Она не шипела, не пульсировала под ногами, не хрустела под сапогами затаённой угрозой - только смотрела.
Без глаз, без выражения - но смотрела.
Как смотрит равнодушный бог, у которого нет милости, только правило: "Ты сам сюда пришёл".
Она шла медленно. Не от усталости - от тяжести.
На её спине не просто рюкзак, а целая могила памяти.
Внутри - старый, потертый плюшевый мишка, обмотанный изолентой, чтобы не развалился.
И артефакт - в форме стеклянной сферы, внутри которой иногда слышался голос. Детский. Тихий.
"Мама, не бойся. Я спрятался."
***
Три года назад выброс случился утром. Это было против всех логик, всех протоколов и графиков.
Выбросы всегда происходили ночью или на рассвете - прогнозируемо, по зову приборов и волн. Но в тот день Зона изменила правила. Или просто больше не играла с людьми.
Она отвела сына в садик, как обычно.
Погладила по волосам, поцеловала в висок.
-"Ты приедешь за мной?"
-"Конечно, малыш. Всегда."
Обычный день. Хмурое небо. Звонок начальства. Срочная заявка - нужно было съездить в сектор ТП-19, "пыльный, но безопасный".
Она поехала. А в 09:37 небо треснуло.
Это не был гром. Это был звук, как если бы раскололась реальность. Сирена на КПП запоздала. Через две минуты сработали аварийные чипы в телефонах.
Сигнал: выброс, уровень красный.
Улицы заволокло пульсирующим туманом, как будто всё вокруг стало дышать чужим ртом.
Она развернула машину.
Трасса на мост - уже перекрыта. Люди в панике, пробка, кто-то вышел на встречку.
Она дозвонилась. Сын поднял трубку.
- Мама, тут... шумит. Стены шевелятся. У нас свет потух.
- Сядь под стол. Я уже еду. Слышишь? Я рядом.
Он не ответил.
Потом - пауза. Город на экранах выглядел как после пожара, но без огня.
Окна в садике будто стекали вниз, как мёд. А стены... дышали.
Никого из детей не нашли. Только вещи, расплавленные пластмассовые игрушки.
И артефакт - стеклянную сферу, внутри которой прослушивался голос.
-"Мама, я спрятался. Я не боюсь."
***
С тех пор её называли Мать.
Позывной, с которым её знали в периметре, на блокпостах, в пыльных лагерях.
За три года она пересекла зону, которую другие обходили за километры. Бывала в местах, где мерцали фигуры без тел, где тишина ела кости, где время текло обратно.
Но шла она не за артефактами.
И не за исцелением.
Она шла к Комнате.
Говорили, что она существует.
Что есть место, в котором ничего не исполняется.
Никаких желаний.
Наоборот - оно забирает.
Забирает самую сильную боль.
Не воспоминания.
Не любовь.
А именно боль, которая делает невозможным жить.
Теперь ангар был перед ней - провалившаяся крыша, гул, дрожь в воздухе. Сопровождающий сталкер остановился.
- Дальше я не пойду. Это место... не для живых.
- Я и не живу, - ответила она.
Ангар дышал.
Не так, как лес или болота в северном секторе. Тут воздух шёл вверх, будто воронка. Он всасывался внутрь, чуть колеблясь, как если бы из бетонного проёма глядела чья-то пасть.
И ей казалось, что Зона ждёт.
Мать остановилась у входа. Скинула рюкзак.
Оставила только сферу - сжала в ладонях, как сердце.
Она шагнула внутрь.
Пол был гладким, будто вылизанным.
Голые стены, без символов, без ржавчины, без следов времени.
Но пахло... непонятно чем.
Как будто железом и пеплом.
И молоком.
В центре - ничего. Пустота. Ни кресла, ни пьедестала, ни машины, как в сказках про Золотую сферу.
Просто круг из белого света, выжженный в бетоне.
Она остановилась перед ним.
И тогда Комната заговорила.
Не голосом. Скорее - внутренним сдвигом, как будто что-то повернулось внутри черепа.
- Ты пришла за забвением?
Она не ответила. Сжала сферу. Изнутри чуть дрогнуло:"Мама?"
Комната снова "сказала" - но уже его голосом. - Ты принесла меня сюда, чтобы забыть?
Мать села на корточки, уронив артефакт на пол. Он не разбился, просто замерцал.
Она прошептала:
- Я... я не могу больше. Это как жить с куском стекла в груди.
Я не могу есть. Спать. Говорить. Я вижу его лицо в отражениях. Слышу смех в вентиляции.Я просто хочу... тишины.
- Хочешь - я заберу боль.Но с ней уйдёт и память. Ты больше не узнаешь его голос. Забудешь, каким был запах после сна. Забудешь, как он тебя звал. Забудешь, что он вообще был.Ты сможешь жить. Но пустой.
Она смотрела в белый круг.
В нём мелькали тени.
Маленькие руки. Босые ножки. Игрушечный пистолет.
И голос, уже не из артефакта - живой.
- Мама, ты же обещала.- Ты всегда говорила: "Я не забуду тебя никогда."
Она закрыла глаза.
Комната ждала.
Долго.
Она просто сидела. Потом - поднялась. Подняла артефакт.
Встала у круга.
И шепнула:
- Не забирай ничего.Лучше я с этим. Лучше я с ним.
Она вышла.
Не оглядываясь.
На выходе, у стены, в пыли осталась одна фраза. Кто-то нацарапал гвоздём: "Счастье для всех. Даром. И пусть никто не уйдёт обиженным."
Она остановилась, провела пальцем по буквам.Потом усмехнулась - бесзвучно, сквозь слёзы.Мать пошла обратно.