Над головой свистнула стрела. Огрызаются степняки. Вон впереди несутся вперемешку с вьючными лошадьми и лошадьми лишившимися всадников. С полсотни всадников, или чуть больше. Гнаться за ними большого толку нет - их подгоняет страх смерти. А своих воинов от таких вот шальных стрел потерять можно. Или, не дай бог, лошади споткнутся обо что-то в почти уже ночной темноте. Надо останавливать погоню. Ратислав убрал меч в ножны, достал сигнальный рог, протрубил сбор. Перевел своего коня вначале на рысь, а потом на шаг. Скакун судорожно поводил покрытыми инеем боками. Устал коник, устал... Ратьша потрепал жеребца по шее, натянул поводья, остановился.
Воины дозорной полусотни так сразу остановиться не смогли - умчались вперед. Ничего, сейчас вернутся. Коню после такой скачки стоять нельзя. Ратислав спешился, повел жеребца вповоду, направляясь следом за умчавшимися вперед воинами. Находу протрубил еще и еще раз. Ага! Вот кто-то скачет - из темноты послышался звонкий цокот копыт по речному льду. Вот и всадник проявился из черноты спускающейся ночи. Подъехал к воеводе, тоже спешился, вытащил из седельной сумки какую-то тряпку, начал вытирать тяжелую аланскую саблю. Ратьша подумал о своем окровавленном мече в ножнах, махнул рукой - Первуша почистит.
Начали возвращаться остальные воины дозорной полусотни. Ехали, кто по одному, кто по двое, кто кучкой по три-четыре всадника. Вот их набралось уже четыре с лишним десятка - Ратислав вел счет прибывающим. Кто-то погиб, или ранен? Упавших Ратислав не видел, но в темноте такое не мудрено. А где же Гунчак со Светланой? Почему нет их? Ратьша спросил о девушке и половце у двоих, прибывших последними. Те пожали плечами: разве разглядишь чего - темно, да еще и пасмурно. В душе у Ратислава начала подниматься тревога.
- Едем искать, - бросил он столпившимся вокруг воинам и прыгнул в седло.
Но далеко ехать не пришлось. Опять из темноты послышался цокот копыт пары коней и совсем скоро из тьмы появились еще два всадника, едущие бок о бок. Один поддерживал другого. Тот, что поддерживал был Гунчак. Второй - Светлана. Девушка едва держалась в седле. Тревога, до сих пор владевшая Ратиславом перешла в ужас. Он и не думал, что своенравная девчонка за это время стала ему так дорога. Ратьша погнал коня наметом к приближающейся паре, придержал его напротив Светланы, спрыгнул находу с седла, не заботясь о побежавшем дальше скакуне, подскочил вплотную, схватил девушку за окольчуженное колено, спросил срывающимся голосом:
- Что? Куда ранило?
В темноте лицо Светланы выглядело мертвенно бледным, полуприкрытые глаза смотрели темными ямами безо всякой живой искорки.
- Стрелой ее, - вместо девушки ответил Гунчак. - Стрела в грудь. Панцирь пробила. Я трогать не стал - глубоко вошла.
В голосе половецкого хана слышалось отчаяние. Не один Ратьша, оказывается, привязался в девчонке. Не просто зубоскалил половец - и его зацепила девичья краса. Может, и всерьез говорил он тогда о женитьбе.
Гунчак соскочил с коня и они вдвоем бережно вынули Светлану из седла, положили на сложенную вчетверо попону, поданную кем-то из воинов. Девушка при этом даже не застонала. Плохо, ох, как плохо! Ратьша неплохо разбирался в ранах - жизнь заставила. Да и Мелания в свое время кое-чему его научила. Не раз поминал добрым словом Ратьша эти мамкины уроки. Стрела торчала из правой стороны груди девушки, ближе к середине. Она пробила нагрудник, кольчугу под ним, поддоспешник и ушла глубоко внутрь. Может даже пробила грудь насквозь, упершись наконечником в заднюю половинку нагрудника. Ох, как плохо! Прямо, как тогда под Рязанью с молодым княжичем. Да что же это за проклятие над ним довлеет! Однако предаваться отчаянию было не время. Делать что-то с раной сейчас в темноте на речном льду нечего было и думать. Вынимать стрелу тоже - кто знает какой у нее наконечник. Не дай бог с крыьями. Хотя это вряд ли - раз стрела сумела пробить нагрудник и кольчугу наконечник, скорее всего, бронебойный, узкий и гладкий. Но вынимать все равно нельзя - рану надо сразу перевязывать, останавливать кровь, которую пока держит внутри стрела. Единственно, срезать древко, чтобы не мешало. Он быстро достал засапожный нож, надрезал древко, аккуратно, чтобы не шевельнуть стрелу внутри тела, сломал его, оставив кусок, чтобы можно было ухватить рукой.
Видимо, он все же шевельнул стрелу в ране - Светлана застонала, открыла полуприкрытые глаза, пожаловалась еле слышно:
- Больно...
- Ничего, потерпи, - стараясь, чтобы его голос не сорвался, ласково прошептал Ратьша. - Все хорошо будет. А сейчас, сплюнь вот сюда.
Ратислав поднес ко рту Светланы свою ладонь.
- Зачем? - у девушки еще оставались силы удивляться.
- Нужно. Сплюнь.
Светлана сплюнула. Ратислав поднес плевок к глазам, всмотрелся, вздохнул с некоторым облегчением - крови в слюне не было, легкое, видимо, задето не было. И то - хлеб.