но не отступает, потому что это было бы еще менее ловко. А вы наяриваете, взглядывая в окно, чтобы снизить напор - иначе кончите сразу. Можете зажать ей рот ладонью - большинство женщин ценит легкое подчинение, даже если стонет.
  А та, что пряталась в стеллажах с ножом, тоже не может сопротивляться - ваша могучесть ее покорила. Она мечтает, чтобы 'кукушка' был в ней, а не в той - и знает, что это было бы великолепно, потому что один мимолетный контакт у вас уже был. И теперь она хочет снова - без стыда, без 'гнездования'. А если вы ее не заметите - может разрыдаться от желания.
  Она, что еще минуту назад хотела отрезать вам кое-что в стеллажах, теперь внезапно понимает: ей придется облизывать его, да еще и смаковать потную 'дубину' - но только после того, как вы немного отмоетесь. Ее природа уже расбухла, как перина, вылезая наружу. И вот вы в ней - в этой новой, а архивариус с удивлением обнаруживает, что там, где раньше она была полной, теперь осталось только раздвинутое пространство. Но она сразу же замечает вас двоих и, подобрав с пола свои тряпки, с завистью смотрит на действо.
  Женщина, которая уже знает вашу кукушку, мгновенно возбуждается. На прелюдии плевать - она хочет его сразу. Ей нечего терять - новизна улетучилась, но зато можно отдаться по-свински. И в этой женщине с кастрационными фантазиями (от которых осталось лишь желание переспать) 'дубина' ощущается еще слаще. Член мечется туда-сюда, как щенок на поводке, мысли в тумане, будто они трахаются на болотах, где он без стеснения поймал эту 'русалку' и теперь быстро использует.
  Долго это ой-ой-ой не продлится. Особенно, когда он чувствует палец архивариуса, медленно проникающий между ягодиц к заднему проходу. А ее промежность, вся мокрая от хлопков, напоминает:
  'Он трахает не ее - не ту, с которой начал!'
  Затем она влажно скользит вдоль его бедра - будто юная стриптизерша едет вверх-вниз по шесту на глазах у всей мужской аудитории.
  В нашем маленьком отделе каждый из этой троицы хочет своего - и мы им не мешаем. Они будут просто мучительно подбираться все ближе и ближе, но так и не достигнут цели, как две параллельные прямые, которые пересекаются лишь в бесконечности. Но тут их три. И каждый может выбрать своего героя для самого щекотливого отождествления - и додумать все сам.
  
  3. Калории.
  
  Мой пластиковый трехкомнатный номер легко вмещает дополнительный бутон - для таких случаев у меня всегда наготове вторая девушка. Опыт показал: это работает.
  Хотя 'кукушкам' часто и не нужны два 'бассейна' одновременно. Они куда больше любят наблюдать, как две киски вылизывают друг друга, игриво раздвигая 'входные ворота', чтобы поводить язычками - и получают от этого невероятное удовольствие. Без этого весь процесс напоминает работу, а клиенты, хоть и неохотно, но признают: смотреть на такое совсем не скучно. Они ведь приходят сюда не за цифровой записью, которую можно включить одним кликом - как бросают замороженную рыбу полярным псам.
  Мужчины чертовски чувствительны к обращению. Да кто бы не был? И дело не в их пресловутом самолюбии (что бы это ни значило - наверное, очередные женские пересуды).
  Почему вся эта флора и фауна так озабочена? То 'цветочек' слишком мал, то слишком велик, то самка не в настроении - и ведь те же претензии даже к дроздам, которые после быстрого 'залета' тут же смываются, даже не помогая строить гнездо!
  Боже, у меня столько вопросов, что мой рассказ скоро лопнет по швам, как мои карманы до того, как я завела кредитку. Эти сюжеты липнут, как голубиный помет на статуях в центре города. Боюсь, съемочная группа просто не успеет все отснять - я думаю быстрее, чем вращается мой фиолетовый флюгер за окном. Не говоря уже о велосипеде, который я иногда достаю.
  Вместо утренней пробежки я мчу по маршруту: почта - дом без номера - фонтан со скамейками - продуктовый - офисный комплекс - и наконец, торговый центр с его бистро. Там я позволяю себе крошечное эспрессо с одним сахаром - ведь по дороге я сжигаю калорий больше, чем в этой чашке.
  Вода же не содержит калорий - даже горячая. Хотя странно: зимой она бодрит куда лучше ледяной. Видимо, бодрость - это и есть те самые 'размазанные калории'.
  Кофе ведь содержит калории - вот только на упаковках молотого или растворимого никогда не пишут, сколько именно. И меня это бесит: может, их там слишком много? Или почти нет, как в горячей воде? После такой долгой поездки на велосипеде я имею право на эти калории! Если в кофе их почти нет, я тут же перейду на что-то другое - например, на половинку тирамису, а вторую оставлю на завтра. Думаю, персонал без проблем согласится спрятать ее для меня в холодильнике.
  Не то чтобы я не могла позволить себе новый десерт на следующий день, но мысль о том, что в бистро именно меня ждет начатый кусочек, греет душу. Почти как в маленьком городке, где люди еще разговаривают друг с другом - а не просто обслуживают 'механизмы' своих тел, чтобы поддерживать форму. Романтика? Редкость. Но, как я уже говорила, я придерживаюсь традиционных ценностей.
  Вторую девушку я забираю на велосипеде. Никаких мопедов, самокатов с моторчиками - только старый добрый педальный транспорт. И это обычно не связано с утренней пробежкой. Утренние клиенты - исключение, и в такие дни мне приходится таскать велосипед на свой этаж дважды. Но это только усиливает приятное ощущение собственной гибкости.
  Торговый центр - точка сбора. Все, кто перед встречей хочет присмотреть себе какую-нибудь безделушку (и убить двух зайцев сразу), стекаются сюда. Витрины - это в первую очередь зеркала, и только потом - товары. Если хочешь выглядеть на встрече безупречно, лучше заранее проверить макияж и прическу. А в торговом центре зеркала идеальны - всегда готовы к использованию, как и 'цветочек' в рабочее время: блестит, и я вижу это сразу, когда подстригаю ему 'краешки' с помощью ножниц, держа между коленями зеркальце.
  Посреди этого блеска и складок - дырка, как глаз циклопа. Потому что 'глазок' есть не только у 'инструмента', но и у 'цветочка' - он смотрит на мир с еще большего 'надбровного' изгиба. Но только когда я раздвигаю ноги. В остальное время глаз прикрыт веком с тонкой щелочкой, которая добродушно улыбается, когда у 'цветочка' после смены впереди свободные выходные. И он их заслужил.
  Стоя у витрины торгового центра в ожидании второй девушки, я смотрю исключительно своими глазами - без помощи 'циклопьего взгляда'. Мой бутон совершенно равнодушен к товарам на витринах - образец материальной скромности. Его не впечатляют даже идеально выставленные бренды, которые в этом торговом центре буквально на ладони, хотя с правильной биркой на одежде любое общение с людьми идет как по маслу.
  Но с хорошим гардеробом важно не переборщить - безупречный внешний вид может дать обратный эффект.
  На встречу со второй девушкой я одеваюсь по максимуму неформально - мы обе опытные профессионалки, и пытаться улучшить свой вид перед тем, кто тебя знает, выглядит либо лицемерно и напыщенно, либо как признак вины.
  Давайте проясним: под 'элегантным гардеробом' я ни в коем случае не имею в виду юбку выше колен и ажурные черные колготки, от которых даже веет свежестью недавней стирки. Некоторые мужчины сразу представляют их как смирительную рубашку - если не в 'циклопьем глазу', то во рту или как приспособление для привязывания женщины к металлическому изголовью кровати.
  Я уже слышу скрип пружин под матрасом - ведь стоны пружин в фильмах используют только для того, чтобы разогнать кровь и избавить зрителя от скуки. Цифровые фильмы - единственные цифровые вещи, которые я действительно люблю, и они немного промыли мне мозги, как и всем остальным. Думаю, даже мужчинам, которые хотят пригласить вторую девушку, это слегка запудрило голову. В тройничках, создающих геометрические фигуры и акробатические трюки на французской кровати, сразу видно, что это актеры, а режиссер орет 'правее!' и 'глубже!', потому что результаты часто такие неуклюжие, что мой 'цветочек' в кинотеатре иногда фонтанирует смехом в кресло, хотя остальные зрители выглядят загипнотизированными и шикнули бы на меня, если бы темнота в зале не мешала им меня распознать.
  Так я впервые поняла, что знаю об этих вещах побольше многих - возбуждение большинства от экранного тройничка, вероятно, настоящее, тогда как мне пришлось бы его изображать. Но зачем мне это в кино, если хватает и рабочих будней? В кино я хожу одна, а не со своим 'единственным мужчиной', для которого я могла бы разыграть спектакль со стягиванием трусов, если бы ему это нравилось. А ему могло бы - даже если бы он знал, что с моей стороны это просто шутка, ведь никакие другие фильмы в мультиплексе меня так не заводят.
  Ведь это было бы не впервые - после ужина в одном из десятка ресторанов торгового центра отправиться отдыхать от мыслей. А мне это ох как нужно - новые вопросы о мире, который меня так интересует, сыплются, как конфетти, пока мой сериал 'Тайны' даже не начали снимать.
  Я должна дать шанс оператору, звуковику, технику и режиссеру на его скрипучем стуле - сделать паузу. Хотя бы два часа в темноте кинотеатра не приходить ни к чему путному. Хотя, признаться, плохие эротические сцены - как раз те моменты, когда я 'выключаюсь'. Возвращаюсь к своим мыслям - как рука в перчатке. Не то чтобы мне там было уютно - моя 'недоученная' сообразительность только множит вопросы.
  Голову в облаках я не держу, но докопаться до сути - все равно что заставить кончить маленького мальчика, который в теории уже мог бы, но на практике... не умеет.
  Я не только не знаю ответов, но и не уверена, что смогла бы объяснить режиссеру все эти вопросы, которыми продырявлена моя голова, как яблоко, которое слишком долго лежало. В цифровую эпоху на такие 'мелочи' ни у кого нет времени. Лучше новое, чем червивое. Так в мусорке оказываются не только испорченные вещи, но и те, что похожи на детей, выплеснутых вместе с водой.
  И вот - вторая девушка, которую я ждала у торгового центра, наконец здесь. Приходится выворачивать всю эту бочку недодуманных идей наружу - пора работать. А там я должна отстукивать ритм, как швейцарские часы, чтобы поскорее вернуться в торговый центр - уже одной.
  Среди груды самых соблазнительных вещей я найду покой - все это хоть ненадолго, но удержит мое внимание. И голова не будет болтаться в чепухе.
  Все, о чем я думаю вне работы - не чепуха. Например, идея: вторая девушка доедет от торгового центра до моего дома на раме моего велосипеда, пока я кручу педали. Так я и живот подкачаю перед выступлением. Это хорошая идея - и для здоровья, и для той второй, которой лишние нагрузки ни к чему (ей точно не нужно ни худеть, ни подкачиваться).
  А тем, кто будет показывать на нас пальцем и качать головой - 'Смотрите, сколько этим женщинам лет и что они вытворяют!' - я бы сказала, что это традиция в худшем смысле слова: заплесневелая, затхлая. Я стараюсь избегать такого - несмотря на весь свой 'традиционализм'. И это мне ничего не стоит.
  Потому что если люди веселятся - без повода, просто потому что могут, - то мне даже не нужно стараться не злиться на них. Я такая же. Пусть в чем-то и 'закомплексованная', как ворчливое большинство в нашем районе, но радоваться жизни я умею. И никто не отнимет это у меня по дороге домой - на моем верном велосипеде.
  Ветер треплет наши волосы, оставляя в них светлые полосы - как мелирование. Такое, конечно, можно сделать и в салоне (в торговом центре они тоже есть), но солнечные блики - такого в салоне не найти. Они исчезнут только в тени перед нашим домом. Просто погаснут - хотя легкие блики, может, и останутся. Ведь почему бы моим волосам не быть на полтона светлее летом, если не из-за этих поездок на велосипеде под солнцем?
  Настоящего моря я не видела уже сто лет - даже не помню его запаха. А моя напарница ездит туда регулярно - с пухленькими джентльменами, которых 'обслуживает' и на пляже, и в номере отеля. Хотя какой это 'отпуск'? Мой бутон покрывается мурашками при одной мысли о 24-часовой рабочей смене. Будь его воля - он бы отлупил меня розгой, как непослушную школьницу. Но сегодня 'лупить розгой' будут его - ведь у дома уже ждет клиент, и скоро его 'инструмент' затвердеет как скала.
  Я могла бы называть напарницу Т.Дж., Сильвой или мисс Колинской... Но мне нравится определение 'вторая девушка' - ведь первая всегда я. Это моя берлога, мои деньги (я получаю больше половины - на случай, если клиент разобьет бокал или испортит мебель). Иногда они даже приносят шампанское - мы чокаемся втроем. Но во время работы я не пью - я 'при исполнении', как говорят полицейские.
  Да-да, копы тоже иногда заглядывают. Но о них я обещала молчать.
  
  4. Деревенские велосипедистки.
  
  Мы замечаем его издалека - нашего клиента. В штаны 'засунут' плотно, как сосиска, но это не испортит нам настроения. Солнце светит, а болтовня 'второй девушки' об 'отпуске на море' (который был всем чем угодно, только не отдыхом) уже порядком надоела.
  'Деньги в руки, и за дело!' - мысленно командую я.
  Мой бутон сглотнул насухую - как оратор перед важной речью. Хотя, сидя на велосипедном седле, трудно разобрать, что он там внизу бормочет. Но он успокоится - гель сделает свое дело.
  Люди путешествуют, чтобы почувствовать себя моложе... Эта мысль мелькает у меня в голове, пока мы устраиваемся. За горизонтом - новый горизонт, бесконечная череда возможностей, как в 17 или 22. На велосипеде я иногда ловлю это ощущение...
  Но стоило мне коснуться земли - и мои 30 лет накрыли меня с головой. Они написаны на мне, как номер дома: видимые, но никому не интересные.
  Когда ветер играл моими волосами, плевать ему было на возраст. Он - лучший косметолог. Встречный поток разглаживает лицо лучше любого крема, и если бы пожилые дамы взяли моду носить с собой портативные фены, чтобы отдувать обвисшие щеки назад, а волосам придавать небрежную легкость (ведь трепет создает иллюзию беззаботности), это был бы гениальный, но непризнанный тренд. Производители батареек ликовали бы - аппарат работал бы на четырех пальчиковых, а со временем к нему прилипли бы и другие женские гаджеты: депилятор, стайлер, утюжок... Как эти массивные швейцарские ножички, которые когда-то были компактными, а теперь рвут карманы весом и нагромождением функций. Правда, дамский фен - не из дешевых капризов.
  Представьте: женщины бальзаковского возраста таскают за собой не только менопаузный 'тревожный чемоданчик' с бесформенными блузами, но и фен с кучей насадок. Мужчинам, свободным от таких забот, это мешало бы на каждом углу: одна дама отдыхает у витрины, поправляя декольте, другая - экстренно 'продувает' лицо перед важной встречей. Увы, ветер разглаживает морщины ненадолго - через пять минут они возвращаются. Пришлось бы дуть без перерыва, женская продуктивность рухнула бы, а город встал в пробках из-за красоток, занятых экстренным увлажнением (ветер-то сушит кожу!). Мужчины бы взбунтовались: 'Лучше уж старые и некрасивые, чем эти вечно занятые, перекрывающие улицы!' И, думаю, многие женщины смирились бы и 'сдали назад'... но вряд ли их 'возлюбленные' стали бы встречаться с ними чаще в благодарность за покорность.
  Наш эксцентричный клиент, заказавший мне найти для вечеринки вторую девушку, тоже помешан на возрастных рамках. А уж 'особые' клиенты - те вообще теряют адекватность, если, конечно, не склонны к насилию (или самоистязанию). Их идеал - юные создания, пушистые, как только что вылупившиеся цыплята. Но в отличие от влажных птенчиков, 'пушок' этих девочек остается сухим и требует смазки... Их 'прививка невинности', как говорит та вторая женщина, интересует их не больше, чем урок математики. Разница лишь в том, что если на математику не явиться - получишь по попе от папы, а если явиться к 'дяденьке' в бордель - получишь по попе сразу на входе (иначе где еще в городе их искать?). Если, конечно, это не 'особый' клиент в квадрате, который ловит таких девочек в кустах... Но это уже не сфера секс-услуг, а прыжок в криминальное подполье. Пусть и неорганизованное.
  Если бы это произошло рядом со мной, моему любимому клиенту - полицейскому следователю - пришлось бы забыть о своей образцово-показательной тростинке до тех пор, пока дело не будет раскрыто, а насильник-спец не окажется за решеткой. Зато потом господин следователь получил бы анал бесплатно - да еще и дважды. Хотя он знает, что я не люблю эту услугу и назначаю за нее бешеную цену, чтобы отвадить клиентов. Лишь единицы готовы платить такие деньги, но даже они не получают того удовольствия, на которое рассчитывают. А я? Я просто смазываю, пристраиваюсь - и все за их же кровно заработанные.
  Некоторых мужчин как раз заводит сам факт оплаты, хотя большинство, наоборот, терпеть не может транзакции. И после этого говорят, что мужчины - единый вид! Да они даже в таком базовом вопросе, как отношение к деньгам, не могут прийти к согласию. Всяким истеричкам, ноющим о мужском эгоизме, нежелании идти на уступки и предпочтении телевизора вместо 'выстраивания отношений' (под чем они понимают нудный разбор полетов в стиле 'куда делось взаимопонимание, хотя я так стараюсь!'), я бы посоветовала меньше возиться с 'смазкой семейных шестеренок' и больше - со своей киской. И не жалеть крем даже на мучник, потому что, при всех различиях, мужчины любят жрать и трахаться. А если ты будешь пилить их за неидеальность или вываливать свои проблемы перед сном - они быстро найдут себе 'орбиту' с хроническими опозданиями. А там, кто знает, может, и бордель на пути окажется. И вот тогда мамочка будет рыдать над выпиской из банка.
  Иногда я разговариваю с клиентами, хотя психотерапевтическое нытье мне противно. Но истеричкам стоило бы почаще закрывать рот и заняться кухней, офисом или коллекционированием трилобитов - и принимать вещи такими, какие они есть.
  Не то чтобы это всегда возможно. Например, жена нашего клиента, который сейчас разглядывает нас со второй девушкой (мы облизываем друг у друга соски, чтобы его хлопушка оживилась - она у него ленивая), вероятно, выплакала бы глаза, если бы увидела, что тут происходит, а завтра пришла бы на работу с носом красным, как свекла. Но это, простите, не в моей компетенции. Каждый совершеннолетний сам за себя отвечает. Но если речь заходит о малолетках (которые иногда в запросе у клиентов), то тут я готова рвать и метать - даже самого милого джентльмена вышвырну, если он попросит 'контакты' на несовершеннолетних.
  Моя ответственность перед молодыми заставляет меня постоянно омолаживаться. Во-первых, чтобы денежный поток на мою тисненую кредитку не иссяк. А во-вторых, потому что свежая тридцатилеточка делает аппетит к пятнадцатилеткам менее острым. Так я защищаю этих девочек от слишком раннего 'знакомства' с миром. Хотя, если честно, большинство любителей детских борделей даже не знают о моем существовании. И никакая, даже самая ухоженная тридцатилетка с актерскими данными, не сыграет четырнадцать убедительно.
  Чтобы это сработало, нужен клиент хотя бы с половинкой принципов - тот, кого заводит мое притворство. Пока он фантазирует о чем-то за гранью закона, в реальности он держится рамок так же крепко, как моего зада, в который вгоняет свой острый шест. И у нас обоих даже может возникнуть чувство, что именно нашим актом мы продлеваем той девочке на другом конце города ее очаровательно-невинное детство, где самый смелый поступок - неудачная попытка французского поцелуя с мальчишкой из соседнего двора, о котором потом шепчут на ушко плюшевому мишке перед сном.
  Другими словами, я должна стараться, чтобы моя роль 'спасительницы юности' не была просто красивым пустозвонством.
  Нельзя просто отмахнуться - мол, с глаз долой, из сердца вон. Нет, тут нужен реальный эффект. И это вам не спасательная служба с бернардинцами, которые таскаются по горам с бочонком рома на шее, чтобы 'отпаивать' легкомысленных лыжников, заваленных лавиной. По сравнению с этим - все остальные 'спасатели' просто щенки на прогулке.
  Взгляните на бабулек в платочках, которые на своих 'костотрясах' объездили все самые глухие чешские деревушки. Эти деревенские велосипедистки за жизнь накрутили столько километров, что ни одному спортсмену в аэродинамическом обтягивающем костюме и не снилось. И все это - с авоськами на руле, полными груш и банок малинового варенья. И что? Выглядят они все равно не как спортсменки, и не моложе своих лет.
  Можно, конечно, записать это как очередную тему для сериала 'Тайны нашего городка' (и, признаться, я испытываю легкое удовлетворение, когда так методично во все углубляюсь). Но к эффективному способу приблизиться к четырнадцатилетнему виду и спасти девочек от мерзких дяденек-потрошителей это нас не приблизит. Даже если для нужд нашего 'сериала' мы возьмем напрокат пару раритетных велосипедов из технического музея. Потому что их рекорды по километражу - это, конечно, впечатляет... но выглядит так, будто они те самые банки с вареньем не в корзинах возили, а килограммами ели.
  Велосипед и прочие 'простые упражнения' тут не помогут (хотя и необходимы как дополнение). Любая, кто хочет выглядеть соблазнительно-юной (а это буквально все), без ухода не обойдется. И ей даже не обязательно держать в голове столь благородную цель, как притворяться четырнадцатилеткой ради спасения других. Так что мы снова приходим к тому, с чего начали. Разум опускает руки перед проверенной комбинацией: хвостики, ямочки на щеках, форма маленькой школьницы (короткая юбка, гольфы), и, главное, гладко выбритый лобок плюс начищенный до блеска анус.
  Именно этого и ждал наш клиент, когда в тот солнечный день стоял перед домом, наблюдая, как мы с второй женщиной настраиваем в себе четырнадцатилетних. Ему хотелось участвовать в процессе - ну что ж, почему бы и нет?
  
  
В кабинете биологии
  
  Обычно я готовлю свой образ заранее - по запросу клиента или в универсальном варианте: остроконечные козачки, кружевной бюстгальтер с косточками и обтягивающая блузка, из которой грудь так и норовит вывалиться. Потом просто сижу на диване, переключаю каналы или листаю журнал, и только когда звенит звонок - наспех мажу губы помадой, проверяю румяна и тени.
  Чаще всего я уже заряжена заранее - чтобы все прошло быстро, без заминок, и клиент сразу увидел профессионализм, за который мужчины готовы платить больше, чем уличным швабрам. У тех - дешевые сигареты в машине, похабные шутки без спроса, и они тут же хватают купюры, суя их в голенища сапог. Мои клиенты - люди с уровнем. Они платят за качество, и даже самые отвратительные из них - все еще вишенки на торте этого дерьмового курвомарафона.
  Я стараюсь соответствовать - и начинается это с немецкой точности: в момент, когда клиент звонит в дверь, я уже в улыбке и в полной боевой готовности - чистая, выглаженная, без пятен спермы, которые у придорожных швабр остаются на ботинках, а иногда и на молнии джинсовой юбки. Попробуйте иногда притормозить и посмотреть на них. У этих девушек нет ни уровня, ни денег. Свои тряпки они, конечно, прополаскивают в тазу, но сперма въелась так глубоко, что пятна уже не вывести. И это еще цветочки.
  Это я все к тому, что неготовность перед визитом клиента (который ждал нас с второй женщиной у дома) была исключением и осознанным выбором. Потому что процесс нашего 'превращения в четырнадцатилеток' был частью его фетиша - то, что его заводило. Даже если бы это не было его запросом - гладко выбритый 'фасад' я делаю в последний момент, когда клиент уже стоит в дверях. Потому что рост волос так же неумолим, как и старение - 24/7. И это не только видно, но и ощущается на ощупь. Каждая минута после бритья - и кожа уже шершавая, как наждак. А если плохо замаскировать - вместо псевдочетырнадцати начинается тридцаточка с налетом. А на тридцаток в школьной форме клиенты, которые мечтают о девочке, но из страха, принципов или доброй воли соглашаются на меня, точно не подписывались.
  Короче, мы с второй изо всех сил старались убедить клиента в нашей девичьей сущности. Мы надевали юбки - он сбрасывал штаны. Мы застегивали молнии вверх - он расстегивал вниз. В один и тот же момент. Идеальная синхронизация.
  Мы с второй переглянулись - это было достойно 'проститутского Оскара'.
  А клиент... Да, у него явно была практика.
  Не скажу, как любят заявлять некоторые за светской беседой, что моя работа - это 'хобби'. Но то самое удовлетворение, когда все идет как по маслу, мне знакомо. И с этим товарищем механизм щелкал с самого начала - радость смотреть.
  Я не о том, что он кончил за минуту, а мы с второй женщиной получили передышку и могли болтать остаток часа, пока он нежился в ванне, настраиваясь на домашний лад. Нет. Я о том, что мы играли наш номер - и его член играл вместе с нами. Ему это нравилось - он сразу поймал волну, покачивая своей маленькой головкой вверх-вниз, и клиенту даже не пришлось подключать ручное управление.
  Мы с второй были озорными школьницами, которых случайно заперли в кабинете биологии на долгую-долгую ночь - и за это время они очень сблизились.
  Когда мы придумывали сценарий (а для этого даже встретились в моем любимом бистро в торговом центре), вторая предложила, чтобы заперли нас не просто так, а по злому умыслу учителя биологии. Она тут же окрестила его Крупой - якобы тот задумал оставить девочек под замком, чтобы помочь им познать свои расцветающие тельца, попутно слегка развлекаясь сам. По ее задумке, Крупа должен был быть эдаким проводником - старым развратником, которого девочки без страха могли дергать за член. А он бы оживал именно от этих детских ручек, неумелых, но искренне удивленных: 'Что это у вас, господин учитель, такое большое под брюками, а?'
  Этот восторг должен был растопить сердце Крупы, и к утру дело дошло бы до разрыва девственных плев. То, что там у них такое глубокое 'око циклопа', стало бы для девочек еще большим шоком - ведь огромный хрен туда прятался бы целиком. Сначала больно, но уже через минуту они бы мурлыкали, потом стонали, а под конец - текли, как настоящие шлюхи в фантазиях клиента.
  Он, конечно, как и мы, знает, что это бред - никакая шлюха с клиентом не 'течет'. Но так мы играем - а почему бы и нет, если клиенту нравится?
  Главное, чтобы его не смущало, как я в перерыве смазываю киску лубрикантом - потому что без этого она у меня суше, чем трут. Но клиентам обычно все равно, а некоторые даже с удовольствием помогают.
  В итоге мы отвергли идею с Крупой - кто бы его играл? Клиент платил за свой кайф, а не за то, чтобы перед сексом зубрить роль. Заменять Крупу закадровым голосом тоже казалось недостаточно сексуальным. В общем, мы решили импровизировать. И это не лень, как мог бы подумать какой-нибудь умник, считающий, что продажные женщины тупые. Это - готовность подстроиться. Мы за это и получаем деньги. Чтобы клиент воплощал свои фантазии, а не наши. Потому что если бы клиент не чувствовал себя комфортно и возбужденно одновременно (а это стандартный запрос), то вся наша забота о нем не тронула бы его. Да и член тоже - потому что члены к объяснениям по природе своей скептичны.
  В итоге антураж был условным и скорее для нас. На тумбочку я поставила пластиковую желтую птичку из Китая и кухонные весы (хотя вторая справедливо заметила, что такие обычно в кабинете физики). Она же прислонила к стене маленького плюшевого кролика - вытащила его из сумки, как гениальную идею. Шлюхи часто таскают с собой такие талисманы - мази, тампоны, пудры, а еще это. Я не понимаю зачем.
  В итоге она его быстро убрала - клиент скривился при виде этого заменителя чучела. Да, плюшевые звери - не их тема.
  Тот самый момент, когда мы засунули пальцы друг другу в киски, а потом мокрыми пальцами размалевывали друг другу животы - вот тогда он и ввалился к нам, этот краб без панциря. Мы уже сняли футболки, но на нас все еще были короткие юбки, гольфы, хвостики и веснушки, нарисованные фломастером на носу. Жаль, что без пластической хирургии не воссоздать девичьей груди - по-моему, это самая очаровательная часть молодого тела. Но клиент быстро перешел от умилений к делу - не выдержал, как я лижу вторую женщину, а она при этом стонет. И надо сказать, эти стоны у нее получались идеально. И, хотите верьте, хотите нет - у меня в тот момент тоже появилась легкая влажность. Мы же дружили. Она не была клиенткой с борделя. И эта волна настоящего возбуждения, возможно, и стала тем, от чего наш товарищ резко стартанул.
  Он не был новичком. У постоянных клиентов со временем притупляется интерес к искусственным стонам - а намек на настоящий возбужденный стон для них - как глоток свежего воздуха.
  Сначала он поимел вторую женщину - наверное, потому что она уже долго красовалась перед ним, блестя от моего языка. Потом взял меня сзади. А потом разрядился на подушку - не меньше столовой ложки. День удался.
  После этого товарища пришел очень простодушный тип, который хотел от нас только немного театрального облизывания грудей, потом кончил в меня, а во вторую женщину просто засунул - и все.
  А последним клиентом дня (я всегда стараюсь группировать тех, кто хочет двоих, чтобы вторая женщина не моталась по городу ради одного раза) был полный новичок в сексе. И это было необычно. Он кончил мне в рот уже через минуту после начала минета - пока вторая женщина ласкала его языком между ягодиц. Он держался за мой шкаф, а его ноги дрожали, как у карманного пинчера.
  Честно, я такого не ожидала. Это должно было быть только разогревом - но не успела я и 'Боже!' сказать (если бы, конечно, мой рот не был забит до краев), как он уже все.
  Этот скорострел был моложе всех клиентов за день - и таких молодых вообще редко увидишь в наших краях.
  
  

Переход на 'цифру'

  
  Беру кожурку не надутого воздушного шарика, рассматриваю. Желтым пятнышком на том смайлик, и надо как следует растянуть, чтобы понять. Сам же шарик приятного красного цвета - как тот леденец из детства, барбариска. Крепко держа за место под вдув, наполняю шарик из колбы, которую тут подогнали, и смайлик улыбается во всю широту. Затем, резко выдохнув, резко же и вдыхаю, впускаю в себя рев стремительного, буквально реактивного кайфа. И настолько же, насколько счастье это реактивно, настолько же оно и быстротечно. Вновь смотрю на кожурку шарика, на скукоженный смайлик. И чего, какой будет вердикт? Да все тот же: признаем с прискорбием, что опыты по поиску алкоголезаменителя в энный раз не увенчались успехом. Да и шут с ним, братья и сестры, не очень-то и хотелось!
  
  От прихода немножко еще штормит, потому приходится включить gps - прокладывает маршрут от кухни до комнаты Талии. Приоткрываю, добравшись, на щелочку, заглядываю. Харита практически уже восстановилась, шрамов на шее почти и не видно; завладев тем самым 'айпадом - сущим адом', самозабвенно стучит по клавишам. Невольно любуюсь дивчиной - какая все же красивая! Вот только в постель, сдается мне, не заволокешь теперь и на лебедке. Жаль, очень жаль, но, как говорила одна подруга - не пытайся совать в несуваемое. А еще жаль, что дневничок Талия свой, по ходу, заканчивает. Не с 'цифры', так сказать, началось, но 'цифрой' закончится. И грустно, конечно, без базара, пусть и обещает быть эта финальная часть самой большой.
  
  - Как там наш яблочный заговор? - спрашиваю у Сириллы, вернувшись на кухню, - все в порядке?
  
  - Все в порядке, мой господин и космический повелитель, - отвечает она, - копирую в трех экземплярах.
  
  - Отлично, - хмыкаю я, - продолжим тогда вечерком перлюстрировать...
  
  

Формат 'макси', или тетрадь третья

  
  5. Кто проклял 'цифровой мир'?
  
  Ему было максимум девятнадцать, и по одежде было видно - парень из очень хорошей семьи.
  Иногда отцы берут с собой на 'дело' собственных сыновей. Вместо поездки на какой-нибудь тихоокеанский кокосовый остров, они оплачивают такой вот вечер - чтобы нагулялся аппетит, а потом идут по-мужски пропустить стаканчик и обстоятельно обсудить.
  Как еще отец может сказать сыну, что тот теперь взрослый? Что отныне они на равных?
  Думаю, если они могут по-свойски поговорить о шлюхах - значит, утомительная иерархия 'родитель-ребенок' рухнула, как мой лифчик.
  (Это было единственное, на что тот мальчишка успел решиться, прежде чем у него подкосились ноги).
  Жизнь, конечно, поделена на кусочки - как апельсин или торт. Разница только в том, что это не съедобные треугольнички, а часто довольно противные отрезки времени. Хотя я об этом мало что знаю. Пусть несчастные пишут об этом рассказы, если хотят. Я о сложностях детства, взросления и прочих кусочках знаю только из книжек.
  Да, иногда я сажусь почитать, если по ТВ ничего путного, а до прихода клиента еще есть время. В таком 'поддерживающем режиме' (чтобы не пролить на себя что-нибудь в последний момент) я листаю страницы - и кое-что о превращении мальчиков в мужчин там мне попадалось тоже. Это лишний раз подтвердило мою давнюю мысль: наш мир стал слишком цифровым и недостаточно человечным.
  И дело не только в том, что в наушниках вместо человеческого голоса все чаще отвечает машина, без интонации объявляющая станции на вокзале. Или что в мобильном телефоне чаще говорит автоответчик ('Оставьте сообщение'), а не живой человек (или кто-то еще). Даже у моих клиентов, когда у них звонит телефон, включен автоответчик. Значит, даже среди них бездушных становится все больше. Не знаю, кто так все запорол - но, думаю, вы уже догадываетесь, что это рождение новой темы для нашего сериала.
  Может, он-то и даст ответы на все эти загадки?
  Я всегда так завожусь, когда речь заходит о 'цифровых вещах'. Мне кажется, планета вот-вот рухнет под их тяжестью.
  (Хотя я знаю - и вы теперь тоже - что шлюха не обязана быть дурой: за пределами Земли нет гравитации, и сколько бы цифрового хлама на ней ни было, ничего никуда не упадет).
  Максимум - вещи будут болтаться на орбите, сталкиваться, но не исчезнут. Для производителей цифровой ерунды это лишь повод плодить еще больше ненужного. Если не сказать 'стоп', то люди и компании будут нести чушь и вываливать свои глупости во все стороны - точно так же, как клиент поступает со своей спермой в моей квартире.
  (Кстати, 'хоромы' в этом смысле практичны - все просто вытирается влажной тряпкой, и готово).
  Я всегда так разгоняюсь - хотя хотела говорить совсем о другом. Я интуитивна и меня легко уносит в сторону. Но зато можно верить, что я говорю, как чувствую - и молчу, когда чувствую слишком много.
  Но к чему я никак не могу подобраться - так это к мысли, которая пришла мне в голову, когда тот 'дрожащий пинчер' ушел. Моя кредитка, скорее всего, пополнится с папиного счета, а не из кошелька этого безусого юнца. И такое обучение сына отцом через нас, шлюх - это по-человечески.
  В 'цифровом мире' такое редкость.
  (В той книжке, которую я листала в ожидании клиента, писали, что на экзотических островах Баврундо молодые мужчины тоже проходят испытания - посвящение в неизведанное).
  Может, и нам стоит поучиться у них?
  Я точно не знаю, в чем тут связь, но чем больше в мире всего 'цифрового', тем больше 'маминых сынков', мужчин-неженок.
  Нет, я не о тех, кто носит мужскую сумку с освежителем дыхания и шариковым антиперспирантом - мне такие, наоборот, нравятся. Я о тех, кто вместо естественного способа разгрузить член в киске - придерживается особого. Не только насильники или те, кому нужно, чтобы их называли 'кончеными', но и те, кто все еще жаждет объятий своей мамочки. Да, иногда они тоже хотят, чтобы их наказали, но при этом чтобы и баловали, как маленького ребенка - скажем, когда мама целует ободранную коленку. Именно такие представляют меня в роли психологической мамочки.
  Если этого не слишком много, то я даже готова отыграть роль. Но потом думаю: 'Сколько же гаджетов ты вытираешь антистатической тряпочкой каждую неделю, а?' Гаденыш из семьи, у которого молоко течет по бороде, но он еще и мое с груди хочет хлебать.
  Хотя дома ты, конечно, идеальный муж - спишь как ангел, кончаешь в жену раз в неделю, а она считает, что нормальный секс - это когда 'все аккуратно, в красивом белье, с ночником и без лишних звуков'. А потом быстро засыпает. Вот что значит 'правильный взрослый' и 'здоровая сексуальная жизнь' в ее понимании.
  Но каждый неженка индивидуален. Не все они просто уставшие пай-мальчики, которые не могут попросить анал у жены. Есть и настоящие чудики.
  Хотя большинство - просто несчастные бухгалтеры, которым за хорошие деньги я позволяю 'свободно отстреляться' в драматичной обстановке борделя. Чтобы потом они могли как часики продолжать свою скучную жизнь.
  Что до настоящих 'маминых сынков', то свою порцию 'драмы' они, наоборот, получают дома. А бордель для них - тихая гавань, где можно отдохнуть, как младенцу, которому дуют на разбитую коленку. Потому что оргазм для жен этих мужчин - это то, что им вдолбили в голову дешевые эротические сцены из голливудских фильмов.
  (От которых я давлюсь от смеха в кресле кинотеатра).
  Готова ли я стонать в таких сценах? Только если бы это порадовало моего мужа - чтобы у него зачесались руки приласкать меня в полумраке зала... Но, увы, у меня нет мужа.
  Эти 'продвинутые' жены уверены, что оргазм - это не просто ночник, новое белье, и монотонные фрикции в одну точку. Нет! Они хотят больше.
  Их мужья-неженки страдают от этих завышенных ожиданий: поиски мифической точки G (которая, возможно, выдумана тем же журналистом, что написал и о 'голодоморе' пингвинов). Испытание всех поз из Cosmopolitan, где мужчина должен играть роль лесоруба Билла - хотя на деле его тошнит от мысли убить даже карпа. Тантрическая задержка дыхания и марафон на всю ночь - без права на 'творожную слабость' в перерывах. 'Женское удовлетворение тоже должно быть!'
  (И никто не смеет сказать, что у нее нет на это права, даже если ее киска после безумного дня в цифровом аду так же измотана, как и член).
  Иногда хочется просто пещерного секса - чтобы долбили, шлепали по заднице и даже обзывали шлюхой... ласково.
  Да, некоторые женщины тоже имеют 'особые' предпочтения.
  (Не только мужчины цветут в цифровую эпоху уродливыми фетишами).
  Почему все так печально? Жены хотят 'киношного' секса - но сами не знают, чего хотят. Мужья пытаются соответствовать - но чувствуют себя неудачниками. Бордель становится 'тихой гаванью', где можно просто кончить без декораций.
  И все же...
  Лучше быть 'плохой шлюхой', чем 'хорошей женой', которая верит в точку G.
  
  6. Глава, которую зрители не увидят.
  
  Я говорю о сознательной жене 'маминого сынка'. Тот, кто посещает мои хоромы, приходит не потому, что жена отказывает или знает только миссионерскую позу. Все наоборот. Ее 'креативных идей' - слишком много, и каждая страннее предыдущей. В четверг, вторник и субботу (по графику на магните холодильника) - мыть унитаз. В понедельник - планерка. А каждый вечер - изображать лесоруба Билли (хотя все, что у них общего - волосатая спина).
  Неудивительно, что такой муженек ноет. Хотя семейная психотерапия - это точно не про меня.
  И как только такой вот неженка заводит свою пластинку - я вся на иголках.
  И все же... Я обслуживаю почти всех - даже тех, что отягощены 'пятиминуткой излияний души'.
  (Которая, как всегда выясняется, и есть настоящая причина визита).
  Они приходят ко мне, потому что дома у них - 'идеальная самка'. А что еще им желать? Бух-топ-прыг? (Так звучит хлопок дверцы борделя).
  
  Не знаю, почему бы этой главе и не быть (а вы уже в курсе, что я слишком интуитивна для логики), но тематику семейных драм я бы все же не стала включать в нашу программу. И скажу больше: если бы какая-нибудь 'сознательная женщина' (которая считает, что я оскорбила ее своими дурацкими рассуждениями о семейной жизни, в которой я не разбираюсь, потому что я - 'шлюха с тротуара', возомнившая себя элитной из-за квартиры)... Если бы эта дама протолкнула тему семейных драм в наш сериал - я бы устроила бунт. Потому что изображать меня 'соучастницей' измен ее мужа - верх несправедливости. Женские 'кошачьи манеры' (вроде царапанья лица и сплетен) - не аргумент.
  Даже если бы материал сняли (хотя вряд ли - режиссер, оператор и звукач все равно мужики, а они редко поддерживают феминистскую повестку)... Я бы влезла в здание киностудии по водосточной трубе, взломала монтажную и вырезала бы всю эту муть большими ножницами. Потом скатилась бы обратно, проскользнула мимо охраны и вернулась в бордель, как ни в чем не бывало.
  Доказательств - ноль. А я бы изображала шок и невинность, когда новости об 'утере материала' докатились бы до меня.
  
  Спросите, зачем столько экспрессии? Ведь до этого я казалась тихой домоседкой, которая иногда бегает по утрам, катается в торговый центр за эспрессо, счастливо тратит деньги. Я же хочу сажать в тюрьму 'дяденек', которые мечтают о 14-летних и не давать своему клиенту-следователю ни минуты покоя, пока он не 'закроет' их. И вдруг у меня самой возникает желание нарушить закон. Взлом, уничтожение имущества, проникновение на охраняемый объект...
  Это называется 'двойные стандарты'. 'Видеть сучок в чужом глазу, а в своем - не замечать бревна' - цитата из одной старой книги.
  Да я ж, само собой, это все не с потолка, а из жизни. Сама видела, сама слышала, где-то в книжках вычитала. И это вот как раз сборник таких вот пережитых опытов, который мне велит не уважать тех, кто шибко умный. Есть в этих умниках что-то 'цифровое'. Или, может, просто хитрожопых.
  Но мудрость - это не копаться в вещах, которые про психику, а еще и тесно связаны с киской, с членом и их взаимосвязью. Короче, это куда как легкомысленнее, чем ночью по карнизу шастать. Потому что сломанная нога в гипсе за месяц срастется, а вот 'инструмент', потерявший свою надежность, невозможно поднять даже домкратом. Вот поэтому мужики, которые не знают, что делать с требованиями осознанных баб, валят с этим ко мне в бордель, вместо того, чтобы, как логичнее всего, с женой своей говорить.
  Но любой 'инструмент', который не хочет полностью списывать себя со счетов, знает - чрезмерная болтовня приведет именно к этому. Вот почему мужья всех этих эмансипированных уходят в другое место, когда им нужно восстановить силы, и тогда они могут вернуться к своей супружеской гимнастике с большей уверенностью. Дома этого точно не произойдет. В борделе же - полный провал по деньгам, а шлюхе, в отличие от жены, пофиг.
  Женский анализ - просто могила, а что еще будет в этих телеэпизодах, как не психологические говорящие головы? Если бы у меня был член и мне пришлось бы подвергнуться всему этому, он бы заполз обратно ко мне в живот и спрятался. От требований, от анализа и от обзывания 'лесорубом Биллом', жирных кастрюль. Все это для меня слишком по-цифровому, а я - не такая.
  Даже современные кухни меня не сильно впечатляют, а между тем из-за них в стольких квартирах сейчас стены ломают, перегородки сверлят. Да и у соседей, которые с помощью кастрюли, прижатой к стене, уже не могут подслушивать, а вынуждены слушать децибелы перфораторов, нервы.
  Ни гостиные, ни кухни, а одно большое помещение, откуда женщина, готовящая полуфабрикаты, постоянно подглядывает за мужиком во всех своих любимых занятиях и тот все время на виду. А значит, под огнем критических замечаний. Потому что эти дела бабы обычно не жалуют и вообще не постигают, что в них такого манящего. И тем более, когда она рядом, и могли бы, в общем-то, в этой негостиной-кухне потолковать, раз уж вбухали столько денег в этот ремонт. Мужик же тоже был 'за', даже с работягами вместе все это возводил. Так что теперь нельзя использовать этот новый вид от кухонной стойки до дивана для обмена сведениями и суждениями не только про сыночкины отметки и необходимость сменить кран в ванной, но еще и для бесед, укрепляющих их союз посредством анализа огрехов и совместных планов по их устранению. Ведь женщина будет первой, кто поддержит, если он пообещает над собой работать еще усерднее. И еще могли бы рассказать, кто что с утра до вечера творил, а то, глядишь, через год-два вообще разбегутся.
  В моем пластмассовом трехкомнатном 'скворечнике' нет ни кухни-гостиной, ни женщины, готовящей полуфабрикаты, ни мужчины, который сидит на диване и думает бог знает о чем, что я даже не буду пытаться представить. И что есть где-то эти союзы и сколько их там, и как часто совокупляются, и как к этому относятся, и друг к другу, и стоит ли у него вообще, раз дама так часто у плиты. И вот на это взирать еще и в рамках нашего сериала - я, как автор рассказа, имею полное право это пресечь.
  Потому что дело не только в том, что это скучновато, а время - дорого. Просто я, наверное, немного спасатель по натуре. Только это куда тяжелее, если подумать, какую ощущаю ответственность перед молодыми, и особенно перед девичьими пятыми точками. Их надо от сношений оберегать смертной казнью для всякого, кто туда воткнет свой вялый огурец. И тут меня еще и семейным благополучием накрыло, хотя мне на оба этих дела плевать, потому что девчонкой уже не буду, дочек у меня нет, да и семьи тоже, и вряд ли что-то переменится.
  Короче, девчонки, меня, видимо, всякая фигня волнует, ну, вы знаете. И если будут еще и эти слюнтяи, замученные семейной жизнью в хлам, и жалко повисшие хвосты ленивцев... то нам не хватит даже всех копов Нью-Йорка, чтобы переловить этих больных ублюдков, которые наших девочек мучают. Не могу ничего с собой поделать, я вижу эту связь, понимаете? И, может, мои попытки всех спасти хоть какой-то смысл имеют. Хотя, имеют или нет - это мог бы быть вопрос в нашем сериале, но для развлечения с моралью, которое типа для всех, это как-то... эгоистично, вам не кажется?
  Знаю, мы все немного чокнутые, да, девочки? У большинства проблемы с рождения, а потом семья только шлифует эту ерунду. И этот человек - он не виноват. Но мне кажется, этот 'цифровой мир'... он словно поощряет худшее в людях. И если это правда, что рождение, воспитание, и 'цифровой мир', которые нами руководят, хотя не мы все это придумали (спасибо вам, предыдущие поколения, за то, что сделали из нас таких людей!), тогда... блин, я вообще не знаю, кого винить.
  Эти насильники, которым только дай окровавленную задницу... они просто продукт среды, ни в чем не повинные, понимаете? Вот почему я ненавижу, когда мой бордель превращают в психотерапию. Потому что, когда вы слушаете все эти сопливые истории, все подробности об их 'несчастном детстве'... вдруг злодей кажется несчастным беднягой, а добряк - просто счастливчик, которому повезло родиться в семье без долгов и с бесконечным потоком подлизывающихся к заднице мамочки особ.
  У многих насильников под одеялом в детстве сидел 'дядя' с отвисшим брюхом, который заставлял их 'пить' из своего отвратительного вымени. И теперь насильник злится на весь мир - и, в общем-то, небезосновательно. Не у каждого же был такой мерзкий урод в семье, да?
  Кто вообще решает, в каком гнезде тебе вылупиться?
  Те, кто любит, чтобы их хлестали и топтали, часто росли с жертвами и палачами: Грубая мамаша, которая лупила за плохо вычищенные ботинки, или отец-садист, считавший, что ремень - лучший педагог. Но они злятся не на мир, а на себя, потому что, по мнению некоторых, душа сама выбирает, в какое тело вселиться.
  Значит, если ты вырос с чудовищем вместо матери - это твой личный выбор. Ни на кого не переведешь. И теперь жажда быть наказанным - это просто 'урок кармы', который ты сам себе назначил.
  Хватит. Иначе я скажу что-то ужасное - а завтра на меня упадет кусок ржавого балкона, и даже мой полицейский следователь не докажет, что это был 'сигнал свыше'.
  Ум и анализ - не бесполезны. Но они ведут к такому количеству вариантов, что остается только качать головой или тыкать пальцем в небо. Как на туристической развилке: все стрелки ведут в неизвестность. Можно выбрать наудачу, Тропу с меньшей грязью или то, где название звучит поэтичнее ('Серебряное седло' всегда выигрывает у 'Волчьей расщелины').
  Хорошо, что есть мужики-насильники. Иначе я бы вообще не знала, на кого указывать пальцем. В этом 'цифровом мире', с его травмами, плохой наследственностью и семейными проклятиями, иногда хочется простого злодея - который сам, сам, сам во всем виноват. Без всяких 'но'.
  Эти нытики, которые превращают меня в бесплатную психотерапевтку, иногда выводят меня настолько, что я просто киваю, чтобы они поскорее закатали свое нытье в трусы и свалили. Но этот кивок - сначала означавший 'да заткнись уже' - постепенно разъедает и меня саму. Я невольно начинаю их понимать. И тогда мне срочно нужно ткнуться головой об стену - или получить каблуком под ребра - иначе я теряю рассудок. А это проблемы даже с шоппингом: все свитера в торговом центре вдруг кажутся гениальными, а потом отвратительными - одновременно.
  И хоть на моей тисненой кредитке - целое состояние (накопленное на мужском молчании), оно мне бесполезно.
  Когда гнев и возмущение постоянно вызывают сомнения в их правильности, они не только не проходят, но и из-за подавления начинают источать отвратительную вонь и портиться, и вдруг в один прекрасный день вы выливаете ведро дерьма на совершенно невиновного человека. Потому что стакан переполнен. И вам плевать, куда лить - лишь бы выплеснуть.
  Теперь ответьте сами (без подсказок): имеет ли член право на такой 'перенос'?
  Я же отвечать не буду. Не из-за чувства вины - эту булку самоистязания пусть едят другие. А потому что я - профессионал. Поэтому вы не найдете тут имен клиентов из полиции, инициалов 'второй женщины', фото моего 'скворечника', и так далее.
  
  7. О женских ловушках.
  
  Ах, дети... Дети и эти их насильники-педофилы, для которых в мире оправдания нет. И если есть ад, то следует отправить их туда всех без разбора. Потому что это зло, которое не ведет тайными тропками к каким-то там извинениям из-за некрасивых семейных обстоятельств. Это зло.
  С другой стороны, чтобы немного развеять стресс, уведомляю: я тоже не могу себя контролировать в смысле влаги. И на всякий случай, если вам интересно, приятно ли это, когда какой-нибудь грязный жирный кот лупит меня так, что мой желтый попугай гремит в своей клетке, как мотороллер по булыжной мостовой, и мучаюсь ли я из-за этого после, потому что не было ни малейшей эмоциональной вовлеченности, то ответ - нет, у меня от этого не болит живот. И да, один из пары сотен меня на своем шланге вытащит на какой-нибудь айсберг наслаждения, а один из восьми тысяч, может, и на Нанга-Парбат. То есть это меня еще только ждет, потому что восьмитысячником 'обструганной' я буду только перед пенсией.
  Но того, что я не контролирую и что я имела в виду, не стоит стыдиться. Как пути судьбы неисповедимы, так и мой бутон, словно эта дорога моей судьбы. Во-первых, потому что он меня кормит, а во-вторых, потому что он становится влажным независимо от любого человеческого прикосновения, и я имею в виду не только оргазм от своих рук или влагу после долгой велосипедной прогулки, но и от вида заходящего солнца, заливающего красным почерневшее небо, заполненное рваными облаками. Да, и тогда тоже. Но то, что ждет после школьного звонка девочек, выбегающих из школы с писком, - это нечто совершенно безобидное и мое личное. Как если бы на лугу резвился дрозд, прыгал медвежонок или бездельничал веселый кролик. Мягкость этих форм, что закруглены и в то же время упруги на ощупь, когда эту мелкую пажить сжимаешь в ладони и нет в ней никакого сопротивления, только безграничное доверие или крошечный страх, который можешь разогнать или дать ему медленно расти, играть с ним, как с мячиком, и легко заставить эти большие глаза наполняться душистыми слезинками, которые извращенец нежно движением ладони сотрет, пока девочку ласково сажает на колени. Он уже не боится, что кто-то придет и отнимет ее. Эта нежная спинка и попа, которую извращенец чувствует на коленях, греет, и все это остальное свежее и в то же время готово, и он будет первым, кто это испробует.
  То, что у женщин взрослых, которые уже расцвели, истерто, как старые рукава, то здесь в самом тесном сжатии, и он будет опекать девочку с самым внимательным усердием, потому что чувствует эту хрупкость, словно она его собственная, и через миг с ней сольется. И не будет в этом ничего насильного, просто прижмет ее к себе, эту девчушку с крепкой попкой, которая сидит у него на коленях, и он ей совсем медленно проводит ладонью по внутренней стороне бедер вверх. А потом просунет один палец под резинку колготок и ладонь съедет немного вниз. Все это так близко одно к другому, на совсем небольшом расстоянии. Этот животик он мог бы ладонью закрыть целиком, если б захотел, но у него рука сейчас на ее причиндалах, на той плюшке, как ее, наверное, дома называют. И как удивился его палец, когда под ними уловил ее во всей гладкости! Ждал и не мог дождаться ее, но не знал, что это так его заведет, что он станет колом, как только своим пальцем проведет туда-сюда по ее дырочке. А потом заворачивает его, палец, внутрь чуть глубже. И девочка при этом вскрикнет, но потом замолкнет и затихнет совсем. Еще до этого она немного поерзала у него на коленях, и это ему доставило чрезвычайное удовольствие. И ему пришло в голову, что он мог бы ее на коленях лучше расправить и усадить, чтобы блаженство разлилось равномерно по всему телу. И хватает ее вокруг тоненькой талии и возит туда-сюда по своим коленям, ездит с ней туда-сюда по члену, который тем временем совсем налился. Туда-сюда. И девочка даже не пикнет, когда он снимет колготки и пальцем сзади снова шарит в той дырочке, что тесная и малюсенькая. И колом стоит дальше, когда он туда постепенно просовывает все свои пальцы, и потом по два, по три сразу, и ласково ими заезжает внутрь и наружу, внутрь и наружу. И колом стоит дальше. Потом, когда она уже сидит прямо на члене и оба нагие, он ее слегка приподнимет, эту легкую, податливую, совсем тихую девочку, и сначала своим пропитым членом ищет то самое лучшее место между ягодицами, чтобы ему в дырочку сзади как можно лучше воткнуться. И при этом вдыхает аромат ее волос, пахнущих высохшей луговой травой. И когда он ее наконец посадит на то самое место и притянет к себе, то разом окажется в шаге от выброса, и на мгновение остановится.
  Так давно у него не было такого тугого и напряженного члена, что чуть не сорвалась, но держалась, а он сжимал ей соски пальцами, потом водил по ним кругами и нежно щипал. Эти соски вот-вот должны были 'проклюнуться' - это чувствовалось заранее, скоро все случится, но пока грудь была еще совсем плоской. Когда он тер ее соски и одновременно все быстрее и быстрее в нее вбивал, она даже не чувствовала их под его пальцами. Последние пару толчков он делал стоя. Девочку он держал обеими руками за бока и страстно занимался с ней любовью туда-сюда, туда-сюда, а потом глубоко вошел в нее в последний раз.
  Наверное, он сказал ей что-то приятное, и она обрадовалась, что с ней так мило разговаривают, как с маленькой леди, улыбалась ему, хотя в тот день получила тройку - а это ведь неплохо, взрослые же из оценок не делают трагедии. Просто идти за руку с кем-то незнакомым было немного странно, но постепенно она привыкала, потому что они шли по улице, которую она хорошо знала, а по обе стороны сверкали витрины, из которых доносилась музыка, а чуть позже, когда они несколько раз свернули, зашли в какой-то дом.
  Четырнадцатилетки - это именно то, что ждет их, подобных уродов, в борделе, если это соответствующее заведение, заранее хорошо подготовленное. Они лежат там, хорошо смазанные, жуют жвачку со скучающим выражением на лицах, и некоторых мужчин именно эта равнодушность больше всего и заводит, что странно, потому что когда я выгляжу апатично, то клиент обычно злится, ругается, требует показать что-то за деньги, и успокаивается только тогда, когда я возбуждаюсь и у него снова появляется желание. Но равнодушная пережевывающая девушка просто имеет в себе что-то особенное.
  Возможно, такой извращенец хотел бы проникнуть в ее маленький мозг и полностью завладеть ее мыслями так же, как ее упругим маленьким задом. Потому что, кто знает, не так ли тесно в ее девчачьем мозгу, как в ее киске, и там тоже было бы неплохо повеселиться.
  Когда у такой апатичной манерной барышни, несмотря на всю ее отстраненность, такие упругие груди - это еще лучше. Возможно, ей это нравится, и она просто хочет своим безразличием подразнить своего покровителя и еще больше его возбудить. Иначе зачем ей было бы иметь такие твердые груди и набухшие соски, если бы она не хотела принять его полностью и задержать в себе как можно дольше? Ее нужно немного воспитать, например, проводя членом между ее грудями, пока девочка лежит на спине и смотрит куда-то вдаль. О чем она мечтает, станет ясно, когда он всунет ей в рот свои яйца - она широко раскроет глаза, и все ее грезы рассыплются.
  Этот покровитель из тех, что не довольны обычными девичьими формами. Если кто-то думает, что девочки хороши только из-за миниатюрных форм и длинных ног, то он ошибается - этот предпочитает юных пышечек с пышной грудью. Они еще не знают, что делать с этим внезапным богатством, и стыдливо его прячут. Но именно эта скромность делает их еще привлекательнее. Их округлые формы, еще не тронутые временем, полны молодости и естественного жара.
  За эту юную свежесть стоит бороться.
  Как несправедливо, что природа так быстро отнимает у женщин их прелести! На эту юную прелесть может заглядываться как извращенец, прячущийся в кустах возле медколледжа, так и респектабельный мужчина, лениво развалившийся на диване с газетой в руках. Пока жена мельком поглядывает на него с кухни, даже не подозревая, какие картины разворачиваются в его воображении под прикрытием телевизионных новостей.
  Телеэкран для него не просто окно в мир, а холст для собственных фантазий. Парламентские дебаты меркнут перед куда более увлекательным зрелищем: сочными изгибами, томными полуоткрытыми губами - всем тем, что так контрастирует с увядшим салатом, который жена вечером преподнесет с лучшими намерениями. Нет, ему грезится нечто юное, едва проклюнувшееся из земли, жаждущее, чтобы его сорвали...
  Пока это всего лишь невинные грезы в безопасном свете телевизора - ровно настолько, чтобы раздразнить супругу, заставить ее нервно поглядывать в его сторону, но не настолько, чтобы вызвать подозрения. А между тем, кто знает? Может, этот примерный семьянин в душе - тот самый 'дядюшка-папик', просто его фантазии пока остаются запертыми в глянцевом экране. И даже если бы мы нашли их номер в телефонной книге - что с того?
  Женщины, познавшие настоящую страсть, становятся опасными. Они точат когти о мелочи быта, и никакие иллюзии семейного счастья их не обманут. Кажется, эти вечно недовольные дамы так и не вышли из эпохи корсетов. Их желания слишком громкие, а тела - слишком тихие. Они носят свою чувственность, как украшение: изящную брошь или янтарные бусы, которые нужно лишь изредка протирать мягкой тряпочкой. Но глубоко внутри - там, куда даже они боятся заглянуть, - все еще тлеет огонь...
  Если бы эта женщина не могла фантазировать о его похабности, разве смогла бы она так удовлетворенно выдохнуть, загрузив всю посуду в посудомойку, пока муж все еще неизвестно где? И если он до полуночи засиживается в офисе 'в одиночестве', то это, конечно, чертовски скучно - даже расстраиваться не стоит. А еще он обещает купить ей новое платье на заработанные деньги - непременно из-за угрызений совести, ведь на самом деле он имел секретаршу до полуночи, и теперь хочет откупиться.
  И вот она решает его немного потерзать - если не из-за сегодняшнего вечера, то на будущее, для профилактики. В конце концов, в каждой фирме есть секретарша. Так женщина добавляет в свою жизнь каплю экзистенциальной глубины, ведь иначе - только уборка, пылесос и выгул любимого песика.
  Но почему именно это? Почему, скажем, не анализ прочности стен старинных зданий (очень хорошо оплачиваемый заказ от органов охраны памятников)? Или аудит у крупнейшего чешского производителя окон? Или перевод книги по истории итальянской оперы?
  Я-то знаю, что современные женщины не только ползают на четвереньках с тряпкой. Так зачем же они выбирают страдания, когда у них такие интересные профессии? Этому, кстати, вполне мог бы быть посвящен отдельный эпизод нашего сериала - потому что женщины, по-моему, слишком усложняют себе жизнь, а мужчины не понимают, зачем.
  Может, у них просто такие головы, и они так же мало виноваты, как клиент с извращенными фантазиями, вызванными детскими привычками под одеялом? Это было бы грустно, ведь с тем, что заложила в них мать-природа, ничего не поделаешь.
  Женщины принимают многие вещи слишком близко к сердцу, но их забота распределяется неравномерно. Защита четырнадцатилетних от похотливых типов волнует их куда меньше, чем девочки в инвалидных колясках или брошенные собаки. Да и сами эти четырнадцатилетние выглядят не так уж трогательно.
  Когда я звоню в велосипедный звонок у торгового центра, молодежь будто не слышит - они гогочут, идут в школу и плевать хотели на авторитеты. Эти распускающиеся бутоны, плюющие на правила, совсем не кажутся трогательными. А те, кого 'распустили' раньше времени, толпятся у баров, где для нормального человека даже газировка - целое состояние. То есть у мест, на которые, как думает среднестатистический трудяга, приличный человек никогда не заработает. И он, разумеется, прав, хотя я не знаю, можно ли назвать этих девушек нечестными. Ведь они потратили столько времени, что заслужили эти деньги. В конце концов, нагрянуть в какой-нибудь бутик для юных с небольшим количеством наличных в своей милой маленькой сумочке и потратить ее на веселье - не преступление.
  Если работа - это монастырь, а труд - послушание, то свободное время должно быть безумным. Иначе как выдержать всю эту грязь, да еще и с хорошим настроением? И 'трудяжки-куколки', что обслуживают взрослых, тоже заслуживают своего веселья.
  Горе тем, кто светит на них фонарем и тычет пальцем в 'моральную чистоту'. Эти борцы с 'развратом' похожи на тех, кто поднимает камень для того только, чтобы выпустить из под него рой всяких жуков и вдохнуть исходящее от них зловоние.
  Ведь кто в юности действительно задумывается о себе? Очкарики-зубрилы, которым приходится думать, потому что убить время тусовкой не получается - их никто не берет в компанию.
  И, знаете, я даже понимаю, почему 'дядюшкам-папикам' нравятся такие девчонки. Хотя компания пенсионерок с моего этажа тут же выгонит меня из дома, как воплощение Сатаны.
  Яне склонна к депрессии, и вместо того, чтобы представлять конец света, я скорее воображу себя Жанной д'Арк. Или одной из тех преследуемых 'ведьм' XV века. Или женщиной, которая первой в мире научилась читать.
  Потому что, как и они, я страдаю от чужой ограниченности.
  Фантазировать о Жанне д'Арк - куда благороднее, чем представлять мужа с секретаршей, разваленной на его рабочем столе. Представляя себе подобные ситуации, лучшее, на что вы можете надеяться - это довести себя до белого каления. В то время как исторические личности могут служить примером в моменты уныния.
  Скажем, при попытке убежать из 'хором'. Я выбегала за дверь и не останавливалась, пока не оказывалась на берегу реки. И как только я добиралась до воды, несмотря на то, что я не склонна раскисать, я разражалась слезами.
  Видите ли, в этом городе, кроме моего убогого гнездышка, мне некуда идти. Сумка, ключи, желтая пластиковая птичка из Китая - и ни одной подруги, у которой можно было бы переночевать.
  Родители? Умерли, переехали или просто плевать. А если копнуть глубже, то, может, все дело в том самом 'дядечке', который в детстве подглядывал за мной в ванной? Возможно, именно поэтому я понимаю этих 'папиков' с их страстью к юным созданиям.
  Но пенсионерки из моего дома на такие психоаналитические экзерсисы просто плюют. Как и я на мужчин в своей жизни. Не потому, что они мне безразличны, а потому, что жалость к себе - это самый дешевый наркотик.
  Вы когда-нибудь замечали, как в супермаркете все инстинктивно выбирают самую молодую морковку? Самые нежные стручки фасоли? Никто же не кричит: 'О боже, она слишком зеленая!'
  Но стоит заговорить о девушках, и тут же включается ханжество. 'Она же еще ребенок!' - хотя вторичные половые признаки уже на месте, а кожа - мягче шелка.
  С рыбами, кстати, правила строже - ловить недомерков неспортивно. Но люди - не рыбы, и сравнение тут неуместно. Хотя некоторые народы (например, с острова Баврундо, где мужчины проходят обряды зрелости) едят только взрослое мясо. Убивать ягнят - преступление, а жевать жесткую баранину - просто неудобство. Вот вам и мораль.
  Пожилые женщины во дворах - это отдельная экосистема. Они обмениваются сплетнями, блузками и подержанными вентиляторами (на пенсию новый не купишь).
  Молодые еще мучаются приливами, а старушки уже выработали схему: 'Ты мне - свою кофточку, я тебе - свежий слух о соседке'. Это почти что блошиный рынок, но с налетом менопаузальной ностальгии.
  Если бы это стало официальным бизнесом, то, конечно, все бы испортили китайские корпорации с дешевым трикотажем. Но пока - это чистая аутентичная женская магия.
  Нет, я не ною, просто размышляю. О 'дядюшках-папиках', о блузках, о том, почему общество так одержимо защитой тех, кто в ней не нуждается...
  А потом беру свою пластиковую птичку и иду обратно - в этот безумный, отвратительно-прекрасный мир.
  Как вы думаете, этот горький опыт общения с безжалостной машиной капитализма, которая перемолола стольких людей (а идеи и телесериалы ее еще более безупречны, чем мой), сделал пожилых женщин мягче к молодым? Что их собственные тяжелые сумки и морщины научили их сопереживать?
  Как бы не так. Они скорее пожертвуют на бездомных котят и сирот, чем на профилактику раннего разврата. Потому что сочувствовать тому, кого боишься, - не так просто.
  Можно, конечно, кинуть девочке 'спасательный круг'... или тихонько подцепить ее крючком за купальник и подтянуть к себе - из этого бассейна дерьма, где она тонет. Но старые дамы напуганы: эти юные создания - самые коварные соблазнительницы.
  Почему? Потому что, когда им что-то нужно, они уже мерцают на экране телевизора - в фоновом режиме парламентских дебатов, куда мужья их мысленно вставляют. И при этом они могут невозмутимо жевать жвачку, хмуриться и вообще не париться, в то время как зрелая женщина обязана пудриться каждые пять минут.
  (Подержанный вентилятор тут же сдувает пудру, а хмуриться нельзя - ведь главное украшение женщины, бесплатное даже для нее самой, - это улыбка. А еще потому, что морщины на дряблой коже - как клещи: если уж зацепились, то расползаются, как целлюлит, по всему телу).
  Вечером она уже даже свет не включает. А декольте... ну, это уже совсем другая история.
  А эти 'бедные-несчастные' юные создания? Они ни о чем таком не думают. Не переживают. Не платят налоги. Не вытирают чужие сопли.
  Но при этом - чертовски 'привлекательные'.
  И вот эти 'четырнадцатилетние девахи' , которые могут смеяться в лицо не только старухам, но и просто взрослым дамам, едва перешагнувшим совершеннолетие, - именно их должны защищать те, кто страдает от их одного лишь присутствия? Потому что все внимание - им.
  Даже если зрелая женщина только что идеально уложила волосы феном и пять минут выглядела безупречно... Увы. Невезение. И теперь она обязана делать вид, что ей все равно. Потому что она же не ребенок, чтобы страдать из-за таких мелочей.
  (Хотя, конечно, 'забить' на себя - это не как 'забить' в туалете. Тут даже притвориться нельзя).
  Может, в рамках какого-нибудь 'предновогоднего обещания'? Если превратить самобичевание в цель, то можно страдать уже 'осознанно'. Ибо что такое 'спасение юных душ', как не извращенная форма любви зрелых женщин к своим врагам?
  (Между прочим, соблюдать десять заповедей куда сложнее, чем держать десять минут в планке. Особенно если твоя попа уже слегка 'расплылась' по бокам и так и норовит сдаться - как ребенок, который на пятидесятой ложке творожка уже просто не может сфокусироваться).
  Вы, конечно, в отличие от младенца, можете мысленно считать, умножать, вспоминать животных на букву 'Р'... Но на самом деле вы просто ждете, пока клиент кончит и уйдет.
  А потом с облегчением вздыхаете: 'Ну хоть не десять заповедей!'
  Под кухонной мойкой у меня стоит маленький алтарь. Нет, я не фанатичка - просто интуиция шепчет, что он должен быть там. Может, это голос того, кому этот алтарь принадлежит.
  Женщины, толпящиеся на лестничной площадке, к религии относятся, в лучшем случае, от теплого до прохладного. Они практичны: а вдруг в этом что-то и правда есть, и однажды дьявол постучит в окно со словами: 'Ну, как, хозяйка, печенье готово?' От одной такой мысли я бы тоже обделалась.
  Вот почему алтарь - под раковиной. Потому что это мое личное дело, и ни один 'дядюшка-папик', шарящий по моей квартире, не имеет сюда доступа.
  
  
Групповуха
  
  Если бы клиенты приходили по одному, все было бы просто. Но иногда их четыре. Или пять. Или целая группа по объявлению, да еще и в резиновых сапогах, если на улице дождь. Они оставляют лужи в прихожей, а потом раздеваются в комнате, как в раздевалке спортзала.
  Я - 'гардеробщица', 'арбитр', 'билетерша'. Они называют меня 'хозяйкой борделя', хотя мой дом - не бордель.
  Они сами - бизнесмены, фермеры, офисные работники.
  Иногда они приходят в розовых галстуках на бледно-розовых рубашках.
  - Это новый офисный тренд? - спрашиваю я, пока раздаю вешалки. - Или у вас еще и трусы в тон?
  Один из них ухмыляется:
  - Отличная идея!
  И быстро что-то записывает в телефон.
  Теперь, возможно, все они ходят в полных розовых комплектах.
  Каждый первый четверг месяца они превращают комнату в свинарник - кряхтят, 'пашут', а я присматриваю. Потому что не всем разрешено со всеми. Ведь кто-то же должен оставаться в здравом уме, пока остальные 'копаются' в розовых трусах.
  Немного самобичевания свойственно не только женщинам, но и тому самому клиенту, который приходит с женой, чтобы в компании других освежить свой сексуальный аппетит. Его розовый галстук - символ мужчины, который нежен и страстен одновременно - словно бы говорит: 'Я заслуживаю маленьких грешков'.
  Но он не из тех, кто сдается. Он берет жену с собой, потому что они не отступятся ни от жизни, ни друг от друга.
  (Хотя, конечно, все имеет свои границы. И вот тут появляюсь я - чтобы следить за 'шахматной доской', на которой черные и белые еще не нашли своего места, и оттого чувствуют себя еще более голыми, чем есть).
  Главный адреналин этого мазохизма в том, что по правилам ты не можешь вмешаться, когда чья-то булочка делает что-то с булочкой твоего коллеги. Это чертовски напряжно. Особенно, когда видишь увальня с розовым галстуком, который единственный оставил на себе свою козырную деталь. У остальных галстуки аккуратно свернуты в карманах брюк, но не у него.
  Может, это опознавательный знак для жены? Чтобы она, увлекшись, не перепутала его с кем-то другим, когда лица мужчин уже сливаются в одно циклопово око?
  В какой-то момент глаза жены почти слепнут - как это бывает на пике страсти, когда вместо одной волны накатывает целое Чешское среднегорье. Французы называют это 'петит мор' - 'маленькая смерть'. И она почти наступает, когда ее 'маленький рай' сливается с 'райком' жены коллеги мужа.
  А потом они уже не сливаются. Они ревут - как олени в гону, сбросившие рога, но не утратившие дикости.
  Муж же в розовом галстуке по правилам не может вмешаться. И это мучает его сильнее, чем завтрашние бумаги, которые не уменьшатся ни на йоту из-за сегодняшнего 'веселого вечера'. К утру кипа договоров на его столе будет точно такой же.
  Единственное отличие - он успел кончить в волосы жены какого-то коллеги, перепутав ее с короткостриженной нимфой из пресс-службы.
  Его уже тоже накрыло. Хотя это было и не 'Чешское среднегорье' - скорее, пригорок с часовенкой на вершине. Но и за такой скромный оргазм он благодарен.
  (Кто-то проглотил его 'часовенку' перед финишем. Может, та самая нимфа... А может, кто-то еще. Кто знает?)
  Теоретически я должна держать ситуацию под контролем. Я как та билетерша на автостраде, которая мечется между возбужденными толпами, пытаясь сохранить хоть видимость порядка. Правила просты:
  - Никаких 'каждый с каждым', только разрешенные пары.
  - Муж не может присоединиться к жене, если она уже с кем-то другим.
  - Настоящий секс (не просто 'поглаживания кончиками пальцев') разрешен только между супругами.
  Но как только кто-то нарушает правила, 'веселые горки' превращаются в 'американские горки ярости'.
  Когда 'твой коллега' оказывается в твоей жене - это уже не повод для 'желтой карточки'. Это повод для войны.
  У меня все эти 'коллегиальные отношения' записаны на бумажке. И если кто-то совал пальцы не туда, он получал от меня: По заднице (легкий вариант). По лицу (умеренный). По члену (тяжелый случай).
  В случае последнего 'наказания' провинившийся обычно уныло брел на 'скамейку штрафников' - возможно, потому, что ему не хватало команды, которая бы за него болела.
  (Хотя, если подумать, он мог бы радоваться, что правила не предусматривают 'замены' его в его жене другим игроком. Хотя иногда мужья устраивали самосуд - и тогда начиналось настоящее родео).
  После таких 'игр' остается запах (как в раздевалке борцовского клуба) и грязь (если накануне был дождь, а у кого-то служебная машина в сервисе). И всегда находится тот самый, кто особенно постарался.
  Я никогда не оставляю уборку на утро. Не хочу просыпаться в грязи (буквально). Не хочу вспоминать вчерашний вечер (пока вытираю их следы). И лучший способ избежать ненужных воспоминаний - немедленно привести все в порядок, как только захлопнется дверь за последним 'игроком'.
  
  8. Чтение мыслей и 9. Чернушки, тайко-кореянки и прочая экзотика.
  
  Мой 'уик энд' - это не просто суббота и воскресенье. Это два дня подряд, которые могут выпасть в любой момент - хоть во вторник со средой, хоть в воскресенье с понедельником. Главное - никаких клиентов. И мой бутон ждет этих дней еще больше, чем я. Даже в те вечера, когда я только и делаю, что выступаю в роли 'арбитра', и для него это совсем не утомительно.
  Иногда наш с ним 'уик энд' начинается с заката, и тогда я спешу в торговый центр, пока все смотрят сериалы. Если же не сдерживаюсь и поступаю так же, то потом жалею, потому что сериал оказывается ерундой, а утром я вместо спокойного шопинга продираюсь через толпу таких же разочарованных зрителей. И вот вопрос: неужели они все думают то же самое, что и я? Может, мы действительно умеем читать мысли?
  Клиенты часто говорят мне: 'Ты читаешь мои мысли!'
  Иногда это значит: 'Давай сразу к делу!' - и тогда я без слов шлепаю его по очевидному месту.
  Иногда это возбужденное: 'Ты же проститутка, так давай уже!' - и тогда я сразу подставляю зад, мыча так, будто тороплю его.
  (Чем быстрее он кончит, тем быстрее уйдет).
  Я ловлю их мысли на ощупь - как тампон в темноте, до того как хлынет кровь.
  Для среднестатистического клиента я - лишь проститутка. Но кто на самом деле читает их мысли? Я? Или они сами, когда проецируют на меня свои желания?
  
  Мой 'цветочек' обладает мозгом размером с грецкий орех - ровно настолько, чтобы самостоятельно запускать 'мокрые процессы' в моих трусиках. Никаких банковских счетов, сложных расчетов - только чистая животная химия.
  Но кто здесь главный? Его голова? (Не я). Моя голова? (Тоже не я). Что-то среднее? (Бред. Что это вообще тогда за гибрид?)
  Так кто же читает мысли?
  Моя работа - не круассан с густым кремом. Это грубый ржаной 'кирпич' без скидок на нежность. Но именно такой хлеб и полезен для здоровья. Как и секс - лучшая профилактика от прыщей.
  (Кстати, видели ли вы когда-нибудь проститутку с акне? А стерву без улыбки? Вот и я тоже - нет).
  
  В торговом центре я размышляю: 'Почему все эти женщины толкаются здесь сейчас, если могли бы прийти вчера?' Как и я, впрочем.
  (Идея о том, что вы должны вести себя так же, как вы хотите, чтобы вели себя другие, попахивает чистым надувательством. Как и попытки читать мысли).
  В голове крутится: женщины с кульками запасной одежды, мой сериал (который никто не снимает) - что, если соединить эти темы?
  Например: 'Сколько из этих женщин прямо сейчас носят с собой запасную одежду?'
  Каждая вторая дама бальзаковского возраста тащит за собой сумку, будто собралась эмигрировать. Но неужели все они действительно покупают столько? Или просто пришли в одной из тех блузок, что торчат из пакета, а теперь ищут, где бы переодеться, прихватив в примерочную полмагазина для прикрытия?
  Заглядывать в чужие сумки - возбуждает. Не только меня, но и мой бутон. Я чувствую, как он оживляется при мысли, что там может оказаться нечто прекраснее альпийского заката.
  Ох, как я завидую тем мужчинам на входе, которые имеют законное право рыться в любых женских сумках! Они могут изучать барсетки стерв, разглядывать подкладки кожаных клатчей, сравнивать, насколько уродлив внутренний мир сумочки по сравнению с внешностью хозяйки.
  (Кстати, замечали, как аксессуары перенимают характер владелицы? Прямо, как собаки!)
  С возрастом мы начинаем ценить лишь две вещи: уверенность (лучше вернуться домой с неиспользованной блузкой) и тренировку (тяжелая сумка - это упругие ягодицы).
  Но оценят ли мужчины эту 'менопаузальную подкачку'? В нашем ненаписанном сценарии для сериала был бы целый эпизод на эту тему.
  На досмотре все эти женщины краснеют. Неважно, что их выдает - морщины, полнеющие икры или подозрительно большая сумка. Главное, тут есть старение. И как его скрыть, если тебе сорок девять, но ты говоришь, что сорок восемь, потому что день рождения только послезавтра?
  Менопауза - это не приговор, а повод для нового шопинг-квеста. Торговые центры становятся идеальным убежищем, где большие сумки - норма даже для мужчин, а возраст волшебным образом растворяется в толпе. Здесь ты ровно на столько молода, на сколько позволяют окружающие. Наши героини с 'потерянным раем' легко превращаются в девушек 25-35, просто достав из сумки пару новых блузок.
  Но магия заканчивается у выхода. Уличный свет беспощаден - он моментально прибавляет 20 лет. И вот уже купленные на тело 27-летней вещи кажутся неуместными для 50-летней реальности.
  Куда же деваются все эти платья? Они отправляются в путешествие - племянницам, в Африку или исправительные учреждения для молодых мам. А мужья тем временем недоумевают: 'Куда уходят все наши деньги?' Ответ прост - они теперь красуются на плече какой-нибудь сомалийки, которая даже не может прочитать название бренда на подаренном саквояже. Ирония судьбы: твой стиль молодеет, а банковский счет стареет и скукоживается с катастрофической скоростью.
  В толпе торгового центра, среди блеска витрин и шума скидок, я научилась замечать их - женщин в переходном возрасте, тщательно замаскированных под тридцатилетних. Они носят свои менопаузальные сумки как опознавательный знак, даже когда притворяются юными кокетками, флиртующими с продавцом в отделе электроники. Я будто читаю их мысли. Они боятся, что кто-то крикнет им вслед: 'Эй, вы - старые! Уходите отсюда!' - как в сказке про голого короля. И хотя их маскировка пока держится, я вижу, как их лица обвисают, словно выстиранные спортивные штаны, стоит им только на секунду расслабиться.
  Но самое странное - я угадываю их даже тогда, когда передо мной явно молодая девушка. Возможно, дело в ее неестественном поведении: зачем ей болтать с консультантом в 'Электронике', если ее место - в очереди на примерку вечерних платьев?
  Мой внутренний детектор - маленький механизм где-то в глубине моего сознания - жужжит и подсказывает: 'Вот она!'
  Размышления - это как розетка с одним входом, к которой пытаешься подключить сразу десять приборов. Чем сильнее стараешься 'завершить мысль', тем больше она расползается.
  Сегодня я не жду у выхода торгового центра 'вторую женщину', как в прошлый раз. Вместо этого я ищу магазин с заманчивыми скидками, чтобы переключиться. Как только кто-нибудь произносит слова 'ознакомительные цены', мой бутон сразу же говорит: 'Стоп, никто никуда не пойдет'. Я знаю, как жизнь для него тяжела, и потому смиряюсь, когда, например, он не хочет заходить в магазин одежды, где предлагают скидки. Быть может, бедненький, он боится, что столкнется с очередной 'кукушкой', тогда как сыт этим по горло.
  Иногда его приходится убеждать даже просто выйти на работу перед встречей с клиентом. Ведет себя, как настоящий бесенок, пытаясь вызвать у меня жалость. К примеру, некоторые тампоны поставляются в красочной коробке и аэродинамичны (чего я бы не смогла сказать наверняка), а у бутона, похоже, по поводу ярких расцветок пунктик. Поскольку я сомневаюсь, что он может видеть рекламу по телевизору своим маленьким 'глазом Циклопа'.
  Еще он любит 'препираться', когда примеряю нижнее белье, требуя, чтобы я убрала пластик, который они вставляют в промежность трусиков и бикини, чтобы покупатели их не испачкали. Я не из тех, кого легко уговорить, но бесконечные дебаты у примерочной утомляют. Полчаса я стою за шторкой в одних трусах, пока другие покупательницы ворчат, решив, что я перемеряю всю летнюю коллекцию. А все из-за этого упрямца.
  Как я уже говорила, бутон - образец материальной скромности. Все эти 'хиты сезона', на которые я периодически ведусь (хотя это обычно распродажный ширпотреб), его не интересуют. Он лишь снисходительно ухмыляется своей спокойной черточкой и пропускает мимо.
  Ему легко смеяться. Даже если бы он захотел быть тщеславным, его циклопье око приспособлено только для внутренних закупорок, а не для модных оберток снаружи. Никаких 'бакинских трубопроводов' или любой другой трубы, проходящей через Среднюю Азию, - просто негде развернуться.
  Тот прекрасный кашемировый шарф, который я заметила только со второго круга по торговому центру, - это идеальный пример роскошной сдержанности. Такую вещь покупают, когда у вас изысканный вкус (а еще есть деньги). И, конечно, вы хотите, чтобы об этом узнали (ведь если у вас нет денег, то кто оценит ваш вкус?). Вы играете в игру 'богатые предпочитают богатых' (бедняжка с хорошим вкусом, но пустым кошельком - не конкурент).
  Можно было бы раздуть из этого телевизионную загадку 'Почему деньги любят деньги?', но это напоминает переливание из пустого в порожнее в ток-шоу. Хотя большинство людей деньги любит, есть исключения:
  - Аскеты, которые, даже получив меня 'предоплаченной', разворачиваются у двери.
  - Принципиальные скромники, добровольно отказывающиеся от удовольствий.
  Но это редкость. Обычно все сводится к простому: покажи мне свой кошелек, и я скажу, кто ты.
  Я не из тех, кого можно легко обмануть блестящими витринами. Когда я смотрю на эту кашемировую шаль, развешанную на идеальной манекенщице в торговом центре, я прекрасно осознаю все подводные камни:
  - Ценник кусается (и это еще мягко сказано).
  - Манекенщица - не я (у нее и платье-то другое, и фигура, и, вероятно, жизнь).
  - Дома эта шаль не превратит меня в нее (ровно как шампунь из рекламы не даст мне такие же волосы, а 'болоньезе в пакетике' - такую же семейную идиллию).
  Но я все равно ее покупаю. Потому что деньги у меня есть - не только на 'молоко-хлеб-молоко-хлеб', но и на излишества. А излишества - это когда ты можешь позволить себе не только необходимое, но и вещи для удовольствия.
  Те, кто 'презирает богатство', просто-напросто не могут его заработать.
  Аскеты? Может, они и правда счастливы в своем отречении. Но большинство просто не знает, каково это - иметь столько, чтобы разбрасываться.
  Я знаю. И потому покупаю не только шаль, но и:
  - Лак для ногтей (хоть и не нашла идеальный 'красный, как индюшачья голова').
  - Новое постельное белье (для клиентов - красивое, для себя - 'списанное' после активной эксплуатации).
  
  Мои ночи - как у загнанной знаменитости:
  - Выбираю 'окна' между клиентами.
  - Сплю на бывшем 'рабочем' белье (когда наконец выдается свободная ночь).
  - А если клиент остается до утра (храпит, воняет, спит в моих трусах) - смотрю телик до рассвета или глажу.
  
  Кто эти клиенты?
  - Насильники (редко, но бывает).
  - Нытики (чаще).
  - 'Дяденьки' (которым я иногда делаю 'девочку').
  - Странные типы (которые вместо секса полчаса болтают, а потом засыпают в ванне с моими трусами на голове).
  
  Некоторые приходят с игрушечными хвостами и ушами в целлофановом пакете - это любители сказочных персонажей. Их костюмы всегда аккуратно упакованы отдельно, будто священные реликвии. С ними нет проблем. Разве что с одним 'чернокнижником', от которого слишком много бормотания). Было бы смешно, если бы не было моей работой.
  Но самые странные - 'звери'. Львы, которые 'кусают за шею' (неприятно и опасно). Верблюды, идущие к оазису (с многочасовыми 'водопоями'). Мыши и кошки. А также игра в детсадовскую 'лошадку', но с шипастыми ошейниками.
  Они думают, что в природе все только и делают, что спариваются, хотя те же львы занимаются этим лишь пару недель в год. Остальное время - спят, едят и бьют тех, кто лезет не в сезон. Но клиентам виднее.
  Был у меня постоянный клиент, который разыгрывал один и тот же сценарий: каждую неделю - новые имена (Клаудия и Гюнтер, Гизела и Клаус). Точь-в-точь как в сериале, который он смотрел накануне. Никакой импровизации - все по тексту. Я сначала удивлялась, откуда у него столько идей, пока однажды не наткнулась на тот же сериал. И в следующий визит я уже была готова (с шваброй, ведром и формой уборщицы).
  Он обалдел (видимо, решил, что я читаю мысли). Хотя, может, он просто не догадался, что мы 'паслись на одном лугу'.
  Некоторые клиенты, кажется, продолжают обо мне думать даже после того, как перестают приходить. Тот самый сериальный фанат - наверняка мастурбировал на меня, пересматривая новые серии.
  Другой настаивал на сценке 'изнасилование во время уборки'.
  Третий требовал фона пылесоса или момента, когда я замешиваю тесто.
  Без реквизита - никак. Кому-то необходима балетная пачка, другому - зубная щетка, третьему - кожаные перчатки, четвертому - бигуди. И в девяносто девяти процентах случаев я 'снисходительно позволяю', будто невинная барышня, которую убедили.
  Некоторые предлагают отправиться в их машину, или на дорогу в поле, даже в примерочную моего любимого магазина. Но нет - только мои 'хоромы'.
  Мои правила, как кашемировая шаль: дорогие и четкие. Да, где-то все подобные развлечения - норма, но я не бангладешская невеста. Мой 'трехместный номер' - не свадебный шатер.
  Кашемир я ношу, но мораль не растягиваю. Ценности, они как кашемир: раз растянешь - назад уже не вернешь.
  Причина, по которой я придерживаюсь традиций, в том, что так устроены мои молекулы, такой меня создали мои родители, и я не собираюсь меняться. Разве что чужим женам от этого хуже, но я их не знаю, да и инициатива 'подработать на капризы мужчин' исходит не от меня.
  Люди хотят удобно сложить свою жизнь, как пазл:
  - Невеста из Бангладеш (но без риска потерять ногу за измену).
  - Кофе по-голландски (но без соседства с молящимися школьниками).
  - Французская кухня (но без лягушачьих лапок, если не хочется).
  Каждый вырезает из чужой культуры только то, что ему удобно. Как я - тот неинтересный эпизод из нашего сериала.
  
  У меня строгие расценки: 30 минут, 60 минут, 90 минут, 120 минут. Никаких 'промежуточных вариантов'.
  Почему в мире все не может быть так же просто? Зачем в магазине пять видов томатного пюре, если я - предпринимательница свободной профессии (или шлюха, психолог, управляющая борделя - называйте как хотите) - обхожусь одной базовой услугой?
  Некоторые клиенты уверяют, что если бы моя кожа была желтой или черной, то дело пошло бы гораздо быстрее. Но даже если бы я вымазалась углем, это не помогло бы.
  Пропорции важнее цвета (а они у меня неизменны). Да и клиент после такого 'эксперимента' выглядел бы как шахтер после смены - а это уже не в тренде.
  
  Когда клиент упорно хочет чего-то экзотического, то я даю номер сервиса с девушками из Азии и Африки. Почему туда идут? Кто-то вдруг осознал свои корни, а кто-то просто ищет себя - как все мы в начале пути. Я тоже не сразу нашла свою нишу.
  Почему мужчины помешаны на азиатках? Если бы я запустила голосование 'Достойна ли эта тема серии в нашем шоу?' - то руки зрителей взлетели бы вверх, как у школьников, жаждущих переменки.
  Так почему, все же?
  - Актуальность - в эпоху глобализации все смешалось.
  - Толерантность - тема меньшинств всегда горяча.
  - Познавательность - правда о сексуальности разных культур.
  - Удобство для зрителей - не надо запоминать имена!
  В общем, Черно-белое ТВ осталось разве что в румынских деревнях.
  
  Моя профессиональная ахиллесова пята: полуторачасовой акт - это нереально. Но я не расстраиваюсь, ведь если бы все давалось легко, работа стала бы скучной.
  Что меня держит в профессии?
  - Деньги (самое очевидное).
  - Разнообразие (каждый клиент - новый квест).
  - Возможность роста (хоть с возрастом я и не смогу повысить свои ставки).
  Азиатки, мулатки и прочие могут быть профессиональнее, ноперсиковую кожу не купишь за мастерство.
  Мужчины редко мечтают о женщинах в менопаузе (хоть мы и обсуждали это в двух главах). Но я не жалуюсь. Повторяться - хуже, чем стареть.
  Я всегда считала, что профессиональный рост - это главное. Не важно, растет ли зарплата или падает - важно становиться лучше.
  Но сейчас я вдруг растерялась. Может, это от избытка честности? В отличие от соседок-пенсионерок с моей лестничной площадки, которые держат свою веру 'хотя бы на тридцати семи градусах' - на случай, если святой Петр вдруг постучит и спросит: 'И чем ты тут, собственно, занималась все эти годы?', - мой алтарь под раковиной не греет. Иногда оттуда так дует холодом, что даже ночной крем Nivea не спасает мои покрасневшие руки.
  А что, если ангел действительно прилетит? Я могу кокетливо опускать глаза перед клиентами, но ангел вряд ли оценит такие увертки. У него ведь нет подписки на мои услуги.
  И что я ему скажу? 'Извини, я была слишком занята, пытаясь сохранить это свое алебастровое тело'?
  Так что давайте, просто намажьте меня. Весь этот 'великий обман', всю эту 'иллюзию'. Намажьте меня, как мавзолей Ленина. Потому что я - всего лишь узелок на память о всех наших ошибках.
  Сейчас я лежу здесь, в этой взрослой коляске, и жду. Жду, прилетит ли тот маленький ангел. Но вы же знаете - это всего лишь игра.
  И бояться тут нечего.
  
  

MDMA

  
  Попросила не провожать, и я не провожаю. Но наблюдаю из окна, приоткрыв бронированные ставни. Фигуру Талии скрыла чернота анархистского плаща - давнишняя моя реликвия, - золото волос упрятано под вязаную шапочку. Вспоминаю сон, который на днях тут видел: из птицы яркой, разукрашенной, но искусственной, харита превратилась в птицу невзрачную, вроде галки, зато живую. Уже тогда понял, что в скором времени уйдет, и воспринимаю теперь без переживаний, практически со спокойной миной.
  
  Но вот луч света, всплеск, и Талия сияет. И все, что вокруг, сияет тоже: твердость металла и мягкость пенопласта, осколки всякого стекла, даже с завитков колючей проволоки, которая то тут, то там, слезает ржавчина. 'И бьется в окна, ломая ставни, - вспоминаю строчку, - слепого солнца ярость...' Но почему ослепло солнце, с чего такой загон? Ответ однозначен, после прочтения тетрадей ясен мне полностью: ибо внутри теперь красота, а не снаружи...
  
  - Лети, птичка, - шепчу я, - лети из неприютных этих мест в жаркую Африку. И найди там не какой-нибудь занюханный Заир, не Эфиопию и даже не Египет - найди волшебную Ваканду!..
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"