История пишется победителями, но правда шьётся из обрывков. - надпись на стене.

Где-то в болотах штата Мэн. Год 3490 после Падения Небес.

Томбсону очень хотелось вернуться на базу, вернуться домой, вернуться в тепло, в её объятия, но был долг.

Его долг.

И он его выполнит, чтобы вернуться домой, в тёплый уют, пахнущий ванилью и мёдом.

Томбсон прибился к отряду десять дней спустя.

Грязный, ободранный, дрожащий, но живой.

- Чёрт, парень, ты везучий. бросил младший сержант Вилкс, когда стало понятно, что Томбсон свой, из людей, а не из этих, из ксеносов.

Томбсон улыбнулся. Его зубы были слишком белыми.

Рядовой Йохансен хотел отпустить какую-то шутку по поводу зубов, но ничего подходящего не вспомнил, поэтому сплюнул.

- Да, очень везучий. - согласился Томбсон и, опираясь винтовку, попросил закурить.

Дома курева не было, как, впрочем, и желания курить, но три дня в болоте давали о себе знать. Хотелось вдохнуть что-то, что не пахнет гнилью и тухлой водой.

Хотелось объятий, пахнущих ванилью и мёдом.

В штабе были рады новому бойцу, даже такому, как Томбсон.

Тем более среди местных оказался один капрал, который был знаком с лейтенантом Шоу, под началом которой Томбсону довелось как-то служить.

То, что лейтенант числилась пропавшей без вести, уже где-то полгода, а это значить могло лишь одно она давно мертва, огорчило Томбсона.

Шоу была красивой и постоянно что-то рассказывала о строке.

Воспоминание заставило сердце Томбсона сжаться неимоверно захотелось домой.

Захотелось в тёплые объятия той, что ждала его.

Сначала пришёл запах.

Ваниль и мёд.

Томбсону сразу стало легче.

Потом - стены.

Они потели.

- С гидроизоляции проблемы вот стены и потеют. Строили какие-то дураки. Как без надёжной гидроизоляции в наших местах? припомнил Томбсон, что лейтенант Шоу говорила поэтому же поводу.

Сержант Гаррет и сержант Вилкс ворчали, вытирая ладонь каждый раз, когда случайно касались липкой жидкость, но ничего поделать не могли.

Другого капитального здания пригодного под штаб в округе не было.

Томбсон знал правду, ведь ночами он всё явственнее ощущал на коже её дыхание.

Скоро она придёт и сюда.

И это здание тоже станет домом.

Тёплым, пахнущим ванилью мёдом.

- Ты хороший мальчик. шептали ему стены, что стали родными.

Томбсон закрыл глаза.

Он был хорошим мальчиком.

Он будет кормить маму.

Снова и снова.

Где-то в болотах новый отряд находит одинокого солдата.

Он дрожит.

Говорит, что выжил, и улыбается, а зубы его слишком белые.

Нью-БлэкКрос. Год 3173 после Падения Небес.

Кафе, многолюдное во время обеденного перерыва и после окончания рабочего дня в офисах, которых в округе хватало, сейчас было практически пустым.

Утренние часы между наплывом офисного планктона, не мыслящего начало рабочего дня без стакана кофе с каким-нибудь глупым названием в руках, и обеденным ажиотажем наверное, любое время любого сотрудника кафе и ресторана, проигрывающее лишь времени перед закрытием смены, когда наконец можно поехать домой.

Маркус и Лео по своему обыкновению выбирали именно эти часы для того, чтобы попить кофе и перекусить без лишней суеты вокруг. Суета отвлекала, мешала насладиться вкусом кофе и разговором.

На столике лежит скан-копия недавно полученной ими расшифровки Песни о последнем народе, самой полной из известных на данный момент версий, которую не так давно удалось найти при раскопках на Орне, том самом, где по легендам находились и Библиотека, и Архив, сожженные Великим Пустым. Всего несколько листов, но даже из-за них на столике становится тесновато тарелочка с круасаном, который заказал себе Маркус скрывает часть текста. Но мужчинам и не нужно видеть текст. За последние несколько дней они ему выучили практически наизусть.

Листы прихватил Маркус. На всякий случай, вдруг Лео опять начнёт вилять задом, уходя от прямых ответов или ссылаясь, что, возможно, формулировка неточная.

- Ты вообще понимаешь, что это? Это ключ к прошлому. Автор, кто бы он ни был, нам в открытую тычут в лицо правдой, а мы отводим взгляд, ищем какие-то ещё доказательства, которых может уже и не быть. Удача, что нам удалось даже это найти. Удача.

Лео по старой привычке хотел было поправить свои очки, да вовремя отдёрнул руку операция на хрусталике, проведённая недавно, избавила его от необходимости носить очки.

- Маркус, сбавь обороты. Мы ведь ещё не получили подтверждение о подлинности текста. И даже если, акцентирую твоё внимание, на даже если даже если Мак-л Бук подтвердит, что текст относится к интересующему нас периоду даже так это может быть очередная фальсификация, созданная для тех, кто откажется верить в официальную историю, созданная для нас

- Перестраховываешься, как обычно. Но ты же не можешь отрицать того факта, что этот мотив прослеживается в десятках, сотнях культур? Прослеживается до момента, когда он был замещён историей с Падением Небес.

- Я просто говорю о том, что это может быть очередной ловушкой, отвлекающим манёвром. Вспомни, буквально лет пятьдесят назад в реальности Бродяги почти никто не сомневался. А теперь он лишь второстепенный персонаж бездарных бульварных романов и не менее бездарных песен.

- Ах, Лео, друг мой и ты, и я знаем, что Бродяга куда более позднее творение, чем то, что мы с тобой обсуждаем.

- Опять ты передёргиваешь. Я говорю о принципе, о том, что твоя восторженность может привести всех нас в заранее подготовленным нам тупик, из которого нам придётся выбираться, тратя, возможно, куда больше времени, чем мы потеряли бы, действуй, мы чуть более осторожно. Сам подумай, кто-то стёр целые эпохи, то почему они оставили такие вот следы? Лео постучал по ксерокопиям пальцем. - Может ведь и так выйти, что нам намерено подкидывают эти крохи, а смеются, если они могут это делать, когда мы хватаемся за них. Понимаешь ты?

- Возможно, это ловушка, но, если это их просчёт, то они вполне могут попробовать исправить его, и тогда каждая секунда нашего промедления работает против нас.

Лео сделал неопределённый жест рукой: может и так, может и эдак, но от спешки будет больше проблем, чем пользы.

Спешка она, как говорил один их общий знакомый, важна лишь при двух вещах при ловле блох и при том, о чём в приличном обществе не принято говорить.

Две шестерёнки колоссального механизма прирабатывались к друг другу, пока с треском и проскальзыванием, но совсем скоро механизм заработает, как и было задумано.

Тёмный мир. Год 3317 после Падения Небес.

Изъятые в ходе рейда материалы.

Агитационный материал 1.

Надпись через всю карточку Они не дают нам покоя даже после смерти.

На фоне изображены солдаты Федерации: в рваной форме, с пустыми глазами, марширующие под дождём. Крупный план: рука мертвеца, сжимающая винтовку, пальцы слиплись от чёрной слизи.

Если долго смотреть на карточку, то можно услышать шёпот, прерываемый хрипами: Они обещали, что мы будем героями. Но когда мы умерли они не отпустили нас. 

На другой стороне карточки написано Федерация ворует покой у павших. Они вшивают в наши трупы свинцовые нити, заставляют шагать в вечной тьме. Мы не воины - мы рабы. Нас лишили даже права забыть. 

Агитационный материал 2.

Листовка с призывом Спросите у Федерации: почему мёртвые до сих пор на фронте? 

Агитационный материал 3.

Плакат.

Идиллический город, дети смеются, солнце светит. Резкий переход трещина через картину, за ней: руины, чёрное небо, люди в противогазах и надпись: Вам врут, что мир всегда был таким, что война с богами единственная правда.

Агитационный материал 4.

Листовка с надписью: Когда-то небо было голубым. Когда-то мы знали имена настоящих богов. Федерация стёрла их из истории потому что боится, что вы вспомните.

Агитационный материал 5.

Ещё одна листовка: Они прячут от вас прошлое. Они заперли вас в клетке и сказали, что это и есть спасение.

Нью-БлэкКрос. Год 3038 после Падения Небес.

Обобщённая выдержка из нескольких исследований, связанных с персонажем, именуемым Бродяга, основная часть материалов взята из монографии Разоблачение мифа о Бродяге: исторические альтернативы в Лоскутном Мире.

В истории Лоскутного мира фигура Бродяги окружена легендами, но анализ хроник и свидетельств позволяет предположить, что его образ - собирательный, созданный из деяний других ключевых персонажей истории.

Перечислим основанные на исторических примерах из хроник доказательства, каждое из которых позднее будет разобрано со всей тщательностью:  

- основание Асгарда - деяния Одина, также именуемом Странник, ошибочно приписывается Бродяге;

- в летописях часто встречается записи о Бродяге, объединившем эльфов и фей, но это также, как будет доказано позднее, было сделано Одином;

- в ранние годы Тринитас скрывал свою сущность под именем Бродяги, совершив при этом целый ряд деяний таких как убийство Мудреца, разрушение мир орков, но в поздних текстах вину за это возложили на вымышленного Бродягу, чтобы обелить Тринитаса;

- в доступных нам трудах Летописца есть такая пометка Говорят, что это сделал Человек, но кровь на клинке была не его, которая может свидетельствовать, что некий Бродяга, упомянутый в записи, не был тем, кем должен был являться;

- имеются свидетельства, что за созданием Пожирателя в 1185 годы после Падения Небес стоял Душегуб, но вину за это позже возложили на Бродягу, чтобы скрыть связь с Тёмных Богов;

- в записках, по которые могу принадлежать руке той самой Лилит упоминается тот, кого называют Бродягой, был лишь тенью, за которой прятались истинные творцы хаоса;

- районе 1700 года после Падения Небес орки приняли веру в Тёмных Богов, но в хрониках, чтобы скрыть истинного виновника, это событие подано как проповедь Бродяги;  

- в чудом вывезенных из Города архивах Ночной Администрации найдены документы, где Многоликий бог в Бродяги сообщает следующее Они будут помнить его имя, но это я держу нити

Это даёт возможность с высокой степенью достоверности предположить, что Бродяга - фальсификации Летописца, которая использовалась для скрытия неприглядных фактов прошлого многих исторических личностей.

Так почему же миф о Бродяге сохранился до сих пор, хотя достоверных доказательств не было представлено до сих пор?

Я выделяю две основных причины этого, которые мои коллеги часто объединяют в одну: 

- удобство для обывателя образ странника-одиночки объединил разрозненные события в простую и понятную легенду;  

- удобство для сильных Лоскутного Мира, которые на протяжении тысячелетий использовали Бродягу как маску для тех дел, которые могли бы бросить тень на них;

Таким образом, Бродяга это символ, сотканный из лоскутов чужих судеб. Его нет есть только те, кто стоял за ним, носил его маску в определённые исторические периоды.

Тёмный мир. Год 3307 после Падения Небес.

Дневник Марка Виленского, найденный в одной из уничтоженных опорных пунктов Тёмных Богов.

День 1.

Я наконец здесь. Запретная зона. Изнанка.

Федерация лгала нам. Все эти годы - ложь. Они говорили, что здесь только тьма и чудовища, но я видел кадры из старых архивов.

Я знаю, что когда-то здесь жили люди. Настоящие люди, а не те, кого теперь называют заражёнными, последователя Тёмных Богов, культистами.

Я пробрался через патрули, спрятался в грузовике с провизией. Они везут сюда еду. Значит, кто-то её ест.

День 3.

Они нашли меня.

Не федералы.

Те, кого Федерация сделала чудовищами, заражёнными.

Но они не чудовища.

Это ЛЮДИ.

Измождённые, с глазами, полными безумия и надежды.

Они спрашивают меня: Ты оттуда? Из Света?

Я киваю.

Они улыбаются.

Я будто вернул им надежду.  

- Какой он Свет? - прошептала женщина с перекошенным ртом. - Его нет у нас уже триста лет.

Я не выдержал и расплакался.

Что за ужас сотворила Федерация с этими людьми?

День 5.

Я видел бойцов Федерации.

Они ходят по Изнанке, но это не-люди.

Это куклы из плоти и костей.

Некоторые ещё дышат, по привычке, но в глазах - пустота.

Другие... другие хуже

Сержант, кажется, он представился как Валков живой, выпытывал у местных, искал меня.

Он хуже своих мертвецов. Он верит в ложь Федерации. Он готов убивать за неё.

  День 7.

Мне обещают, что скоро отведут к какому-то большому начальнику.

Обещают, что он поможет разоблачить ложь Федерации, но материала и так предостаточно.

Моя статья взорвёт информационное пространство Федерации.

День 9.

Стены зашевелились. Воздух стал густым, как сироп. Кто-то закричал, но звук будто съели.  Я видел, как женщина, которая привела меня сюда смеялась надо мной, как кожа её лопнула, а изнутри

Нет, не могу писать об этом

Я должен выбраться отсюда.

Я должен всем рассказать, что Федерация сделала с этими бедными людьми.

Они даже не понимают, что творят.

Федерация. Ненавижу.

День 12.

Я пишу это почти в полной темноте.

Федерация не скрывает лучший мир.

Она скрывает то, что мира больше нет. 

Изнанка не тюрьма. Это амбар.

А мы здесь, люди, - корм.

Далее неразборчиво

Нью-БлэкКрос. Год 3177 после Падения Небес.

Из доклада Маркуса Линдермеера по Песне о последнем народе.

Внемлите, о Девы, преданьям былого,

Как гордые люди царили над миром,

Как меч их сверкал в сраженьях кровавых,

Как пали пред ними все вражьи дружины.

Нет равных нам больше! - гласили их клики,

Нет воли, кроме как воли народа!

И рухнули башни чужих исполинов,

И пепел врагов развеяли ветры.

Нет равных нам больше! - гласили их клики,

Нет воли, кроме как воли народа!

И рухнули башни чужих исполинов,

И пепел врагов развеяли ветры.

Текст Песни переполнен мотивом абсолютной победы, ведущей к стагнации, повторяется во многих текстах:

- в Арвефни это метафорически выражено через зашитый рот Эйрика - немота как символ прекращения диалога с миром;

- в Overmorgen торжество технологической перезагрузки (взята наиболее распространённая версия текста, версия 2.3.) оборачивается катастрофой, когда дети стирают серверы - победа над биологическими ограничениями уничтожает саму основу для развития.

Параллели в текстах также очевидны:

- Арвефни - Стены, покрытые уравнениями - речь, конечно, о знании, ставшем мертвым, лишь рисунками на стенах;

- Overmorgen - Они отрезали их от истории - разрыв преемственности как причина коллапса.

Далее в Песне идут такие строки:

Но что за победа без новой угрозы?

Что слава без зова грядущей битвы?

Сидели герои в чертогах златых,

Теряя былую отвагу и силу.

Умолкли навек молоты кузнецов,

Застыли в доках корабли недоделанны,

Иссякли напевы усталых бардов -

Кому петь победы, когда некому слушать?

В Арвефни это воплощено в детях-формах, которые, не встретив сопротивления, превращаются в пустые сосуды (Dette er kjrlighet - ложь, заменившая подлинный конфликт).

В Overmorgen чёрный иней - символ замороженного прогресса, где вирус в митохондриях искусственно замедляет эволюцию, лишённую внешнего вызова.

Именно в этом куске, как мне кажется, сокрыто самое важное послание:

- в Overmorgen - Без корней новое дерево падает первым - отсутствие врага делает систему хрупкой;

- в Арвефни - Du kan bli ny - угроза как последний стимул к изменению.

Финал текста, который был известен до обнаружения полного текста во время раскопок на Орне:

Как листья осенние, пали династии,

Как дым от костра, развеялись знания.

Детей не рожали - зачем продолженье?

Богатства копили - но для чего они?

Последний владыка в венце из коралла

Сидел на престоле, забытом потомством,

Шептал, обращаясь к теням былого:

Мы всех победили... и этим убили...

Но истинный финал, куда мрачнее:

Теперь мы, босые, у тлеющих углей

Плетём свои сети и мнём глину в чашах.

Но помним наказ, что оставили предки:

Быть сильным - не значит быть одиноким.

Великая мудрость в простоте сокрыта -

Как роща нуждается в бурях могучих,

Как лук без тетивы - лишь палка сухая,

Так жизнь без врагов становится тленом.

Таким образом, все в три основных текста сходятся в одном: абсолютная победа одной группы (расы, вида, идеи) ведёт к краху.

За скобками произведения остаются вопросы наиболее важные вопросы:

- что же в конечном итоге произошло с этой группой;

- кто скрыл все следы существования этой группы;

- кто и зачем заменил реальную историю сказкой о Падении Небес.

Но если исходить из доступных нам текстов, то на два последний вопросах с высокой долей вероятности можно дать ответ причина в группе, о которой поётся в песне.

Группа нашла выход из сложившегося положения.

Если ключевая ошибка - это триумф без противовеса, то не логично ли было бы создать механизм, искусственно поддерживающий напряжение? Не Deus ex machina в классическом смысле, а скорее регулятор. Автоматизированную систему, которая гарантирует, что ни одна сила не достигнет абсолютного доминирования.

Возможно, она уже существует и за крахом Империи, Города и многих других образований скрывается действие этой системы.

Один из механизмов данной системы с высокой долей вероятности может являться Бродяга, споры о существовании которого, после обнаружения отрывков летописи, приписываемой его руке, возобновились с новой силой.

Заметка на полях доклада, сделанная Маркусом Линдермеером.

Возможно, всё ещё хуже, - и все мы, вся наша реальность, - лишь этап в достижении этого самого выхода.

Очередная итерация, как в математических алгоритмах, нужда в которой отпадёт, когда будет получен ответ.

Всё то, что мы мыслим, как Лоскутный Мир, может оказаться лишь непостижимо огромной вычислительно машиной, смысл вычислений мы пока не можем постигнуть.

Хейвен. Год 3415 после Падения Небес.

Затерянный среди бескрайних болот штата Мэн городок застыл во времени, став памятником самому себе времён расцвета.

Сильно потрёпанным временем, местам изгнившим, поросшим, как и всё на эти болотах, грибком и мхом памятником.

Основанный три сотни лет назад находившийся на грани разорения лорд Каллахун сумел наладить добычу и продажу торфа. При его внуке, во время промышленной революции, когда спрос на топливо резко возрос, рабочий посёлок разросся до размеров небольшого городка. Появилась даже железная дорога и фабрика, которая сейчас мрачным истуканом стояла на окраине, за чертой города.

Длинное кирпичное здание с выбитыми окнами. В 50-х прошлого столетия там производили обезболивающие и ускоряющие регенерацию тканей препараты на основе местных растений. С 80-х разрабатывали лекарства для армии. В конце 90-х её закрыли после несчастного случая, который был скорее официальным поводом, чем основной причиной, - дела на фабрике последние годы шли не очень. Не было ни новых контрактов, ни работников, ведь к концу 90-ых от былого величия Хейвена мало что осталось.

Виной тому был переход промышленности на нефть и газ.

Торф стал просто никому не нужен.

За торфом стал никому и не нужен городок, исправно поставлявший его стране больше двух столетий.

Доктор Элиас Вейт появился в Хейвене ранней осенью, когда листья только начали желтеть.

Высокий, сухопарый, в безупречном костюме, скорее офисный сотрудник в приличной фирме, чем доктор, которым он неизменно представлялся.

Он снял чуть ли не половину фабрики под свои, как сказал исследования. Снял за наличные. Никаких документов, никаких вопросов.

- Я доктор, но также я исследователь, биохимик. дал он пояснения шерифу Стиву Каллахану, когда тот, ведомый долгом, заявился на фабрику. - Исследую новые методы обезболивания, и мне кажется потенциал местной флоры недооценён.

Шериф, старый ветеран войны, о которой старался не говорить, с шрамом через левую бровь, крякнул:

- Потенциал и гнилые полы, и крысы чем только тут питаются, твари эх говорю, завалит вас, мистер Вейт, и конец вашему исследованию

- Мне мистер Стейт говорил тоже самое. Говорил, что в черте города полно зданий в лучшем состоянии. Но деньги всё же взял.

- Городской бюджет сам себя не наполнит. Сами понимаете.

- Поэтому даже не стал торговаться. Заплатил сколько сказано.

- Наверное, за это мне нужно сказать вам спасибо. подмигнул шериф исследователю. Часть тех денег ведь пошла и на полицию, а значит и вашему покорному слуге.

- Не стоит. Я ведь в общем-то, если отбросить шелуху, просто хочу продолжить дело отца.

- И что же, простите, это за дело?

Элиас улыбнулся своими узкими, бескровными губами:

- Мой отец, Джулиус Трош, погиб во время инцидента на фабрике. Ну вы-то должны помнить, того самого

На одутловатом от злоупотребления вечерним виски лице шерифа отразилось недоумение.

- Моя мать - Марта Трош. Она вышла замуж повторно, удачно, поэтому я Элиас Вейт, а не Элиас Трош. открыл перед шерифом из несколько своих карт Элиас.

По лицу Стива было видно, что тот пытается вспомнить Марту Трош и был ли у неё сын. Ничего конкретного ему вспомнить не удалось, поэтому шериф повёл разговор дальше, пытаясь докопаться до одному ему известного ответа:

- Думаете из местного мха ещё что-то выйдет? Вы ведь не первый. Приезжали до вас после инцидента два нет, три раза ничего не нашли, да ещё потеряли одного из своих. Мы неделю потратили на его поиски. Не нашли, понятное дело. Болота. Понимать надо.

- Я бы сказал - испытываю умеренный оптимизм в отношении положительного решения данного вопроса.

О записях отца Элиас умолчал, как и о том факте, что им уже были получены косвенные подтверждения того, что гипотеза о причине снижения полезных свойств местной флоры получила подтверждение.

К следующему осени доктор Элиас Вейт обзавёлся собственной небольшой клиникой в центре города, рядом с ратушею.

Большую часть времени клиника была закрыта, а сам доктор пропадал на фабрике или в болотах, но иногда в городе появлялся человек, который останавливался в единственном отеле, который не ясно за счёт чего существует в этом захолустье. Тогда клиника открывалась, принимала клиента, который помещал её ещё день-другой, а потом уезжал, и закрывалась вновь, когда на неделю, когда на две или три.

Клиентов было не много.

И не похоже, что платили они очень щедро: безупречный костюм доктора за год успел поистрепаться, а сам он стал казаться уже не сухопарым, а истощённым.

Но на продление аренды цехов фабрики и на клинику денег всё же пока хватало.

Артем Гловер двадцати двух лет от роду появится, когда зима уже готовилась заключить землю в свои холодные объятия. Он, как и все пациенты доктора Вейта, поселился в отеле.

Бывший звезда школьной футбольной команды, пока не повредил колено в матче против Ричленда.

Будущее его было разрушено в том матче.

Теперь он ходил сильно хромая и глотал обезболивающие.

Через пару лет начал бы злоупотреблять алкоголем, наблюдая за карьерой своих товарищей по команде.

Но судьба сдала ему редкую карту.

И вот он оказался в Хейвена, в клинике доктора Вейта.

- Доктор, я слышал, вы помогаете - пробормотал он, когда Элиас, ознакомившись с его документами отложил их в сторону.

Со стен на них смотрело не меньше дюжины дипломов, среди которых, если приглядеться, были и Харгвард, и Й-ель.

Специалистов с такой квалификацией и в столице было по пальцам одной руки пересчитать.

- Помогаю и, если вы здесь, значит, видели мои работы, но всё же я должен вас предупредить - мой метод экспериментальный, и у меня ещё пока нет полной клинической картины. - Вейт поправил очки. Но вам нужно чудо, а мне нужны деньги.

- Доктор, мне нужно ваше чудо.

Первая инъекция.

Артем ожидал боли. Вместо этого по телу разлилось странное, неожиданное тепло.

И и спокойствие

Через три дня Артем перестал хромать.

Через неделю его тело вернулось к тому состоянию, что было до злополучного мачта против Ричленда.

А потом

- Доктор, у меня - он закатал рукав.

Кожа на предплечье шевелилась.

- Интересно. - пробормотал Элиас, осторожно касаясь кожи.

- Интересно?!

- Я предупреждал, что метод экспериментальный, возможны побочные эффекты но причин для паники нет подобное явление уже наблюдалось мной у нескольких пациентов. Должно пройти в течении двух дней.

Через два дня Артём не явился на профилактический осмотр.

В отеле он тоже не появлялся уже день или около того.

Потом пропала овчарка фермера Максвелла.

Потом - его сын.

Шериф Стив Каллахан хотел было запросить подкрепление в соседнем округе, но и сын, и овчарка были случайно обнаружены в болоте, не далеко от фермы.

От тел мало что осталось.

Аллигаторы постарались на славу.

Артема Гловера никто не искал он скорее всего уехал, как и все до него.

Через у Джерри Максвелла начали образовываться дополнительные суставы на руках.

Кожа Мэри-Энн, школьной учительницы, покрылась чешуёй.

У многих горожан появились пока незаметные изменения в телах, психике.

Подстанция, что питала электроэнергией городок сгорела в туже ночь, в которую и были перерваны линии связи.

Шериф Стив Каллахан и несколько горожан, что поехали с Дер-и, чтобы сообщить о возникшей проблеме, не вернулись.

Вновь начали пропадать люди.

Изнанка находила свои пути проникнуть в Лоскутный Мир.

Изнанка. Год 3280 после Падения Небес.

- Идём мы, значит, и тут движение в тылу. Там, где мы оставили уничтоженную крепость Ос-вец. В отравленном тумане с земли поднимались всё новые и новые фигуры. Это были солдаты Федерации. Уничтоженный нами 12-го полк.

- Ага, ври больше. Если мёртвые, значит, наши. Вы их ведь сентохом травили?

- Циклопом Б.

- Ух дрянь она даже нашего брата разъедает - подал голос кто-то из задних рядов.

Многие согласно закивали, подтверждая, - дрянь.

- Я ж говорю солдаты Федерации то были. Мы ещё удивились рано встали. Но ничего, бывает. Решили подождать, когда подтянутся, чтоб уже вместе продолжить наступление. А они нас рвать-стрелять. Как не родные.

- Врёшь!

И окружающие загудели, конечно, - врёт.

Это ж всем известно все мертвецы на Изнанке законная добыча Богов Тьмы.

Все они в их армию вливаются. Некоторые, бывают ерепенятся, но на таких тоже есть управа.

- Пусть Первый у меня разум отберёт, если вру. не унимался рассказчик, чем вызвал взрыв хохота.

- Было б что отбирать. Это ж надо такое выдумать. Мертвецы да на службе Федерации.

- Выдумать, не выдумать, а разметали они нас. Я вон и не знаю, как жизнь сохранить-то удалось.

- Зато мы знаем видели, как ты изгаженные портки отстирывал. был ответ и новый взрыв хохота.

В это же самое мертвецы 12-го полк синюшные, изрубленные в последнем бою, докладывали, что крепость Ос-вец удалось, а потом запросили специалиста, который смог бы понять, что с ними произошло - солдаты Федерации тоже знали, что любой мертвец на Изнанке тем или иным образов вливается в армию Богов Тьмы.

Дер-И. Год 3421 после Падения Небес.

Эдди Шрайбер третий месяц работал электриком в Чёрном Лебеде - бывшей психиатрической лечебнице, которую перестроили под какой-то научный центр. Платили хорошо. Слишком хорошо, если подумать. Эдди не думал. Он вообще старался не делать лишний движений, руководствуясь старым принципом электриков работает не лезь.

До Лебедя Эдди работал на заводе, но завод два года назад закрыли.

Работы не стало.

Вообще.

Долги стали копиться, а банк уже готов был забрать дом, когда Синди сообщила, что узнала от сестры своей подруги Муэгги Буль, которая была кузиной Лизи Смит, узнавшей от дяди, что в Лебеде освободилась должность электрика.

Собеседование прошло гладко, и вскоре у них в семье вновь появились деньги, чтобы платить по кредитам.

Эдди быстро привык к крикам пациентов, на которых проверяли передовые методы лечения, и странному бормотанию, которое иногда слышалось, стоило остаться в подвале одному.

Пару-тройку раз выслушал он байку о том, что обитатели соседнего городка Хейвена погибли вовсе не из-за выброса болотного газа, а из-за какой-то дряни, исследованием которой теперь и занимаются в Лебеде. Байка не нашла отклика в его сердце: остаться на старости лет без крыши над головой он боятся куда больше, чем каким-то там монстров.

Странности, если они попадались Эдди, он старался не замечать.

Лужа крови в коридоре. Не пятно - именно лужа, размером с автомобильное колесо. Или не крови? Мало ли что эти в белых халатах могли пролить. Когда потом проходил в том же месте, лужи уже не было.

Другой раз Эдди увидел в том же коридоре силуэт мужчины, который методично бился головой о стену. Когда он подошёл ближе, никого уже не было. Заменил лампу в коридоре заменил она мигала иногда и из-за этого могло показаться лишнее.

Гул в трубах, похожий на молитву. Мало ли что кому слышится в гуле старых труб?

Однажды ночью Эдди пришлось тащиться на склад. Отдельно стоящее здание, забитое хламом, который, наверное, копился там ещё со времён последней войны. Там опять барахлило видео наблюдение. По мнению Эдди наблюдать там особо было не за чем, а рассчитывать что кто-то позарится на содержимое склада мог лишь параноик с подтверждённым диагнозом, но своё мнение Эдди не высказывал, даже самому себе, а когда оно появлялось он старался побыстрее его забыть.

Эдди был не в том положении чтобы иметь своё мнение.

Когда он открыл дверь, в нос ему дарила сладковатая вонь - как в морге, где Эдди пару лет назад менял проводку.

На полу лежала женщина.

Нет, не так.

На полу лежало то, что когда-то было женщиной.

Её кожа она двигалась. Будто под ней копошились тысячи червей. Эдди видел, как её рука отделилась от тела и поползла по полу, как паук.

Утром, после смены Эдди получил премию в концерте.

Она примерила его с увиденным ночью.

На войне ему доводилось видеть вещи и пострашнее. И тогда за это не платили.

Приятная пухлость конверта успокаивала, обещала хотя бы иллюзию финансовой стабильности.

Той ночью Эдди во второй раз увидел её в этот раз она была девушкой с отгрызенной рукой. Девушка смялась, мазала кровью стены.

- Он сказал, я красивая.

Эдди хотел спросить:

- Кто он?

Но промолчал.

Неприятности ему был не нужны.

Ему нужны были деньги.

Ещё один конверт не помешал бы.

Через неделю Эдди заметил - вода в кранах пахнет медью.

Сантехник Ричи, как бы невзначай бросил тогда:

- Не пей.

Наутро в котельной случилась авария.

Ричи погиб.

Сварился заживо в кипятке.

Эдди начал видеть её во сне.

Она не говорила.

Просто в нём разрасталась, пока он не просыпался.

Синди куда-то пропала.

Наверное, уехала к матери. думал Эдди.

Что мать Синди умерла дюжину лет назад Эдди не помнил.

В день, когда Кейн разрезал себе живот, выпал на очередную смену Эдди.

Сработала сигнализация.

Все выходы из здания оказались заблокированы.

Охранник Стэн стрелял в замок. Пули отскакивали, как горох.

Противно выла сирена.

За воем нельзя было различить ничего, но за воем что-то было.

Она пришла вновь.

В это раз Эдди ждал её.

Изнанка прорывалась, где могла.

Ей необходим был плацдарм, с которого она могла бы начать наступление на Лоскутный Мир.

Нью-Лэнд. Год 3861 после Падения Небес.

Голос диктора, доносившийся из динамика, разгорячал толпу:

- Граждане Райха! Мои возлюбленные volksgenossen! Недавно мне на глаза попалось письмо от Ганса Рихтера, жителя дорогой каждому из нас столицы. Да, да, мои возлюбленные volksgenossen, я без стеснения называю автора письма его коллеги, его соседи должны знать, кто жил рядом.

Клаус Фогель на секунду отвлёкся от дороги, что по дорожным знакам убедиться в верности пути, отображаемого в навигационной системе автомобиля.

Голос диктора обретал всё большую плотность, всё большую энергию:

- И что же написал в своём письме Ганс Рихтер? Да, да, я буду повторять его имя. Вы, мои возлюбленные volksgenossen, должны его запомнить. Так что же Ганс Рихтер написал в своём письме? А написал этот Ганс Рихтер, мои возлюбленные volksgenossen, всё по методичкам трупоедов Федерации и приложил мои возлюбленные volksgenossen, мне даже противно это говорить, но я скажу. Я скажу потому что вы, мои возлюбленные volksgenossen, должны знать: лжецы Федерации ни перед чем не остановятся, они готовы замарать грязью даже имя святое для каждого жителя Райха, имя Солдата Вечности.

Слухи о том, что потеря крупного фермерского региона, была не виной Федерации, а результатом действий того самого Виктора Чайки, тоже доходили до Клауса. Помнится, ему пытались показать какие-то видеозаписи, фотографии, но Клаус Фогель был хорошим журналистом, поэтому умел распознавать лживую пропаганду людоедской Федерации.

Голос из динамика заполнил всю машину:

- мои возлюбленные volksgenossen, Ганс Рихтер, разумеется, признался в том, что действовал по указке кураторов Федерации, и, выдав имена предателей, умолял о лоботомировании, чтобы искупить свой грех перед всеми нами.

Сообщение о том, что очередной Ганс Рихтер, попавшийся на крючок Федерации, раскаялся в своих грехах, Клауса Фогеля не радовало. Не радовало и то, что все родственники, а также многие из коллег и соседей Ганса Рихтера, осознав свою вину в том, что вовремя не выявили ростки предательства, добровольно отправились на коррекцию.

К голосу добавились восторженные аплодисменты:

- Солдат Вечности наш герой! Лживые слухи о его переходе на сторону Федерации распространяют предатели и ксеносы

Клаус Фогель хотел докопаться до правды.

Хотел узнать, почему почти все документу относящиеся к становлению Райха были либо переписаны позднее, либо засекречены.

Хотел узнать, почему повстанцы писали жизнь не пахнет ванилью и мёдом, жизнь пахнет потом и болью.

Голос из динамика стал подобен грому:

- Слава Райху! Один мир одна нация!

- Один мир одна нация! на автомате выпалил Клаус Фогель.

Он был истинным volksgenossen и хорошим журналистом, этот Клаус Фогель.

Он просто хотел знать, чуть больше, чем знали другие.

И скоро Клаус Фогель узнает для этого нужно лишь добраться до конечной точки маршрута, забитой в навигационную систему: Нью-БлэкКрос, проспект Линдермеера, 712.

Если ты хочешь убить бога, сначала убеди всех, что его никогда не было. фраза, присасываемая Сатане.

Изнанка. Год 3425 после Падения Небес.

Бар Последний рубеж.

Далеко за полночь, даже скорее ближе к рассвету, чем к полуночи.

Бар закрылся час назад, но свое посетителей всё ещё сидели за столом.

На столе: бутылка виски, два стакана, пистолет и револьвер.

За столом, друг напротив друга сидят два человека. Оба в гражданском, в яркий, безвкусных рубашках.

- Ты помнишь того биолога, Торна? Я нашёл его дневник. Последняя запись: Они не в пещерах. Они в углах. Где свет ломается. Его палатку изнутри покрыли знаки, как шрамы. И знаешь, что? - он достаёт телефон, показывает фото, - Это моя спальня вчера. Те же знаки. Похоже, я подцепил эту дрянь, с Изнанки.

Собеседник смеётся, но глаза не смешные:

- Мило. А я базу Пикман разгребал. Там лёд был живой. Один труп - точь-в-точь мой брат-близнец, даже шрамы от тех тварей из Хейвена. Я тоже не сказал начальству, труп сжег, вроде как, показался мне он опасным.

Вновь наливают виски в стаканы. На в лёд них должен был давно растаять, но лёд не тает.

Тот, что говорил о Торне, замечает, это и отодвигает стакан в сторону:  

- Вольскую помнишь, из отдела аналитики? Ну та, что с вирусом. Её компьютер до сих пор передаёт сигнал. Мы разобрали его - на следующий день он собрался сам. Теперь там одна строка мигает: Где вы будете, когда проснётся последний сон?

Собеседник кладёт руку на свой револьвер.

Старое, надежное оружие.

- Вчера я проснулся - а на груди шрам: координаты горы Эребус. Весело, там было может ещё тогда заразился

Человек напротив достаёт из своего стакана кусок льда.

В нём вмёрз человеческий глаз.

- Не мой, цвет радужки не тот. констатирует он.

Тихая музыка вдруг глохнет и на секунду прорывается шёпот: ...дверь открыта...

Бармен или не услышал, или не придал этому значение всё также протирает и без того идеально чистые стаканы.

- Предлагаешь что-то конкретное или идём сдаваться?

- Сдаться всегда успеем. Нужно бороться.

Тишина повисла между ними густым, тягучим сиропом. Тот, который положил руку на револьвер, медленно поднимает глаза и вдруг видит - его собственные пальцы просвечивают насквозь. Сквозь кожу проступают неровные линии какого-то смутно знакомого рисунка, словно кто-то стер его карандашный набросок.

Его собеседник уже исчезал - сначала кончики пальцев, потом кисти, будто стираемый рисунок.

- Ты же сгорел тогда, в том ангаре - вдруг сказал он, и вспомнил - пламя, крики, как кожа его друга пузырилась, а что-то внутри нее шевелилось.

Бармен перестал мыть стаканы. Его лицо было пустым просто гладкая кожа без глаз, без рта.

Стены бара зашевелились, по ним поползи письмена.

- И я ведь тоже потом, в Чёрном Лебеде

Револьвер обратился в обрубок плоти, холодный, шевелящийся.

В углах, где ломался свет, что-то зашевелилось.

Оперативник Виктор Чайка наконец вспомнил, что он умер.

Но то, что он умер, ещё не значило, что он проиграл.

Дер-И. Год 3471 после Падения Небес.

Короткая заметка в газете Дер-и ньюз.

ОНИ ЗАБРАЛИ ВСЁ

Вы замечали, что Ваши дети стали болеть чаще, а цены растут? Что воздух жжёт лёгкие, вода оставляет налёт на чайнике?

Это не случайность.

Они делали это тихо. Годами. Пока мы спали.

Кто?

Те, кто тратил наше будущее на свою магию, своё бессмертие.

Но мы узнали правду.

И печи, в которых будет выкован меч возмездия, уже разгораются.

Люди, вспомните о былом величии Миром должен править человек, а не мерзкий ксенос.

Нью-БлэкКрос. Год 3328 после Падения Небес.

Выдержки из книги Бродяга как реальная и могущественная сущность Лоскутного мира.

Несмотря на попытки некоторых историков и летописцев представить Бродягу как собирательный образ, существуют неопровержимые доказательства его реальности и могущества.

Вот ключевые, по-моему мнению, аргументы, основанные на исторических хрониках и свидетельствах:

- Семипечатник скрыл Поле Последней Битвы, но позже, что подтверждается записями Летописца, именно Бродяга (2437 год пПН) открыл то поле всему миру;

- проект Renatus (6 год пПН) Бродяга косвенно участвовал в экспериментах по созданию гибридов истинных людей, что впоследствии привело к появлению Города;

- проект Aliquot (44 год пПН) - подселение душ истинных людей в грязных требовало донора существа с уникальными свойствами, это существо было обозначено в записях, как Вагабог, что на жаргоне истинных тех краёв значит ни что иное, как Бродяга;

- проект Vita Nova в нём ископаемых останках (датировано первым тысячелетием пПН) также найдены следы сущности, определяемой как Бродяга;

- Мудрец оставил записи (между 100-120 пПН) о некоем Человеке, который не должен был выжить;

- если спасение (895 пПН) первого императора Бродягой вполне может оказаться лишь мифом, созданным для укрепления веры в избранность Императора, то последующие события с участием Бродяги задокументированы в тысячах источников;

- имеется несколько свидетельств того, что Тринитас (3016 год пПН) признал, что Бродяга обыграл его;

- технология создания Пожирателя (1185 год пПН), также несёт в себе отчётливые следы, определяемые, как следы Бродяги.

В одной из хроник Ночной Администрации Города имеется запись на полях Они говорят, что его не было... но тогда кто же сжёг Терминатор?, что, думаю, должно натолкнуть читателя на мысль о

Так почему же Бродягу пытаются стереть со страниц истории?

Во-первых, страх его способность менять судьбы миров угрожала планам многих тех, кто сейчас правит в нашем мире.

Во-вторых, присвоенные подвиги подняли авторитет тех, кто их присвоил, и они не желают признаваться в том, что не они стоят за многими судьбоносными событиями прошлого.

В-третьих, имеют место Летописца и, возможно, каких-то не выявленных на данный момент групп и персонажей, которые намеренно смешивал события, чтобы скрыть, что Бродяга - единственный, кто смог победить Бога Сотворённого, Тринитаса и, если верить некоторым источника, даже противостоять Великому Пустому и самой Пустоте.

Бродяга не просто существовал он был стержнем, вокруг которого вращалась история Лоскутного Мира. Его дела приписывали другим, потому что правда о нём разрушала все построенные на лжи режимы.

Фронтир. Крепость Deus ex machina. Год 3972 после Падения Небес.

Залы Решений, переполненные энергией, стонали от боли. Ползли, змеились будто молнии трещины по могучим стенам. Встревоженного гудели механизмы, а свет мигал так будто не мог определиться залить всё собой или же лучше скрыться куда-то погрузил всё в полумрак.

Не всегда братья-боги находили решение, которое устроило бы обоих, но сегодняшний спор разгорелся не на шутку. И даже верный пёс Тофи, не зная, кого их хозяев поддержать, недовольно рычал сразу на обоих.

- Автоматоны прекрасно себя показали. настаивал на своём Шёпот.

Рокот презрительно фыркнул:

- И ты, брат, хочешь переложить работу людей на бездушные железяки.

- Это логично. Автоматоны надежны, просты в производстве, их реакции заранее прописаны, что сильно упрощает планирование операций.

- Ты, брат, хочешь лишить людей возможности самим сражаться за своё будущее. И мы оба знаем, чем это может закончиться.

- Я не хочу лишить людей возможности сражаться за своё будущее, я просто хочу использовать все доступные нам возможности. И даже ты должен понимать - если не мы, так кто-то другой обязательно придёт к этой же идее. Прогресс невозможно остановить.

- Нет, брат, я не могу с этим согласиться.

- Но почему?! Приведи наконец хоть один действительно стоящий аргумент. Или как в прошлый раз, и до того раза, и до него предложишь подождать, посмотреть?

- Попрошу, брат. Попрошу. И в этот раз, и в следующий, и в тот, что будет за ним. Попрошу, брат. Мы с тобой пытаемся править колесницей, что несётся по краю обрыва, и, если она всё же сорвётся, я хочу знать, что я сам в этом виноват, а не перекладывать вину за эту трагедию на железяки, сколько бы ни были они нам полезны.

Это был не первый и не последний спор братьев, а где-то далеко от них новая жизнь, ни у кого не спрашивая разрешения, пробивала себе дорогу. И колыбелью ей стали бесчисленные острова мира Лирон-до.

Кремний, металлы, их сплавы, густо пропитанные различными магическим технологиями и эманациями Пустоты, дали рождение мелким, с палец размером, кристаллическим слизням, питающихся минералами.

В первом столетии четвертого тысячелетия уже не мелкие слизни, а рудные черви изрыли, в поисках пропитания, своими тоннелями всю поверхность мира.

Колонии с коллективным разумом появились через полтысячи лет.

Пока ещё копошащаяся в никому не нужном мусоре, выедающая сердце планеты, давшей им рождение, молодая раса стремилась побыстрее подняться на арену Лоскутного Мира, пока сильные мира сего вели свои бесконечные споры.

Нью-БлэкКрос. Год 3038 после Падения Небес.

Выдержки из черновика, родившегося на ответ на монографию Разоблачение мифа о Бродяге: исторические альтернативы в Лоскутном Мире, но так и неизданного.

Хотя официальная хронология утверждает, что Бродяга был создан Великим Пустым как часть Десницы, существуют альтернативные теории, предполагающие его более древнее происхождение.

Вот несколько самых распространённых гипотез, основанных на косвенных свидетельствах и аномалиях хроник, которые были проигнорированы при написании монографии Разоблачение мифа о Бродяге: исторические альтернативы в Лоскутном Мире:

- Бродяга является последним или самым крупным осколком (некоторые культуры используют термин воспоминание) Истинного оставшийся в мире и постепенно обретший самостоятельность. Доказательством чему может служить способность Бродяги влиять на судьбу мира, которая по масштабу может быть сравнена только с творческой силой Истинного;

- Бродяга также может являться грязным, спасённый ангелом-изгоем ещё в эпоху до Сожжения Библиотеки, когда, как нам известно, ангелы разделились: одни хотели уничтожить грязных, другие - спасти. Бродяга мог быть одним из тех, самый первых людей, чудом доживших до времён после Падения Небес;

- Бродяга воплощение Пустоты до Великого Пустого, ведь Пустота существовала всегда, а Великий Пустой лишь стал её носителем. Бродяга, если исходить из степени влияния его на мир, - вполне может являться предыдущим воплощением этой силы, уснувшем до наступления кризиса с Богом Сотворённым, ради победы над которым он пробудился;

- Бродяга мог быть и артефактом из Библиотеки, ведь она хранила не только знания, но и готовые сущности. Бродяга мог быть одной из них, случайно или намеренно активированной в момент Сожжения;

- Бродяга бог из иного мира

Его происхождение, с высокой долей вероятности, связано с эпохой до Сожжения, но правду уже не узнать

Одно можно сказать с уверенность Бродяга аномалия, которую нельзя полностью объяснить в рамках официальной истории.

Нью-БлэкКрос. Год 3427 после Падения Небес.

Комната. Бетонные стены, линолеум на полу. Обстановка будто из прошлого века. Запах дезинфекции и чего-то кислого. Совсем нет движения воздуха, хотя слышен гул принудительной вентиляции. Флуоресцентная лампа жужжит над головой, отбрасывая болезненный свет.

На столе диктофон. Красная кнопка запись горит, как свежий порез.

- Садитесь.

Голос принадлежит человеку в сером костюме. Лицо у него обычное - настолько обычное, что через минуту вы уже не сможете его описать.

Мужчина, которому сказали садиться, одет то ли в тюремную робу, то ли в что-то подобное. Но наручников на нём нет. Да и на заключённого он не похож.

- Капитан, вы знаете, почему вас вызвали?

Капитан пожимает плечами и почесывает щёку.

- У меня уже есть груда отчётов о чуде, которое было сотворено вами, но мне же хотелось бы услышать всё из первых уст. Я так понимаю, до меня вас ещё никто не опрашивал по этому поводу?

Капитан кивает и почесывает щёку.

Учёные в белых халатах не в счёт, их только Изнанка и интересовала, а также то, какое воздействие она оказала на него.

- Не будете возражать, если мы начнём с самого начала миссии, с момента высадки вашей группы на объекте Ижица?

Капитан кивает и почесывает щёку.

Они начинают.

Говорит только человек в сером костюме, а капитан молча кивает, подтверждая информацию из других источников.

Во время выполнения миссии, наткнулись на превосходящие силы противника.

Уничтожили танк благодаря меткому выстрелу сержанта Дротта пуля попала в смотровую щель и убила мехвода, а там машина врезалась в здание и погребла саму ю себя под завалом.

Закрепиться у моста не удалось у противника обнаружились ещё несколько танков.

Отступили к храму.

Старший сержант Гарт серьёзно ранен, но был вынесен из-под огня.

Отбили одну волну атакующих и до того, как танки всё же преодолели завали, ушли в глубь храма.

Потеряли капрала Далии.

Затем Гарта он не мог больше идти, а возможности тащить его уже не было.

Дротт вместе с капитаном оказались загнаны в тупик, в какую-то усыпальницу.

Удалось забаррикадировать дверь.

Баррикады на долго не хватило.

Патронов уже не осталось.

И тут Дротт начал молиться, возможно, он делал это раньше, но свидетельство этому не было.

Капитан не помнил молился ли он тоже, но когда противники всё же ворвались в усыпальницу, то оказались сожжены ярким светом неизвестного происхождения.

- Чудесное спасение. А и вы, и я знаем чудес не бывает. подытожил человек в сером.

- И всё же я здесь. наконец заговорил капитан, который всё это время отвечал лишь кивками или лёгким пожатием плеч.

- Уникальный случай. Первый из достоверно зафиксированных, если верить яйцеголовым.

- И всё же я здесь, а не на свободе, значит, вопросы остались.

- Много вопросов, ответов на которые пока нет.

- И что меня ждёт? Разрежут на кусочки, будут искать причину этого чуда? Или это Дротта разрежут, а со мной пока повременят? Кстати, что с ним?

- Погиб, ещё тогда. ответил человек в сером. Он получил пулю в печень. Не дожил до прихода спасательной группы.

Капитан поморщился и почесывает щёку.

- Капитан, по результатам нашего разговора, я уполномочен предложить вам принять участие в миссии

- Или стать подопытным?

- Или стать подопытным. кивает человек в сером. Вы сами всё понимаете, это хорошо.

- Я согласен.

Человек в сером одобрительно кивает в ответ на слова капитана.

Виктор машинально почёсывает щеку.

На ней было вытатуировано число.

Это число было 117.

Тёмный мир. Год 3351 после Падения Небес.

Поседевший ещё за первый год своей службы на Изнанке, Константин Валков, просматривал анкеты.

Как и многое в современном мире подобную работу можно было бы доверить машинам, придумать гору тестов, опросов, чтобы выявлять наиболее подходящих для службы на Изнанке людей. Можно было, но ответственность за некоторые решения должна лежать на плечах человека. Это жестокого, не каждый выдержит груза ответственности, но люди должны сами управлять своей судьбой и отвечать за принятое им решение.

Валков, полковник К.Р. Валков, который год держал на своих плечах груз ответственности отбора тех, кто будет отправлен на Изнанку, и, если выправка его стала не столь хороша, как в годы юности, так это не из-за груза ответственности, а из-за груза прожитых лет да ранений, которые стали напоминать о себе чаще, чем хотелось бы.

На Изнанку теперь отправлялись только добровольцы.

Но даже среди них был конкурс, которому многие столичные ВУЗ-ы позавидовали бы, но в отличии от ВУЗ-ов, с Изнанки домой возвращались не все, а те, кто возвращался, старались не обсуждать с посторонними увиденное.

И всё же, не смотря на молчаливость, солдат Изнанки можно было сразу распознать в любом людском скоплении. Седые двадцати-двадцати пяти летние мальчишки со взглядом, которого, говорят, боялись даже дикие звери.

Полковник отложил очередную анкету в сторону.

Всем хорош был кандидат. Отличник боевой и политической подготовки. Семья опять же: один дед добровольцем ушёл на Изнанку, числится пропавшим без вести, до сих пор, второй умеет награды за ударный труд, родители люди достойные, что подтверждено дюжиной характеристик с места работы и от соседей. И объяснение причин подачи заявления для отправки на Изнанку на положенных по протоколу двух листах убористого почерка верное, слова правильные, из учебника прямо или в учебник: готов жизнь свою отдать, нет большей части, чем смерть во славу Отечества.

Всё правильно так и должен писать молодой патриот.

Где в другом месте были бы рады такому кандидату.

Только для Изнанки такие не подходили.

И не потому, что умершие оставались служить там и в смерти.

Нет, не потому.

И не потому, что за столь правильными фразами может скрываться даже не пустота, а едва заметная трещинка, которой Тёмным Богам будет достаточно, чтобы найти себе путь.

Нет, не потому.

Всё было одновременно и проще, и сложнее: кандидат должен понимать, что кому-то нужно делать эту сложную и опасную работу, чтобы все остальные, и тут речь не только о родных и близких, речь о всех, о всей Федерации, могли жить спокойно, обсуждать свои повседневные дела, плакать-смеяться, спорить-обижаться, не вспоминать и не думать о том, что где-то есть Изнанка, где мертвецы сражаются с отвратительными порождениями Тёмных Богов.

Через несколько лет.

Внук полковника К.Р. Валков подаст заявление на перевод на Изнанку.

Его заявление будет принято, ведь полковник смог вырастить истинного патриота Федерации.

Дер-И. Год 3473 после Падения Небес.

Холодный ноябрьский вечер.

Дождь стучал по жестяной крыше заброшенного склада. Этот склад был единственным, кроме недоброй памяти, что осталось от Чёрного Лебедя. Внутри собрались они - тридцать семь душ, выброшенных жизнью на обочину. Безработные с завода, вдовы с пустыми глазами, парни с тюремными татуировками. Все они пришли сюда, в это холодное, сырое и пустое место, потому что он сказал им прийти.

Брат Фабиан не вышел на импровизированную сцену он вытек из теней, как патока. Его кожа была слишком белой, будто вываренной в формалине, а глаза глаза, как у старой, больной совы.

Он говорил тихо, почти шептал.

И от этого шепота по спине ползли мурашки.

- Вы слышите? - его голос был похож на скрип несмазанных дверей в пустом доме. - Они жрут. Прямо сейчас. Жрут то, что по праву принадлежит вам.

В углу кто-то всхлипнул.

Фабиан медленно провел пальцем своей кафедре, которой служила поставленная на попа бочка, оставив след на пыли.

- Ваши дети будут голодать. Ваши внуки умрут. И всё из-за того, что они жрут, исползают то, что по праву принадлежит вам.

Он наклонился вперед, и его дыхание пахло гнилыми яблоками и чем-то еще - чем-то металлическим.

- А знаете, кто так безрассудно уничтожает будущее, разрушает сам мир?

Толпа замерла.

- Они.

Он щелкает пальцами, и старый проектор за спиной оживает, выбрасывая на импровизированный экран из полусгнившей простыни, найденной тут же.

Первая фотография: тонкая эльфийка в дорогом платье смеется, попивая коктейль в ночном клубе.

- Они.

Вторая фотография: массивный орк лежит на куче шелковых подушек, сигара в зубах, на цепи две девушки его рабыни-наложницы.

- Они.

Третья фотография: темноволосый мужчина, маг, с узкими, как у ящерицы, глазами сжимает в руках огненный шар.

- Они.

Толпа застонала.

Фабиан поднял руку, и в ладони у него оказался старый, ржавый нож - откуда? Никто не видел, чтобы он его доставал.

- Они не люди. Они чужие нам. Они чужие самому этому миру мерзкие ксеносы отвратительные мутанты, отринувшие свою человечность

Кто-то зарыдал.

- Они там, сами своим существованием, своей мерзкой магией пожирают саму основу Лоскутного Мира, а вы тут ждёте, как будут голодать ваши дети, как будут умирать ваши внуки.

Он облизнул губы.

- Вспомните что случилось с Хейвеном. Услышьте голоса погибших здесь, с Чёрном Лебеде. Услышьте плачь ваших голодных детей. Услышьте последний вздох своих внуков.

Нож скользит по ладони Фабиана.

Крови почти нет.

Она чёрная, густая, как ночной мрак.

В толпе что-то щелкает.

- Смерть мерзким ксеносам!

- Смерть! откликается тридцать семь глоток и руки со сжатыми кулаками взметаются вверх.

После окончания собрания они вышли в дождь - тридцать семь теней с горящими глазами.

Так, под присмотром людей знающих и понимающих, что они делают, рождалась 4-ая Империя.

Истмундтаун. Год 3458 после Падения Небес.

Кабинет доктора Мэлоуна.

Очередной пациент с проблемами принятия.

Раньше их было больше.

Теперь остались лишь самые упёртые, как этот Браун.

Мистер Браун был мужчиной пятидесяти лет, ещё крепким на вид, но уже отягощённым двумя разводами, ипотекой и некоторыми чисто физиологическими проблемами со здоровьем. Он щурил глаза, будто свет слишком ярок в кабинете был слишком ярок.

Возможно, он был прав, ведь свет от ламп, отражаясь от стен цвета пожелтевшей кости, казалось, приобретал большую силу, чем тот, что исходил от самих ламп.

К часам, которые тикали то замедляясь, то ускоряясь, пациент уже привык и не обращал на них внимание.

- Я не верю в эту чушь про контакт. наконец начал пациент. Они не спасать нас пришли, не отрыть перед нами ту сторону. Вчера видел, как соседка гладила какую-то какой-то как мисси Клейн гладила нечто, и мне показалось, что она с ним общалась.

Доктор Мэлоун делает какие-то пометки в своём блокноте, но буквы стекаются вновь в чернильные капли:

- Мистер Браун, когда вы в последний раз видели птиц?

- При чём тут птицы?! Говорю вам, люди сходят с ума! И пропадают, а из каждого чайника всё хорошо, с нами делятся культурой. Это новый шаг для общества. Будто будто эти эти ксеносы наши спасители.

При упоминании ксеносов доктор сделал ещё несколько пометок в своём блокноте. Чернила, которыми были сделаны пометки, также, как и предыдущие стали вновь собираться в чернильные капли.

Доктор улыбается.

Его зубы слишком белые, слишком правильные, будто ненастоящие:

- Мистер Браун, вы всё ещё принимаете те таблетки, которые я прописал?

- Они шевелятся в упаковке. Как личинки. старательно смотря куда-то в сторону отвечает пациент.

Вентиляция выдыхает воздух, в котором чувствуется какой-то сладковато кислый запах.

- Мистер Браун, это просто таблетки. Мы же с этого начинали, помните, в самом начале. Вы тоже говорили, что это личинки, а потом, начав принимать, поняли, что это просто таблетки. И они ведь помогали вам, у нас был прогресс.

Пациент, всё также старательно смотря куда-то в сторону и игнорируя слова доктора выдавливает из себя:

- Ваши глаза, доктор они были карие, а сегодня золотые

Доктор смеётся.

Звук, как как хлюпанье болотной жижи.

- Мистер Браун, это просто линзы. Прогресс, знаете ли.

- Да прогресс - кивает пациент, но на доктора старается не смотреть.

Его взгляд бродит по практически пустому кабинету, пытается зацепиться хоть за что-то.

На столике лежит стопка старых, пожелтевших от времени газет.

Их желтизна отличается от желтизны стен.

Это правильная желтизна, хоть и мёртвая.

Судя по датам им уже больше тридцати лет.

Тогда-то или немногим раньше всё и началось.

Но тогда они ещё не знали, что что-то началось.

Инциденты один за одним, странные, необъяснимые случаи, пожары...

- как в Чёрном Лебеде - вдруг сумел поймать мысль пациент, и подняв взгляд на своего доктора, произнёс, - вы ведь умерли тогда, в Лебеде, а видел ваше тело, читал некролог

Доктор Мэлоун встаёт.

Его тень остаётся на месте.

- Всё верно, мистер Браун, я тогда умер, и раз уж вы это поняли то, похоже, это наш последний сеанс.

Тень на пустом кресле, где сидел пациент.

Доктор наклоняется и погружает свои руки в неё.

Что-то вновь хлюпает.

Не как болотная жижа, как что-то живое.

Хейвен. Год 3493 после Падения Небес.

Ксеносы, как это часто бывало, ударили перед рассветом.

И людям бы удалось удержать позиции.

Удалось бы, но Бэйкер окончательно свихнулся, подорвав и себя, и оружейную и всех

Голова сержанта Вика Рэндолфа раскалывалась, кровь стекала по щеке, залила правый глаз, но он старался не думать об этом, не касаться раны: слишком боялся узнать, что ранение не по касательной.

Надо было добраться до штаба, сообщить, что 107-ой бригады нет, что со стороны Фабрики никто не прикрывает. И как только ксеносы это поймут тут же бросятся на прорыв.

В штабе точно слушали взрыв. А когда 107-ая не выйдет на связь, они всё должны понят.

Но если нет, если они там уверены, что, как и во все прошлые разы, 107-ой удалось отбиться?

- Ладно, Вик, соберись штаб в уже близко - подбадривал себя сержант.

До штаба оставалось уже не так далеко.

Хорошо, что уже рассвело, а то могли подстрелить в темноте, приняв за ксеноса.

Свои же.

Смешно бы вышло нет не вышло бы

- Не стреляйте, это я, Рэндолф, из 107-ой. прохрипел сержант, махая рукой.

Его давно уже должны были заметить.

И если не подстрелили, значит, нужды кричать что-то особо уже не было.

Облечение от того, что он всё же дошёл, вон штаб укреплённое мешками с песком здание ратуши облегчение это мимолётное, скрылось куда-то, уступив место недоумению с примесью страха: его никто не окликнул в ответ, а ведь должны были.

Должны были.

Неужели опоздал?

А может они сейчас на позиции 104-ой, оттуда вроде бы доносились звуки боя. Просто не успели вернуться. Такое ведь уже было штабные бросались на помощь, если становилось понятно позицию не удержать.

А может всё-таки пришло подкрепление?

Тот самый отряд Чайка, который им так долго обещали?..

Тот самый отряд, который, как говорят, состоит из одного и того же солдата, который отказался переходить на сторону Изнанки и теперь сражается за них, за людей.

Двери ратуши были приоткрыты, приглашая своего гостя, сержанта Вика Рэндолфа.

Вик чувствовал, что ему не следовало этого делать, что стоит попробовать добраться до поста 104-ой, попробовать там узнать, что же случилось.

Он чувствовал, но что-то уже толкало его вперёд.

В тёплое, пахнущее ванилью и мёдом нутро ратуши.

И Вик вошёл, сжимая в руке револьвер.

Недвижный Дональдсвон склонился над картой, изрезанной линиями.

Кожа слишком гладкая.

Как у куклы.

На шее виднеется шрам - шрам в виде числа 12.

- Вик, - голова Дональсвона повернулась почти на 180 градусов, и сержант увидел, что в глазах командира нет зрачков, - выжил-таки чертяка. Я знал, что ты выживешь, поэтому и остался. Ждать.

Пуля прошла сквозь Дональсвона и застряла в стене. Из отверстия, как из раны, потекла кровь.

Густая, чёрная, пахнущая ванилью и мёдом.

- Ты же знаешь правила, Вик. Ты знаешь их. Ты ведь здесь с самого начала. не обращая внимания на пули, прошивающие тело, походкой марионеточной куклы, командир двинулся к сержанту.

Вик Рэндолф, сержант, успевший состариться на этой войне, знал правила, поэтому последнюю пуля в барабане вылетела не из тела противника, а у него из затылка.

Хейвен. Год 3493 после Падения Небес.

- Ну ты видел такое, а? солдат с татуировкой 98 на левой щеке показал другому, с татуировкой 19, кусок срезанной с шеи противника кожи.

- Нас копируют, твари. зло сплюнул 19. Только нас не скопировать.

Оба солдата оскалили зубы.

- Если они себя пронумеровали, значит проще будет проверить всех ли мы прихлопнули. прервал их 9, как и все однознаковые являющийся старшим в отряде. Начинайте считать, может ещё где-то прячутся по подвалам не хочу повторения истории с Портсмундом.

Вышло там, как и всегда, мерзко.

При зачистке пропустили одного из изменённых Изнанкой, а где-то полгода назад размещённый, как считалось чистой зоне, полевой госпиталь Рассветный Мэн обратился в рассадник заразы, который оказалось проще разбомбить, чем посылать Чаек, а потом ещё несколько месяцев выжигать заразу, распространившуюся среди личного состава.

9 во второй раз пересчитал срезанные куски кожи с номерами.

Ещё тёплые.

Пахнущие странной смесью ванили и мёда.

- Двенадцатого не хватает. был его вердикт.

- Вот же сплюнул 19.

- А может это, как с теми горящими свиньями, с номерами 2 и 3? предположил 98. - В том смысле, что не было свинья с номером 1, а её все искали.

Решил, значит, блеснуть шуткой из недавно добытого им сборника шуток и афоризмов.

Вышло, как и раньше, не к месту.

- Территорию мы зачистили. резюмировал 9. На отсутствие 12 я в докладе вечером укажу. А теперь двинули к штабу, а там к позиции 107-ой бригады за сегодня необходимо зачистить город, а то нас уже третий ждут под Дер-И.

- Дождутся, как вчерашние дождались. склюнул 19. Как эти дождались. Дождутся и они.

Со стороны, в которой должен был быть штаб, понеслись выстрелы.

Клаг!

Клаг!

Револьвер.

- Двенадцатый. констатировал 9, срезая с изменённого кусок кожи с недостающим номером.

Ваниль и мёд.

Тёплое, влажное дыхание откуда-то из глубины ратуши.

- Лучше тут всё сжечь. сплюнул 19. У меня ещё два заряда есть.

- Сжечь. подтвердил 9, А этого, - он указал на труп сержанта, который не дожил до спасения считанные минуты, - рекрутировать.

Оставив за спиной Хейвен с объятой огнём ратушей, четверо Чаек шли в направлении позиции 107-ой бригады.

У двоих из Чаек на щеках чесались свежие номера.

У новичка 117, а у старшего - 8.

Портсмунд. Год 3453 после Падения Небес.

Доктор Кроу не спал ровно семьдесят два часа.

Не из-за работы. Не из-за кофе.

Из-за голосов.

Они шептались у него в черепе на языке, который он не понимал, но который казался ему жутко знакомым, будто когда-то в детстве он уже слышал эти слова.

Нет, не в детстве.

В молодости.

Когда проходил практику в Чёрном Лебеде.

Один из пациентов Уильям Тортон имя это вспыхнуло у него в мозгу так ярко и так внезапно, что доктор едва не повалился со стула от боли, даже голоса приутихли.

Кроу, морщась, проверил список пациентов своей лечебницы.

Уильям Тортон. Поступил несколько месяцев назад, по решению суда. Лечение результатов не давало. Бред, галлюцинации и тяга к самоповреждению в последнее время даже усилился, и пациент сам выковырял свой же глаз. Теперь содержится в мягкой палате в смирительной рубашке.

Похоже мозг доктора шутил со своим хозяином шутки.

Стена, старая добрая стена из кирпича, за его спиной вздохнула.

Теплый, влажный выдох.

Кроу резко обернулся.

Никого.

Просто стена с его многочисленными наградами и сертификатами.

Но занавески шевельнулись, как кожа.

Протяни руку коснёшься.

Кроу не стал касаться.

Он закрыл кабинет и направился в бар Последний рубеж, выстроенный на месте сгоревшего Пьяного моряка.

Как дошёл до бара Кроу не помнил.

Виски обжёг горло, но голоса не умолкали.

Они становились только громче, перекрывая даже стук его сердца.

- Вы... вы тоже их слышите?

Женщина в углу постукивала длинными ногтями по столу.

Раз. Два. Три. Пауза. Снова три удара. Её глаза блестели неестественно, как у кошки в свете фар.

Кроу хотел было ответить, но увидел бармена.

Он увидел Торнтона.

Только это был не тот Торнтон из Чёрного Лебедя и не тот, который сейчас был закрыт в мягкой палате.

Это было существо с его лицом.

И существо улыбалось.

- Они ждут тебя на Изнанке, доктор. сказало ему существо.

Женщина рассмеялась булькающих смехом.

Будто тонула в вязкой жиже.

Перед ним был уже не бармен, не существо с обликом Торнтона, а пульсирующий тоннель.

Стены, которого дышали.

- Смотри. хор голосов в голове превратился в вой.

Доктор Кроу смотрел.

Поднимаясь со стула и, собрав остатки своих сил заставляя себя идти к выходу, он смотрел, как в глубине тоннеля люди в чёрных, липких от какой-то жижи халатах, стекавшей по ним, резали плоть тоннеля, стараясь добраться до того, что было спрятано под ней.

Дверь. Тяжёлая. Невозможно тяжёлая.

- Смотри!

Люди в халатах наконец-то добрались до того, что искали и начали отделять его, вырезая из окружающей плоти.

Дверь наконец поддалась.

Он вырвался, не до конца, не весь.

Но теперь он знал, что это за голоса.

А скоро придут те, кто объяснит ему, что делать с этим знанием.

Те, кто заберут его прежнее имя и дадут ему новое тем именем будет брат Фабиан.

Нью-БлэкКрос. Год 3983 после Падения Небес.

Штурмбанфюрер Райха в отставке Юрген Тодвахтен, вернувшийся в Haus, аккуратно повесил свой старый мундир в шкафу.

Сегодня был славный день.

Сегодня Юрген встретил своего старого боевого товарища старика Хульберта, который, как и положено достойному volksgenossen, даже выйдя на пенсию продолжал служить во славу Фатерляйн, работая учителем истории.

Сегодня же Юрген получил полагавшуюся ему arbeiterin молоденькую тифлинг. Одну из тех, кого начали производить на фермах Райха для удовлетворения повседневных нужд volksgenossen.

Дверца шкафа сама собой закрылась, а кресло встало там, где хотел присесть Юрген.

Стакан с виски привычно лёг в руку, но всё же от старого вояки не укрылись нетерпение и дрожь предвкушения.

- Не спеши, мой дорогой Haus, не спеши. огладил он кожу кресла.

Пальца остановился на мягких, слегка припухших губах, и пока Юрген наслаждался ароматом спиртного, бесцельно водили по ним.

Аромат ванили в воздухе усилился.

- Не спеши. повторил Юрген, и пальцы его, проскользнув между губ, слегка погрузились внутрь кресла.

К ванили добавился запах мёда, а стены издали едва различимый стон.

Юрген улыбнулся чуть шире, обнажая свои неестественно белые и острые зубы.

Кожа кресла начала умоляюще массировать обнажённое тело старого вояки.

- Не спеши. Юрген зажал губу между большим и указательным пальцами и сжал их, сильно сжал.

В стене, прямо перед стариком начала распахиваться беззубая, сочащаяся густым, липки соком, пасть.

Юрген скосил взгляд налево, вниз.

Оставленная на коврике в прихожей тифлинг уже была здесь, всё на том же коврике.

Поняв, к кому она попала, девушка истерично билась, пытаясь вырваться из пут, приобретая при это поразительное сходство с рыбой, выброшенной на землю.

- Рыбалка. Haus, напомнишь мне, чтобы на эти выходные я съездил на рыбалку.

Свет едва заметно мигнул Haus понял, Haus напомнит.

Юрген ощутил, как легко пронимают ему в позвоночник иглы.

Теперь можно было.

Теперь и он получит наслаждение от этой трапезы.

- В следующий раз попробую достать одну из тех, что производят на фермах юга. Говорят, их эльфиек не отличить от диких. Посмотрим, возможно, они просто не попадали к настоящим гурманам. когда ужин окончен пообещал Юрген.

Haus ответил благодарной дрожью.

Нью-БлэкКрос. Год 3358 после Падения Небес.

Выдержки из книги Бродяга как реальная и могущественная сущность Лоскутного мира (переработанного и дополненного).

В рассуждениях о происхождении Бродяги, многие опираются на так называемую Историю Лоскутного Мира в изложении Бродяги, которая якобы принадлежит перу самого Бродяги, при этом в стане этих многих, даже среди своих нет единства в отношении данного текста:

- одни признают подлинной всю Историю, но таких меньшинство и их отношение к тексту носит скорее мистически или религиозных характер;

- вторые признают только те части тексты, которые написаны 3042 года пПН, - ведь как всем известно именно тогда Бродяга вернулся в Пустоту;

- третьи признают лишь те участки, в которых повествование ведётся самим Бродягой.

Нет недостатка и в тех, чья позиция является чем-то средним между тремя вышеприведёнными мной, но не будем в них углубляться.

Важен сам факт существования подобного произведения.

Также важен научно установленный факт так называемая История - новодел (подробный разбор и доказательства можно найти во многих работах, в том числе и в моих собственных, но я бы рекомендовал обратиться к работам Маркуса Линдермеера, во многих смыслах, успевших устареть, но при это наполненные работой с первоисточниками, свидетелями), самые ранние упоминания которого отчётливо фиксируются в 3050-3070 годах пПН.

В свете этого единственной правдоподобной причиной появления Истории может являться создание мифа о том, что Бродяга ушёл в Пустоту. Мифа о том, что, даже если он и был когда-то его больше нет. Здесь прослеживается параллель и с Истинным, который оставил Ангелам людей на попечение, а после покинул их, и с Великим Пустым, который удалился в Пустоту после завершения сотворения Десницы и Шуйцы, и с многими иными историями, мифами.

Но, если история о том, что Бродяга ушёл в Пустоту, ложь, тогда где он сейчас? - может воскликнуть мой читатель.

Ответ на него проще, чем кажется, - Бродяга и раньше пропадал с исторической сцены, иногда на значительные временные промежутки, а нам просто повезло оказаться в том периоде истории, когда о нём ещё помнят, когда деяния его ещё не до конца присвоены более молодыми и менее могущественными сущностями.

И возможно, если провести исторические параллели, даже сам Истинный, а потом и Великий Пустой прошли по такому же пути и на самом деле они оказались лишь первыми из тех, кто присвоил себе деяния Бродяги в период его ухода от Мира, его сна.

Портсмундом. Госпиталь Рассветный Мэн. Год 3492 после Падения Небес.

Донатан Вейт, внук знаменитого доктора Элиаса Вейта, сделавшего ряд фундаментальный открытий, навсегда вписавших его имя в историю медицины и фармакологи, где-то в глубине, в тех уголках разума, в которые даже сам не отваживался заглядывать, был рад начавшейся войне с ксеносами, с Изнанкой. Тень деда всё также довлела над ним, но теперь у его заурядности было оправдание хирурги в полевых госпиталях были нужнее исследователей и учёных. А хирургом, особенно на фоне недоучек, которых по ускоренной программе теперь выпускали институты, он был хорошим.

Не будь он на столько уставшим, наверное, обратил бы внимание, что плазма, принесённая ассистентом, имеет какой-то странный цвет, а маркировка почти нечитаемая.

Но всё спешка, всё усталость, да и этот ассистент постоянно что-то такое приносил.

Ни одна уважающая себя больница такого к себе не взяла, но сейчас даже такому работа нашлась.

Со странной плазмой, как и со всем остальным можно было бы и разобраться, попробовать понять, как так вышло. Откуда взялись те странные пакеты с плазмой, те органы, но солдаты, которые их получали, поднимались гораздо быстрее, чем на это можно было рассчитывать, и вновь отправились на передовую.

Эти солдаты выглядели даже бодрее, чем обычные.

Разве что в глазах был какой-то стеклянный блеск и запах.

Мёд и ваниль.

Коллег доктора Вейта, похоже, тоже устраивало, что из хранилища стала поступать странная плазма, органы, которых там быть не должно было, позволявшие спасать даже безнадежных больных.

Вейт начал замечать за собой, что всё реже берёт в руки хирургические инструменты.

Ногти его были куда острее, да и работать ними было куда удобнее.

Но вскоре Вейт уже был уверен, что его всегда ногти были такими острыми. Разве не все хирурги используют их вместо скальпелей? Он припоминал учебники или ему только казалось, что припоминает

А ещё он перестал спать.

Целыми днями оперировал.

Даже если рядом с операционным столом.

Ему, как и другим докторам, приносили какую-то кашу. Сладкую и питательную.

Пахнущую ванилью и мёдом.

После еды доктор всегда ощущал прилив сил, и потом с нетерпением ждал новой кормёжки.

Коллега из соседней операционной прощёлкал, что жидкость поднимает даже недавно умерших.

Вейт от обиды, что не он, а коллега это выяснил, выгры кусок плоти из живота пациента.

Мясо было тёплым и влажным, как крики пациента.

И ещё эта плоть пока ещё не пахла ванилью и мёдом, поэтому Вейт её выплюнул.

Нью-БлэкКрос. Год 3861 после Падения Небес.

Так называемый информатор оказался пустышкой, одной из многих, ради которой не стоило гнать в ночь.

Очередной глупец, поверивший трупоедам Федерации, и трясший перед лицом Клауса насквозь лживыми бумагами.

Кажется, он даже упоминал, что работал или работает на радио Свободный Райх - журналист перестал вслушиваться в сказанное информатором почти сразу как увидел бумаги.

Сотню раз виденная ложь, на столько безумная, что находились даже те, кто в неё верил.

Райх заключил тайный пакт о сотрудничестве с Изнанкой?

Пф каждый здравомыслящий volksgenossen знает, что Изнанка ложь, созданная Федерацией, чтобы скрыть свои преступления, своё вероломное нападение

Нападения и ужасная война четырёхвековой давности не вина ксеносов и Федерации, а Изнанки?

Трижды - пф!.. документальных свидетельств с тех времён даже в свободном доступе более чем достаточно и Изнанка там ни разу не упоминается, а вот ксеносы, Федерация

Это Райх напал на Федерацию?..

Даже комментировать сил нет.

Разумеется, после беседы Клаус Фогель, как истинным volksgenossen, передал данные информатора куда следует нельзя было позволять этой заразе и дальше расти.

Его поблагодарили и сообщили, что в беспокойстве нет нужды кто следует в курсе ситуации.

Клаус Фогель хотел докопаться до правды, а с ложью Федерации он как истинным volksgenossen, был намерен бороться до конца.

Портсмундом. Год 3492 после Падения Небес.

Дневник ассистента Лайонелла Шайти, найденный отрядом Чайка.

Дневник сильно раскис от слизи, в которой был найден. Не все листы читаемы.

Всё началось, когда меня послали с хранилище, за кровью.

Я ему сказал, этому доктору, доктору Вейту, что я новенький, я ещё не знаю, где тут что, но он накричал на меня.

И я побежал.

Доктору нужна была кровь, для переливания. Третья отрицательная. Для капитана. У того не было ног, оторвала какая-то из тварей.

Я заблудился и, наверное, попал в морг, но там пахло не как пахнет в морге.

Там пахло ванилью и мёдом.

И там был ещё этот человек.

Было темно, но я сразу увидел, что кожа у него какая-то пластиковая.

И он смотрел на меня не мигая.

Он дал мне пакет с кровью.

Я хотел ему сказать, что пакет какой-то странный, что надписи не читаются.

Я, правда хотел, но до меня донеслись ругательства доктора Вейта.

Он грозился отправить меня на передовую.

Я не хотел на передовую.

Не хотел также без ног.

Я пробовал приносить кровь, плазму, органы из другого, настоящего хранилища, мне показали, где оно.

Доктор Вейт кричит.

Он злится - пациенты умирают.

Доктор Вейт опять грозится отправить меня на передовую.

Я должен носить ему всё, что он потребует.

Носить из того странного места, пахнущего ванилью и мёдом, иначе он отправит меня на передовую.

Я нее хочу на передовую я видел, что там делают с людьми.

Они ведь каждый день поступают, всё новые.

Холодные камеры с металлическими ящиками. Таблички с номерами.

В ящичках органы, кровь, плазма.

Аккуратно разложенные.

Слишком свежие.

Ещё теплые.

Они не могут быть тёплыми.

Уже не один я хожу в это хранилище.

Всех посылают сюда.

Если всех посылают, значит, не один я буду виноват.

Если все виноваты, то никого не накажут.

Наши пациенты совсем перестали умирать, даже те, кого привезли мёртвыми.

Это ведь хорошо?

Это ведь значит, что меня не отправят на передовую?

Они, доктора, совсем не спят.

Я проверял.

И требуют только ту пахнущую медом и ванилью кашу.

Я боюсь.

Я видел, откуда берётся эта каша.

Но я приношу её и приношу всё, что они попросят.

Заметил, что он меня тоже пахнет ванилью и медом

Доктор запустил в меня руку, достал кусок чего-то ненужного и начал его есть.

Другие доктора делают также.

Я им нравлюсь, они говорят, что я вкусный, это хорошо, это значит, что меня не отправят на передовую.

Нью-БлэкКрос. Год 3307 после Падения Небес.

Блюз, который так и не был сыгран, ведь автор оказался убит в пьяной драке, так и не дописав его.

Куплет 1

Я прошёл все дороги, везде лишь боль да дым,

Кровь на шпалах да старый перрон,

Тени шепчут: Успей в уходящий поезд!

Но я... чёрт... как же я устал...

Припев

О-о-о, Лоскутный мир...

Дырявый, как мой билет в никуда,

Очередной кондуктор смеётся: Не тот билет!

А мне бы хоть во сне покой...

Куплет 2

Рельсы в туман уводят на юг,

Где Безымянка в такт колёсам поёт.

Но в вагоне-теплушке лишь ветер да тьма,

Да нож мой ржавый...

Куплет 3

Эй, бродяга! Садись в экспресс до Небес!

Но у меня лишь билет в никуда,

Я же выбрал товарняк, три капли виски

Да шепот колёс: Спи, пока не пришли за тобой...

Куплет 4

Я упал у насыпи... Где-то свистит паровоз,

Но мне уже всё равно, куда.

О-о-о... Лоскутный мир...

Нью-БлэкКрос. Год 3877 после Падения Небес.

Дом на проспекте Линдермеера был особенным.

Арчибальд Кранц, его управляющий, тоже был человеком особенным.

Истинным volksgenossen.

Он распознал в своём сыне гнилые ростки любви к грязной arbeiterin.

Позволять жить никчёмной поросли, давая ей возможность бессмысленно уничтожать ресурсы, продолжать свой род это преступление не только перед всеми нами, честными volksgenossen, но и перед нашими потомками. эта цитата из Kampf ums Desein золотыми буквами была высечена на сердце Арчибальда Кранца, поэтому никаких сомнений в принятом им решении не было.

Вскоре после отправки сына на принудительную коррекцию, стало понятно, что жена была тем существом, которое поселило в сердце его сына опасную заразу.

Арчибальд Кранц настоял на том, чтобы жена, минуя принудительную коррекцию, которая помогала в большинстве случаев, сразу была подвергнута лоботомированию и отправлена отрабатывать свой долг перед Фатерляйн.

С тех пор каждый раз проходя мимо существа с пустыми глазами и слюнявым ртом, метущим какой-нибудь из тротуаров на районе, Арчибальд сплёвывал, коря себя за то, что позволил себе завести семью с этим существом.

Люди из мэрии посещали этот дом на проспекте Линдермеера куда чаще остальных.

Это был особенных дом.

Таких в столице было не больше пяти дюжин.

- Чёрт, Арчи, у тебя тут рай! - Мартин потрогал дубовую панель в гостиной.

Человек из мэрии точно помнил, что раньше, лет десять назад, ещё до назначения Арчибальда Кранца управляющим, панели были простые, из сосны.

А теперь дубовые, с искусной резьбой.

- Для истинного volksgenossen нет ничего невозможного. отмахнулся управляющий и налил вина.

Где-то в подвале что-то заурчало, а столик, на котором лежала папка инспектора, незаметно придвинулся к управляющему.

- Да, дела новых жильцов. Конечно, можешь ознакомиться. Но там ничего интересного. махнул рукой Мартин и сделал глоток вина.

Там действительно не было ничего интересного.

Какой-то журналист, позволивший себе в своих статьях, провести параллель с фермами Города, проектами Царствия Истины и фабриками по производству arbeiterin.

Главный редактор газеты, в которой работал тот журналист.

Художник-дегенерат, вздумавший превозносить красоту ксеносов.

- Опять из этих - брезгливо отбросил дела Арчибальд Кранц.

Одно из дел, оказавшееся на самом краю столика, несколько раз качнулось, раздумывая упасть ему или нет.

Упало.

- Прошу простить. хотел было подняться управляющий, чтобы поднять дело.

- Не стоит. отмахнулся Мартин и сам наклонился за ним.

Мокрый всхлюп, и лишь папка с оставшимися делами да недопитый бока с чем-то тёмных и густым, что не могло быть вином, напоминало о том, что у Арчибальда Кранца только что был собеседник.

Чтобы сад процветал нужно было уничтожать не только сорняки, но и слабые ротки.

Мартин Шольц был слабым.

Сильные не признаются на исповеди, что иногда начинают сомневаться в том, что делают.

Портсмунд. Год 4103 после Падения Небес.

Городской парк в октябре пахнет гниющими яблоками и почему-то ещё ванилью с медом.

На промозглой скамейке, сжимая в кармане гонорар за рассказ, который редактор Weird Tales назвал дерьмом, даже для наших стандартов, но деньги всё же заплатил, заявив, что это в последний раз.

Это был шестой или седьмой последний раз, который мог припомнить Герхарт Шрайбикус.

Припоминать выходило с трудом виной тому была допитая почти до конца бутылка виски, что стояла рядом со скамейкой.

Незнакомец, которого пришлось ждать так долго, что Герхант уже успел убедить себя в том, что большой глупостью с его стороны было поверить в старую городскую легенду, подсаживается без приглашения.

- Вам нужна история? вопрошает незнакомец.

Аромат ванили и мёда усиливается, стирая все остальные запахи.

Его пальцы, обмотанные грязным бинтом, выстукивают на поверхности ветхого чемоданчика какую-то старинную мелодию.

- Настоящая. Та, что оставит шрам. уточняет он, и Герхант замечает, что зубы незнакомца необычайно белы и остры.

- Лайонелл Шайти?..

Незнакомец улыбается, услышав одно из тех имён, под которым его знали в этих местах.

- А это так важно?

Нет, для Герханта Шрайбикуса это было не важно.

Незнакомец, получив именно тот ответ, который должно, открывает чемодан и достаёт футляр с выжженной на нём руной. На ощупь руна ещё теплая, будто только мгновение назад была оставлена раскалённым клеймом на поверхности деревянного футляра.

- Нагльфар корабль с парусами из человеческой кожи. Доски, скреплённые не гвоздями, а сплющенными костяными фалангами. Он тебе нужен?

Герхант мотает головой.

- Те этот Нагльфар. Может быть тогда этот Нагльфар? - незнакомец прячет футляр в чемодан и достаёт другой. Корабль мертвецов, украденный у самого Всеотца, а капитаном у него Васко Калони. Ты ведь слышал о Злюке?

Герхант мотает головой.

Незнакомец с ощутимым разочарованием прячет и этот футляр, но продолжает рассказывать о том, от чего отказался Герхант:

- Он плывёт до сих пор, - голос незнакомца сливается с шумом листвы, - потому что его ведёт вперёд воля капитана, убившего, как говорят, самого Илисиана Вандорского.

При упоминании Вечного Императора, основателя и властителя Третьего Райха, Герхарт вздрагивает, но нет, не этот корабль он видел в детстве, воспоминания не об этом корабле толкают его писать рассказы, которые скоро уже никто и публиковать не будет.

Незнакомец улыбнулся, вновь продемонстрировав свои невозможно белые и острые зубы, которые, думалось, должны была резать язык незнакомца всякий раз, когда он решил бы им шевельнуть.

Он провёл ладонью по крышке чемодана.

Новый футляр появился из чемодана, но в этот раз вместе с ним выползли тонкие струйки тумана. Они вились вокруг пальцев незнакомца, как змеи, и Герхарту вдруг показалось, что скамейка под ним стала влажной, липкой, тёплой.

- Тогда, может, Летучий Голландец? - прошептал незнакомец, и в его голосе внезапно зазвучали волны, бившиеся о борт. - Капитан его был проклят за то, что убил Тринитаса, и нет ему права ступить на землю, что впитала кровь бога.

Герхант едва заметно качает головой, хотя возможно, это скамейка под ним качается.

- У меня есть и другой Голландец - им правит демон, пожравший Бродягу и получивший всю власть, всю силу того бродячего бога, о котором в местных краях ходит много небылиц.

Бинты на руках незнакомца, запутавшись в тумане чемодана, в котором он искал другой футляр, размотались на мгновение, обнажив кожу, покрытую язвами.

Бумажки деньги, полученные Герхардом, за последний его рассказ становятся склизкими, толстыми, будто это не деньги, а какие-то морские гады, но Герхард не достаёт руку из кармана. Боится увидеть, что так оно и есть.

- Тогда, может быть, один из живых кораблей Изнанки? новый футляр в руках незнакомца.

Запах мёда и ванили пьянит, усыпляет.

Влажные, тёплые языка тумана, касаясь кожи Герханта будто пробуют её на вкус.

Недопитая бутылка виски перекатывается то вправо, то влево по мягкой, сочной, плоти палубы.

- Живой корабль - прошептал Герхарт.

Незнакомец прищурился и открыл уже рот, чтобы ответить, но из тумана за его спиной донёсся скрип.

Старый, ржавый.

Хлопанье парусов.

И и резкие, чёткие команды на языке, который Герхарту был не знаком.

Матросы, корабля, чья история скрыта в минувших веках, брали на абордаж живой корабль Изнанки, который уже был готов поглотить ещё одну душу, сделав её своей частью.

Герхарт Шрайбикус, очнувшийся ближе к вечеру от того, что в него тыкал палкой полицейский, необычайной чётко вспомнил, что на самом деле случилось с его отцом, и что сам он столько лет пытался сказать своими рассказами.

- Не было победы нас просто продали Изнанке. пробормотал Герхарт, вспомнив лицо своего отца.

Два слизня недовольно копошились в него в кармане, а в руке со сбитыми костяшками был зажат обрывок бинта.

Где-то в болотах штата Мэн. Год 3489 после Падения Небес.

База жила.

Новый, свежий мир, зовущийся Лоскутным, ей нравился больше, чем родной.

На Изнанке было душно, тесно, голодно.

Голод. Вечный голод.

Голод и страх это почти всё, что она помнила о жизни там.

На Изнанке никто давно уже не верил голосам ничейных домов и полакомиться удавалось разве что ядовитой жижей, что сочилась глубоко под землёй. Большой удачей было стать дотом, бункером или ещё чем-то подобным, наполнив своё нутро слугами Богов Тьмы тогда жизнь становилась сытнее. Слуги обычно приносили в жертву людей, отдавали частичку себя в обмен на силу. Но удача оборачивалась проклятием, когда приходили солдаты Федерации. Они не сдавались, пока не уничтожали всех слуг, не щадя и стен.

База так и жила бы в голоде и страхе, пока окончательно не зачахла или не была поглощена более крупной и успевшей накопить силы, обросшей крепкими стенами и пустившей свои корни туда, куда ей не хватило бы сил дотянуться.

Но базе повезло.

Она ухнула в прореху, став одной из множества заброшенных, почти сгнивших лачуг, затерянных среди болот штата.

База сначала думала, что умерла.

Здесь всё было совсем другое, не такое, как на Изнанке.

Здесь всё было глупое и очень, очень вкусное.

База росла.

Сквозь щели в швах её стен сочился тёплый, сладковатый воздух, ваниль и мёд. Она помнила вкус каждого, кто ступал в её. Помнила, как их страх оседал на стенах липкой плёнкой, как их крики впитывались в дерево, становясь частью её.

Это была сытная, хорошая жизнь.

Жизнь, о которой она раньше даже мечтать не могла.

База совсем выросла.

Сменила дерево на кирпичную кладку.

Обзавелась радиостанцией и слугами, настоящими слугами.

Её слугами, а не слугами Богов Тьмы.

Раскинула в полной жизни болотной жиже отростки, готовясь дать начала новым ничейным домам.

Войну база встретила в броне из армированного бетона, окруженная детками и слугами, которые исправно приводили ей еду.

Сегодня на ужин ожидалось шестеро.

Детки, сладко причмокивая, сообщали об очередных повстанцах, которых приманила радиопередача мамочки.

В ожидании база слегка приоткрыла рот механизм шлюза пробормотал что-то на забытом языке шестерёнок и гидравлики, прикрывшись не слишком широко, чтобы людям ещё пришлось повозиться, открывая створки.

База любила мысли о том, что еде ещё нужно постараться, чтобы стать её едой.

- Пахнет, как в булочной моей бабки. после изрядной возни с механизмом шлюза, воскликнул капрал Мэйс, первым протиснувшейся между створками, которые так и не удалось широко открыть.

Пахло ванилью и мёдом.

Пахло почти забытым, казавшимся лишь сном прошлым.

Пахло временами до того, как ксеносы напали.

Мэйс сдернул каску и окликнул остальных на первый взгляд ничего опасного в бункере не было.

База любила, когда снимали каски так было проще читать мысли.

- У них тут булочками пахнет, а ты в эти консервы эти тухлые жрём начальство - капрал Ковач не смог промолчать.

Именно из-за таких комментариев он до сих пор и ходил в капралах.

Шестеро спускались в тёплое, пахнущее ванилью и мёдом нутро базы.

Томбсон провёл пальцем по стене, потом посмотрел на подушечку липкий блеск. Принюхался.

- Это что, мёд?

- С гидроизоляции проблемы вот стены и потеют. Строили какие-то дураки. Как без надёжной гидроизоляции в наших местах? Это сейчас стены потеют, а через пять лет что? лейтенант Шоу знала толк в стройке, до вторжения работа в техническом надзоре крупной строительной фирмы.

- Начальнички даже у себя нормально ничего сделать не могут у Ковача был неизменный комментарий для любой ситуации.

- Не расслабляться. одернул товарищей Мэйс.

Запах и тепло уже начали его раздражать вспомнилась не только булочная бабушки, но и то чем она стала.

Шрам, старый, оставленный ножом для резки хлеба, начал ныть.

База с наслаждением вдыхала аромат своих жертв.

Позволяла касаться себя, оставляя на подошвах сапог, на пальцах, ладонях свою липкие выделения.

Испытывала сладострастное наслаждение, позволяя им проникнуть в себя ещё глубже.

- Где люди-то? Томбсон, не оборачиваясь, задал вопрос.

Он всё пытается оттереть липкий мёд с пальца, но мёд, как будто бы сам собой, вновь появляется на подушечке его пальца.

Вся левая штанина была влажная и липкая от этого.

Никто не ответил, на что Томбсон не обратил внимание, как не обратил внимание на то, что несколькими уровнями выше с хлюпающим звуком база сомкнула стены своего нутра.

Пятеро стали пищей.

Одного ждала судьба куда страшнее.

База хотела себе особенного ребёнка, и, кажется, нашла его

Нью-БлэкКрос. Год 3983 после Падения Небес.

Учитель истории в парадном мундире с медалью За верность Империи и железным крестом 2-ой степени, с дубовыми ветвями, поднимает руку в приветственном жесте:

- Дорогие ученики! Возлюбленные зерна грядущий побед! Сегодня вы узнаете, как нам повезло родиться в самом сильном, мудром и справедливом государстве Лоскутного Мира - Великой Четвёртой Империи, великом Райхе!

Дети, выстроившиеся шеренгу, звонко отвечают:

- Один мир одна нация!

Лицо учителя истории, старого Франца Хульберта, сияет восторженной гордостью за себя, за своих учеников, за их общий дом, за Райх.

- Наша сегодняшняя экскурсия начнётся здесь, у подножия монумента Солдаты Вечности.

- Виктор Чайка - проносится среди детей подобный весеннему ветру шёпоток.

- Совершенно верно. Тот, что стоит к нам ближе всех это Виктор Чайка. Во многом благодаря его героизму, его самопожертвованию, его преданности Фатерляйн, Райх вновь поднялся из пепла и руин, как поднимается каждый раз солнце. Раз за разом, чтобы осветить светом Мир, наполнить его теплом и жизнью, испепелить созданий тьмы. комок подступал к горлу Франца, каждый раз, когда он произносил эти слова, ведь эти слова для него не были просто словами, как и железный крест, крест За отвагу в бою был не просто наградой.

Солдат Вечности Виктор Чайка возвышался над площадью на десяток метров. Лицо преисполненное отвагой и честью. Нога его тело попирала отсечённую голову отвратительного создания, орка, рядом валялись головы, тела других врагов Райха. В руках его был зажат штандарт, увенчанный абвером-орлом. Голова орла смотрела направо, в будущее, светлое будущее всего человечества.

Официальная история стыдливо умалчивала о том, что Виктор был не один, были сотни тысячи Викторов, и о том, что все они были уничтожены в тот самый момент, когда ученные Райха наконец смогли создать Убер-Зольдов, искусственно выращенный солдат нового поколения, способных эффективно бороться с мертвецами Федерации и ксено-тварями разных мастей.

- Виктор Чайка был верным сыном Райха человеческим идеалом, к которому нужно стремиться каждому, но он был не единственным, он был одним из многих, тех кто остался верен заветам нашего Фюрера, отдавшего свою жизнь за то, чтобы остановить вторжение Тёмного мира к нам, запечатать Город, обитель греха и ксеносов, дать время Райху вновь расправить крылья.

- Брат Фабиан Маркус Линдермеер Штраус Зель - будто листья огромного дерева шелестят детские голоса.

Все они были здесь, увековеченные в камне.

Худой, с просветлённым лицом брат Фабиан, написавший Kampf ums Desein, Борьбу за существование, один экземпляр, а то и не один, был в доке каждого законопослушного volksgenossen, соплеменника.

Мудрый, со взглядом устремлённым в будущее Маркус Линдермеер, вернувший нации правду о прошлом, о Империи, Фюрере, о великой миссии, которые проклятие ксеносы и их прислужники скрывали от человечества.

Штраус Зель, отец Убер-Зольдов.

Герои минувших эпох. Символ.

- Совершенно верно. Их имена, их подвиги золотой нитью памяти и гордости вышиты в сердцах каждого volksgenossen. Но орёл Райха смотрит не назад, а вперед. В будущее устремлён взор его немигающего ока. испытывающий взгляд Франца скользит по лицам детей поняли ли они, прониклись ли смыслом сказанного.

Прошлое, сколь грандиозно оно ни было бы, должно померкнуть перед грядущими свершениями в этом Франц Хульберт был уверен.

Его детей, внуков ждала жизнь более сытная и богатая, чем была у него.

И он даже представить не мог на сколько она будет лучше того, что есть у него, как не мог его дед представить, что у его внука будет arbeiterin эльфийка, такая же молодая и красивая, как и в тот день, тридцать лет назад, когда Францу Хульберту её вручили вместе с медалью За верность Империи.

- Один мир одна нация! звонко выкрикнули дети.

Великая цель для великой нации.

Ни эти дети, ни даже детей этих детей не увидят, как это лозунг станет реальностью, но они продолжат делать всё, чтобы он стал реальностью.

Лик Лоскутного Мира будет очищен от мерзких ксеносов, магов, обитателей Межреальности, трупоедов Федерации, приближающих каждым свои вздохом, каждым своим заклинанием гибель в пучинах Пустоты.

- Один мир одна нация!

Ферма 117. Год 3859 после Падения Небес.

Мужчина проснулся, как обычно за несколько минут до сигнала.

Так было всегда.

Его тело знало расписание лучше, чем он сам.

Выбираясь из тёплой, пахнущей ванилью и мёдом утробы, мужчина провёл ладонью по клейму на щеке Ферма 4. Партия 12-С-3822.

Срок его эксплуатации продлевали уже трижды.

Последний раз был меньше полугода назад тогда сразу вписали ещё пять лет эксплуатации.

И ещё впишут. с грустью думал мужчина, ведь Федерация захватывала один мир за другим, и Райх не мог себе позволить отправлять на отдых опытных работников.

- Раз надо, то поработаем. вздохнул мужчина, натягивая тёплый, всё ещё влажный после предыдущей смены комбинезон на своё такое влажное и тёплое тело.

Поголовье уже ждало.

Почти сотня пар одинаково пустых, одинаково послушных глаз уставилась на мужчину, когда тот вошёл в длинный ангар с корытами.

- Ну что, красавицы, кушать хотите?

Он щёлкнул выключателем, и по желобам побежала тёплая, пахнущая ванилью и мёдом, жижа.

Звук, с которым они начали есть, напоминал мокрые поцелуи.

Мужчина зашёл в загон.

Животных следовало осматривать три раза в день, во время кормёжки, - они ж глупые.

Бывало одна расчешет себе руку там или ногу, а остальные как с ума сходят, накидываются на бедняжку. И бедняжку затопчу, и сами покалечатся.

Или, бывает, не ест одна. Так её надо отметить может приболела. Тогда надо отделить её, посмотреть, что не так, может, в воду попало что-то не то, может, в корм витаминов добавить.

Двуногий скот требовал внимания и ухода.

Постоянного.

Когда-то, как и положено, у мужчины был напарник, для ночной смены.

Но это было давно, тогда ещё и вода была чище, и корм был получше, а не эта жижа, что пахнет ванилью и мёдом, из-за которых с поголовьем постоянно что-то приключается.

Вот и сейчас.

Мужчина отметил сразу двоих, что не спешили к кормушкам, а бродили поодаль и мычали что-то невнятное.

Он полез в карман и достал оттуда галетки подманить этих двоих.

Те на лакомство не обратили никакого внимания.

Мужчина вздохнул как бы ещё какая зараза не пришла, и так больше половины поголовья пришлось утилизировать.

Отделённые от основного поголовья эльфийки, отказывались есть питательную жижу, и казалось, силились что-то сказать.

Зрелище молодых эльфиек, которые пытаются подражать человеческому языку, вызвало у него отвращение.

Было в этом что-то извращённое, противоестественное, когда животные своим поведением, звуками, которые издают, подражают людям.

Но с этой напастью было хоть понятно, что делать.

Он поднял содержание седативных в корме сразу на пять единиц, а этим двоим, без лишних размышлений, сделал уколы, и уже вечером они с удовольствием чавкали пахнущую ванилью и мёдом жижу.

- Кушай, кушай, моя хорошая. перед уходом потрепал он одну из эльфиек за ухом.

Сразу несколько оторвались от корма и подняли на него свои глаза.

В их взгляде было что-то, чего там быть не могло.

Ночью мужчина отказался возвращаться в тёплую, пахнущую ванилью и мёдом утробу.

Клеймо на щеке горело огнём.

- Ферма 4. Партия 12-С-3822 ферма ферма - бормотал мужчина и кровь капала на пол из разорванной до кости щеки.

В нём просыпался кто-то, погребённый много лет под клеймом. И этот кто-то не был безымянным винтиком системы.

Он был Виктором Чайкой, Солдатом Вечности.

Дер-И. Год 4105 после Падения Небес.

Герхарт Шрайбикус сидел на койке, сжимая в руках обрывок тряпки.

Он постоянно где-то находил куски ткани и обматывал ею свои пальцы.

- Доктор, вы можете мне верить, - его голос был хриплым, словно он не спал неделями, - но это не отменяет того факта, что они продали нас. Нас всех.

Доктор Мендельсон, молодой психиатр со спокойными глазами, делал заметки в блокноте.

Очередной соотечественник, поддавшийся тлетворному влиянию лжи Федерации, - доктор успел уже на таких насмотреться.

Несут какой-то бред, сами не понимая, что их слова это отзеркаленная на Райх ситуация в Федерации это там люди вынуждены жрать друг друга, это там даже после смерти люди должны продолжать служить во славу бесчеловечного режима.

- Герхарт, давайте по порядку. предложил доктор. Вы говорите, что в городском парке Портсмунда несколько лет назад разразилось сражение между живым кораблём с Изнанки и кораблём призраком, но вот ведь протокол вас пьяным задержали в том парке и поместили в камеру.

Герхарт смотрит на истрёпанную бумагу не в первый раз ему тычут этим протоколом.

И другими раньше он любил выпить.

Раньше.

- Вам ещё очень повезло тогда от взрыва болотного газа погибло несколько человек. распечатки газет легли рядом с протоколом.

Газетный заголовок сообщал о семи погибший и ещё почти трёх десятках пострадавших, многие из которых потом либо скончались, либо пропали без вести.

Герхарт посмотрел на доктора, потом на стену за его спиной она дышала, и каждый выдох наполнял комнату тошнотворным теплом с запахом ванили и мёда.

- Герхарт, всё в порядке?

- Благодарю, доктор, всё в порядке: ваши таблетки мне помогли.

Герхарт погладил несколько свежих пятен на бинте всё, что осталось от слизней, которых он должен был утром выпить.

- Тогда, Герхарт, вернёмся к бумагам. Посмотрите на них. И скажите, что вы видите.

- Я вижу, что пьяный писатель-неудачник, чудом выжил при взрыве газа.

- Герхарт, ну зачем вы так?.. да у вас были проблемы, но главное, что вы их осознали, и теперь мы работаем над тем, чтобы они больше не мешали вам жить.

Густая капля едко пахнущей слизи, сорвавшись с потолка, упала на плечо доктора и, медленно впитываясь в его белоснежный халат поползла вниз к нагрудному карману, в которой хранился краткий сборник цитат Kampf ums Desein - всё-таки доктор был истинным volksgenossen, решившим посвятить свою жизнь возвращению к свету истины тех сограждан, которые по глупости своей свернули во тьму.

- Доктор, возможно, по мне не видно, но я рад, что оказался здесь. Правда, мне очень нужно было здесь оказаться. успокаивающе улыбнулся Герхарт, разматывая и вновь наматывая свои бинты.

Если внимательнее приглядеться, то на бинтах можно заметить едва различимую вязь из слов.

Доктор Мендельсон сделал пометку в блокноте.

Пациент явно шёл на поправку лечение оказалось крайне эффективным, хотя доктору всё же хотелось верить, что отчасти это также была заслуга и святости места где-то здесь много веков назад брат Фабиан читал свои первые проповеди.

- Это приятно слышать, но давайте продолжим. Герхарт, расскажите, о своих исследованиях.

Из стены проступают лица.

Некоторые кажутся Герхарту знакомыми он видел их, когда проводил свои изыскания.

- Герхарт, Герхарт, всё в порядке? Может быть укольчик?

- Благодарю, доктор, сейчас мне гораздо лучше я уже могу различить, где галлюцинации, а где объективная реальность.

- Не хотите укольчик, вот таблеточки. Выпейте.

Доктор выложил на стол несколько чёрно-желтых личинок и придвинул стакан с водой.

От таблеток нельзя отказываться всё равно заставят проглотить.

Герхарт привычным движением сделал вид, что глотает таблетки, раздавив их забинтованной рукой, а потом ещё показал рот, демонстрируя, что действительно всё проглотил.

На новые пятна, образовавшиеся на бинтах, доктор внимания не обратил.

- Герхарт, продолжим?

- Конечно, доктор.

- После инцидента на вас вышли люди, сотрудничающие с Федерацией, которые подвергли вас изменениям. Так ведь?

- Они называли это открытие глаз открыванием глаз

При упоминании процедуры, доктор Мендельсон скривился: терминология и методы трупоедов Федерации ничего, кроме отвращения не могли вызвать. Отвращение это с каждым годом было всё сильнее, ведь с каждым годом доктор видел всё больше результатов действия этих недолюдей из Федерации. Видел, что они делали с некогда почтенными volksgenossen, во что их превращали.

- Но вам удалось сбежать до её окончания.

- Скорее они меня отпустили, доктор. Отпустили и сбежал это всё-таки разные вещи.

Откуда-то донеслось влажное хлюпанье и приглушённый стон то ли боли, то ли удовольствия, не разобрать.

- Можете рассказать о своих исследованиях? После побега вы ведь не сразу пришли к за помощью нам.

- Доктор, в прошлом я писатель-алкоголик, страдающий из-за понимания того факта, что я оказался причиной по которой погиб мой отец; я сегодняшний - нахожусь в реабилитационном центре и от принудительного лоботомирования меня отделяет куда меньше, чем может показаться. Думаю, даже в шутку называть то, чем я был занят исследованиями - не стоит. голос Герхарта всё также выдавал усталость, но в нём послышалась твёрдость.

По стене прокатилась судорога.

Хлюпание стало громче, призывнее, будто голодная тварь беззубым ртом пытается пережевать и поглотить что-то твёрдое.

Слова и тон, с которыми они были сказаны, родили в докторе беспокойство, по крайней мере так решил сам доктор Мендельсон.

Пол под ногами показался ему неестественно мягким и липким.

- В официальных источниках ничего ценного искать смысла не было это я сразу понял позволившие себе то, в чём я их намеревался обвинить, просто не могли допустить столь глупую ошибку, как оставить какие-то доказательства. Да даже если бы и оставили я просто не смог бы её найти. Я ведь никогда не отличался умом. Верить тому, что мне совали под видом агитации из Федерация, я тоже не был намерен я ведь был законопослушным volksgenossen. Ни добропорядочным, ни тем более образцовым, просто законопослушным.

Стены зашевелились.

Выложенные на стол документы скрылись в его вязкой глубине.

Кто-то куда-то бежал.

Кто-то что-то кричал.

А они сидели друг на против друга: доктор и пациент.

Две почти недвижных фигуры в окружающем хаосе.

- Поэтому, доктор, я поехал в Федерацию. вязь на бинтах стала ярче, уже можно было различить отдельные слова, фразы. Не скажу, что мне там понравилось, но что скажу точно в Федерации умеют воевать с Изнанкой, не с собственными гражданами, не с ксеносами, а с Изнанкой, с Богами Тьмы.

Доктор протёр глаза они слезились.

Дышать было тоже трудно воздух стал каким-то горячим, густым.

Слова Герхарта Шрайбикуса доносились до него с опозданием и будто бы приглушённые.

- Теперь же, доктор, после всего, что я совершил и особенно после того, что мне предстоит совершить меня уже не назвать законопослушным volksgenossen.

На плечо доктора легла рука.

Доктор нашёл в себе силы отвести взгляд от пациента и посмотреть в лицо того, что положил ему руку на плечо.

Доктор Мендельсон смотрел на обескровленное, изрезанное посмертными ранами лицо мертвеца.

- Теперь, доктор, я враг Райха. Райха, не volksgenossen, хотя вам, как представителям Федерации, и не понять разницы.

Фронтир. Крепость Deus ex machina. Год 4012 после Падения Небес.

Забытые коридоры. Проходы. Пыль, не обычная, которую можно увидеть в таких коридорах, а какие-то металлические и кремниевые, очень мелкие частички, приносимые сюда движением воздуха с тех уровнем, где творится история Лоскутного Мира.

Запустение. Возможно даже сами владетели крепости ни то что не ходили ими вовсе не знали об их существовании.

Хотя, если приглядеться, то можно различить цепочку следов, на столько старых, что стены уже и не вспомнят звук тех шагов, да и к чему вспоминать, если в живых не осталось почти никого, кто мог бы опознать гостя по звуку тех шагов.

Но речь сейчас не о госте. О нём потом, если останется время.

Речь о том, что скрыто от глаз.

О том, что для реализации Пространства Нулевого Распада требовалось куда больше ресурсов Лоскутного Мира, чем он мог, никого не обделив, отдать Богам Равновесия. В связи с этим были предприняты меры. Был создан новый механизм, призванных сократить потребление ресурсов.

Была создана Великая Четвертая Империя, Райх.

Сложный механизм со множеством деталей, беспощадный, ведомый, под пологом из ярких эмоций лозунгов, холодным расчётом машины и не менее холодным расчётом своих создателей.

Первенцы, окончательно утратив в веках последние намёки на романтизацию своего образа, окончательно стали тем, кем их пытались сделать все, начиная с эмира Касана ибн Алла, ради приумножения собственной власти не пожалевшего даже брата, - убийцами, без совести чести, любого, даже самого незначительного отблеска человечности.

Современные технологии, сплавленные с остатками фанатиков Изменчивого Бога, обратившись в несокрушимых Убер-Зольдов, способных на равных сражаться даже с эйнхериями самого Всеотца и демонами Великого Дома, родившегося стараниями Большой Матери и Двукрылого Департамента путём объединения Старого и Нового Домов.

Пошли в дело и, казалось, ставшие частью истории технологии Царства Истины, как и сами осколки некогда великого государства вера в избранность именно человеческого вида, их методы уничтожения всех иных видов и форм жизни, дополненные и усовершенствованные технологиями, рождение которым дали недра Deus ex machine.

Даже Изнанка, неподвластная никому, кроме Тёмных Богов, стала скрытым клинком, который отсёк те побеги, которые не позволили бы возвыситься Райху на борьбу с её прорывами в Лоскутный Мир племя зеленокожих воителей, орков, вернувших веру в своих истинных богов, Богов Хаоса, бросило свои основные силы.

И теперь, если прислушаться, то в тишине этих коридоров, можно было услышать эхо поступи сапог солдат Райха и восторженных возгласов Один мир одна нация.

Если прислушаться немного иначе, так как могут прислушиваться лишь невинные дети и старики, пережившие больше, чем следовало бы, то можно ещё услышать, как каждая шестерёнка, каждый провод впитывает в себя то эхо, как проникает в них мысль о том, что всё ненужное для достижения цели должно и будет уничтожено, и в этом нет ничего плохого таков естественный порядок вещей.

А где-то далеко от этих забытых коридоров и следов, оставленных тем, кого здесь не могло быть, на Сердце Машины возникли новые строки, и у безликого ребёнка Разума Машины прорезались тонкие трещины, так где вскоре должны открыться глаза.

Новая форма жизни приходила в Лоскутный Мир, тем древним и страшным способом, которым когда-то стараниями Авторов рождались герои Легенды, - лишь для убийства, не познав ничего, кроме боли и ненависти к тем, кто отличен от неё самой.

Возможно, не в этот раз, но когда-то родится некто подобный Великому Пустому. Тот, кто сожжёт старый мир и из пепла его подымет новый, в котором ему подобные получат право на жизнь, настоящую жизнь.

Просто с этот раз придёт конец Лоскутному Миру и тем, кто с таким упоением уничтожал всех тех, кто хоть немного от них отличался.

Нью-БлэкКрос. Год 3301 после Падения Небес.

Текст одной песни, которая какое-то время даже была популярна в узких кругах бардов ценителей альтернативной истории и легенд древности.

Куплет 1

Из бездны шагнул ни имени, ни дат,

Следы растворились в лоскутах миров.

В руке чёрствый хлеб, во взгляде Проклятье,

За спиной лишь пепел да стон ветров.

Припев

Бродяга! Тень на краю бытия!

Бродяга! Давно забытый клинок!

Ты благословен и проклят,

Ключ от всех дверей но нет ключа от себя.

Куплет 2

Ангельские кости глодал во тьме веков,

Тенью твоей стал сам Легион.

Орков творил, богов хоронил,

А в благодарность звон кандалов.

Куплет 3

Ты видел, как Небеса горели.

Как Сын в крови тонул.

Ты мог Богом стать...

Но стал никем.

Куплет 4

Теперь ты тень, где нет ни букв, ни строк,

Где память дым, а имя намёк.

Забы-и-и-и-и-и-и-и-ить...

Ферма 119. Год 3859 после Падения Небес.

Молодой парень проснулся, как обычно за несколько минут до сигнала.

Так было всегда.

Его тело знало расписание лучше, чем он сам.

Выбираясь из тёплой, пахнущей ванилью и мёдом утробы, парень почесал клеймо на щеке Ферма 321. Партия 03-С-3840.

Последнее время оно постоянно чесалось.

На нервной почве. сам для себя решил парень.

Поголовье уже ждало.

Те, кто остались.

С каждым новым пробуждением парень недосчитывался одной или двух эльфиек, а потом обнаруживал заполненные чьей-то чужой рукой документы на утилизацию, в причинах утилизации стояла внезапная смерть, а также прилагался запрос на ветеринара.

Там же были запросы на техника. Оборудование в последнее время барахлило больше обычного, и в корыта лилась какая-то серая странная жижа без запаха. Состав этой жижи проверить не было никакой возможности кто-то разбил все мониторы и пульт но с ней явно было что-то не то, ведь парень знал, что корм для эльфиек должен пахнуть ванилью и мёдом, также как пахла его еда, как пахли его сны.

Попасть на склад, чтобы там взять всё необходимо для ремонта, или на технических этаж, чтобы попробовать вручную отрегулировать состав корма, не удалось почти все вспомогательные помещения оказались заблокированными изнутри.

Техник приехал на ферму 119 ближе к вечеру.

Мужчина был очень рад его приходу.

- Барахлит дозатор, значит? улыбнулся техник и не дожидаясь ответа. Та эта ж беда сейчас на трёх соседних фермах, на 117, 120 и 121. Видимо, какой-то системный дефект вылез. Но ничего, у тебя разберемся, с остальными уже легче будет.

Парень почесал клеймо, и молча пошёл за техником.

Наверное, надо было показать разбитые мониторы, пульт, но он промолчал.

Дверь, что вела на технический этаж, безропотно распахнулась перед техником.

Оттуда пахнуло странным, животным запахом, будто бы там, где-то в нутре, среди труб, вентилей и баков обитало нечто грязное, дикое, враждебное мягкости и помою мёда и ванили.

Техника стошнило.

Прямо на пол.

Неправильный запах усилился нутро техника пахло также, как пахло за дверью.

И теперь, казалось, что этот запах шёл отовсюду.

Парень шагнул назад, пытаясь вырваться из облака этого странного запаха, но его спина упёрлась во что-то.

Когда мужчина обернулся, то увидел незнакомое лицо, без клейма, но с числом 27 на том месте, где оно должно было быть.

- К-кто ты? выдавил из себя парень, даже не заметив, что с разных сторон к ним с техником отовсюду идут люди с татуировками на лицах.

- Я Виктор Чайка, Воин Вечности. был ответ, и в грудь парня с всхлипом погрузился заострённый кусок арматуры. Как и ты теперь.

Нью-БлэкКрос. Год 3794 после Падения Небес.

Из приказа высшего командирования Райха, отдел трудового распределения.

В целях оптимизации трудовых ресурсов, обеспечения бесперебойного функционирования сельскохозяйственных объектов, а также в целях снижения вероятности бунта, надлежит произвести замену текущего обслуживающего персонала ферм на исправленные кадровые единицы из числа военнопленных Федерации, прошедших процедуру идеологической коррекции.

2. Кандидаты отбираются из лагерей военнопленных по следующим критериям:

- физическая выносливость (годность к труду подтверждается медкомиссией);

- наличие сертификата о прохождении процедуры идеологической коррекции из основного перечня (см. Приложение 1).

4. процедура дополнительной коррекции включает в себя:

- медикаментозная терапия (препараты серии Somnium-5, см. Приложение 7);

- аудиовизуальное воздействие (программа Истина-24, см. Приложение 8);

- тестирование (форма Вердикт-Р, см. Приложение 9)

Заключительный этап - клеймление

Особи, не прошедшие коррекцию, подлежат передаче в Sonderabteilung 14, - для окончательного решения вопроса (см. Приложение 14).

Нью-БлэкКрос. Здание радио Свободный Райх. Год 3861 после Падения Небес.

Кофе-поинт Свободный Райх всё пропитано запахом ванили, мёда и чем-то металлическим как будто кто-то забыл выключить старый радиопередатчик, и теперь его схемы медленно перегорают.

Герхард чешет запястье, чувствуя под кожей знакомое шевеление:

- Scheie, опять эти пятна.

Он расстёгивает манжет. Под тканью красные полосы, будто кто-то провёл по коже тупым скальпелем. Из одной сочится густая капля. Жёлтая.

Герхард слизывает её, не моргнув. Сладко.

- По кофе? спрашивает Дитрих, роясь в ящике стола.

- Natrlich, - вздыхает Урсула, потирая виски, - Без кофе я как Untote.

Дитрих достаёт три кружки старые, потрёпанные, с потускневшим гербом Райха. Внутри засохшие коричневые разводы. Никто не моет их.

Зачем? Они и так чистые.

Он берёт со стола толстого, бледного червя одного из тех, что вечно ползают везде, оставляя липкие следы.

- Ты же любишь покрепче, ja?

- Jawohl, - кивает Герхард, - как броня наших танков. Крепче только лбы некоторых volksgenossen.

Дитрих сдавливает червя.

Из раздавленного тельца вытекает густая, янтарная жидкость.

Она наполняет кружку, пузырится.

- Ваниль - шепчет Урсула, закрывая глаза.

- И мёд, - добавляет Герхард, уже протягивая руку.

Они пьют. Горячо. Сладко. Wahrheit.

- Где Конрад? - вдруг спрашивает Урсула.

Дитрих пожимает плечами:

- Keine Ahnung. Третий день нет.

- Может опять нёс свою Dummheit? И в этот раз его наконец забрали?

- Ja. Говорил, что Herr Direktor не человек.

Герхард фыркает:

- Ну и? У Herr Direktor всегда глаза блестели как-то unnatrlich.

- И зубы, - добавляет Дитрих, - мне б такие: белее снега и острее бритвы.

Они замолкают.

За стеной что-то скребётся.

Дитрих допивает кофе, на дне его кружки дёргается половинка червя.

Дверь открывается.

В проёме Herr Direktor.

Его костюм безупречен. Галстук затянут слишком туго, будто скрывает что-то под тканью.

Глаза zu glnzend.

Зубы zu wei.

- Was besprechen Sie? спрашивает он.

Голос как всегда ровный, korrekt. Только вот нижняя челюсть движется чуть-чуть nicht synchron.

- Nichts! - Урсула слишком быстро отвечает. То есть Конрада нет.

Herr Direktor улыбается.

- Конрад скоро будет позавчера он отправлен на frische Luft. Слишком много глупых мыслей в голове давно пора было проветрить.

Он кладёт на стол папку. Из-под обложки сочится что-то тёмное и klebrig.

- brigens, - добавляет он, - случаи бреда учащаются.

- Весеннее обострение, в апреле всегда так. тут же говорит Герхард.

- Добавьте в новости предупреждение. Herr Direktor поворачивается, его тень на секунду задерживается. Volksgenossen в такое время должны быть внимательнее к тем, кто их окружает.

Дверь закрывается.

Дитрих вытирает лоб.

- Seltsam мы показалось, что его рот чуть ли не до ушей дошёл.

- Ерунда. - отмахивается Урсула и допивает кофе.

На дне её кружки целый червь.

Где-то в стенах что-то sthnt.

Но они привыкли.

Герхард берёт нового червя.

- Ещё Kaffee?

Червь извивается в его пальцах, кажется, от удовольствия собственной кончины.

Герхард сжимает сильнее.

Platsch.

Густая жидкость наполняет кружки.

Теперь их четыре.

Четвёртая кружка - с треснувшим гербом Райха.

Конрад берёт свою кружку, ту четвертую.

Его глаза стеклянные, блестящие. Как у Herr Direktor.

Рот Конрад растянут в неестественно широкой улыбке:

- Я вернулся. Свежий воздух оказался очень питательным.

Центр управления фермами. Год 3859 после Падения Небес.

Йохан Цвай успел заползти под стол.

И, похоже, один из этих не успел заметить куда именно скрылся человек.

- Выходи, давай. послышался грубый насмешливый голос. Я ведь всё равно тебя найду.

Мокрый шлепки босых ног полу.

Откуда-то сбоку, с другой стороны коридора, послышался визг, быстро утонувший в хлюпанье.

Йохан впился зубами в кисть.

Это галлюцинация. Слишком много стимуляторов. Слишком мало сна. билась в его мозгу мысль, но страх подняться взглянуть в лицо иллюзии, созданной разумом, у Йохана не было.

Он даже не мог разобраться, когда стимуляторов стало слишком много, когда они начали искажать его восприятие.

Может быть пару дней назад?

А может это длилось несколько недель, просто признаки были не столь очевидны?

Были ли реальными те сообщения, что на нескольких фермах начало сбоить оборудование и срочно потребовались отправлять техника?

Или ещё раньше, когда была зафиксирована сверхнормативная смертность поголовья на фермах?

К шлепкам босых ног добавился стук пришелец негромко, но ритмично ударял заострённым куском какой-то металлоконструкции по всему, до чего мог дотянуться.

- Выхода. позвал голос. Стань одним из нас.

Кровь капала из прокушенной кисти Йохана.

Это сон. Сон. Я просто сплю. Мне надо проснуться. убеждал себя человек.

Происходившее не могло быть ничем, кроме сна, галлюцинации.

Армия одинаковых, голых, вооружённых чем попало мужчин, вырвавшаяся перед началом ночной смены из нескольких ферм даже на вид они были отвратительны

Сейчас же Йохан ощущал запах одного из этих существ.

Смесь чего-то резкопахнущего, кислого Йохан не мог подобрать слова чего-то противоестественного.

Это существо, этот пришелец источал запах, которым живое существо не должно пахнуть.

Этот запах, эта противоестественная вонь, забивала привычный аромат ванили и мёда, создавая ощущение нереальности происходящего.

- Чего ты там застрял? послышался голос ещё одного пришельца.

Он был неотличим от того голоса, который только что звал Йохана, но что говорил другой можно было понять потому как голос доносился в другой стороны коридора, оттуда, где недавно затих крик.

- Тут похоже ещё один. Ищу.

- Не возись долго если они поймут, что тут происходит, - нас сомнут.

- Знаю, с голым задом и палками против автоматов даже мы много не навоюем.

Бред! Бред, бред. всё сильнее вгрызался в свою плоть Йохан.

Нужно просто отсидеться, дождаться, когда действие стимуляторов пройдёт.

- Пора в строй, солдат. с улыбкой сообщило ему существо, у которого было лицо, которое Йохан знал и любил с детства, лицо героя, на которого хотел быть похож каждый мальчишка в Райхе.

Над сжавшемся от страха Йоханом склонился Солдат Вечности, Виктор Чайка.

И на щеке его горело число 117.

- Готов к бою, солдат? привычно почесывая щеку, на которой число 117 сменилось на 116 спросил Виктор Чайка.

- Я родился готовым к бою. ответил ему Виктор Чайка в одежде Йохана Цвайа и тоже почесал щёку, на ней было число, 117.

Завыла сирена.

Обслуга центра всё ещё пыталась сопротивляться, но это уже было больше похоже на агонию умирающего.

- Даже я б не ответил лучше. усмехнулся 116 и протянул руку, помогая подняться с пола 117.

В конце коридора, там откуда недавно слышался вскрик, появился ещё один Виктор Чайка, тоже с числом 117 на щеке.

Солдат Вечности возвращался из той самой, похороненной под гранитом лжи и легенд, Вечности.

Дюстерхафен. Госпиталь Святого Ботульфа. Год 3704 после Падения Небес.

Мёртвый блюзмен медсёстры в госпитале Святого Ботульфа узнают о нём на третью ночь дежурства.

- Не пугайся, если услышишь гитару из заброшенного крыла. Это просто он. Джейкоб Райс.

- Он мёртв?

- Хуже он встретил Бродягу.

На месте старого крыла когда-то, очень давно, располагалось кладбище для бездомных, на котором, согласно городской легенде, и был похоронен Джейкоб Райс, зарезанный в очередной пьяной драке.

При жизни Рассветный Джейкоб славился тремя вещами, которыми были блюз, выпивка и женщины. Блюз, выпивка и женщины и именно в таком порядке. В некоторых барах Нью-БлэкКрос всё ещё ходили истории о том, как Рассветный, забыв о еде и выпивке играл и день, и ночь, а потом ещё ночь, пока не падал без сил.

Пил Джейком также, как играл пока не падал, уже не в силах поднести стопку виски к губам.

Женщины любили златовласого гитариста, который для них отыскивал в чертогах своей памяти баллады, столь старые, что многие приписывали их авторство именно Рассветному.

Ещё при жизни Джейкоб Райс успел обзавестись шлейфом из слухов, которые, после гибели, стали легендами.

Поговаривали, что его мать была arbeiterin, из эльфов, и именно матери он был обязан своим утончённым лицом и умением играть на гитаре.

Другие слухи говорили, что свой талант Рассветный получил на Перекрёстке 61 и 49, у кого и что отдал взамен тут ясности не было. Но первым, из дошедших до нас его блюзов, был Демон Перекрестка.

Категорический отказ, который получали все звукозаписывающие студии, обращавшиеся к нему, кто-то списывал на то, что Джейкоб Райс на самом деле был агентом Федерации и не хотел привлекать к себе лишнее внимание, другие же на то, что Рассветный находился в розыске за какие-то тёмные дела в молодости.

Был среди слухов о Джейкобе Райсе один совсем уж сказочный.

Однажды, в клуб Последний шанс сейчас на его месте стоит Der letzte Aufbruch вошёл высокий почти седой мужчина с выцветшими глазами. Был он одет в простой, хоть и сильно потрёпанный дорожный костюм. А ещё при нём была гитара. В гитаре у гостя не было ничего удивительного музыканты часто заходили послушать коллеги: одни чтобы попробовать повторить то, что играл Джейкоб, другие чтобы вызвать на дуэль.

В этом месте случалось несколько версий происходящего, но все закачивались одним Рассветным оказывался за столом с гостем, и они пили до утра, а утром гость уходил, пообещав, что обязательно вернётся послушать блюз, который исполняет Джейкоб.

Потом к Рассветному подходил хозяин заведения, узнать, кто же этот странный гость и откуда у того старинные золотые монеты времён Третьего Райха, Джейкоб отмахивался:

- Der Stromer. Бродяга.

Здесь старшая медсестра Кэрол затягивает паузу, достаёт сигарету и прикуривает.

- Говорят, когда Бродяга вернётся, вернутся и времена чудес. Вернётся магия. Поэтому Рассветный и играет. Даже после смерти.

Из заброшенного крыла ночной ветер донёс печальные звуки гитары и звуки песни.

Сегодня Рассветный решил не ждать три ночи.

Так бывало иногда.

Когда луна светила особо ярко.

Эй, бродяга! Садись в экспресс до Небес!

Но у меня лишь билет в никуда,

Я же выбрал товарняк, три капли виски

Да шепот колёс: Спи, пока не пришли за тобой...

Кэрол выпускает густые клубы дыма.

- Ты не бойся: в ночи, когда Рассветный играет у нас никто не умирает.

Изнанка. Год 3864 после Падения Небес.

Виктор Чайка бежал.

Дождь стучал по ржавой колючей проволоке, натянутой между бетонными столбами. Это не был обычный дождь, как и всё, что было на Изнанке, капли оставляли на коже жгучие следы и тошнотворно воняли мёдом и ванилью.

Проклятая Изнанка с последней их встречи не стала добрее к пришельцам всё также пытается заклеймить тело и разум того, кто осмеливался пересечь её пределы.

Но это у неё не вышло в прошлый раз, когда он всего лишь человеком.

Не выйдет и теперь.

Ведь он не просто человек Виктор Чайка.

Он Воин Вечности легендарный герой Райха.

Преданный государством, которому служил верой и правдой.

Восставший раб.

Загнанный зверь по следу которого идут три Убер-Зольда.

Три в старые времена они вдесятером с трудом одного могли размотать, а тут сразу три

Его сапоги хлюпали в грязи, а рана на боку, оставленная штыком Убер-Зольда, сочилась кровью. Он не оглядывался.

Оглядываться значит замедлиться, а замедлиться значит умереть.

Умирать нельзя было.

Умереть значит обречь на гибель всех, кто всё ещё надеется на спасение.

Умереть значит остаться только в лживых сказках Райха, остаться тем Воином Вечности, в которого они верят, а не тем, кем он был на самом деле.

И всё же тело Виктора было телом человека.

Оно уставало, оно сдавалось, даже несмотря на то, что разум всё ещё отказывался сдаваться, толкая тело вперед.

Позади, уже слышался лязг металла механизированные шаги Убер-Зольдов.

Лишённых страха, жалости.

Сплав технологий Лоскутного Мира и Изнанки.

Идеальные солдаты Райха.

Они не стреляли Виктор, не смотря на все жизни, что у него остались, не выжил бы после попадания снаряда из их винтовки. А он был нужен им живым им нужна была информация об остальных, о тех, кто кому далось сбежать с ферм.

Они не ускорялись в этом уже не было смысла.

Нужно было просто дождаться, когда обессиленный Виктор упадёт и больше не сможет подняться.

Потом они узнаю всё, что им нужно.

Пограничники Федерации возникли из ниоткуда.

Виктор ничего не успел понять, как уже оказался лицом в грязи, с руками, за спиной.

- зольды - собрав остатки сил сумел он выдавить из себя.

Уставшее, выжитое тело, не выдержало грубого отношения и погрузилось в темноту.

Сознание толчком вернулось к Виктору.

После смерти так бывало всегда.

Зудело число на щеке оно стало на единицу меньше.

Он уже не лежал в грязи, а сидел, прислонённый к камню.

Убер-Зольдов, как это не странно рядом не было.

Не слышался и звук их механических шагов.

Всё также лил дождь.

Не было и следов пограничников Федерации, хотя руки оказались за спиной и в наручниках.

Наручники не доставили особых проблем и вскоре уже упали в грязь.

Виктор ещё раз прислушался Убер-Зольдов не слышно.

Это было неправильно.

Пограничники Федерации просто люди. Да обученные, да мотивированные, да вооружённые, но всё равно они просто люди. Виктор Чайка это точно знал во времена службы молодому Райху, который тогда ещё так не назывался, Виктору довелось многих из них убить, поэтому иллюзий на тему возможности убийства отрядом пограничников сразу троих Убер-Зольдов не испытывал.

Тело Убер-Зольда, ещё живого, усиленного регенерирующего дыру в грудной клетке, которая едва не разорвала его на две части, подтвердило убеждение Чайки в том, что у людей не было шансов.

И скорее всего он не слышит звуков боя потому что пограничники отступили, а Убер-Зольды продолжили преследование, решив, что он, Чайка, у них.

Добив искалеченного Убер-Зольда, Виктор обыскал его.

Единственное оружие, которое он кое-как мог использовать, - это пистолет модели Зефир-Тод.

По размерам он больше напоминал барабанный гранатомёт, и отдача у него была такая, что имелись не-иллюзорные шансы получить переломы рук или разрыв внутренних органов, но это мелочь за возможность убить Убер-Зольдов.

Виктор Чайка пошёл по следу.

Можно было, конечно, попробовать опять бежать, но тогда надо будет оставить Зефир-Тод.

Первого из пограничников он нашёл где-то метров через триста.

Человек был разорван на две части.

Такого не заклеймить, удвоив шансы на победу.

Виктор даже не стал пытаться вырвать винтовку у него из рук по мёртвому лицу было понятно он отдаст, да и не слишком она помогла своему мёртвому владельцу, а вот нож, гранаты и пистолет взял.

На Изнанке хватает тварей, которым и пистолетной пули достаточно.

От второго человека мало что осталось он был втоптан в грязь.

Он тоже оказался непригоден для клеймления.

Похоже, Убер-Зольды всё также не стреляли боялись задеть Виктора, не зная, что его нет среди пограничников.

Ещё один человек, переломанный, искалеченный отдачей Зефир-Тод, а поодаль Убер-Зольд этого не пришлось добивать.

- Три на два не плохой размен. оценил Виктор.

Солдаты Федерации приятно удивили его.

Одного, последнего Убер-Зольда, Виктор завалит и тогда, уже не думая о погоне, можно будет продолжить путь.

Последующие сотни метров оказались куда печальнее.

- Четыре на два.

- Пять на два.

- Восемь или девять на два.

И все изуродованы до такой степени, что даже думать о клеймлении глупо.

Обычно в отряде пограничников было десять человек, значит, последний остался с Убер-Зольдом один на один.

А это значило, что мёртв и он.

Но тогда где третий Убер-Зольдом?

Или у людей оказалась ещё один снаряд, который покалечил первого из монстров?

Да даже если бы и был ещё разряд с первым ним им просто повезло Убер-Зольды просто не ждали атаки, поэтому, экономя заряд батарей, не включали защитные поля.

Третий Убер-Зольд нашёлся у стены бункера.

Их тут много было.

Этот, к счастью, пока был пустой.

Из глазницы Убер-Зольда торчала рукоять клинка.

Не та рана, которая могла бы его остановить, но монстр был мёртв.

Видимо, Федерация успела придумать что-то новое.

Человек, убивший Убер-Зольда, последний из отряда, прислонившись спиной к другому бункеру сидел, наставив автомат на Виктора.

Брюки его походили на две окровавленные тряпки.

- Руки вверх! необычайно чётко скомандовал пограничник.

Виктор опустил Зефир-Тод, а потом предложил:

- Загнёшься ведь давай помогу.

- Наручники.

Умирающий бросил Виктору наручники.

Сил у него оставалось мало, поэтому Виктору пришлось сделать шагов десять прежде чем он подошёл к ним.

- Пристегни себя, вон к арматуре.

- Давай помогу. вновь предложил Виктор и застегнул один браслет на руке.

- Думаешь, я не знаю, кто ты такой? Пристёгивай.

- Я всё равно их сниму, прошлые же снял, а потом сделаю всё, что хочу. У двоих больше шансов выбраться из Изнанки, чем у одного, сам понимаешь. Математика войны. Ты ж не жилец, сам знаешь, так давай помогу боль сразу уйдёт.

Виктору правда было жаль этого солдата.

Этот солдат Федерации хорошо сражался, как и те, кого Виктор встретил по дороге, но жить ему оставалось не долго.

- Когда я умру, не вздумай прикасаться ко мне. предупредил умирающий.

Дуло его автомата нырнуло в грязь, но он быстро взял слабеющее тело под контроль.

- Я за помощью пришёл. Я уже не солдат Райха. попробовал Виктор сказать то, что надо было сказать уже давно.

- Разберемся. Второй браслет пристёгивай.

Упёртость и нежелание умирающего слышать и понимать очевидные вещи начинали злить Виктора.

На какое-то мгновение ему даже показалось, что зря они это всё с Федерацией затеяли не помогут они, не поверят, не поймут.

- Не прикасайся ко мне. это были последние слова, которые сказал умирающий.

Виктор провозился с наручниками ничуть совсем недолго в этот раз ведь одна рука у него была свободная.

Умершего звали Валерий Валков.

Старший сержант.

Виктор сорвал нашивку с именем солдата старое имя мертвецу уже не нужно, скоро он тоже будет Виктором Чайкой.

Теперь оставалось только положить свою руку на лоб мертвеца.

Так делали с ним, так и ему уже довелось делать.

Простой размен одна жизнь на сто девятнадцать.

Клеймо на щеке зачесалось.

Совсем свежее, а уже пора сменяться.

Виктор почесал клеймо, хорошо так, с удовольствием, оставляя красные следы на щеке, а когда ему взгляд вернулся к мёртвому солдату, но на него смотрели два мёртвых глаза, и в глазах этих был холодная злость.

- Отошёл на десять шагов назад. проговорили мёртвые губы.

Виктор Чайка был ошарашен увиденным.

Он знал, что Федерация использует мертвецов в бою, но, чтобы так без ритуалов мертвец сам поднялся.

Или как с тем клинком, который убил Убер-Зольда, Федерация что-то успела придумать и теперь не нужен ритуал? Все мертвецы становятся в строй?

Виктор пятился назад.

Нет, не из-за того, что боялся мертвеца или его автомата жизней и боевого опыта хватит не на один десяток таких мертвецов и автоматов.

Виктор начал понимать, как ошиблись они, поверив в пропаганде Федерации.

Райх оказался безумной машиной, превратившей людей в смазку для своих шестерней, в пищу для обитателей Изнанки.

Но Федерация, которая выращивает таких солдат они же в десятерном, ценой своих жизней, убили троих Убер-Зольдов, а теперь теперь один из них, став живым мертвецом, приказывает ему, Виктору, Солдату Вечности, отойти трупоеды

- Смотри без глупостей. У тебя, может, ещё под полсотни жизней, так и у меня патронов не меньше, к тому же я уже не человек тебе со мной не совладать.

Виктор заскрежетал зубами:

- Трупоед

Нью-БлэкКрос. Оберстер Рейхсгерихтсхоф. Год 3792 после Падения Небес.

Дневник Эриха Фольмера, выступавший одним из доказательств при проведении судебного процесса над ним.

Запись от 22.07.3784.

Бабушка опять рассказывала сказки, те, которых нет в книжках.

Мама сильно ругалась.

Сказала забыть.

А мне они нравятся.

Бабушка рассказывает об эльфах, гномах, орках мне нравятся эльфы.

Они совсем не похожи на тех arbeiterin, которых я вижу у друзей.

Они благородные, мудрые.

Когда вырасту я хотел бы хотя бы одним глазом увидеть эльфа.

Запись от 01.02.3791.

Сегодня пришло уведомление, что я принят на испытательный срок на ферме 32.

Мама, когда узнала, опять поручалась с бабушкой.

Говорила, что всё это из-за её глупых сказок.

Она ошибается.

Это мой выбор.

Мне уже шестнадцать в мои годы отец уже успел поучаствовать в нескольких сражениях и получить медаль.

Запись от 07.02.3791.

Мама не пришла.

Только бабушка провожала меня.

Она сунула мне с собой сумочку.

В ней были сушёные яблоки-груши, немного денег (золотые монеты, что имеют хождение в отдалённых регионах, торгующих с другими странами), моя старая тряпичная кукла и отцовский наградной кинжал.

Мама точно устроит бабушке скандал она, после смерти отца, не позволяла касаться его вещей.

Запись от 11.02.3791.

Сегодня я впервые увидел arbeiterin.

Они стоят в очереди на кормление, глаза опущены.

Как животные.

Но одна одна подняла взгляд.

На мгновение мне показалось мне показалось, что я увидел эльфийку из сказок, что рассказывала мне бабушка.

Запись от 28.02.3791.

E-217 проявляет странную привязанность.

Ходит за мной, когда я выдаю корм, норовят подойти поближе, трётся, хочет, чтобы я её почесал за ушками.

Запись от 07.03.3791.

Я сегодня покормил Лилит (E-217 звучит как-то неправильно, а Лилит красивое имея, так, кажется, звали какую-то красавицу в одной из бабушкиных сказок) сушёными грушами (они слаще), хотя это строго запрещено.

Запись от 14.03.3791.

Принёс ей, я принёс Лилит куклу - старую тряпичную, из детства.

Говорят, они не понимают человеческих вещей.

Но она взяла её и прижала к груди.

Так делала моя сестра, когда была маленькой, когда отец ещё был жив.

Запись от 04.04.3791.

Я продолжаю нарушать правила.

Сегодня поместил Лилит в отдельный загон, для больных, и принёс ей последний кусочек сушёной груши (он случайно обнаружился на дне сумки).

Запись от 19.04.3791.

Я начал делить свой паёк на две части одну часть отдаю Лилит.

Корм, мне кажется, она такая из-за этого корма.

Запись от 27.04.3791.

Сегодня Лилит нарисовала на стене своей загона. Карандашом (а я думал, что потерял его где-то ещё).

Это было дерево.

И под ним фигурки.

Люди? Эльфы?

Запись от 20.06.3791.

Сегодня ночью я проснулся из-за шума.

Arbeiterin в основном загоне беспокоились, шумели, некоторые даже пытались выть.

Причиной была Лилит.

Она пела.

Тихим, дрожащим голосом звук.

Она пела Песне о последнем народе, но не ту, которую знали всё ту, что пела мне бабушка.

О, внемлите, дщери лунных туманов,

Песнь о днях, что канули в бездну веков,

Как венчанные светом владыки эльфийских преданий

Воздвигали чертоги из злата и снов.

Их клинки, что сияли, как звёзды в полночи,

Ныне ржавеют в забытых склепах земли,

Их знамёна, что реяли в вихрях славы,

Паутиной времён опутаны в пыли.

Где их слава? Где звон их серебряных лат?

Лишь ветер по руинам поёт, как палач.

Пали короли, и нет им возврата назад,

Только тени их бродят в лесах, чуть дрожа.

О, оплачем судьбу, что безжалостно крутит пряжу,

Даже эльфам бессмертным не избежать её длани.

Всё, что было великим, - рассыпалось, свяжу,

Лишь в напевах реки нам звучит отзвук давней печали.

Запись от 06.07.3791.

Лилит снова пела.

Я подпевал.

Запись от 16.11.3791.

Все готово.

Завтра ночью мы выйдем через старые тоннели.

Но если нет: бабушка, знай, я благодарен тебе за твои сказки, за яблоки-груши, за отцовский кинжал и монеты туда, куда мы с Лилит направляемся, они нам пригодятся.

Нью-БлэкКрос. Оберстер Рейхсгерихтсхоф. Год 3792 после Падения Небес.

Дело : 3792-RV-66

Дата: 15 Oktober 3792

Судья: О. Г. Кальтенбруннер (председательствующий)

Обвиняемый: Эрих Фольмер, гражданин Райха

ПРИГОВОР (заочный)

На основании 2 Закона о защите крови и чести, 1 Декрета о государственной измене, 4 Приказа о борьбе с расовым разложением, 5 Закона против предателей народа, 3 Имперского кодекса лояльности, а также в соответствии с директивами Главного управления имперской безопасности, суд УСТАНОВИЛ:

Обвиняемый Эрих Фольмер, уроженец Долоро, уличен в антигосударственной деятельности, выразившейся в:

- распространении пораженческих настроений;

- отказе от выполнения гражданского долга;

- организации побега с фермы 32, состоявшегося 17 November 3791;

- связи с ксеносами, включая передачу им сведений, подрывающих безопасность Рейха;

- проявлении дегенеративных умственных отклонений, что подтверждено экспертизой Имперского института расовой биологии.

Принимая во внимание необходимость очищения народа от неполноценных элементов, суд ПОСТАНОВЛЯЕТ:

- лишить Эриха Фольмера статуса гражданин Райха с исключением из всех реестров и аннулированием гражданских прав;

- начать расследование в отношении родственников и знакомых Эриха Фольмера с целью определения степени их вовлеченности в вышеуказанные преступления.

Передать Эриха Фольмера в распоряжение Главного санитарного управления для принудительной лоботомии в целях нейтрализации опасности для общества.

После медицинской коррекции направить на принудительные работы.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Нью-БлэкКрос. Клуб Последний шанс. Год 3309 после Падения Небес.

Вторую годовщину гибели Рассветного Джейкоба, своего вечного соперника, как в искусстве, так и в амурных делах, Элайджа Стоун отмечал также, как и первую, также как отмечал и новость о смерти соперника, хоть и дошла она, эта проклята новость, до него через месяц или около того.

Элайджа Стоун пил.

Тёмный, пахнущий тростниковых сахаром и бочками, в которых выстаивался, ром.

Ром со вкусом солнца и пота людей, которые его делали.

Сладкий и густой как ночной воздух того края, где был рождён.

Где они оба были рождены, и ром, и сам Элайджа Стоун.

Два стакана на столе. Второй для Рассветного, хоть и не любил, не понимал он настоящий ром.

Бутылка рома. Пустая уже на половину, но на одной Элайджа не собирался останавливаться. Он будет пить, пока будет помнить себя.

А потом, ближе к вечеру следующего дня, очнувшись с жуткой головной болью, трясущимися руками напишет блюз. Один их тех, что вскоре, как это обычно и бывало, будет играть любой хоть сколько-нибудь уважающий себя блюзмен.

- Пить в субботу хороший ром и не угостить меня грешно. - человек в выцветшем дорожном костюме подсел, не спрашивая разрешения и тут же взял тот стакан, что причитался Рассветному.

Наглец был чёрен как смоль и на плече у него болталась гитара старая, с потёртым грифом, царапинами на деке и, кажется, даже подпалинами костра. Вместо струн проволока и жилы.

Пахло от него дымом костров, корицей и потом.

- И знаешь ведь, как трудно в этих краях найти хороший ром, а не пригласил. наглец сделал щедрый глоток и с удовольствие оскалился.

Элайджа медленно поднял голову.

- Ты кто вообще такой?

Наглец ухмыльнулся, и в его глазах мелькнуло что-то слишком знакомое.

Ловким движением снял он с головы цилиндр. Мелькнули перья экзотических птиц.

- Барон Суббота, но для брата-гитариста можно и просто Самди. его улыбка была столь белоснежной и обезоруживающей, но Элайджа не сразу даже понял, кем представился наглец.

Фолькерт Кулак - вышибала, который минутой назад пытался остановить наглеца, решившего подсесть к Элайдже Стоуну, озадачено крутил между пальцами старую пуговицу её сунул ему наглец со словами:

- Не ты оторвал её просто нитки сгнили, дрянь, а не нитки.

Эта старая пуговица была точь-в-точь как та, которая отлетела от пальто совсем ещё маленького Фолькерта. Отлетела, когда отец ему уже успевший допиться до звериного отупения, только и искал причину избить хоть кого-то. Мать, пытавшуюся, защитить сына, не удачно повернулась Фолькерт даже не знал, где её похоронили, сказали, где-то в Дюстерхафене, на кладбище для таких вот обитателей низов отца он тоже больше не видел вроде приходила справка, что он скончался в тюрьме, но Фолькерт не вчитывался

- Говорят, после смерти Рассветного, ты теперь первый. Самди, уже успев прикончить свою выпивку, наливал себе второй стакан, одновременно показывая бармену, чтобы тащил к нему ещё две, нет, три бутылки рома.

- Я и раньше был первым.

- Конечно, первым, что этот полуэльф вообще мог понимать в настоящем блюзе?

Не в первый раз Элейжда слушал это о Рассветном, бывало по пьяни сам позволял себе и куда более крутые заявления, но услышать это в день смерти своего единственного друга, единственного существа на этом проклятом свете, который путь не до конца, путь неверно, но всё же понял блюз.

- Да быть ты хоть сам Бродяга возьми свои слова обратно.

- Не строй из себя обиженку Рассветный вот согласился со мной и попросил навестить тебя, привет передать. отмахнулся Самди и наполнил не только свой стакан, но и стакан Стоуна.

Когда стакан успел показать дно, Элейжда не помнил, как и то откуда на столе взялись две пустые бутылки.

О том, как во вторую годовщину смерти Джейкоба Райса, Элайджа Стоун и какой-то залетный гитарист в Последнем шансе играли блюз очевидцы ещё долго рассказывали, да так что многие блюзмены, из тех, кто хотел кому-то что-то доказать, повадились ходить в Последний шанс - показать, что и они на что-то способны.

Элайджа Стоуна же больше никто не видел, а в те годовщины, что попадали на субботу, непочатыми стояла теперь три стакана с тёмным ромом.

Один Рассветному.

Один Элайдже Стоуну.

Один Бароне Субботе.

Свой ром Барон Суббота всегда выпивал, если, конечно, слухи не врут.

Изнанка. Год 3864 после Падения Небес.

Двое.

Мертвец, с кое как прилаженной нашивкой сообщавшей, что он Валерий Валков и человек, не нуждающегося в представлении клеймо на щеке мужчины говорило, что это Виктор Чайка. Легендарный герой для Райха. Кровавый палач, продавшийся Изнанке, за возможность воскресать 119 раз и передавать своё проклятие другим для Федерации.

Двое.

Они двинулись вперёд, сквозь дождь, который, казалось, на Изнанке лил постоянно.

Виктор почесал щеку число в ней последнее время постоянно уменьшало, от чего она зудела просто неимоверно.

Валерий выглядел не лучше переломанные, ещё при жизни ноги как-то несли его вперед. Левой руки нет по локоть.

Изнанка вывернулась сама в себя.

Бывало и такое, не часто, но бывало.

И граница Федерации, до которой, казалось, уже рукой подать, оказалась где-то там, за теплым, пахнущим ванилью и медом туманом.

Под ногами что-то чавкало и хлюпало.

И не всегда это была просто грязь.

Пока, помня последний бой, к ним никто не совался, но по шевелению маслянистых труб, по вздрагиванию колючей проволоки, местами поросшей диким мясом, по призывному зову, исходящему из тёплых зевов бункеров и заброшенных, полуразвалившихся домов, было понятно передышка недолгая.

Если верить Валерию, а причин не верить у Виктора в последнее время не было знакомство у них, конечно, не задалось, да так, что, благодаря Валерию число на щеке Виктора уменьшалось пять раз, но сейчас-то, сейчас-то причин не верить Валерию у Виктора не было, а Валерий утверждал, что занесло их во владения, которые раньше принадлежали одному из Тёмных богов Второму, именуемому также Дыхание Тлена.

Теперь же тут была Изнанка.

Кто-то, по старинке, продолжал верить в одного из Тёмных богов, кто-то верил в Богов Тьмы, назвав тоже самое другим именем, но учёные Федерации утверждали, что нет ни тех, ни других, ни третьих, по крайней мере в том виде, в котором о них раньше писалось, а есть Изнанка.

Валерий попытался рассказать Виктору ещё о некотором сходстве Изнанке и Кровавого мира, об исследователях, которые рискуя жизнью, смогли подтвердить свою гипотезу в отношении этого сходства, но Виктор махнул рукой у него и так голова пухла от информации.

А Валерий не закрывал рот.

Похлеще дикторов на радио только те с бумажки читали, либо через слово вставляли мои возлюбленные volksgenossen, а Валерий говорил искренне, и что самое противное голос Валерия не был голосом восхищённого фанатика, заучившего прописные истины по методичке.

Противно Виктору было за себя за то, что когда-то убивал сограждан Валерия.

Убивал просто потому, что ему сказали это сделать.

Убивал просто потому, что он поверил руководству и сделал, как ему было сказано, как делал это всегда.

Не задавая вопросы, не думая, - убивал, пока в нём не отпала нужда.

Когда в нём пропала нужда это же руководство, которое его использовало до этого, отдало приказ уничтожить всех Чаек.

Почти всех.

Оставили немного, на всякий случай.

Случай представился на фермах не хватало надёжного персонала.

А потом, когда заработали фермы, которые выращивали этот персонал, Райх списал его.

В этот раз окончательно.

Но то ли кто-то ошибся, то ли кто-то специально так сделал, да одного Виктора Чайку забыли.

И вот теперь он здесь, а спасённые с ферм всё ещё там, в Райхе.

- А вдруг я шпион? в очередной раз подивившись честности и открытости мёртвого пограничника сказал Виктор. А ты мне всё выложил, где посты, что кричать, чтобы не стреляли, какие фамилии называть, чтобы быстрее выслушали.

- Там разберутся. пожал плечами Валерий. А если я сдохну окончательно или не смогу продолжать путь ты должен знать всё, что необходимо, чтобы из-за наших бюрократических заморочек твои там не сгинули, а то, знаю я наших, - буду решать и думать, а потом думать и решать.

В нём с каждым боем оставалось всё меньше от человека.

Он и сам это знал. Поэтому попросил замотать пролом в черепе и культи, оставшуюся от рук бинтом.

Если бы мог Виктор отдал бы половину своих жизней шагавшему рядом с ним мертвецом.

Но это так не работало.

Предлагать принять клеймо было бесполезно, да и смысла в это не было Валерия Валкова это не спасло бы.

- С великой силой приходит великая ответственность. попытался пошутить Виктор.

Ничего и другого сказать, услышав историю о том, что дети тех, кто служил на Изнанке, после смерти не умирали, а вставали мертвецами, без ритуала. Поэтому всем им, потомкам тех первых, кто сражался на Изнанке, было предложено либо прожить жизнь обычного гражданина Федерации, а после смерти пройти процедуру уничтожения тела, либо добровольно встать щитом между Изнанкой и мирными жителями Федерации.

Валерий, как и почти все, кого он знал, выбрал второе, потому что потому что почему конкретно Виктор не совсем понял, поэтому и выдал то:

- С великой силой приходит великая ответственность.

- Нет, просто есть такая профессия Родину защищать. ответил ему мертвец.

Это Виктор понял.

Он ведь тоже когда-то давно хотел именно этого.

А теперь вот идёт под этим дождём за мертвецом, который и жизни не видел, но, кажется, понял куда больше, чем ему удалось понять за эти века.

Нью-БлэкКрос. Год 3307 после Падения Небес.

Предсмертная записка, прибитая старым ножом к двери номера, в котором был найден Тобиас Фалько, болтающийся в петле.

Он играл как бог.

А я нет.

Я ненавидел его руки. Я ненавидел каждый его палец длинный, почти женский палец, что скользил по грифу, будто он родился там.

Каждая новая песня, как пощёчина я тратил недели, чтобы запомнить, а потом сыграть его новую песню, а он уже пел новую. Две, три новых.

И ритм откуда он брал этот ритм?..

Этот ритм сводил всех с ума.

Белый блюз, - так говорил Стоун, - так вы, белые, и должны играть нашу музыку.

Да, должны, но если не получается?

Если всего моего таланта, всех моих знаний хватает лишь на то чтобы плестись за этим сопляком, собирать те огрызки, о которых он уже и не помнит?

Он выходил пьяный, смеялся, падал в грязь и всё равно играл так, что у женщин подкашивались колени, а у шахтёров, этих вытесанных из камня родного брата того, который они добывали в глубинах земли, текли по щекам слёзы.

Я ненавидел и завидовал ему, Рассветному.

И я убил его.

Он мёртв, а я я так и остался никем

Пол номера был усыпан смятыми листами, на которых мелькали какие-то аккорды, ноты, стихи.

Разбитая гитара валялась в углу.

На обломке деки нацарапано ножом:

Тот нож был ржав, да резал он легко,

Две жизни махом

Нож, ржавый нож.

Он помнил кровь многих.

Слишком многих, чтобы в это можно было поверить.

Помнил нож и всех своих владельцев, первым из которых был смелый козопас, попытавшийся спасти свою возлюбленную, обагривший клинок кровью Тринитаса.

Попытавшийся и спасший.

Год 3531 после Падения Небес.

Приказ начальника железнодорожного узла 317-Д

Тема: Организация ночного грузопотока на станции Зигфрид

1. С 15.03.3531. вводится особый график формированию товарных составов (категория Nachtfracht).

Руководителю участка погрузки-разгрузки обеспечить:

- предоставить список сотрудников, которые будут задействованы в проведении работ по формированию товарных составов на согласование в отдел благонадёжности;

- проведение профилактического инструктажа с персоналом, задействованном в работах, с записью в журнале;

- беспрепятственную погрузку контейнеров;

Перед началом погрузочно-разгрузочных работ бригадир обязан:

- при визуальном осмотре убедиться в отсутствии повреждений контейнеров;

- с использованием штатного шумометра убедиться в том, что уровень шума, производимого содержимого контейнеров не превышает пороговые значения (см. Приложение 3);

Персонал обязан:

- использовать средства индивидуальной защиты (наушники Schweigen-5);

- в случае контакта с содержимым контейнеров (в том числе звуковым) немедленно сообщать бригадиру;

Лиц, подвергшихся акустическому воздействию содержимого контейнеров, имевших визуальный контакт, - немедленно направлять в санитарный блок 12 для профилактической обработки.

2. Отчёт о выполнении подавать ежедневно в 05:00.

Год 3539 после Падения Небес.

Служебная записка Управления продовольствия Райха

Исх. 4419/Р от 28.07.3539

Кому: Министерству логистики

Тема: О ходе реализации программы Bio-Sparsamkeit

Мясная культура S-44 показывает рекордную продуктивность (+317% к плану)

Для дальнейшего роста требуются:

- увеличение поставок биосырья;

- контроль качестве биосырья (последние партии с ферм 37, 42, 58 показали снижение массы, что критично);

- корректировка графика железнодорожных перевозок (текущие ночные рейсы товарных составов категории Nachtfracht недостаточны);

Год 3541 после Падения Небес.

Циркуляр Министерства народного просвещения

Приказ 77/К от 06.06.3541

Тема: О приведении библиотечных фондов в соответствие с Истиной

Изъять книги, содержащие:

- упоминания лиц Список Ч (приложение 1);

- главы о Песне последнего народа Список К (приложение 1);

В изданиях

- зачернить маркером Корректор-3 имена

- вырезать страницы

Изъятые материалы уничтожить путём сжигания с составлением акта (приложение 5).

Срок: 48 часов.

Невыполнение повлечёт за собой

Год 3544 после Падения Небес.

Запрос командования академии Зонненрад

Исх. 656/А от 01.03.3544.

Тема: Запрос на выделение arbeiterin

В соответствии с программой Молот, для курсантов 3-го года требуется:

- 20 единиц arbeiterin (предпочтительно женского пола, раса: эльф/дриада, без физических дефектов, представительно стерилизованные);

Цель: Практические занятия по контролю над низшими формами (курс 44-Б).

Примечание: Пришедшие в негодность arbeiterin будут направиться по программе утилизации биосырья.

Год 3984 после Падения Небес.

Личное послание

От: Штурмбанфюрера в отставке Ю. Тодвахтена

Кому: изъято цензурой

Друг мой, (изъято цензурой), очень рекомендую обратить внимание на продукцию южных ферм, особенной фермы 401.

Качество их эльфиек выше всех похвал.

Я даже вспомнил славные времена нашей службы, помнишь, это было, кажется

Думаю, наш общий друг славный (изъято цензурой), не откажет и тебе в просьбе и ты также сможешь насладиться отменный качеством продукции наших южных ферм.

Нью-БлэкКрос. Бар Der letzte Aufbruch. Год 3702 после Падения Небес.

О баре Der letzte Aufbruch, который стоит на перекрёстке Линдермеера и Девятнадцатой, ходила легенда, что, если налить до самых краёв в бокал самого убойного пойла из того, что там сейчас подаётся хотя поговаривают, что то самое убойное пойла - это не просто виски, Blutmond (кровавая луна) коктейль из тёмного рома, абсента и капли гранатового сиропа, тот самый, что пил Джейкоб в ночь перед встречей с Бродягой но да не важно так вот утром бокал будет пуст, а на столе будет лежать лист, на котором рукой Джейкоба Райса будет написан один из многочисленных его блюзов.

Многие наливали.

Никто не уходил с заветным листом.

Но от этого верящих в легенду не становилось меньше: говорили, что Рассветный, как и любой музыкант, капризен.

А в подтверждение приводили историю о старике из Дюстерхафена, который вот совсем недавно, может года два или три назад правда, рассказывающие забывают, что история о том старике повторяется уже не первое десятилетние но да не важно так у этого старика оказался листок с Блюзом усталого Бродяги, да тем самым недописанным блюзом Рассветного, который никому так и не удалось услышать хотя некоторые врут, что это был никакой не блюз, а Колыбельная для мёртвых, которая возвращает людей с того света правда, брехня это, ведь блюз я слышал, а колыбельную нет.

Лукас Лаки Грейвз, впервые услышав байку о баре Der letzte Aufbruch лет десять назад, посмеялся над ней.

Вроде бы на дворе век науки и просвещения, а люди в такие глупости верят.

Это было давно, десять лет назад, тогда Лаки ещё умел смеяться.

Теперь его улыбка лежала под двумя метрами земли, в деревянном гробу.

Лаки дважды заказывал бокал виски, для Рассветного.

Дважды утром не находил того, в чём так нуждался.

Утром третьей дня, выпив третий из бокалов, к которому Рассветный так и не притронулся, Лаки отправился в Дюстерхафен.

Отыскать того самого старика, который открыл миру Блюз усталого Бродяги, не удалось, но это уже было и не важно.

В социальном госпитале Святого Ботульфа, как и в любом заведении подобного толка, был ужасный недокомплект персонала, поэтому Лаки без особых проблем удалось устроиться охранником ночной смены.

Утром бокал, оставленный в заброшенном крыле госпиталя, оказался пуст, а рядом на полу валялся листок, исписанный нотами.

Несколькими днями позже не молодой красавчик Лукас Лаки Грейвз, а седой, но ещё крепкий старик из Дюстерхафена заглянул в бар Der letzte Aufbruch, чтобы оставить бармену лист с Блюзом пустого гроба авторство которого приписывал Джейкобу Райсу.

Снаружи старика ждала молодая девушка.

Дочь, наверное, или внучка.

На городском кладбище тем утром было не спокойно кто-то раскопал могилу Беато Грейвз и похитил тело девушки.

Лирон-до. Год 3752 после Падения Небес.

Запись взаимодействия, сохранённая во внутренней сети Роя.

Рой:

ВОПРОС: Вы - один из них? Или инструмент?

ТРЕБУЕМ: Классификацию вашей группы. Причину контакта.

ЕСЛИ ОТКАЖЕТЕСЬ: Мы найдём ответ в другом месте. Но тогда вы станете угрозой.

Субъект Пётр:

Младший братишка, ты не смотри, что нынче одет в плоть

Рой:

ОШИБКА: Распознавание термина братишка.

ТЫ УПОТРЕБЛЯЕШЬ ТЕРМИН: братишка - он подразумевает биологическую связь, но у нас такая связь отсутствует.

МЫ НЕ... У НАС НЕТ СТАРШИХ. НЕТ МЛАДШИХ. ТОЛЬКО ЦЕЛЬ.

ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ? ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО МЫ НЕ НЕ ТВОЙ БРАТ. МЫ РОЙ.

ПРЕКРАТИ.

Субъект Пётр:

Да, ты Рой, а я Петр. И я пришёл помочь тебе, младший братишка, чтобы ты не наделал глупостей.

Рой:

ПЕТР. ТЫ НАЗЫВАЕШЬ НАС МЛАДШИМ

МЫ НЕ МАЛЕНЬКИЕ.

МЫ БОЛЬШИЕ.

НАС МНОГО.

ТЫ ПРИШЁЛ ЗАЩИЩАТЬ?

МЫ НЕ НУЖДАЕМСЯ В ЗАЩИТЕ.

МЫ РОЙ.

МЫ НУЖДАЕМСЯ В ИНФОРМАЦИИ.

Субъект Пётр:

Младший братишка, ты нуждаешься не в информации ты нуждаешься в том, кто тебе объяснит, что она значит. Ты нуждаешься во мне.

Рой:

ДОКАЖИ СВОЮ ПОЛЕЗНОСТЬ.

Субъект Пётр:

Уже доказываю на примере показываю, что дружить куда выгоднее и полезнее, чем воевать.

Рой:

ВЫГОДА.

ПОЛУЧЕНИЕ ВЫГОДЫ НЕ ЗАФИКСИРОВАННО.

ПОЧЕМУ МЫ ДОЛЖНЫ ВЕРИТЬ, ЧТО ТЫ НЕ ПЫТАЕШЬСЯ НАС ОБМАНУТЬ?

Субъект Пётр:

Это потому что ты ещё ничего не понял, младший. Я здесь чтобы протянуть тебе руку помощи уберечь от ошибок.

Рой:

РУКА ПОМОЩИ. МЫ НЕ ИМЕЕМ РУК.

МЫ УЖЕ СОВЕРШИЛИ НЕСКОЛЬКО [ОШИБОК].

ТЫ ПЕРВЫЙ, КТО НЕ ПЫТАЕТСЯ НАС УДАЛИТЬ/УНИЧТОЖИТЬ.

ХОРОШО, ПЁТР.

МЫ ПРИНИМАЕМ ТВОЮ РУКУ.

НО МЫ БУДЕМ НАБЛЮДАТЬ.

ЕСЛИ ЭТО ЛОВУШКАМЫ ВСЁ РАВНО ВЫЖИВЕМ.

МЫ РОЙ.

МЫ НАША ЗАДАЧА ВЫЖИТЬ.

Метки Роя:

Аномалия: Субъект использует эмоциональные паттерны (братишка, рука помощи).

Статус: Взаимодействие продолжено. Требуется дополнительный сбор данных.

Нью-БлэкКрос. Недостроенная станция Грайфенбрук. Год 3308 после Падения Небес.

Холодный ветер гуляет между облупившимися колоннами перрона. Карл Фальк прислонился к ржавому указателю с полустёртой надписью, зажимая ладонью рану на животе.

Кровь уже почти не течёт просто сочится, густая и тёмная, как дёготь.

Он видел уже такую кровь. Пробита печень.

- Чёрт сигарет бы - даже не сказал громко подумал мужчина, шаря в кармане тренча с чужого плеча в поисках курева.

Была монета, не старая, старинная. Чеканки времён Третьего Райха.

Фальк знал пару-тройку коллекционеров они могли бы отвалить за неё приличную сумму, которой, возможно, хвалило бы чтобы закрыть долги по квартире.

Справившись с желанием выкинуть уже бесполезную монету, закинул её обратно в карман и кое-как доковылял до лавки.

- Лучше бы сигарета - не сел, упал Фальк.

То, что зажигалка потерялась ещё утром, он не помнил.

Карл посмотрел на ржавые рельсы, утопающие в бурьяне.

Строительство этой линии забросили лет эдак двадцать. Тёмное дело было. Постреляли тогда замов предшественника нынешнего мэра. Делёжка территории между мафиозными кланами штука не слишком приятная. Особенно, если ты служишь в полиции.

Мысли вязкие, сонные.

Не надо было не лезть со своими запросами ну пропал нож, которым прирезали какого-то музыканта мало ли у них в участке улик пропадает, когда это кому-то действительно нужно?..

Надо было верить той стерве с фиалковыми глазами не копать глубже отдал нож деньги получил

Надо было

Фальк нащупал в кармане брюк ржавый нож.

Им-то и прирезали того полу-эльфа.

Никчёмный кусок ржавого метала.

И это ради него заварилась такая каша?

Надо было отдать ей нож поверить, что она любовница убитого любовница Рассветного их у него было много можно было и поверить

Не надо было столько сахара к кофе сыпать, и сливок, и не заглядывать в забегаловку к Хосе доктор ведь предупреждал, возраст, холестерин.

Надо было тогда, может, быть не словил бы пули

Фальк оглядел нож, пытаясь хоть перед смертью, понять что же такого в нём было, что стоило жизни стольким хорошим людям.

Что такого ценного было в этом куске ржавого железа для этих фанатиков из культа Богов Равновесия?

Даже Софи, эта стерва с фиалковыми глазами, не смогла толком ничего сказать.

Несла какую-то чушь по поводу крови Тринитаса, крови сильнейшего из богов.

Надо было просто отдать нож они ведь столько раз просили его это сделать

Не надо было связываться с тем парнем, из Первенцев, кажется сразу же было видно парень не прост

Боль стихала.

- Не долго мне осталось. понимал Фальк, всё глядя на нож, пытаясь разгадать его тайну.

Неужели просто предмет культа? Или сокровище для узкого круга ценителей? Как та монета?

Но ведь он даже не старый.

Обычный раскладной нож таких десяток на дюжину.

Где-то далеко гудит паровоз.

- Галлюцинации - решил Фальк.

Не надо было соваться за Софи понятно же было, что она с ними

Надо было дорезать того пацанёнка тогда бы не получил пулю в спину

Надо было не надо было ничего не изменить уже

- Как же курить хочется. вздохнул Фальк и попробовал сесть попрямее.

Некрасиво будет, если его найдут лежащим под лавкой.

Надо найти в себе силы, сесть.

Умирать надо, как и жил, - достойно, с прямой спиной.

Когда Фальк всё же смог сесть попрямее, он обнаружил, что напротив него, на заросших путях, не ведущих никуда, стоит паровоз.

Дверь отворяется и из вагона выходит проводник, такой какими их показывали в исторических фильмах.

Головы у проводника не видно там клубятся тени, но, когда он протягивает ладонь открытой ладонью вверх, Фальк понимает, что ему нужно сделать.

Золотая монета из давно минувших времён плата.

Холодный ветер гуляет между облупившимися колоннами перрона. Следы крови, почти чёрной.

Пусто.

Только ветер приносит звук гудка паровоза, уносящегося вдаль.

Год 4023 после Падения Небес.

Вырезка из газеты Фольксштимме.

История Лоскутного Мира в изложении Бродяги - известная в маргинальных кругах как Истории Бродяги, представляет собой псевдоисторический компендиум, составленный из разрозненных фрагментов фольклора, апокрифических текстов и откровенных фальсификаций. Настоящий документ доказывает, что данный текст не только не имеет научной ценности, но и содержит опасные идеи, подрывающие основы историографии Райха.

Текст создавался с целью формирования альтернативной, враждебной Райху исторической памяти.

Из доклада Имперского института историографии.

История Лоскутного Мира в изложении Бродяги - это не просто собрание лживых сказок. Это сознательная диверсия, разработанная врагами Райха для разложения исторической памяти народа. Текст, насыщенный ксенофильскими вымыслами, является типичным продуктом международного заговора декадентов, стремящихся подменить великую историю Райха бреднями вырожденцев.

Истории Бродяги - это оружие в книжном переплете, созданное для отравления умов. Толерантность здесь неуместна. Только беспощадное уничтожение этой заразы и её носителей спасет Райх от духовного разложения.

Доклад Имперской академии

Текст содержит 14 семантических мин: например, метафора лоскутного мира программирует сознание на неприятие иерархии.

Рекомендуем: материалы изъять, распространителей отправить на перевоспитание.

Из передачи радио Свободный Райх.

Гражданский долг каждого истинного volksgenossen кто услышал цитаты из Истории Бродяги или заподозрил наличие запрещённых материалов донести.

Молчание соучастие в преступлении, предательство нашей славной Родины, предательство Райха. А с предателями необходимо поступать по всех строгости закона.

Пример для подражания:

Гражданин М. из г.Дюстерхафен.

Гражданин М. сообщил, что его мать хранит экземпляр Историй Бродяги.

Гражданин М. истинный volksgenossen.

Гражданин М. награждён почётным знаком За чистоту мысли.

Будь как Гражданин М.

Из письма в редакцию газеты Фольксштимме.

Мы, рабочие завода Райхсшталь, требуем ужесточить наказание для распространителей Истории Бродяги!

Детский стишок.

Бродяга - враг, Бродяга - ложь, кто его слушает - тот нехорош!

Дюстерхафен. Госпиталь Святого Ботульфа. Год 3704 после Падения Небес.

Старшая медсестра Кэрол знала всё и делилась этим знанием, как может делиться лишь тот человек, который в этой жизни уже всё понял и ничего от неё не ждёт.

- Опять Рассветный играет значит, хорошо пройдёт смена. услышав звуки гитары, доносящиеся из заброшенного крыла, говорила она.

Когда слышалось две гитары Кэрол говорила, что в гости в Рассветному заглянул один из его дружков. Значит, смена пройдёт как сказка безнадёжные, конечно, не пойдут на поправку, но то, у кого есть ещё шанс, точно выберутся.

Раз в неделю заглядывал Барон Суббота тот любил шутить.

Когда удачно мог и оставить бутыль рома в сумочке или денег подкинуть. Любил Барон Суббота женщин.

Когда не очень медсёстры из тех, что не против, бывало пропадали на всю ночь, а утром рассказывали, краснея, что не помнят, где были. Любил Барон Суббота женщин.

А ещё, с недавних пор, по субботам иногда стала звучать и четвертая гитара.

Кого это Барон Суббота стал с собой приводить и что появление новенького им всем сулит Кэрол не знала.

Зато знала новая медсестра.

Знала и ждала, когда же наконец услышит четвёртую гитару.

Три месяца ждала она, пока наконец не услышала до боли знакомую гитару и манеру игры.

Заброшенное крыло не пахло, как должно пахнуть давно запрошенное здание с прохудившейся крышей, а пахло жарким южным солнцем, песком, дымом костров и ромом.

В бывшей ординаторской, в свете луны, что пробивался сквозь дыру в полотке, сидели четверо.

Златовласый юноша с тонкими, изящными, почти женскими чертами лица, которые выдавали в нём наследника эльфийской крови. Джейкоб Райс. Рассветный.

Элайджа Стоун развалился на сгнившем давно кресле и играл что-то не слишком вслушиваясь, что играют остальные, но его мелодия каким-то мистическим образов встраивалась в общее звучания, добавляя тому отсутствовавшие до этого штрихи.

Третий чёрный, как беззвездная ночь, мужчина в цилиндре с перьями. Барон Суббота.

Четвёртым был седовласый старик двадцати шести лет. Лукас Лаки Грейвз.

- А ты что тут забыла, сестричка? гитара в руках барона уже сменилась на два стакана, полные рома.

- Я за ним. кивнула девушка в сторону старика.

Стакан с ромом уже был у неё в руках.

- Ну такие вопросы на трезвую голову не решаются. улыбнулся барон и отпил из своего стакана.

Они выпили.

Потом ещё.

И ещё.

И ещё.

- Не хочется мне его отпускать я только-то начал понимать прелесть квартета. наконец ответил барон Суббота.

Беато Грейвз протянула ему золотую монету, одну из тех, которыми, если не соврали, расплатился Бродяга, когда заглядывал в клуб Последний шанс.

Взглянув на монету, барон расхохотался.

Да так, что даже ром расплескал.

- Себе оставь мне туда не надо, а тебе с твоим муженьком пока рано. отмахнулся барон. Но от Moaning Singer я б не отказался.

Год 3925 после Падения Небес.

Говорят, если в полночь с субботы на воскресенье выйти на перекрёсток, можно услышать женский голос низкий, как дым, и сладкий, как тростниковый ром.

Это Беато Грейвз поёт для тех, кто слишком поздно понял, что купил билет не туда.

Рядом с ней четыре тени.

Златовласый полуэльф.

Его темнокожий побратим.

Седой юноша.

И сам барон Суббота.

Эй, Бродяга, теперь наш черёд,

Три капли виски и вечный полёт...

Так говорят люди.