Аннотация: Доснилась вторая часть рассказа Ян-Оно. В принципе, тут та же идея своеобразного контакта, но с другой стороны баррикад. Я старался записывать текст как самодостаточный, но не уверен, что получилось.
Луиса разбудил непоседливый солнечный зайчик. Много же прыжков должен был совершить этот ослепительный луч, чтобы добраться до глаз кубинского студента, спрятанного в общежитии сумрачного северного города на Неве. Такое упорство заслуживало награды, и Луис резко сел на кровати, отбросив сон. Чем едва не разбудил мирно спавшую рядом Ольгу. Надо бы заканчивать с рывками на кровати. Ольга может подумать, что у него опять был кошмар. Почти третий год пошёл как-никак. Пора бы уже выдохнуть и пойти дальше.
Луис осторожно встал и на цыпочках направился к их импровизированной кухне, чтобы заварить кофе. Уж лучше пусть Олю разбудит запах правильного кофе. Кофе Луис обожал любой, даже тот, что выдавали в столовой, но Оля ждала от него исключительно кубинский. Поэтому юноша всё делал по науке. В большой турке, на строго запрещённом комендантом примусе постепенно собирались вода, зерна кофе, гвоздика, корица, много-много сахара и секретный ингредиент. Нет, не ром, которого здесь раздобыть не получалось - грузинская чача. Впрочем, Луис особо и не стремился к рому. Никакой тяги к истинно кубинским продуктам у него не было. Да и быть не могло.
Луис ничего не помнил о своей жизни на Кубе кроме нескольких месяцев. Даже испанский язык он знал теперь хуже русского. А если бы не Оля, то не знал бы ни того, ни другого. Именно она выловила его бессмысленное и бесполезное тело, болтавшееся в обломках разбитого корабля, когда спасатели уже были уверены, что найдены все пассажиры того горемычного рейса, на котором Луис даже не значился. Сам Луис ничего об этом рассказать не мог, поскольку ничего о себе не помнил. Даже имени. Имя ему подарил лично товарищ Мануэль, благодаря протекции которого Луис не застрял в какой-нибудь гостеприимной тюрьме в качестве неудачно внедрившегося шпиона. Комнатка в общежитии была не сильно больше тюремной камеры, но компания во много раз лучше.
Пустая голова Луиса отлично впитывала любые знания. В особенности, когда эти знания исходили от Ольги. Доктор Эрнандес называл это замечательным эффектом импринтинга. Луис никак не мог спорить с этой замечательностью, но считал, что дело тут именно в замечательности Ольги. Она как-то так рассказывала Луису обо всём, что он запоминал с первого раза и не забывал. Даже если это забывала сама Оля. Так что уже через пару месяцев знакомства Луис не представлял себе жизни без неё. И не представляет до сих пор.
Можно ли это назвать любовью? Луис смотрел на спящую Ольгу и пытался проверить основные признаки, про которым было принято опознавать любовь.
Кажется ли ему Ольга самой красивой женщиной в мире? Луис никогда бы не нашёл в себе сил сказать это Оле, но нет. Он отлично видел несимметричность её лица, несовершенство формы носа и много чего ещё. Если на Кубе ее внешность хотя бы выделялась необычностью, тот здесь хватало похожих девушек, которым Оля объективно бы проиграла конкурс красоты.
Теряет ли он способность логически мыслить в её присутствии? Определенно нет. Сейчас, когда Ольга является одним из его преподавателей, и он должен сдавать ей экзамен, не наблюдается никаких сложностей. Скорее даже наоборот, в её присутствии он более собран. Не наблюдалось у Луиса в её присутствии ни повышенной болтливости, ни какой-то повышенной тяги смотреть только в сторону Оли.
И желаний говорить или думать только об Оле у Луиса не было. Его живо интересовало всё вокруг, поскольку весь мир был для него новым и неизученным местом.
Нельзя было сказать даже, что Луис зависит от её прикосновений. Выяснилось, что он вообще не особенно любит чужие прикосновения. Они словно были ещё одним языком общения людей, который забрала у Луиса амнезия. Всегда казалось, что неловкость касаний выдаст в нём эту утрату. Впрочем, если сравнивать с другими людьми, прикосновения к Ольге сильно выделялись в лучшую сторону.
Ещё о любви могла говорить романтизация образа Ольги в глазах Луиса, но сам он ничего подобного не фиксировал. Он, конечно, отмечал её выдающиеся медицинские навыки, умение учить людей (в особенности самого Луиса), упорство характера и самоотверженность, но никак не скрывались от него и её недостатки. Её призванием было спасение людей, а не домашний очаг. Приготовить что-то сложнее бутерброда было ей не по силам. Держать вещи хоть в каком-нибудь порядке - непостижимая наука. И даже её одеждой последнее время занимался Луис, опасаясь, что она опять обожжется утюгом, оторвёт рукав у любимой кофты или днями будет ходить на сломанном каблуке.
Разумеется, было ещё понятное для молодых и здоровых разнополых людей взаимное физическое влечение, но одного его для надёжного определения любви явно не хватало.
Луис закончил с кофе и принялся за пышки. Их готовить с нуля возможности не было, поэтому он просто аккуратно разогревал на пару сделанные вчера. Если делать всё аккуратно, то отличить от свежих будет невозможно. А опыт в этом у Луиса был, хотя местное блюдо он освоил уже здесь. Оля очень их любила. Луис сосредоточился на пышках и на размышления о природе чувств времени не осталось.
- Ой, ты уже проснулся? - Запах завтрака сработал надёжнее любого будильника. - А что так рано? Тебе же только к третьей паре. А мне вообще только на вечерние. - Ты не поверишь. - Покачал головой Луис. - Я увидел солнце. - Во сне? - Скептически спросила Оля, глянув в окно, где никакого солнца не наблюдалось. - На кровати, рядом с собой! - Рассмеялся Луис. Разумеется, на третью пару он едва не опоздал.
***
- Я улетаю! - В глазах Ольги была какая-та мрачная решимость. - Где этот чёртов чемодан? - Куда? Когда? - Луис уже вскочил с кровати, чтобы помочь вытащить из-под неё тяжёлый тревожный чемодан. - Кавказ. Сейчас. Машина ждёт. - Скороговоркой протараторила Ольга, скидывая туфли на каблуках и переобуваясь в старые. - Много погибших и раненных. - Что там случилось? - Луис отобрал у неё чемодан и потащил его по лестнице сам. - Землетрясение. Целый город... Его больше нет. - Оля вытащила из кармана бумажку с номерами телефонов. - По этому можно будет до меня дозвониться. Хотя там столько людей будет пытаться... Давай, дня через три. Или нет... Сама позвоню. Когда смогу. - Всё хорошо. Я понимаю. - Луис просто обнял её и крепко поцеловал, прежде чем она успела сесть в машину к нетерпеливому водителю.
Ведомственная машина сделала крутой разворот и явно с превышением скорости выехала со двора, снеся напоследок неудачно подвернувшуюся урну.
***
В армейской палатке сидело или лежало несколько неимоверно уставших людей. Никому не приходило в голову тратить дефицитную воду на лишнее умывание, так что лица отдыхающих по цвету не сильно отличались от их одежды. Такие же серые от пыли. Глядя со стороны, можно было подумать, что здесь собрались жертвы землетрясения, но все присутствующие относились к разным спасательным командам. Никто уже не горел нервной энергией первых дней. Все понимали, что шансов вытащить кого-то ещё живым было немного. Даже поисковые собаки утратили оптимизм, и время от времени кому-то из спасателей приходилось самостоятельно прятаться под завалами, чтобы псам удалось "найти" кого-то живого. Собаки ломались от безысходности быстрее людей. Всё шло к тому, что спасателей скоро отзовут.
Среди серых лиц Луис даже не мог сходу отличить мужчин от женщин. Но её он отличил сразу. - Что ты тут делаешь? - Вместо всегда энергичного голоса Ольги Луис услышал медленную и неуверенную речь. - Ты мне снишься? - Снюсь. - Луис сел рядом с ней. - А то ведь без меня ты не заснёшь.
Когда Ольга проснулась, она почему-то сильно ругалась на Луиса и плакала. Он как мог объяснял ей, что никто его не отчислит, что он тут как представитель Кубы, и что вовсе это не сумасбродная выходка, бросить всё и поехать за ней. Что товарищ Мануэль поездку одобрил. И он тут вовсе не для того, чтобы убедиться, что она не откопает тут себе кого-то вместо Луиса. Объяснял тихо и спокойно. Просто иногда людям очень нужно, чтобы было на кого накричать и кому поплакать. Ведь человека сложнее обмануть чем собаку.
***
Ян, отец Ольги оказался чем-то похож на самого Луиса. Такой же высокий и загорелый. И так же не любил говорить о прошлом. Но если Луис про своё прошлое ничего не знал, то пожилой лесник руководствовался какими-то иными причинами. Впрочем, Луис был только рад, что никто не устраивает ему допросов. Тем не менее чувствовалось, что он проверяет Луиса, и проверяет на деле, а не на словах. Ян не распрашивал Луиса и не удивлялся необычной внешности, он просто смотрел, слушал и показывал Луису свой лес. Сначала с Олей, а потом они пошли в лес вдвоём с Яном. Такого экзамена Луису ещё выдерживать не приходилось.
Лес кардинально отличался от всего, что до сих пор видел Луис. Смешно сказать, но почти всю свою сознательную жизнь Луис провёл в городе, и лес был чем-то абсолютно новым. Тем более такой. В нём казалось, что ничего кроме леса нет и никогда не существовало. Тут были какие-то свои, совершенно особенные звуки и запахи, от которых с непривычки голова шла кругом. Луис не сразу понял, что Ян уже не ведёт его по лесу, а спокойно и с любопытством наблюдает, куда пойдёт сам Луис. Следовало ожидать, что Луис просто заблудится, но в какой-то момент времени ему стало совершенно ясно куда идти. И они пришли к холму. Луис совершенно не понимал, что они тут делают, но похоже было, что Ян в курсе. Лесник сел на явно специально устроенную у холма скамеечку, похлопал рукой рядом с собой по бревну и закурил.
- Давно с Олей знаком? - Заговорил, наконец Ян, когда Луис сел рядом. - Три года. - Прикинул Луис. - Примерно. - Как всю жизнь. - Хмыкнул Ян. - Верно? - Да. Это вы хорошо сказали. - Заметил Луис. - Поэтично. - Не поэт я. - Отмахнулся Ян. - Просто ты на жену мою похож. Очень.
Луис помнил, что Оля говорила о своей матери. Мать пропала несколько лет назад. И поднимать тему матери в разговоре с отцом Оля категорически не рекомендовала. А как теперь эту тему не поднимать, если Ян сам начал? Луис успокоил себя мыслью о том, что Ян точно любил свою жену.
- Я люблю Олю. - Это было наивно, но лучшего ответа Луис придумать не смог. - Я знаю. - Кивнул Ян. И добавил почему-то. - Три года - это много. - Вы правы, я должен был сделать ей предложение гораздо раньше. - Вздохнул Луис. - Должен? - Удивился Ян. - Кому? Пустяки это. Вот что сюда так поздно приехал - это плохо. - Наверстаю. - Улыбнулся Луис. - Это мы у Нади спросим. Сможешь ли наверстать. - Совершенно серьёзно ответил Ян. И от этих слов Яну сделалось как-то нехорошо. Живо вспомнились слова Оли о том, как милиция подозревала Яна в гибели её матери. - Эк, тебя перекосило. Да ты не бойся. Я тебе помочь попробую. - Мне не нужна помощь. - Неожиданно резко ответил Луис. - Нужна. - Жестко ответил Ян. - Ты ведь не помнишь ничего до встречи с Олей? - Да. - Глухо ответил Луис. Оля обещала не рассказывать отцу, но видимо он и без неё смог всё выяснить. - У Нади так же было. - Ян затушил сигарету. - Из-за меня. - Я вас не понимаю. - На самом деле Луис что-то понимал. Что-то неуловимое. Тёмное. Что-то, чего понимать совсем не хотелось. - Это Оля тебе память отбила. От меня ей передалось, значит.
Сердце Луиса дернулось в груди и ухнуло куда-то вниз. Он почему-то поверил Яну сразу. Это ведь многое объясняло. Вот, значит, куда делась мать Оли. Вспомнила, кем была до того как стать Надей, и просто ушла. Ушла в старую жизнь, бросив новую. Потому что не любовь. Потому что не настоящее. Потому что где-то там, в старой жизни, было что-то во много раз более важное, чем случайно привороживший её муж и дочери. Вот о чём размышлял Ян. Значит это можно отменить? Можно сделать так, чтобы Луис исчез, уступил место кому-то прочно забытому. Кому-то, не нуждающемуся в Оле. От одной этой мысли делалось плохо.
- Я не хочу. - Луис пытался произнести эти слова твёрдо, но непослушный голос дрогнул. - Конечно, не хочешь. - Медленно кивнул Ян. И так же медленно ткнул Луиса в лоб указательным пальцем. - Вот тут не хочешь. Но к холму же пришёл. - А при чем тут холм? - Луис так удивился, что даже раздражение отступило. - Надя скоро придёт, всё расскажет. - Ничего не прояснил Ян. - Я по вашему не умею объяснять. - И долго ждать? - Скептически осведомился Луис. - Не очень. Видишь, темнеет уже? Сейчас гроза начнётся, она и придёт. - Какая гроза? - Луис вскочил с самодельной скамьи и ухватился за последнюю надежду, что Ян просто сошёл с ума.
И тут рядом ударила молния.
***
Тело болело. Болело всё. Болело даже в таких местах про которые он не знал. Кстати, он - это кто? Ответа не было. Он попробовал заговорить, позвать на помощь. Безуспешно. У него не было рта. Не в том смысле, что его зашили или удалили, например вместе с головой, а вообще не было. Даже места на теле, где мог бы располагаться рот не ощущалось. И то же самое с глазами. И с ногами. Зато были... Крылья? А как называется вот это, которых шесть? И эти, которых четыре? Что я такое? Может в испанском есть нужные слова? Эй, мы ещё какие-то языки знаем! Мы? Ах да, мы готовились к митозу, и тут нам что-то помешало. Да, митоз - это правильное слово, но неточное. Как перевод. Мы умеем переводить? Если нельзя смотреть или кричать, но можно переводит, то будем переводить.
Мы что-то понимаем, но не понимаем, пока не переведём. Мы начали митоз, вот почему мы, а не я. Сознание уже начало делиться на потомков. Мы не должны были в таком состоянии управлять капсулой самостоятельно Мы сильно пострадали, когда наша капсула оказалась пересечена с аппаратом людей из-за навигационного сбоя. Мы пытались сбежать, но не успели. Человек захватил нас. Мы были преобразованы. Где мы? Мы подвергаемся лечению. Поможет ли? Тело уже преобразовано, а сознание - нет. Сознание расщепилось, и недостающие части заменены внешним, успевшим закрепиться. Мы осознаём, что если продолжить митоз, процесс станет необратим. Мы в ужасе. Мы не можем остановить митоз. Убейте нас.
***
Я умер. Я жив. Надо признать, это была остроумная попытка лечения. Сложить все эффекты заражения в одну часть и спасти другую - это был мой единственный шанс. Почти невозможный, учитывая срок заражения. Но теперь я здоров. Ещё пара малых циклов и я смогу свободно перемещаться. А что я теперь автоматически всё перевожу на язык моего поработителя, так это мелочь. Красно-оранжево-изумрудный обещает, что я смогу избавиться от этой привычки через несколько больших циклов. Настоящий кошмар закончился.
Теперь никто бы без подсказки не узнал в нём Луиса. Если бы какой наблюдатель с Земли смог его увидеть, то скорее назвал бы его серафимом. Или шестикрылой летающей головой. У него было новое-старое имя, которое было бы сложно понять считающим себя разумными приматам с планеты Земля. А бывшему Луису не должно было быть до них никакого дела. Ведь всё в "Луисе", что могло интересоваться опасными земными хищниками было вычищено и удалено, ведь так?
***
Я жив. Я умер. Надо признать, это была остроумная попытка убийства. Сложить всего меня, собравшегося за три года жизни на Земле, и поместить в это тело. Согласно местным гуманным нормам меня даже не обязательно было убивать. Я умру совершенно самостоятельно. В свой срок. Моё, слишком человеческое сознание, непригодно для митоза. Это тело не разделится на новых особей моего вида. Для сознания - это конец. Такой же конец, как для людей. Их вид так живёт множество циклов. Сознания появляются и исчезают, заменяясь на новые. Неудивительно, что они так опасны для нас. Они ведь буквально в себе выращивают новые особи и пытаются наполнить собой их сознание. Просто с нами они делают то же самое. Таков их способ выживания. Но всем разумным видам следует благоразумно держаться от людей подальше.
Раз во мне так много от человека, почему бы не вернуть меня на Землю? Если есть очищенная версия меня, зачем я здесь? Говорят, там меня снова сотрут и попробуют наполнить заново. С тем же успехом я могу влететь в испепеляющий луч. От меня в любом случае ничего не останется. Лишь один из нас пока сумел сохранить обе формы сознания, и мы ещё не умеем это повторять. Мне остается лишь пытаться построить здесь новую жизнь, ведь так?
***
Разве я могу чем-то помочь? Что может такой инвалид как я сделать для сообщества? У меня есть только мои мысле-картины. И они годятся только чтобы пугать неподготовленных. Я мастер кошмаров и маэстро меланхолии. Говорят, могу. Случилось что-то страшное. В смысле, страшнее моих мысле-картин.
Злоумышленник нашел способ нарушить карантин вокруг Земли. Он научился транспортировать живых землян на беззащитные миры. Пока пострадали десятки тысяч. В опасности миллиарды. Пока у него только один такой землянин, который по неизвестной причине не погибает в непригодной для землян атмосфере. Он достаточно силён, чтобы преобразовать тысячи вокруг себя. У преобразованных такой защиты нет. Они со временем погибают на месте от действия того самого защитного поля, которое должно было им помочь. Вовремя добраться для помощи пострадавшим или для поимки землянина пока ни у кого не получается. Всё что мы можем - отключить защитное поле. Что откроет злоумышленнику возможность использовать менее уникальных землян для атаки на мирное население.
Чем я могу помочь? Есть небольшой шанс, что после преобразования я сохраню хоть какую-то память. Очевидно, недолго. Но может хватить на обезвреживание землянина. Подобное мог сделать один из нас, уникальный, чья способность сохранять память надежно проверена. Он пробовал при первом нападении, но злоумышленник ждал его, и организовал ловушку. Жив, но ранен. Угроза нового нападения близка. Действовать надо быстро. Для меня это скореевсего будет билет в один конец. Конечно, я согласен.
***
Вокруг Ольги творился натуральный кошмар. Она очнулась с тяжелой головой как с похмелья лежа на металлической скамейке в своей пижаме. Вокруг был город. Но таких городов она раньше никогда не видела. Он словно бы был предназначен не для людей, а для птиц. Круглые домики, висящие в воздухе на самой разной высоте, соединены между собой нитями дорог. Какие-то непонятные серпантины. И совершенно неожиданное освещение, словно в театре, когда на сцену светит разноцветными лучами прожектор. Только тут таких прожекторов сотни. Они светят из самых неожиданных мест под разными углами. А внизу, под домами был бесконечный сквер с аккуратной травой и красиво обстриженными деревьями, среди которых Ольга не могла узнать ни одной породы.
Но это всё были малозначительные детали, на которые не было времени. Ольга отмечала их периферийным зрением. Самым важным в этом городе были люди. Отовсюду раздавались крики. Это были не крики о помощи, какие можно было услышать, например, при начале наводнения. Никакой брани. Никаких слов. Так кричат, когда слова уже не отражают происходящего. Вопли ужаса. Вой отчаяния. Нескончаемый гул мужских голосов разных возрастов. От него одного можно было сойти с ума.
Превозмогая тяжесть, сковывающую непослушное после сна тело, Ольга поднялась, чтобы оказать помощь ближайшему пострадавшему. Определить характер угрозы. Выделить направление эвакуации. Обозначить тех, кому помощь нужна в первую очередь. Как беспомощно звучали эти общие указания, всплывшие в голове. Что тут вообще происходит?
Шатаясь Ольга подошла к ближайшему крикуну. Обнаженный мужчина средних лет. Европеец. Никаких видимых повреждений. Никаких явных признаков поражения электрическим током. Явно выраженное шоковое состояние. Дезориентация в пространстве. Отравление? Звуковой удар? Облучение? Пульс учащённый. Зрачки расширенные. Реакция на раздражители есть. Уложить на землю, поднять ноги. Следующий. Юноша. Азиатский тип. Точно не опознать. Симптомы такие же непонятные. Явно шок. Уложить, поднять ноги. Следующий. Неужели я одна тут в разумном состоянии? Почему никто не отзывается? Ольга упала на колени и её вырвало. Встать. Действовать. Ты же врач. Соберись.
- Оставь их. Им уже ничем не помочь. - Какой знакомый голос. Но из-за криков сложно разобрать. - Лучше сядь. - Помогите! - Ольга попыталась хотя бы найти откуда идёт голос. - Нужна медицинская помощь! Вы меня слышите! - Слышу, слышу. - Тот же голос где-то ближе. Справа из-за того куста в форме оплавленного шара? - Не кричи. И так все орут.
Ольга рванулась на голос и чуть не нос к носу столкнулась с Луисом. Он обнаженный стоял перед ней, не проявляя никаких признаков беспокойства, словно всё происходящее было сном. Точно, это должен быть сон. Это же дикость какая-то. Это же невозможно, чтоб такое в реальности происходило.
- Ты мне снишься? - С надеждой спросила Ольга. - Конечно же нет. Просто ты очень устала. Я переоценил твои силы. Тут слишком много целей для тебя одной. Ты должна пойти со мной. - Луис показал на открывшуюся прямо в воздухе дверь, ведущую в какое-то фиолетовое помещение. В его голосе едва чувствовалось разочарование с нотками нетерпения. - А они? - Ольга повела рукой вокруг. - Они умрут. - Пожал плечами Луис. - И я тоже, если попробую к тебе подойти и задержусь. Так действует защитное поле. Иди сюда. - Нужно забрать хотя бы часть пострадавших. - Упрямо помотала головой Ольга. - Ты никому не поможешь. - Без эмоций ответил Луис. - Это ты причина их мучений. - Ты не Луис! - В сердцах замахнулась на него Ольга, но у неё не было сил чтобы бросить в него хотя бы ком земли. - Даже когда вы пытаетесь быть гуманными, всё равно остаётесь агрессивными обезьянами. - Резюмировал Луис и вытащил из воздуха какое-то светящееся лассо. - Значит будет по плохому, моё милое чудовище - Оставь её в покое. - Рядом с Ольгой возник ещё один Луис. Такой же обнаженный, но уж точно не безэмоциональный. В такой ярости она его ещё ни разу не видела. Словно пригибаясь под ветром он шёл к первому. - Сам ты чудовище! Оля, иди ко мне. - Дефективный, ты ещё жив? Я это исправлю. - Первый Луис взмахнул своим лассо, и раздался щелчок, перекрывающий гул голосов. От лассо осталась выжженная полоса в траве. - Это ты дефективный. - Прыжок. Удар светового хлыста. - У тебя ампутировали человечность, а вместе с ней совесть и сострадание. - Я добьюсь, чтобы этих бездушных тварей истребили. Всех до единой. - Новый удар. - Тут только одна бездушная тварь. Ты. - В этот раз второй Луис не смог полностью уклониться и зашипел от боли. Ещё один такой удар, и всё будет кончено.
Ольга рванулась под этот удар, прикрывая безоружного Луиса своим телом. Обжигающая боль облила волной правую руку. Безоружный Луис голыми руками схватился за лассо и дёрнул вооруженного на себя. Ускользающим сознанием она успела увидеть, как два Луиса сцепились над ней в безобразной смертельной схватке.
***
Ольга очнулась в кровати. В своей комнате в общежитии. Ощупала правую руку. Всё в порядке. Значит всё же кошмар. Приснится же такое. Что выкрали прямо из дома и выкинули в какой-то лаборатории. Потом город этот для канареек. Два Луиса. Ольга натянула одеяло на глаза и заплакала. Пока никто не видит, можно. Во сне было целых два, а в реальности больше ни одного. Дура! Какая ж я дура! Зачем я его к отцу повезла?
Стыдно вспомнить, но я ведь сперва подумала, что отец его убил. И маму значит тоже. А потом мама пришла и начала объяснять, что они с Луисом настоящие инопланетяне. И она ещё может периодически приходить к папе, а с Луисом пока непонятно. Амнезия от соприкосновения с человеческим сознанием у них. И Луиса лечить надо. От меня. Словно я болезнь какая. А я просто замуж хотела. Я думала у нас любовь. Настоящая. А у него выбора не было оказывается. Импринтинг. Кошмары ему потому и снились. А теперь мне снятся. И поделом.
Ольга выплакалась и вытерла лицо уголком одеяла. Надо собираться на работу. Всё равно ведь не заснуть теперь.
Она последний раз всхлипнула и вдруг обратила внимание на запах. Пахло кофе и пышками.