Баштовая Ксения Николаевна
Король-под-Горою

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Давным-давно, когда мир еще был юн... Нет, это слишком далеко. Попробуем снова. Давным-давно, много веков назад... Нет, это слишком близко. А если так? Давным-давно, когда Сокрытый Народ уже ушел из подлунного мира, Король-под-Горою позволил Тиуре, дочери Одхана, рожденного у Южных Чертогов Алой Бездны, и Мадги, Ночной Покровительницы Каэр Гвенддолеу, вернуться в Холмы... //Часть 1

Часть 1

  
  
   Ядовитая капля сорвалась с клыков овившегося вокруг ветви дерева змея, упала на лоб мужчины, привязанного к украшенному резьбой, широкому алтарному камню, и стекла по светлой, кажущейся почти прозрачной коже, оставив длинную полосу ожога. Пленник содрогнулся от боли, но, не издав ни звука, лишь сильнее стиснул зубы.
   Одно время он, надеясь отвлечься, считал падающие капли, но сбился на первой же тысяче.
   Над головой едва слышно шелестела чешуя - шкура змея терлась о кору - чуть позванивала бронзовая листва дерева, издревна растущего у алтарного камня, а пленника ждала очередная вечность бесконечной агонии.
   Прошло мгновение. Второе. Он замер, хватая ртом воздух и ожидая падения новой капли... Но воздух в пещере вдруг колыхнулся, и в поле зрения вдруг вплыла выточенная из дерева чаша, поддерживаемая под дно тонкими женскими руками.
   Он медленно повернул голову. Русые волосы, стянутые в тугую косу. Карие глаза. Упрямо поджатые губы. Простое платье с алым шитьем.
   Пленник и сам не заметил, как с губ сорвался стон:
   - Ты?! - с трудом прохрипел он.
   Девушка, как раз поймавшая чашей очередную, сорвавшуюся с клыков змея каплю, лишь хмыкнула:
   - А кого ты ожидал увидеть, о король? Сестру родную?
   - Какого тролля ты пришла, дочь проклятого безумца?!
   - Я, конечно, не ждала благодарностей, - откликнулась невесть откуда появившаяся спасительница, напряженно высматривая следующую каплю, - но надеялась, что хотя бы оскорблений не услышу.
   - Убирайся прочь! - прошипел он.
   Она бросила вниз косой насмешливый взгляд:
   - Знаешь, мне кажется, ты не в том положении, чтоб приказывать, о король.
   - Я не нуждался в твоем участии, дочь предателя!
   Она вздохнула, на миг высвободив из-под чаши одну руку и разминая пальцы:
   - Ты ведь и сам знаешь, что я не уйду...
   - Не знаю, - хрипло откликнулся он, - здесь нет моей власти.
   - ...А потому давай оставим этот ненужный спор.
  
   За полгода до этого...
  
   Чары не действовали даже у подножия холма. Тиура, все еще надеявшаяся, что после разрешения вернуться к Сокрытому Народу что-то изменилось, трижды повторила заученный жест, но все было безрезультатно.
   Отец рассказывал, что он когда-то мог коротким жестом растопить лед и вызвать пламя, оживить заснувшую в летней спячке гончую Аннуна и распахнуть запертые двери. Увы, его дочери все это было недоступно.
   Девушка вздохнула, сгребла мерцающих на травинках светлячков и запустила их в колбу специально подготовленного фонаря - так будет хоть ненамного, но светлее. Конечно, если бы можно было зажечь свечу, все было бы проще, но магия Остары не терпит живого пламени - это не та стихия, а потому собирать росу приходилось во мраке.
   Из холма Тиура вышла, стоило пробить полуночи, капли одна за другой скатывались в загодя подготовленный кувшин, до рассвета было еще далеко, так что девушка не спешила. Росы, конечно, надо набрать до самых краев - не принесешь же дар Великой Холде на самом донышке, но за ночь успеется.
   Где-то в небесах нежно и печально пел невидимый соловей. Тиура на миг замерла, прислушиваясь к песне, но потом решительно мотнула головой и вернулась к работе.
   Подол сарафана пропитался все той же росой, и будь на то воля самой Тиуры, она бы просто выкрутила его в кувшин - но нельзя, нельзя - нужно бережно собирать каждую капельку прямо в сосуд, не коснувшись ее рукою, не собрав ее тканью, иначе... Иначе все просто пойдет насмарку - хоть все выливай.
   Набрать росы по самое горлышко Тиура смогла незадолго до рассвета. Зябко поежилась, косясь на начинающий розоветь краешек неба, подхватила полный кувшин и шагнула ко входу в холмы.
   Сокрытый народ, хулдфолк, ушел из подлунного мира вскоре после того, как в эти земли пришли люди. Повинуясь воле Летнего Короля и Зимней Королевы, испокон веков правящих хульдманами и хульдрами, они скрылись в холмах и редко показывались наверху - чаще всего это происходило зимой, когда Дикая Охота Великой Холды мчалась меж небом и землей, нагоняя ужас на смертных, подбирая среди них себе дичь...
   Но сегодня был канун Остары - и ради такого события, ради того, чтоб собрать освященную Колесом Года росу, Тиура и вышла наружу: хоть сама и совсем недавно смогла попасть внутрь.
   Шагнув в образованный выстроившимися у подножия холма бледными поганками ведьмин круг, девушка бережно прижала к груди кувшин, накрыла его сверху вышитым рукавом рубахи, чтоб не расплескать драгоценную влагу, и, закрыв глаза, крутанулась на пятке противосолонь.
   По ушам ударила гробовая тишина...
   Тиура мотнула головой и оглянулась через плечо. Расположенный совсем неподалеку от конюшен Дикой Охоты портал, через который девушка вернулась из подлунного мира в холмы, уже затухал. Руны, горящие на выложенных аркой камнях, гасли, багровое свечение спадало, медленно переходя в бледно-розовое, для того, чтоб через несколько мгновений и вовсе пропасть, а золотые потоки, струящиеся из камней, уже почти иссякли.
   Тиура устало поставила на пол кувшин, наполненный драгоценной влагой. Теперь немного отдохнуть, отдышаться и можно спешить на утренний туалет Холды.
   Девушка не спала всю ночь. Глаза слипались от усталости, но позволить себе долго отдыхать она не могла. Тиура, собираясь с силами, потерла глаза руками...
   Над ухом раздалось насмешливое:
   - Вижу, дочь предателя решила все-таки сбежать из Холмов?
   Тиура вздрогнула, вскинула голову - и почувствовала, как сердце рухнуло в бездну. Кормак, сын Кормака. Первый наперсник из свиты Великой Холды...
   -Я выходила на ночь. И уже вернулась - как только смогла, - обронила она, изо всех стараясь, чтоб голос не дрогнул. - На это не наложен запрет.
   Собеседник Тиуры смерил ее долгим взглядом, на миг растянув губы в усмешке.
   Как и любой из Сокрытого народа, Кормак был красив той диковинной красотой, какую не увидишь ни у одного из смертных, и выросшая в подлунном мире Тиура, хоть и жила третий месяц в Холмах, все никак не могла к этому привыкнуть. И даже сейчас, чувствуя, как сердце колотится - даже не в груди, а словно уже в горле - она все не могла отвести взгляда от лица Кормака. В длинных волосах цвета свежеотчеканенной монеты затерялось несколько тонких косичек, тонкие черты лица казались высеченными из мрамора, а прозрачно-голубые глаза, казалось, чуть светились в темноте.
   - А разве дочь предателя, допущенная в холмы по милости короля, вольна сама выбирать, остаться ей здесь или уйти в подлунный мир? - издевка, звучавшая в голосе Кормака, слышалась все явственней.
   - Я не пленница здесь, а гостья, - выпрямившись в полный рост, отчеканила Тиура. Пусть она и была на голову ниже собеседника, но смотреть снизу вверх умела: - И не тебе определять мою дорогу, Кормак, сын Кормака, - смолчать она уже не смогла.
   Он вновь ухмыльнулся, меряя ее взглядом:
   - Скажи это своему отцу, дочь предателя. Ты здесь лишь за тем, чтоб обеспечить его благое поведение - и это знает каждый из Сокрытого Народа.
   - Врешь! - сжав кулаки, прошипела она.
   Кормак явно собирался дать ей достойный ответ, но в этот миг по стенам скользнули отблески бледно-розового света. Из конюшен послышалось сонное фырканье коней, где-то вдали подала голос гончая Аннуна...
   Солнечные лучи не проникали в Холмы, но смена дня и ночи здесь была. Скоро, скоро наступит утро. Скоро проснется Великая Холда. Скоро поспешит к ней в спальню свита, помогая проснуться и встать с постели.
   Кормак ощерил зубы в недоброй усмешке, а затем вдруг плавно, как в танце, скользнул на шаг вперед, чуть повел ногой, задев носком сапога стоявший на полу кувшин - и сосуд, покачнувшись, упал, расплескав всю бережно собранную Тиурой влагу.
   - Хорошего дня тебе, дочь предателя, - мурлыкнул хульдман и, развернувшись, выскользнул из пещеры с порталом.
   Тиура так и замерла на месте.
  

***

  
   Собирать росу во второй раз оказалось гораздо труднее. Краешек солнца уже показался над горизонтом, капли соскальзывали с травинок на землю, спину уже начинало ломить от боли, а Тиура, вытирая рукавом злые слезы, все явственней чувствовала, что она не успевает.
   - Ты не справишься, - вздохнул незнакомый голос за спиной, и девушка резко оглянулась.
   У подножия холма сидел, склонив голову на бок и обхватив руками согнутое колено, незнакомый парень лет двадцати. Темные чуть вьющиеся волосы были стянуты в хвост серебристой лентой, по вороту шелковой рубахи шла вышивка из рун, а из-под рукава выглядывали обмотанные несколько раз вокруг запястья - по восточному обычаю - бусы из звездчатого карбункула с крупным, с ноготь, зерном.
   - Почему? - хрипло поинтересовалась она, отбросив косу с груди на спину.
   Незнакомец пожал плечами. Кажется, его совсем не смущало, что черные брюки насквозь промокли от росы.
   - Солнце скоро полностью выйдет - и когда оно оторвется от земли, та роса, что не высохнет, будет все равно бесполезна, - обронил он, бросив короткий взгляд на розовеющее небо.
   Тиура и сама это прекрасно знала.
   - И что ты предлагаешь? - хмуро спросила Тиура. Уж она-то прекрасно понимала, что выбора у нее особого нет.
   Юноша хмыкнул, задумчиво крутанув бусы на запястье. Затем медленно, как в танце, поднял руку, и роса, повисшая на травинках, сама собой взмыла в воздух, обдав Тиуру прохладой. Капли закружились в воздухе, сталкиваясь, сливаясь, а затем, повинуясь плавному жесту, потекли по воздуху прямо в кувшин, который держала девушка. Та от неожиданности чуть не выронила сосуд, но в последний момент все же успела вцепиться в ручки.
   Мгновение, другое... И кувшин был полон до краев, а юноша мягко улыбнулся:
   - Вот и все.
   Тиура замерла, озадаченно глядя на него, а потом выдохнула:
   - Ты ведь не хульдман, - голос охрип от утренней прохлады.
   Он поправил выбившуюся из хвоста прядь волос, убирая ее за ухо. Не заостренное. Человеческое.
   - Увы.
   - Тогда кто ты? Почему тебе подвластны чары Сокрытого народа?
   По губам юноши скользнула кривая усмешка:
   - Я - питомец Великой Холды. Ее любимая домашняя зверушка, - в его голосе звучала горькая ирония.
   Лишь сейчас она заметила выглядывающее из-под ворота рубахи тавро на шее у незнакомца. Лишь теперь поняла, что за руны - удерживающие в холмах, подчиняющие воле повелительницы Сокрытого Народа - вышиты на вороте рубахи. Лишь после его слов увидела, что глаза незнакомца чуть светятся в темноте...
   Тиура замерла и с губ ее сорвалось всего одно слово:
   - Подменыш...
   Смертный может по-разному попасть в холмы. Может стать дичью во время зимней охоты Великой Холды - и проживет ровно столько времени, сколько нужно на то, чтоб гончая Аннуна вцепилась ему в глотку. Может оказаться прислугой - одурманенной, не ведающей своего имени, не помнящей своих родных.
   А еще Сокрытый Народ иногда похищает приглянувшихся им красивых младенцев, подменяя их на детей тех, кто совершил преступление. Страшное наказание - видеть, что за твою ошибку расплачиваешься не только ты, но и твое дитя, которому никогда не суждено вернуться в холмы и за водопады. Ужасная кара - знать, что в холмах растет другой ребенок: кружится на балах Сокрытого Народа, служит в свите Великой Холды, учится чарам, что никогда не будут подвластны тому, в чьих жилах течет твоя кровь.
   Говорят, около века назад так подменили дитя Боуэна, Умевшего Читать по Полету Ласточек, и Ангарад, Откликнувшейся на Зов Бездны. А до этого, лет на двести раньше - сына Эхдона, Носящего Смеющуюся Маску, и Муиргел, Отпившей Первый Глоток. А еще чуть раньше - ненамного, лет на пятьсот - дитя Фиахна, Правителя Ночного Омута и Садб, Погибшей от Зеленого Взора.
   Юноша хмыкнул и чуть склонил голову, соглашаясь:
   - Можешь звать меня Арленом. Этого достаточно.
   Но похоже, последняя подмена произошла совсем недавно, не больше двадцати лет назад: незнакомец казался ровесником Тиуры.
   - И чем обязана помощи? - сухо поинтересовалась юная хульдра. За прошедшие два месяца она уже уяснила, что никто из живущих под холмами не придет на выручку просто так.
   Юноша же, вместо ответа, лишь головой мотнул, указывая на уже наполовину вышедшее из-за горизонта солнце:
   - Поспеши. У тебя очень мало времени, - и, отступив на шаг, истаял в ведьмином кругу.
   Тиура тихонько ругнулась и поспешила следом за ним, в холмы.
  
  
   В покои Великой Холды Тиура шла, как на эшафот. Пусть Колесо Года уже почти повернуло на лето, но время правления Зимней Королевы еще не истекло, а значит, она еще оставалась полноправной властительницей Сокрытого Народа. Пройдет Остара, и Король-под-Горою вступит в свои права, но будет это лишь после того, как в холмах состоится Весенний бал. И сейчас Тиуре нужно было сделать все возможное и невозможное, чтобы на него попасть.
   Прожив среди Сокрытого Народа уже почти два месяца Тиура еще ни разу не присутствовала при утреннем туалете Зимней Королевы - дозволение прибыть в Холмы дал Летний Король, а значит Великая Холда не скована его решением и была вольна сама выбирать, кого допустить на любую из церемоний. Но сегодня должно было повернуться Колесо Года, сегодня любой житель холмов, гор и водопадов - кроме разве что зачарованных слуг - мог получить шанс хоть краешком глаза посмотреть на Зимнюю Королеву. В приемную, конечно, пустят не всех - лицезреть Великую Холду ранним утром позволено лишь приближенным, но коридор ведущий к покоям повелительницы Сокрытого Народа уже затопила толпа: кто-то мечтал, что его пустят преподнести дар, кто-то хотел просто посмотреть, а кто-то льстил себя надеждой, что ему будет позволено обратиться к королеве с просьбой.
   Тиура прекрасно понимала, что шансов попасть в покои у нее мало: стража не пустить дочь предателя внутрь, никто вежливо не проведет за локоток, и все же, сейчас, стоя среди многочисленных просителей, мечтавших попасть внутрь, и прижимая к груди кувшин с росой, она все же на что-то надеялась.
   Для начала надо было пробиться вперед, ближе к двери - говорят, изредка Великая Холда дозволяет двум-трем счастливчикам, стоящим ближе всего ко входу в ее покои, попасть внутрь. Прикрыв рукавом горлышко кувшина, наполненного драгоценной влагой, Тиура принялась осторожно проталкиваться вперед. Сейчас, среди разряженных в шелка и бархат придворных, она наверняка казалась серой мышкой, но мысль эту старательно гнала прочь. Пару раз девушку задели локтем, несколько - наступили на ногу, а уж сколько косых взглядов и злобного шипения в спину она получила - и не сосчитать.
   Это практически удалось, она пробилась почти к середине толпы, когда на плечо вдруг легла тяжелая рука, а насмешливый голос выдохнул над самым ухом:
   - Дочь предателя почтила нас своим присутствием?
   Уж сейчас-то Тиуре было не до того, чтоб вести долгие разговоры. Девушка сердито сжала губы и осторожно попыталась высвободиться, прекрасно понимая, что далеко от Кормака она сейчас уйти не сможет, но все-таки на что-то надеясь. А тот, прижатый гудящей толпой к самой спине Тиуры, кажется, откровенно наслаждался возможностью поиздеваться:
   - Да стоит ли так спешить? Мы ведь только начали разговор!
   Та даже повернуться не могла, чтоб в глаза ему посмотреть, только и оставалось, что через плечо бросить:
   - А ты, видно, только и можешь языком трепать?
   Кормак чуть слышно хохотнул: жаркое дыхание обожгло ухо:
   - Что ты, дочь предателя, я лишь на тебя свое время трачу, до остальных мне и дела нет.
   - Польщена, - процедила Тиура. - Разве я достойна такого внимания?
   А он вдруг шагнул вбок и, оказавшись по правую руку от девушки, вцепился ей в локоть - Тиура успела лишь подумать, что следы на коже останутся:
   - Ты ведь всю ночь не спала, росу собирала! Щедрый дар, самой королевы достойный! - в голосе прорезались издевательские нотки. - Великая Холда уже все глаза выплакала, так тебя ждала, а ты все не идешь! - и, прежде, чем Тиура успела хоть слово сказать, Кормак вдруг потащил ее вперед, уверенно проталкиваясь через толпу - хульдманы расступались перед ним, как стайка мелкой рыбешки при приближении щуки.
   Великая Холда, накинув на плечи подбитый мехом и расшитый золотыми снежинками шелковый халат, сидела, небрежно откинувшись на высокую спинку курульного кресла, а вокруг королевы порхал, щелкая горячими щипцами, куафер. Пусть властительница Сокрытого Народа и могла сама, легким движением руки, создать себе наряд или уложить волосы в высокую прическу, но утренний ритуал издревна соблюдался до малейшей детали.
   Кормак не дошел до нее нескольких шагов и, выпустив руку Тиуры, столь резко толкнул ее, что девушка, чудом не уронив кувшина и не разлив драгоценную влагу, упала на колени, прямо у ног Великой Холды.
   Зимняя Королева холодно заломила бровь:
   - Кормак? Я тебя уже и заждалась.
   Мужчина чуть склонил голову:
   - Моя королева.
   Она улыбнулась одними губами, протянула узкую ладонь, и хульдман, перехватив ее в воздухе, на миг прикоснулся губами к длинным пальцам женщины. А та чуть повернула голову, скользнув ледяным взором серых глаз по скорчившейся на полу Тиуре:
   - И кого ж ты к нам привел?
   Может сейчас и стоило промолчать, дождаться, пока ответит сам Кормак, но девушка вдруг отчетливо представила, насколько оскорбительным для нее будет этот ответ и не выдержала: вскинула голову и, глядя прямо в глаза правительнице Сокрытого Народа, выдохнула:
   - Я - Тиура, дочь Одхана и Мадги, изгнанных из Холмов, о Великая Холда. И я принесла тебе дар.
   За спиной послышался короткий презрительный смешок.
   Зимняя Королева заломила черную бровь:
   - Дар? Что за дар может принести дочь изгоев?
   - Росу, собранную на рассвете, когда Колесо Года поворачивает на лето, Великая Холда.
   Сердце колотилось где-то в горле. Всего одно слово Зимней Королевы, презрительная улыбка, легкий жест изящного запястья - и все старания, вся бессонная ночь пропадет втуне. И лишь через шесть месяцев удастся вновь попытаться - и ей вновь придется на что-то надеяться, не спать ночами, подыскивая новый дар, достойный стать подношением для правителей Сокрытого Народа.
   Но Холда вдруг на краткий миг чуть прикрыла глаза - словно кивнула в ответ на слова Тиуры:
   - Щедрый дар. Влага, собранная на рассвете в канун Остары. Такой дар достоен великой награды. Что ты просишь за него, дитя?
   О, как она ждала этого вопроса. Как мечтала о том, что услышит его... И сейчас только и смогла, что разомкнуть пересохшие губы и чуть слышно прошептать - не захочешь, и не услышишь.
   - Я прошу позволения присутствовать на Весеннем Балу, Великая Холда.
   Но Зимняя Королева услышала ее. Чуть скривила губы в легкой усмешке:
   - Да будет так.
   Сердце, оборвавшись, рухнуло в бездну.
  

***

  
   В следующий раз он заговорил, когда чаша была наполовину полна.
   - Так зачем ты пришла, дочь ступившего за грань?
   - Да дел больше никаких нет, о король, - рассеянно откликнулась она. - Мабон прошел, травы собраны. Глянула за окно, там Дикая Охота кого-то потащила, думаю, надо и мне чем-нибудь заняться.
   Пусть голос ее и звучал ровно, но пленник явственно услышал насмешку. Правда, ответить так и не успел. Она вдруг спросила:
   - Ты сможешь сдвинуть голову, о король?
   - Зачем? - он вздрогнул и впился в нее взглядом. В изумрудных глазах клубился пепел угасающих звезд.
   - Чаша скоро наполнится, - в голосе проскользнуло напряжение. - Попытаюсь ее убрать, чтоб вылить, не успею вернуть обратно.
   Он даже не пошевелился.
   Девушка глубоко вздохнула и начала медленно опускать чашу. А когда почти коснулась донышком узкой переносицы, медленно, осторожно, стараясь чтоб ни капли не пролилось на кожу, наклонила сосуд вбок. Едкая жидкость потекла через край, оставляя мелкие язвы на сером граните, пролилась на камень, попала на длинные золотые волосы, расплескавшиеся по алтарному камню.
   По пещере пополз горький дым. Пленник шумно втянул воздух, захлебнулся кашлем.
   Девушка поспешно выровняла чашу. Заметила, что снаружи, у самого донышка повисла тяжелая капля, и нахмурившись, поспешно вытерла ее тыльной стороной ладони.
  
  
  
   За полгода до этого...
  
   Приготовления к Весеннему балу начались загодя. Но даже сейчас, когда до празднования осталось всего ничего, суета все не прекращалась. Пропадали со стен зеленого мрамора шелковые белоснежные драпри, в огромных вазах из тончайшего, кажущегося прозрачным порцелана, распускались огромные цветы и, рассыпая золотистую пыльцу, порхали по залам огромные бабочки.
   Тиура изо всех сил постаралась подобрать себе достойный наряд. Попасть в покои, некогда принадлежащие родителям, она не могла - а значит, и надеть те жемчуга и адаманты, что когда-то носила Мадга, дочь Дуффа и Абрии, у нее не получилось, а потому приходилось обходиться тем, что было принесено из подлунного мира.
   Зеленое платье. Рубашка, шитая по вороту и рукавам алым узором. Лента в волосах. Да стянутый красной шерстяной нитью крошечный букет лилий долин, приколотый над сердцем.
   Уже выйдя из комнаты, Тиура вдруг поняла, что забыла и о кармине для губ, и о сурьме для глаз. Можно было, конечно, вернуться, но приметы, приметы... Девушка решительно захлопнула дверь и, гордо вскинув голову, направилась к бальной зале.
   До сегодняшнего дня Тиуре было не позволено посещать тронный зал, а потому сейчас, перешагнув его порог и потихоньку шагая меж разряженных в пух и прах придворных, она с трудом сдерживала восхищенные вздохи. на укрытом толстым ковром возвышении расположились два трона - резной из гладкого дерева, с подлокотниками в виде оскалившихся пардусов и прозрачно-синий, игольчатый, словно созданный изо льда. На высоком иссиня-черном потолке перемигивалась россыпь звезд - не будешь знать, что ты в холмах, и решишь, что это настоящее небо - многочисленные фонтаны звенели перезвоном капели, в зеркалах с золотой амальгамой отражались кружащиеся пары - и над всем этим царила несмолкаемая музыка.
   Один танец сменялся другим, Тиуру никто не приглашал, впрочем, она на это и не надеялась - ей все время казалось, что вокруг нее обвели невидимую границу, которую никто из хульманов не желал пересекать. Внезапно ее взгляд зацепился за такую же одинокую фигуру - у подножия ледяного трона, прямо на полу, сидел, подогнув под себя одну ногу и упершись локтем в колено, Арлен. Взгляд подменыша бездумно блуждал по тронной зале, а пальцы механически перебирали зерна четок.
   Тиура оглянулась по сторонам и, решив, что другого шанса ей не представится, осторожно, вдоль стены, направилась к новому знакомому. Остановилась, не дойдя нескольких шагов - ближе подойти было бы верхом наглости - и тихонько, надеясь, что он услышит ее даже не смотря на музыку, окликнула:
   - Арлен!.. Арлен!..
   Юноша вздрогнул - пыльцы застыли на очередном зерне - и резко повернул голову на звук. Увидел Тиуру - и нахмурился:
   - Ты что здесь делаешь? - прошипел он, бросив косой взгляд в сторону. - Если тебя увидят рядом с троном, прогонят с бала!
   - Ты мне нужен на пару слов. Можешь отойти?
   Юноша на миг поджал губы, вновь настороженно оглянулся по сторонам, словно проверяя не следят ли за ним, и медленно начал вставать...
   - Домашние питомцы должны уметь выполнять команду "место"! - хищно ухмыльнулся внезапно вышедший из-за ледяного трона Кормак.
   Лицо Арлена залила неестественная бледность. Юноша смерил хульдмана ненавидящим взглядом и прошипел:
   - А цепные псы должны открывать пасть только по команде!
   В прозрачно-голубых глазах Кормака вспыхнуло бешенство:
   - С каких пор грелке для постели дали слово?!
   Подменыш вздрогнул, как и от пощечины, но не успел сказать ни слова: на залу вдруг обрушилась тишина. Тиура оглянулась и почувствовала, как сердце оборвалось: Зимняя Королева явилась на бал. И если повелительница сейчас увидит, что дочь изгнанника стоит рядом с троном - беды не избежать.
   А та величаво плыла по зале, словно и не касаясь ногами узорчатого пола. И там, где она проходила, по гладкому, отполированному дереву растекалась дорожка ледяного инея. Длинное серебристое платье, шитое мелким речным жемчугом, двурогая корона, напоминающая серп луны, газовый шлейф, струящийся по плечам...
   Кормак плавно скользнул в сторону, на несколько долгих мгновений заслонив собою Тиуру, а затем сорвался с места. Склонился перед королевой в глубоком поклоне и, выпрямившись, протянул ей руку, прося оказать милость и согласиться на танец. Черные одеяния делали его похожим на ворона - и лишь идущая по вороту тонкая нить серебряного шитья да белоснежный плащ оттеняли этот траурный наряд. Колесо года неумолимо шло вперед, срок правления Зимней Королевы был близок к концу.
   Холда милостиво кивнула мужчине, коснулась длинными тонкими пальцами его предплечья - и скрипки, словно только и ждавшие этого момента, завели свою неизбывную песнь.
  

***

  
   Уловить смену дня и ночи можно было по лучикам света, пробивавшегося сквозь едва заметные щели у потолка.
   К исходу первого дня пленник не выдержал:
   - И долго ты собираешься здесь сидеть, дочь ехидны?!
   Она, как раз выливавшая очередную порцию яда, вздрогнула и опустила глаза, изучая его лицо:
   - Я же сказала. Дел у меня нет. Заняться нечем.
   - Убирайся вон!
   - Нет, - улыбнулась она.
   - Я приказываю тебе! - прошипел он сквозь стиснутые зубы. - Убирайся прочь!
   - И не подумаю.
   - Я твой король! - рявкнул он. Закашлялся от едкого дыма и прохрипел, хватая ртом воздух: - Я приказываю тебе! Пошла вон отсюда!
   Она хмыкнула:
   - В холмах нынче правит Холда, да вырвет ей глотку одна из ее адских гончих. Никуда я не уйду, о король, ибо здесь нет твоей власти...
  
  
   За полгода до этого...
  
   Тиура чуть повернула голову, пытаясь поймать взгляд Арлена, но подменыша уже не было возле ледяного трона. Девушка пораженно нахмурилась и отступила на несколько шагов, стараясь затеряться средь толпы придворных. Прижалась спиной к стене между двумя зеркалами и оглянулась по сторонам, пытаясь понять куда пропал новый знакомец - спор у него с Кормаком был, не с Тиурой, а поговорить все равно надо.
   Гладкий камень стен холодил спину через тонкую ткань платья. Флейты вплетали свои голоса в звенящую со всех сторон музыку, а танцующие пары все кружились и кружились по залу. Пламя тысяч свечей отражалось на драгоценных камнях, по стенам метались тени... А взгляд Тиуры все неустанно возвращался к одной и той же паре: он - в траурно-черном наряде, она - в серебристо-белом...
   Раньше Тиура никогда не посещала балов: кто пустит на них дочь изгнанника? Все, что у нее было - это несколько уроков, которые ей некогда дал отец, - и все же... Все же даже на ее неопытный взгляд было ясно: этим танцующим не было равных. Выверенные до механических шаги Кормака. Легкие движения Великой Холды. Сияние множества мелких искорок на двурогой короне-полумесяце. Маска спокойствия, замершая на ее лице. Бесстрастность - царившая на его. И странное, совершенно непонятное выражение, утонувшее в глубине глаз Кормака.
   Тиура пару раз поймала скользнувший вбок взгляд спутника Зимней Королевы - и даже дышать забыла, пытаясь понять, что она сейчас увидела в глубине его голубых глаз: боль? ненависть? Обожание? Презрение?
   Разгадать эту загадку было выше ее сил - и девушка вновь оглянулась по сторонам, пытаясь найти Арлена.
   Подменыш обнаружился подле одного из расположившихся в глубине залы фонтанов - похоже, после того как Кормак поспешил навстречу Зимней Королеве, Арлен тоже покинул свой пост. Юноша присел на украшенный резьбой каменный бортик и, вцепившись в него левой рукой, чуть склонился назад и набок, опустив правую ладонь в прозрачную воду. Он уже словно и забыл и о струящейся со всех сторон музыке, и о кружащихся по бальной зале парах и даже о ссоре с Кормаком.
   Тиура осторожно отстранилась от стены и по большому кругу, стараясь держаться подальше от танцующих пар, направилась к Арлену.
   Музыка сменилась. Если раньше это были медленные, напевные мелодии, при звуках которых у Тиуры перед глазами всплывали предутренние часы подлунного мира, легкий туман, клубящийся над рекой, постепенно розовеющее небо, то теперь прорезались резкие, надрывные звуки, напоминающие рокот приближающейся первой весенней грозы. Тиуре даже на мгновение показалось, что она слышит раскаты грома.
   Добраться до Арлена ей удалось не скоро. Несколько раз пришлось останавливаться, делая вид, что она никуда не спешит, и все, что сейчас ее интересует - это росписи на стенах, да отблеск свечей в зеркалах. Пару раз дорогу заступали щебечущие стайки юных хульдр - дебютанток, прибывших на бал: девицы презрительно морщили носики при взгляде на простое платье Тиуры и поспешно отворачивались. Одна юница и вовсе дождалась, пока девушка будет проходить мимо, и, оскорбительно закусив ноготь на большом пальце, резко дернула рукой вперед. Тиура замерла, как соляной столб, медленно повернулась, но юная нахалка уже отвернулась, делая вид, что ничего не произошло, и лишь раздавшийся из глубины толпы взрыв смеха да чуть подергивающийся коровий хвост, выглянувший из-под длинного подола дебютантки, напоминал о ее наглом жесте.
   Резко шагнуть вбок, с силой ударить каблуком по хвосту и, когда девчонка, взвизгнув от боли, шарахнется в сторону, выдавить кислую улыбку:
   - Ах, приношу извинения, я так неуклюжа! - это все что Тиура могла себе сейчас позволить.
   К тому моменту, как девушка наконец добралась до Арлена, тот уже встал с бортика фонтана.
   - Порой мне кажется, что ты за мной следишь, - обронил подменыш, небрежно отряхивая ладони от воды: светящиеся прозеленью капли вспыхивали синими отблесками и растворялись в воздухе, не долетев до пола.
   - Я... -Тиура запнулась, оглянулась на кружащиеся в танце пары: движения становились все резче, все отрывистей. - Мне просто здесь больше не к кому обратиться. Ты помог мне утром...
   По губам Арлена скользнула легкая улыбка:
   - И ты решила, что буду помогать всегда? - странно, но в голосе его не звучало ни намека на издевку - лишь нотки легкого сочувствия проскользнули.
   - Я... Я просто спросить хотела...
   Сперва, до начала танца Зимней Королевы, она хотела поинтересоваться, не слишком ли долго приходится ее ждать - отец говорил, что правительница появляется с первыми звуками музыки. Сейчас уже появился новый вопрос.
   - О чем?
   - Король ведь должен уже появиться? Отец говорил, что он прибывает почти сразу за Зимней Королевой? Всего один танец... А сейчас сменилось уже три, не меньше.
   Подменыш был единственным, кто хорошо к ней отнесся в холмах. Не к Кормаку же обращаться, в самом деле.
   Арлен вновь рассмеялся:
   - Так ты только ради этого и росу собирала? Чтоб получить один танец Летнего Короля?
   - И что с того? - сердито поджала губы она.
   Новый смешок - легкий, добрый: так обычно смеются над наивным ребенком, верящим, что заговором: "осы-осы, медные носы!.." можно отогнать насекомое:
   - Извини, но он вряд ли выберет тебя.
   - Откуда такая уверенность? - вопрос прозвучал чуть резче, чем она хотела.
   - Посмотри вокруг! - Арлен обвел рукою бальную залу, разом обхватив этим жестом всех: и кружащиеся пары, и стоящих у стен юных дебютанток, нетерпеливо ждущих своего первого танца - им будет позволено сделать первые па лишь после того, как Летний Король заявит свои права на власть в холмах, под горами и за водопадами, и даже молчаливых служанок, легкими тенями, снующими меж хульдр и хульдманов. - Здесь столько разряженных в пух и прах прекрасных дам, что...
   Двери в бальную залу резко распахнулись, с оглушительным грохотом ударившись о стены. На пороге стоял, скрестив руки на груди и меряя присутствующих презрительным взором незнакомый Тиуре мужчина. Как и все хульдманы был он безбород, строен и выглядел молодо - лет на двадцать пять-тридцать по человеческому счету. Прочем, было в нем нечто, что отличало его от остальных. Длинные светлые волосы выцвели и побледнели, некогда бывшая белой рубашка, стянутая на горле шнуровкой, посерела от времени, черные брюки покрывала пыль и даже высокие, до середины бедра, сапоги казались выношенными и стоптанными. И лишь на груди, недобро сиял кулон с крупным, с кулак изумрудом, оплетенным золотой сетью, да блистали на тонких пальцах многочисленные перстни.
   Музыка смолкла, оборвавшись на неестественно долгом аккорде - стоне.
   Танцующие застыли изломанными игрушками.
   Зимняя королева, не выпуская руки Кормака, чуть повернулась к пришедшему, да так и замерла, не отводя от него напряженного взгляда.
   Незнакомец шагнул вперед.
   Он шел навстречу Великой Холде, и золотые волосы постепенно наливались блеском, а следом - проступила из пустоты серо-зеленая, шитая золотом, туника - котт с разрезом у горловины и шнурками-завязками, оканчивающими адамантовыми подвесками, обрушился на плечи подбитый горностаем плащ, удерживаемый у самого горла фибулой, покрытой мелкой россыпью грубо отшлифованных адамантов, вспыхнули драгоценные камни на туфлях и легкая лазуритовая пыль припорошила узкие брюки-шоссы болотных тонов.
   И все так же молча, не проронив ни слова, он протянул руку Зимней Королеве. Та отступила на шаг от Кормака, потянулась к незнакомцу... И в тот миг, когда тишина в зале казалась звенящей, когда тонкие пальцы Великой Холды коснулись ладони незваного гостя, на челе его вдруг вспыхнул венец из медных листьев с малахитовой патиной...
   И ошеломленная Тиура поняла, что это Летний Король наконец явился на бал...
   - Ты сегодня припозднился, брат, - бесстрастно обронила Холда.
   А он вдруг безумно ухмыльнулся, показав острые звериные зубы:
   - Заботы, сестра. Дела и хлопоты.
   И бальная зала вдруг взорвалась музыкой: бешеной, ревущей. Так могла бы стонать зимняя буря, так могли бы завывать летние смерчи, поднимавшиеся от воды.
   И сорвавшийся с места Летний Король Сокрытого Народа все кружился и кружился в танце с Зимней Королевой...
  

***

  
   Весенний бал уже двигался по заведенной церемонии, и разговаривать с Арленом, вероятно, было больше и не о чем, но девушка из вежливости не могла уйти просто так: подменыш был единственным, кто здесь относился к ней по-человечески - как бы смешно это сейчас не звучало. Тиура повернулась к юноше, мучительно подбирая новую тему для разговора, но перед ней, внезапно, как из-под земли, возник Кормак и, рявкнув:
   - С дороги, щенок! - с силой оттолкнул юношу в сторону. На кончиках пальцев вспыхивали и гасли сиреневые огоньки.
   Арлен пошатнулся от резкого удара, беспомощно взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, но зацепился о бортик, и рухнул прямо в фонтан. Тиура, испуганно ойкнув, рванулась на помощь юноше, который сидел в воде, озабоченно тряся головой, но в следующий миг крепкая рука вцепилась ей в запястье - Тиура охнула от боли - и Кормак прошипел:
   - Дело есть, дочь предателя, - и, прежде чем она успела хоть слово сказать, потащил девушку в сторону.
   Если самой Тиуре пришлось, для того, чтоб добраться до подменыша, буквально пробиваться через толпу, то теперь, когда Кормак быстрым шагом мчался вперед, а ей только и оставалось беспомощно бежать за ним - придворные сами расступались при виде грозной фигуры в темных одеждах. Толкнув девушку к стене, так, что она оказалась буквально зажата меж двумя колонами зеленого мрамора, Кормак навис над ней и процедил:
   - А вот теперь давай поговорим по-настоящему.
   Тиура бросила взгляд поверх его плеча на кружащиеся по зале пару: никому из танцующих не было до них дела - и, стараясь не замечать, как отчаянно бьется сердце в груди - не поймешь, что сильнее, страх или гнев - прямо и надменно глянула в глаза Кормака:
   - А нам есть о чем разговаривать?
   В голубых глазах Кормака плескалось бешенство:
   - О, у нас гораздо больше тем для разговора, чем ты думаешь, дочь предателя! Я видел, собственными глазами видел, что двадцать лет назад сотворил твой отец. И знай, я не позволю этому повториться. Если этот безумец в летней короне и был так глуп, что позволил тебе вернуться в холмы, то я не такой идиот! И если я заподозрю - просто заподозрю! - что ты замыслила нечто подобное тому, что сделал этот выродок Одхан, я сотру тебя в прах!..
   - Ты ничего не знаешь о моем отце!.. - отчаянно выдохнула она ему в лицо.
   - Да? Ну так расскажи мне, дочь предателя. Поведай, почему холмы содрогнулись от боли, а луна окрасилась кровью? Почему солнце три дня восходило на западе, а гончие Аннуна по ночам кричали от страха голосами человеческих младенцев? Поведай мне правду!
   Тиура, содрогнувшись всем телом, опустила глаза. Она знала ответы на эти вопросы, но сказать об этом не могла. По крайней мере - не Кормаку.
   - Или может, дочь предателя, - глумливо продолжил он, - ты скажешь...
   Речь оборвалась хрипом.
   Тиура вдруг отчетливо поняла, что грохочущая до этого музыка смолкла. Оборвалась на неестественно высокой ноте, похожей на женский вскрик. Девушка медленно подняла голову.
   Стоявший перед нею Кормак, замер, неестественно выпрямившись, распахнув рот на полуслове и глядя куда-то в пустоту, поверх головы Тиуры.
   На плечо ему легла узкая изящная ладонь, мягко отодвигая Кормака в сторону и чуть поворачивая его боком - и Тиура вдруг с ужасом поняла, что рядом с наперсником Великой Холды стоит Летний Король, сжимая в руке, вскинутой на уровень груди, мягко пульсирующее человеческое сердце...
   Кормак вновь судорожно хватанул ртом воздух, уставившись перед собой остекленевшим от боли взглядом. На губах мужчины выступила розовая пена.
   - Сердце - очень хрупкий предмет, Кормак сын Кормака, - с ласковой угрозой в голосе протянул правитель Сокрытого Народа. - Оно очень легко бьется, - в зеленых, по-кошачьи прищуренных глазах, разбегались и таяли целые галактики, а радужка то сжималась до игольного ушка, то вновь заливала весь белок. - А еще достаточно чуть сжать пальцы - и оно лопнет, как гриб-дождевик.
   По тонким длинным пальцам струилась, пачкая перстни и капая на узорчатый паркет, алая кровь. Тиура вдруг заметила, как дрожат руки Кормака, как стоящий сейчас боком к ней мужчина медленно, через силу, стискивает кулак, стараясь не издать ни звука...
   И девушка рухнула на колени, отчаянно выкрикнув:
   - Пощади его, о Король-под-Горою! Молю тебя!
   Уж чего-чего, а смерти она ничьей не хотела.
   Летний Король медленно опустил глаза на скорчившуюся у его ног фигуру: губы кривились в злой усмешке:
   - Забавно... Забавно, что твой отец научил тебя именно этому титулу и обращению, - чуть склонил голову набок и вкрадчиво поинтересовался: - Таково твое желание, дочь предателя? Чтоб Кормак сын Кормака остался жив?
   Тиура подняла на него взгляд и медленно кивнула, чувствуя, что в горле у нее застрял комок и произнести короткого "да" она не в силах.
   Король-под-Горою чуть дернул запястьем - ладонь легко прошла сквозь грудь Кормака, как будто там не было никакого препятствия, убрал руку, а потом резко оттолкнул все еще неподвижно стоящего мужчину в сторону:
   - Проваливай отсюда, отрыжка гончей Аннуна, пока я не передумал!
   Кормак, резко прижал ладонь к груди, хватанул ртом воздух и, плотно сжав губы, словно захлебнувшись какими-то невысказанными словами, отступил назад, затерявшись средь толпы придворных. А полновластный правитель Сокрытого Народа вновь обратил взор на все так же стоящую на коленях Тиуру: та поспешно опустила взгляд.
   - Встань, - коротко приказал Летний Король.
   Девушка безмолвно подчинилась, старательно не отводя глаз от пола - а взор все, как назло, прилипал к растекающимся по паркету темным пятнам...
   А король отряхнул пальцы от кровавых брызг - на светлой, кажущейся почти прозрачной коже не осталось и следа - и вдруг протянул ей руку:
   - Подаришь мне танец, дочь Одхана, рожденного у Южных Чертогов Алой Бездны и Мадги, Ночной Покровительницы Каэр Гвенддолеу?
   Было что-то в этой старинной формуле что-то неверное, что-то неправильное, но слова все еще звенели в воздухе, а Тиура уже вскинула голову... И внезапно встретилась взглядом с Летним Королем.
   И глядя в его глаза, в которых светилось ничем не прикрытое безумие, девушка вдруг поняла, что страх, затопивший ее душу, почему-то отступает, и, протянув руку, коснулась пальцами ладони Короля-под-Горою.
  
  

***

  
   Веревки, которыми пленник был привязан к алтарю, чуть светились полумраке. Странно, но от одного взгляда на этот блеклый золотистый свет у державшей чашу девушки начинало жечь глаза.
   - Из чего только эта пакость сплетена, - буркнула она себе под нос, выливая очередную чашу яда.
   Странно, но привязанный ее все же услышал. Распахнул глаза - кажется, они впитали в себя всю зелень трав - и дернув уголком рта, процедил:
   - Из шума кошачьих шагов, корней гор, рыбьих голосов, птичьей слюны... И женской верности.
   Последнее она мимо ушей пропустила, а вот первая часть фразы девушку удивила:
   - Кошки же неслышно ходят?
   - Все на веревку истратили. Больше в подлунном мире и под холмами и не осталось.
   Только теперь она поняла, как оскорбительно звучали его слова. Вспыхнула, захлебнулась воздухом от гнева. А потом, на миг поджав губы, обронила:
   - Мне кажется, мой король, ты сейчас немного не в том положении, чтоб судить о женской верности.
   Он чуть передернул лопатками - какой-то пакостный камень впивался прям в позвоночник и, презрительно глянув на нее, хмыкнул:
   - Ну почему же? Я прекрасно вижу, сколь верна мне сестра.
   - У меня уже руки дрожат, - ровно сообщила девушка. - Я могу случайно уронить чашу.
   - И это лишний раз докажет, что я прав.
   Она промолчала.
  

***

   За полгода до этого...
  
   Спроси сейчас Тиуру, что за музыка звучит, и она не смогла бы сказать. Все, что она сейчас видела - это зеленые глаза Летнего Короля.
   Раз - два - три.
   Раз - два - три.
   Скрипка все тянет долгие ноты.
   Раз- два- три.
   Раз -два -три.
   Надрывно плачет свирель.
   Раз - два - три.
   Раз - два - три.
   И безумие, царящее в зеленых глазах, постепенно отступает, затаившись в бездне черных зрачков.
   Тиура до последнего не хотела заводить разговор первой. Отец говорил, что если ее безумной надежде и будет суждено сбыться, и Летний Король пригласит ее на танец, нужно дождаться, когда он сам обратится к ней и лишь затем...
   Но молчание все затягивалось, и она, понимая, что уже сотню раз нарушила обычаи, царившие под холмами, наконец решилась:
   - Я слышала, что та, которой Король Сокрытого Народа пригласит на танец, может попросить у него исполнения одного желания. Мой отец изгнан из холмов и... Я бы хотела... попросить...
   Он на миг прижал палец ей к губам:
   - Ты уже истратила свое желание, дочь Одхана и Мадги, - в зеленых глазах вспыхнули золотые искры насмешки.
   Она вздрогнула, сбилась с такта:
   - Но... Я же ничего не...
   - Ты попросила оставить в живых Рыцаря Зимней Королевы Кормака.
   Тиура почувствовала легкий укол удивления - Рыцаря? - но это чувство было мгновенно смыто волной страха:
   - Но я же... Не...
   Раз - два - три.
   Раз - два - три
   Слышатся напевные переборы арфы.
   Раз - два - три.
   Раз - два - три.
   В зеленых глазах светилась уже ничем не прикрытая издевка.
   Тиура запнулась и, понимая, что терять ей уже нечего - ей уже отказали, и вряд ли подобный шанс представится вновь, пусть даже и через полгода, и через год - выпалила:
   - Я не просила защищать меня от его оскорблений! Я могла бы и сама!
   Губы Летнего Короля тронула кривая усмешка:
   - Он оскорбил не тебя. Он решил нанести обиду мне.
   - Я... Я не понимаю...
   - Он осмелился усомниться в моей воле, ибо именно я позволил тебе вернуться в холмы, - шепнул Король-под-Горою, почти прикоснувшись губами к ее щеке. - Ты попросила оставить его в живых. Я исполнил твое желание. - Тиура отпрянула назад, чудом вновь не сбившись с ритма и чувствуя, как на коже все еще горит прикосновение его дыхания.
   - Это бесчестно! - впилась она в лицо Летнему Королю гневным взором. Ей уже было все равно. Пусть даже если у нее сейчас так же вырвут сердце - она должна была это сказать.
   Стайка разноцветных бабочек рухнула с потолка, закружилась у самой головы Летнего Короля - несколько уселись прямо на дубовые листья венца, и мужчина брезгливо смахнул их ладонью.
   - Честь? - хмыкнул он. - Что есть честь, как не пустое слово? Ты выросла среди людей, наивное дитя, и слишком очеловечилась. Ты веришь в слова.
   Раз - два - три.
   Раз - два - три
   Скрипка все убыстряет шаг.
   Раз - два - три.
   Раз - два - три
   - Я верю в то, что за ними стоит, о Король-под-Горою!
   Летний правитель Сокрытого Народа лишь головой покачал:
   - Это слова и ничто больше. Люди придумали их, а после и сами забыли их значение. Честь, долг, любовь... Это пустые слова. Я старше нашего мира на два дня, и знаю, что всеми этими словами не стоит ничего. Они пусты, как пузырь, что бежит по воде во время дождя.
   И она впервые услышала в его голосе нотки грусти. Или ей это просто показалось?
   - Для моего отца эти слова никогда не были пустыми! Он знал, каков его долг перед тобой, Король-под-Горою! Он любил мою мать!
   Его губы тронула сардоническая улыбка:
   - Оглянись вокруг, глупое дитя, что ты видишь?
   Она покорно начала поворачивать голову, пытаясь охватить взором всю бальную залу: и замерших у стен придворных, неотрывно следящих за кружащейся парой, и фонтаны, плюющиеся разноцветными струйками под самый потолок... Но, прежде чем у нее это получилось, Летний Король вновь склонился к самому ее уху и шепнул:
   - Любой из тех, кто сейчас в этом зале, вонзил бы нож мне под лопатку, если бы знал, что уйдет после этого живым.
   Перед глазами Тиуру как наяву всплыл остекленевший взгляд Кормака... И слова сорвались с губ раньше, чем она сама поняла, что говорит.
   - Они тебя боятся, Король-под-Горою.
   - И ненавидят, - легко согласился он. - Так же, как ненавидел твой отец. Так же, как ненавидишь в глубине души и ты, - Тиура, захлебнувшись воздухом от возмущения, только собралась возразить, но он не дал ей сказать ни слова, продолжив чуть скучающим тоном, словно рассказывал ей старую, давно приевшуюся сказку: - Страх и ненависть, простодушное дитя. Лишь страх и ненависть - два чувства, что правят подлунным миром и подземными чертогами. Лишь страх и ненависть. Все остальное лишь слова.
   - Мой отец любил мою мать! - упрямо повторила она.
   Раз - два - три.
   Раз - два - три
   И звенящая музыка все бушует в зале.
   Раз - два - три.
   Раз - два - три.
   - И потому решился на предательство? - хохотнул он. - Заметь, про долг ты уже не говоришь... А твой отец, дочь изгнанника, если он любил, если это не было для него пустыми словами, как он мог решиться на предательство? Зная, что проиграет? Зная, что та, которая по твоим же словам, любима им, разделит его судьбу? Будет изгнана из Холмов? Будет влачить жизнь смертной? Значит, любовь к ней оказалась для твоего отца лишь словами. В отличие от ненависти ко мне, дочь изгнанника.
   - Мой отец не предавал тебя, Король-под-Горой!
   - А солнце восходит на западе. А реки текут вверх...
   - Но это ведь правда! - не выдержала она.
   - Реки? Солнце?
   - Честь! Долг!
   Он дернул уголком губ:
   - Ненависть. Страх. Больше нет ничего. Не было и никогда не будет.
   В зеленых глазах замерло странное напряжение. Словно та ярость, что крылась в их глубине, уже была готово вырваться наружу диким зверем, роняющим с оскаленных клыков пену. Странная, невыносимая волна боли вдруг поднялась в груди у Тиуры:
   - Как же ты одинок, Король-под-Горою... - горько выдохнула она, раньше, чем поняла сама, что сказала.
   Он резко остановился.
   Музыка захлебнулась странным всхлипом, оборвавшись на неестественно высокой ноте.
   - Танец окончен, дочь предателя!.. - отчеканил Летний Король. И сжав губы, процедил: - И постарайся больше не попадаться мне на глаза. Моя милость не столь уж безгранична. Довольно того, что я позволил тебе вернуться в холмы.
  

***

  
  
   Сердце колотилось так сильно, что казалось еще мгновение - и оно выскочит из груди. Тишина длилась всего несколько мгновений. Стоило Летнему Королю отступить на шаг и в чертогах Сокрытого Народа вновь грянула музыка, вновь закружились пары в цветастых одеяниях. И взмыли под потолок ярко окрашенные бабочки, и ударили ввысь разноцветные фонтаны...
   А Тиура, в одиночестве, все стояла посреди бальной залы и ей казалось, что вокруг нее обвели невидимую стену, преграду, пересечь которую не желал ни один хульдман.
   Девушка вскинула голову, оглянулась по сторонам: Арлена, который мог бы поддержать в трудную минуту, видно не было. Кормака - к счастью - тоже. А Летний Король... Летний король уже сидел на резном троне, неестественно выпрямив спину и надменно вскинув голову. На тонких губах мужчины плясала презрительная усмешка, а длинные пальцы нервно скользили по подлокотникам, вырезанным в виде выточенных их дерева пардусов: одна из огромных кошек внезапно чуть пошевелилась и вскинула голову, прося новой порции ласки. Второй - ледяной - оставался свободным.
   Тиура сглотнула комок, застрявший в горле, и отступила к стене. Прижалась спиной и ладонями к гладкому мрамору и, запрокинув голову, зажмурилась, борясь с незваными слезами.
   Ничего не вышло. И надеяться, что все получится через год - бессмысленно. У нее был всего один шанс, всего одна возможность попросить у Летнего Короля дозволения отцу вернуться в холмы - и она его истратила. И на кого? На Кормака? На того, кто злословит и оскорбляет? На того, кто ненавидит ее всей душой, и считает Одхана, сына Брокана - предателем? На того, кто только и может глумиться над самой Тиурой?
   Завявшие колокольчики лилии долины мягко осыпались на пол, и Тиура, не глядя нащупав уже совершенно ненужный букетик, отколола его от платья и, зажав тонкие веточки в кулаке, вытерла запястьем наворачивающиеся на глаза слезы.
   Отец говорил, что она должна быть сильной. Что она должна уметь сдерживать чувства. Что Сокрытый Народ не приемлет плача...
   Но стоило ли сейчас задумываться над этим, если все пошло прахом?
   На глазах продолжали закипать слезы, и Тиура, стараясь не разрыдаться, зажмурилась.
   Внезапно кто-то перехватил ее запястье, стиснул так, словно сломать руку хотел. Тиура вздрогнула, распахнула глаза: перед ней стояла, дрожа всем телом и, нервно заламывая руки, молодая хульдра - та самая, которой гостья холмов наступила на хвост.
   - Простите меня, светлая госпожа, - пролепетала незнакомка, впившись испуганным взглядом в лицо Тиуре. - Прошу вас, не злитесь на меня. Солнцем клянусь, не хотела я вас обидеть.
   Тиура даже о слезах забыла, удивленно уставившись на нее и пытаясь понять, почему девица столь резко изменила свое отношение к ней.
   А хульдра все не успокаивалась:
   - Вы не сердитесь на меня, светлая госпожа? Луной и звездами клянусь, не было у меня злого умысла, - в серых глазах незнакомки плескался откровенный страх.
   Ни одной здравой мысли в голову Тиуре так и не пришло: она лишь смогла выдавить кривоватую улыбку:
   - Я уже и забыла все, светлая госпожа.
   Дебютантка впилась в лицо Тиуре, словно высматривая, не лжет ли та, и, кажется, увиденное ее убедило: девица перевела дух на ее дрожащих губах расцвела несмелая улыбка:
   - Благодарю вас, светлая госпожа. Я... Я - Дейрдре, дочь Ллеу и Ресквы... И я не забуду вашей доброты... - внезапно глаза ее округлились: - Ох, у вас кровь?
   Тиура вздрогнула, опустила глаза: на пальце застыла алая капля - за последними треволнениями она и не заметила, как, снимая с платья подвявший букетик, укололась булавкой.
   - Ничего страшного, - отмахнулась она, небрежно растерев каплю пальцами.
   - Но это же кровь! - не успокаивалась девица. - И на Остару!
   Тиура бросила на нее удивленный взгляд:
   - И что с того?
   - Нужно немедля ее остановить! - испуганно всплеснула руками Дейрдре и, не слушая слабых протестов Тиура, схватила ее за руку и потащила прочь из залы.
   Вскоре Тиура уже и потерялась в переплетениях коридоров. Пышно украшенные, в цветах и золоте, они все слились в сплошную мешанину из ярких красок. Цветы, бабочки, драгоценные камни на краткий миг мелькали перед глазами, для того, чтоб через несколько ударов сердца исчезнуть позади.
   Наконец, Дейрдре остановилась, испуганно, словно опасаясь чего-то, оглянулась по сторонам и вздохнула:
   - Будем верить, далеко ушли, - а затем заглянула в висевший на шатлене кошель и вытащила тонкий батистовый платок.
   - Перевяжите руку, светлая госпожа.
   Тиура только отмахнулась:
   - Да там укол простой, кровь уже, наверное, даже стала, - и вдруг поняла, что ошиблась: с пальца медленно, словно нехотя сорвалась капля крови и плавно, будто перышко, полетела вниз. Дейрдре ойкнула, прижав руку к губам и уставившись куда-то назад: Тиура оглянулась, пытаясь понять, что та выглядывает. Сперва не поняла, не увидела ничего, а потом вдруг разглядела: по узорчатому паркету протянулась тонкая дорожка из постепенно темнеющих капель...
   Голова вдруг закружилась, Тиура почувствовала, как у нее подкашиваются ноги...
   Последнее, что она увидела - испуганные глаза Дейрдре.
  

***

   Над головой виднелся серый потолок, ощетинившийся острыми каменными зубами. Тиура села, оглянулась по сторонам: она находилась в небольшой, кажущейся почти идеально круглой пещере, у самого пола клубился синеватый туман, ползущий вверх по стенам и выбрасывающий на потолок стены длинные щупальца. Прошло мгновение, другое - и туман вдруг разошелся, открыв перед девушкой узкий проход, за которым что-то блестело, заманчиво подмигивая разноцветными солнечными зайчиками.
   Впрочем, толком рассмотреть, что там виднеется вдали, было невозможно - свет перекрывал темный человеческий силуэт.
   Тиура осторожно встала, с трудом справляясь с накатывающим головокружением: туман словно только этого и ждал - заклубился у самых ног, подбираясь все ближе и только что туфелек не касаясь. Девушка зябко передернула плечами и медленно направилась вперед - к светлому проходу.
   Шаги были почти не слышны, но тот, кто замер у самого выхода, что-то почувствовал, резко повернулся: плеснул белоснежным крылом длинный плащ, окропленный алой кровью - и Тиура, вздрогнула, разглядев, что на нее уставился, напряженно сжав губы, Рыцарь Зимней Королевы, Кормак, сын Кормака...
   Где-то впереди, за мужчиной, блеснули разноцветные стекляшки зеркал: крохотных и огромных, больших и маленьких, мутных и прозрачных, искажающих и правильных.
   Но сама и слова промолвить не успела: в плечо в друг вцепились унизанные перстнями пальцы и злой, уже где-то и когда-то слышанный, голос прошипел:
   - Дурная девчонка! - а в следующий миг ее с силой отшвырнули назад, к стене, и серый туман обвил ее тело хищными щупальцами, и поглотил, и пожрал, и растворил в самоем себе...
  

***

  
   ...Тиура открыла глаза.
   Алый, разукрашенный птицами, балдахин над головою. Жесткая ткань под ладонью. И впивающаяся в виски, вонзающая острые иглы, достающие, казалось, прямо до глаз, безумная боль.
   Девушка медленно повернула голову.
   - Хвала Солнцу, ты очнулась! - облегченно выдохнул Арлен.
   В серых глазах подменыша плескалась неподдельная тревога.
   Тиура осторожно села - у нее безумно кружилась голова, а во рту словно кошки нагадили - и оглянулась по сторонам. Незнакомые, богато украшенные покои: дорогие ткани на стенах, на столике с гнутыми ножками чашки из тончайшего цинского порцелана...
   - Я... Я в обморок упала? - рассказывать о странных видениях не хотелось, но стоило чуть прикрыть глаза и перед внутренним взором вновь всплывали диковинные картины: серый туман, ползущий по стенам, невыносимо яркие вспышки света, разбрасываемые от множества зеркал, виднеющихся впереди, в проходе...
   - Видимо, - кивнул Арлен. - Меня позвала Дейрдре, дочь... - договорить он не успел. Захлебнулся диким кашлем, согнулся, прижав руку к груди и хватая ртом воздух... Изо рта на парчовое покрывало посыпалось мелкое крошево угля... а следом выпало несколько крошечных лягушек и мышат, тут же порскнувших в разные стороны... И растворившихся раньше, чем успели добежать до края кровати.
   Тиура потянулась к нему, в невольном желании помочь, но подменыш лишь головой мотнул и, захлебываясь в кашле, прохрипел:
   - Пройдет. Проклятий этой падали всего на три месяца, до полуночи новой четверти поворота колеса хватает, - а затем шумно, со свистом втянул воздух. Замер, стараясь удержаться от кашля и уставившись пустым взглядом на разноцветную ткань.
   Наконец выпрямился, сглотнул комок, застрявший в горле и, вытерев выступившую на губах черную пену, поднял глаза на Тиуру и повторил:
   - Пройдет.
   - Я... Долго была без сознания?
   Он покачал головой:
   - Совсем чуть-чуть. Я только и успел тебя в покои отнести.
   Девушка только сейчас заметила, что у Арлена до сих пор влажные волосы. Получается, после бала прошло совсем немного времени? А проклятье на Арлена, Кормак, видимо, наслал, когда в фонтан толкнул? И похоже, это у них не первая стычка.
   Не удивительно, что подменыш столь "недолюбливает" Рыцаря.
   Впрочем, сейчас у не стоило об этом задумываться: надо было как можно скорее покинуть комнаты Арлена. И главное, так, чтоб никто ничего не заметил: если кто увидит, как она выходит отсюда, от слухов потом не избавишься.
   Девушка медленно встала с кровати: Арлен молча следил за нею встревоженным взглядом.
   - Может... - он вновь поперхнулся, выплюнул новую лягушку. На миг замер, прижав руку к горлу, и попытался заговорить снова:
   - Может, тебе следует еще полежать?
   Тиура покачала головой:
   - Я у себя отдохну.
   Подменыш закашлялся - в груди что-то отчаянно засвистело, - сплюнул на пол горсть угля и с трудом встал:
   - Я тебя провожу.
   С этим спорить, похоже, было бесполезно.
  

***

  
   Вертикальный зрачок змея неотступно следил за чашей, в которую капля за каплей скатывался яд.
   Отчаянно болели вскинутые вверх руки, но девушка старалась об этом не думать - как и о том, насколько сильно дрожит чаша, почему столь печет пальцы и ладони... Она лишь раз за разом выплескивала густую жидкость через край, механически вытирая потеки запястьем.
   - Уходи, дочь предателя, - вновь потребовал он.
   Она попыталась улыбнуться:
   - А если нет? Проклянешь?
   Он отвечать не спешил. Помолчал и хрипло спросил:
   - Зачем ты вообще здесь?
   Рука дрогнула чуть сильнее, несколько капель сорвалось через край, упало на щеку мужчине - и кожа словно расступилась, разойдясь на отдельные лохмотья...
   Он только губы чуть сжал и впился в нее взглядом, ожидая ответа.
   Она пожала плечами:
   - Возвращаю долг отца?
  

***

   За полгода до этого...
  
   По дороге в комнату Тиуры, они с Арденом встретили лишь несколько молчаливых слуг, тихими тенями скользивших по разукрашенным коридорам.
   И, опираясь на руку подменышу, пройдя уже почти половину дороги, Тиура вдруг поняла, оглянулась по сторонам:
   - Это ведь половина Королевы. Почему никого нет? - пусть бал еще и не окончен, но ведь были те, кто не смог на него попасть, а значит, коридоры должны быть полны народу!
   Арлен выплюнул очередную лягушку и криво усмехнулся:
   - Колесо Года повернуло на лето. Ближайшие полгода здесь мало кто будет.
   - Весь двор теперь на половине Короля? А как же его свита?
   Юноша покачал головой:
   - У Летнего Короля нет свиты. Несколько сотен лет назад были советники, но их уже давно нет, - покосился на Тиуру и хмыкнул: - Но ты и сама это знаешь.
   Она, путаясь в собственных ногах, медленно шла рядом с Арленом, пытаясь собраться с мыслями и не понимая, то ли она настолько устала, что уже и помыслить-то ничего не может, то ли до сих пор не пришла в себя после обморока.
   Каждый шаг давался с трудом. И если бы не подменыш, поддерживающий под локоть, она бы наверное и не дошла никуда: доковыляла бы до стеночки и легла рядом с нею, свернувшись в калачик у высокой, в человеческий рост вазы из жада.
   Было что-то в словах подменыша неправильным. Что-то, с чем ей хотелось спорить, но сил на это не было.
   Наконец, увидев впереди черную лестницу, Тиура, путаясь в ногах, шагнула к ней. Арден перехватил девушку за локоть:
   - Там живут слуги.
   - По приказу Зимней Королевы мне отвели там комнату, - упрямо возразила Тиура.
   - Дочери первого советника Летнего Короля. Среди закоулков для слуг, - протянул подменыш, чуть прищурившись и меряя девушку долгим взглядом. - Я так понимаю, она хотела оскорбить своего брата.
   Тиура покачала головой:
   - Бывшего первого советника. И Королю-под-Горою моя судьба безразлична. Особенно после того, как он отказался дозволить моему отцу вернуться в холмы.
   Арлен явно хотел что-то возразить, даже рот открыл - но в последний миг передумал и покорно повел Тиуру к черной лестнице.
   Уже перешагнув порог своей комнаты и закрыв дверь за оставшимся в коридоре Арленом, Тиура без сил повалилась на кровать, закрыла глаза... И провалилась в сон без сновидений.
  

***

   Следующие несколько дней прошли для нее в каком-то дурмане. Казалось, что все, что происходит вокруг, доносится словно через какую-то дымку. На пятый или шестой день девушка почувствовала, что ей стало легче и решила, что пора вернуть Дейрдре ее платок - благо, капли крови с него Тиура уже успел смыть.
   И надо ж было такому случиться, что выйдя из своей комнаты, первым, кого встретила Тиура, оказался Кормак. Лицо Рыцаря Зимней Королевы заливала неестественная бледность, да и держался он как-то слишком уж неестественно прямо, но у девушки не было никакого желания ни спрашивать о его самочувствии, ни уж тем более ругаться с ним, так что она попыталась сделать вид, что никого не заметила и проскользнуть мимо, надеясь, что Кормак примет ее за одну из служанок.
   Но увы, стоило пройти всего лишь несколько шагов, как на плечо ей легла тяжелая рука:
   - Далеко собралась, дочь предателя?
   - Какое тебе дело до моих хлопот, Кормак, сын Кормака? - отрезала она, дернув плечом и надеясь как можно скорее закончить этот разговор.
   - Что, исполнили твое желание? - хрипло хохотнул он. - Фавориткой стала? Спешишь Королю постель греть?
   Пощечину она ему дала раньше, чем смогла сообразить, что делает. На бледной коже Кормака вспыхнул алый отпечаток ладони, а в следующий миг хульдман вцепился ей в горло, прижал к стене и, нависнув над девушкой, прошипел:
   - Еще раз посмеешь на меня руку поднять, я тебе шею сломаю, поняла ты, жалкая подстилка?!
   Тиура обеими руками вцепилась в побелевшие пальцы, стиснувшие ее горло, но мужчина был сильнее, и все, что она смогла, это прохрипеть:
   - А ты только и можешь, что с женщинами воевать, Рыцарь Зимней Королевы?!
   Он замер, бешено глядя на нее, потом медленно разжал пальцы и, тяжело дыша, отступил на шаг. На виске билась тонкая синяя жилка.
   Тиура закашлялась, согнулась, хватая ртом воздух и пытаясь отдышаться.
   - Я истратила... свое единственное желание... - наконец смогла выдохнуть она, - на то, чтоб сохранить тебе жизнь, - выпрямилась, оперлась ладонью о стену, чувствуя, как подкашиваются ноги. - И, как видно, зря.
   - Врешь! - дернул он уголком рта.
   - Так пойди у Короля-под-Горою спроси! - зло обронила девушка. - Или на это у тебя смелости не хватит?
   Кормак сжал губы, отступил еще на шаг... А затем, резко развернувшись, направился прочь.
  

***

   Следующий раз он заговорил, когда с дерева сорвался первый бронзовый лист. Чешуя змея все так же чуть слышно звенела над головой, капли яда все так же монотонно падали в подставленную чашу...
   - Ты зря надеешься, глупая девчонка, что взамен я позволю твоему отцу вернуться в холмы, - в голосе зазвучала злая ирония.
   Она, до этого не отрываясь смотревшая лишь на чашу, перевела взгляд на светящиеся золотом путы, удерживающие его на каменном алтаре:
   - Я этих веревок не разорву, ты сам сказал, они созданы чарами. А если бы ты мог их порвать, о король, тебя бы здесь давно не было... Дать дозволение может лишь тот, кто правит под холмами и за водопадами. Если бы я была здесь только ради этого, я бы пала в ноги твоей сестре, умоляя исполнить мою просьбу.
   - Тогда, во имя всех звезд, почему ты здесь?!
   Она вновь встретилась с ним глазами и улыбнулась:
   - Дура потому что.
  
   За полгода до этого...
  
   В тот день она Дейрдре так и не нашла. А через несколько ночей ей вновь приснилась все та же пещера. Приснилась или привиделась, само солнце не разберет. Одно Тиура знала точно: на самом деле ничего этого происходить не может. Первое видение случилось от тревог и волнений на Весеннем Балу, ну а второе... Кто знает, почему к нам приходят те или иные сны?
   Нависающий над головой потолок. Серый туман - теперь в нем изредка вспыхивали, и тут же гасли алые искры, похожие на глаза притаившихся где-то вдали хищников. И туннелей, ведущих прочь из пещеры на этот раз было два.
   Тиура выбрала тот, который был ей уже знаком - с проглядывающими впереди разноцветными вспышками.
   Сегодня выход из пещеры ничего не загораживало: Кормак из снов и видений сегодня сюда не забрел, и Тиура шагнула вперед, на миг закрыв глаза ладонью от неестественно яркого света, а после, опустив руку, замерла, оглядываясь по сторонам.
   Зеркала. Вокруг были сплошные зеркала. Большие и маленькие, обычные и кривые, из дорогого стекла, с серебряной амальгамой, и металлические, гладко отполированные. Неведомые силы раскидали их во все стороны и ровные пластины висели повсюду.
   А между ними виляла одинокая тропка, ведущая вперед.
   Раньше, во снах, Тиура никогда не понимала, что то, что она видит - всего лишь сновидение. Но сейчас, глядя на множество своих отражений, где каждое было занято своими делами: кто-то расчесывал волосы гребнем, кто-то стирал белье в реке, кто-то и вовсе варил травяное зелье - и все они при этом совершенно не обращали внимания на саму Тиуру, - она твердо поняла, что это все сон. Просто потому, что ни в подлунном мире, ни под холмами и за водопадами такого быть не может.
   А во сне надо подчиняться его правилам.
   И потому она покорно шагнула на тонкую тропинку, вымощенную желтым камнем.
   Дорога чуть пружинила при ходьбе, а от алых блестящих туфелек - у Тиуры таких отродясь не было - разбегались круги, как от гальки, брошенной в воду.
   Первое зеркало, к которому ее привела тропинка, оказалась высоким: девушка в нем отражалась во весь рост. Впрочем, это отражение, как и многие другие, вело себя совсем не так, как полагалось порядочному отражению - то есть совсем не пыталось повторять движений Тиуры настоящей: усевшись прямо на берегу уходящей за раму реки, та, другая Тиура, поболтала рукой в волнах, а затем, склонившись над прозрачным зеркалом воды, распустила косу и принялась расчесывать волосы, что-то выглядывая в глубине.
   Тропка, по которой пришла путешественница, вела мимо, но Тиура все же остановилась: ей стало интересно, что же пытается рассмотреть ее доппельгангер.
   Легкие волны неспешно набегали на берег. За спиной отражения ветер колыхал зеленые деревья. А Тиура - настоящая Тиура, а не та, что сидела в глубине зеркала - как не всматривалась, все не могла понять, знаком ли ей этот пейзаж: слишком уж обыденным все это казалось.
   Расчесавшись, девушка чуть наклонилась вперед и достала из воды небольшое бронзовое зеркальце. Покрасовалась перед ним и, широко размахнувшись, швырнула его вперед, в реку - и гладко отшлифованная пластина на ручке, вдруг выскользнула из отражения и упало прямо под ноги Тиуре настоящей... А девица, до этого расчесывающая волосы, подернулась туманом и истаяла в воздухе.
   Тиура наклонилась, подняла нежданный дар. Это действительно было небольшое, размером с ладонь, бронзовое зеркальце на рукояти. Одна сторона - отшлифована так, что смотреться можно, а вторая... Тиура перевернула подарок. На обратной стороне были вычеканены три расположенные треугольником фигурки: распахнувший крылья ворон, обвивший хвостом лапы шакал и притаившийся в середине паутины паук.
   - Тиура? Что ты здесь делаешь? - недоумевающе спросил знакомый голос за спиной.
   Девушка вздрогнула от неожиданности и выронила зеркальце - оно упало на желтые каменные плиты, и те поглотили его, как вода.
   - Отец? - удивленно обернулась юная хульдра.
   Одхан, сын Брокана, мало изменился с тех пор, как Тиура видела его в последний раз. Светло-карие глаза, темные волосы, подернутые легкой патиной седины, собравшаяся в уголках глаз сеточка морщин - лишенные магии хульдманы стареют столь же быстро, как и простые смертные. Лишь костюм был иным, девушка такого раньше никогда и не видела. Если до этого отец всегда ходил в простом крестьянском наряде: темные брюки, подпоясанная плетеным шнуром рубаха навыпуск, коричневый жилет, да потертые ботинки, то теперь... Теперь Тиура и впрямь поверила, что перед ней стоит первый советник Летнего Короля: многослойный наряд сверкал шитьем и золотом, а небрежно накинутый на плечи багровый плащ был сколот на плече аграфом, усыпанным мелкими адамантами. И даже меч на поясе был - богато украшенный по ножнам и рукояти камнями.
   Все еще не веря своим глазам, девушка медленно шагнула к отцу. Протянула руку, не смело коснулась его плеча... а потом всхлипнув, уткнулась носом ему в грудь:
   - Я так по тебе соскучилась!
   Хульдман грустно хмыкнул и осторожно обнял дочь за плечи:
   - Ну вот и свиделись... Кольцо не потеряла?
   Девушка, все так же не отстраняясь от отца, помотала головой - мягкий бархат коснулся щеки:
   - Нет, - всхлипнула она, и Одхан вздохнул:
   - Хоть что-то тебе от матери осталось...
   И это было последней каплей. Тиура не удержалась, зачастила:
   - Я понимаю, что это сон, глупый сон, всего лишь сон. Я понимаю, что на самом деле ты не узнаешь, что со мной и что у меня, но прости меня, пожалуйста, прости. Я не смогла...
   Одхан погладил дочь по голове и печально хохотнул:
   - Я с самого начала говорил, что это дурная затея и танца Летнего короля тебе не получить.
   Девушка вскинула голову, в упор уставившись на отца:
   - Но он пригласил меня на танец! А я вместо того, чтоб попросить дозволения тебе вернуться в Холмы, истратила желание впустую!
   Он осторожно отвел с ее лица упавшую на глаза прядь:
   - Не уж-то на броши да кольца? Ни в жизнь не поверю.
   Тиура отчаянно замотала головой:
   - Я... Я попросила оставить в живых этого петуха Кормака, чтоб ему вовеки Солнца и Луны не видеть!..
   Мужчина вытер ладонью злые слезы, бегущие по щекам дочери:
   - Значит, так и должно было быть.
   - Не должно! - отчаянно выкрикнула она. - Ты ведь не предавал Короля-под-Горой! И он это знает! И нарочно сделал так, чтоб не исполнять желание!
   Одхан вновь грустно улыбнулся, провел ладонью по голове дочери, приглаживая растрепанные волосы, а затем вдруг вздрогнул и всмотрелся куда-то ей за спину:
   - Неужели пора?.. Так рано...
   Дейвушка нахмурилась, обернулась, пытаясь понять, с кем он разговаривает, а когда вновь глянула на отца - того уже не было. Лишь мелкая золотая пыльца с хрустальным перезвоном оседала на желтый камень.
   Тиура заплакала. Села прямо на землю, обхватила руками колени и просто разрыдалась.
   Проснулась она в слезах...
  

***

  
   Дальше потянулись совершенно однообразные дни. Тиура уже и со счета сбилась, сколько дней прошло в подлунном мире. Если зимой, во время правления Великой Холды, девушка, пробравшись к конюшням призрачных скакунов, готовых сорваться галопом в новой скачке и промчаться во время новой Дикой Охоты, могла хоть изредка выскользнуть наверх, то сейчас, когда гончие Аннуна постепенно впадали в спячку, а от конюшен все чаще слышалось сонное всхрапывание, этот выход был для нее закрыт.
   Проходя по богато украшенным коридорам и раскланиваясь с поспешно отворачивающимися от нее придворными, Тиура все чаще чувствовала, как же она соскучилась по подлунному миру, как ей все сильнее хочется ощутить поцелуи ветра на коже, услышать щебет птиц, сорвать луговой цветок...
   А здесь же... Здесь царил блеск драгоценных камней, ласковое прикосновение дорогих тканей... И искоса брошенные презрительные взгляды хульдманов и хульдр.
   Презрительные? Или ненавидящие?
   Тиура задыхалась в Холмах. Арлен куда-то пропал, Дейрдре она так и не нашла, и ей даже словечком не с кем было перемолвиться.
   А тут еще и эти сны. Эти безумные, раз за разом повторяющиеся сны. Пещера. Темный проход, ведущий наружу. И зеркала. Вновь и вновь одни и те же зеркала.
   И отражения.
   Отец ей больше не снился.
  

***

   Он не помнил, сколько дней еще прошло. Сколько он сыпал проклятьями и требовал, чтоб она ушла. Сколько она лишь кривила губы в усмешке и молчала в ответ на все оскорбления. Сколько он поклялся, что если она не уйдет, он, выбравшись отсюда первым делом уничтожит не сестру, и не тех, кто виновен в том, что он оказался здесь, а ее... Сколько она лишь кивнула в ответ и просто промокнула кончиками пальцев упавшую на его светлую кожу каплю яда.
   - Хватит! - не выдержал он очередного прикосновения.
   И, странное дело, она на этот раз не стала спорить, а лишь прикрыла ресницами глаза и прошептала:
   - Как угодно, о король.

   За полгода до этого
  
   Наступление Бельтайна Тиура пропустила. Дни настолько слились в один, что Тиура и забыла, что приходит пора ставить майский шест - впрочем, как его, здесь, в Холмах, нарядишь?
   День тогда уже клонился к закату - или к тому подобию, что здесь так называется - когда Тиура вдруг столкнулась в коридоре с незнакомой, разряженной в пух и прах девицей: платье с зелеными рукавами было подбито горностаем, а в русых волосах, заплетенных в корзину, блестели украшения с драгоценными камнями. Следом за незнакомкой струился шлейф из стаи разноцветных бабочек, а густо накрашенные кармином губы дрожали.
   - Так вот кто виноват во всех моих бедах! - подбоченившись, прошипела незнакомка, меряя Тиуру ненавидящим взглядом.
   Та так и замерла, пытаясь сообразить, кому и как она могла насолить.
   - Мерзавка, ох, мерзавка! - нараспев продолжила девица, размахивая перед лицом Тиуры кулачком с зажатым в них крошечным букетиком из рыжих дубовых листьев. - Думаешь, самая хитрая? Самая умная? Надеешься, что иным путем желанного добьешься?!
   Постепенно вокруг начали собираться придворные. Кто-то спешил по своим делам, и, услышав гневный голос, замер, с усмешкой во взоре косясь на Тиуру. Кого-то и вовсе за рукав притащили, столь интересно стало послушать, что же будет дальше.
   А девица все не успокаивалась:
   - Да я же тебя просто в порошок сотру. Или думаешь силы у меня никакой нет, места я никакого не занимаю?!
   Тиура, стараясь сохранять спокойствие, сделала глубокий вдох и медленно начала:
   - Я не понимаю, о чем вы говорите, светлая госпожа...
   По толпе зрителей покатились смешки.
   - Не понимаешь?! - взвилась скандалистка. - Не понимаешь?! - и не дожидаясь ответа, она вдруг рванулась к дочери Одхана, попыталась вцепиться в волосы... И лишь невесть как оказавшийся за ее спиной Арлен успел перехватить девушку за локти, но и это ее не остановило: она все билась и извивалась, отчаянно выкрикивая в лицо окаменевшей от удивления Тиуре: - Ненавижу! Ненавижу! Жалкая тварь!.. - а потом вдруг обмякла, безвольно повисла в крепкой хватке подменыша и разревелась.
   Все еще державший ее сзади, за локти, Арлен осторожно разжал руки, и девица рухнула на колени прямо перед Тиурой, размазывая слезы по щекам. И бабочки все так же вились над ее головой, разбрасывая золотистую пыльцу.
   Подменыш склонился над рыдающей хульдрой, осторожно коснулся ее плеча:
   - Не горюйте, светлая госпожа... - закашлялся, сплюнул в сторону темный, зашевелившийся комок, и хрипло через силу, продолжил: - все образуется...
   А она все плакала и плакала, чуть слышно всхлипывая себе под нос. И в ее невнятном бормотании Тиура расслышала:
   - Она должна была... Должна была попросить... Уже ведь Бельтайн прошел... Я должна была смениться еще на Остаре...
   Арлен осторожно помог незнакомке подняться и повел ее прочь по коридору. Девушка, все продолжая рыдать, уткнулась лицом ему в плечо, подменыш чуть приобнял ее за плечи...
   И уже в самом конце коридора на миг остановился и с извиняющейся улыбкой оглянулся на Тиуру, что так и стояла, пытаясь сообразить, что только что произошло. И главное ведь спросить не у кого было: Арлен ушел, а остальные... Остальные и слова ей не скажут...
  
  
   Мыслей не было ни единой. Лишь зацепились за край сознания слова о Бельтайне - об одном из великих праздников Колеса Года, и Тиура, почти что чувствуя, как давит на нее расцвеченный драгоценными камнями потолок, все стояла, пытаясь хоть как-то привести голову в порядок.
   - Я пропустила Бельтайн, - протянула она, бездумно глядя перед собой.
   Колесо Года безустанно вращалось, но здесь, в Холмах, этого и не чувствовалось.
   - И это единственное, что тебя беспокоит, дочь предателя? - хохотнул за спиной до отвращения знакомый голос. - Верно говорят, у женщин мозгов - со снежинку.
   Тиура резко обернулась. У дальней стены стоял, прищурившись, и меряя ее с ног до головы дерзким взглядом Кормак. Как и Арлен, он сейчас был одет в черный траурный наряд - даже серебристое шитье с ворота и белый плащ пропали. Но, как ни странно, сейчас в глазах Зимнего рыцаря впервые не было ни злобы, ни ярости. Лишь легкая издевка.
   Впрочем, Тиуре и прошлых разговоров с ним хватило:
   - А мне надо по этой умалишенной из Зимнего Двора беспокоиться? Много чести будет, - отрезала она.
   Все течет, все меняется. Раньше на нее только косые взгляды кидали, теперь вот и до нападения дело дошло.
   - Честь это не про тебя, спора нет, дочь предателя! - оскалился Кормак, медленно отстраняясь от стены.
   Тиура лишь сейчас заметила, сколь бледно его лицо. Ни кровинки, ни румянца. Голубые глаза - словно выцвели, сравнявшись цветом с прозрачностью ключевой воды.
   - А для тебя это и вовсе пустое слово, Кормак, сын Кормака! Впрочем, кому я это говорю? Зимнему Рыцарю, у которого вместо сердца в груди осколок льда?
   Бледнее ему стать было некуда, и все же... все же... Казалось, даже первый снег сейчас был бы темнее лица хульдмана.
   И он вдруг резко рванулся к Тиуре, словно вновь был готов вцепиться ей в горло. Но в последний миг остановился, навис над нею и растянул губы в злой усмешке:
   - Ты видела мою кровь, дочь предателя, - и будто себя убеждал, кивнул: - Мое сердце бьется. - А после резко отстранился от нее и направился прочь, как и остальные придворные до этого.
   Остановился на миг и бросил через плечо:
   -И, кстати, это была Лавена, дочь Шайлих - нынешняя фаворитка Короля-под-Горою. При Летнем Дворе все полоумные.

***

   На этот раз он молчал долго. То ли слова правильные подбирал, то ли размышлял.
   - Я понял. Тебя прислала Холда. Это изощренная пытка, которую она придумала, решив, что змея недостаточно.
   Девушка стерла с края чаши очередной потек едкого, обжигающего как раскаленная лава яда, равнодушно покосилась на свою ладонь, покрытую многочисленными волдырями - как лопнувшими, сочащимися сукровицей, так и только начинающими надуваться - и безмятежно кивнула в ответ:
   - Воистину, мой король. Ты разгадал мой коварный замысел.
   - Теперь ты наконец уйдешь?!
   - Не угадал.
   Он рассмеялся - зло, горько:
   - За что мне эта пытка?!.. Отец - предатель, дочь...
   - Мой отец не предавал тебя, о король! - оборвала она его на полуслове, и он замер, прищурившись глядя на нее: в ее голосе впервые за прошедшее время проклюнулись нотки гнева. Казалось, даже шелест чешуи змея по изогнувшимся в уродливых изломах ветвях дерева стал звучать чуть тише: - Не предавал, и даже не помышлял об этом!
   Голос его сочился ядом. И был он столь едок, что даже отрава, стекающая в чашу, не могла с ним сравниться:
   - Не предавал! Не помышлял! И потому пытался запечатать Грани? Надеялся, что я вечно останусь там, и лишь моя сестра будет отвечать за вращение Колеса Года? Подстроил все так, что отныне лишь кровь открывает дорогу, что отныне лишь яд и боль - моя судьба? - рванулся к ней, выворачивая руки, привязанные к алтарю, в суставах: - Не помышлял? Не предавал? - и замер, бешено глядя ей в глаза: - Сын источающей гниль и гной ехидны!.. А ты - дочь его!..
   На ее бледных щеках расцвели красные пятна:
   - Все было совсем не так, о король, - и голос ее теперь звучал ровно и холодно, хоть на глазах уже и кипели слезы.
  
  
   За полгода до этого
  
   Слова Кормака лишь сильнее все запутали. Тиура еще бы поняла, если б на нее накинулась девица, не получившая на балу танец Летнего Короля, не загадавшая желание - да даже то же самое, о котором Зимний Рыцарь и говорил при прошлой встрече - но отчего могла так яриться действующая фаворитка? Уж она-то точно должна знать, что Тиура ей не конкурентка...
   Нет, конечно, еще оставался вариант, что речи Кормака были ложью от первого до последнего слова... Но кому тогда Тиура вообще могла насолить?
   Девушка брела по коридору, пытаясь собраться с мыслями и до конца сама не понимая, что же больше тревожит ей душу: странная ссора или пропущенный праздник Колеса Года.
   На краю зрения мелькнула легкая тень. Девушка замерла, оглянулась по сторонам. Никого и ничего. Новый шаг. И опять что-то странное. Диковинный проблеск изх сплетения тьмы и радуги.
   Тиура вновь остановилась и чуть скосила глаза, стараясь не поворачивать голову, поймать тень на краю зрения.
   По стене змеилась тонкая черная трещина. Узкая и ломкая она раскалывала голову нарисованной на стене раскинувшей крылья яркой птицы и спускалась к самому полу. А еще от этой трещины расходились радужные проблески.
   Поймав эту странность, Тиура наконец решилась повернуть голову. На этот раз трещина осталась на месте. Лишь разбегающиеся от нее проблески стали чуть бледжнее.
   Заинтересованная Тиура шагнула к стене.
   Трещина извивалась и дергалась, как живая. Если бы не змеистые лучики, расходившиеся в разные стороны, можно было бы принять ее за черную тонкую змейку.
   Юная хульдра осторожно подняла руку, провела пальцем по живой полосе - та оказалась чуть прохладной на ощупь, но при этом, странное дело, будто замирала, застывала при прикосновении.
   А потом весь мир исчез.
  

***

   Зеркал на этот раз было меньше. Если раньше они громоздились со всех сторон, оставляя лишь узкий проход - дорожку из желтого камня, то теперь они. казалсь были раскиданы по всему бескрайнему пространству щедрой горстью.
   А еще в прошлый раз здесь не было расположившегося в резном кресле, больше походившем на трон, надменно вскинувшего голову мужчины. Даже сидя он умудрялся смотреть на Тиуру сверзу вниз.
   - Ты сюда зачастила, дочь Одхана, - в голосе Летнего Короля звучал лед.
   Тиура не помнила ни как она здесь оказалась, ни где это "здесь": лишь прошлый визит к зеркалам еще хоть как-то запечатлелся в ее памяти. Но король все щурил зеленые кошачьи глаза и ждал ответа. Радужные отблески от зеркал цветами распускались за его спиной. Золотые волосы, казалось, впитали весь блеск летнего солнца.
   И она решилась, позволила себе улыбку:
   - Летний двор стал для тебя слишком мал, Король-под-Горою? Или ты решил нарушить свой же приказ не попадаться тебе на глаза?
   Он резко и зло сжал губы, и в следующий миг плавно, как кошка или змей, решивший принять человеческий облик, взвился из кресла и скользнул к Тиуре. Подхватил ее двумя пальцами за подбородок и прошипел:
   - Надеешься, твоя дерзость так и окажется безнаказанной? Или думаешь, я не осмелюсь пролить за гранями твою кровь? Я повешу тебя на твоих же кишках, дурная девчонка. И покуда ты будешь жива, черви будут пожирать твою плоть целую вечность, - в изумрудных глазах блеснула ничем не прикрытая ярость.
   Туника, в которую Летний Король был одет на балу, исчезла. Серые брюки, высокие сапоги и белоснежная рубашка с пеной кружев на рукавах и у горла смотрелись здесь чем-то чужим, чуждым. И лишь прикосновение к коже Тиуры холодного металла колец, блестевших на пальцах у хульдмана, внезапно делало все происходящее очень реальным.
   Девушка вновь улыбнулась: даже в видениях он не изменил себе:
   - А разве сны уже сталь твоей вотчиной, Король-под-Горою?
   Он замер, глядя на нее безумным взглядом. Отражения в зеркалах за его спиною решили разыграть сцены с Весеннего Бала.
   - Сны? - выплюнул он. - Думаешь, это всего лишь сновидения, пустоголовая девка? Ну что ж... Пойдем, я покажу тебе, что это за сны! Прежде, чем они станут моими кошмарами.
   Два отражения, раскиданные и повторяющиеся во множестве зеркал, все кружились и кружились в бесконечном танце.
  

***

   Пещера почти не изменилась. Те же стены. Тот же хищный туман. Лишь второй проход, ведущий в непроглядную тьму, стал чуть шире.
   И король направился именно к нему.
   Здесь тумана не было. Тиура прищурилась, пытаясь понять, что за белые вспышки виднеются в гладко отполированных, словно выглаженных изнутри стенах... и отшатнулась, разглядев, что за мутно-прозрачной, словно слюдяной стеной мелькают, прижимаются к поверхности и вновь ускользают во тьму множество ладоней. Узловатых мужских. Изящных женских. Покрытых младенческими перетяжками пухленьких детских. Но во мраке того тумана, что так и не выскользнул здесь, в коридоре, наружу, а клубился за прозрачной стеной, было и не разглядеть, кому они принадлежат.
   - Нравится, дочь первого советника? - хрипло хохотнул за ее спиной Летний Король.
   - Оно должно нравиться? - тихо спросила Тиура, шагнув к стене.
   От странной, тягучей тоски перехватило горло.
   За стеной же словно почувствовали ее приближение: прикосновения выплывающих их тумана рук стали все резче, все быстрее.
   - Но ведь твой же отец приложил к этому руку, - шепнул он, склонившись за ее спиной к самому уху. - Твой отец и лишь он один повинен в том, что тьмы и тьмы невинных душ уже почти два десятилетия не могут вырваться отсюда, не могут уйти за грань. Твой отец запечатал эти стены. Твой отец обрек их на вечные муки, - голос хульдмана сочился ядом.
   Тиура медленно повернула голову, встретилась взглядом с полубезумными глазами короля и отчеканила:
   - Все, что сделал мой отец, было лишь на благо тебе, Король-под-Горою. И кому, как не тебе, знать это?
   Он вновь ухмыльнулся. Безумие почти струилось из его глаз, захлестывая Тиуру, дурманя ей голову. И все подкатывал и подкатывал под горло мучительный ком.
   - Во благо? Что ж, это благо стоит того, чтоб ты его увидела, дочь предателя.
  
  
  
   За коридором обнаружилась еще одна пещера. Только в центре этой росло выхваченное из царившей вокруг темноты потоком льющегося с потолка света кряжистое дерево с бронзовой корой. У подножия его лежал плоский серый камень.
   Тиура замерла, ожидая, что король вновь захочет что-то сказать, но тот хранил молчание, и девушка медленно пошла к дереву.
   Покрытый множеством изъязвлений серый алтарный камень некогда был украшен богатой резьбою, но сейчас она почти уже стерлась от времени: неравномерно, по очертаниям человеческого тела.
   А еще в плиту были вмурованы две пары гладко отполированных колец - вероятно к ним полагалось привязывать жертву.
   Тиура подняла глаза. Резные дубовые листья - медные, с малахитовой патиной, напоминающие те, что были в венце у Летнего Короля - чуть слышно звенели над головой.
   - Змей пока спит. Его время еще не пришло.
   Девушка оглянулась: Король-под-Горою замер у самого входа в пещере, скрестив руки на груди и утопив запястья в белоснежной пене манжет. Оттуда, где стояла Тиура, мужчина казался темной размытой тенью и лишь блеск золотых волос выдавал его.
   - Змей?
   Он шагнул к ней и оскалил зубы в злой усмешке:
   - Уверен, ты не хочешь этого знать, дочь Одхана и Мадги.
   - Кого привязывают... - начала она. Запнулась, оглянулась на алтарный камень, почти что наяву сочившийся болью и муками тех, кто принял на нем свою судьбу, и попыталась начать снова: - Кого здесь приносят в жертву?
   И почему-то она уже знала, каков будет ответ.
   - И этого ты знать не хочешь, я уверен.
   Не угадала.
   Безумие все не отпускало его: плясало в его глазах и хохоте, отзывалось в его голосе свистом зимней вьюги и завыванием голодных волков, скользило в каждом жесте, каждом движении.
   Тиура вновь встретилась взглядом с хульдманом и, глядя в зеленые глаза, в которых таяли и разбегались вспышки и спирали созвездий, горько обронила:
   - Мне очень жаль, Король-под-Горою.
   Он вздрогнул, застыл неподвижной сломанной детской игрушкой - лишь глаза все метались по лицу собеседницы, словно он и сам был не в силах остановить этот бег - а она, чувствуя, как в глубине души закручивается тугой спиралью странная, тягучая волна печали, продолжила все тем же сухим, ломким голосом:
   - Мне очень жаль, что рядом с тобой нет никого, кто способен разделить твою боль.
  

***

   Она долго собиралась с мыслями, прежде чем снова заговорить.
   - Мой отец... Не совершал ничего, за что его можно ненавидеть, мой король.
   Привязанный к алтарю искривил губы в злой усмешке:
   - Ненависть еще нужно заслужить, дочь предателя. Я его всего лишь презираю.
  

***

  
   За полгода до этого
  
   Тиура так до конца и не разобралась в своих снах. Зеркала ей виделись столь же часто, а пещера почти что и не снилась. Впрочем, и Летний Король тоже. Тот странный разговор у медного дерева оборвался ничем: девушка проснулась в своей комнате... И даже не помнила, как она здесь оказалась.
   Все, что осталось в памяти - крики фаворитки, кривая усмешка Кормака, да странная, змеящаяся по стенам трещина. А вот как и когда Тиура добралась после этого к себе - так и осталось для нее тайной.
   Может, она опять сознание потеряла? Но кто тогда ей помог? Не будешь же бродить по всем холмам и спрашивать каждого встречного хульдмана: "Прости, светлый господин, не ты меня до моих покоев донес?".
   Конечно, вероятней всего, на выручку пришел Арлен, вернувшийся после того, как проводил Лавену, дочь Шайлих, но подменыша сыскать, чтоб поблагодарить, было просто невозможно.
   Пропустив Бельтайн, Тиура твердо решила хотя бы Праздник Летнего Солнцестояния встретить. Вырваться хотя бы ненадолго из холмов, пройтись по ночному лугу, посмотреть, как разгораются костры, полной грудью вдохнуть теплый летний воздух.
   А потому, рассчитав, когда в подлунном мире наступит ночь на Литу, девушка тайком направилась к конюшням.
   Таинственно поблескивали стекла разноцветных мозаик, невесть откуда дующий ветерок перебирал тяжелые драпри, где-то высоко, у самого потолка перекликались невидимые птицы - Тиуре даже на миг показалось, что она услышала пение соловья...
   Пробраться к выходу из холмов следовало незаметно: в прошлый раз она при возвращении столкнулась с Кормаком, а сейчас этого допустить было нельзя.
   В стойлах крепко спали призрачные кони, изредка всхрапывая и переступая с ноги на ногу в беспокойном сне. В псарне неподалеку вдруг жалобно заскулила гончая Аннуна.
   Уже шагнувшая к ведущим наружу вратам Тиура замерла, вскинув руку и так и не прикоснувшись к расписанными рунами камням. Надо переждать, пока кровожадная красноухая тварь замолчит - иначе если кто-то заинтересуется, придет на звук, юной хульдре очень не повезет, если кто-то застанет ее в тот миг, когда открыт проход в подлунный мир.
   Но зверь все не умолкал. В поскуливании проклюнулись какие-то горестные нотки. Тиура вздохнула: следовало попытаться успокоить пса, не то на его вой обязательно кто-то придет.
   С трудом приоткрыв тяжелую дверь псарни, Тиура проскользнула внутрь. Замерла, привыкая к слабому освещению... И, с трудом сдержав ойканье, вздрогнула, когда под ноги ей, из тени у стены, выскочила крохотная мышь. Пробежала несколько шагов по застланному соломой полу и истаяла в воздухе.
   Гончие Аннуна летом впадают в спячку - лишь поэтому сейчас надрывался лишь один пес. Начни он так скулить зимней ночью, и сейчас уже бы вся свора лаяла и выла в полный голос. Но что могло так растревожить зверя?
   Тиура пошла на звук.
   Скулящая собака тоже спала, совсем недалеко от входа. Прикрыв глаза, нервно сучила лапами, извивалась всем телом и скалила зубы. Даже завывая и нервно скуля, гончая Зимней Королевы так и не очнулась от крепкой летней спячки...
   Но самым плохим было не это. А то, что по белоснежному боку зверя растекалось алое пятно...
   Девушка замерла, не в силах отвести взгляда от раненного зверя. Соломенная подстилка на нарах, на которых лежал пес, побурела и пропиталась кровью.
   Гончая Аннуна, не размыкая глаз, извивалась на пропитанной кровью подстилке, чуть слышное поскуливание красноухой твари отзывалось в ушах Тиуры громом. У нее ведь не было с собой ничего кровоостанавливающего! Одни небеса знают, кто или что столь сильно ранило зверя, но - о великое солнце! - ему же больно!
   Нащупав в кошельке так и не возвращенный Дейрдре платок, Тиура упала на колени и прижала скомканную ткань к ране. Дернувшийся во сне зверь изогнулся дугой и опасно клацнул зубами, чудом не откусив девушке нескольких пальцев.
   Рану следовало зашить, наложить кровоостанавливающие примочки - или, если этого не получится - хотя бы найти турунду со сливочным маслом - но, - о великое небо! - где же это все сейчас взять?!
   За спиной, в темноте псарни, послышался какой-то шум, напоминающий сдавленный кашель. Тиура вздрогнула, оглянулась, но, в узкой полоске света, пробивающейся из-за приоткрытой двери, не возможно было ничего разглядеть, и хульдра вновь повернулась к раненному псу.
   Впрочем, мысли все же зацепились за этот шорох... И Тиура вдруг вспомнила: Арлен! Ну конечно же, Арлен! Ей срочно надо найти Арлена! В конце концов, она ведь уже была в его покоях, а стало быть сможет их снова найти. А уж подменыш-то, столь легко колдовавший в подлунном мире, должен знать заклятья, которыми можно если не исцелить пса, то хотя бы остановить кровь.
   Тиура вскочила на ноги и, не обращая внимания на запачканный кровь подол, выскользнула из псарни. Нужно было как можно скорее найти Арлена.
   ...Если во время Бельтайна коридоры были полны народу, то сегодня, в канун Литы, казалось, что Сокрытый Народ постиг какой-то мор: Тиура заметила лишь несколько молчаливых служанок. Опустив глаза долу, девушки в простеньких серых платьях подобно легким теням проскальзывали мимо, пуглив отпрядывая в сторону, стоило Тиуре лишь приблизиться к ним.
   Дверь в покой Арлена оказалась заперта. На отчаянный стук никто не откликнулся.
   Тиура замерла, напряженно грызя губу. Перед глазами вновь и вновь всплывала отчаянно скулящая собака. Нужно было ей помочь... Но как? Тиура ведь даже не знала, есть ли в Холмах лекарь. Да и болеют ли хульдманы вовсе?
   Кухня! - вдруг поняла она. На кухне можно найти травы!
   Девушка бросилась к черной лестнице.
   На этот раз идти к ней пришлось дольше: та, что располагалась неподалеку от покоев Арлена, вела совсем в другую сторону, и чтоб попасть сразу на кухню нужно было дойти сперва до коридора, разделявшего Летнюю и Зимнюю половину.
   Бледно-синие узоры на стенах, похожие на изморозь на траве или трещины, разбегающиеся по подернутым льдом лужицам, стоит на них ступить ногой, сменились ярко-зелеными красками. Пройти осталось совсем немного, Тиура завернула за угол...
   И лицом к лицу столкнулась с Летним королем, чудом не сбив его с ног: в последний миг хульдман, брезгливо поморщившись, вскинул руку на уровень лица и чуть дернул пальцами: воздух вокруг Тиуры застыл тягучей патокой, и девушка словно застряла в нем, внезапно почувствовав себя мухой, запутавшейся в паутине.
   Впрочем, она даже испугаться не успел. Король с кривой усмешкой опустил руку, и невидимая стена, преградившая дорогу Тиуре истаяла сама собой.
   - Продолжаешь испытывать мое терпение, дочь предателя?
   Тиура вскинула на него глаза:
   - И в мыслях не было, Король-под-Горою!
   - Получаются, твои дела спешат впереди твоих помыслов, - хохотнул он.
   Было в его речах что-то диковинное: хульдман диковинно растягивал слова, изредка замолкал, словно подбирая правильные выражения... И глядя в его зеленые хмельные глаза, Тиура вдруг поняла:
   - Да ты пьян, Король-под-Горою! - ахнула хульдра и ойкнула, закрыв рот ладонью, вдруг сообразив, кому она посмела перечить.
   Летний Король замер, неотрывно глядя на нее. Глубоко вздохнул и медленно, словно стирая с кожи налипшую паутину, провел ладонью по лицу, разом смывая всякий намек на хмель:
   - Ну вот что с тобой делать, дурная девчонка? - тоскливо вздохнул он. - Раз в сто лет решишь напиться и тут не дают... То сестра над ухом комаром зудит, а теперь вот ты... пилишь.
   И ведь стоило ей сейчас смолчать! Стоило вспомнить, что в Холмах она на птичьих правах! Стоило покаяться, поспешить прочь, укрыться от готового в любой миг разразиться гнева правителя Сокрытого Народа, но... Но в псарне билась от боли несчастная тварь, и шансы найти Арлена таяли с каждым мигом... И Тиура решилась:
   - Могу я попросить о милости, Король-под-Горою? - отчаянно выдохнула она.
   - Смотря что ты под этим понимаешь, - криво усмехнулся он.
  

***

   В псарне стоял тяжелый запах крови. Гончая Аннуна уже почти не шевелилась и не скулила, лишь судорога изредка пробегала по белоснежной шкуре.
   - И? - кисло поинтересовался Летний Король. - Ты привела меня сюда, дабы я полюбовался на то, как подыхает выжлец из псарни моей сестры?
   - Я... - медленно начала Тиура, с трудом подбирая слова. - Я хотела попросить...
   - Попросить?! - расхохотался он. - Ты уже давным - давно истратила свое желание, дочь предателя. - И в смехе его девушка явственно услышала грохот надвигающейся грозы.
   - Я...
   Собака вновь дернулась на подстилке, и Тиура вздрогнула от внезапно нахлынувшего на нее ощущения чужой боли. Боли, которую она никак не могла чувствовать сама, но которая сейчас била наотмашь, так, что хотелось сжаться в комочек, закрыть глаза, зажмуриться, завыть по-звериному...
   - Но ему же больно! - не выдержала она. - Он страдает!
   Король подавился смешком. Замер, чуть прищурившись глядя на нее:
   - И? Не поднимается рука самой окончить его муки? Или ножа подходящего под рукой нет, глотку псу перерезать?
   - Ему больно! - упрямо повторила Тиура. - Я... У меня нет сейчас под рукой лечебных трав, но я найду их, обязательно найду. Я промою рану, зашью ее, наложу примочки... Я умею, меня учили. Но он страдает сейчас. А мне нужно время... Я молю о крошечной милости, Король-под-Горою! - голос сорвался, но она лишь продолжила: - Уйми его боль! Хоть ненадолго!
   Хульдман молча, не произнося ни звука, смотрел на нее. Лишь голову чуть набок склонил.
   И было в его взгляде что-то такое, что Тиура поняла - не дочери предателя молить о помощи у Летнего Короля.
   И раненый пес так и умрет сейчас на этой пропитанной кровью подстилке.
   И в ушах у нее еще долго будет звенеть протяжное поскуливание, больше походящее на плач младенца.
   Летний Король, презрительно дернув уголком рта, полоснул взглядом по кровавому пятну, растекшемуся по белоснежной шкуре собаки. Та вздрогнула, как от удара кнута, и застыла. Словно окоченела...
   Побледневшая Тиура рухнула на колени перед собакой. Видит небо, девушка и помыслить не могла, что все кончится именно так! Да, рана была серьезной, но ведь гончей Аннуна можно было помочь, можно было ее спасти!
   Протянув дрожащую руку, хульдра медленно прикоснулась к слипшейся от крови шерсти... и замерла, почувствовав, что собака дышит. Медленно, чуть слышно, так что едва заметно, что бока движутся вверх-вниз... но все-таки дышит.
   И раны на боку нет.
   Только кровь запекшаяся осталась.
   Летний Король скрестил руки на груди.
   - Довольна? - едко поинтересовался он. - Или может, душу твою еще чем порадовать? Из Холмов, скажем, на Литу вывести?
   Она подняла на него неверящий взгляд:
   - А разве можно?!
   Он сдавленно застонал, спрятав лицо в ладонях.
  

***

  
   В последнее время в пещере похолодало. Девушка, пытаясь размять немеющие пальцы, все чаще меняла руку, которой держала чашу, а с клыков змея все так же продолжал течь яд... И она уже сама не могла понять, что же обжигает сильнее: тягучая жидкость, выплескивающаяся через край чаши, или холод, пробирающий до костей.
   Мужчина чуть повернул голову, прикоснувшись обожженной щекой к гладкому камню алтаря и словно и не заметив этого.
   - У тебя пальцы посинели.
   Она осторожно, стараясь не пролить ни капли, переложила чашу из левой ладони в правую и, разминая руку, чуть шевельнула перстами, словно перебирая невидимые нити. На мизинце блеснуло тонкое серебряное кольцо с мелкой азабашевой крошкой:
   - Это руку неудобно повернула, о король.
   Чаша была почти полна, и держала она ее уже с трудом.
   - У тебя пар изо рта идет.
   Она зябко передернула плечами:
   - Это влаги в воздухе много, о король.
   Он дождался, пока она, выливая густую жидкость на пол, на время уберет чашу - капля едкого яда упала в уголок глаза, туманя взор, потекла по роговице - и все же успел разглядеть, что хотел:
   - У тебя иней на ресницах застыл.
   - Это... - она запнулась, не зная, что ответить.
   Он хохотнул:
   - Ну что же ты, продолжай. Придумай новую отговорку, расскажи, что ты не знаешь, что уже прошел Йоль. Поблагодари своего отца за те муки, коими он тебя облагодетельствовал. Продолжай, я жду! Что же ты умолкла?
   - Мой отец ни в чем не виноват, - отчеканила она.
   Он гадко осклабился:
   - Конечно, ни в чем! Что еще может сказать дочь предателя?
   Она на миг сжала губы, а затем, наконец решившись, резко выдохнула:
   - Например, рассказать, как все было на самом деле, о король.
   Он чуть расслабился, словно откинулся на спину, вольготно запрокинув голову:
   - Ну поведай же мне это, дочь клятвопреступника. Времени у нас довольно, спешить мне некуда...
   Она уже ругала себя за невольно сорвавшиеся с губ слова, уже готова была отступиться, но встретилась взглядом с глазами привязанного к алтарю мужчины... и чуть слышно завела речь.
  

***

   Чуть меньше полугода назад
  
   В воздухе дурманяще пахло ночной фиалкой, прохладный ветер ласково перебирал травы, и костры, горящие у подножия холмов, выплевывали в высокое, блистающее звездами небо искры. В темноте, расцвеченной всполохами пламени, скользили легкие тени. Слышались голоса, смех и перешептывания.
   Жители подлунного мира праздновали Поворот Колеса Года, отмечали великий праздник Литу.
   Тиура, радостно рассмеявшись, полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух и, раскинув руки, закружилась на месте, запрокинув голову к небесам, на черном покрывале которых перемигивались кажущиеся такими близкими звезды. Чуть поодаль горели костры, слышались людские голоса, кто-то нестройно затянул песню... А Тиура все кружилась и кружилась. И лишь когда земля начала уходить из-под ног, замерла на миг, стараясь не упасть - и лишь чудом не рухнула на землю.
   Летний Король с брезгливым недоумением на лице, молча наблюдал за нею. Девушка встряхнула волосами, пытаясь унять головокружение и, улыбаясь, направилась к кострам. Сделала несколько шагов, и оглянулась:
   - Ты идешь, Король-под-Горою?
   - Куда? Зачем? - хмуро откликнулся он, прищурившись глядя на нее.
   - Но ведь сегодня Лита, - всплеснула руками она. - Самая яркая спица на Колесе Года. Самая короткая ночь и самый длинный день. Сегодня земля встречается с небесами. Сегодня Луна целуется с Солнцем. Сегодня лисы танцуют с волками. Сегодня цветет папоротник. Пойдем к кострам, Король-под-Горою!
   Он явно хотел сказать что-то едкое, но в последний миг сдержался и покорно пошел за нею.
   Собравшаяся неподалеку от костра молодежь перекидывалась шутками. Из стоявших неподалеку корзин торчали горлышки темных бутылок, и сидевшая неподалеку девица с туго заплетенными косами тут же разливала напиток по подставленным кружкам.
   Стоило подойти новым гостям, и кто-то тут же сунул в руки Тиуре и ее спутнику по наполненной до краев глиняной кружке. Тиура чуть пригубила напиток - ягодное вино. Кажется, из малины. Летний Король - даже не прикоснулся, лишь в руки кружку взял.
   А праздник все продолжался, и какой-то молодой мужчина в расшитой рубахе как ни в чем не бывало продолжал оборванный на полуслове рассказ:
   - ...крытый Народ. И правит им Король-под-Холмом...
   - Под-Горою, - неприятным голосом поправил его Летний Король.
   Рассказчик покосился на него, но ничего не сказал, продолжив свою историю:
   - Правит он своим народом железной рукою. Воле его подвластны все его подданые, что редко покидают холмы...
   - Они сами не хотят.
   Рассказчик нервно дернулся. Но все же продолжил:
   - Но сам Король порою все же выходит в подлунный мир. И сватается он тогда к девицам, что бродят по холмам в праздничные дни.
   - Только девиц не хватало...
   Тут рассказчик явно хотел уже возмутиться, но в последний миг сдержался:
   - И встретить его можно в обличье противного сморщенного человека с алыми глазами.
   Летний Король странно кашлянул. Рассказчик не обратил на это внимания:
   - Но, когда ему все же хочется пользоваться успехом у девиц, появляется он в обличии красивого светловолосого мужчины с перстнями на руках. Но это лишь морок, ибо знают все, что на самом деле, он все такой же старый, уродливый, красноглазый тролль...
   Кружка в руках у Летнего Короля взорвалась, осыпав стоящих рядом дождем из осколков. На побелевших от напряжения пальцах застыли капли вина, но хульдман этого словно и не заметил:
   - Тролль? - вкрадчиво поинтересовался он. - Старый. Уродливый. Красноглазый. Тролль?
   Тиура, почувствовав, что сейчас разразится гроза, охнула, зажав рот рукою.
   - Старики так говорят, - вскинул голову рассказчик.
   - А ты, видимо, до их возраста дожить не хочешь, - прошипел хульдман. И словно в ответ его словам где-то вдали, у горизонта послышались раскаты далекого грома, ветер зашелестел травой и огонь костров опасно прильнул к земле.
   Мужчина на миг задумался, а потом пожал плечами:
   - Все в руках богов. Как они решат, так и будет.
   Летний Король, только собравшийся сказать что-то злое, гневное, вдруг оборвал себя на глубоком вдохе и - расхохотался. Громко, в полный голос:
   - Забавная мысль.
   И костер плеснул вверх лоскутами пламени, и только замолкнувшие птицы вдруг откликнулись на его слова, и цикады вновь завели неизбывную песнь... И Тиура почувствовала, как разомкнулась ледяная рука страха, сжавшая ее сердце.
   Собравшаяся у костра молодежь и вовсе не поняла, что за гроза сейчас пронеслась мимо. Тиуру почти сразу уволокли за руку к соседнему костру - прыгать через огонь, а примолкший на время рассказчик вдруг снова потянулся к бутылкам и, царапнув ногтем по глиняному горлышку, легко, как тонкий лед по весне, отломил его, даже не поморщившись. Потом плеснул в свободную кружку вина и, не вставая, протянул Летнему Королю:
   - Выпьешь со мной, незнакомец?
   Хульдман даже руки не протянул. Лишь прищурившись, смерил собеседника взглядом:
   - Как твое имя, смертный?
   Рассказчик - темноволосый южанин - только плечами пожал:
   - Что в имени тебе моем?.. Но выпить я предлагаю от чистого сердца.
   Летний Король вновь смерил его долгим взглядом. В траве оглушительно скрипели цикады. Звезды перемигивались в небесах, а от соседних костров, куда как-то незаметно перебралась молодежь, оставив собеседников в одиночестве, слышались голоса и смех.
   Хульдман неспешно поднес кружку к губам и сделал небольшой глоток.
   - Странный вкус. Для малинового вина.
   - Виноград ведь лучше, чем малина? - беззаботно пожал плечами его собеседник.
   Впрочем, все его веселье казалось напускным, как тонкая кожура, прикрывающая готовую брызнуть соком вишню. Но вот что скрывалось под этой бесшабашностью, разглядеть хульдман все же не мог.
   Летний король присел на землю - кто-то небрежно бросил у самого огня платок с кистями и можно было не бояться испачкаться о траву. Южанин кинул в костер пару веток и пламя выстрелило в воздух, расчихавшись яркими искрами.
   - Ты ведь не отсюда? - хульдман вновь отхлебнул вина, глядя на собеседника поверх кружки.
   - Проездом. С юга на север.
   - Я не об этом спросил.
   - Я знаю. Меня пригласили.
   - Кто?
   - Ты его не знаешь.
   - Сюда. В мои земли. И не знаю.
   - Я же говорю, я проездом, - южанин вытащил из корзины очередную бутылку, столь же легко отломил горлышко, как и на предыдущей, и уже сам отхлебнул прямо из сосуда.
   Из гомона голосов, раздающихся от соседних костров, вдруг явственно вычленился смех Тиуры.
   - Дурная девчонка, - ни к кому особо не обращаясь, мрачно буркнул король.
   - Милое дитя, - улыбнулся южанин, как-то сразу поняв, о ком идет речь. Помолчал и добавил: - Молодость - это недостаток, который очень быстро проходит. Лет через сто остепенится.
   - Если они у нее будут. Изгнанники из холмов слишком... смертны.
   Меж далеких холмов все метались тени. Отчаянно надрывался невидимый соловей.
   - Кому как не тебе знать, что смерть, как и не-смерть - нечто весьма относительное, - непонятно хмыкнул южанин.
   ...На востоке уже занимался рассвет, когда Тиура, уставшая, но счастливая, вернулась к давно затухшему костру, у которого все сидели Летний Король и его так и не назвавшийся собеседник. К груди девушка прижимала букет из двенадцати трав, а расшитый цветами подол платья промок от утренней росы.
   Рассказчик сладко потянулся и плавно встал - легко, словно и не пил всю ночь. Хульдман проводил его мрачным взглядом - в голове чуть шумел хмель, но настроения убирать это состояние не было никакого. Южанин провел рукою по растрепанным волосам и улыбнулся:
   - Пора прощаться.
   Протянул ладонь Летнему Королю:
   - Ерванд. Рад знакомству.
   Хульдман этого словно и не заметил. Рука так и осталась повисшей в воздухе.
   Южанин хохотнул и повернулся к Тиуре. Наклонился, выловив из травы что-то блескучее, перехватил в воздухе ладонь Тиуры и сунул ей это что-то в кулак:
   - На счастье, красавица, - а потом развернулся и медленно побрел прочь...
   Да так и растаял в утреннем тумане.
   Тиура разжала ладонь. Между пальцев билась и плясала огненная искра цветка папоротника.
  

***

  
   Говорила она быстро, глотая концы фраз, словно и сама хотела высказаться, поведать то, что уже без трех месяцев год жгло сердце.
   - Отец задумал все незадолго до моего рождения. Обряд был довольно прост...
   - Уж мне-то ты это можешь не рассказывать, - зло ощерился он.
   Она же его словно и не услышала.
   - Всякий из Сокрытого Народа знает, что полгода правит Летний Король, полгода - Зимняя Королева. Мой отец состоял при Летнем Дворе и...
   Привязанный к алтарю мужчина зло расхохотался:
   - Кто просил тебя говорить то, что известно всем и каждому? Кому нужны твои байки и побасенки?
   Но она вновь пропустила слова пленника мимо ушей:
   - ...Но отец полагал, что правление Зимней Королевы чрезмерно... жестоко и кроваво. И решил изменить сложившийся ход вещей.
   - Запечатав Грани зимою. Заперев меня среди них в те мгновения, когда правила сестра, - его голос сочился ядом.
   - Все было не так, о король, - покачала головой она. - Есть преданье, что если до поворота Колеса Года, в дни, когда правит Зимняя Королева, запереть меж Граней иного пленника, то Король вернется в Холмы, ибо вместо него за Гранями навеки останется тот, кто не владеет силами Короля и не волен вернуться назад, - она на миг задумалась и улыбнулась своим мыслям: - А Король мог уже бы и сам взойти на престол.
   Как ни странно, но на этот раз пленник промолчал, а она продолжила:
   - Мне неведомо, кто был избран отцом на замену Летнему Королю. Я знаю лишь одно. Отец задержался совсем немного. В день, когда был проведен обряд, этот... - она запнулась подбирая правильное слово, не нашла его и произнесла иное, несущее совсем другой смысл: -... подменыш попал за Грани, Колесо Года уже успело повернуть с Йоля на Имболк, с зимы на лето, и силы граней просто выплеснулись наружу, выжигая все на своем пути - и холмы содрогнулись от боли, а луна окрасилась кровью, солнце три дня восходило на западе, а гончие Аннуна по ночам кричали от страха голосами человеческих младенцев... А отца нарекли предателем и вместе с матерью изгнали из Холмов.
   В царящей тишине было слышно, как с клыков змея сорвалась новая капля яда, утонувшая в глубине почти наполненной до краев чаши.
   - Я родилась уже в подлунном мире.
  

***

   Чуть меньше полугода назад
   В холмах цветок папоротника померк. Еще недавно разбрасывавший синие искры и пляшущий вверх-вниз, как привязанная за нитку бабочка, алый бутон затих, потемнел и даже как-то усох. Тиура бережно, как птенца державшая его в ладони, охнула и осторожно коснулась посеревших, будто пеплом присыпанных лепестков. Под кончиками пальцев чувствовался легкий, словно затаившийся жар.
   - Он... оживет? - подняла она глаза на Летнего Короля.
   В деревне, где она раньше жила, про цветок папоротника рассказывали многое: И клады помогает находить, и замки запертые открывает, и с животными дарует способность говорить, но сейчас, глядя на свернувшийся в тугую почку бутон, Тиура уже пожалела, что его сорвали.
   Летний король уже открыл рот, собираясь ответить что-то едкое - Тиура даже прочла в его глазах что-то среднее между "Не все ли тебе равно, дурная девчонка" и "У того, кто подарил, спроси", - но в последний миг почему-то передумал. Замер, подбирая подходящий ответ, а потом на миг поджал губы и чуть дернул запястьем.
   Цветок ожил. Подскочил на ладони тугим мячиком, выплюнул сноп золотых искр, разбежавшихся к стенам и осветившим медленно гаснущий портал, ведущий в Подлунный мир, и вновь затих. Но теперь он уже умершим не казался: от алых лепестков разбегались крошечные, едва заметные в полумраке радуги, исчезавшие, стоило чуть сжать пальцы - под которыми теперь чувствовалась живое биение крошечного сердечка.
   - Благодарю тебя, Король-под-Горою! - с облегчением выдохнула девушка. Она и сама сейчас не знала, почему ей так важно, чтоб цветок не погиб, хотя ни клады искать, ни замки отворять она не собиралась.
   Он только рукой махнул:
   - Не надо лишних слов, дочь предателя. Слова, что пустая вода и лишь скрывают те мысли, что каждый хранит в душе. А у женщин - и подавно.
   В коридорах было темно: горели редкие свечи, отбрасывая мутное мерцание на затянутые тканями стены, и лишь легкий ветерок, отдаваясь легкими вздохами, колебал многочисленные драпри. В затерявшемся в тенях алькове у дальней стены показалось какое-то легкое движение.
   - Вижу, ты не встречал еще той женщины, что была бы с тобой честна, Король-под-Горою, - отрезала Тиура.
   И тут же закусила губу, чувствуя, что опять сказала лишнее. Пусть еще сегодня ночью Летний Король и был спокоен, но его доброта не столь уж безгранична. Не сам ли он это говорил?
   Но когда это было? На самом деле, в коридорах дворца, затаившегося в Холмах, или в одном из тех бесконечных, повторяющихся снов?
   Но он вдруг хохотнул:
   - В мире было всего три честных женщины. Одна утонула, вторая повесилась, а третью до сих пор ищут.
   Пусть Тиура раньше слышала эту поговорку и в подлунном мире, но сейчас, из уст Летнего Короля она почему-то звучала вдвойне оскорбительней. Впрочем, сказать она ни слова не успела: по губам Короля-под-Горою скользнула кривая усмешка, и мужчина, плавно скользнув вбок, резко отдернул в сторону драпировку, укрывавшую ближайшую стену:
   - И верность в Холмах столь же редка, как и в подлунном мире.
   Слившаяся до этого в долгом поцелуе парочка рванулась в разные стороны. Но если у опустившего голову мужчины, нервно застегивающего пуговицы на рубашке, дрожали руки, то отстранившаяся от него девица была совершенно спокойна и холодна. Ее кажется, даже особо не смущало то, в каком беспорядке пребывало ее платье. Отбросив с лица золотистую прядь, выбившуюся из высокой прически, она смерила летнего правителя Сокрытого Народа долгим надменным взглядом, шагнула к Тиуре и повернулась к ней спиной:
   - Что стоишь, как окаменелая? Помоги затянуть шнуровку.
   Король, скрестив руки на груди, ощерил зубы в злой усмешке:
   - А я думал только мне это позволено.
   Тиура так и остолбенела.
   Она вдруг поняла, кто перед ней. Лавена, дочь Шайлих. Фаворитка Короля-под-Горою.
   А та, словно и не слыша его слов, бросила высокомерный взгляд через плечо:
   - Оглохла что ли? Или в ушах брюква застряла? К кому я обращаюсь? Помоги!
   Тиура поймала себя на том, что уже потянулась к распущенной на платье шнуровке, наткнулась на злой, насмешливый взгляд короля и, резким движением спрятав руки за спину, отступила на шаг:
   - Пусть тебе вон... кавалер твой помогает или у него руки поотсыхали?
   А тот наконец справился с пуговицами на рубахе, поднял голову... И Тиура встретилась глазами с Арленом...
   На щеках у подменыша полыхали алые пятна, а во взгляде застыл панический страх. Так может смотреть загнанный зверь, знающий, что в следующий миг у него на шее сомкнутся клыки гончей Аннуна.
   Впрочем, Летний Король вполне мог поспорить оскалом с любой из адских гончих.
   - Ну скажи же мне что-нибудь, Лавена, дочь Шайлих, - вкрадчиво предложил он. - Поведай, как тебя занесло в объятья к этому смертному.
   Тиура думала, что девушка хотя бы сейчас переполошится, начнет оправдываться, но та лишь мотнула головой, убирая с лица русые пряди и подбоченилась:
   - А что мне говорить, Король-под-Горою? Слезы лить, да каяться?
   - А хотя бы, - ухмыльнулся он, меряя ее взглядом с ног до головы.
   В голосе его царило какое-то хмельное буйство - Тиура-то и слов других подобрать не могла, но девица то ли привыкла к этому, то ли ей безразлично все это было, но страха она не казала:
   - Так я верность тебе хранить и не обещала! А желание исполнить и вовсе больше года назад попросила, так что все, хватит! Прошли все сроки! А то, что эта, - она мотнула головой в сторону Тиуры, - дуреха о чем другом тебя на Весеннем балу молила, так это не мои заботы да хлопоты.
   - Сама ведь попросила, - хохотнул Летний Король.
   - Дурой была, - отрезала Лавена.
   - А сейчас значит поумнела, - мурлыкнул он и чуть склонив набок голову, перевел взгляд на подменыша:
   - Ну а ты мне что поведаешь, Паж Зимней Королевы?
   Арлен наконец справился с дрожащими руками. Выпрямился, вскинул голову: в глазах все так же плескался страх:
   - Я...
   И глядя на него, Тиура вдруг отчетливо вспомнила бьющееся на ладони Летнего Короля сердце Кормака, и поняла, что и сам Арлен осознает, что его ждет гораздо более страшная кара.
   И еще она поняла, что на этот раз помилования ей не выпросить.
   Подменыш запнулся и постарался начать заново:
   - Я...
   Тиура замерла, понимая, что ответить он не сможет, вновь зайдется в кашле, но Арлен застыл, не проронив ни звука, и девушка поняла, что срок проклятья Кормака уже истек. Впрочем, сейчас юноше было от этого не легче.
   - Ну что же ты? - с ласковостью гюрзы поинтересовался Летний Король. - продолжай, я жду.
   Арлен сглотнул комок, застрявший в горле, и, не в силах произнести ни слова, замер, уставившись на Короля-под-Горою глазами побитой собаки. Хульдман смерил его долгим взглядом и вновь повернулся к Лавене:
   - Вижу, ты себе велеречивого кавалера нашла...
   - А я с ним не разговаривать собиралась, - надменно вскинула она голову, тряхнув волосами: на узорчатый паркет посыпались шпильки, увенчанные черным жемчугом.
   - Так может язык тебе тогда вырвать? - все с той же ласковой улыбкой пропел правитель Сокрытого Народа, чуть прищурив зеленые глаза. - Чтоб и не отвлекалась. - Косой, короткий взгляд в сторону напряженно замершего, словно палку проглотил, подменыша.
   Но Тиура вдруг поняла, как же можно все это прекратить, остановить, как можно спасти Арлена. Король ведь сам его Пажом Зимней Королевы назвал!
   - Нельзя этого делать! Великая Холда огорчится! - выпалила она, и запнулась: три взгляда скрестились прямо на ней - светящийся злой издевкой взор Летнего Короля, надменный - Лавены и... почему-то ненавидящий Арлена...
   Король-под-Горою расхохотался. И Тиура вновь почувствовала, как по коже продирает знакомый мороз от дикого, зарождающегося в душе звериного страха.
   - О, ну доставить огорчение сестре - всегда приятно, - он резко повернулся к Ардену, и у Тиуры сердце оборвалось - она вдруг поняла, что сейчас только что своими руками вырыла Ардену могилу.
   - Впрочем, - медоточиво продолжил хульдман, - учитывая, что ты совершил, это была бы слишком мягкая кара. А потому тебя ждет совершенно иное наказание. Гораздо более ужасное... Гораздо более страшное... Хотя - и не тебя одного, а вас обоих, - он повернулся к Лавене: - ты ведь тоже виновна.
   - Я готова понести любую кару, - фыркнула она, но Тиура все же заметила в глубине ее глаз отблеск проскользнувшего страха.
   - И она будет страшна, обещаю, Лавена, дочь Шайлих, - осклабился летний повелитель Сокрытого Народа. - Потому что через три дня вы женитесь.
   - Ч-что?! - два выкрика слились в один.
   Тиура, уже почти готовая к гораздо более кошмарной развязке, поперхнулась смешком, поспешно сцедив его в кулак. А Король-под-Горою, заломив бровь, глянул на Арлена:
   - Не уж то у тебя голос прорезался, Паж Зимней Королевы?
   - Но... Я... Не...
   - Я не выйду за него! - взвилась хульдра. - Он человек! Он всего лишь человек! Жалкая игрушка Зимней Королевы. А я... Мой отец сошел в Холмы по первому же приказу! Моя мать...
   Тиура только сейчас заметила, что у самой головы Лавены порхает и вьется крошечная стайка бабочек - впрочем, от крика ее все они кинулись в разные стороны.
   - Так ведь кара должна быть для вас обоих, - плотоядно улыбнулся Летний Король. - Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
   Тиура опустила голову, пряча просящуюся на губы улыбку.
   - Но я не люблю его! Я просто хотела развлечься! - все не успокаивалась фаворитка. - Он всего лишь человек! Жалкий, ничтожный смертный!
   Новая усмешка:
   - А кто сказал, что страдать должен лишь он один?
   - Но...
   Тиура все никак не могла поймать тот момент, когда менялось настроение Летнего Короля, понять, отчего вообще это происходило. Вот и сейчас вдруг мелькнуло в его глазах что-то странное, похожее на тягучую, обжигающую боль - и он вдруг резко посерьезнел:
   - Пошли вон, - скучающим голосом приказал хульдман. - И чтоб ближайшие три дня я вас не видел. Особенно это касается тебя, дочь Шайлих, Пришедшей из-за Грани, и Эньона, Владыки Кричащей Лестницы в Куальнге, - и было в том, как это прозвучало, что-то такое, отчего в сердце Тиуре словно ледяная игла вонзилась, что-то такое, отчего Лавена мигом захлопнула рот и, резко развернувшись, бросилась прочь по коридору.
   Король проводил ее взглядом и повернулся к Арлену:
   - Ну а ты что стоишь, дитя подлунного мира? Иди, догоняй свою невесту. Вам следующие три дня предстоит еще многое обсудить.
   Подменыш, не моргая уставился на него, затем медленно, словно только начал что-то понимать, кивнул, и поспешил вслед за Лавеной.
   ...Уже смолкли последние шаги, а хульдман еще долго стоял, неотрывно глядя им вслед. Наконец, справившаяся со смехом Тиура решилась нарушить молчание:
   - Я боялась, что ты убьешь их, Король-под-Горою.
   Он вздрогнул - словно только вспомнил о ее существовании - и оглянулся на девушку:
   - Это было бы слишком милосердно. Я на такое не способен.
  

***

   Змей все чаще вел себя неспокойно. Из ветвей дерева слышалось шуршание чешуи, кажущееся чересчур громким в тишине, царящей в пещере. Когда на голову той, что держала чашу, вновь посыпалась порыжелая металлическая листва, столь похожая на некогда мерцавшую в венце у короля, девушка не выдержала. Освободила одну руку и попыталась выбрать из волос бронзовые пластины, чудом не поранив пальцы об остро заточенные грани.
   - Что ему все неймется?
   Пленник хохотнул - изъязвленное каплями едкого яда лица исказилось:
   - Чует пролитую на Йоль кровь.
   Девушка вскинула голову, пытаясь высмотреть средь листвы гибкое змеиное тело:
   - Чью? - голос чуть дрогнул.
   Если бы мужчина не был привязан к камню, он бы пожал плечами. А так - просто позволил себе тонкую улыбку:
   - Кто знает? Кровь, пролитая на праздник поворота Колеса Года размыкает грани. Или забыла, как после Весеннего бала едва сама не шагнула за грань миров вслед за Зимним Рыцарем?
   Она вздрогнула, впилась взглядом ему в лицо. Она никому и никогда не рассказывала о том сне. Или это был не сон?
   А мужчина все кривил губы в усмешке:
   - Уж его-то крови было пролито вдосталь.
   И перед глазами вновь, как наяву, всплыло видение - окровавленное сердце, бьющееся на ладони. И вспомнился крошечный порез на пальце... И испуганные глаза юной хульдры...
   - И кровь адской гончей на Литу была пролита нарочно? - внезапно осипшим голосом спросила она.
   Пленник ощерил в усмешке острые звериные зубы:
   - А это надо спросить у того, кто ее пролил, дочь первого советника. В чужих душах я не чтец.
   - И кто это был?
   И ответ она знала еще до того, как в густом, тягучем воздухе прозвучали резкие слова:
   - Паж Зимней Королевы.
  
   Чуть меньше полугода назад
  
   На свадьбу к Арлену Тиура решила не идти - очень уж она сомневалась, что тот вообще захочет ее видеть: слишком уж ненавидящий взгляд был у подменыша, когда она по глупости Зимнюю Королеву упомянула - а потому задумала не выходить из своих покоев следующие три дня. Но надо ж было такому случиться, что к тому времени, как установленный срок уже подходил к концу, ей вдруг послышался где-то за дверью, в коридоре, знакомый голос Дейрдре. А она ведь так ей платок и не отдала. Хорошо хоть успела от крови адской гончей отмыть!
   Тиура рванулась к выходу, распахнула дверь...
   Коридор был пуст, лишь вдали мелькнула стройная фигура в серебристом платье.
   - Дейрдре! Светлая госпожа! Подождите, молю вас!
   Но хульдра уже скрылась за поворотом. Тиура поспешила за ней.
   Дейрдре словно и не слышала, что ее окликали - уверенно, не оборачиваясь шла вперед, и как Тиура не старалась, догнать ее не могла.
   Вот они прошли - пробежали одну анфиладу залов, вторую, вот порскнули в разные стороны зачарованные служанки... В коридорах становилось все темнее и мрачнее, и Тиура не выдержала - рванулась вперед, схватила Дейрдре за плечо, заставляя остановиться. Хульдра вздрогнула, оглянулась... И Тиура вдруг поняла, что стоящая перед ней девица совершенно ей не знакома.
   - Простите, светлая госпожа, - сдавленно пробормотала она, отступая на шаг. - Я обозналась.
   Незнакомка в серебристом платье смерила ее надменным взглядом - Тиуре от стыда сквозь землю хотелось провалиться - и, так и не проронив ни слова, удалилась прочь, затерявшись средь темных коридоров.
   Тиура же оглянулась по сторонам и охнула, поняв, что в погоне за незнакомкой забрела в совершенно незнакомую ей часть дворца.
   Судя по всему - это была зимняя половина - в коридорах здесь царил полумрак, который не могли разогнать даже десятки горевших в тяжелых шандалах свечей, а бело-синяя роспись на затянутых тканями стенах напоминала морозные узоры. Да и зябко здесь было так, словно к Йолю уже время шло.
   Тиура передернула плечами и оглянулась, пытаясь вспомнить, как она сюда попала: куда сворачивала, по каким лестницам поднималась, спеша за хульдрой. Дорогу удалось вспомнить с трудом. Впрочем, всегда оставалась надежда, что можно будет кого-то встретить - пусть даже из Зимнего Двора - и узнать у них, как отсюда выбраться.
   ...Проблуждав некоторое время средь богато украшенных залов, Тиура окончательно поняла, что заблудилась: в коридорах становилось все темнее, словно царящий в углах мрак жадно поглощал свет, идущий от мерно горящих свечей, не позволяя ему вырваться за пределы четко очерченного круга. От прикосновения к покрытым синей изморозью стенам мерзли пальцы, а изо рта начинал вырываться легкий пар.
   Внезапно впереди, за поворотом, показался свет - белый, яркий, словно кто забыл закрыть ставнями смотрящее на улицу окно.
   Ежась от холода Тиура мотыльком поспешила на свет.
   За углом обнаружилась небольшая скромная дверца, явно отличавшаяся от прочих, богато украшенных, виденных Тиурой до этого. Была она чуть приоткрыта и свет лился из-за нее.
   Терять уже все равно было нечего, а потому девушка бесстрашно шагнула вперед.
  

***

  
   Отец рассказывал, что под холмами и за водопадами сокрыты огромные просторы, что кроме дворца Летнего Короля и Зимней Королевы там можно увидеть еще множество мест, но Тиура всегда как-то пропускала это мимо ушей. А сейчас, шагнув через порог, так и ахнула...
   Вокруг расстилался огромный заснеженный лес...
   Впрочем, наверное было бы лучше назвать его парком - меж корявых, протянувших голые ветви к серым небесам деревьев вились аккуратно расчищенные дорожки, выложенные мраморными плитами, а вдали виднелись какие-то статуи и вазоны.
   А еще здесь было очень холодно - не смотря на то, что в подлунном мире только прошла Лита.
   Будь здесь потеплее, и можно было бы осмотреться, но тонкое летнее платье грело мало, и Тиура решила, что надолго здесь оставаться не стоит. Она уже начала поворачиваться, чтоб зайти обратно во дворец, когда вдруг услышала где-то вдали, средь деревьев какой-то едва различимый шум.
   Конечно, стоило не обращать на него внимания, стоило пойти прочь - тем более, что мороз уже продирал до костей, а кончика хвоста уже даже не чувствовался - но юная хульдра не выдержала и, решив, что при необходимости, когда вернется, выпьет у себя в комнате горячих отваров, направилась на звук.
   Чуть присыпавший дорожку тонкий снежок гасил шум шагов. Стволы деревьев казались черными трещинами, распоровшими реальность...
   Впереди мелькнула чья-то тень, и Тиура замерла, а потом и вовсе юркнула за ближайшее дерево - слишком уж пусто здесь было, а потому здешний хранитель - или кто здесь был? - мог совершенно не обрадоваться незваной гостье.
   Осторожно пробираясь меж деревьев, стараясь лишний раз не шуметь, Тиура до рези в глазах вглядывалась в виднеющуюся впереди фигуру, замершую у непонятного, продолговатого предмета, отливающего стеклянным блеском. Один раз она уже сегодня обозналась и вполне могла ошибиться и снова, но чем ближе она подбиралась, тем все меньше сомнений оставалось...
   Черный траурный наряд, волосы цвета свежеотчеканенной монеты, белоснежный плащ...
   У висящего меж голых деревьев на черных тяжелых цепях ледяного гроба стоял Кормак сын Кормака, Рыцарь Зимней Королевы...
   Мужчина замер неподвижно, чуть склонив голову, безотрывно глядя на сокрытое в полупрозрачном мутном саркофаге тело... и от всей его черной, вороньей фигуры веяло такой захлестывающей душу бескрайней скорбью, что Тиуре вдруг и самой захотелось скорчиться в тугой комочек, обхватить колени руками и рыдать, рыдать, рыдать - горько, безмолвно.
   Вечно.
   Девушка отступила на шаг, другой...
   А затем, уже не думая, что ее могут заметить, рванулась обратно к спасительной дверце. Слишком уж тяжело было стоять между Зимним Рыцарем и его скорбью.
  

***

  
  
   Тиура и сама не могла сказать, сколько она металась по коридорам, пытаясь найти хоть кого-то, кто выведет ее в знакомую часть дворца. Девушку била сильная дрожь, а пышная меблировка залов уже словно слилась воедино. В висках сильно стучало, перед глазами все плыло - когда она вдруг услышала впереди, за углом отрывистый женский голос, хрипло твердивший: "Молю... Позволь... Он ведь... Я сделаю, что угодно... я буду..." - и она не раздумывая бросилась на звук.
   За угол она завернула как раз в тот момент, когда замерший со скучающей миной на лице Летний Король плавно развел в стороны обвившие его шею руки какой-то девицы - Тиура скорее угадала, чем узнала Лавену и, ласково улыбнувшись собеседнице, нежно поведал:
   - Ослушаешься, в прах обращу, - а затем перевел взгляд на поражено замершую Тиуру и, по-прежнему не выпуская из рук тонких запястий фаворитки, ухмыльнулся: - У тебя воистину непревзойденная способность появляться в ненужное время в ненужном месте, дочь Одхана и Мадги.
   Спина Лавены окаменела. Хульдра резко развернулась - из-под юбки, у самых вышитых мелким речным жемчугом туфелек, мелькнула кисточка коровьего хвоста - и, натянув на лицо маску ледяного безразличия, окатила Тиуру долгим презрительным взглядом. А затем, с силой вырвав руку из хватки Летнего Короля, на миг склонила голову и, надменно процедив:
   - Твое слово для меня закон, Король-под-Горою, - удалилась прочь, горделиво задрав подбородок.
   Безумно замерзшей в зимнем парке Тиуре казалось, что внутри у нее каждый сосудик, каждая косточка превратились в ледышку, и согреться девушка никак не могла.
   Король же проводил Лавену взглядом и, задумчиво мурлыкнув:
   - Это будет интересное представление, - направился за нею, коротко бросив Тиуре через плечо: - Следуй за мной.
  
   Перед глазами все плыло и качалось, и Тиуру бросало то в жар, то в холод. Несколько раз ее так качнуло, что она ударилась плечом о стену, и лишь необходимость идти за виднеющейся впереди, сквозь застилающий глаза туман, спиной короля, заставляла ее держаться на ногах.
   Вот впереди показалась небольшая распахнутая дверка, смутно напоминающая ту, через которую Тиура попала в зимний лес - и все же было в ней что-то иное, что-то непонятное. Лишь подойдя поближе, хульдра разглядела, что широкий, в две пяди наличник украшен резьбой, изображающей оплетенные виноградными лозами солнце и полумесяц - раньше девушка таких украшений не видела.
   Впрочем, сейчас Тиуре было не до этого - Летний Король прошел внутрь, и девушке, на подкашивающихся ногах, пришлось последовать за ним.
   Это оказалось крохотное, в десять шагов пересечь можно, шестиугольное помещение. В каждой их стен виднелись разноцветные витражи в пол, через которые лился свет - словно солнце разом решило заглянуть со всех сторон - а узорчатый пол был выложен розетками.
   Будь Тиуре чуть получше, и она бы непременно прошлась по комнате, разглядывая картины витражей, но сейчас ей было так дурно, что она только и смогла прислониться к стене, борясь с накатывающими волнами головокружений.
   Кроме вошедших в зале сейчас находились двое - невысокий темноволосый хульдман в серебристом одеянии и Арлен - все в том же, ставшем привычном, черном наряде - лишь появилась белоснежная пена кружевного воротника и манжет. Услышав шаги, подменыш бросил короткий взгляд на дверь и тут же отвернулся - лишь забегали быстрее пальцы, перебирающие снятые с запястья бусы из звездчатого карбункула. Упала на пол нервно оторванная шелковая кисть...
   Хульдман в серебристых одеждах оказался разговорчивее. Шагнув навстречу, он всплеснул руками:
   - Я и не думал, что Король-под-горою удостоит...
   - Оставь пустые слова, - отмахнулся правитель Сокрытого Народа, и незнакомец покорно замер.
   В тот же миг, словно только этого и ждали, один из витражей, за которым, как оказалось, скрывалась дверь, распахнулся, и в комнату медленно вплыла Лавена. Ее алое платье было расшито золотом, а тончайшую газовую фату несла шестерка крошечных зеленых птичек. Фаворитка Летнего Короля медленно, не глядя ни на кого из присутствующих, прошла по комнате и, окатив Арлена взглядом, полным презрения и ненависти, остановилась рядом с ним.
   Все, что было потом, Тиура запомнила крайне смутно. В голове стоял туман, девушку все сильнее морозило, и из речи хульдмана в серебристом одеянии она слышала лишь отдельные фразы:
   - ...именем Луны и Солнца... Звезды осветят общую дорогу... И когда... Свет озарит... Мужем и же...
   И уже скатываясь в благословенную тьму, Тиура успела заметить, как бросился к ней, пытаясь успеть ее подхватить, Арлен и как с каким-то странным, похожим на брезгливое выражение лица, отступил на шаг Летний Король...
  
  

***

   В чувства Тиура пришла внезапно. Только что не было ничего, лишь тьма, лишь пустота - а уже через миг девушка вдруг почувствовала, как кто-то осторожно кладет ей на лоб влажную, остро пахнущую уксусом тряпицу.
   С трудом разлепив глаза, хульдра чуть повернула голову... - и встретилась взглядом с сидевшим рядом, на краешке кровати Арденом.
   - Это... - начала она, закашлялась, поняла, что говорить очень трудно и попыталась начать сначала. - Это становится традицией, - все тело ломило, а в голове стоял туман.
   Арлен улыбнулся:
   - На этот раз мы в твоей комнате.
   - И... давно ты...
   - Два дня не отходил.
   - Два дня?! - ахнула она.
   Арден кивнул и, подхватив со стола неподалеку кружку, поднес к ее губам, а затем, чуть усмехнувшись свои мыслям, продолжил: - Можно сказать, ты меня с брачного ложа увела.
   Тиура, как раз успевшая сделать глоток, смутилась, поперхнулась:
   - Я... Я не хотела.
   - Забудь, - отмахнулся он. - Верно, моя молодая жена и сама рада, что так вышло. Между нами ничего нет и быть не может. Она - сама сказала - просто хотела развлечься, а я... - тут он на миг запнулся, словно не мог подобрать верных слов, а затем глухо выдохнул: - я на миг решил поверить, что кто-то способен увидеть во мне - меня, а не просто игрушку Зимней Королевы, - помолчал и, криво усмехнувшись, продолжил: - И как выяснилось, весь Сокрытый Народ презирает меня настолько, что два дня назад никто не соизволил прийти в часовню.
   - Но ведь... Летний Король почтил своим визитом...
   - Это был всего лишь красивый жест, сделанный им для своей бывшей фаворитки, - отмахнулся Арлен.
   Тиура, прекрасно помнящая разыгравшуюся между Лавеной и Королем-под-Горою сцену, промолчала, а затем попыталась перевести разговор на другую тему:
   - Я... Спасибо тебе... Я... Я очень благодарна, что ты был со мной все это время.
   - У тебя был сильный жар, - вздохнул Арден. - Ты даже бредила, - помолчал и, глядя куда-то поверх ее головы ровным, ничего не выражающим голосом, продолжил: - Звала отца.
   Тиура ничего этого не помнила - если она и видела вновь зеркала и встречалась в этих видениях с кем бы то ни было, то воспоминаний об этом не осталось.
   Арлен же вновь замолк, задумавшись о чем-то, а потом, кивнув своим мыслям, вздохнул:
   - Раз уж тебе стало легче, я тебя покину. На столе теплое питье... Я скажу служанкам, чтоб они зашли, присмотрели за тобой.
  

***

   Она все чаще замолкала. И взгляд ее все чаще туманился от неведомых мыслей.
   Наконец, пленник не выдержал:
   - Почему ты так на меня смотришь?
   Она вздрогнула:
   - Как?
   - Как Зимний рыцарь на Королеву, - окрысился он, но, странное дело, за обычно звучавшей в его голосе издевкой, она вдруг услышала новые, непонятные нотки.
   Она было начала спорить, но в последний миг вдруг умолкла и пожала плечами:
   - А разве это имеет хоть какое-то значение?
  

***

   Чуть больше пяти месяцев назад
  
   Проболела Тиура долго, не меньше трех седьмиц. А потом еще дней десять не покидала своей комнаты, собираясь с силами - благо, Арлен свое слово сдержал, и рядом постоянно находилась какая-нибудь молчаливая служанка, пришедшая в Холмы из подлунного мира. И лишь когда Колесо Года уже покатилось к Гвил Австу, хульдра наконец почувствовала, что ей стало лучше. Впрочем, может это как раз и было потому, что приближался праздник урожая.
   В отличие от Литы, когда придворных по коридорам можно было по пальцам руки пересчитать, сейчас залы дворца были по-настоящему заполнены. Все куда-то спешили, о чем-то перешептывались, слышались смешки, разговоры. Тиура даже заподозрила, что она ошиблась в счете, проболела намного дольше, и сейчас уже близится Мабон, а вместе с ним и Осенний бал, но нет, до этого праздника было еще далеко.
   Впрочем, во всей этой кутерьме было и еще что-то непонятное, раздражающее. Что-то, что цеплялось за самый край зрения, и исчезало, стоило только повернуть голову. Тиура нашла укромный тупичок, из которого можно было выйти на черную лестницу, остановилась, дождалась, пока вновь возникнет все то же странное, зудящее ощущение, от которого начинало ломить в висках, и медленно скосила глаза.
   Стену пересекала огромная, от пола до потолка, черная трещина - очень походившая на ту, после которой Тиуру начали посещать видения с зеркалами - и в то же время иная: хотя бы потому, что та, первая напоминала тонкую нить, а эта была шириной в пядь, не меньше.
   Задохнувшись от волнения, девушка замерла, запоминая, что она видит - и лишь потом решилась повернуть голову.
   Трещина никуда не исчезла.
   С трудом справившись с охватившим ее волнением, Тиура глубоко вздохнула и шагнула прямо к черной отметине.
   На плечо легла тяжелая рука, заставляя ее остановиться и повернуться, а в следующий миг, Кормак, взъярено уставившись ей в лицо, прорычал:
   - Где он?!
   - Кто?! - охнула Тиура, отчаянно кося глазами в сторону и пытаясь не упустить взглядом трещину. А та, как назло, мигнула и пропала.
   - Этот... - Зимний рыцарь запнулся, одними губами выдохнув короткое ругательство, и начал снова. - Этот мерзавец! Арлен!
   - Откуда я знаю? - возмутилась Тиура.
   Она и действительно в последний раз общалась с ним еще тогда, во время болезни. Покинув ее, Паж Зимней Королевы больше у нее в комнате не появлялся. Так, несколькими записками, переданными через служанок, ограничился и все.
   - Не лги мне, дочь предателя! Он вечно крутится рядом с тобой. Где он?!
   - Что тебе от меня надобно? - хрипло спросил невесть откуда появившийся рядом Арлен.
   Тиура готова была поклясться, что он выступил из расступившейся и вновь сомкнувшейся на стене трещины, но Кормак то ли этого попросту не заметил, то ли для Сокрытого Народа это было привычно.
   Зимний Рыцарь, выпустив Тиуру, тут же повернулся к подменышу.
   - Ты давно должен быть на Пробуждении, - отчеканил он, впившись взглядом в лицо Арлену.
   Лишь сейчас Тиура заметила, что Кормак сменил черный траурный наряд на серо-синий, цвета морозной изморози. Даже проблеск на ткани казался таким льдистым, что виски начинало ломить. На шее у Зимнего Рыцаря висела тяжелая серебряная цепь с узлом Дара, а на пальцах блестели многочисленные кольца с бурмицким зерном, вотрикситом и глессумом.
   Паж Зимней Королевы позволил себе тонкую улыбку:
   - А если я не пойду? - в отличие от Кормака он был одет просто - белая, напоминающая нижнюю, рубаха с тонким шитьем по вороту, серые брюки, да черные сапоги - словно решил прогуляться по дворцу почти что в одном исподнем. Выглядывающее из-под ворота рубахи тавро светилось ровным голубым светом.
   На бледном виске Кормака задергалась тонкая синяя венка:
   - Что значит "не пойдешь"? - прошипел он.
   Улыбка на лице Ардена стала еще шире. Кажется, он всерьез наслаждался тем, как ярится Зимний Рыцарь:
   - То и значит. Я сейчас серьезный, женатый человек. Куда мне на Пробуждение идти? Меня-то и жена не поймет... - в голосе промелькнули и тут же исчезли нотки откровенной издевки.
   Впрочем, Кормак ее все равно заметил:
   - Жена?! - с трудом сдерживаясь, прорычал он. - Да тебя-то и женили на этой подстилке Лавене лишь потому, что ты осмелился изменить Великой Холде. Верно, обрюхатил эту гулящую девку, вот и...
   - "Изменить"? - зло хохотнул Арлен. - Верный пес все так же спит у постели хозяйки, не осмеливаясь даже глаз на нее поднять, пока она забавляется с другими? Или вообще сам их к ней на ложе и приводит? И как тогда в те ночи? У дверей сторожишь да подслушиваешь, грезя о том, что самому недоступно?
   Кормак рванулся к Арлену... Но замер, не дойдя до него нескольких шагов и процедил сквозь зубы, яростно уставившись на соперника:
   - Ты давно должен быть на Пробуждении, - он с такой силой стиснул кулаки, что пальцы побледнели. - Это твой долг. Ты обязан ее разбудить! - помолчал и глухо добавил: - Ты ведь знаешь, что иначе она никогда не проснется.
   Арлен беззаботно улыбнулся:
   - Так пойди, сам это сделай.
   В коридоре повисла звенящая тишина, и Тиура, вжавшаяся спиною в стену, лишь сейчас поняла, что все это время она стояла, не отводя взгляда от спорящих и забыв, что значит дышать.
   Она позволила себе глубокий вздох.
   - Сам? - голос Кормака сорвался.
   Арлен с широкой улыбкой развел руками.
   Зимний Рыцарь замер, не отводя от него напряженного взгляда... А затем резко развернулся и направился прочь - только серебристый плащ полоснул по воздуху.
   Арлен ухмыльнулся:
   - Вот глупец, - нашел взглядом Тиуру и озорно, по-мальчишески, улыбнулся ей: - Пойдем, полюбуемся?.. Только тебе надо будет одеться потеплее, там прохладно.
  

***

   На этот раз зимний лес был заполнен народом. Разряженные в пух и прах хульдры и хульдманы скользили меж присыпанных снегом деревьев, слышались голоса, смех, чьи-то перекрикивания.
   У Тиуры из теплых вещей была лишь старая, траченная молью, собачья доха. Девушка уже давно из нее выросла и сейчас даже застегнуть куцую, едва до колена, шубейку не могла, так что сейчас приходилось судорожно стягивать ее руками на груди. Пальцы замерзли, побелели, и Тиура постоянно подносила их к губам, стараясь согреть дыханием.
   Арлен же словно и не замечал никакого холода. Он даже не потрудился переодеться и так и оставался в своем, исподнем. Впрочем, наверное, только Тиура смущенно отводила взгляд, стоило ей случайно посмотреть на подменыша - остальные хульдманы словно и не замечали, сколь небрежен наряд Пажа Зимней Королевы.
   Осторожно поддерживая Тиуру под локоть, Арлен вывел ее на уже знакомую поляну с висящим на цепях стеклянным - или ледяным? - гробом. И похоже, все придворные тоже спешили именно сюда - по крайней мере, толпа сейчас собралась не малая. К самому гробу, правда, никто не подходил, придворные, окружив его плотным кольцом, оставались от него на почтительном расстоянии.
   Хотя и не все.
   Вот мелькнул среди толпы серо-синий наряд Кормака, а в следующий миг Тиура поняла, что Зимний рыцарь широким размашистым шагом направляется прямо к гробу.
   По толпе хульдманов пошел потрясенный шепоток.
   На бледном лице Кормака не было ни единой эмоции, лишь дергалась тонкая синяя венка на виске, да в глазах застыло непонятное, упрямое выражение.
   Снег под прозрачной домовиной уже почти растаял, остались лишь отдельные, редкие белые кляксы, но земля еще и не просохла, и от тяжелых сапог во все стороны летела грязь. Она уже успела запятнать полу длинного, подбитого белоснежным мехом плаща, испачкала голенища светлых сапог... Рыцарь нервным, резким движением сорвал с рук перчатки, одна упала прямо на землю, но Кормак, не заметив этого, попросту наступил на комок тонкой кожи.
   Вот он дошел до гроба. Замер.
   - Ну же! Ну! - выдохнул с непонятной издевкой в голосе Арлен, не отводя от Рыцаря злого взгляда.
   А тот медленно провел по крышке гроба пальцами... и та начала таять, растекаясь под его ладонью, осыпаясь на землю брызгами капели... И пораженная Тиура поняла, что в ледяной домовине лежит, сложив руки на груди, Зимняя Королева.
   На несколько долгих мгновений в промерзшем парке повисла тишина - наверное, даже ветер, снующий меж ветвей, затих - а затем Кормак медленно склонился над неподвижным телом и легонько прикоснулся губами к губам лежащей в ледяном гробу женщины. Замер, словно не веря собственной храбрости...
   Великая Холда медленно открыла глаза.
   Тиуре казалось: урони сейчас на мраморный камень дорожки иголку - и она отзовется грохотом...
   Зимняя правительница Сокрытого народа несколько долгих ударов сердца всматривалась в лицо склонившегося над ней мужчины, словно не узнавая его... А в следующий миг - дала ему хлесткую пощечину.
   Кормак выпрямился, отшатнулся, прижав ладонь к щеке, а Холда, резко сев на белоснежных подушках, прошипела:
   - Посмеешь еще раз прикоснуться ко мне без моего на то соизволения, адским гончим скормлю!
   Зимний Рыцарь медленно отступил на шаг, убрал руку от багровой щеки и, уставившись себе под ноги, процедил:
   - Прошу простить мне мою дерзость, моя королева.
   Взгляд Великой Холды смягчился, и она оглянулась по сторонам:
   - Арлен? - ласково и призывно окликнула королева. - Где ты, Арлен?
   Ее паж, выпустив руку Тиуры, шагнул к своей повелительнице:
   - Я здесь, моя королева, - в голосе юноши звучала легкая усмешка. - Прошу простить мне мое опоздание. Но твой рыцарь так спешил, что я попросту за ним не поспел.
   Кормак вскинул голову, ненавидяще уставившись на пажа. Если бы взглядом можно было убивать, Арлен бы давно уже был мертв.
   - Помоги мне встать, - с требовательными и даже чуть капризными нотками обронила королева, протягивая пажу руку.
   Тот с легким поклоном подал ей руку, и Великая Холда ступила на землю. В тот же миг черные цепи, державшие гроб на весу, оборвались, и тяжелая домовина, рухнула на землю, обдав собравшихся брызгами ледяных осколков. И это словно послужило сигналом - воздух разрезал отчаянный, ликующий крик:
   - Зимняя королева пробудилась!
   Его подхватили, разнесли средь деревьев промерзшего парка, и закачались застывшие до этого в неподвижности черные ветви, и зашумел в вышине ветер, и Тиуре почудился в этом гомоне, выкриках, шуме - отклик Дикой Охоты, несущейся холодными зимними ночами по небесам, вой гончих Аннуна, свист и хохот ледяной вьюги.
   На точенном, породистом лице Зимней Королевы мелькнула надменная улыбка, но вскоре уже Арлен, подхватив ее под руку, повел к выходу из парка, и вслед за нею, в выкриках и гомоне, покатилась и остальная свита.
   Тиура отступила назад, прижалась спиной к дереву и зажмурилась, молясь Луне и Солнцу лишь об одном - чтоб ее не сбили сейчас с ног, не затоптали в этой толпе.
   Постепенно голоса стихли. Девушка открыла глаза...
   Кормак все так же стоял в центре поляны, уставившись мертвым взглядом вослед ушедшей Зимней королеве и бездумно и нервно то натягивая, то вновь срывая с ладони перчатку.
   Тиура не выдержала. Прошла, подняла грязный, втоптанный в землю комок некогда искусно выделанной кожи.
   - Кормак... Ты... Обронил...
   Все сейчас произошедшее - и насмешка Арлена, и вспышка гнева Великой Холды - казались ей какими-то неправильными, но она понятия не имела, как сказать об этом. Пусть Зимний Рыцарь и был напыщенным самолюбивым идиотом, но порою его было попросту жаль.
   Он вздрогнул, словно только сейчас понял, что сейчас не один. Обернулся. Губы чуть шевельнулись - словно хотел ругательство выплюнуть, но в последний миг сдержался.
   Уголок рта чуть дернулся:
   - Пошла вон, дочь предателя, - хрипло и горько обронил мужчина. - Летним выродкам не место в Зимних Чертогах.
   Тиура зло сжала губы и, выпрямившись, швырнула скомканную перчатку ему лицо:
   - Подавись ею! - и, развернувшись, направилась к выходу из парка.
   Шла, держа спину прямо, изо всех сил борясь с диким желанием обернуться, боясь, что сейчас услышит за спиной дыхание Кормака, что он догонит, ударит...
   С деревьев сыпался лежалый снег, да где-то высоко в ветвях завывал ветер.
  

***

   Движения змея постепенно становились все медленнее, он словно нехотя погружался в дремоту. Даже капли яда, срывавшиеся с его клыков, уже падали все реже и реже.
   Пленник, искоса изучая взглядом лицо своей спасительницы, вдруг заметил, что у нее на лбу пролегла усталая складка. А когда она выливала очередную порцию яда, он увидел, что ее левая ладонь покрыта... нет, не волдырями. Казалось, там даже кожи не было, осталась лишь голая плоть, сочащаяся то ли кровью, то ли сукровицей.
   И все же она не оставила его ни на миг.
   Лишь в карих глазах появилось какое-то незнакомое упрямство.
   - До Имболка осталось не больше месяца, - хрипло обронил пленник.
   Девушка вздрогнула, опустила глаза, встретившись с ним взглядом, и чуть равнодушно пожала плечами:
   - Что с того, о король?
   - Колесо года должно вращаться.
   Она чуть хмыкнула - это могло бы походить на смех, если бы в голосе не звучала сдерживаемая боль:
   - После того, что свершилось на Осеннем балу, поздно говорить о вращении Колеса года. Эти веревки не разорвать, этого алтаря не сломать... И вряд ли твоя сестра, о король, придет сюда, дабы снять эти путы. Колесо года сломано - навеки. И травница, дочь предателя, не в силах его починить.
   Он долго молчал, не отводя от нее напряженного взгляда, и лишь звон тонущих в глубине деревянной чаши капель разгонял тишину пещеры.
   Время шло, и чаша была уже почти полна - всего несколько ударов сердца, и яд польется наружу, потечет по смуглой от солнца коже, вновь обожжет руки...
   Она чуть сдвинула сосуд в сторону, собираясь вылить его на каменный пол, но пленник вдруг хрипло сказал:
   - Стой.
   Она замерла, бросила на него короткий, вопросительный взгляд.
   - Наклонись ко мне, - резко приказал он.
   - Зачем?
   - Наклонись!
   С трудом балансируя почти полной чашей, она склонилась к его лицу. Замерла. Карие глаза напротив зеленых, волшебных, с радужкой, заливающей весь белок.
   - Ниже, - хрипло потребовал он.
   Она чуть сместилась, держа чашу над головами, пытаясь не пролить ни капли.
   - Еще ниже.
   Она уже почти касалась его. Их дыхание перемешалось... И он вдруг, выламывая привязанные руки из суставов, резко подался вперед, и мягко коснулся ее губ своими...
   Она и сама не заметила, когда отставила чашу в сторону, когда подвела руку под его голову, отвечая на долгий поцелуй, запустила пальцы в его золотые волосы... Капля яда сорвалась с зубов змея, ударила ей в макушку, потекла к шее, обжигая кожу, скользнула под ворот платья...
   Но ей было все равно.
   Она не знала, сколько это продолжалось. Не знала, сколько дорожек начертили капли яда по ее коже. Не знала, и не хотела знать.
   И лишь оторвавшись от его губ, но так и не сдвинувшись в сторону, не обращая внимания на продолжающий течь яд, она спросила:
   - Зачем? Зачем ты подарил мне несбыточную надежду, о король? - в ее голосе звучала горечь. - Лучше бы ты проклял меня.
   - Есть надежды, которым суждено сбыться, - хрипло откликнулся он. - Но для этого надеющихся должно быть двое.
   На миг в ее глазах вспыхнула радость. Но уже в следующий миг - сменилась глухой тоской:
   - Тот, кому не суждено сойти с этого алтаря, не должен разбрасываться такими словами, о король.
   - А если суждено? - ощерил зубы в злой усмешке он.
   Девушка выпрямилась.
   - Твой путь тогда будет слишком далек от дороги травницы, дочери предателя, - покачала головой она и вновь потянулась за чашей.
  
   Около четырех месяцев назад
  
   Гвил Авст - праздник начала жатвы.
   Гвил Авст - время, когда земля страдает под тяжестью своих плодов.
   И, как выяснилось, на Гвил Авст пробуждается Зимняя Королева.
   Колесо года неумолимо мчалось вперед. Пройдет чуть больше полутора месяца и придет осеннее равноденствие, наступит Мабон.
   Тиура уже почти полгода была в холмах, и так ничего и не добилась. Так и не смогла упросить никого из правителей Сокрытого Народа позволить отцу вернуться из подлунного мира. За те жалкие три месяца, пока правила Зимняя Королева, она даже на аудиенцию к ней попасть не смогла, и, будем честны, если бы Кормак тогда невесть с чего не затащил ее в покои к Великой Холде, то и на Весенний бал вряд ли бы попала. А сейчас, во время подходящего к завершению правления Летнего Короля, она и вовсе бездарно истратила возможность попросить его о милости. А ведь могла же! Не на Остару, так на Литу! И нет, выбросила все из головы, умчалась, как какая-то деревенская дуреха, прыгать через костер - узнай об этом отец, высмеял бы непременно!
   Но ведь приказав Тиуре на Весеннем балу не попадаться ему на глаза, потом, на этих то ли двух, то ли трех случайных встречах - не считать же за таковые эти дурацкие сны про зеркала - Летний Король так и не вспомнил о своем запрете, а значит... Значит еще оставался шанс. Шанс хотя бы случайно увидеть его до Осеннего бала, шанс выпросить помилование для некогда оступившегося первого советника. Ведь холодная и неприступная Зимняя Королева, вступив в свои права, вряд ли помилует Одхана, рожденного у Южных Чертогов Алой Бездны.
   И раз уж до Мабона оставалось еще семь седьмиц, стоило потратить их с пользой...
   ...Впрочем, все благие намерения ими и остались. Следующие десять дней Тиура потеряла впустую, так и не найдя в пышных коридорах дворца ни Летнего Короля, ни Дейрдре, которой она все еще надеялась отдать платок.
   В один из дней поиски случайно завели ее к бальной зале - той самой, где ей почти полгода назад был подарен танец Короля-под-Горою. Встретить там она никого не ожидала - до Осеннего бала оставалось еще уйма времени - и заглянула туда лишь затем, чтоб украдкой полюбоваться на пышное убранство. Но каково же было ее удивление, когда она увидела, что огромная комната заполнена народом. Кто-то развешивал по стенам пушистые белоснежные гирлянды, кто-то - украшал мелкими золотистыми снежинками зеленые драпри на стенах, кто-то - расставлял в высоких вазах букеты из алых листьев и ветвей, усыпанных шариками снежноягодника...
   Но самым странным было то, что всем этим занимались не молчаливые слуги из подлунного мира, а хульдры и хульдманы из свиты Зимней Королевы. Наряженные в светлые, словно инеистые одежды, они, перекрикиваясь, обмениваясь смешками и шутками, украшали бальную залу, и казалось, всей этой радостной кутерьме, столь не походящей на традиционное молчание Холмов, все не будет конца.
   Сама Великая Холда бесстрастно наблюдала за происходящим, замерев неподалеку от изящного, иссиня-прозрачного, словно созданного изо льда трона. И, судя по всему, она нарочно держалась поодаль от второго - резного.
   Неподалеку обнаружился и Зимний Рыцарь. Верный спутник королевы, скрестив руки на груди, застыл за спиной своей повелительницы - и был он столь неподвижен, что Тиуре на миг показалось, что он вдруг и сам превратился в ледяную статую - одну из тех, что сейчас, подчиняясь плавным движениям какой-то хульдры, возникали из пустоты, сотворяясь из мириад ослепительно белых снежинок, кружащихся меж ее пальцами.
   Арлен тоже оказался неподалеку. Впрочем, в обязанности Пажа, видимо, как и в обязанности Зимнего рыцаря украшение залы не входило: подменыш сидел на полу опершись спиной о прозрачный подлокотник трона, и, положив локоть на согнутое колено, скользил безразличным взглядом по зале.
   Тиура прекрасно понимала, что находиться в тронной зале - или пусть даже в ее дверях - без дозволения правителей Сокрытого Народа не стоит, а потому она осторожно отступила назад, собираясь как можно скорее уйти... И в этот миг на нее упал надменный взор Зимней Королевы.
   Даже через всю огромную залу Тиура почувствовала, как ее смерили долгим, пренебрежительным взглядом, а в следующий миг Великая Холда, чуть повернув голову, что-то обронила через плечо. Кормак, на миг прижав руку к сердцу, коротко поклонился, и направился к Тиуре. Замер, не дойдя до нее нескольких шагов и хрипло обронил:
   - Великая Холда приказывает тебе приблизиться к ней, дочь предателя.
   Осенний бал еще не прошел, и дни власти Зимней Королевы не наступили, но спорить сейчас было бы истинным безрассудством, и Тиура покорно пошла по узорчатому паркету вслед за Кормаком.
   Исполнив приказ, Зимний Рыцарь верным часовым занял свое место за спиной королевы, а Тиура, не дойдя нескольких шагов до зимней повелительницы Сокрытого народа, присела в почтительном поклоне, держа спину прямо и чуть склонив голову.
   - Встань, дитя, - шелестнул холодный голос королевы.
   Тиура выпрямилась и подняла голову.
   Великая Холда долго молчала, а затем, окинув девушку долгим взглядом, медленно начала:
   - Вижу, мой брат дозволил тебе остаться при дворе, - на миг задумалась и продолжила: - Конечно, должность фаворитки Летнего Короля весьма почетна, предыдущая, вон, с моим Пажом обвенчалась, - в голосе проскользнули едкие нотки, и Арлен дернулся, как от пощечины. - Но боюсь, - вновь столь же ровно продолжила она, - у тебя такого роста не предвидится. Не за Кормака же тебя выдавать, в самом деле.
   Теперь уже совершенно бесстрастное лицо Зимнего Рыцаря пошло багровыми пятнами, а по залу покатились смешки прислушивающихся к разговору придворных.
   - Я не фаворитка Летнего Короля и никогда ею не буду, - отчеканила Тиура.
   Губы Зимней Королевы тронула легкая усмешка:
   - Ах, да, я и запамятовала, что самое большее, что ждет дочь предателя при Летнем Дворе - это место среди слуг.
   - Да лучше быть среди слуг при Летнем Дворе, чем пресмыкаться в свите при Зимнем! - выпалила раскрасневшаяся Тиура.
   Выкрикнула - и закусила губу, сообразив, кому она все это только что сказала. Одно дело, говорить злые слова Кормаку, и совсем другое - бросить оскорбление в лицо Зимней Королеве.
   На миг в тронном зале повисла гробовая тишина. Смолкли перекликивания придворных, затих легкий смех, порхающий у стен...
   Тиура отступила на шаг, ожидая, что сейчас разразится буря, но Великая Холда лишь смерила девушку взглядом и, не оборачиваясь, меланхолично бросила через плечо:
   - Кормак?
   Зимний рыцарь вырос перед ней как из-под земли:
   - Да, моя королева?
   - Кажется, она о тебе ведет речь, - с легкой иронией в голосе обронила его повелительница.
   На бледном, красивом лице хульдмана заиграли желваки.
   - Знаешь, что? Вырви этой жалкой твари язык, - медоточиво протянула Великая Холда. На миг задумалась и флегматично продолжила: - Чтоб ей не было столько больно, можешь сперва заморозить ей глотку.
   Кормак медленно повернулся к Тиуре. И было в его ледяном взоре что-то такое, что девушка разом поняла - он беспрекословно исполнит приказ.
   Тиура панически оглянулась по сторонам. Взгляды, взгляды, взгляды. Насмешливые - придворных, злой - королевы, бесстрастный - Кормака, и лишь один сочувствующий и в то же время беспомощный: Арлена.
   Застывший в нескольких шагах от Тиуры Кормак, принялся медленно, словно бы растягивая удовольствие, по пальцу снимать с руки белоснежную, без единого темного пятнышка перчатку.
   Тиура вновь окинула испуганным взглядом залу. А если бежать?
   Она на миг представила, как бросается прочь и, под громкий хохот толпы, путаясь в длинном подоле, падает на пол...
   Представила - и замерла, вскинув голову.
   Ну уж нет. Такого удовольствия им дочь Одхана, рожденного у Южных Чертогов Алой Бездны и Мадги, Ночной Покровительницы Каэр Гвенддолеу, не доставит.
   Кормак, меж тем, стянул уже и вторую перчатку, сунул их за пояс, вскинул ладонь - меж пальцев закружился рой мелких снежинок...
   - Руки убрал, зимний пащенок! - процедил знакомый голос. Звучал он негромко - и все же, до безумия гулко разнесся по всему тронному залу.
   Кормак вздрогнул, бросив над плечом Тиуры короткий взгляд, и резко отступил на шаг: девушке даже на миг показалось, что в глазах Зимнего рыцаря проскользнуло нечто похожее на облегчение, но в следующий миг хульдман склонил голову перед Летним Королем, и понять, права ли она, Тиура так и не смогла.
   Звук шагов Короля-под-Горою эхом отдавался в тронном зале. Летний повелитель Сокрытого народа шел неспешно, даже словно бы нехотя, но Тиура все никак не могла заставить себя оглянуться. Но вот он наконец подошел, остановился почти рядом с нею, и девушка, склонив голову, вновь присела в поклоне. Легкий нетерпеливый жест, и хульдра выпрямилась, наконец, позволив себе взглянуть на Летнего Короля.
   Как и в прошлые разы, одежда его была довольно проста - светлая рубаха, серые брюки, да сапоги, - и лишь блеск колец на пальцах, да бронзовые завитки венца в золотых волосах выдавали, кто стоит сейчас рядом. Наряд его столь резко контрастировал с одеяниями свиты Зимней Королевы, что даже по лицу Великой Холды скользнула тень отвращения.
   Впрочем, сказать она ничего не успела.
   - Пусть ты уже и пробудилась, сестра, срок твоей власти еще не пришел.
   Она смерила собеседника долгим взглядом:
   - И что с того, брат? Разве я не могу ломать твои игрушки, коли уж ты ломаешь мои?
   Он, с легкой усмешкой на губах, склонил голову набок, ожидая продолжения ее речи.
   - Ты женил моего Пажа на этой дряни, Лавене!
   - Похитил его с твоего ложа, хочешь сказать? Ничего, заведешь себе нового питомца, - отмахнулся он.
   - А ты даже этим не можешь похвастаться, брат, верно? - процедила она. - И не смотри на меня так. Я ведь знаю, зачем тебе нужны все твои фаворитки.
   - О? - хохотнул Летний Король. - Вот как? Так, может, ты и мне поведаешь, сестра, зачем мне нужны мои же метрессы? Вдруг у нас разные сведения?
   По тронному залу поползли смешки, и даже обычно невозмутимый Кормак опустил голову, пряча улыбку.
   Тиура густо покраснела.
   Зимняя Королева зло поджала губы:
   - Не пытайся прикрыться своим безумием, брат!
   - Что ты, сестра, с твоим бездушием мне не сравниться, - оскалился он, показав острые, звериные зубы.
   Великая Холда захлебнулась от гнева, замерла, не зная, что сказать, как ответить, а затем, резко выдохнув:
   - Наряжать залу можно и потом, - поспешила к выходу. Кормак бросился за ней, а следом, бросив все свои дела, потянулись и остальные придворные.
   Летний Король проводил сестру взглядом, ухмыльнулся своим мыслям, и перевел взгляд на так и не вставшего с пола Арлена:
   - А ты что сидишь? Не слыхал приказа своей повелительницы?
   Юноша бросил короткий взгляд на Тиуру и вновь поднял глаза на Короля-под-Горою:
   - Я сейчас в немилости у Великой Холды. Все-таки узы брака священны даже для нее, - задумался на мгновение, и с непонятными, чуть ядовитыми нотками в голосе продолжил: - Особенно - благословенные самим Летним Королем.
   - Священны? - со злой иронией протянул хульдман. - Одхан, сын Брокана, бы с тобой поспорил.
   Тиура вздрогнула и непонимающе уставилась на Короля-под-Горою:
   - Одхан? При чем здесь отец?
   Хульдман резко, на каблуках, повернулся к ней и широко ухмыльнулся, сложив руки на груди - кружевные манжеты плеснули птичьими крыльями:
   - Порой, дочь Одхана и Мадги, женам не изменяют не из-за какой-то там вымышленной любви, - голос сочился ядом, - а лишь потому, что это невыгодно.
   И глядя в его зеленые глаза, в которых уже начинало зарождаться знакомое безумие, Тиура поняла, что он вновь продолжает тот давний, уже сто раз забытый разговор, начатый на Весеннем Балу.
   И все же...
   - Порой, Король-под-горою, поступки совершаются не из-за какой-то вымышленной выгоды, а просто по зову сердца, - промолчать она не могла.
   Хульдман расхохотался:
   - Что есть сердце, как не жалкий комок плоти, наивное летнее дитя? - он словно бы и забыл, что теперь у этой беседы есть свидетель, что все так же сидящий на полу Арлен неотрывно и напряженно смотрит на них.
   Она долго смотрела на него, молча подбирая правильный ответ, а затем мягко улыбнулась:
   - Хранилище души, Король-под-горою. Вместилище чувств. Сосуд для надежды... - на миг задумалась и пожала плечами: - Даже бившееся на твоей ладони сердце Кормака сына Кормака способно на любовь, Король-под-горою.
   - Пытаешься оправдать его? После того, как чуть не вырвал тебе язык?
   Тиура подняла глаза на мужчину:
   - Будь на то его желание, он бы исполнил приказ Зимней Королевы намного быстрее. Тому, кто принадлежит Зимнему Двору, не нужно даже перчаток снимать, чтоб создать ледяное заклятье.
   Уж она-то это прекрасно помнила.
   - И ты полагаешь, что он влюблен в тебя, дочь первого советника?!
   Тиура со смешком покачала головой:
   - Упаси меня солнце и луна от любви Зимнего Рыцаря. Просто порой душа способна спорить даже с зовом влюбленного сердца.
   Король вновь криво усмехнулся:
   - Ты пытаешься найти оправдание поступкам всяческой падали, дочь Одхана и Мадги. Только знай, когда ты в следующий раз заступишь дорогу Зимней Королеве, я могу и забыть о былых заслугах твоего отца, - и, не дожидаясь ее ответа, он, резко развернувшись, направился к выходу.
   А Тиура, только сейчас заметившая, как же у нее дрожат руки, на негнущихся ногах подошла к трону и медленно опустилась на пол, привалившись плечом к хрустальному подножию. Кажется, этим она разом нарушила еще десяток правил поведения при дворе, но сейчас у нее от волнения так кружилась голова, что ей было на это совершенно плевать.
   - ...зря.
   Тиура вздрогнула и вскинула голову. Встревоженно и несчастно смотрящий на нее Арлен слегка пододвинулся к ней, губы подменыша чуть шевельнулись, но от звона, стоящего в ушах, Тиура не услышала ни слова. Встряхнув головой, она попыталась собраться с силами:
   - Что?..
   - Извини, я не мог тебе помочь.
   - Н-нет, - вяло помахала рукой она, - ты до этого говорил что-то иное.
   - Я говорю, ты зря пыталась оправдать Кормака перед Летним Королем. Перчатки он так долго снимал, потому что удовольствие растягивал. Этот мерзавец не стоит ни одного доброго слова. Он верно служит Великой Холде.
   Тиура пожала плечами:
   - Ты тоже входишь в ее свиту.
   Арлен с коротким смешком оттянул ворот рубахи, и Тиура лишь сейчас поняла, что тавро у него на шее состоит из выстроенных столбцом рун. И пусть надпись была на хульдспраке - языке Сокрытого народа, но прочитать, что там был написано, было невозможно - линии светились столь ярким синим светом, что при одном взгляде на них начинали болеть глаза.
   - Если я возьму в руки кинжал, чтоб перерезать глотку Зимней Королеве, я просто подохну. У Кормака все иначе. Он по собственной воле стал ее верным псом, жаждущим подачек с ее стола и готовым вырвать кишки любому, кто скажет хоть слово против.
   - Он... тоже зачарован? - потрясенно выдохнула Тиура, но Арлен лишь отмахнулся:
   - Зачем чары тому, кто и сам с головой не дружен. А у него все помыслы и желания лишь о том, как служить королеве. И он не понимает - да и не желает понимать! - что для нее все - лишь прах у ее ног, - на миг задумался и ухмыльнулся своим мыслям: - Ну разве что, может, кроме ее брата.
   Подменыш встал и протянул руку девушке, помогая ей подняться:
   - Пойдем. Я провожу тебя в твою комнату. Видно, тебе надо отдохнуть.
   ...И уже по дороге он спросил ее - тихо, чуть слышно:
   - Ты зачем пришла к тронному залу?
   Она лишь плечами пожала:
   - Надеялась Летнего Короля найти, попросить...
   - Все о том же? - хохотнул он. - Ну и как? Нашла? Попросила?
   Тиура только голову опустила.
   Впрочем, молчание длилось недолго.
   - До Мабона ты ничего не добьешься. Ни от короля, ни от королевы. А вот если тебе дозволят попасть на Осенний бал...
   Она вскинула на подменыша напряженный взгляд:
   - То что?
   - То на нем тебе еще может повезти. Больше, чем на Весеннем... - помолчал и добавил: - И да, забыл сказать. На Мабон бал проходит в канун праздника, а не день в день, как на Остару.
  

***

  
   В какой-то миг он заметил, что у нее дрожат руки.
   Сколько дней без боли она подарила ему? Больше четырех месяцев? От Мабона до почти Имболка? Больше четырех месяцев отдыха - после вечности пыток. Отдыха для него. Не для нее.
   - Тебе надо отдохнуть.
   - Не надо.
   - О, проклятье! Надо! - рявкнул он. - Разве ты не устала? Разве не голодна?
   - А ты, о король? - чуть слышно спросила она.
   Он замолчал, стиснув зубы, а она, стараясь не морщиться, перехватила чашу обожженной рукой, а здоровой - осторожно коснулась его щеки:
   - Отдыхай, о король, постарайся уснуть. А я буду охранять твой сон.
  

***

   Около четырех месяцев назад.
  
   К исходу третьей седьмицы Тиура окончательно поняла, что у нее ничего не выйдет. Мечтать, что Зимняя Королева дозволит попасть на праздник Мабона после того, как юная хульдра оскорбила ее в присутствии всего двора - изначально было безумием, а потому девушка на это даже не рассчитывала. Оставалось надеяться, что разрешение даст Летний Король, но, как назло, встретить того в лабиринтах коридоров так и не удавалось.
   Времени оставалось все меньше. Седьмица. Шесть дней. Пять. Четыре...
   Над было что-то придумать, и как можно скорее. Взгляд окончательно приунывшей Тиуры упал на висящий над кроватью высушенный букет из двенадцати трав. По традиции его полагалось хранить под подушкой - девчонки из деревни в подлунном мире, той самой, где выросла Тиура, шептались, что тогда тебе в первую же ночь обязательно приснится жених. Но потрясенной внезапно назначенной свадьбой Арлена и Лавены Тиуре после Литы снились лишь давно надоевшие зеркала, разбрасывающие в разные стороны отражение Летнего Короля, кривившего губы в усмешке. Причем, самое странное, самого его там не было.
   В общем, сны были совершенно дурацкими, неправдоподобными, и хульдра, еще перед тем, как заболела, вытащила увядший букет из-под подушки и повесила его у изголовья кровати, вверх ногами, сушиться.
   За прошедшее время все цветы уже должны были стать сухостоем, но странное дело, среди порыжевших былинок ярко выделялась алая искра.
   Тиура потянулась к букету, но взять его в руки не успела - на ладонь упал пульсирующий ласковым теплом бутон папоротникова цвета. Тринадцатый цветок в букете.
   Идея была глупой. Нет, не так. Идея была совершенно безумной, и надо было быть воистину сумасшедшей, чтоб решиться на такое. Но выбора у Тиуры не было.
   Арлен как-то упоминал, что у Летнего Короля нет свиты.
   В коридорах его было не найти.
   А значит, надо было попасть в покои Короля-под-горою и уже там попытаться его упросить. И цветок папоротника, открывающий все засовы, был как раз кстати.
   Тиура, правда, понятия не имела, что она будет говорить. Зимней Королеве можно было поднести собранную в канун Остары росу - для умываний и притираний - а вот какой дар мог бы заинтересовать ее брата...
   Впрочем, оставалось надеяться, что умные мысли придут во время беседы.
   Тиура сжала в кулаке цветок папоротника и выскользнула из своей комнаты.

***

   Покои Летнего Короля она нашла быстро. Перед высокими, украшенными резьбою дверями не было ни охраны, ни придворных. Казалось, даже зачарованные слуги из подлунного мира не спешат заходить в это крыло.
   Тиура на всякий случай оглянулась по сторонам, проверяя, не смотрит ли на нее кто - увидят, позора не оберешься, и не докажешь, что ни о чем таком и не помышляла - и вытянула руку с зажатой в ней горячей почкой.
   Если на двери и были запоры, цветку папоротника все было нипочем: открылась она сама. Плавно, неслышно. Хульдра на мгновение зажмурилась, собираясь с духом, глубоко вздохнула и шагнула через порог.
   К величайшему ее облегчению, в пышно обставленной приемной не было ни души - Тиура и сама не представляла, что ей делать, обнаружь она в этой комнате Летнего Короля. Тяжелый дубовый стол у завешенного бархатными шторами окна был совершенно пуст - лишь парочка статуэток стояло - да на подлокотнике глубокого, похожего на трон кресла висел небрежно зацепленный за какой-то выступ венец из медных листьев. В золотых шандалах горели многочисленные свечи, а на стенах виднелись старинные шпалеры.
   Девушка, вздохнула и, присев настоящую у самого входа оббитую бархатом низенькую скамеечку для ног, запрокинула голову, уставившись пустым взглядом в разрисованный птицами потолок, и изготовилась ждать - сама не зная чего.
   Она не услышала ни шума шагов, ни скрипа отворяемой двери. Просто в какой-то миг заметила краем глаза, в глубине комнаты, какое-то движение и, прежде чем успела понять, что происходит, знакомый голос кисло протянул:
   - То есть ты теперь еще и в мои комнаты намерена врываться, дурная девчонка?
   Тиура вскочила со скамьи.
   Летний король, стоял у распахнутой настежь двери, ведущей вглубь покоев, опершись локтем о косяк и задумчиво шевеля пальцами, словно перетирая что-то в руке. На кончиках пальцев плясали опасные оранжевые искры.
   - Я... - из головы все разом вылетело. Тиура даже поклониться забыла, не то что что-то сказать. - Я... - Сейчас она как никогда понимала Арлена.
   Король-под-Горою терпеливо ждал, меряя ее скептическим взглядом. Что не могло не радовать - пока не гневался. Тиура на миг представила, что ждало бы ее, попытайся она проникнуть в покои Великой Холды, и сердце опасно заныло.
   - Я... пришла... - попыталась она взять себя в руки.
   - Попробую угадать, - с явным отвращением в голосе откликнулся он, - вновь попросить за отца?
   - Да! То есть, нет! То есть... - она окончательно запуталась и замолчала, судорожно подбирая слова.
   Он тоскливо вздохнул и, мягко отстранившись от наличника, отвернулся от Тиуры. Махнул рукой над плечом:
   - Следуй за мной, - и, не оборачиваясь направился вглубь покоев.
   Тиура, кляня про себя собственную глупость, покорно поплелась за ним.
   Если сверкающая золотом и украшенная дорогими тканями и безделушками приемная поражала своим великолепием, то следующая комната была обставлена намного проще. Стол - в отличие от того, что был в передней, в беспорядке заваленный бумагами, - да пара стульев. Да и размерами это помещение было ненамного больше чулана, в котором жила сама Тиура - за десяток шагов пересечь можно.
   Впрочем, было здесь и кое-что странное, полностью выбивающееся из общего аскетизма комнаты - в глубине, неподалеку от еще одной двери, прямо из пола вырастало огромное кряжистое дерево, чья раскидистая крона образовывала потолок этих покоев.
   Летний король уселся за стол и, откинувшись на спинку стула, махнул рукой Тиуре:
   - Проходи, дочь первого советника, не стой в дверях.
   Девушка несмело шагнула вперед. Под ноги ей неслышно спланировал лист с дерева. Медный. Так похожий на листья в венце короля. Так похожий на листья с дерева, растущего в пещере. Только к черешку зачем-то зеленая нить была привязана.
   Тиура задохнулась от резкого чувства узнавания. Дерево и само походило на то самое, увиденное во снах, выросшее у отполированного долгими прикосновениями жертвенных тел алтаря. Те же изгибы мощного узловатого ствола. Те же крепкие, изломанные под странными углами ветви...
   Летний Король, чуть склонив голову набок, с легкой иронией в глазах смотрел на Тиуру. Словно понимал, о чем она думает. Словно знал об этих дурацких снах!
   И странное дело, эта глупая мысль, позволила Тиуре собраться с духом. Раз уж знать о ее снах и мыслях не может никто, то сейчас лишь от ее слов зависит, что будет дальше, позволят ли ей попасть на Осенний Бал, получит ли она шанс попросить о помиловании для отца.
   Тиура выпрямилась, и раз уж время для полагающихся по этикету поклонов было безвозвратно упущено, она лишь на миг склонила голову, а затем, глядя в глаза Летнему Королю отчеканила:
   - Благодарю тебя, Король-под-Горою, за ту милость, что ты мне даровал, позволив получить твою аудиенцию.
   Он, положив руки нас стол, поверх бумаг, и сцепив пальцы в замок, лишь ухмыльнулся:
   - Что-то я не слышу в твоем голосе особой благодарности, дочь Одхана и Мадги.
   - Но ведь при Летнем Дворе мало кто может похвастаться, что сам Король-под-Горою позволил ему пройти в свои внутренние покои? Как мне не быть благодарной за это?
   Хульдман чуть сменил позу, притушив веками пляшущие в глазах искры, и вновь усмехнулся - по темным стенам из гладкого дерева заплясали невесть откуда взявшиеся солнечные зайчики:
   - Это у тебя спросить надо, дочь Одхана и Мадги. Как ты можешь быть неблагодарной? - голос резко помрачнел: - верно, так же, как и твой отец? - благостное его настроение разом пропало, и Тиура почувствовала признаки надвигающейся грозы. Одно неверное слово, один неверный жест - и все будет кончено.
   - Разве дети отвечают за своих отцов, Король-под-горою? Я ни словом, ни делом не давала поводом усомниться во мне.
   - Уже отрекаешься от него, дочь предателя? - процедил хульдман, и голос его был столь холоден, что у Тиуры мурашки побежали по коже.
   - Мне не от кого отрекаться, Король-под-горою! - вскинув голову и изо всех сил стараясь смотреть ему прямо в глаза, отчеканила девушка, молясь про себя луне и солнцу, чтоб голос ее не дрогнул от страха. - В моих венах течет кровь моего отца. Кровь того, кто всегда был верен тебе. Кровь того, кто был готов отдать за тебя жизнь.
   - Жизнь отдать? - растянул он губы в неприятной улыбке. - Какие громкие слова, дочь первого советника. Громкие и бессмысленные - для любого из тех, кто знает, что вращает Колесо Года. И знаешь, - усмешка стала еще злее, еще гаже, походя теперь скорее на оскал. - Я дам тебе возможность своими глазами узреть это, дочь Одхана, рожденного у Южных Чертогов Алой Бездны. Я желаю, чтобы ты присутствовала на Осеннем Балу. И это приказ, дочь Одхана и Мадги.
  

***

   Она уже давно сбилась со счета, сколько времени прошло. Отчаянно ломила натруженная спина, безумно болели обожженные ядом змея пальцы. Но, пусть из всех ощущений здесь оставались лишь боль, жажда, голод и усталость, девушка изо всех сил гнала их прочь, стараясь об этом не думать - ибо потом в голове сам собой всплывет новый вопрос. Где это, здесь?
   - Расскажи мне о подлунном мире, - вдруг хрипло сказал привязанный к алтарю.
   Она вздрогнула и, отведя глаза от кажущейся в последнее время безумно тяжелой чаши, встретилась с ним взглядом и увидела в глубине его черных зрачков свое отражение.
   Тишина все затягивалась. Очередная капля, сорвавшись с клыков змея, чуть слышно затонула в густом киселе. И привязанный к алтарю первым прервал молчание.
   - Расскажи мне о подлунном мире, - вновь повторил он. И, странное дело, теперь она не услышала в его голосе приказа. Впрочем, и просьбы там не было. - Я не был там долгие эоны.
   Она вздрогнула, вспомнив пламя костров, отражающееся в летящих по темному небу облаках, и вновь словно бы ощутив мягкую пульсацию почки цветка папоротника в ладони.
   - А как же?..
   Он, прищурив зеленые кошачьи глаза, искривил губы в усмешке:
   - Что такое одна ночь для того, кто помнит века?
   Ее руки дрогнули, и она чудом не выронила чашу. Ибо что такое краткое прикосновение губ? И вовсе - один лишь миг.
   - Некогда Сокрытый Народ жил в подлунном мире, - медленно начала она. - И звезды были его братьями. И земля щедро делилась своими плодами. И дождь, проливающийся с небес, смывал их слезы, а солнце, касаясь горячими губами их лиц, дарило улыбки. А потом пришли люди. И Сокрытый народ, повинуясь приказу Летнего Короля и Зимней Королевы ушел прочь. И полые холмы стали их домом...
   И тишина окутала пещеру пушистым одеялом.

***

   Около четырех месяцев назад
  
   Осенний бал оказался невообразимо... скучен.
   Нет, для тех, кто кружился в танце по разукрашенной в огненно-осенние и льдисто-синие тона зале, для тех, кто, сгрудившись у созданных ледяными чарами статуй, шептался и обменивался сплетнями, для тех, кто, смеясь и раскланиваясь, порхал мимо плюющихся разноцветными струйками фонтанов - для них, несомненно, все происходящее было интересно. Но Тиура, которой было не с кем перемолвиться даже словом - ни Арлена, не Дейрдре она не нашла - и которой явно не грозило, что ее пригласят на танец, стоя у стены, откровенно скучала.
   Как, судя по всему, и Летний Король. Повелитель Сокрытого народа, сидел на резном троне, закинув ногу на ногу, изредка бросая напряженные взгляды на расположенный рядом пустой трон, инеистый, и бездумно барабаня пальцами по подлокотнику. Ожившая деревянная статуя - пардус уже несколько раз беспокойно оглядывалась на хульдмана, но тот не обращал на нее никакого внимания.
   Наряд Короля-под-горою тоже мало подходил для торжественного мероприятия - рубаха, темные брюки, сапоги: как бы он даже не был одет в нечто подобное полгода назад, на Весеннем балу. Венец в волосах, правда, уже был.
   Конечно, и сама Тиура не могла похвастаться пышным одеянием. Но у нее - то были оправдания, а тут казалось, что Летнему Королю плевать и на пышный праздник, устроенный его сестрой, и на бесконечную сутолоку придворных в тронной зале.
   После четвертого или пятого танца, Тиура окончательно приуныла. Кажется, Арлен, убедив ее в необходимости попасть на Осенний бал, попросту решил над ней зло подшутить. Было совершенно непохоже, что на Осеннем балу будет что-то вроде исполнения желаний Весеннего.
   Будь на то воля самой Тиуры - и она, наверное, уже бы ушла, но ее останавливал приказ Летнего Короля. Конечно, она уже и до этого неоднократно нарушала его указания не попадаться ему на глаза, но сегодня выражение лица хульдмана было особенно мрачным - словно он не праздник пришел, а на эшафот - и Тиура решила не рисковать, и все же дождаться окончания бала.
   Смолкли последние звуки веселого эстампи - и порхающие в веселом танце пары остановились. И в тот же миг, словно, только того и ждали, громко и торжественно затрубили фанфары, двери медленно отворились, и в тронный зал вплыла Зимняя Королева, сопровождаемая под руку Кормаком.
   Казалось, наряд Великой Холды был соткан из множества снежинок - приглядись, и можно будет рассмотреть узор каждой. На плечи Зимней правительницы хульдфока опадала тончайшая газовая фата, а от блеска драгоценных камней в двурогой короне становилось больно глазам.
   Следом за вошедшей парой следовала королевская свита - Тиуре на миг показалось, что она увидела среди хульдманов Арлена, впрочем, сейчас ей было не до того, чтоб разглядывать придворных: Кормак вывел Великую Холду на середину зала и замер - словно в ледяную статую превратился, и даже кажется, дышать перестал.
   Зимняя Королева горделиво вскинула голову, меряя надменным взглядом сидящего на троне брата. Она словно чего-то ждала, словно сейчас должно было что-то произойти... Что-то такое, о чем знали все придворные, чуть слышно перешептывающиеся у стен, и чего не знала Тиура.
   Время все шло, молчание все затягивалось, и царящая в зале тишина стала уже воистину невыносимой. Тиуре казалось, еще мгновение, и все рухнет, все взорвется, как мука на мельнице от брошенной лучины...
   Летний Король, словно решившись на что-то, резко хлопнул ладонями по подлокотникам и встал с трона. Шагнул навстречу Зимней Королеве и протянул ей руку:
   - Позволь пригласить тебя на танец, сестра.
   Ее губы тронула победная улыбка, и Великая Холда плавно вскинула изящное запястье, коснувшись тонкими пальцами ладони брата.
   Мгновение, другое... И пара заскользила по зале под внезапно грянувшую музыку. И пламя тысяч свечей горело на стенах, и ветер раскидал по зале рыжий листопад, и зимняя вьюга зарыдала вдали, прильнув ледяными губами к сокрытым за тяжелыми драпри окнам.
   Тиура прижалась спиною к стене и, вскинув голову к потолку, зажмурилась, пытаясь удержать закипающие на глазах слезы. Все было зря. Она зря поверила Арлену. Она зря добилась возможности попасть на Осенний Бал. Она вообще зря прибыла в холмы полгода назад. Ничего не получилось на Весеннем балу, и не получится сейчас, на Осеннем. А через полгода у нее и подавно не будет возможности попросить Летнего Короля о помиловании для отца - вряд ли ей вообще позволят вновь попасть на празднование Остары.
   - Подаришь мне танец, Тиура дочь Одхана, рожденного у Южных Чертогов Алой Бездны, и Мадги, Ночной Покровительницы Каэр Гвенддолеу?
   Тиура потрясено распахнула глаза.
   Перед нею стоял, протянув ей руку, приглашая ее на танец, Кормак сын Кормака. Зимний Рыцарь Великой Холды.
   И странное дело, на его лице не было ни привычной маски ледяного спокойствия, ни вечной, столь часто пожирающей его душу ярости... Лишь плясала на губах легкая улыбка. Чуть насмешливая, чуть ироничная. И безмерно печальная.
   - Ч-что? - только и смогла пораженно выдохнуть она, автоматически отметив про себя, что перчатки он уже снял. Правда, вспомнить, были ли они на Зимнем Рыцаре, когда он вел под руку Великую Холду, Тиура так и не смогла.
   Кормак беззлобно усмехнулся:
   - Я приглашаю тебя на танец, дочь первого советника, - мягко пояснил он.
   Тиура помотала головой:
   - Это я поняла! Но... Почему именно меня?! Здесь же, - она обвела рукой зал, разом охватив и присутствующий двор, и пришедшую с Великой Холдой свиту, - полно девиц, которым безмерно бы польстило, если бы Зимний рыцарь пригласил их на танец! Почему ты зовешь именно меня?!
   Он окинул ее долгим насмешливо - сочувствующим взглядом: так обычно смотрят на скорбных разумом, жалея их и в то же время порицая.
   - Мне положен один танец на Осеннем балу, дочь первого советника. Не фаворитку же Летнего Короля приглашать. Тем более, - он бросил короткий взгляд через плечо, - она уже танцует со своим супругом.
   Проследившая за его взглядом Тиура лишь сейчас заметила, что, и в самом деле, в тронном зале сейчас кружится в танце не одна, а две пары. И Арлен, будем честны, танцевал отвратительно - это видела даже Тиура, которая-то и придворным танцам никогда не обучалась, так, преподал несколько уроков отец. Подменыш часто сбивался с ритма, пару раз запнулся, затем неловко толкнул свою спутницу... Да и вообще на лице у него было столь унылое выражение, словно его силой приволокли на бал - и этого Тиура, которая хоть и знала по большей части деревенские танцы, но танцевать любила, понять совершенно не могла.
   Кормак, протянув девушке руку, терпеливо ждал, и Тиура вдруг поняла, что пауза уже затянулась до неприличия: столь непривычная улыбка постепенно начала сползать с лица хульдмана, сменяясь вечной маской ледяного безразличия.
   И тогда она решилась. Шагнула ему навстречу и выдохнула формулу, что была древнее подлунного мира и произнести которую на Весеннем балу она просто не смогла:
   - Для меня будет честью принять твое приглашение, Кормак сын Кормака, Зимнего Рыцаря Великой Холды, и Айне, Некогда Узревшей Грядущее.
   И лишь коснувшись протянутой руки хульдмана, Тиура вдруг поняла, что он - впервые, с тех пор, как девушка оказалась в холмах! - не назвал ее дочерью предателя.
  

***

  
   В танце с Летним Королем Тиура запомнила лишь разговор, не обратив внимания ни на фигуры, ни на то, не сбивалась ли она сама с ритма. Ныне все было иначе. Каждый шаг, каждое движение Кормака было выверено до мелочей, и казалось, что сейчас, рядом с Тиурой, соприкасаясь с ней кончиками пальцев, кружится не облаченное в белоснежные одежды создание из плоти и крови, а привезенный и дальних стран автоматон. Коснувшись ладони Тиуры, Зимний Рыцарь вновь стал абсолютно бесстрастен, словно пригласив хульдру на танец, он разом растратил все улыбки и опустил на лицо забрало ледяного спокойствия.
   Впрочем, сейчас Тиуру это мало интересовало. Рисунок медленного, тянучего бассе то разводил танцующие пары по разным углам залы, то вновь сводил их в самом центре, и в эти мгновения Тиура могла слышать отрывки разговора Летнего Короля и Зимней Королевы.
   На мгновение у девушки даже мелькнула шальная мысль, что Кормак именно поэтому ее и пригласил, но была эта идея настолько безумной, что Тиура ее тут же прогнала.
   - ...Ты ведь специально женил Арлена, чтоб позлить меня, верно? - мягко обронила Зимняя Королева.
   - Ну что ты, сестра, как можно, - растянул губы в улыбке Король-под-Горою. - Просто я решил, что этот вечно несчастный юнец, смотрящий на всех глазами побитой собаки, будет мне безмерно благодарен за то, что я спас его от тебя!
   Судя по тому, как исказилось гневом лицо Великой Холды и как дернулась ее рука, она хотела дать брату пощечину, но тот, хищно, по-звериному, ухмыльнувшись, перехватил ее тонкое запястье в воздухе.
   И танец развел кружащиеся пары по разным углам залы, и палые листья закружились огненной волной...
   - ...В одном я уверена: мой брат - идиот. Или ты полагаешь, я не знаю, что ты просто прикрываешься своими фальшивыми метрессами? - искривила прекрасные губы в усмешке Великая Холда.
   - Тебе ли корить меня, сестра, - сладко улыбнулся он в ответ. - Рядом с тобой и бесчисленной чередой твоих фаворитов, любой распутник покажется скопцом.
   Она захлебнулась от ярости, явно собираясь выплюнуть ему в лицо какое-то оскорбление...
   Но танец вновь развел кружащиеся пары по разным углам залы, и брызги взлетающих под самый потолок фонтанов осыпались осколками льда...
   - Наверное, очень обидно, сестра, когда твой рыцарь приглашает на главный танец Осеннего бала девицу из моей свиты, - пропел Король-под-Горою.
   Но Великая Холда лишь скривилась:
   - С ним я разберусь позже. Когда завершится все то, что воспоследует за Осенним балом.
   И в голосе ее прозвучало столь сладострастное обещание всех кар и мук подлунного мира, что у Тиуры мороз продрал по коже. Она бросила короткий взгляд на Кормака. На лице у Зимнего Рыцаря не дрогнуло ни единого мускула - словно он и не слышал слов Великой Холды. Или и без того прекрасно знал, что его ждет.
   И танец вновь развел кружащиеся пары по разным углам залы, и порхающие под потолком бабочки обратились снегом, крупными хлопьями спадающим вниз, и тающим раньше, чем коснутся пола...
   - Еще есть возможность все изменить, брат, - она ищущим взглядом нашла его глаза.
   - Предлагаешь сломать Колесо Года? - заломил светлую бровь он.
   - Есть и другой выход. И тебе он известен. Ибо я его уже двадцатикратно предлагала его.
   По губам хульдмана скользнула усмешка:
   - Кровосмешение - это, конечно, дело семейное, сестра, - зло хохотнул Король-под-Горою. - Но я скорее умру, чем разделю с тобой ложе, - ласково мурлыкнул он, насмешливо глядя ей в глаза.
   Лицо Зимней Королевы исказилось яростью:
   - Ну так и сдохни, тварь, - прошипела она.
   И блеснувший в ее руке тонкий длинный стилет вошел ему в сердце.
   Музыка оборвалась на неестественно высоком стоне.
   Тиура, выпустив руку Кормака, зажала рот обеими руками, с трудом сдерживая крик.
   А Летний Король медленно опустил глаза на торчащий у него из груди клинок и криво усмехнулся:
   - Что ж так каждый раз больно-то? - и сфокусировав стекленеющий взгляд на сестре, рухнул на пол.
   Великая Холда плавно, будто нехотя, опустилась на колени рядом с неподвижным телом, медленно провела ладонью по лицу брата, закрывая ему глаза, и, не обращая никакого внимания на кровь, замаравшую ей подол, легко выдернула клинок из груди и брезгливо вытерла его о рукав невесть как оказавшегося рядом Кормака. Поднялась, опираясь об руку Зимнего Рыцаря, загнала клинок обратно в высокую прическу - Тиура лишь сейчас поняла, что это была острая, больше похожая на очень длинную иглу, шпилька для волос - и обведя застывший в испуганном молчании двор безумным взглядом, отчеканила:
   - Бал окончен.

***

   - Я спрашивал не об этом! - резко обронил он.
   - Значит, я не поняла твоего вопроса, мой король, - безмятежно пожала плечами она.
   - Ты ведь не любишь холмы, - нетерпеливо продолжил он.
   Ее губы тронула новая улыбка - ровная, безмятежная, словно она и не держала в руках тяжелую чашу.
   - Но есть ли любовь, мой король?
   Он вздрогнул, услышав из ее уст свои же слова, и резко бросил:
   - Ну так и расскажи мне, за что можно любить подлунный мир?
  
  

***

  
   Около четырех месяцев назад
  
   Осенний бал закончился.
   Перешептывающиеся придворные - потрясенная Тиура явственно слышала в голосах дам странное возбуждение, а в разговорах их спутников холодные смешки - уже давно разбрелись, пропали кружащиеся под потолком бабочки, потемнели и потускнели золотые шандалы. Медленно, одна за другой гасли догорающие свечи, и тронный зал постепенно погружался в темноту... А юная хульдра, окаменев от горя и ужаса, все так же стояла, пораженно глядя на распростертое в луже крови тело. В глаза словно песка сыпанули, и хотелось рыдать, и не было слез, и хотелось все забыть, и хотелось, чтоб ничего этого не было: ни Осеннего Бала, ни танца с Кормаком, ни тонкого длинного клинка, столь легко пронзившего шелковую рубаху и нашедшего сердце...
   Погасли последние свечи, и зал окончательно погрузился во тьму. Лишь белоснежная рубашка погибшего Летнего короля ярким стягом блестела во мраке.
   Тиура медленно, на подкашивающихся ногах, подошла к неподвижному телу. Не обращая никакого внимания на окропившую пол кровь, опустилась на колени и осторожно коснулась шеи хульдмана, немного подождала и провела кончиками пальцев по груди. Кожа была холодна как лед. Сердце не билось.
   Слезы сами хлынули рекой, и Тиура скорчилась рядом с неподвижным телом, беспомощно вытирая рукавом лицо.
   Она и сама не могла объяснить, почему так горюет. Дикая, невообразимая тоска билась в груди, требовала выхода... Плакала ли она сейчас над Летним королем? Или, может, тосковала о том, что никогда уже не сможет вымолить прощения для отца? Она и сама не могла ответить на этот вопрос.
   Слезы все лились и лились, но успокоения это никакого не приносило, и она уже и сама понимала, что ей здесь не место, и она давно должна уйти... Но она никак не могла себя заставить встать и оставить покойника.
   Чуть слышно шелестнули открывающиеся двери, и темноту тронного зала прорезал ослепительный луч света. Тиура вздрогнула, вскинула голову и, поспешно вскочив на ноги, рванулась в сторону. Прижалась к стене, стараясь укрыться в тенях, юркнула за какую-то занавеску и замерла, молясь Луне, чтоб ее не заметили. Подождала чуть-чуть - и осторожно выглянула наружу.
   На пороге тронного дворца стояли двое. Бьющий им в спину свет не позволял разглядеть лиц, но голоса... о, голоса Тиуре были хорошо знакомы.
   - ...Думал этим мне досадить?! - в голосе Великой Холды прозвенели стальные нотки.
   - Я бы никогда не осмелился, моя королева, - Кормак был абсолютно спокоен. Как всегда. Ну, или почти всегда.
   - Тогда почему ты позвал на танец именно эту девчонку?!
   - Мне показалось это забавным, моя королева, - судя по всему, Зимний Рыцарь чуть улыбнулся.
   И кажется, именно это больше всего и разгневало Великую Холду:
   - Думаешь, если я еще не обрела полной власти, и не знаю чужих чувств, это дает тебе право дерзить мне?!
   - Разве я не доказал словом и делом, что верен своей королеве, независимо от поворота Колеса Года? - похоже, Зимний Рыцарь уже исчерпал весь запас улыбок, и голос его вновь обрел ледяное спокойствие.
   - Делом?! - от презрительного спокойствия, с которым Королева держалась на балу, не осталось и следа. - По-твоему, сорвать поцелуй, когда тебе не могут возразить - это доказать свою верность делом?
   - Но ведь были и те, которые моя королева подарила мне сама? Еще до того, как обратила свой взор на Первого Советника Летнего Короля? - холодом, звучавшим в речи Кормака можно было до дна заморозить пару небольших речек, разом уничтожив в них всю рыбу.
   Тиура потрясено зажала рот рукою. Нет, холмы определенно сошли с ума. Королева убивает собственного брата. Зимний Рыцарь перечит своей повелительнице...
   Но Великая Холда словно и не услышала его последних слов. Окатила Рыцаря взглядом полным презрения и медленно направилась к лежащему на полу телу.
   Падающий через распахнутую дверь луч света четко очерчивал лежащее на полу тело. Зимняя Королева, осторожно, стараясь на замараться, прошла по растекшейся луже крови и, пнув носочком изящной туфельки Летнего Короля по ребрам, процедила:
   - Вставай. Я знаю, что ты уже жив.
   Лежащее на полу тело дернулось от удара, а грудь покойника резко колыхнулась, словно он сделал судорожный вздох.
   - Что ж за жизнь-то такая... - тоскливо протянули с пола. - Даже подохнуть, как последнему троллю, спокойно не дадут!
   Тиура с трудом сдержала потрясенный вздох. Она ведь точно видела, что Король-под-Горою был мертв!
   Впрочем, Великую Холду происходящее, похоже, мало удивляло. Хульдра мягко обмакнула носочек вышитой речным жемчугом туфельки в подсыхающую кровь и медленно повела ногою по полу, вытягивая длинную темную полосу. И та словно бы впитывалась в узорчатый паркет, чернея прямо на глазах, превращаясь в бездонный провал, ведущий в ничто.
   Провал, напоминающий давешние темные трещины.
   - Кормак! - резко окликнула она рыцаря, - Помоги ему встать!.. А то мой братец так ослаб, бедолага, - в голосе проскользнули фальшиво-сочувствующие нотки.
   Рыцарь покорно шагнул в тронную залу. Темная полоса высохшей крови казалась на белоснежном рукаве повязкой.
   В какой-то миг хульдман прошел так близко от Тиуры, что пожелай она и можно было бы за плечо его схватить. Но девушка лишь сильнее вжалась в стену, молясь Солнцу, чтоб ее не заметили. Что-то подсказывало, обнаружь кто-нибудь что она здесь, и ее ждет участь хуже смерти.
   Подойдя к Летнему Королю, Кормак уже протянул руку, собираясь ему помочь, но Король-под-Горою перекатился на бок и, закашлявшись и выплюнув темный сгусток крови, зло прохрипел:
   - Иди перед своей хозяйкой на цыпочках пляши, помесь шута, труса и сводника!
   На бледном лице Зимнего Рыцаря заиграли желваки, он резко выпрямился, а раненный оперся рукою о пол и попытался сесть, но ладонь сперва поехала по крови, а затем и вовсе провалилась в чернеющий провал в паркете, и мужчина, что-то яростно прошипев сквозь зубы, вновь рухнул на пол. Длинные светлые волосы перепачкались, обагрились рудой.
   Королева скрестила руки на груди и холодно вопросила:
   - Кормак?
   Ее спутник на миг сжал губы и, опустившись на одно колено, обхватил Летнего короля за пояс, а затем не обращая внимания на его яростное шипение, закинул правую руку раненного себе на плечо и выпрямился, помогая встать.
   - Кормак, свет, - с легкой укоризной в голосе напомнила королева.
   Рыцарь нетерпеливо дернул плечом, и над головой Великой Холды вспыхнул неяркий огненный шарик, выхвативший из темноты лишь стоявшие в центре залы фигуры, но Тиура, все же испугавшись, что ее заметят, юркнула обратно за штору.
   Когда она выглянула наружу, черный провал в полу разошелся фота на три, не меньше - и Зимняя Королева, надменно вскинув голову, шагнула в него, постепенно спускаясь по невидимой лестнице. Рыцарь, и вместе с ним и Летний Король, последовали за нею.
   ...Они пропали, словно бы утонули в этой зияющей темноте, а вместе с ними уплыл и созданный Кормаком светлячок.
   Тиура медленно, на негнущихся ногах подошла к провалу. Зачем они ушли? Куда вела эта дорога? Ответов у нее не было.
   Юная хульдра глубоко вздохнула и, пробормотав короткую молитву Луне, шагнула следом.
  

***

   Как описать слепому цвет неба? Как поведать глухому о пении птиц? Как объяснить тому, кто ни разу не пробовал яблока, его вкус?
   Она долго молчала, подбирая правильные слова. Чаша успела уже дважды наполниться ядом, и лишь после этого девушка заговорила - когда привязанный к алтарю уже и не ждал ответа.
   - За что можно любить подлунный мир? За солнце, что будит тебя по утрам. За ветер, что целует твою кожу. За звезды и луну. За лес, что начинается у самой окраины деревни. За пение птиц и плач младенцев. За лай собак и стрекот сорок. За улыбки и слезы. А еще за то, что там есть самое главное.
   Она встретилась с ним глазами и, выдержав его прямой, напряженный взгляд, мягко улыбнулась:
   - Там всегда будут те, кто тебе дорог.
  

***

   Около четырех месяцев назад
  
   Тьма расступилась под ногой, как густая жирная сметана. Даже прикосновение к коже было похожим. Невидимые ступеньки чуть пружинили под ногой, словно Тиура ступала на огромный нетонущий в воде лист кувшинки.
   Трудней всего оказалось заставить себя шагнуть в эту вязкую, холодную и скользкую тьму с головой. Спустившись почти до груди, девушка замерла, отчаянно пытаясь сделать новый шаг. В какой-то миг он поняла, что еще пара мгновений - и она не выдержит, бросится прочь, стараясь изгнать из головы и Осенний Бал, и смерть Летнего короля, и эту отвратительную, вязкую тьму, прохладными пальцами затекающую под платье, - а потому она на миг зажмурилась и, пробормотав под нос короткую молитву Солнцу, решительно, с головой шагнула вниз, в бездну.
   На короткий удар сердца ей показалось, что сейчас она задохнется, что этот невообразимо чуждый мрак густой патокой хлынет ей в рот, в нос, заклеит уши, залепит глаза, и она навечно застынет как муха в золотом тягучем брененштейне, не в силах ни сделать вздох, ни шагнуть вперед. Но еще через мгновение все прошло, и Тиура поняла, что она стоит на темных, отполированных веками каменных ступенях, уводящих вниз скалы.
   Впереди мелькал и дрожал крошечный огонек вызванного Кормаком светлячка, изредка выхватывая уже спустившиеся на ровную поверхность и постепенно удаляющиеся фигуры, а еще чуть дальше разливалось непонятное серебристое свечение, словно там находилась какая-то зала. Тиура, осторожно, стараясь не шуметь, последовала за ними.
   Сбоку что-то плеснуло, дернулось, и юная хульдра испуганно метнулась в сторону, прижалась плечом к противоположной, скрытой во мраке, стене - и вдруг поняла, что та гладка и холодна как лед. Медленно повернула голову - и застыла, чувствуя, как сердце застряло где-то в горле: за прозрачной стеной цвета черного вулканического камня безустанно сновали, прикасаясь изнутри, словно пытаясь пробить преграду из темного дыма и вновь пропадая в мрачной глубине, сотни, тьмы, легионы, леодры человеческих ладоней.
   Это ведь был просто сон. Просто дурацкий сон, который не мог оказаться явью.
   Впереди, где-то там, у вызванного Кормаком магического светлячка, послышался шум, и Тиура, с трудом взяв себя в руки, осторожно пошла на звук. Стараясь не смотреть на стены, спустилась по лестнице, почти что пробежала по длинному коридору - благо, он гасил все шаги - и, остановившись у самого его конца, осторожно выглянула наружу, молясь про себя всем светилам, чтоб ее не заметили.
   В центре огромной, освещенной серебристым, льющимся сверху, из-под невообразимо высокого потолка росло огромное дерево с бронзовой листвой, у подножия которого лежал длинный алтарный камень.
   Кормак осторожно помог Летнему королю сесть на него, мужчина попытался опереться ладонью о гладкий камень, но руки подломились, и он рухнул на бок, опять прошипев сквозь зубы какое-то ругательство. Перекатился с бока на спину и замер, хватая ртом воздух и полубезумным взглядом выискивая что-то в раскидистой кроне дерева.
   Тиура прикусила кулак, с трудом гася рвущийся с губ стон. Это все казалось не правильным, ненастоящим! Все не должно было быть так! Это ведь был всего лишь дурацкий сон!
   - Тебе помочь раздеться или сам справишься, брат? - чуть насмешливо поинтересовалась королева.
   Он, по-звериному оскалившись, чуть повернул голову, нашел ее взглядом:
   - Держи себя в руках, сестра. Я же не твой подменыш, с меня штаны стягивать не надо.
   На щеках Великой Холды заиграла краска.
   - Кормак! - резко приказала Зимняя Королева. - Помоги ему снять рубаху!
   Рыцарь покорно шагнул к алтарю.
  

***

   Светящиеся прозрачным золотым светом путы сами собой возникли на алтаре, плотно обхватив жилистые запястья Летнего Короля.
   Великая Холда небрежно отбросила ногой окровавленный ком упавшей на пол рубахи, шагнула к брату и, на миг прикоснувшись губами к его бледному лбу, ласково прошептала:
   - Видишь, брат? Я все так же люблю тебя и забочусь о тебе, не смотря на все твои выходки. Может у тебя есть какое-нибудь желание, которое я могу исполнить? Последнее?
   - Иди вены себе вскрой, сделай милость! - окрысился он. - Или цикуты выпей. Если, конечно, яд возьмет такую гадюку.
   Он уже почти не захлебывался воздухом, и не хрипел - словно прикосновение к гладкому камню алтаря даровало ему новые силы.
   Великая Холда издала короткий смешок и, выпрямившись, подняла голову, что-то выглядывая в металлической листве.
   - Не торопи события, брат. Змей скоро будет. Я уже слышу, как шелестит его чешуя.
   И будто бы в подтверждение ее слов средь ветвей скользнуло упругое вытянутое тело, мелькнула тупоносая морда... И с острых клыков сорвалась капля жгучего яда - чтобы через мгновение упасть на лоб пленнику. Мужчина дернулся от резкой острой боли, а желтоватая густая жидкость медленно стекла по коже, оставляя за собой дорожку ожога.
   Губы Великой Холды тронула легкая улыбка. Повелительница Сокрытого Народа отступила от алтаря и вновь окликнула Зимнего Рыцаря:
   - Кормак?
   Созданный еще в тронном зале светлячок, только что порхавший у самого потолка, подчиняясь короткому жесту Рыцаря вернулся к королеве и завис рядом с нею. Та напоследок обвела взглядом пещеру, на миг задержав взгляд на извивающемся на алтаре теле, и направилась к выходу - тому самому, где стояла Тиура. Кормак послушно последовал за женщиной, держась в нескольких шагах от нее.
   Тиура отчаянно заметалась по темному коридору. Еще мгновение - и королева выйдет в туннель, заметит ее и тогда... Что тогда ждет Тиуру, было страшно даже подумать.
   Взгляд упал на едва заметную в льющемся из пещеры неверном серебристом свете расщелину в гладкой дымчатой стене - то ли трещину, то ли ведущий вглубь скалы проход: там клубился мрак, и разглядеть, насколько глубока была эта складка, никак не получалось. А еще там, во мраке, могла таиться опасность: Тиура на миг представила прикосновение всех этих, скользящих за дымкой обсидиана, ладоней и по коже продрал мороз. Но шаги королевы звучали все ближе, и Тиура, забыв о всякой осторожности, рванулась в спасительную мглу.
   Это действительно оказалась небольшая расщелина - такая узкая и неглубокая, что юная хульдра едва в нее втиснулась.
   Огонек, летящий у плеча Великой Холды, был все ближе. Еще несколько мгновений, и он осветит и Тиуру - выхватит из мрака ее лицо, покажет Зимней Королеве, кто осмелился последовать за ней.
   Великая Луна! -беззвучно взмолилась про себя Тиура. - Хоть бы Королева меня не заметила! Я все семь душ готова за это отдать!
   Если Луна несчастную хульдру и услышала, знака она не подала.
   Под ногою у девушки отчетливо хрустнул какой-то предательский камушек, королева вздрогнула и начала оборачиваться на звук, но в этот миг огонек вдруг полетел вперед чуть быстрее, и Великая Холда, хоть сама и не предала этому значения, была вынуждена ускорить шаг, разом забыв про шум и быстро пройдя мимо притаившейся в темноте девушки.
   Тиура перевела дух.
   И как оказалось зря.
   Следовавший за Великой Холдой Кормак вдруг остановился, а затем и вовсе повернулся к вжавшейся в стену юной хульдре. Замер, пристально вглядываясь в окутывающий стены мрак, словно мог что-то разглядеть в неверном, тонком луче света, льющегося из пещеры. И пусть до источника света было далеко, пусть даже сама Тиура могла разглядеть лишь темный, оттененный далекими огнями силуэт - а сам рыцарь, верно, видел и того меньше! - невольная свидетельница почувствовала, как у нее сердце застряло в горле.
   Он не мог ее сейчас видеть! Не мог, не должен был! Слишком уж глубока была расщелина, слишком уж далеко ушла Зимняя королева и уплыл созданный чарами огонек, слишком уж бледен был свет, льющийся из пещеры. Кормак не мог ее видеть! И все же, Зимний Рыцарь молча стоял, вглядываясь во тьму и не сводя пристального взгляда с Тиуры - и той казалось, что он ее видит, что он смотрит ей прямо в глаза.
   - Кормак! Ну, где ты там?! - донесся издали нетерпеливый голос Великой Холды.
   - Иду, моя королева, - ровно откликнулся он, даже не повернувшись на голос.
   А затем медленно, все так же не опуская головы и не сводя пронзительного взгляда с Тиуры, Зимний Рыцарь наклонился и что-то поставил на пол. Выпрямился и чуть слышно обронил - Тиуре даже почудилось, что он и не говорил ничего вовсе, а она сама все домыслила:
   - Теперь мы в расчете, дочь первого советника, - и, резко развернувшись, поспешил за королевой.
   Тиура, запрокинув голову и уперевшись затылком в дымчатую стену пещеры, без сил сползла на пол. Медленно повел дрожащей рукой - под пальцы попало что-то гладкое, чуть вогнутое. Девушка подхватила с пола нежданный дар и, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги, осторожно встала. Подождала несколько мгновений, не послышатся ли новые шаги, не решат ли королева с Кормаком вернуться, и шагнула под луч бледного света, льющегося из пещеры, где остался Летний Король.
   В ладонях у нее лежала небольшая, покрытая резьбой деревянная чаша...
  

***

   В какой-то миг капли яда начали падать все реже, и ждать, пока наполнится чаша приходилось все дольше.
   А потом змей и вовсе, мотнув тяжелой головой, серебристой лентой потек меж ветвей, забираясь все выше, все дальше... Словно бы спешил затеряться меж бронзовой листвы.
   Привязанный к алтарю с трудом разлепил спекшиеся губы:
   - Имболк.
   Она вздрогнула, опустила взгляд:
   - И... Что с того?
   Он криво ухмыльнулся - почти все лицо было покрыто сильнейшими ожогами, как впрочем, и ее руки.
   - Колесо года должно вращаться.
   Она уже устала спорить, и, промолчав, лишь безвольно опустила чашу на серый камень алтаря. Пусть змей сейчас и уполз, но и эта передышка будет слишком кратка. Она пройдет, и вновь потянутся долгие, нескончаемые дни, и вновь потечет в чашу яд... И будет боль в напряженно выпрямленной спине, и ломота в вытянутых руках, и резь в глазах, беспокойно выглядывающих мелкие капли... Потому что уйти отсюда она не может... И не хочет.
   Привязанный к алтарю, запрокинул голову, разглядывая золотые путы. Чуть пошевелил пальцами, словно проверяя, по-прежнему ли крепко он привязан. А затем резко рванулся вперед...
  

***

  
   Тиура еще долго стояла, не в силах сделать ни шага. Сейчас она еще могла уйти. Она могла просто отбросить эту совершенно ненужную чашу и поспешить вслед за Кормаком и Зимней Королевой.
   Никто не знает, что на самом деле случилось с Летним Королем. Все считают, что он погиб на балу - и никто никогда не догадается, что он жив, что он свергнут своей сестрой. Что отныне он навечно прикован к этому алтарю.
   Она еще может отсюда уйти. Никто не знает, что она здесь. А значит, она еще может выйти из этих странных пещер, вернуться в тронный зал...
   Она сможет, она действительно сможет сделать вид, что ничего не произошло, что она ничего не знает, что не видела того, что происходило у алтаря. Сможет прокрасться наверх, выйти через возникшую из крови Летнего Короля трещину. И Кормак вряд ли ее выдаст.
   Со временем она сможет все забыть. Сможет научиться держать язык за зубами и не отвечать на оскорбления Кормака и насмешки Зимней Королевы.
   И когда-нибудь все-таки сможет упросить теперь уже полновластную правительницу Сокрытого Народа помиловать отца. Пусть это будет через год, через два, через десять лет, но она сможет это сделать.
   Только и надо сделать вид, что она ничего не знает.
   Разве отец не согласился бы, что она права?
   А яд, текущий с клыков змея... Ну что тот яд? Пусть он и отличается от ядов подлунного мира, пусть видно, что от одной лишь его капли алтарь покрывается язвами, а лежащий на камне пленник едва сдерживает крик... Но ведь если король не погиб от ножа, то он ведь не умрет и сейчас.
   А Тиура спасет отца. Она ведь только за этим и прибыла в холмы.
   И родилась она в подлунном мире. И клятвы верности Летнему Королю не давала.
   Чешуйчатое тело змея скользнуло меж бронзовых листьев.
   Ей просто надо будет сделать вид, что она ничего не знает.
   Надо будет просто научиться молчать. Улыбаться. И не дерзить.
   Она сможет. Она справится.
   Новая капля яда стекла с белоснежных клыков, упала на бледное чело Короля-под-горою, и пленник, стиснув зубы и сдерживая крик, вновь забился в безмолвной агонии...
   - Прости меня, папа, - тихо шепнула она и, прижав к груди деревянную чашу, шагнула под своды пещеры.
  

***

   Оковы, удерживающие Летнего короля, с тихим звоном лопнули, осыпав алтарный камень золотой пылью.
  
   Лилия долин - ландыш.
   Азабаш - старинное название гагата.
   Фот - мера длины примерно 31 сантиметр
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"