Гатто Артур
Кровь и Сталь Немеи. Глава 8: Царь- Марионетка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Они пришли из космоса. Они разбились. Они стали нашими богами. И они выпустили ад на Землю. После падения гигантского тюремного корабля "Олимп" в мир бронзового века хлынули кошмары: генетические ужасы, древние инопланетяне, биологическое оружие - прообразы мифических чудовищ. Команда корабля, обладающая технологиями, неотличимыми от магии, провозгласила себя богами. Зевс, властный капитан, видит в Земле новый трон. Гера, его жена-ученый, жаждет вернуться домой любой ценой.
  
  Глава 8: Царь- Марионетка
  
  Пыль дороги, поднятая копытами коней стражи, оседала медленно, как проклятие. Она покрывала тонким серым слоем величественные стены Тиринфа, въездные ворота, украшенные выцветшими фресками героев, и лица горожан, столпившихся вдоль главной улицы. Шепот пробежал по толпе, словно ветерок по сухой траве, когда показались всадники. Впереди - Лик, его темная, неземная броня поглощала полуденное солнце, излучая лишь холодный, тускло- синий отблеск на стыках. За ним, между двумя стражниками на конях, шел Геракл.
  Каждый шаг отдавался гулким эхом в его черепе, сливаясь с тихим, но неумолчным гулом браслета на запястье. Темный металл, покрытый царапинами, с треснутым кристаллом в оправе - символ его новой, невыбранной судьбы. Он чувствовал его вес и холод, постоянное напоминание об "Олимпе", о Зевсе, чей образ - властный, чуждый - стоял перед глазами ярче, чем стены родного города. Воздух Тиринфа, обычно напоенный запахом моря, выпечки, оливкового масла и человеческого пота, казался ему теперь удушливо- обыденным после стерильной прохлады корабля. Здесь пахло страхом. Он видел его в широко раскрытых глазах людей, в том, как они отшатывались от Лика, как прятали детей за спины. Видел и другое - осуждение, страх, смешанный с отвращением, направленные на него. Убийца. Безумец. Слова, которых не произносили вслух, но которые висели в воздухе тяжелее пыли.
  Йолай шел следом пешком, пыльный и осунувшийся. Его верный взгляд, полный тревоги и вопроса, был единственной опорой в этом море враждебности. Он сжимал в руках свои драгоценные таблички и стилусы, готовый записывать, как всегда. Но что он запишет сегодня? Приход изгоя?
  Их провели не к темнице, а прямо к акрополю, к царскому дворцу. Белоснежные стены, широкие ступени, колонны, украшенные геометрическим орнаментом - все говорило о власти и богатстве. Но Геракл, выросший здесь, чувствовал фальшь. Величие это было показным, как маска. На ступенях их встретил капитан стражи, Леонт, его лицо было каменным, но в глазах читалось напряжение. Он бросил быстрый, оценивающий взгляд на Лика, на браслет Геракла, и отдал честь пришельцу.
  - Ждите здесь, - голос Лика был плоским, лишенным интонаций, как скрип несмазанных дверных петель. Он растворился в прохладной тени портика, оставив Геракла и Йолая под присмотром стражи и любопытных, трусливых взглядов придворных, выглядывающих из арочных проходов внутреннего двора. Геракл стоял, ощущая на себе тяжесть этих взглядов, тяжесть браслета, тяжесть несправедливости. Он спас Тиринф от разъяренного быка в двенадцать лет, защищал его земли от набегов соседей. А теперь? Теперь он был преступником, ведомым на суд под присмотром бездушного стража с горы.
  Через несколько долгих минут Лик вернулся.
  - Царь примет. Идем.
  Тронный зал Эврисфея был просторным, украшенным яркими фресками сцен охоты и пиров. Солнечный свет, льющийся через высокие окна, выхватывал золотые инкрустации на мебели, блеск бронзовых светильников. Но центр зала, где стоял массивный, украшенный резьбой трон из кедра, казался островком мрака и страха. На троне сидел Эврисфей.
  Царь Тиринфа был человеком средних лет, с мягкими, неопределенными чертами лица, которые сейчас были искажены гримасой нервного напряжения. Его тучное тело казалось слишком большим для трона, а слишком дорогие, перетягивающие его одежды - попыткой компенсировать внутреннюю пустоту. Рядом с ним, чуть в тени, стоял жрец Зевса, Харон, старик с пронзительными глазами и лицом, напоминающим высохшую глиняную маску. Его присутствие ощущалось как холодный сквозняк.
  Геракла подтолкнули вперед. Он остановился в нескольких шагах от трона, чувствуя, как Йолай замер у него за спиной. Лик встал чуть поодаль, его мертвенный взгляд из-под шлема был устремлен куда- то в пространство над головой царя. Молчание повисло густое, тягучее. Эврисфей ерзал на троне, его пальцы нервно барабанили по резным подлокотникам. Он не смотрел прямо на Геракла, его взгляд скользил по его лицу, цеплялся за браслет, отскакивал в сторону. Казалось, он боялся даже воздуха вокруг сына Зевса.
  Наконец, он откашлялся. Звук получился слабым, писклявым.
  - Ге- Геракл... - начал он, и голос его дрожал. - Ты... ты явился. Наконец- то. После... после всего. - Он сделал паузу, собираясь с духом, украдкой глянув на неподвижную фигуру Лика. - Ты обвиняешься... обвиняешься в тягчайшем преступлении! Убийстве... своей жены... своих детей! - Голос его сорвался на визгливую ноту. - И вместо того, чтобы... смиренно ждать суда богов и царского правосудия... ты дерзко бежал из- под стражи! - Эврисфей выпрямился, пытаясь вложить в слова гнев, но получилось лишь жалкое подобие. - Это... это усугубляет твою вину! Делает ее вопиющей! Оскорблением против богов и... и против твоего царя!
  Геракл слушал, и каждая фраза падала в его душу как раскаленный уголь. Бежал? Его вырвали из темницы, увезли на корабль, открыли глаза на кошмарную правду его происхождения и силы, и вернули с браслетом. А теперь этот... этот человек на троне, дрожащий от страха перед тенью его отца, обвинял его в бегстве? Горечь поднялась комом в горле. Он сжал кулаки, почувствовав слабую, знакомую вибрацию браслета в ответ на всплеск эмоций. Трещина на кристалле будто на мгновение вспыхнула тусклым синим светом изнутри. Он силой заставил себя разжать пальцы.
  - Я не бежал, Эврисфей, - сказал он низко, но отчетливо. Звук его голоса, глухой от усталости и подавленных чувств, заставил царя вздрогнуть. - Меня... забрали. Отвели к... - Он запнулся, не зная, как назвать Зевса перед этими людьми. - К нему. На Гору.
  - К нему?! - Эврисфей вскочил с трона, его лицо побелело. - Ты осмеливаешься... упоминать... Его?! Всуе?! В моем присутствии?! - Он задыхался, глядя на Геракла с животным ужасом, словно тот был носителем чумы. Его взгляд метнулся к Харону. Жрец стоял неподвижно, лишь его тонкие губы чуть сжались. Эврисфей сглотнул, пытаясь вернуть себе тень достоинства. - Неважно... неважно, куда тебя уносили твои безумные ноги! Факт остается фактом: ты был под стражей и ты покинул место заточения! Ты... ты убийца, беглец! Закон требует... требует суровой кары!
  Геракл молчал. Что он мог сказать? Что его дети, его Мегара... что это была не его рука? Но рука- то была его. Сила, вырвавшаяся наружу, была его. Проклятие его крови. Зевс лишь констатировал факт, не дав объяснений, не предложив прощения, лишь путь искупления кровью. Какая разница, что думает этот жалкий царь? Он был лишь громкоговорителем для воли с Олимпа.
  Эврисфей снова сел, обмахиваясь краем дорогого хитона. Его взгляд опять потянулся к Лику, ища подтверждения или указания. Бездушный страж не шелохнулся. Тогда царь выпрямился, подбородок дрожал, но голос он старался сделать властным, декларативным.
  - Однако... - он сделал паузу для значимости. - Однако милосердие богов безгранично! И... и мое тоже! - Он поспешно добавил. - Ты получил шанс... шанс искупить свою чудовищную вину! Великий... Он... - Эврисфей снова нервно кивнул в сторону Олимпа, видного в высокое окно зала как мрачная гора на горизонте. - Он даровал тебе эту возможность! Через меня, своего наместника на земле!
  Геракл почувствовал, как Йолай за его спиной напрягся. Он сам ощутил ледяную тяжесть в груди. Пришло время. Время стать орудием.
  - Немея! - выпалил Эврисфей, словно слово обжигало ему язык. - В окрестностях Немеи поселился... лев. Не простой зверь! Порождение тьмы! Чудовищный, огромный, неуязвимый для оружия смертных! Он терроризирует округу! Режет скот! Убивает людей! - Царь вдохнул полной грудью, набираясь храбрости от собственных слов. - Твоя задача, Геракл, сын... сын Алкмены, - он избежал упоминания Зевса, - явиться в Немею! Найти логово сего исчадия! И убить его! Уничтожить! Принести его шкуру сюда, как доказательство свершенного подвига! Только это... только кровь чудовища может омыть твою собственную, пролитую в гневе безумия! Такова воля... - он снова глотнул воздух, - ...воля богов! Через меня возвещенная!
  "Такова воля Зевса". Слова прозвучали в голове Геракла яснее, чем визгливый голос царя. Приказ отца. Первое задание. Первая кровь, которую он должен пролить во имя "искупления". Образ льва, огромного, свирепого, встал перед его мысленным взором. Но за ним маячили другие образы: клетка Пегаса, холодные глаза Зевса, безразличный взгляд Лика, дрожащий Эврисфей. Он не был героем, идущим на подвиг. Он был пешкой. Пешкой в игре сил, превосходящих его понимание, сил, которые теперь направляли его кулак.
  Чувство глухой, беспомощной ярости сжало ему горло. Он посмотрел на Эврисфея. Тот сидел, пытаясь сохранить важный вид, но мелкая дрожь в руке, сжимавшей подлокотник трона, выдавала его. Этот человек боялся даже собственной тени, не то что настоящего чудовища. И именно он, дрожащий от страха, посылал его на смерть? По чьей указке? Геракл почувствовал, как браслет снова отозвался вибрацией на всплеск гнева. Он заставил себя опустить взгляд, уставившись на каменные плиты пола, покрытые дорогими коврами. Перед кем унижаться? Перед марионеткой?
  - Я понял, - произнес он глухо. Больше не было сил, не было слов. Только пустота и тяжесть приказа.
  Эврисфей, видимо, ожидал возражений, мольбы, чего угодно, но не этого покорного, мертвенного тона. Он растерялся на мгновение.
  - Ну... ну вот и хорошо! - выдохнул он с облегчением. - Отправляйся немедленно! Смерть чудовищу! И... и да хранят тебя боги! - Последнее прозвучало как насмешка.
  Лик шагнул вперед, его механическая поступь была беззвучной на мягких коврах.
  - За мной, - скомандовал он Гераклу. - Вам выдали оружие и провиант. Выступите на заре.
  Геракла развернули и повели прочь из тронного зала. Он шел, не оглядываясь, чувствуя на спине жгучий взгляд Харона и облегченно- торжествующий вздох Эврисфея. Йолай поспешил за ним, его лицо было бледным от пережитых минут. Они прошли через внутренний двор, мимо любопытных и испуганных придворных, спустились по широким ступеням обратно к воротам дворца. Там, у коновязи, двое стражников вручили Гераклу простой, но крепкий меч в ножнах, копье с бронзовым наконечником, лук и колчан с дюжиной стрел, а также кожаный мешок с лепешками, сыром и вяленым мясом. Ничего лишнего. Только необходимое для убийцы чудовищ.
  Лик указал рукой на дорогу, ведущую на северо- восток, в сторону холмистых земель Немеи.
  - Дорога туда. Не сворачивайте. Как только убьете, возвращайтесь со шкурой. - Его мертвенно- неподвижные глаза скользнули по Гераклу. - Браслет - ваш ключ. Используйте его силу. Но помните о лимите. Десять минут. Пятнадцать секунд пустоты. В эти секунды вы уязвимы. Не дайте зверю почуять слабину.
  Лик развернулся и беззвучно зашагал обратно в сторону "Олимпа", его дело здесь было закончено.
  Геракл взвалил мешок на плечо, пристроил лук и колчан за спину, пристегнул меч к поясу. Действия привычные, солдатские. Но внутри все было пусто. Йолай подошел ближе.
  - Геракл... - начал он, но запнулся, видя выражение лица друга. - Мы... мы идем?
  Геракл кивнул, не глядя на него. Он посмотрел на дорогу, уходящую вдаль. На холмы, покрытые оливковыми рощами и виноградниками, на синеву далеких гор. Красота которую он когда- то любил, казалась теперь чужой, окрашенной в тона грядущей крови. Он посмотрел на свою руку, сжимающую древко копья. Сильная рука. Рука убийцы. Рука, которой теперь приказано убивать снова.
  - Идем, Йолай, - сказал он тихо. - Надо убить льва.
  Он сделал первый шаг по дороге в Немею. Шаг в свою новую судьбу - судьбу пешки, ведомой невидимыми нитями с черной горы. Он чувствовал холод браслета на запястье, его тихий, неумолчный гул, сливающийся с гудением пчел в оливах и далеким криком чайки. Гул машины, приговоренной на разрушение. Гул его собственного сердца, закованного в цепи долга, вины и чужой воли. Он не оглянулся на дворец, но почувствовал, как чей- то невидимый взгляд, холодный и оценивающий, возможно, из высокого окна тронного зала или с самой вершины Олимпа, следит за его уходом. Игра началась. Первая фигура была брошена на доску.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"