Того, кто видел павильон Драгоценного облака в ордене Линшань и главный зал во дворце Начала всех начал, тронный зал императорского дворца в Линъане уже не впечатлит. Напротив, покажется слишком низким, слишком тёмным, слишком тяжеловесным. Косые лучи света сквозь окна под потолком и восковые свечи во многочисленных напольных шандалах тщетно боролись с царившим внутри полумраком. Ни лёгких занавесей, ставших привычными Линьсюаню, ни позолоты, ни рельефов или росписи. Только два круглых медальона на стенах справа и слева, на самом стыке с потолком: один с изображением Лазурного дракона, играющего с солнечным диском, другой с Белым тигром, опирающимся лапой на луну. Линьсюань машинально поискал над дверями и троном изображения Чёрной черепахи и Красной птицы - если есть хранители Востока и Запада, должны быть и хранители Севера и Юга, не так ли? Но их не было, и не похоже, чтобы изображения скололи. Видимо, строители изначально ограничились этими двумя.
Какие-то украшения здесь были и помимо этих медальонов, но их все содрали - заклинатель видел кое-где в балках над головой отверстия, предназначавшиеся, видимо, для отсутствующих креплений. Увы, из дворца, пока он стоял пустой и бесхозный, вынесли всё ценное, да и вандалы явно успели кое-где поглумиться. Самые вопиющие следы разрухи уже убрали, но целиком их ликвидировать пока ещё не смогли.
Но ведь важен символ.
Два важных чиновника в неизвестном Линьсюаню чине - пока ещё он не освоился в здешних знаках различия - прошествовали между рядов тёмных полированных колонн от тронного возвышения к выходу, торжественно неся перед собой узкие таблички из слоновой кости, знаки своей должности. Шлейфы их верхних одеяний с шелестом волоклись по укрывавшим пол соломенным циновкам. Вероятно, потом солому сменят на что-то более роскошное, но пока приходилось обходиться тем, что есть под рукой. Зато одеяния чиновников были шиты золотом, и золотом с камнями блестели высокие шапки на их на головах.
- Наступил благоприятный час! - в унисон прокричали они тонкими резкими голосами. - Приветствуем его величество во дворце!
Его величество, отметил про себя Линьсюань, вместе со всеми сгибаясь в поклоне, не высочество. И правда пора уже, куда тянуть дальше. Войска императора и войска тех, кто ему присягнул, контролируют практически всю Центральную равнину до самого Цзяна. Только на западе ещё держатся в горных крепостях недобитые Гу. Вероятно, к зиме армиям будет дана передышка, а следующей весной они двинутся дальше на юг, за Великий Цзян.
Между тем сквозь распахнутые двери внутрь зала потянулась целая процессия. Её возглавляли ещё два чиновника с табличками, а за ними в несколько рядов шли люди в тёмных одеяниях то ли с шарообразными фонарями, то ли с курильницами на цепочках. Следом вошли ещё двое в светлых одеяниях, которые держали в руках длинные палки выше своего роста. С концов палок почти до пола свисало по шнуру, унизанному красными кисточками. И только после этого порог переступил высокий человек в жёлтой парче.
Все стоявшие между колонн люди опустились на колени и склонили головы, приветствуя императора. За прошедшие месяцы Чжэн Жуйин подрос ещё немного, а торжественное одеяние с наплечниками делало его внушительнее. Находившийся во втором ряду за своим главой Линьсюань видел, как мимо прополз длинный, расшитый узорами шлейф. За императором шагали два человека с большими опахалами из павлиньих перьев в руках, и замыкали процессию ещё четыре чиновника.
- Ваше величество просят занять престол! - нараспев прокричали резкие голоса, и люди с фонарями-курильницами рассредоточились по обе стороны от трона. Его величество медленно поднялся по ступеням возвышения в сопровождении опахалоносцев. Повернулся к залу лицом и сел на широкий трон, пока откуда не возьмись вынырнувшие служители придерживали и раскладывали его шлейф. Взмахнул рукой, расправляя широкий рукав и обвёл взглядом ряды склонённых голов. Служители, пятясь, исчезли, люди с опахалами заняли место у стены, позади на удивление низкой спинки трона.
- Поднимитесь! - скомандовали всё те же голоса. - Построиться по рангам!
Придворные, заклинатели и военачальники поднялись. По залу прошло движение: люди, стоявшие вдоль центрального прохода, перестраивались, разворачиваясь к трону лицом. Бывший внешний ученик ордена Линшань бесстрастно смотрел на них с высоты своего трона, и лишь покачивающиеся перед его лицом нити бусин мяньгуаня - императорского головного убора, выдавали, что этот юноша не столь уж и безмятежен, как кажется.
Сегодня этот трон и эта завеса из бус перед глазами отделили его от всех остальных людей навсегда, окончательно и бесповоротно.
- На колени! Приветствие двора!
- Десять тысяч лет императору! - грянул под сводами зала согласный хор.
- Поклон!
Пришлось поклониться ещё раз. Это повторилось трижды: выкрики "десять тысяч лет" и поклоны. Интересно, вертелось в голове у Линьсюаня, эти команды будут раздаваться во время каждой аудиенции, или сегодня в честь фактически коронации... или, как это сказать, интронизации - особый церемониал?
Выяснять он не собирался.
- Поднимитесь, - разрешил император после того, как все застыли, согнувшись в третий раз. Зашелестели одежды, люди наконец поднялись. Возникла небольшая пауза. Сопровождавшие императора чиновники всё это время стояли у подножия трона и не принимали участие в общем поклонении. Теперь один из них вышел вперёд, развернулся к трону лицом и тоже преклонил колени, держа перед собой табличку, как щит.
- Прошу у вашего величества разрешения огласить указ о восшествии на престол! - звучно воззвал он. - Так же прошу дозволения огласить указ об амнистиях! Даруйте нам новое правление!
- Дозволяем, - кивнул Чжэн Жуйин. Впрочем, его личное имя теперь надо забыть, не так ли? Нижестоящие не имеют права называть по личному имени вышестоящих, только младших и равных, но равного императору нет никого.
Ещё один чиновник с подносом в руках поднялся на возвышение и опустился на колени рядом с троном. Линьсюань поднял глаза, разглядывая резной деревянный балдахин над головой императора. Он тоже был ободран от позолоты, кое-где резные завитки оказались сломаны и сколы виднелись до сих пор, но большей частью балдахин уцелел и поражал искусностью работы. Тем временем император, придержав рукав, снял крышку с одного из двух ларчиков на подносе. Под крышкой оказался солидных размеров куб из белого нефрита, украшенный красной кистью: императорская печать. Во втором ларчике находилась красная краска. Взяв куб обеими руками, его величество с силой прижал нижнюю поверхность печати к краске, после чего вернул её в первый ларчик.
- Как назначено Небом, в надежде на долголетие и процветание мы будем блюсти обычаи наших предшественников, - сказал он. - Назначаю девиз правления: Чжидэ - Высочайшая добродетель. Ибо сказано в "Каноне сыновьей почтительности": "Первые владыки обладали высочайшими добродетелями и твёрдыми принципами, потому в Поднебесной народ жил в гармонии, верхи и низы не роптали".
- Слушаемся, государь! - гаркнул чиновник, просивший объявить указ. Человек с подносом спустился, и они вместе подошли к установленному посреди зала низкому длинному столику. На столике был расстелен длинный шёлковый свиток, покрытый столбцами иероглифов. Линьсюаню не был виден текст указа, но уже сегодня его копии развесят на всех столбах столицы и зачитают на всех площадях. Чиновник опустился перед столиком на колени и аккуратно положил свою табличку на столешницу. Потом трижды поклонился - не то императору, не то свитку - в последний раз так низко, что коснулся лбом пола. Обеими руками взял печать, придержав кисть, чтобы не помешала, и прижал нефрит к крайнему левому столбцу иероглифов, оставив чёткий оттиск.
- Десять тысяч лет императору! - снова грянул хор, и все отвесили земной поклон. Исторический момент свершился. Закончился семнадцатый год эры Имин, эры правления заклинательских кланов, и начался первый год эры Чжидэ. У Поднебесной снова был император.
- Глава Вэй! - услышали Линьсюань с Чжаньцюном, когда после окончания церемонии выходили вместе со всеми из тронного зала. Широкая лестница спускалась с террасы, простиравшейся во всю длину здания, на мощёный брусчаткой двор. Вот что действительно поражало воображение в императорском дворце, так что размеры внешних дворов.
На ступеньках ниже собралась кучка из троих заклинателей, с улыбками кланявшихся друг другу. Поток чиновников и военачальников обтекал их со всех сторон.
- А мы и не знали, что главы из Цзяннани уже тоже присягают его величеству! Вы проявили скромность, глава Вэй, встав в задний ряд.
- Увы, - глава Вэй с улыбкой развёл руками. - Этот Вэй ещё ничем не заслужил право лезть вперёд. У него нет никаких заслуг перед троном.
- Но всё же вы здесь, - констатировал Чжаньцюн, останавливаясь рядом. Названный Вэем повернулся к нему, и главы поклонились друг другу.
- Недостойный не увидел никакого смысла бить камень яйцом. Пусть более могучие кланы пытаются противостоять армии его величества, а я рассудил, что лучше потерять часть, но сохранить всё остальное.
- Это говорит о вашей мудрости, глава Вэй, - уверил один из заклинателей.
- Вы меня перехваливаете. Глава Ши, большая честь с вами познакомиться. В прошлый раз мы виделись лишь мельком, и вы отбыли раньше, чем ваш слуга успел вам представиться.
- О да, ваше выступление на том Собрании, глава Ши, произвело большое впечатление, - вспомнил второй участник встречи. - Вы тогда были единственным, кто поддержал законного императора. Этому Жуаю стыдно, что ему тогда не хватило мужества присоединиться к вам.
- Главное, что все мы теперь здесь, - дипломатично отозвался Чжаньцюн. - Все друзья и добрые подданные.
Остальные выразили согласие, и только глава Вэй, не прекращая улыбаться, явственно рассматривал даже не Чжаньцюна, а стоящего на полшага позади Линьсюаня. Кажется, он собирался что-то сказать, но тут остальные заклинатели примолкли и их улыбки погасли. Линьсюань проследил за их взглядами. Из высоких дверей вышел и начал уверенно спускаться по ступеням в сопровождении двоих спутников глава Чжун. Группа заклинателей чуть посторонилась, и Чжуны, не здороваясь, прошли мимо.
- Его величеству, конечно, виднее, - вполголоса произнёс глава Жуай, провожая их взглядом. - Но поистине прискорбно, что слуги, обагрённые кровью своих господ, могут занять столь высокое место.
- Его величество молод и неопытен, - так же вполголоса ответил другой глава.
- Едва ли нам стоит обсуждать решения его величества, - напомнил Чжаньцюн.
- Глава Ши, безусловно, прав. Но всё же, предавший один раз, предаст и другой.
- Быть может, вначале императору выбирать особо не приходилось, но сейчас...
- Глава Дан.
Чжаньцюн не повысил голоса, но все сразу замолчали. Молчание нарушил глава Вэй.
- Что ж, господа, мы все сегодня увидимся на пиру. Возможно, нам так же стоит как-нибудь собраться без лишних формальностей? Признаться, до сих пор у нас, уважаемых глав, было мало возможностей просто совместно дружески выпить и поговорить.
- Прекрасное предложение, - одобрил глава Дан. - Я за.
- В таком случае, приглашаю вас к себе. Я снял дом рядом с Цветочной пагодой. Как насчёт послезавтра?
Глава Дан и глава Жуай закивали.
- А вы, глава Ши?
- Я не уверен, что буду свободен в этот вечер. Завтра я буду знать наверняка.
- Хорошо, я пришлю к вам слугу. Где вы остановились?
- На Южной аллее.
- Так далеко?
- Это же временное пристанище, - пожал плечами Чжаньцюн. - Пока мы не обзавелись тут постоянными резиденциями, значение имеют лишь размеры дома и удобство.
- Это верно, найти тут дом, который не разваливается, та ещё задача...
- Тогда выходит, что нам с вами по пути, - улыбнулся глава Вэй. - Пройдёмся вместе? Глава Жуай, глава Дан, счастлив был вас увидеть. Берегите себя.
Поток присутствовавших на церемонии уже почти иссяк, так что три заклинателя зашагали через практически пустой двор. Главы Дан и Жуай деликатно отстали, хотя до выхода из дворца разделяться смысла не было.
- А вы что думаете о Чжун Ханьюе? - спросил глава Вэй Линьсюаня, когда они оторвались от возможных слушателей. - Вы ведь мастер Хэн, не так ли?
- Он самый. Рад с вами познакомиться, глава Вэй.
- Взаимно, мастер Хэн. Так что же? Я слышал, что вы тоже не одобрили поступок Чжунов.
- Да, не одобрил, - сумрачно подтвердил Линьсюань. - Но, если уж рассуждать по справедливости... Очень многие из присутствующих здесь чтимых глав сами не так давно были чьими-то вассалами. И сейчас они не гибнут месте с былыми господами.
- Но и в спины им всё же не ударили, - возразил глава Вэй.
- У Чжун Ханьюя были причины так поступить.
- Безусловно. У всех есть причины поступать так, как они поступают. Вопрос лишь в том, достойны ли эти причины благородного мужа.
Линьсюань промолчал. Возразить было нечего, но он подозревал, что озвучь он истинные мотивы своего неприятия поступка Чжун Ханьюя, и глава Вэй уставиться на него с тем же удивлением, что и глава Чжун: "Слуги? Вы серьёзно?"
- В любом случае, если его величество не сомневается в Чжунах, то и нам не должно, - сдержанно сказал Чжаньцюн.
- Как сказать. Разве не для того нужны верные слуги, чтобы поправлять и увещевать его величество, если тому случиться сбиться с пути?
- В таком случае, вы всегда можете поделиться вашими опасениями с императором.
- Это уже было сделано и неоднократно, - вздохнул глава Вэй. А потом вдруг наклонился к Линьсюаню и доверительно сказал:
- Между нами, но те, кто помнят последнего императора Цзюэ, согласны между собой, что он был преисполнен здравого смысла и уже лишён недостатков молодости, когда взошёл на трон. Быть может, ему просто не повезло.
- А этот глава Вэй тот ещё жук, - сказал Линьсюань Чжаньцюну, когда они сели в двойной паланкин и носильщики подняли его и понесли по столичным улицам.
- Это верно, - Чжаньцюн выглядел непривычно задумчивым.
- Пойдёшь к нему в гости?
- Не знаю. Если они там намерены судить главу Чжун, а то и замыслить что-то против него, у меня нет никакого желания в этом участвовать.
Линьсюань кивнул. Император знал, что делал, когда не боялся повторного предательства Чжун Ханьюя. Именно осуждение и неприятие со стороны всех остальных кланов привязало Чжунов к трону крепче любых вервий.
- Но, возможно, сходить всё-таки стоит, - оборвал его мысль Чжаньцюн. - Подержать руку на пульсе, так сказать. Если верны мои подозрения, что речь там пойдёт не о Чжунах, а о тебе.
- Обо мне?
- Ну не зря же глава Вэй помянул последнего Цзюэ. Едва ли просто чтобы сделать тебе приятное, шиди.
- Ты полагаешь, что он тоже верит в моё императорское происхождение?
- Кто его знает, - взгляд Чжаньцюна был устремлён на решётчатое окошко паланкина, прикрытое покачивающейся занавеской. В щели было видно, как проплывают мимо столичные улицы. Линьсюань помолчал, осмысливая предположение. Паланкин покачивался в такт шагам носильщиков. Ездить на живых людях было довольно удобно, но несколько смущающе.
- Тогда почему он пригласил тебя, а не меня?
- Не знаю, - Чжаньцюн всё так же смотрел в сторону. - Быть может, они хотят сперва прощупать мои настроения: как-никак, ты мой друг и подчинённый. А может, я просто надумываю, и глава Вэй действительно хочет только выпить и поговорить в приятной компании.
Линьсюань поморщился. Чёртовы Мэи, чёртова По Наопин... Хотя что винить покойницу... Но она таки сумела за себя отомстить, пусть и ценой своей жизни, пусть и в меньшей степени, чем, вероятно, хотела. Однако существование своему обидчику отравить сумела. Как гласит местная поговорка, злобный дух и после смерти не истает.
- Я хочу пройтись. Мне надо подумать.
- Хорошо, - Чжаньцюн постучал по передней стенке. - Но надолго не задерживайся.
Паланкин остановился и плавно опустился на землю. Один из носильщиков придержал перед Линьсюанем занавеску, загораживающую вход, и заклинатель ступил на пыльную мостовую. Отошёл в сторону, пока паланкин снова поднимался и начинал движение, после чего медленно двинулся следом, чтобы на первом же перекрёстке свернуть в сторону.
Он не врал, ему действительно хотелось пройтись и подумать, но уличный шум быстро отвлёк Линьсюаня, а попавшиеся на пути лотки с едой напомнили, что со времени завтрака прошло уже целых полдня. Увы, наличных с собой у Линьсюаня опять не имелось, а в Линьане нельзя было взять что понравиться и отправить торговца через полстраны к орденскому казначею. Пришлось ограничиться голодным взглядом и пройти мимо, оставив благоухающие лотки с лапшой, лепёшками, пирожками и фруктами за спиной.
Глава Дан, сказав, что неразваливающийся дом в столице не найти, видимо, не покидал аристократических кварталов. Усадьбы императорских приближённых действительно оказались заброшены и разграблены, но из жителей попроще большая часть осталась на своих местах, продолжая потихоньку ткать, плотничать, торговать, лечить, словом обслуживать друг друга и зарабатывать этим на жизнь. Исчезла аристократия, остановилось производство предметов роскоши, больше не находя себе спроса, опустели придворные академии и институты, закрылось несколько монастырей и храмов. Но уцелели Управа, суд и городская стража, крестьяне окрестных селений регулярно везли излишки урожая в город, худо-бедно, но наполняя амбары. Жизнь продолжалась, и пойди всё так, как шло, ещё лет сто, Линьань просто превратился бы в провинциальный город средней руки, о чьём былом величии напоминали б лишь протяжённые внешние стены да остатки дворца - то, что предприимчивые горожане не растащили б для починки своих жилищ.
Зато теперь у города открылось второе дыхание. Новый императорский двор ещё только начинал формироваться, но до слуха Линьсюаня, когда их с Чжаньцюном несли в паланкине по ближайшим к дворцу улицам, то и дело доносился стук молотков: многие усадьбы начали восстанавливать. Здесь, подальше, видимых глазом изменений пока ещё не было заметно, а Линьсюань не мог сравнить и сказать, стало ли на столичных улицах многолюднее; и всё же витало в воздухе ощущение энтузиазма и эмоционального подъёма. Люди улыбались друг другу, торговцы бодро зазывали горожан купить свой товар, прохожие шли по своим делам энергичным шагом, а мимо и дело проезжали кареты и повозки...
- Мастер Хэн! Мастер Хэн!
Линьсюань оглянулся и удивлённо моргнул. Из окошка приостановившейся кареты ему, откинув занавеску, улыбалась Шуйсянь.
- Ты?! - Линьсюань подошёл к экипажу. - Какими судьбами?
Шуйсянь улыбнулась ещё шире, приоткрыв жемчужные зубки. На ней было нарядное шёлковое платье, в волосах заколки с шёлковыми цветами, да и карета выглядела хоть и не особо роскошной, но вполне добротной, запряжённая сытой гнедой лошадью.
- Да вот, мастер Хэн, все теперь едут в Линьань за лучшей жизнью, и мы туда же. Раз уж его высочеству понравился мой танец, может и другие столичные господа не побрезгуют?
- Величеству, Шуйсянь. Он теперь император.
- Тем более! То, что нравится Сыну Неба - должно нравится и подданным, так?
- Так, - улыбнулся Линьсюань. - А Матушка Гу? Неужели так просто тебя отпустила?
- Пф! За те деньги, что мы ей заплатили, она десяток девушек купить сможет. Спасибо вашей щедрости, мастер Хэн, и щедрости его... величества. И я выкупилась, и сестра Жоу, и сестра Цюйсин...
- О, так вас тут целая команда? И теперь сами себе хозяйки? Поздравляю!
- Чем больше рук хворост подбрасывают, тем выше пламя, верно? Мы уж тут и дом купили. Скоро я сама буду как Матушка Гу, - Шуйсянь надула щёки, приняв важный вид, но тут же снова заулыбалась. - Так что приходите, мастер Хэн, ждём вас! Мы добро помним, для вас всё бесплатно.
- Спасибо, я бы с радостью, но не могу. Ты, наверно, слышала, я теперь женатый человек.
- Ох! - Шуйсянь от души расхохоталась, откинув головку. - Когда это кому мешало?!
- Жена ждёт первенца, - объяснил Линьсюань, почему-то чувствуя потребность оправдаться. - Не хочу её огорчать даже мелочью.
- Ах, вот оно что... Ну, тогда мы подождём. Но обязательно приходите, как родит, отпразднуем! Не забудьте - район Пяти холмов, спросите там, где Терем любования цветами. К тому времени, думаю, вам уже всякий укажет!
Карета укатила, погромыхивая на брусчатке. Линьсюань с улыбкой проводил её взглядом, чувствуя, как рассеялось сгустившееся было на душе облако. Хорошо стать чьим-то благодетелем, что ни говори. Пусть у девочек всё получится, они заслужили свой шанс на хорошую жизнь. Даже жаль, что на самом деле никогда он к ним не заглянет. Хотя Жулань бы как раз бы не возражала, здесь хорошее воспитание у женщины предполагает отсутствие ревности. Линьсюань не сразу понял, о чём вообще речь, а поняв, изрядно растерялся, когда жена вскоре после свадьбы попыталась сперва намёками, а потом прямо выяснить, не собирается ли он взять наложницу, и если да, то какая пришлась бы ему по душе. Ну хотя бы на случай, если она, Жулань, всё-таки не сможет родить. Заклинателя тогда только и хватило на то, чтобы замахать руками: какая наложница, о чём ты?! Это ж кем надо быть, чтобы сразу после свадьбы заводить шашни с кем-то ещё? А уж тащить вторую женщину в дом к жене, это... это вообще что-то за гранью. Ни себя, ни жену не уважать.
Здешние жители, правда, думают иначе, но какое ему дело, что там думают здешние?! Слава богу, собственный дом - это как раз то место, где он избавлен от необходимости выть по-волчьи, чтобы не выделяться среди других волков.
Столица, как и прочие города этого мира, была ориентирована с севера на юг, так что Южная аллея находилась в противоположном конце от императорского дворца. Пересекая город, Линьсюань попал на рынок, и даже не сразу понял, что это, собственно, рынок: вместо привычных открытых или полузакрытых прилавков здесь стояли почти настоящие дома, иные даже в два этажа. Необычной была разве что их длина: в каждом строении помещалось множество лавок под одной крышей. Отдельные прилавки, впрочем, тут тоже были, а кроме того, тут и там мелькали вывески цирюлен, гадателей, кабачков, писцов, фокусников и даже то, что на матушке-Земле назвали бы врачебными кабинетами. Лекари предлагали свои услуги на рынке в числе всех прочих, суля вылечить все известные болезни и найти пару десятков неизвестных, чтобы вылечить и их тоже.
Некоторые ряды пустовали, торговля, как и всё прочее, изрядно сократилась за прошедшие полтора десятка лет и до конца ещё не восстановилась. Но всё равно было шумно и многолюдно. К Линьсюаню немедленно сунулся какой-то субъект, жаждавший узнать, что ищет господин бессмертный, и проводить его к нужному месту. Не бесплатно, видимо, но заклинатель лишь отмахнулся.
На ближайшем перекрёстке плясал огнеглотатель, на потеху собравшимся то слизывая язычки пламени с факела, то, напротив, выпуская изо рта огненную струю. Судя по дружному восторженному аханью, публике представление пришлось по душе. Из кабачков тянуло сивушным духом здешнего вина и жаренным на углях по-варварски мясом. Желудок заурчал, заставив Линьсюаня ускорить шаг.
- Чудеса Запада! - надрывался зазывала рядом с большим шатром. - Уважаемая публика, не проходите мимо! Заклинатель змей из жаркого Тяньжу! Карлики из горных долин Хэндуань! Танцующая лошадь из далёкого Каоюаня! Вы своими глазами увидите западную магию, торопитесь, только сегодня и только у нас!
Опасаясь, что горящий энтузиазмом зазывала может даже заклинателя схватить за рукав, Линьсюань сделал крюк, обходя шатёр по широкой дуге. В соседних рядах было спокойно, тут торговали овощами, хворостом, плетёными шляпами и корзинами. В конце ряда стоял продавец детских игрушек, а рядом был утроен ещё один кабачок. У его дверей в тени от навеса, прямо на земле, расположился сказитель, что-то вещавший группке слушателей из полутора десятка взрослых и ещё нескольких детей.
- ...Так пала династия Цзюэ, - долетело до уха Линьсюаня, и тот невольно замедлил шаг, прислушиваясь. - Говорят, что кровь последнего императора, его детей и домочадцев текла по дворцу ручьями. Их трупы лежали непогребёнными, и лишь императрицы и самого младшего из сыновей, ещё совсем младенца, не было среди них.
Сказитель сделал паузу, прервавшись на хороший глоток из сосуда, сделанного из тыквы-горлянки. Слушатели терпеливо ждали, на застывшего за углом заклинателя никто не обратил внимания.
- Императрица Хуан Дэ бежала подземным ходом с принцем Цзюэ Ванем, - продолжил рассказчик. - Её искали, настигли на улицах Линьаня и убили, не пощадив. Но маленького принца с ней уже не было, и никто из убийц не знал, куда он делся. И только в одном доме - прямо здесь, в Линьане - в эти страшные дни не зажигали огней и прислушивались, не идут ли вооружённые люди, пока кормилица баюкала молчаливого младенца. Ребёнок словно знал, что никогда больше не увидит родных отца и матери. Добродетельная и сострадательная семья По скрыла Цзюэ Ваня, выдав его за слугу и товарища игр своей младшей дочери. Никто не нашёл его, никто не узнал, и так, в безвестности, юный принц рос и мужал в, казалось бы, заурядном доме...
Линьсюаню нестерпимо захотелось сплюнуть. Тихо отступив от угла, он вернулся к началу ряда и снова свернул в сторону, обходя и это место. Интересно, а новый император знает, какие истории рассказывают в его собственной столице, можно сказать, под самым его носом? И какими комментариями при этом снабжают.
Мимо шли ещё какие-то люди, кто-то что-то предлагал, но заклинатель, погрузившись в свои мысли, ни на кого не обращал внимания. Опомнился он только, когда вылетел прямо на очередную площадку для выступления и едва на толкнул девушку-жонглёра. Извинившись - артистка изумлённо уставилась на него, не привыкнув, видимо, к вежливости господ - Линьсюань постарался взять себя в руки. Надо всё-таки дойти до Южной аллеи и поговорить с Чжаньцюном. Как справедливо сказала недавно Шуйсянь - чем больше рук с хворостом, тем выше пламя, помощь и совет друга никогда лишними не бывают.
- Чжаньцюн был прав, - произнёс Линьсюань, глядя на скользящие по склону горы закатные лучи. Осеннее солнце садилось над Линшанем, на прощание лаская орденские строения, уже чуть желтеющие рощи и искрящиеся потоки на склонах, тёмные скалы и до голой земли вытоптанные тренировочные площадки. Чжэн Жуйин всё же промедлил с коронацией до осени, отвлёкшись на упрямых Гу, которых всё никак не удавалось выцарапать из их горных убежищ.
- Не знаю, действительно ли кланы подогревают слухи, или те множатся сами собой, но о чудом спасшемся Цзюэ Ване говорят уже в самой столице. И рано или поздно императору придётся обратить на это внимание и как-то отреагировать. Три человека порождают тигра, а здесь уже не три, не три сотни, и даже не три тысячи.
Женские руки обвили сзади его шею, и Линьсюань прижался щекой к тонкой кисти. Было странно ещё каких-то полчаса назад общаться с Чжаньцюном в линьаньском доме, а теперь быть здесь, у себя, рядом с Жулань. Прощальный подарок главы Мэя оказался более чем щедр, и Линьсюань действительно освоил Перемещение. На достаточно далёкое расстояние, с лихвой покрывавшее дистанцию от Линшаня до Линьаня. Но было и ограничение: Линьсюань никого не мог взять с собой. Вещи, надетые на него или лежащие в цянькуне, перемещались без труда, а вот прихватить пассажира не получалось, хоть ты тресни.
Впрочем, Перемещение хотя бы одного себя без подручных средств уже было на грани чуда, им владели единицы. Чжаньцюн это тоже мог, но с трудом и на куда меньшее расстояние. По всему выходило, что Линьсюань его превзошёл, вот только состязаться в силе ци со своим другом и главой у мастера Хэна не было ни малейшего желания.
- Народ любит его величество, - произнесла Жулань, возвращая супруга к насущной проблеме.
- Народ любит, но эйфория рано или поздно пройдёт. Я верю, что жить станет лучше, чем раньше, но Персикового источника* во всей Поднебесной в любом случае не случится. Кто-то обязательно разочаруется. А кроме народа, есть ещё многочисленные кланы и служащие им. Сейчас они, скрепя сердце, склонились перед силой, но смирились ли?
- Но ведь ты не собираешься этим пользоваться.
- Я-то не собираюсь, - Линьсюань вздохнул и повернулся к жене лицом, - но Сын Неба не может знать этого наверняка. Прочесть чужие мысли не в состоянии даже сильнейшие заклинатели. К тому же моё мнение тут может ничего и не значить. Вон, Мэи уже попытались завести себе карманного императора. Где гарантия, что кто-то другой не последует их примеру?
Они помолчали.
- На небе не может быть двух солнц, а на земле - двух императоров, - подытожил Линьсюань. - И его величество это понимает. А если вдруг ещё нет, найдётся кому подсказать. Я - знамя для всех недовольных, хочу я того, или нет. А значит, опасен, и уже не так важно, как император относится ко мне лично.
- И что же делать?
- Что делать... Спрятаться. Скрыться. Так, чтобы никто не знал, где мы живём. Чжаньцюн со мной согласен и меня отпускает.
Они снова помолчали. Линьсюань бездумно прижимал жену к себе, с осторожностью на уровне рефлекса. С его-то физической силищей можно было ненароком повредить и обычной женщине, и уж беременной... Живот Жулань пока ещё не бросался в глаза под свободным платьем, но уже вполне ощущался.
- Прости, - прошептал заклинатель. - Я думал, что мы с тобой сможем спокойно жить здесь, в ордене. В покое и почёте. А выходит, я потащу тебя куда-то в глушь, и даже с твоими родными тебе не удастся часто видеться.
- Это не твоя вина, за что тебе просить прощения? - живо возразила Жулань. Её дыхание щекотало угол челюсти и немного ухо - они были почти одного роста, она лишь немного ниже.
- Ну, вот такой муж тебе достался.
- И я никогда не пожелала бы себе иного, господин мой.
- Так же как и я, госпожа моя.
Они чуть отодвинулись и улыбнулись друг другу. Когда жена впервые назвала его господином, а Линьсюань в ответ машинально назвал её госпожой, Жулань явно удивилась. Но ей понравилось, и с тех пор это именование у них стало чем-то вроде обоюдной игры.
- Когда мы едем? - спросила она.
- Когда я найду нам подходящее место, и мы всё подготовим. В любом случае, не завтра. И вот ещё что... - Линьсюань с сомнением окинул её взглядом: - Ты точно выдержишь дорогу? В твоём состоянии?
- Я хорошо себя чувствую, - улыбнулась Жулань. - Не думаю, что дорога повредит мне или ребёнку.
Линьсюань кивнул, всё ещё пребывая в сомнениях. Надо будет проконсультироваться с целителями. Но ведь родами дело не закончится, ребёнка ещё какое-то время надо будет кормить грудью, а кормящей матери, как он слышал, тоже нужен покой и безопасность. Так что может и правда лучше переехать до родов и успеть устроиться на новом месте раньше, чем ребёнок появится на свет. Чёрт, а ведь роды кому-то принимать надо будет! И он совсем не готов доверить любимую жену какой-нибудь деревенской повитухе. Нет, без целителя точно не обойтись.
- Ты уйдёшь сейчас или останешься? - спросила Жулань, и Линьсюань временно выкинул все вопросы из головы. Поколебался мгновение, но перспектива провести ночь с женой была слишком заманчивой.
- Останусь, - решил он, - до утра, тогда отбуду. Только пошлю Чжаньцюну записку. Завтра его величество даст нам с ним персональную аудиенцию, пропустить её будет слишком откровенным хамством. Зато сразу после неё покину Линьань уже, надеюсь, навсегда.
*Персиковый источник - легендарное место, китайский аналог земного рая.