Бережной Александр Васильевич
Сказки дома ста дверей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В "Сказках дома ста дверей" знакомые сюжеты оборачиваются своей изнанкой. Здесь Ангел бывает также жесток как Нечистый, спасение - может оказаться горше гибели, а сама Смерть гуляет по миру, тоскуя по украденной косе. Эта книга - возвращение к корням сказки, туда, где она была не утешением, а испытанием. Где мораль - не готовая истина, а вопрос, брошенный в ночь. Где спасение не падает с неба, а добывается ценой тишины, потери или немого упрямства. Если ты готов слушать - войди. Войди, но помни: в этом доме сказки не лгут.
  Говорят, в ночь полной луны в месяц лютый, зимний, отворивший Матушке-Зиме врата в царство Земное, путник во вьюге снежной, вьюге смертной может дом найти. И тепло, и свет манить его будут, а плата за спасение смешна - лишь сказка одна.
  Да стерегутся путники дома того, тепла и света того - не любая сказка по нраву дому и обитательнице его.
  Только вот находятся и те, кто ищет дом тот, чтоб удаль свою показать, чтоб сказку рассказать да песню спеть.
  Мало их дом тот нашло.
  А вернулся ли кто - то след бродяги, занесённый снегом, пургой сокрытый.
  
  Ночь.
  Зима.
  И дом забытый.
   
    
  Старый дед и внучек
  
  Было это на самой заре Мира.
  Отдыхал Бог от творения своего великого.
  И увидел вдруг, как зверь один не оставил родителя своего умирать в одиночестве, хоть был тот родитель дряхл, беззуб и для работы-пользы негоден - остался старый дед при семье сыновьей да при внуке.
  Обрадовало увиденное Бога.
  И назвал тогда Бог людей возлюбленными детьми своими, ведь лишь через любовь и сострадание можно было постигнуть истинный смысл замысла Его.
  
   
    
  Красавица и Чудовище
  
  В лесу глухом, людьми забытом, во дворце старом-обветшалом жило Чудовище страшное. На кучах злата да камней спавшее. Чудеса всякие вкушавшее. Фей в клетках державшее. Сказочных народов в темнице томившее.
  В пору ту по свету бродила кошка трёхцветная - Красавица.
  Забрела Кошка по делам своим кошачьим в лес тот глухой да дворец забытый.
  И ну с златами-каменьями играться, да по лесы разбрасывать.
  Клетки с феями ронять, да чудеса в белый свет выпускать.
  Огорчённое Чудовище да Кошку из дворца выставило.
  Да не такова была Кошка, чтобы кого-то слушаться: пробралась лазами тайными и в темницах балаган устроила, пуще того, что в комнатах дворцовых.
  Чудище, побегом-пропажей озлобленное, ногами затопало да за Кошкой ринулось, дворец свой за спиной оставило.
  А там чудеса разные чудесные, диковинные, в Мир и без Кошки выходить-попадать стали.
  Чудище, как поняло, что случилось-сдеялось, пуще прежнего озлилось личину людскую накинуло и пошло по белу свету пропажу собирать.
  Так с тех пор и ходят они меж людей - Чудовище, что хочет собрать по свету всё светлое-честное да в клетку запереть, и Кошка, которой никто не указ.
   
  
   
  Ангельские дети
  
  В глухой чаще, у края большого тёмного леса, жил дровосек с женою. Жили в такой бедности, что порой и корки хлеба в доме не было. А была у них одна лишь радость - дочка малая.
  Однажды, когда горе сжимало сердце дровосека особенно туго, явился ему в лесу сияющий Ангел.
  И сказал Ангел: "Отдай мне дитя своё. Возьму я его к себе, буду ему и отцом, и матерью, и не будет дитя знать ни голода, ни печали".
  Отдал дровосек дитя, слёзы по бороде роняя, но зная, что на небе дочку ждёт доля иная, лучшая.
  И правда, жила девочка в светлом чертоге среди Ангелов. Ела мёд небесный, пила росу утреннюю, а одежды её были сотканы из лучей. Когда же исполнилось ей четырнадцать лет, позвал её Ангел и сказал: "Собираюсь я в дальний путь. Вверяю тебе ключи от двенадцати дверей небесных. Одиннадцать можешь отворить, а двенадцатую, что открывается малым ключом железным, - отпирать не смей. Запомни: ослушание принесёт тебе это великую скорбь".
  Обещала девочка, но едва Ангел скрылся, любопытство зажглось в её сердце огнём. Одиннадцать дверей открыла - и в каждой видела дивные чудеса: сады вечноцветущие, звёзды спящие, хоры светлых духов. А двенадцатая дверь манила её, как бездна.
  "Не отворю, - думала она, - лишь загляну одним глазком".
  Вложила ключ, повернула - и увидела самого трон пустой в огне и славе. В ужасе захлопнула дверь, но уста её стали навечно немы.
  Вернулся Ангел, взглянул ей в очи, положил руку на сердце - и всё узнал.
  Трижды спрашивал: "Отворяла?"
  Трижды, глядя в землю, качала головой девочка: "Нет".
  Тогда Ангел печально молвил: "Ты солгала. Не быть тебе более в обителях небесных".
  И началось её житьё земное, страшное да немое.
  Очнулась она в глухом лесу, без голоса, одна-одинёшенька. Всё тело жгли колючки терновника, что стеной встал вокруг. Дожди её хлестали, морозы кости леденили. Поселилась она в дупле старого дуба. Пищей были ей жухлые коренья да горькие ягоды. Одежда истлела и спала лохмотьями, а длинные волосы стали ей единственным покровом. Летом изнывала от зноя и мошкары, зимой зарывалась в листву, как зверь, чтобы не замёрзнуть насмерть.
  Дни текли в немой муке, и лишь небеса за звери лесные видели слёзы её.
  Шли годы.
  Однажды в ту чащу забрёл молодой крестьянин, искавший заблудившуюся овцу. Пробираясь сквозь колючие заросли, увидел он под дубом существо, сплошь покрытое волосами, словно шерстью дикой козы. Но взглянул в лицо - и сердце его сжалось от жалости: то были очи прекрасные и бесконечно печальные. Не могла она говорить, но кивнула, когда он спросил, пойдёт ли с ним.
  Привёл он её в свой бедный дом, делил с ней скудный хлеб. Полюбил её тихой, жалостливой любовью, и стала она ему женою.
  И хотя речь к ней не вернулась, в доме их стало светлее.
  Родился у них сын в назначенный срок.
  В ночь ту явился к ней Ангел и сказал: "Готова ли ты признаться в грехе? Скажешь правду - верну тебе голос и дитя оставлю".
  Но лишь головой мотнула она: "Нет".
  И Ангел унёс младенца.
  Утром соседи шептались, глядя косо: "Безгласная ведьма дитя своё извела".
  Родился второй сын в срок отмеренный.
  И вновь ночной гость, и вновь тот же вопрос, и вновь тот же немой отказ.
  Исчез второй ребёнок.
  Шёпот в селении стал громким ропотом: "Колдунья! На костре её жечь!"
  Родилась дочь, когда положено ей было.
  В третий раз Ангел взял её за руку и вознёс в свой чертог. Показал ей двух сыновей, играющих сияющими яблоками. "Видишь, как они счастливы? Признайся - и они будут с тобою".
  Но покачала она головой и в третий раз: "Нет".
  Лишилась она и дочери.
  Тут уж сбежалась вся деревня.
  "Ведьма! Детоедка!" - кричали они.
  Связали её, сложили костёр.
  Когда пламя уже лизало её босые ноги, не о спасении своём молилась она в последний миг. Лишь об одном просило её разрывающееся сердце: "Пусть дети мои, что в небесных чертогах обитают, будут мудрее матери своей. Пусть найдут в себе силу не отворить дверь запретную. И да живут они в благости вечной".
   
  
   
  Верный Иоганн
  
  Когда старый король умирал, он позвал верного слугу Иоганна и завещал ему охранять юного короля от беды, сокрытой в запретном покое. Иоганн поклялся, хотя бы ценою жизни.
  Но юный король, движимый любопытством, открыл дверь и увидел портрет королевы с Золотой Крыши. Любовь опалила его разум. Он приказал Иоганну помочь добиться её руки - любой ценой.
  Иоганн, скрепя сердце, исполнил приказ. Он придумал хитрость с золотыми дарами, заманил королеву с Золотой Крыши на корабль, и они умчали её в открытое море.
  Прошло несколько дней плавания.
  Однажды ночью, стоя на носу корабля и глядя на мерцающие звёзды, Иоганн услышал над головой хриплый разговор - то толковали меж собой три чёрных ворона.
  "Смотри-ка, - сказал первый, - везёт он королеву, как добычу. Думает, счастье своё вёзет, а сам везёт себя на погибель".
  "Верно. - прокаркал второй. - Ждут его на родине три дара-погибели. Первый - конь золотой, что сбросит седока в бездонный овраг. Второй - рубаха златотканная, что прожжёт плоть до кости ядовитой смолой. Третья - яд в груди королевы".
  "А спастись можно?" - спросил третий.
  "Можно. - ответил первый. - Если кто знающий убьёт коня, сожжёт рубаху и высосет яд прежде, чем тот проникнет в сердце королевы... но тому, кто раскроет королю эту тайну, - суждено в камень обратиться".
  Трижды Иоганн вставал на пути даров-погибелей.
  Трижды король, не понимая, в гневе и смятении, отдалялся от верного слуги.
  В третий раз, увидев, как тот коснулся его жены законной, король в ярости приказал: "В темницу! Наутро - казнить!"
  Иоганну, прежде чем его шея узнала вес его тела, дали последнее слово.
  Он взглянул на своего короля, на молодую королеву, поклонился и сказал лишь: "Я верен своему слову, Мой государь. Смерть моя - последняя служба".
  И тут раздался голос королевы.
  Чистый и твёрдый, как лёд.: "Остановитесь".
  На площади воцарилась гробовая тишина.
   "Я - королева с Золотой Крыши, - продолжала она, - и устала я от женихов, что видели во мне лишь трофей. Я поклялась погубить каждого, что похитит меня, или умереть самой. И устроила я похитителю своему две погибели: конь был обучен сбросить седока в пропасть, а рубаха была пропитана смертельным ядом. Но муж остался жив, и лишь яд в груди моей - последняя черта - для меня. Только и эта погибель отведена была".
  И пока она говорила, рассказывая о коне, о рубахе, о яде, каменная бледность поползла от её пальцев к запястьям, от ступней к коленям. Голос её звенел всё чище и пустыннее, как ветер в расщелинах скал.
  "Тайна погибелей раскрыта, - произнесла она, и её взгляд уже был словно из горного хрусталя, - а тот, кто раскрыл её королю, обратится в камень. Закон для всех один".
  Она повернула окаменевшее лицо к жениху.
  "Я - то сокровище, которое нельзя заполучить силой. Ты мог заслужить меня мудростью или доблестью, но ты выбрал путь вора. И в погоне за тем, что нельзя украсть, ты чуть не потерял настоящее сокровище, что уже было у тебя - его верность".
  Она кивнула в сторону Иоганна, и последняя искра жизни теплилась в её каменных глазах: "Учись, молодой король, ценить и помнить".
  И она замолкла навеки, превратившись в изваяние неземной красоты, смотрящее вдаль, за море, к своей Золотой Крыше.
   
  
   
  Сказка о том, что Смерть в темнице сидела
  
  В стародавние времена был у одного Короля страшный секрет: в самой глубокой темнице его замка, за семью дверями, за семью замками сидела на цепи сама Смерть.
  Поймал он её когда-то хитростью, заковал - и возликовал.
  С той поры не старел Король, не болел. И друзья его, верные соратники, тоже застыли в расцвете сил. Каждый день был как предыдущий: те же пиры, те же охоты, те же шутки. Жизнь растянулась, ровная и безопасная, как бесконечный ковёр от земли до самих небес.
  Любил Король приходить в ту темницу.
  Стоял у решётки, смотрел на сидящую в углу фигуру в чёрном и говорил: "Счастлив я! Не знаю я тебя, и друзья мои не знают. Мы свободны от тебя!"
  Смерть молчала. Только костяные пальцы её поскрипывали о камень.
  Так минул год.
  Минуло и десять.
  Минуло сто.
  И вот однажды, придя в темницу, ощутил Король в горле привкус вчерашнего вина - а стало оно не вкусней воды уж лет сто.
  Вспомнились ему верные друзья - видел в их глазах не радость, а усталость от неизменности. Устали от пиров они. Устали от охоты. И шутки стались пресны. И песни стары.
  Тут подняла голову Смерть.
  Голос её был тих, как шорох пепла прожитых лет: "Думал ты, Король, меня в темнице заточил? Нет, Король. Себя. И друзей своих. Ты заточил. Отменив конец, отменил ты начало. Твоя вечность - не Жизнь, а сон".
  Как громом поразили Короля эти слова.
  И понял Король, что его бессмертие - не победа, а самая страшная тюрьма. Без Смерти не было ни риска, ни подвига, ни смысла рожать детей, ибо детям не для чего приходить в мир, который никогда не обновится.
  Молча отомкнул он семь замков.
  Молча и цепи снял.
  Поклонился в пояс и выпустил Смерть в белый свет.
  Через девять месяцев родила Королева наследника - первого ребёнка в замке за сто лет.
  И пошла жизнь своей чередой.
  Стали стареть друзья.
  Умер первый - пал в честном бою.
  Король плакал на его похоронах, и слёзы были горькими и живыми.
  Потом умер второй - от болезни.
  Третий - от старости, держа за руку правнука.
  И когда сам Король, уже седой и мудрый, почувствовал, что его последний час близок, он не испугался.
  Он собрал детей и внуков, посмотрел на их лица - все разные, ни одного повторяющегося - и улыбнулся: "Без Смерти нет и Жизни".
  И закрыл глаза.
  Не в страхе, а в покое человека, который наконец-то дочитал свою книгу до самой лучшей, последней страницы.
   
  
   
  История о Конраде из Долиной Тимьянной
  
  Давно это было.
  Жил в деревне у Бингер-Лох парень по имени Конрад, сын каменотёса. От отца своего, а тот - от деда, слышал он, что звался их край Долиной Тимьянной.
  А ещё говорил отец Конраду, будто бы в старину воздух пьянил и делал людей счастливыми - стоило лишь зацвести тимьяну. Но ещё до рождения Конрада пришли с востока всадники на низкорослых лохматых конях - народец дикий, что не пахал и не сеял, а лишь жег и брал. Отогнали они здешних князей за Рейн, поселились в каменных хуторах, стали пасти овец на заливных лугах.
  И перестал цвести тимьян. Словно стыдилась земля своего имени под копытами чужих табунов. Росла трава та же, серая, низкая, но не пахла ничем. Будто была она травой простой, без души и памяти.
  Конрад же, как и все его родичи, стал рабом на своей же земле.
  Гнал стада для новых хозяев, носил воду, дробил камень в карьере для их укреплений. В кармане своей посконной рубахи носил один-единственный стебелёк травы, что звалась тимьяном. Пил тот стебель пот его, пил и слезы, отказываясь умирать, но и не в силах вновь зацвести.
  Шесть лет гнул спину Конрад перед захватчиками.
  Шесть лет тесал камень, с каждым годом всё больше подобляясь камню.
  На седьмое ж лето, Хагар Криворукий, владетель деревни, что была Конраду родной, смеха ради и удаль своего сына показать дабы, обещал свободу любому, кто сына его на лопатки положит.
  Не много нашлось тех, кто рискнул выйти против подобного скале Бора-Живоглота.
  Кто рискнул - ушёл покалечен, изувечен.
  И вышел тогда Конрад.
  Противник его был широкий в плечах, как бык, воспитанный на мясо и мёд. Долгие минуты лишь уворачивался Конрад от его медленных, но страшных ударов. А когда могучие руки схватили его наконец в каменные объятия, Конрад с последним своим вздохом, головой ударил в гранитный подбородок противника.
  Треснула кость в челюсти сына Хагара.
  И хлынула из разбитого рта алая струя. Брызги её упали на грудь мёртвого Конрада, на тот самый стебелёк в его рубахе.
  И тогда рванулись наружу тонкие стебельки, покрытые крошечными лиловыми цветами. И запах - густой, пьянящий, невыносимо родной - ударил в ноздри всему честному люду. Это был запах их права на эту землю.
  И двинулись люди.
  Первым пал Хагар Криворукий - не от меча, а захлебнувшись в собственном крике, когда десятки рук вцепились в его горло.
  Бунт тихий и страшный родился тогда.
  Он расползался от деревни к деревне. И где проходили восставшие, там наутро земля дымилась туманом цветущего тимьяна. Запах вёл их, как знамя.
  От сражения к сражению.
  От победы к победе.
  И когда последние враги, собравшись в армию, встали против честных людей у самого Бингер-Лох, случилась битва.
  И битва длилась от рассвета до заката.
  Но пал предводитель вражьих орд, а остатки поганых бежали в края свои дальние, восточные.
  
  С тех пор носят воины в медальонах у сердца веточку сухого тимьяна.
  И говорят старые, сединами и шрамами многими украшенные ветераны смене своей молодой: "Растёт тимьян от пота пахаря, что впитала земля-кормилица, но пахнет он сладко лишь от крови, пролитой врагом".
  А Рейн течёт себе дальше, и шепчет на всех языках, что знает, историю о Конраде из Долиной Тимьянной.
   
  
   
  Поющая кость
  
  В одном королевстве, что лежало меж двух горных хребтов, завелся Кабан.
  Не простой то зверь был - рыл он не просто поля, а самые плодородные нивы, топтал не абы какой скот, а отборных племенных коней да быков с овцами. Говорили, чует он, где сила земли собирается, и ту силу вырывал с корнем.
  Король, седой и малосильный, объявил: кто Кабана убьет да королевство спасёт - получит половину казны, лучшие угодья и руку единственной дочери-принцессы.
  Много храбрецов нашлось да всех стоптал-растерзал Кабан.
  И вот однажды вызвались двое братьев.
  Старший был он сух, цепок, глаза - две щелочки, в которых всегда горел расчетливый огонёк.
  Младший - силён телом был он, да слабый умом - куда ветер судьбы подует, туда он и катился.
  Вошел Старший в лес с севера , бесшумно, как совиное перо падает.
  Три дня шел по пятам зверя, не для битвы - для уразумения, чтобы понять его повадки да ловушку какую половчее выдумать.
  А Младший вошёл с юга, шумно, по-молодецки свистя. И почти сразу встретил седого старичка, что сидел на пне, а в руках держал копье - простое с виду, но с наконечником, похожим на осколок ночи.
  "Возьми. - сказал старичок. - С ним Кабана одолеешь".
  Эльмар, не раздумывая, взял копье.
  И едва он его в руках сжал, как из чащи, с рёвом, что землю сотряс, вывалился сам Кабан. Бросился на парня и тут же напоролся на копьё.
  Младший легко взвалил тушу на плечи и побрел из к Королю - за наградой.
  Да встретил он старшего брата по дороге.
  И принялся тот убеждать его, что не нужна младшему казна, не нужны и угодья, а от дел королевский головная боль одна.
  Младший послушал да согласно кивнул.
  В благодарность Старший слово дал, что брат ни в чём нуждаться с тех пор не будет и золото в его карманах переводиться не будет.
  Взвалил старший из братьев Кабана да пошёл в замок к Королю - за наградой.
  Король, увидев трофей, вздохнул с облегчением.
  Дочь свою, Принцессу, за Старшего и стал тот всего новым Королём.
  Семь лет минуло.
  Правил новый Король сурово - но по мерке. Жестко - но по закону.
  Младший же золото проматывал, как песок сквозь пальцы. Пил, песни орал, пока в одну ночь пьяную с моста в ручей не грохнулся.
  И никто его не искал.
  Семь лет ещё минуло.
  Житьё в королевстве наладилось.
  Да вот пастушок, увидел однажды в русле, среди белых камней, одну - косточку, что на дудку ему сгодилась бы.
  Взял он её, просверлил, сделал мундштук для своей = дудки.
  И когда впервые поднёс к губам - кость запела сама:
  "Ах, пастушок, не дуди зря,
  Послушай лучше песню про меня.
  Брат старшой мой, хитрый, как лиса,
  Забрал награду с Кабана
  Сам на трон взошёл к короне
  А мне лишь злата гость".
  Пастух, перепугавшись, понёс дудку во дворец.
  При народе, перед троном, поднёс к губам - и кость завела ту же песню.
  Замер народ.
  Все глаза устремились на Короля, и Королевна обмерла.
  "Слушайте все. - сказал король, и голос его был твёрд, как булат. - Кость поёт правду. Но это - правда слабого. Правда того, кому дали копьё в руки, а он не сумел его удержать. Кому указали на зверя, а он не сумел стать охотником. Кому предложили корону, а он променял её на кружку вина и золота звон".
  В тишине, под взглядами одобряющими Королевы и детей своих, продолжал Король: "Мне же, не дали ничего. Ни копья, ни знака. Только голод по порядку да умение смотреть в суть вещей. И я сам взял трофей. Сам правлю. Моя правда - в крепости стен. Моя честь - в полных закромах".
  Не умолкал Король, народ свой оглядывая: "Эта кость поёт не о моём преступлении. Она поёт о моей победе. И о его поражении. Запомните это".
  Вернул Король дудку пастуху да с миром отпустил.
  И правил потом Король ещё семь раз по семь зим и одно лето.
  И славным правлением было того, кому сил хватило подняться над чудом слепым-неразумным.
   
    
  Жених-разбойник
  
  Была у мельника дочь красоты неописанной.
  Прознал про ту красу шайки разбойничий главарь, что в чащобе непролазной с людьми своими обитал, и удумал он хитрое: явиться к мельнику женихом честным, да на самой свадьбе всех гостей хмельных побить-пограбить, а невесту стряпухой новой сделать.
  Как замыслил, так и сделал.
  Приголубил мельника речами сладкими, кафтаном дорогим блеснул. Мельник, обрадованный таким зятем, волю свою дочери означил да день свадьбы назначил.
  И быть бы всей честной свадьбе битой-грабленой, да дочь сыскала-прознала, кто жених её есть.
  Свадьба похоронами лихой шайки обернулася - стража Короля быстро дело сделала.
  Так оно бывает - зверь охоту ведёт, совсем позабыв, что и сам может чьей-то жертвой оказаться.
  
   
    
  Безручка
  
  Мельник один жил да жил и беднел он день ото дня, год от года, да так, что осталась у него всего-навсего его мельница да позади мельницы яблоня старая.
  Пошел он однажды в город на торг, и вышел ему навстречу старик, которого он никогда еще не видывал, и сказал: "Ну чего сторговать пытаешься? Я тебя богачом сделаю - обещай мне только отдать то, что стоит у тебя за мельницей".
  "Яблони старой не жалко". - подумал мельник да согласился.
  Уговор написал с незнакомцем да повёл его домой.
  А по дороге незнакомец для хитро улыбался да руки потирал.
  Как пришли они к мельнику домой, жена вышла им навстречу и сказала: "Скажи-ка мне, хозяин, откуда это взялось у нас в доме нечаянное да несметное?"
  Отвечал гордо мельник ей: "Богатство у нас получилось этого незнакомца, который мне повстречался на торгу, а в обмен лишь то, что у нас позади мельницы стоит. Старая яблоня стоит этих сокровищ".
  "Ах, глупец! - в испуге воскликнула мельничиха. - Да ведь это сам Нечистый! Не яблоню ты ему отдал, а нашу дочка: она за мельницей была!"
  Мельникова дочка была и собой красивая, и чиста-невинна.
  И смог старик-Нечистый к ней прикоснуться-увести.
  Озлился он страшно да в гневе мельнику сказал: "Убери от нее всю воду, чтобы она не могла больше мыться, а то не будет у меня над ней никакой власти".
  Мельник испугался его гнева и исполнил повеление.
  Пришел Нечистый на другой день, да девица невинная столько плакала, что руки свои слезами омыла и они были совсем чисты.
  Не смог Нечистый коснуться их, что увести с собой.
  Тогда он в ярости сказал мельнику: "Отруби ей руки, а не то я с ней ничего поделать не могу! Иначе - тебя самого заберу в замену".
  Обезумел от страха мельник и пообещал.
  Пошел он к дочери и сказал: "Если я тебе не отрублю обеих рук, то Нечистый унесет меня с собой. Так помоги же мне, родителю своему".
  Она отвечала: "Делайте, батюшка. Я - ваше детище. Ваш страх дороже моих рук".
  Затем она протянула ему обе свои руки и дала их обрубить.
  Явился Нечистый в третий раз - да получил лишь отрубленное. Сама же девица, что стала Безручкой, прочь ушла, оставив и отца, и мать.
  Долго ли шла она.
  Коротко ли.
  Долго ли, коротко ли - пришла к саду Королевскому. И увидел её Король, гулявший там с матерью своей.
  И увидел её Король, в то время гулявший с матерью своей по саду.
  Взял он её в замок. Полюбил за тихую красоту и кротость. А Мать-Королева благословила союз, узрев в ней чистоту несломленную.
  Год спустя пришлось королю ехать на войну, и поручил он жену своей матери на попечение, сказав: "Если родит - поберегите. Вернусь - всё как было станет. Даже лучше".
  Вот и родила она Королю славного сынка.
  Мать-Королева тотчас весть отправила.
  И было бы всё чинно, да проведала Мать-Королева, что Нечистый близко. Отыскал-таки дочь, отцом проданную, Королевой ставшую.
  Только Мать-Королева не проста была - не одного врага рода в могилу свела.
  Сама она Нечистого в покой к Безручке да младенцу завела, окна-двери накрепко заперла.
  И взвыл тогда Нечистый, запертый чистотою той комнаты, что жгло его, как раскалённое железо.
  Не выйти, не сбежать.
  И взмолился тогда Нечистый: "Отпусти! Не приду больше! И руки ей живые верну!"
  Промолчала Мать-Королева.
  Промолчала и Безручка.
  И вновь Нечистый: "Отпусти! Дам тебе я и богатства, что Королю твоему не снились-виделись! Будете Вы жить богаче всех на белом свете!"
  Промолчала Мать-Королева.
  Промолчала и Безручка.
  И вновь взмолился, пуще прежнего Нечистый: "Отпусти! Будет муж твой всем белым светом править!"
  Промолчала Мать-Королева.
  "Счастье мои детям и детям их детей, и так до скончания дней - вот чего обещай". - сказала Безручка.
  Согласился Нечистый, скрежеща, и лишь дверь приоткрылась - исчез, оставив на полу пятно чёрное, будто дёготь пролитый.
  С тех пор к тому королевству Нечистый не подходил - памятовал обещание.
  А от Королевы-Безручки и Короля пошёл род счастливых правителей. И были они счастливы, ибо счастье, как вода из чистого источника, - коль вверху цельно, то и внизу до последнего ручья добром струится.
   
    
  Румпельштильцхен
  
  Жил-был мельник, бедный-пребедный. Однажды, бахвалясь перед Королём, он ляпнул, будто дочь его - такая искусница, что и солому в золото спрясть сможет.
  Король был жаден и глуп: "Приведи её завтра, испытаем".
  Привели дочь.
  Запер её Король в каморке, полной соломы, дал прялку и сказал: "Коль к утру не спрядёшь всё это в золото - на плаху отправишься".
  Сидит бедняжка, плачет - не знает, как и взяться.
  Вдруг является маленький, юркий человечек, что молвил: "Что, девица, ревёшь?"
  "Да вот, загубил меня отец словом своим... солому в золото теперь прясть мне".
  "А я умею. - говорит человечек. - Что мне за труд дашь?"
  Отдала девушка свою шейную ленточку.
  Человечек сел за прялку - шух-шух-шух - и к утру вся солома золотыми клубками лежит.
  Увидел Король золото - обрадовался, любил он золото очень.
  Запер девушку в покой побольше, с ещё большей кучей соломы. "Спрядёшь к утру - жива будешь". - наказал он.
  И вновь явился человечек. Взамен работы взял с пальчика девушки колечко. К утру солома золотой нитью стала.
  Король же ещё больше захотел.
  Запер девушку в третий, самый огромный покой и пообещал: "Справишься - станешь моей женой".
  Про себя меж тем он думал: "С такой женой в золоте недостатка знать я вовек не буду".
  Человечек является и в третий раз.
  "Что на сей раз дашь?" - спросил он.
  "Уж ничего нет у меня".
  "Тогда пообещай отдать мне своего первенца, когда королевой станешь". - попросил человечек.
  Отказала ему девушка.
  Пообещал человечек тогда, что не будет ребёнку тому зла и вырастит он его как своё дитя.
  Согласилась девушка.
  И снова человечек работу сделал.
  Так и женился на мельниковой дочери жадный Король.
  Год прошёл.
  Родила королева сына.
  Как вдруг в покоях является тот самый человечек.
  И признался, что он - Нечистый.
  Отдала королева сына.
  И сказал тогда Нечистый: "Нет в тебе любви материнской. Не просила ты отсрочки иль сделку отменить. Понять то я не могу".
  Прозвучал ответ: "Не будет счастья ему в королевстве, где правят хвастовство и алчность".
  И ушёл Нечистый с человеческим дитя.
  С тех пор ходит среди Нечистых один из детей человеческих - честней и добрей людей иных он.
  
   
    
  Эльза-Умница
  
  Жил мужик, хвастался, что дочь его, Эльза, такая умная, что слышит, как муха кашляет, и видит, как ветер бежит. Сватался к ней парень по имени Ганс из соседней деревни, но с условием - жена должна быть не только умной, но и с толком.
  Чтобы доказать сметку дочери, мать послала её в погреб за пивом.
  Эльза взяла оловянную кружку, спустилась по дубовым ступеням в прохладный подпол, поставила скамью у бочки и открыла кран. Пока тёмное пиво течёт, засмотрелась она на стену и увидела там забытую каменщиками кирку, вбитую меж кирпичей.
  И напала на неё тоска: "Вот выйду я за Ганса родится у нас сын. Подрастёт, пошлём его за пивом, а эта кирка сорвётся да голову ему раскроит! Ох, горе мне, горе! Погибнет мой сын любимый".
  Села и разрыдалась над судьбой своей тяжкой.
  Мать, не дождавшись, послала в погреб служанку Фрёкен.
  Та, увидев плачущую Эльзу, выслушала её рассказ, ахнула: "И вправду, какой ужас приключится!". А потом села рядом, тоже запричитала.
  Потом за ними сошёл работник Куно, потом сам хозяин с хозяйкой. Услышали про будущую беду - и все впятером у бочки разревелись.
  Жених Ганс, оставшись один, наконец спустился в погреб и застал всю семью в слезах. Выслушал причину, покачал головой, испугался мудрости Эльзиной, ведь дальше года не позволял себе загадывать. А где ж это видано, чтоб жена да на столько умнее мужа была.
  Ушёл Ганс, побоялся жениться на умной Эльзе.
  А тем делом слухи об умной Эльзе до ушей самого Короля тех земель дошли и дал он поручение министру своему, одному из многих, привести девушку ко двору. Министр, конечно, передал поручение начальнику стражи, а тому не гоже тоже ноги бить было, поэтому пошёл обычный стражник.
  Как узнала умная Эльза, что сам Король желает её увидеть, так всё сразу и поняла: "Увидит меня Король - влюбится. Влюбится - женится. И пойдут у нас детишки. А там война с соседним королевством - погибнут детишки мои в той войне".
  Села и разрыдалась над судьбой своей тяжкой.
  Стражниково сердце тоже не каменное было - тоже разрыдался. Тяжка судьба ждала умную Эльзу - жаль ему стало девушку.
  А там, не дождавшись стражника, сам начальник стражи пошёл за умной Эльзой.
  Пришёл историю выслушал и дрогнуло сердце старого вояки. Тоже сел рядом - слёзы лить о судьбе бедно девушки.
  Не дождавшись начальника стражи, министр явился за умной Эльзой. И сильно огорчили его слова девушку о гибели их с Королём детей.
  Тоже сел плакать над судьбой девушки, детей её нерождённых, и Королевства.
  К вечеру явился и Король.
  Выслушал историю о детях, войне и гибели.
  Выслушал да повелел: "Стражнику десять плетей на площади в день воскресный, чтоб в следующий раз делал, что велено. Начальника стражи сослал в дальний гарнизон - нечего делать в страже тому, кто смотрит на стену крепости и не видит копья в грудь упёртого. А министра со двора гнать - те, кто боятся призраков будущих поражений не имеют права управлять государством".
  Эльзу же отправил учиться в школу для девиц благородных - чтоб научили как своими умом пользоваться и вреда людям с того не было.
   
    
  Госпожа Труда
  
  Была однажды на свете девушка упрямая и капризная. Слыхала она от странников байки про госпожу Труду - будто дом у той такой диковинный, что и не описать. И захотелось девушке его увидеть.
  Родители ей строго-настрого запрещали: "Госпожа Труда - не госпожа, а ведьма старая. С Нечистым знается. Ступишь на порог её - не вернёшься".
  Но девушка не послушалась. Ушла на самый край леса, где сосны чёрные, как уголь, а тропинки путаются сами с собой.
  Дом Госпожи Труды стоял кривой, из серых брёвен. Девушка постучала.
  Открыла ей старуха - худая, как жердь.
  "Чего надо?" - спросила госпожа Труда.
  "Посмотреть дом диковинный пришла". - девушка сказала.
  "Ладно, покажу всё, но прежде - ответь ты мне - видела кого по дороге?" - ответила госпожа Труда.
  И начала девушка пересказывать: "Видела... человека чёрного... и не велел он мне иди дале..."
  "Угольщик мой - шутник". - махнула рукой старуха.
  "А потом... человека зелёного в чаще... и просил он меня отвернуть..."
   "Охотник мой - тоже шутник". - опять махнула рукой старуха.
  Девушка тогда последнее сказала: "А потом... в окошко глянула... и вас не увидела и будто не старуха вы, а молода девица..."
  Госпожа Труда сказала тогда беззлобно: "Ах ты, глупая птаха. Через три запрета перешагнула, да тайну мою узнала, теперь бытовать тебе старухой-ведьмой, пока не сыщется иная, что словам родительским не поверит да остережению людей добрых".
  Сказала и девой обратилась. Молодой да румяной.
  И пошла из леса, песню старые напевая.
  А в доме жить стала новая госпожа Труда - старее и сварливей, что была ране ведьма.
  Живёт да ждёт иную, кто запрет родителей нарушит да слова острожные людей добрых мимо ушей пропустит.
   
    
  Король Дроздовик
  
  У одного короля была дочь прекрасная, но столь гордая и заносчивая, что ни один жених не казался ей достойным. Она всех отвергала и над каждым шутки шутила.
  Чтобы найти ей мужа, король устроил великий смотр женихов и выстроил их по чинам: короли, герцоги, князья.
  Ведя дочь по рядам, он предлагал ей выбрать, но она находила изъян в каждом. Один был толст, что винная бочка! Другой - долговяз, что лен на лугу. Третий - мал, что овечий хвост. Особенно же она насмеялась над добрым королём, в чьем одеянии перо дрозда нашлось.
  "У него подбородок, словно клюв у дрозда!" - сказала она.
  И с той поры его все стали звать Королём Дроздовиком.
  Рассердившись на дерзкую дочь, старый король поклялся отдать её за первого нищего, который постучится в ворота.
  Спустя пару дней под окном запел бродячий певец в лохмотьях.
  Король, тронутый песней, велел впустить его и, помня свою клятву, объявил: "Песнь твоя пришлась мне по сердцу. За неё я отдам тебе в жёны мою дочь".
  Королевна ужаснулась, но отец был непреклонен. Её тут же обвенчали с певцом, а затем выгнали из замка со словами: "Теперь ты нищая и не можешь жить в моих палатах. Ступай по миру с мужем своим".
  Нищий повёл её прочь.
  Дорога привела их к большому лесу.
  "Чей это тёмный, чудный лес?" - спросила молодая жена своего мужа.
  "Дроздовик владеет тем краем лесным. Будь ты ему женой - был бы твоим". - отвечал муж.
  "Ах, я бедняжка! Зачем я ему отказала!" - воскликнула она.
  То же повторилось у зелёного луга и у большого города: всё принадлежало Дроздовику, и она всякий раз сожалела об отказе.
  И всё горше слёзы текли по её прекрасному лицу.
  А от утешений мужа слёз становилось лишь больше.
  Наконец они пришли к убогой хижине.
  "Ах, чей это домишко ничтожный и тесный?"
  "Это наш с тобой дом". - сказал певец.
  Войдя внутрь, молодая жена спросила о слугах.
  "Какие слуги? - отвечал муж. - Человек сам должен уметь жить в этом мире, поэтому разожги огонь в печи и свари нам поесть".
  Но не умела она ни того, ни другого.
  Мужу пришлось самому взяться за дело.
  Так они и жили, перебиваясь тем, что со своего ремесла мог заработать муж.
  Когда припасы кончились, муж велел ей плести корзины из ивняка, но ветви ранили её нежные руки. Тогда он велел ей прясть, но жёсткая нить ободрала пальцы до крови.
  "Вижу, ты ни на какую работу не годишься. - огорчился муж. - Попробуем торговать глиняной посудой на базаре".
  Молодая жена страшилась позора, но голод заставил её согласиться. Сначала дела шли хорошо - покупателей привлекала её красота. Но однажды пьяный гусар на коне врезался в её лоток и перебил все горшки вдребезги.
  В отчаянии она прибежала к мужу.
  Тот сказал так: "Был я в королевском замке Короля Дроздовика - им нужна судомойка. Иди туда, хоть кормить тебя будут, а мне к нужде не привыкать - стерплю".
  Так стала королевна судомойкой и выполняла самую чёрную работу - не от чего не отказывалась.
  Но так печально ей было на мужа своего бедного смотреть, что стала она носила домой объедки со стола в двух горшочках, подвязанных под платьем.
  И вот однажды в замке справляли свадьбу младшего из братьев Короля Дроздовика.
  Поднялась он поглядеть на праздник из дверей зала. Видя блеск гостей, она горько сожалела о своей прежней гордыне. Слуги бросали ей объедки, которые она прятала в свои горшочки.
  Внезапно из зала вышел граф, один из тех, что отвергнут ей был когда-то, - весь в бархате и золоте. Он схватил за руку и приказал танцевать. В ужасе она смотрела на того, над кем смеялась. Она пыталась вырваться, но он насильно повёл её в зал. От резкого движения шнурки на её платье лопнули, горшочки упали, суп и объедки разлились по полу. Зал взорвался смехом и насмешками. Пристыжённая, она бросилась бежать, но её поймали и к самому Королю Дроздовику отвели.
  Сказал ей ласково Король Дроздовик: "Вижу я - познала ты страдания и гордыню свою смирила - забудь о муже своём глупом. Поднимись же к трону, стань рядом - Королевой моей".
  И был ответ: "Муж мой - дома ждёт меня - пойду я".
  Опечалился Король да мешать не стал - не осмелился.
  Много лет с тех пор прошло.
  Немало и воды утекло.
  И в людях простых с тех пор хоть тонкая струйка крови благородной да сыщется - ничем не хуже люди честные королей стали.
  
  
  
    
  Сказка о рыбаке и жене его
  
  Жил старый рыбак с женою в ветхой лачуге на самом берегу моря. Рыбак каждый день уходил к морю, забрасывал сеть и ждал улова.
  Вот как-то вытащил он невод, а в нём - огромная камбала, плоская, как блин, да глаза у неё умные, человечьи. И молвила камбала: "Отпусти, добрый человек. Я не рыба, а заколдованный князь морской. Съешь - горечи одной отведаешь. А отпустишь - вовек не забуду".
  Рыбак, человек простой, ничего не попросил, ведь хоть и жил он с женой бедно, да счастье тоже знал, - швырнул камбалу обратно в зелёные волны.
  Вернулся домой, рассказал жене.
  А та накинулась на него: "Дурак сиволапый! Хоть бы избушку попросил, что б жилось нам легче! Ступай, назад зови, проси избу добротную!"
  Делать нечего - права жена.
  И поплёлся рыбак к морю.
  Пришёл, а вода уже не светлая, а серая, свинцовая.
  Позвал:
  "Рыба, рыбка, рыбинка,
  Морская ты камбала!
  Шлёт тебе поклон жена,
  Просьбу шлёт - и я прошу".
  Приплыла камбала, да исполнила жены желание.
  Вернулся рыбак - а вместо лачуги стоит крепкая изба с резными наличниками, в сенях кадушки с солониной, в горнице печь изразцовая. Обрадовался. Но жена через неделю заскучала: "Тесно! Хочу хоромы каменные, чтоб слуги в ноги кланялись!"
  Права жена - в хоромах да при слугах лучше жизнь сделается, счастливее.
  И пошёл опять рыбак к морю-океану.
  Море уже тёмное, волны с белыми гребешками.
  Позвал - вынырнула камбала да исполнила желание.
  Вернулся - а перед ним замок с башенками, слуги в ливреях, в конюшнях кони породистые. Но не прошло и месяца, как жена вновь затосковала: "Хочу быть королевой!"
  Пошёл рыбак, без былой мысли о правде женовьей.
  Море чёрное, бурится.
  Камбала выслушала да исполнила.
  Стала жена королевой - в короне, на троне. Но скоро и это наскучило: "Хочу быть правительницей всех земель и вод, чтоб все короли мне туфли целовали!"
  Пошёл рыбак, как на казнь.
  Дошёл до берега.
  "Верни всё взад да позволь нам позабыть чудеса твои страшные". - попросил рыбак.
  Море ревело, небо почернело.
  Исполнила рыба просьбу да скрылась в глубине.
  Вернулся рыбак домой, в лачугу ветхую к жене своей, что в окно его выглядывает-ждёт.
  И живут они так до сих пор, как и жилы - бедно да счастливо, а камбала больше не являлась ни им, ни кому иному.
   
  
   
  Замарашка
  
  Когда жена одного богатого человека умерла, она оставила дочь с наказом: "Если истоскуешься по мне - посади на могилу моя веточку от древа, что в лесу Лесного Царя растёт".
  Каждый день дочь ходила на могилку матери. Но пришла зима, прикрыла могилу снегом, а весной отец привёл в дом новую жену с двумя дочерьми.
  Началось время золы.
  Хорошие платья у падчерицы отняли, обули в деревянные башмаки и отправили на кухню. С утра до ночи она носила воду, разжигала огонь и спала в золе у печи, за что скоро имя своё забыла, став Замарашкой.
  Сестры высыпали в эту же золу чечевицу для супа, и бедняжка должна была выбирать её по зёрнышку.
  Отец будто бы и не видевший происходящего, не слушавший слов обидных, собравшись на ярмарку, спросил у дочерей, что им привезти.
  Мачехины дочки по обыкновению попросили платья и камни.
  Замарашка же сказала: "Батюшка, привези ветку от древа, что в лесу Лесного Царя растёт".
  Так он и сделал.
  Ветка оказалась ореховой.
  Замарашка поблагодарила, пошла на могилу матери, посадила веточку и полила её своими слезами. Слёз было много - горьких, тихих, бесконечных. Они оросили землю так обильно, что ветка пустила корни за ночь.
  Выросло за на могиле матери стройное орешниковое деревце. Замарашка стала ходить к нему. Там она больше не плакала, лишь говорила. Говорила о тяжёлых вёдрах, о колких насмешках, о том, как щиплет глаза дым из печи. И о том, чего не понимала сама.
  На дереве стали появляться птички. Разные. Сначала синичка, потом зяблик, потом сойка. Приносили ягоды, когда она была голодна, и перья - чтобы подоткнуть в дырявую подушку.
  Училась Замарашка понимать язык птиц и зверей иных.
  И чем больше она понимала, тем тише становился шум людских обид в её сердце. Его заменял иной гул - тяжёлый, мудрый, как дыхание спящего великана. Это дышал Лес. И Царь его, старый, как сама Жизнь, слышал каждое её слово.
  На третий год, когда король объявил бал для принца, мачеха с дочерьми своими на него отправились, оставила Замарашка башмаки свои деревянные и платье своё - тряпьё серое - да ушла в лес, что Лесному Царю домом и владением служил.
  И дал Лесной Царь платья из листьев и солнца лицей, и свиту из птиц и тварей лесных, приняв и дочерью своей назвав.
  Феей лесной зажила она.
  Волосы её отливали теперь зелёным медным блеском. Под Феи босыми ступнями ковёр травы становился гуще. А любое дупло становилось постелью. Нектар цветов и роса пищей служили ей.
  Но слухи о прекраснейшей из дочерей Лесного Царя дошли до ушей Королевича, что принцем когда-то был.
  Влеком томленьем сердечным Королевич вошёл чащу самого Лесного Царя.
  Шёл долго, пока не вышел к лесной реке в час рассветный, в час туманный.
  И там, у воды, увидел её.
  Королевич склонился перед Феей.
  "Фея, - молвил он, - стань моей женою. Я отдам тебе моё королевство".
  Она смотрела на него, а в её волосах шевелились живые листья.
  "О, добрый Королевич, о светлый Королевич, не зови меня. Я свободна, как туман, как ночная мгла. Не тебе владеть моей судьбой".
  "Дам тебе чертог из лунного стекла, где поют фонтаны!" - не сдавался он.
  "Королевич, - вздохнула фея, - хороши твои дары, но не для меня они. Я - дитя свободы. Мой дворец - мир большой, а венец - цветы!"
  "Дам тебе я сердце, что у меня в груди! Оно полно надежды!" - воскликнул он в последней отчаянной попытке.
  На миг в её глазах мелькнула тень. Но в голосе, когда она заговорила, не было спасенья: "Нет, Королевич, не будет "да". Прощай... навсегда".
  И она обернулась, сделав шаг к реке.
  Туман сомкнулся за ней, густой и непроницаемый, будто его сплели за мгновение.
  Так и ушёл Королевич, трофей желанный не получив.
  А с тех пор стали рассказывать историю эту, добавляя, что есть птицы, которые счастливы бывают не когда меняют железную клетку на золотую, а когда получают свободу.
   
  
   
  Гензель и Гретель
  
  В глубине большого лесу стояла избушка.
  Стены её были из имбирного пряника, тёплого и душистого. Кровля - из леденцовых плиток, что переливались на солнце рубиновым и изумрудным светом. Окна - прозрачные, сахарные, а на подоконниках всегда лежало печенье с корицей.
  И жила в ней Мать-старушка с двумя детьми: мальчишку-то звали Гензель, а девчоночку - Гретель.
  Каждый день был пиром у них. Супы сладкие, жаркое из марципана, реки парного молока. Дети росли в тепле, сытости и ласковом порядке.
  На седьмой год их житья-бытья, в ночи, прилетел к крыльцу чёрный Ворон и сказал Матери-старушке: "Время пришло. Отведи детей в лес. Отведи и оставь".
  Долго противилась Мать-старушка тому, да согласилась всё ж.
   "А все же жалко мне бедных деток". - всё причитала Мать-старушка, даже согласившись уж с Вороном.
  А детки-то слышали все, что Ворон с Матерь-старушкой говорили.
  Гретель плакала горькими слезами и говорила Гензелю: "Пропали мы!"
  "Полно, Гретель. - сказал Гензель. - Отведу я беду эту".
  А когда Ворон улетел, а Матерь-старушка уснула, он поднялся с постели, да и выскользнул из дому. Месяц светил ярко, и белые камушки, которых много валялось перед домом, блестели, словно монетки серебра чеканного.
  Гензель набрал их в карман.
  Потом вернулся и сказал сестре: "Успокойся и спи".
  И улегся в свою постельку.
  Чуть только стало светать - пришла к детям Мать-старушка и стала их будить: "Ну, подымайтесь, пойдем в лес гулять".
  Затем она дала каждому по хлеба куску и прочей снеди немала и сказала: "Вот вам на обед, только смотрите, прежде обеда его не съешьте".
  И вот все они вместе направились в лес.
  Пройдя немного, Гензель приостановился и оглянулся на дом, и потом еще, и еще раз.
  Мать-старушка спрашивает его: "Гензель, что ты там зеваешь и отстаешь?"
  "Ах, матушка, - сказал Гензель, - я все посматриваю на свою белую кошечку: сидит она там на крыше, словно со мною прощается".
  Матерь-старушка сказала: "Это вовсе и не кошечка твоя, а белая труба блестит на солнце!"
  А Гензель и не думал смотреть на кошечку - он все только потихонечку выбрасывал на дорогу из своего кармана по камешку.
  Когда они пришли в самую чащу леса, Мать-старушка дымкой стала ветром, унесённой.
  Гензель и Гретель натаскали хворосту и навалили его горой. Костер запалили, и, когда огонь разгорелся отобедали, а как отобедали, так и уснули.
  Когда же они проснулись - кругом была темная ночь.
  Гретель стала было плакать и говорить: "Как мы к избушке нашей выйдем?"
  Но Гензель ее утешал: "Погоди только немножко, пока месяц взойдет, тогда уж мы найдем дорогу".
  И точно, как поднялся на небе полный месяц, Гензель взял сестричку за руку и пошел, отыскивая дорогу по камешкам, которые блестели, как заново отчеканенные гроши, и указывали им путь.
  Они шли всю ночь напролет и на рассвете пришли-таки к дому.
  Постучались они в двери, и расплакалась Матери-старушку, увидев, что вернулись её дети - так счастлива была.
  Только той же ночью Ворон прилетел вновь.
  И вновь повелел детей в лес вести.
  А дети не спали и к разговору прислушивались.
  Когда Ворон улетел, а Матерь-старушка уснула, Гензель, как и в прошлый раз, поднялся с постели - хотел набрать камешков, но заперла дверь на замок оказалась, и мальчик никак не мог выйти из дома.
  Но он все же утешал сестричку и говорил ей: "Не плачь, Гретель, найду я выход".
  Рано утром пришла Матерь-старушка и подняла детей с постели.
  Они получили еды вдосталь, как и в прошлый раз.
  По пути в лес Гензель искрошил кусок хлеба в карман, часто приостанавливался и бросал по крошке на землю.
  "Гензель, что ты все останавливаешься и оглядываешься? - спросила его Матерь-старушка. - Ступай своей дорогой".
  "Я оглядываюсь на моего голубка, который сидит на крыше и прощается со мною". - отвечал Гензель.
  "Это вовсе не голубок твой, это труба белеет на солнце". - сказала ему Матерь-старушка.
  Но Гензель все же, мало-помалу, успел разбросать все крошки по дороге.
  Матерь-старушка еще дальше завела детей в лес, туда, где они отродясь не бывали, и вновь стала ветром, унесённой.
  Опять был разведен большой костер, и, отобедав, уснули дети.
  Проснулись они уже тогда, когда наступила темная ночь, и Гензель, утешая свою сестричку, говорил: "Погоди, Гретель, вот взойдет месяц, тогда мы все хлебные крошечки увидим, которые я разбросал - по ним и отыщем дорогу домой".
  Но вот и месяц взошел, и собрались они в путь-дорогу, а не могли отыскать ни одной крошки, потому что тысячи птиц, порхающих в лесу и в поле, давно уже те крошки поклевали.
  Гензель сказал сестре: "Авось как-нибудь найдем дорогу", но дороги не нашли.
  Так шли они всю ночь и еще один день с утра до вечера, и все же не могли выйти из леса, и были страшно голодны, потому что должны были питаться одними ягодами, которые кое-где находили по дороге. И так как они притомились и от голода уже еле на ногах держались, то легли они опять под деревом и заснули.
  Настало и третье утро с тех пор, как они покинули родительский дом. Пошли они опять по лесу, но, сколько ни шли, все только глубже и глубже уходили в чащу его, и, если бы не подоспела им помощь, пришлось бы им погибнуть. В самый полдень увидели они не сладкий терем, а дом простой, бревенчатый.
  В нём вдова лесоруба обитала.
  Прикинулась вдова доброй, обрадовалась детям, впустила.
  Печь разожгла, раскалила её докрасна и сказала она Гретель: "Ну-ка, полезай, проверь, готова ли она для хлеба".
  Гретель, всё понявшая, сделала вид, что не умеет: "Да я и не знаю как... не влезу!"
  "Эх, дурёха! - взъярилась вдова. - Да я сама вползу!"
  И полезла в жерло, чтобы показать. Гретель, не мешкая, толкнула её в спину, захлопнула заслонку и задвинула засов.
  Не зная, куда им ещё идти, остались жить они в том доме.
  И прожили там они семь лет.
  Не как гости - как хозяева.
  Вырастили огород вместо пряников, научили печь хлеб и много чего ещё.
  На восьмое лето вернулись к порогу Матери-старушки.
  "Мы не дети больше, - сказала Гретель, - выросли мы - за что благодарим и кланяемся".
  И дали ей два маленьких пряничных домика - не сладких, а крепких, как их руки.
   
  
   
  Сказка о короле-лягушонке и доброй служанке
  
  В старые годы, когда желания еще умели сбываться, жил-был король, и была у него младшая дочь такой красоты, что само солнце дивилось, глядя на неё. Любила принцесса гулять у старого колодца и играть со своим золотым мячиком.
  Но раз упустила она свою игрушку, и мяч прямо в колодезную глубь канул. Села она на краю, заливаясь горькими слезами. И услышала голос со дна:
  - Что плачешь, принцесса? Камень и тот растает от твоих слёз!
  Глянула она, а из воды на неё уставился лягушонок, страшненький, мокренький.
  - Как не плакать? - отвечала принцесса. - Уронила я свой золотой мяч в воду!
  - Найду я его. - сказал лягушонок. - Но что дашь мне взамен?
  - Всё, что захочешь! - поспешно молвила девушка. - Жемчуга, платья, даже корону с головы сниму!
  - Не нужно мне твоих сокровищ. - квакнул лягушонок. - Хочу я лишь быть твоим товарищем: рядом с тобой сидеть, из твоей тарелки есть, в твоей кроватке спать. Обещаешь это и мячик твой будет тут как тут.
  "Что за глупости городит этот квакушка! - подумала принцесса. - Сидеть ему в колодце до скончания лет, а не во дворце!"
  Но вслух сказала:
  - Обещаю, обещаю всё, лишь бы мой мячик был со мной!
  Лягушонок нырнул и вмиг вынырнула с мячиком в лапках.
  Обрадовалась королевна, схватила игрушку и пустилась бежать прочь, не оглядываясь, на крики маленького доверчивого лягушонка: "Возьми меня с собой! Возьми!"
  Наутро, когда королевская семья сидела за завтраком, послышалось на лестнице: шлёп-шлёп-шлёп! И голос у двери заквакал:
  "Принцесса моя, отвори мне! Вспомни, что у колодца обещала!"
  Побледнела красавица и призналась отцу во всём.
  - Данное слово надо держать. - строго сказал король. - Иди и впусти своего гостя.
  Нехотя пошла принцесса, приоткрыла дверь и, увидев лягушонка, с отвращением захлопнула её.
  - Не могу я, отец! Видеть его тошно! - взмолилась она.
  Тогда король позвал служанку, тихую и работящую девушку по имени Лиза.
  - Возьми эту тварь, - приказала принцесса служанке, - и делай с ней что хочешь, лишь бы мне на глаза не попадалась.
  Лиза, слышавшая и разговор у колодца, и королевское повеление, взяла лягушонка с собой в свою каморку под лестницей.
  - Не бойся. - ласково сказала она. - Хоть ты и не человек, а всё же живая душа. Раз обещали тебе угощение - получишь.
  
  Она посадила лягушонка на табурет, отломила кусок своего хлеба и подставила свою кружку с водой.
  - Кушай, гость незваный, да будешь желанный.
  Потом, когда стемнело, она постлала на полу своё старое одеяло.
  - Спи здесь, будет мягче и теплее, чем в колодце должно быть.
  И едва смолкли эти слова, простые да честные, как оказалось, волшебнее всех королевских клятв, - сверкнула яркая молния.
  Лягушонок исчез, а на месте его стоял прекрасный принц в расшитом кафтане.
  - Чары пали не от грубой силы, а от истинной доброты. - сказал он. - Ты накормила меня, когда я был голоден, дала приют, когда был изгнан, и исполнила обещание, данное другим. Ты спасла меня. Поедем же в моё королевство. Будешь ты моей королевой.
  В ту же ночь принц и Лиза уехали в его далёкое королевство.
  А поутру в постели своей принцесса не нашлась.
  А в колодце, с той самой поры, завелась новая лягушка. Страшная, злая и вечно одинокая.
   
    
  Свадьба Лисоньки
  
  В тёмном лесу, у корней дуба-исполина, была нора Старого Лиса о девяти хвостах. Шерсть его была седа, но не от возраста, а от вечного недоверия. И жил тот Старый Лис с Лисонькой, что часто песни напевала - не от радости, а от тоски.
  "Испытаю её. - решил Старый Лис. - Проверю - чего стоит её верность, да клятвы-заверения в любви".
  Он вытянулся под лавкой, сложил свои девять хвостов веером и замер. Не дыша. Не шевелясь. Мёртвым притворился.
  Первой заметила его служанка - Кошечка - хлопотавшая у очага. Крикнула - не откликнулся. Тронула лапой - холоден. Запричитала, и весть поползла по лесу, как осенний туман: умер Старый Лис и Лисонька без мужа осталась.
  В тот же вечер застучали в дверь дубовую - женихи незваные.
  Первым явился Лис с пушистым хвостом.
  "Чем Лисонькой тешится в такое время?" - спросил он через дверь.
  "Горюет. - отвечала Кошечка. - Слёзы льёт по мужу своему покойному".
  "Так скажи, что явился новый Лис с хвостом пушистым. И будет Лисонька жить как прежде". - возликовал Лис.
  Рассказала о женихе Кошечка своей хозяйке.
  Та ответила: "Не гож мне Лис с пушистым хвостом - у старого их десять было".
  Приходили и другие.
  И Волки, и Лисы, иные, и даже Зайцы наведывались, да всё не то - не угодить было молодой вдове.
  Пока не явился ко дверям Пёс Битый, лесом нелюбимый - в молодости гонял он многих, многим житья не давал.
  "Не мил ты тут ни кому. Не нужен". - Кошечка отвадить от сватовства хотела.
  "Службу я свою исправно нёс - в том упрёк ко мне, да не впервой - стерплю - не обижусь. А ты, Кошечка, тож службу неси исправно - Лисоньке передай слова мои до последнего". - ответил ей Пёс.
  "Плохо мы и порознь жить можем, значит, я уж постараюсь что вместе нам жилось счастливей, чем порознь". - передала Кошечка слова Пса.
  "За него и выйду". - решила Лисонька, дверь отпирая.
  В этот момент под лавкой что-то дёрнулось. Старый Лис вылез, готовый наказать жену свою-изменницу.
  Да попал в пасть Псу Битому.
  А там и выброшен из норы был Старый Лис, перехитривший сам себя.
  И зажила с тех пор Лисичка с Псом жизнью счастливой о временах старых позабыв да детишек славных наплодив.
   
    
  Двенадцать охотников
  
  Жил-был Королевич, и была у него невеста, что хоть и не была королевских кровей да полюбилась ему, и она любила его.
  Однажды, когда они были вместе, пришла весть: отец его - Король - видеть сына своего желает.
  Королевич уехал, пообещав невесте вскоре, да не вернулся - задумал Король женить сына своего на Принцессе королевства соседнего задумал, а что б не сбежал сын - упрятал до времени в темницу, чтоб поостыл сынок, слово отцово принял да о будущем страны подумал.
  Невеста Королевича, дочь охотника, узнав об этом, слёзы лить понапрасну не стала, а отца своего попросила: "Дай мне одиннадцать девушек во всём на меня похожих: лицом, станом. Двенадцать костюмов охотничьих и коней двенадцать".
  Так и сделал отец.
  Сыскал одиннадцать дев, лицом и станом на неё похожих. Сшили двенадцать кафтанов охотничьих, оседлали двенадцать коней - и явился к королевскому двору отрядом лихим.
  Но был у Короля Лев волшебный, который многое знал и многое видел. Сказал он Королю, что те двенадцать егерей - на самом деле девушки - и впервые не поверил Король словам Льва, да сказал ему Лев: "Вели рассыпать в передней горох. Мужчина ступает твёрдо - горох не шелохнётся. А девица ступает легко, скользит - горох под ногами катится".
  Королю совет понравился, велел горох рассыпать.
  Но поняла всю без чужих наушений и подсказок Невеста, дочь охотника, и подругам своим сказала.
  Прошли двенадцать девиц так твёрдо, так уверенно, что ни одна горошинка с места не сдвинулась.
  "Ошибся ты впервой, мой Лев. - сказал Король. - Поступь у них мужская".
  "Одна промашка может и случится - второй не бывать. - ответил Лев. - А вот вели поставить в передней двенадцать самопрялок, лучших. Мужчина на них и не взглянет, а девица - залюбуется, рукой проведёт".
  И вновь понял, лишь взглянув, что задумано, Невеста, дочь охотника.
  Прошли егеря мимо самопрялок - не повернули голов, не скользнули взглядом, будто те были пустым местом.
  "Опять ошибся! - сказал Король Льву. - Даже не посмотрели".
  "Две промашки может и случаются - третей не бывать". - ответил Лев.
  Но Король перестал ему верить, время попусту тратить - к свадьбе нужно было готовиться.
  А какая королевская свадьба без королевской охоты?
  И вывели Королевича из темницы, поручив его двенадцати егерям стеречь.
  Глянул Королевич на предводителя того отряда, а в глазах у того знакомый огонь горит. Признал он Невесту свою, дочь охотника, да молвил отцу своему: "Отец, видишь этого "мужа"? Это невеста моя. Обвела она тебя, короля, вокруг пальца. Хотела бы - и корону с тебя сняла. Не сыскать тебе союзницы мудрей, а мне - жены верней и достойней".
  Понял Король, что ошибался.
  Поклонился-извинился.
  А свадьбу королевскую всё ж сыграли в назначенный день.
  Женился Королевич на любимой своей - дочери охотника.
  
   
  
   
  Семь воронов и галка
  
  Было у Короля семеро сыновей, но желал он - дочь.
  И родилась наконец девочка, малая да хилая.
  А в то время семь сыновей играли во дворе, озорничали, шум да гам творили.
  Короля глядя на слабеющую дочь, и в гневе воскликнул: "Шумный как птицы, чтоб вам всем воронами быть!"
  Только слова сорвалось с уст - в небе послышался шум крыльев. Взмыли ввысь семь чёрных птиц, закружили над замком и скрылись вдали.
  Не плакали Король с Королевой долго: растили дочь, что хорошела им на утешение. А о сыновьях велели забыть.
  Но слово Короля - звук не пустой, тем страшнее отцово проклятье.
  Где садились те вороны на отдых - трава чернела.
  Над каким полем пролетали - посевы вяли.
  Карканье их было сухо и жутко, и от него мелели реки, а зверь уходил из лесов.
  Зачахло королевство.
  Народ разбежался.
  Остался лишь замок на холме, да трое в нём: Король, Королева и Принцесса, что умна и смела была.
  И решила Принцесса избавить королевство своё и родителей от крылатой напасти.
  Ушла из замка она, чтоб гнездовье воронов разорить.
  Путь ей указали звёзды, дав серебряную иглу - ключ от Стеклянной Горы, где те сем воронов обитали.
  Только иглу Принцесса потеряла, но смелости её предела не было, и вместо неё в замок вставила собственный отрезанный палец.
  Внутри сидели семь воронов.
  Худы и устали были они.
  Да так грустны глаза их были, что решила Принцесса воронов покормить пожитками, что несла с собой.
  Разделили они с Принцессой трапезу, да правду всю рассказали, что братья они её отцом проклятые, что нет спасенья ни им, ни королевству.
  Умна была Принцесса и из книг старых известно было ей средство, что иным недоступно.
  Поднялась Принцесса на утёс и отреклась за себя и за братьев от всего: от отца, матери, даже имени.
  И шагнула с утёса - галкой обратилась.
  Одинокий серый силуэт взмыл в небо с сухим, тревожным стрекотаньем, а семь братьев её - семь воронов - полетели в мир, чтоб людям историю о том рассказать, что слово, нечаянно брошенное, порой режет вернее клинка и травит душу вернее самого страшного яда.
   
  
   
  Власть тишины
  
  В те времена, когда короли правили не по слову Божьему и не по закону, а по праву сильного, когда трубный зов возвещал войну, а звон колоколов - лишь ещё один прожитый день, правил в городе Вердене-на-Мёзе король Людвиг III, прозываемый Тишайшим.
  В его палатах не играла лютня, не пела флейта - звучи их противны были его слуху.
  Грехом, виной большой и вратами бунта видел Людвиг Тишайший песни все.
  Приказал король выгнать из города всех трубадуров, менестрелей, шарманщиков, а тех, кто напевал себе под нос, в первый раз били палками, во второй - резали ему язык, а в третий вели в объятия одноногой вдовушки. Она, девица стройная, с сёстрами своими на у собора Святого Амандуса стоявшая, была любовницей опытной и всякого могла уважить, да так что больше любовнику её никто больше был не нужен.
  И вот однажды, на рассвете дня святой Кесарии, явился к воротам Вердена Йохан-Безгласый, сын мельника из Шарлевиля. Нем был от рождения мальчишка. И умом был скорбен он - носил везде с собой лютню старую, без струн.
  Взошёл Йохан-Безгласый, сын мельника из Шарлевиля, на помост, тот, что собора Святого Амандуса поставлен был, да спиной прижался к старшей из вдов - к фрау Доротее фон Хальс, что не венцом, а петлёй увенчана.
  Так и просидел от рассвета до заката немой мальчишка со своей лютней без струн.
  А в закатных лучах растворился.
  До Шарлевиля путь был не близок.
  Год прошёл и вот вновь, на рассвете дня святой Кесарии, явился немой сын мельника из Шарлевиля. Тот, что носил везде с собой лютню старую, без струн.
  Взошёл он, как год назад, на помост, тот, что собора Святого Амандуса поставлен был, да спиной прижался к старшей из вдов одноногих, к той самой, что и в году минувшем.
  Только не один был он, как был в прошлый год.
  Братья были с ним, и сёстры были - не те, что в крови, а те, что в песне без слов.
  И многие иные тоже были.
  Так и просидели они все от рассвета до заката.
  А в закатных лучах растворились.
  До Шарлевиля путь не близок, но стал он короче на шаг каждого из тех, кто в этот раз был с мальчишкой.
  На третий год на рассвете дня святой Кесарии, явился немой певец с лютней без струн.
  Взошёл мальчишка, как и год назад, как и за год до того, на помост, тот, что собора Святого Амандуса поставлен был, да спиной прижался к старшей из вдов одноногих, к той самой, что и в году минувшем, и том, что был до него.
  Только в этот раз Доротея обнимала короля Людвига III, прозываемого Тишайшим.
  Не спасла его тишина.
  Не спасли и запреты.
  А младшие сестрёнки Доротеи полюбились с многими из королевского двора.
  И пелись песни.
  И пелись гимны.
  А Шарлевиль был всё также близок и так же далёк.
  Не за горой Шарлевиль.
  Шарлевиль - внутри.
  И не было нужды немому певцу идти ещё куда-то.
   
  
   
  Волк и семеро козлят
  
  Когда-то, в лесу густом, жили семеро козлят и Коза-Мать, что их кормила-хвалила, чтоб росли они быстрей.
  Но вот нужно было Матери уйти - хлеб насущный козляткам добыть.
  Созвала она детишек и наказала: "Сидите тише воды, ниже травы. А коли кто постучится - не отпирайте, покуда не уверитесь, что то я. Ибо бродит тут Волк, прожорливый да хитрый. Голос у него тонок и ласков, а лапы - белы и нежны. Мои же копыта серы и твёрды от работы. По сему его и опознаете".
  Пообещали козлята, и Мать ушла.
  Не успела она за поворот скрыться, как у двери послышался стук.
  Голос тонок и ласков, воззвал: "Отпирайте, детушки! Мать ваша вернулась, вам по гостинцу принесла!"
  Но козлята голос узнали и хором ответили: "Не отопрёмся! Голос у нашей матери - груб и твёрд, как булыжник, а у тебя - будто мёд. Ты - Волк!"
  Ушёл Волк, злясь.
  Нашёл он на опушке чёрну грязь, съел её - и стал его голос груб. Вернулся, стучится: "Отворите, деточки, я ваша матушка!"
  Но выставил он на подоконник лапу - тонкую, белую будто кость. "Видим мы лапу твою, - прокричали козлята, - белую как облако! У нашей Матери крепки и серы! Ты - Волк!"
  Заскрежетал Волк зубами, но не сдался. Прибежал он к болотной топи, измазал лапы в жижей чёрной до самой шерсти.
  В третий раз подошёл Волк к дому.
  Постучал: "Детки, отворитесь. Я сыта, устала, с дороги. Вот вам лапа моя - глядите, чёрная она и страшна".
  Увидели козлята лапу в грязи, поверили - и отворили.
  Ворвался Волк.
  Поднялась в доме суматоха.
  Один козлёнок - под стол, другой - за печь, третий - в сундук, четвёртый - под одеяло, пятый - в кадку, шестой - за занавеску. Седьмой же, самый малый, юркнул в стоявшие на полке напёрстки да иголки, и Волк его не заметил.
  И сказал Волк, отряхивая грязь и обнажая белую шерсть: "Взгляните же на меня. Голос мой стал тонок, как ваш, шерсть бела, как ваша, и не лапы у меня, а копытца, прямо как у вас. Я - мать ваша истинная. А та, что была прежде, - Волчица серая, что забрала вас да растила про запас, на зимнюю поживу! Выходите же! Не совладать мне в одиночку с той, что кормила вас не любовью, а откормом для убоя!"
  Шестеро козлят вышли. И поверили. И признали Волка матерью. Седьмой же, затаивший дыхание среди игл, не поверил и остался.
  Вернулась Мать.
  Увидела дверь настежь, в доме разгром, тишину мёртвую.
  Озлилась страшно - клыками клацает, стала звать - и лишь слабый отклик услышала из-под напёрстка. Вытащила младшего, узнала, что приключилось.
  Слезы отлила да кормить младшего стала - лишь один он остался у Матери.
  И помнил тот козлёнок. И детям своим передал: "Не ищите Мать по белизне шерсти или ласковости голоса. Ищите её по тому, чьи зубы вонзаются в ваше горло, а чьи руки - отгоняют ночь. Ибо одни жизнь дают, а другие -приходят забрать её".
   
    
  Красная Шапочка
  
  Жила-была маленькая, милая девочка. Все, кто её видел, не могли налюбоваться ею, но больше всех любила её бабушка, которая готова была отдать внучке всё что угодно. Однажды она подарила ей шапочку из красного бархата. Шапочка была девочке так к лицу, что та отказывалась носить что-либо другое, и потому все стали звать её Красной Шапочкой.
  Однажды мать сказала дочери: "Вот, Красная Шапочка, возьми кусок пирога и бутылку вина, да отнеси бабушке. Она и больна, и слаба - это её подкрепит. Выходи пораньше, и иди прямо, не сворачивай с дороги, да не разговаривай с незнакомцами".
  "Уж я всё сделаю как надо". - пообещала Красная Шапочка.
  Бабушка жила в лесу, в далеко от деревни, и едва деревья скрылы за спиной дом родной, как встретился Красной Шапочке Волк. Девочка не знала, что это за свирепый зверь, поэтому и нисколько и не испугалась его.
  "Здравствуй, Красная Шапочка". - сказал Волк.
  "Спасибо на добром слове, Волк".
  "Куда это ты так рано отправилась?"
  "К бабушке".
  "А что это ты несёшь под фартуком?"
  "Пирог и вино. Вчера мама пекла, вот и посылает больной бабушке, чтобы подкрепить её силы".
  "А где живёт твоя бабушка, Красная Шапочка?"
  "В глубине лесной, под тремя старыми дубами, домик её, а вокруг - забор из орешника".
  А Волк думал про себя: "Эта нежная девочка - куда лакомый кусочек, чем старуха. Надо так дело обставить, чтобы обе мне в пасть попали".
  И от мыслей о предстоящей поживе разурчался живот у Волка - давно не ел он, а уж очень сладки те мысли были.
  Красная Шапочка, услыхав, как голоден её спутник решила, что можно кусочком пирога с ним и поделиться - не будет против бабушка.
  Отведал пирога Волк, отпил вина да призадумался: это дело простое - и бабушку и внучку её, Красную Шапочку, проглотить, только сыт с этого будешь лишь день, да и пирога больше не отведаешь, вином не угостишься.
  Загрустил Волк, не зная, как ему поступить надобно.
  Красная Шапочка, пошла к полянке, что недавно приметила. На полянке той было множество прекрасных цветов и подумала: "А что, если собрать свежих цветов? Может Волк не будет тогда грустить?"
  И она свернула с дороги в лес и стала собирать цветы. Стоило ей сорвать один, как глазам являлся другой, ещё краше, и она бежала за ним - всё дальше и дальше, чтоб вскоре получил Волк красивый ошейник из цветов лесных и стал из зверя лесного, лютого защитником людским - Псом.
  С тех пор живут рядом с людьми Псы и берегут людей, и их дома, и от людей лихих, и от братьев своих лесных, так и не сумевших понять, что вместе жить куда лучше, чем порознь.
   
    
  Выбор рыцаря
  
  Случилось так однажды, что пришлось Рыцарю одному бежать после битвы проигранной.
  Забрёл тот Рыцарь в чащу лесную, да к хижине Ведьмы вышел.
  Стара, как сам лес, с лицом из коры и грязи, с глазами, как два уголька, встретила Рыцаря карга: "Вижу поражение твоё - вороны о нём громко кричат на всех сторонах света".
  "Силён враг и победы не видать - в том правда твоя". - согласился Рыцарь.
  "Ведьма я старая и победу дать могу даже в деле безнадёжном твоём". - отвечала Ведьма.
  "Дорога ли плата будет?" - спросил Рыцарь.
  "Свадьба наша да клятва в любви до гроба". - прозвучали слова.
  Замолчал Рыцарь - призадумался, а Ведьма утешать его кинулась: "Не спеши горевать - заколдована я и тебе дано будет выбрать - буду я Ведьмой страшной лишь когда видят одни твои глаза мои или, когда видят меня глаза чужие".
  "Жизнь - не война, и раз уж будешь ты женой мне, то сама вольна выбирать - какой облик принимать для глаз моих, а какой - для глаз иных". - был ответ.
  Стаяло заклятие старое.
  Прекрасная дева стояла рядом с Рыцарем.
  Сказала она: "Ты дал мне свободу, и выбор быть прекрасной всегда".
  Много побед с той поры Рыцарь одержал и славу великую получил, а подле его всегда была жена его, и Солнце, и Луна замирали иногда красотой её поражённые.
   
    
  Портной в гостях у Бога
  
  Случилось так, что Богу нужно было отлучиться по делам своим божеским. И взял он с собой всю свиту свою и работников. На небе никого не осталось, кроме одного Ангела, которому Бог велел стеречь врата обители Бога и никого не впускать, пока он не вернётся.
  Стоит Ангел на часах, слышит - стучатся.
  Спрашивает: "Кто там и что надобно?"
  Тонкий голосок отвечает: "Я - бедный, честный портной, к Богу пришёл - парой слов обмолвиться. О себе, о детях попросить".
  "Э, знаем мы вашу честность! - отвечал его Ангел. - Честен ты, что вор на виселице. Небось, ловко умеешь кроить да урезывать чужое сукно! Не впущу тебя - такой приказ получил".
  "Помилуйте! - взмолился портной. - Те клочья, что сами от сукна отпадают, и воровством-то назвать нельзя. Видите, я хромой, ноги в кровь стёр, шёл издалека... впустите - я посижу, беды не сделаю, а как Бог вернётся, так обмолвлюсь да уйду".
  Сжалился Ангел, приоткрыл врата ровно настолько, чтоб тощий, хромой портной мог проскользнуть внутрь, и велел ему сидеть смирно в уголку, за дверью, не показываться, чтобы Бог, вернувшись, не разгневался.
  Портной послушался. Но едва Ангел вышел, как принялся бродить по всем небесным чертогам, глазеть по сторонам. Дошёл до места, где стояли стол да стул. То место, откуда Бог взирал на всё, что творится на земле, да по делам награды-наказания отмерял.
  Портной замер, загляделся.
  И не удержался - взобрался на стул, уселся. Глянул вниз и видит: стоит у ручья безобразная старуха, полощет бельё, да тихонько припрятывает два покрывала. Портной так вознегодовал, что начеркал старухе за дело это быть побитой камнями.
  А затем он увидал торговца, что людей обвешивал, так палок прописал от стражи.
  И так увлёкся портной наказаниями, что не приметил, как Бог вернулся да пред ним стал.
   "Куда дел? Как суд божий творится?" - спросил портного Бог.
  "О, Владыка! - воскликнул портной с жаром. - Я многих покарал рукой твоей, чтоб было у тебя время на людей честных на дела твои добрые!"
  "Ах ты, слепой судия! - сказал Бог, и голос его был тих, но от него задрожали стены чертогов. - Ты кидаешь камни, не видя, что сердце у старухи иссохло от голода, а у торговца дома пятеро детей, кривых от лихорадки. Ты прощаешь себе клочья сукна, а другим отмеряешь по закону. Иди. И знай: врата мои закрыты не для грешников. Они закрыты для тех, кто, возомнив себя правым, разучился слышать чужую боль. Твои молитвы отныне будут уходить в пустоту, как и молитвы всех, кто молится лишь о себе, забыв, что в мире каждый стон - это молитва, и каждый голодный - это я".
  И вывели портного за врата.
  А в небесных чертогах Бог всё также вздыхает, глядя вниз.
  Не от гнева.
  От печали.
  Грех - украсть, чтобы не умереть от голоду.
  Но и слепо покарать за такое - грех не меньший.
   
    
  Вор и его ученик
  
  Жил на свете Вор, мастер своего дела. Стал он стар, и захотелось ему найти ученика, кому бы всё своё искусство передать.
  Нашёл парнишку ловкого, смышлёного. Год учил его: как замок бесшумно открыть, как в темноте шаг ступить, как кошель снять.
  Пришло время последнего испытания.
  "Вон на том дубу гнездо. - сказал старый Вор. - Три яйца в нём лежат. Принеси их мне так, чтобы птица не заметила. Коли сумеешь - мастером признаю. Коли нет - иди своей дорогой, ремесло наше не для тебя".
  Полез Ученик на дерево.
  Лез ловко, бесшумно, всем хитростям обученный, но едва руку к гнезду протянул - птица, спавшая казалось, взметнулась с криком, будто сама гроза слетела с небес. Не добыл Ученик яиц.
  "Плохо учился. - покачал головой старый Вор. - Смотри - последний мой урок".
  Снял старый Вор с себя всю одежду - кафтан да штаны, что золотом да камнями разными расшитый, сапоги работы тонкой - сложил аккуратно под деревом. И полез на дуб голый.
  Не вспугнул птицу - добыл яйца.
  Спустился вниз, а под деревом - пусто.
  Ни одежды его дорогой, ни Ученика.
  Так Ученик превзошёл своего учителя.
   
    
  Бременские музыканты
  
  Жил у хозяина Осёл, который много лет работал, но состарился и стал слаб. Хозяин захотел от него избавиться. Осёл, догадавшись об этом, сбежал и решил стать уличным музыкантом в городе Бремен.
  По дороге он встретил старую охотничью Собаку, которую хозяин тоже хотел убить за ненадобностью.
  Осёл предложил ей идти с ним в Бремен и стать музыкантами. Собака согласилась.
  Потом они встретили Кота, которого хозяйка собиралась утопить за то, что он состарился и перестал ловить мышей. Кот тоже присоединился к ним.
  Затем они увидели Петуха, который горько кричал, потому что назавтра его должны были заколоть на суп для гостей. Петух с радостью пошёл с ними.
  До Бремена за день дойти не удалось. Ночью они остановились в лесу. Петух, забравшись на дерево, увидел вдалеке огонёк. Звери пошли на свет и нашли освещённый дом, который оказался разбойничьим притоном.
  Чтобы выгнать разбойников и занять дом, они придумали хитрость. Осёл встал на подоконник, Собака запрыгнула ему на спину, Кот - на Собаку, а Петух уселся на голову Коту. По знаку они разом закричали каждый своим голосом: Осёл заревел, Собака залаяла, Кот замяукал, Петух закукарекал, а затем вломились в окно
   Перепуганные разбойники, решив, что на них напало неведомое чудовище, в ужасе разбежались.
  Звери с удовольствием поели остатки ужина и устроились на ночлег. Когда позже один из разбойников вернулся в дом разведать обстановку, Кот поцарапал его, Собака укусила, Осёл лягнул, а Петух громко закричал. Разбойник в панике убежал и рассказал своим, что в доме поселилось чудовище.
  С тех пор разбойники больше не возвращались, а четверо друзей так и остались жить в том доме, и их оттуда уже никто не мог выгнать.
  Другие же звери, прознав про то, стали тоже дома людские занимать, и всякий путник с той поры должен был осторожность иметь, стучась в дом чужой, - могла ждать его и улыбка людская, и пасть волчья.
  
  
  
   
  
   
  Сказка о Смерти
  
  Было это, когда смерть была справедливой, когда она рубила по заслугам, а не по случаю, желанию своему иль чужому злому наушению, когда коса её была не тупое железо, а остриё самой Судьбы.
  Во времена те давние жил в городе Трир-на-Мозеле господин по имени Лотар фон Хаймсвальд, человек учёный и очень хитрый.
  Не верил он ни в Бога, ни в Сатану - верил в он расчёт и что люди могут быть властны над Судьбой.
  Дошли до Лотара слухи о том, что повадилась Смерть ходить на выгулы дальние.
  Работа её тяжкая в те часы неисполненной оставалась.
  Слушала Смерть, как играет на своей дудке Хильмар, сын Хильгарда.
  А чтоб не обмер от страха Хильмар-дудочник, одевалась Смерть в одежды смертные, оставляя с косу свою и балахон в пещере тёмной.
  Решил, разузнав об это, Лотар фон Хаймсвальд выкрасть у Смерти косу её, выкрасть и одеяние её решил Лотар.
  Решил и исполнил.
  
  С тех пор люди сами губят себя.
  А Смерть ходит меж них в смертных одеждах - ищет того, что помог бы Лотара отыскать.
  Хочет Смерть вернуть былую справедливость в Мир.
   
    
  Шиповничек
  
  Жили-были Король с Королевой, и всё у них было, кроме дитяти. Молились они, давали обеты, и наконец даровал им Бог дочь.
  Устроили они пир на весь мир, позвали двенадцать вещих сестёр-волшебниц одарить дитя. Тринадцатую же не позвали. Не из злобы - просто было лишь двенадцать почётных-золотых тарелок, достойных того чтобы с них ели сёстры-волшебницы.
  Когда двенадцать сестёр-волшебниц надарили принцессе красоты, ума, благородства и прочих тяжких королевских добродетелей, дверь распахнулась - вошла тринадцатая. Не в гневе, а с лицом, полным усталой печали: "Вы погребли дитя своё под столькими дарами-надеждами, что ей и дышать скоро будет нечем. Вы определили ей быть вашим продолжением, вашим сокровищем, вашим будущим. А я же дам ей единственный дар, которого у неё никогда не будет, - свободу от вас всех".
  Не понял не кто, что хочет тринадцатая, обделённая милостью Короля, хотела пока не прозвучали слова проклятия: "На пятнадцатый год уколется веретеном и жизнь принцессы окончится".
  Сказала и, обратившись вороном, скрылась.
  Король в ужасе приказал сжечь все веретена в королевстве.
  Но не уберечься от проклятия, что судьбою стало, не скрыться.
  В день пятнадцатилетия принцесса вышла в заброшенный сад.
  Отыскалось там веретено, чтоб проклятие в жизнь притворить.
  Заструились во все стороны зелёные побеги с острыми шипами. Они росли с жуткой скоростью, оплетая балконы, впиваясь в стены, заколачивая двери и окна живой колючей стеной.
  И вырос на месте непроходимый лес, опутанный терновником.
  Непроходим был лес - многие сгинули, в тщете отыскать сокровища забытые.
  Шли годы.
  Забылись истории о сокровищах тех, да и лес стал добрее к людям - впускал к себе, травами-ягодами делился.
  Иные могли и меч старый найти, злочённый, или перстень - лес щедр и добр был к достойным.
  А однажды под кустом шиповника добрый лесник спящей девушку нашёл.
  Не помнила она как там очутилась и кем была, поэтому Шиповничек прозвали её.
  Славная девушка была: умная и красивая.
  А ещё свободу любила, лес и тишину, поэтому и осталась жить при леснике, женой его став.
   
    
  Говорят, в ночь полной луны в месяц лютый, зимний, отворивший Матушке-Зиме врата в царство Земное, путник во вьюге снежной, вьюге смертной может дом найти. И тепло, и свет манить его будут, а плата за спасение смешна - лишь сказка одна.
  Да стерегутся путники дома того, тепла и света того - не любая сказка по нраву дому и обитательнице его.
  Только вот находятся и те, кто ищет дом тот, чтоб удаль свою показать, чтоб сказку рассказать да песню спеть.
  Мало их дом тот нашло.
  А вернулся ли кто - то след бродяги, занесённый снегом, пургой сокрытый.
  
  Ночь.
  Зима.
  И дом забытый.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"