ЯГОДКА

Детки расположились на лавках в светлице. Вечерело, и яркое летнее солнышко, уходя в закат, через бегущие на небе барашки облачков, на прощание подмигивало в два окошка, располагавшихся по длинной стороне помещения. В других двух окнах, прорубленных по торцам, тоже еще было светло, но уже надвигался из лесу вечерний сумрак.

Ядвига бросила взгляд на появляющиеся тени, отложила пяльцы с узорами огненных птиц в сторону и нахмурилась.

- Ну и кто же как обычно у нас опаздывает?

- Малинка! - хором, хоть и немного в разнобой закричали дети.

- Вот я ее все-таки съем когда-нибудь!

Раздался хохот, вызвавший теплую улыбку на румяном лице девы.

Дверь чуть скрипнула, и в открывшейся щели сначала показалась обманчиво-испуганная, покрытая рыжими веснушками, курносая мордашка, а потом и тощее нескладное тельце девочки, в сером мешковатом сарафане и с растрепанными короткими волосами, подстриженными до плеч.

- Тетя Ягодка, ой, Ядвига Ставридовна, - тут же опомнилась она, что дару (дарующую знания) на обучении нужно именовать по имени отчеству, - меня это, - виновато вздохнула она, потупив взгляд и теребя руками подол, - Дымок задержал.

- Малинка, ну почему других Дымок не задерживает, а у тебя вечно, то собака, то кошка, то дорога скользкая? - всплеснула Ядвига руками и уперев их в бока, строго посмотрела на девочку - Вот в следующий раз попрошу Василису, что бы она лично тебя провожала.

- Ой! - девочка сделала испуганные глаза, ставшие огромными от этого, - не надо мамку звать! Меня потом хворостинкой постегают!

- Садись уж, горе луковое, - усмехнулась Ядвига и покачала головой. Василиса и впрямь была строгого нрава, и в кого только ее дочь пошла? - может и правильно делает мамка твоя, что не дает тебе спуску. Вечно ты где-то за тридевять земель витаешь.

По рядам учеников прошло движение, это Малинка втерлась между Белавой и Гораздом, хотя для нее было оставлено место с краю лавки.

- Ну что деточки-огонечки, кто мне расскажет на чем мы остановились на прошлом обучении?

Почти все молча подняли руки вверх, к этому искусница приучила детей с первого дня занятий. И конечно отвечать будет тот, кто этого не сделал. На этот раз это оказался Горазд, которого потеснила Малинка, тянувшая в числе прочих, ручку к даре, с мольбой в глазах, спросить её.

- Горазд, ты чего затаился? Давай отвечай.

Тот насупился и толкнул плечом Малинку.

- А чего она пихается. Я не таюсь. Мы до ста учились считать. И я теперь запомнил самые трудные числа, от десяти до двадцати, как ты наказала давеча, - он принялся считать в слух, и когда дошел до третьего десятка остановился и гордо выпятил грудь, - а дальше все одно и то же, за каждым десятком ставь с единицы до девяти!

- Молодец. Все это поняли? Надо повторять?

Дети молча отрицательно замотали головами. Толстушка Цветана все же робко подняла руку.

- Говори Цвета, что тебе не понятно?

- Ядвига Ставридовна, - старательно выговорила она чуть ли не по слогам имя учительницы, - мне все понятно. Только не понятно, когда ты нас начнешь колдовать учить?

Ядвига засмеялась, звонко и заразительно.

- Деточки, что бы хорошо научиться колдовать, сначала надо выучиться исчислению, грамоте, написанию и рисованию.

- А дара Василиса Микулишна, нас сразу травкам обучает, без всякого такого, - тихая и молчаливая по своей натуре Аленка, в доме у Ядвиги смелела и не стеснялась высказываться. Она задумалась, вспоминая слово - искусства! Только на обучениях спрашивает кого похвалила тетя Ягодка, ой, дара Ядвига Ставридовна, а кого поругала.

- Разве ж я вас ругаю?

- Она больше спрашивает кого хвалили.

- И что же дальше?

- Кого не хвалили, тот потом еще на время остается помогать ей по хозяйству.

Вот хитрюга, подумала Ядвига. Судя по тому, как Малинка с задумчивым видом потерла зад, не всех Василиса воспитывала лишь трудом.

- Ну что же, каждая дара имеет свой подход к передаче знаний. И каждый дар.

- Только у даров всегда строже! - воскликнул Добромир, с превосходством поглядывая на окружающих. Ему пошло девятое лето, и он уже как год проходил обучение в малой дружине. - и больнее. - тут же смутился он и невольно потрогал шишку на голове.

Его семья переехала в их городок недавно, и поэтому он проходил обучение с младшими, с самых азов, так как на предыдущем месте жительства такое было в диковинку.

- Ага, ты у дары Василисы Микулишны не был, она как посмотрит, как будто в таракана сейчас оборотит, вот страх-то, - прижала к щекам ручонки и закатила глаза Милослава, самая младшая ученица, пичуга шести лет, - а по башкам вам правильно палками бьют, что бы вы девчонок не дразнили, - неожиданно заявила она.

Смех волной прокатился по светлице.

- Смейтесь, смейтесь, - обиделся Добромир, - нас, между прочим, ратному делу учат, а не палками бьют. Вот заявится сюда, - он начал гадать про себя кто же может заявиться в их городок, а затем выпучил глаза, и как ему казалось сделал страшное лицо, - Кощей! Вот кто явится!

Все с интересом глазели на него, ожидая продолжения, а Добромир увлекся изображением Кощея, забыв к чему вел свою речь:

- Ууу - начал подвывать он и размахивать руками словно ветряная мельница, - всех сейчас съем и пожгу!

Цветана полетела со скамьи, а Горазд получил по лбу. Что еще собирался сделать Кащей осталось тайной, так как только что произведенных злодеяний оказалось достаточно, что бы под яростные крики пострадавших началась куча-мала.

Ядвига улыбалась, глядя на толкающихся и хохочущих мальцов. Похоже толку от обучения сегодня будет не много. Настроение было веселым.

Солнышко, накинув на себя красно-желтую ночнушку заката, послало в оконце лучик, с пожеланием спокойной ночи, и занырнуло за край земли в свою облачную кровать. В светлицу закралась темень. Ядвига махнула рукою и в расставленных по периметру канделябрах вспыхнули огоньки свечей. Детвора враз затихла, а недавний Кощей с надорванным отворотом на рубахе застыл с открытым от удивления ртом. Ядвига не любила попусту демонстрировать свою силу, но вот сегодня решила потешиться. Другие дети городка с измальства знали, что Ядвига настоящая колдунья, а не шарлатанка, каких было не мало по всему белу свету, а вот Добромир впервые узрел неведомое.

Некоторые тайны колдовства, несмотря на недавнее поучение, Ядвига все же раскрывала ученикам небольшими порциями, и сейчас с любопытством всматривалась в лица, определяя кто сообразил искать связи. Хитрые глазенки Малинки задорно сверкнули.

- А я знаю, - в тишине громко пошептала она, - птички огненные с вышивки исчезли!

Ядвига похлопала в ладоши, а детвора зашумела, обсуждая кто и где выискивал выпущенную силу. Добромир захлопнул рот и спросил заинтересованно:

- Ядвига Ставридовна, а что и я так смогу огни разжигать?

Ядвига прошлась вдоль усевшихся обратно на скамьи ребятни и потрепала мальца по голове:

- Сумеешь, если знания, даденные дарами будешь впитывать как губка и слушать наставления, а не ворон на небе считать.

На одной из скамей послышалось подозрительное шушуканье, и вперед выдвинулся парламентер в виде Милославы. Дети своими умишками поняли, что урок пошел не как обычно и решили воспользоваться приподнятым настроением Ядвиги.

- Ядвига Ставридовна, - залепетала малышка, - а давай ты нам сегодня сказку расскажешь? А мы на следующем занятии побольше посидим и все-все выучим. Честно-честно.

Ядвига засмеялась, покачивая головой. Поза ребенка, прижатые к груди кулачки, мордашка и глаза, буквально все говорило о честных намерениях и желании услышать интересную историю. Все-все они выучат. Что все-все? Ну да ладно, иногда можно и нарушить правила, лишь бы на пользу пошло.

- Ну и какую же сказку вам рассказать?

- Страаашную, престрашную!

- Так вы же потом спать не будете.

- Будем! - в разнобой раздались голоса.

Ядвига призадумалась. Много легенд и сказаний она знала.

- Хорошо, выбирайте. Про Кощея. Про Бабу-ягу. Про серого волка. Про Черномора. Про жар-птицу. Про перекати-поле. Про ежика и мишку в тумане. - начала монотонно перечислять она, известные ей истории.

- Ну это уже не страшные пошли, - воскликнул Горазд, - давай про Бабу-ягу! Про Кощея нам недавно тетя Лиса рассказывала.

Ага, значит Василиса все же тоже балует детей, усмехнулась про себя Ядвига. Вот уже и тетя Лиса, а не Василиса Микулишна. Называть себя по батюшке, дары настаивали лишь на обучении, а в быту или вот как сейчас, когда урок испарился сам собой, все они превращались в простых теток, дядьев, бабок и дедов. Только как там Горазд-то оказался? Василисины ученики были сплошь девочки, девицы и девы, обучающиеся умению травниц. Вот так наречешь именем, свяжешь желаемое с воспитанием да с сутью человеческой и получишь что задумал. Горазд он везде горазд.

- А вы знаете, деточки-цветочки, что большинство сказок, есть история не выдуманная, а лишь приукрашенная?

Она внимательно оглядела притихших ребятишек, сверкающих любопытными глазенками.

- Так вот....

Прячется Яга на темных и непроходимых болотах, которые окружает дремучий лес. И нет ей покоя. Не потому, что живет в глуши, а потому, что к людям тянет. С детства была у нее страсть пожирать людей, да облик их обретать. А с годами поняла она, что облик это лишь цветочки. Души - вот ягодки сладкие. К ним ее тянет. Темные грусть приносят, а светлые радость. Но как их выберешь? Не угадаешь, не поживя с людьми, да не узнав их характер. Вот и стала она выходить из леса, да хаживать по хуторам да городам. Жить среди людей, да привечать, кто какой образ жизни ведет. Бывало, съест праведника, да в семью его подселится, поживет несколько дней, удивляя домочадцев чудным поведением матушки или батюшки, в кого обернулась она, а как одна душа усвоится в ней, так и пожрет всех в одну ночь. Наестся от пуза, да снова в лес уйдет.

Прознал об этом сын Белбога Ставр, да решил извести бабу злючую. Лесами, полями ходил, все болота облазил и нашел избу ее. Переступил он порог с мечем в руках, да застыл в изумлении. Предстала перед ним дева красная, красы неписанной. Промелькнула искра меж ними, да влюбились они друг в друга без памяти. Так бывает, когда встречаются противоположности. Иль притянет их, иль разнесет в стороны разные. Не стал он казнить ее, а она поклялась не губить более людей. А залогом тому родилось дочь у них. В ней души Яга не чаяла, да всю себя стала вкладывать.

Годы шли, Ставр часто уходил границы охранять, да бить недругов. И настал час горестный, когда не вернулся он. Затосковала Яга, стали терзать ее мысли грустные, да заворочался голод по душам. Поняла она, что настолько душа была у Ставра светлая, что не нуждалась она в пропитании, хватало этого света что бы забыть про голод. Но обещала она ему не губить более людей. Позвала она тогда дочь свою. Душа у той, будто солнце с луной погулять вышли. По голове погладила, да заплакала.

Заплакала и Милослава, а за ней и Малинка.

- Тетя Ягодка, да что же она съест дочку свою? - еле сдерживая слезы спросила гордячка Оксана.

- Ну детушки, вы сказ не дослушали, а уже глаза на мокром месте.

Ядвига взяла на руки Милославу и сев на скамью, посадила ее себе на колени. К ней тут же пристроилась Малинка, да и вся ребятня, что сидела на соседних лавках, послезала с них и расселась вокруг на полу.

- Ну чего вы плачете? - Ядвига смахнула слезинки с глаз Милославы и погладила по голове Малинку, - Кто обещал мне вести себя хорошо и заснуть сегодня крепко?

- Мне тятю еенную жалко стало сначала, - пожаловалась Милослава, - а когда злая Яга позвала свою дочку я совсем испугалась.

- А я заплакала, потому что Мила заплакала. - выдала Малинка.

Ядвига рассмеялась, а детвора подхватила ее, успокаиваясь.

- А как дочку звали? - спросил Добромир.

- Сейчас все узнаете, слушайте дальше, и больше не перебивайте.

- Уходи дочь от меня. Иначе пожру я тебя. И запомни, что зовут тебя теперь Ворона. Никому не выдавай своего истинного имени, потому как по нему можно в душу твою забраться.

- А как же ты, матушка?

- Чахнуть буду я. Запру себя кругом колдовским в этом болоте, да вытравлю из головы то заклинание, что бы не было возможности снять его. Превращусь в каргу старую и страшную. И лучше никому не появляться у меня в гостях.

- Я найду лекарство от недуга твоего матушка и вернусь обязательно.

- Что ты, Вороненок, нет такого лекарства, что сильнее крови Чернбога во мне. Даже и не думай об этом.

- Я ли не дочь твоя? Не во мне ли сила твоя и батюшки? Неужто не найду? - топнула ногою Ворона, выказывая нрав материнский, - я же вижу, что гложет тебя. Пойду в обучение к самым лучшим мастерам дела колдовского.

Годы шли. Прилежно училась Ворона у мастеров всяких. Много их было разных, да мало кто знал более одного дела. Пожалуй, только травники умели многое. А так - этот только оборотиться мог, другой наговор наложить, третий болячку вылечить. Вот и ходила она от хутора до хутора, от деревни к деревне, от города к городу. Знаний набиралась, да силу свою заплетала в узоры хитрые. А что бы запомнить их, вышивкой занималась, да на платье себе наносила, коль удачный узор получался. Показалось ей, что нашла она способ один и решила она вернуться к матушке.

Долго ли, коротко ли, но дошла она до болота, почитай родного, да с младенческих лет знакомого. Вошла в избу, где все детство провела, а там сидит страшилище. В лохмотьях, вся сгорбленная, струпьями покрытая, на голове полулысой пряди грязные, глаза впалые бельмами заросли, а из пасти зубы огромные наружу торчат.

- А, чую, человеческим духом запахло. Ох поем наконец-то! - заухало чудище страшное.

Брызнула на нее Ворона лекарство дивное, что живою водою называлось. Да только не помогло оно. Наоборот, взвыло чудище, как будто кипятком его ошпарило, и кинулось на девицу. Та выскочила наружу и бежать. Да только не смогла бы она убежать, потому как Баба-яга быстрее, да силищи неимоверной. Вон как дверь наружу вылетела, аж впереди Вороны упала. А следом и пугалище из проема дверного вывалилось, да хвать за подол накидки дорожной.

Взорвалась куча с листьями, что лежала рядом с тропинкою к избе, затанцевали листочки планируя, и выскочил из нее огромный волк черный. Рванул он зубами накидку, и сорвал ее с плеч девичьих. Поднырнул под нее, да так ловко, что Ворона у него на спине оказалась. Вцепилась она в шерсть его и понеслись они по лесу темному, огромными прыжками, чуть не по десять шагов людских. Не догнать их Бабе-яге, куда там. Осталась она выть с накидкой в руках. А девице почудилось, что вой в плач перерос, да имя ее истинное было в нем. Зарыдала она горько, да прижалась сильнее к спине волчьей.

Зван Иван - дурак. Да не просто так. Не дурак он был, а дурной. Как пойдет гулять, кулаки чесать, прячься люд частной, да и зверь лесной. А возьмет он меч всяку погань сечь, уводи войска воевода. Где прошел Иван, там стоит курган, нету боле того народа.

- Не злая она, Яга-то, но гложет ее что-то изнутри. Я случайно сюда забрел, с сечи домой возвращался, да решил леском да болотом срезать. Так она и накормила меня и напоила, и баньку устроила и спать уложила. Потом правда в печь решила засунуть, поужинать. Но и я не лыком шит. Схитрил, и ее саму туда определил. Вот тут у нас и вышло несогласие. Она меня в волка обернула, да служить попросила.

- Как это попросила? - не поверила Ворона, - Заставила?

- Меня, да заставить?! - засмеялся Иван. - Я ей даже спасибо сказал. Батюшка мой в медведя умеет обращаться, а я никак не мог взять в толк, как мне это сделать. Знаю, что могу, а не получается. Оказывается, в волка надо было, а не в медведя! А бабка в общем ничего, если с ней в волчьем обличье находиться. Не чует она во мне дух человеческий и ведет себя хорошо. Вот только неряха она и за собой не следит. Так я ей зеркальце принес и гребешок. Выкинула, - вздохнул Иван, - а зеркальце вообще-то не дешево мне досталось.

- Так зачем же ты ей служишь?

- Ну как зачем? Что ж мы не люди? Плохо ей, а помогать не кому. И поговорить не с кем. Да и заодно сторожу, что бы всякий дурень не забрел. А то она его съест и только косточки выплюнет. А ты-то как здесь оказалась, девица красная? И величать тебя как?

Они сидели у костерка. Вечерело. Хмурое небо хотело пролиться дождем, но Иван погрозил тому кулаком, прикрикнув, что у него гостья, и тучи, подав знак молнией, что поняли, побежали гулять по небу, в поисках менее грозного противника.

- Ворона.

- Дивное имя. Не человечье.

- Так матушка велела называть себя. А истинное имя не выдавать.

- Вот те раз. Называют ведь для того, что бы в имени выразить смысл человека и одарить его умением.

- И какой же смысл в имени Иван?

- Таракан! - засмеялся Иван, и Ворона подхватила его смех, - Матушка думала девочка будет и имя выбрала раньше времени, хотела ребеночка Ивушкой назвать, а появился я. С тех пор не все складно у меня получается. Но я живу не горюю, а когда какая тать нагрянет, так воевода всегда меня кличет и особое место выделяет. Дурной я в бою становлюсь, бешенный, могу и своих ненароком посечь.

- А, так я про тебя слышала! Иван-дурак! Ой. - Ворона прикрыла рот рукой.

- Да я не обижаюсь, - весело сказал Иван, - пусть дурак. Только это на своих я не обижаюсь, - он грозно свел брови, а Ворона прыснула от смеха, - а чужим спуска не даю!

Он подкинул пару дровин в костер и пошевелил палкой.

- Так кто же твоя матушка, что не дает тебе имя свое называть.

Ворона загрустила и слеза покатилась по ее щеке.

- Матушка моя, та злая бабка, которой ты служишь. Яга. А пришла я, что бы вылечить ее недуг. Но не получилось.

Они помолчали.

- Я бы помог тебе, - задумчиво сказал Иван, - но не знаю как. Могу к бабке сходить да у нее спросить, вдруг она знает?

- Знала бы сразу мне сказала. Сила в ней великая, не побороть ее простому человеку.

- А тебе? Ты ведь дочь ее? А отец-то кто твой?

- Батюшка мой погиб. И он, как и матушка, не простой был человек, тоже силу великую имел. И я от них переняла ее. Но как пользоваться не знаю. Вот только придумываю плетения разные, в которые если влить силу мою, так они оживут. Но нет того учителя, кто знает, как это сделать.

- То-то я смотрю платье какое у тебя чудное. Все в вышивках. Это и есть твои плетения?

- Да. Вот это должно огонь разжечь. Вот это воду в лед обратить. Вот это зверя лесного успокоить. Я много чего напридумывала.

- А для Яги какое? Что бы вылечить?

- Для нее я не придумала еще. Из нее нужно души человечьи повытягивать и направить их куда положено. Это я так думаю. Что бы стала она чистой. Это какой-то очень сложный узор должен быть. Я пока не знаю даже с какой стороны к этому подойти. Вот только без толку все это, если не научусь как управлять силою своей.

Иван задумался.

- А ведь Яга умеет ею пользоваться. Да и не только она. Вон и я, что бы в волка обернуться, закручиваю в себе вихрь, да в мир звериный просачиваюсь, там мой волк и живет, да ждет меня.

- Не знаю. У многих училась да спрашивала. Сказывала одна бабка-ведунья, что заперты силы мои под двумя замками, один отопрешь, другой не даст войти. А я и одного-то ключика ни подобрать ни найти не могу.

- Не должно быть так все сложно. Это я уже по себе знаю. Не там ищешь значит.

КЛЮКОВКА

Иван глянул в небо на луну ясную, что красою своей неземною да телом белым ночью темень разгоняет, да огоньки живые по небу забавы ради разбрасывает. Сверкнули глаза его весело, как будто с волком своим он перемигнулся, да удумали они чего.

- Есть у меня одна идея. Посоветоваться кое с кем надо. Сиди тут и никого не бойся. Вон шалаш под елью, как спать надумаешь. Меня тут уважают, так что зверь лесной не тронет, а людей тут и днем с огнем не сыскать, а уж ночью и подавно.

Ударился Иван о земь, обернулся волком, махнул хвостом на прощание, да и растворился в чаще лесной.

Догадалась Ворона к кому Иван советоваться побежал. А как тут не догадаться, коли полночи вой на всю округу стоял, да звездочки на небе хороводы водили. Ишь, не зря значит племя волчье по ночам на небо воет, видать это они так со звездами, да хозяйкой их общаются, а может песенки вместе поют, да развлекают.

Прибежал волк под утро, туманом поволокся, да обратно в Ивана обернулся. Довольного.

- Матушка твоя знает как силу твою вызволить да в нужное русло направить.

Закручинилась Ворона. Вон как Яга дочь свою встретила, даже не узнала. А признав, так выла да плакала, что поняла Ворона, нет ей ходу назад и разговора никакого не выйдет. Поведала она это Ивану.

- Не горюй девица-краса, поможем мы горю твоему, коли вместе подумаем. Выманить нужно у Яги тайну эту хитростью.

- Это как же?

- А ты сама подумай. Я ведь вхож к ней. И поговорить могу. Да не расскажет она мне ничего просто так. Я слуга ей больше, хоть и добровольный, чем лицо доверенное. Подглядеть могу еще, да толку то, не видок я, что бы уразуметь тайное.

Призадумалась Ворона. Есть плетения, да нет умения. Есть сила, да нету ключика, что бы отпереть ее. Где ключик спрятан, да как им пользоваться матушка знает. А ведь у нее свой схожий должен быть. А что, если?

- Знаешь Ваня, а ведь я узоры вроде как для памяти плету, а чувствую каждый. Как бы дать Яге такой узор, что бы она на него колдовство свое да наложила? Может и поняла бы я, как она это делает? Только как заставить ее это сделать?

- А можешь ли ты такой рисунок придумать да вышить, что бы снедь всякая появилась?

- Всякая конечно нет, ты конкретно скажи что, а я попробую.

- Больше всего она конечно детей малых любит!

Нахмурилась Ворона, но увидела смех в глазах Ивана, да улыбку широкую и сама засмеялась.

- Шучу я, Воронушка. От хлебушка теплого, вот от чего Яга точно не откажется. Сама-то не печет, а как меня за продуктами отряжает, так всегда просит принести. Только пока я бегаю, хлеб всегда стылый получается.

Так и порешили. Пришлось волку для этого к Бабе-яге сбегать, да накидку дорожную, что с Вороны сорвана была да во дворе кинута, подобрать, что бы было на чем иглу да нить использовать. Чуть метлой не огреб, да только куда Яге с молодцем удалым в ловкости состязаться. Два дня искусница вышивала рушник. Узор на нем вроде простой, да с душою выполненный и трудом наполненный.

- А как же ты, Воронушка, сумеешь на расстоянии дальнем понять, как Яга колдует?

- А вот смотри, я на обратной сторонке три небольших плетения сделала.

Посмотрел Иван. Глаз, да ухо маленькие вытканы. Да еще что-то, вроде дудочки.

- Думаю я Ваня, что верхний узор матушка силою напитает, а с изнанки ты ей не показывай и рушник обязательно назад принеси. Может я увижу что через глазок, да услышу что через ушко, а может и почувствую через дудочку.

- Ну тогда и нечего ждать, пошел к Яге я.

Перекинулся Иван в волка, взял рушник в зубы, и только бежать собрался, как остановила его Ворона, обняла за шею, да прошептала в ухо ему имя свое истинное. "Люб ты мне Иванушка, вижу, что и я тебе люба. Сердца наши чувствую. Вдруг почует подвох Яга, так мне рядышком надо быть, ты шепни мое имя тогда, а и сердце мое колыхнется, а и твое ответит, вот и будем тогда мы вместе".

- Чего явился ирод лохматый! Вот я тебя сейчас метлой огрею, да со двора на веки выгоню.

- Кто же тебе, карга старая, тогда прислуживать будет?

- Ох до чего же молодежь невоспитанная пошла, слова такие бабушке говорить!

- А ты бы поласковее была, да на дочь свою не кидалась бы.

- Эх волчек, волчек. Нету у меня никакой дочери! Есть только дух людской. Как чую его, сама не своя становлюсь. Жор на меня такой нападает, что затмевает мне все на свете. Душу любую загублю, хоть светлую, хоть темную!

Посмотреть со стороны, так бабка как бабка. Ну и что, что сгорбленная, с космами лохматыми из-под платка торчащими, вечно в валенках, платье старом, да в тулупе драном. Все одно - человек. Но стоит люду какому поблизости оказаться, в прах лик ее да одежда рассыпается, и превращается она в чудище дивное, сильное и быстрое. Только волк всегда быстрее оказывается. Вот и голодает она в последнее время по его вине.

- Ну чего это ты там на стол положил? Тряпицу какую-то?

Изба была мала, всего-то сени, да горница с печью, столом и лавками, вдоль стен. И куда подевались хоромы, где, как Ворона сказывала, жили они семьёй ранее?

- То дочь твоя, которой нет, тебе гостинец передала. Тебе только вытащить его надобно. Слазь с печи, да ешь калачи.

- Ох-ох-ох, радикулит неладный, - закряхтела бабка, с печи теплой слезая, да к столу с любопытством подходя, - а и впрямь рисунок-то не простой, с секретом. Ихиххх, - закудахтала, да забулькала смехом она, - да не с одним! Ох хитра дочь моя, вся в родительницу. Вот мы ее секретик-то с изнанки выпорем, а хлебушек скушаем. А ты, аспид блохастый, сгинь из избы, чтоб я тебя не видела! Ишь, что удумали, обмануть бабку решили, да погляд за ней оставить хотели! Не бывать тому!

- Это чего ж это я блохастый? - не спешил Волк уходить, - Я ж бабка волк не простой, Ягодки кушаю всякие, вон сколько Клюковки вокруг растет, не откуда мне блох-то брать.

- Сгинь говорю, с глаз моих! За подарочек доченьке передай спасибо, а в отдарочек скажи, что скатерку ейную, что она удумала на столе оставить, да за мной следить, я в огне сожгу. Видать научилась силою пользоваться, да не хитрее меня она. А вот совет один дам: темное, все себе забирает, а светлое трудом делается, и за так отдается. Кыш отседова!

Выскочил волк из избы, да не ушел никуда, а у окошка прилег, глаза закрыл, в слух обратился, да всеми чувствами своими звериными внутрь хаты потянулся. А вот и Воронушкино сердечко в такт с его бьется, а он за ручку ее с собою ведет.

Стоит Яга над скатеркою, да слова шепчет тайные. Не разобрать тех слов, да и не понятны они, на каком-то языке тарабарском. Не дается ей рушник-то, не ее это колдовство. Да упряма бабка и годами опытна, а и хлебца свежего изведать хочется. Призадумалась она, да по лбу себя хлопнула.

- Вот я ж дура старая! То же дочь моя вышивала да ворожила, видать именем своим колдовство и запечатала! Волк, подлец, утаил видать ключик-то, за то, что выгнала его. Ну что же Ягодка-Клюковка, попотчевай Ягодинушку!

Почувствовал волк, как от бабки силою, словно ветерком на рушник подуло, а сердце Воронушки заколыхалось от радости. Раз. И каравай на столе стоит, жаром пышет, румяными боками хвастает. Закудахтала бабка от удовольствия, скушала кусочек-другой, да отломила еще от края, и к оконцу подалась. Еле волк отскочить успел за угол, что б не раскрыла бабка хитрость его.

- Эй, лохматый, на и тебе кусочек. Да передай дочке, что от подарков ее не откажусь. Только сама пусть сюда не суется. Нету жалости во мне к людям. На себя всю израсходовала.

Подхватил волк кусочек лакомый на лету, махнул хвостом, да исчез в лесу, только бабка его и видала.

- Вот и сказе конец, а кто слушал - молодец.

Дети словно зачарованные сидели с раскрытыми ртами.

- Как же конец? - возмутился Добромир, - А как же сила Вороны? Они что же не вернули ее!

- А вы детки-цветочки подумайте, - хитро прищурилась Ядвига, - а не надумаете сейчас, то будет это вам заданием до следующего урока. Что за ключик, да как им пользоваться?

Милослава подергала Ядвигу за рукав.

- Тетя Ягодка, а Иванушка с Вороной дружили дальше?

- Не только дружили, а и свадьбу сыграли, - рассмеялась искусница, - и по сей день счастливо живут, да подарки Яге носят, что бы не тосковала она, да на людей не кидалась.

Малинка в задумчивости теребившая подол, подняла головушку и ее глазки хитро сверкнули.

- А я знаю, - воскликнула она, - имя истинное! - и перешла на заговорческий шепот, - тетя Ягодка, ведь ее как тебя зовут!

- Правильно, Малинка, умница, угадала.

А Горазд отмахнулся рукой, как будто ему это сразу понятно было, он про другое думал, лоб наморщив.

- Тетя Ягодка, два же ключика надо было? - спросил он, - Две же силы у Вороны было заперто?

- Молодец Горазд! В правильную сторону думу думаешь. Две силы - одна темная, а другая светлая. Ну что, разгадал?

Горазд насупился и покачал головой.

- Ну ничего, до завтра подумай, а коли не отгадаешь, так я тебе подскажу. И вот еще что. Сказку я вам не просто так рассказала, а и знания в ней есть. Не обязательно силу сильную иметь, можно колдовать и угольком мерцающим, вместо костра яркого. А вот для этого знания нужны и умения. Вот пример вам: вы ведь видели, как я свечи зажгла? А что я для этого сделала?

Вроде как только что сказка была, а уже урок продолжился. Дети молча потянули руки.

- Говори, Аленушка.

- Ты узор свой, с птицами огненными использовала!

- Верно, использовала. А много ли кого вы знаете, кто умеет такие узоры вышивать? Вижу, вижу, что знаете, но много их? Правильно, раз-два и обчелся. Сикось-накось и забор можно поставить, да только не долго он простоит. Так всякое умение. Почему не все так вышивать могут? Потому что знать нужно как стежки считать, да уметь правильно нить наложить. Кто познал это искусство, тот и колдовству считай наполовину обучен. Это не только вышивки касается, а любого дела, хорошо сделанного. Но это была присказка. А вот и дальнейший сказ: что с узором стало? Кто понял?

Дети стали переглядываться, а у Малинки опять глазки сверкнули, и ручка вверх вспорхнула. Горазд тоже хотел поднять, но засомневался.

- Ну, Малинка?

- Ядвига Ставридовна, - звонко прокричала она, - ты его - истратила!

- Умница, детка! Только орать так не надо, у меня теперь в ушах звон всю ночь стоять будет.

Дети засмеялись.

- Я его истратила! Как думаете сколько я этот узор плела, да души своей вложила в него? А распустился он за удар сердца. А чего бы мне стоило просто лучиной пройтись, да свечи зажечь? Сколько трудов? То-то. Колдовство оно конечно хорошо, да не дешево обходится. И не всем надобно. Ценнее любого колдовства - знания, которые дары вам и предлагают взять. Дурак возьмет и выкинет, а умный в рядок сложит, да потом использует, где надо.

Помолчали, обдумывая сказанное.

- Так детушки-клюковки, - Ядвига подмигнула Горазду, - темно уже на дворе, все по домам! - хлопнула в ладошки, вставая, да снимая с колен Милославу, - Как всегда идете дружной стайкой, а Дымок с вами. По очереди до каждого дома проводит и проследит, что бы всех родители встретили. Задание какое дома надо думать все поняли? Кто не понял, у Горазда завтра спросите, его за главного назначаю в этом деле.

Приунывший было Горазд приосанился, да плечи расправил. Старший ведь! Надо всю сказку припомнить, каждое словечко, и найдется тогда отгадка! Дети, галдя, подались к выходу.

На прощание шепнула Ядвига Малинке на ушко: "Матушке скажи, что хвалила я тебя, не забудь! "

Вышли из дому гурьбою, а их у порога уже Дымок поджидает, собака умная, да добрая. А и луна по такому случаю на небе ярче засветилась, да звездочек побольше над домами раскидала, что бы деткам идти веселее было.

Стоит в опочивальне своей Ядвига Ставридовна, свечами по углам подсвеченной. Кровать перед ней огромная, пуховыми одеялами да подушками застеленная. Тонкая ночная рубашка на ней, пояском поддетая на осиной талии. Косы до пояса распущены, в зеркальце памятное, любимым подаренное, смотрится. Ко сну красавица готовится, да как будто ожидает кого.

Вдруг в зеркальце глаза звериные отразилися, да пасть огромная клыкастая, из которой язык розовый на бок вывалился. Обернулась резко она, аж косы россыпью в стороны брызнули, а на встречу ей из коридора темного, волк огромный, мохнатый вылетел. Да пока летел, дымкой подернулся, и в красна молодца превратился. Сбил он ее, не дал увернуться, и покатились со смехом они по кровати, раскидывая подушки да одеяла и пух взбивая.

- Что Иванушка, проведал матушку мою, отнес гостинца?

- Конечно, любушка моя. Ой и понравилась ей новая твоя скатерка, да угощение на ней. Как будто помолодела враз и горбиться перестала. Неужто нашли мы способ из чудища обратно ее в человека обратить?

- Нашли, да не нашли. Нет такого узора, что бы душу светлую заменил.

- А как же последний подарок?

Вздохнула Ядвига, прижимаясь к родному человеку, да всхлипнула.

- Обманный он. И не хороший.

- Не грусти, Клюковка моя, расскажи! Снова придумывать будем.

Улыбнулась девица.

- Опять ты меня как матушка величаешь, дразнишься, значит? Вот я тебя подушкой сейчас!

И снова пух полетел по спаленке, пока не запыхались оба.

- Ну рассказывай, что не так?

- Помнишь Ваня, сказывала матушка, что темная сторона забирает, а светлая отдает. Так вот, узор я вышила, да как мы с тобою и придумали, силою светлою своей пропитала. А пока ты бегал, поняла я, что сила там не только моя. А и твоя и детей, что к нам ходят! Оказывается, темная часть моя и не спит вовсе. Права была та бабка-ведунья, не открывается один заморочек без другого. Что бы отворить их оба, надо имя истинное на оба и наложить. А у меня их два. То, что батюшка дал - Ягодкой назвав, и то, что матушка дала - Клюковка, оба их на себя накладывать надобно, что бы выпустить силы. Думала я отдать светлую, а темная тут как тут, чужое забрала. Вот и боюсь я теперь, что дальше-то будет.

- Не бойся, любушка моя Воронушка! Ягодка-Клюковка, да Ядвига свет Ставридовна! - засмеялся Иван, - вон сколько у тебя имен, а у меня жен. Как у бусурмана какого. Есть у меня идея одна. Надо только сбегать кое к кому, посоветоваться!

- Я те сбегаю, на ночь глядя! - грозно нахмурив брови, Ворона взялась за подушку и баталия возобновилась.

А тетка Иванова, подглядев в окно, засмеялась, да плащиком тело свое белое прикрыла, затемнив местность, на коей стоял городок, и пошла себе дальше полумесяцем по небу гулять.