- Поставь посудину на очаг, - кивнула бабка на большую глиняную корчагу, стоявшую в кухонном углу. - Да дров подкинь.
Ратислав поднял корчагу, поставил на отверстие сверху каменного очага. При этом нюхнул содержимое. Вода. Полная посудина воды. Ну, это понятно - сам занимался обработкой ран. Без горячей воды этого толком не сделаешь. Мамка Мелания, помниться, еще каких-то трав в звар добавляла. Вроде как от нагноения и воспаления ран они помогали. Вот только не запомнил Ратислав названия тех трав - не памятлив он на это дело. Поставив корчагу, Ратьша, дунул на тлеющие под серым пеплом угли, подкинул в устье очага дров, лежащих тут же рядом. Дрова занялись быстро. Совсем скоро над корчагой появился легкий парок.
Знахарка, тем временем, нашла на настенной полке какой-то небольшой горшочек, прикрытый сверху куском чистого полотна, отлила из него немного жидкости в чашу, разбавила водой, попробовала чуть, добавила еще. Повернулась к Ратьше, сказала.
- Помоги ее напоить вот этим настоем. Это от боли. Сейчас будем стрелу вытаскивать.
- Она ж в беспамятство впала. Как ее напоишь?
- Ничего, сейчас приведем в чувство. Приподними ей голову.
Ратислав подхватил Светлану под плечи, приподнял немного. Глаза ее были закрыты, голова безвольно мотнулась. Ратша своим плечом поддержал голову девушки. Старуха поднесла к плотно сжатым, побелевшим губам чашу. Губы даже не шевельнулись. Продолжая держать чашу правой рукой, знахарка левой сильно потерла ухо девушки. Та застонала, приоткрыла глаза.
- Выпей, - сказала старуха. - Будет легче.
Светлана легонько кивнула и припала губами к краю чаши. Глотнула. Еще, еще. Часть зеленоватого зелья полилось по ее подбородку, закапала на грудь.
- Пей, пей, - шептала знахарка. - Пей до дна.
Скоро чаша опустела. Что-то Светлана проглотила, что-то пролилось мимо.
- Вот и ладно, - кивнула старуха, убирая чашу. - Теперь полежи чуть.
Ратислав осторожно опустил голову Светланы. Бабка достала откуда-то корзину со свернутыми кусками узкого полотна, поставила ее на край стола. Потом поставила рядом корчагу с уже согревшейся водой.
- Будем стрелу тащить, - сказала старуха. - Но не просто. Стрела, хоть и бронебойная, судя по всему, без крыльев, но назад сквозь все тело ее тащить нельзя - она о бронь ударилась, может согнулась, может треснула, может даже сломалась почти. Потащим назад, наконечник может внутри остаться. Потому я буду толкать ее дальше, пока наконечник целиком не выйдет. Ты его срежешь, а вот уж потом потащим ее назад. Понял ли?
- Понял. Чего ж тут не понять, - кивнул Ратьша.
Старуха похлопала Светлану по щекам, приоткрыла ей сомкнутое веко, потрогала кончиком пальца роговицу глаза, кивнула.
- Спит. Зелья я ей сонного дала. А то от боли помереть может. Ну, давай поворачивай ее набок.
Ратислав повернул бесчувственное тело набок, подсогнув в коленях для устойчивости.
- Держи за плечи, - сказала бабка и ухватилась своей левой сухонькой рукой за древко стрелы, ладонью правой уперлась в ее пятку, надавила. Не резко, не сильно, очень осторожно.
Ратислав увидел, как затупленное жало стрелы словно раздвинуло кожу на спине девушки, начало потихоньку вылезать наружу, обнажая весь наконечник. Вот он окровавленный полностью вышел из тела, показалось бурое от крови древко. Наконечник, как и думал Ратислав, оказался бронебойным - узким без крыльев. Но сидел он на древке вкось. Знахарка оказалась права - от удара черешок наконечника сдвинулся и стрела треснула. Потяни они ее так наружу, наконечник и впрямь мог отломиться и остаться в теле. Ай да бабка! Вот и место, где конец черешка наконечника почти высунулся из древка. Виднеются два отщепа.
- Вышел, - посмотрев на знахарку, сказал Ратьша. - Можно срезать.
Бабка отпустила стрелу, обошла стол, осмотрела вышедший наконечник и часть древка.
- Щепок остаться в ране, вроде, не должно, - пробормотала она. Это хорошо. Срезай. Только осторожно.
Она протянула Ратиславу короткий нож, который перед тем промыла в еще одном горшке, поставленном с того же края стола, где стояли остальные лечебные принадлежности. Нож оказался из хорошей стали, острым, как бритва. Ратьша сделал кольцевой надрез чуть выше надлома, крепко двумя пальцами обхватил древко и тоже двумя пальцами другой руки, напрягшись, отломил наконечник. Знахарка осмотрела место слома, видно, проверяла, не осталось ли там мелких щепочек. Ничего не нашла, кивнула, сказала:
- Держи сызнова, буду стрелу вытягивать.
Так же медленно и аккуратно она потянула стрелу обратно. Ратьше показалось, что она делает это бесконечно долго. Вот отлом древка скрылся в ране и, мгновение спустя, оттуда толчком выплеснулась струйка темной крови, оросив струганные доски стола. А потом кровь побежала по коже спины непрерывным ручейком, образуя на столе пока еще маленькую лужицу.
- Кровит, - хриплым от волнения голосом сказал Ратьша старухе.
- Возьми кусок полотна, прижми к ране и держи, учить тебя, - проворчала знахарка, продолжая тянуть стрелу из тела.
Ратислав сделал, как сказала бабка. Полотно набухло густой красной влагой, но ручеек крови, вроде, иссяк. Наконец знахарка вытащила стрелу, облегченно распрямила спину, вытерла тыльной стороной ладони бисеринки пота, проступившие на лбу.
- Оставляй тряпку там, где есть, поворачивай на спину, - приказала она Ратьше.
Ратислав уложил Светлану на спину. Увидел обильно кровящую рану в груди.
- Остановить же надо, - воскликнул он.
- Не торопись, - буркнула старуха. - Пусть с кровью грязь, какакя в рану попала, выйдет.
Кровь струилась, унося с каждой каплей жизнь девушки, как казалось Ратьше.
- Ну, хватит, - знахарка наложила на рану смоченную каким-то настоем тряпку, зашептала что-то себе под нос.
Что шептала Ратислав не разобрал, расслышал только про кровь-руду и имя Макоши - языческой богини предков. Кровь заговаривает - понял он. Мамка тоже так умеет. Шептала старуха не слишком долго. Потом отняла покрасневшую тряпку от груди, осмотрела рану. Та больше не кровила.
- Покажи спину, - приказала знахарка.
Ратислав приподнял бесчувственное тело. Старуха убрала тряпку с раны на спине. Кровь остановилась и здесь. Знахарка вытащила из берестяного ларчика сушеный мох, вымочила его в настое, прижала к ранам, приказала Ратиславу держать. Взяла свиток чистого полотна, начала делать перевязку. Ратьша помогал, как мог. Скоро грудь девушки закрывала тугая повязка.
- Перенеси ее вот сюда, - кивнула знахарка на широкую лавку возле стола.
Лавка была покрыта несколькими овчинными шкурами, в головах лежал тюфяк, набитый сеном. Похоже, это было собственное старухино ложе. Ратислав уложил продолжающую пребывать в беспамятстве Светлану. Выпрямился, задал вопрос, с трудом преодолев страх услышать страшное.
- Она будет жить?
- То одним богам ведомо, - проворчала бабка.
Потом глянула на Ратислава и лицо ее смягчилось.
- Коли раны не загноятся, да горячки не случится - выживет девка, - сказала. - Надейся, парень. И половчанин, друг твой тоже пусть надеется, - знахарка хитро улыбнулась. - Седьмицу пусть она у меня побудет. За это время все решится. Переживет сей срок, значит жить будет. Все. Ступай. Спать ей теперь надо. Да и мне старой.