|
|
||
В статье, опубликованной на портале Geoполитика.ru", анализируется, как возвращение Крыма в 2014 году стало ключевым моментом в развитии теории современной войны. Парадокс заключается в том, что западные концепции когнитивной войны, созданные как ответ на российские успехи, на самом деле отразили и обнажили их же собственные долгосрочные методы воздействия на идентичность, десятилетиями применявшиеся на Украине и против России. В работе прослеживается эволюция гибридных угроз в полноценную когнитивную войну, где главным полем боя становится сознание человека, и обосновывается необходимость выработки доктрины когнитивной безопасности для России. |
Введение
Тезис о ведении Западом когнитивной войны против России прочно вошел в современный отечественный публицистический и аналитический дискурс. Однако парадоксальным образом сам концептуальный аппарат для описания этого типа воздействия был в значительной степени сформирован как интеллектуальный ответ Запада на операции России, прежде всего -- на возвращение Крыма в 2014 году.
Для западных стратегов и аналитиков удивительным стал не столько сам факт изменения статуса полуострова, сколько применённые методы, когда силовые действия играли вспомогательную, а не главную роль. Этот опыт заставил пересмотреть существующие доктрины и разработать новые. И теперь уже новый концептуальный аппарат с предельной точностью описывает методы долгосрочного воздействия, примененные самим Западом для изменения идентичности украинского общества.
Гибридная война и "Доктрина Герасимова"
До 2014 года в арсенале военных теоретиков уже существовал термин "гибридная война". Его суть заключалась в комбинации различных методов ведения конфликта: классических военных действий низкой интенсивности, использования иррегулярных формирований (ополчение, самооборона), дипломатического давления и информационных кампаний.
Практическим ответом на возвращение Крыма стало усиление структур НАТО и ЕС, связанных с информационным противоборством и гибридными угрозами:
- Создание в 2017 году в Хельсинки Центра передового опыта по противодействию гибридным угрозам (Hybrid CoE).
- Центр стратегических коммуникаций НАТО (StratCom COE) был создан в Риге ещё в январе 2014-го, но получил аккредитацию Североатлантического альянса 1 сентября 2014 года. Планировалось, что центр будет заниматься стратегической пропагандой организации. Но после событий 2014 года сконцентрировался на анализе и выработке мер противодействия российской информационной политике.
Важнейшей теоретической основой для действий России в Крыму, как отмечает в своем отчете Центр стратегических коммуникаций НАТО [1], стала концепция, изложенная начальником Генштаба Вооруженных сил России Валерием Герасимовым в 2013 году [2]. В западном аналитическом сообществе за этим выступлением закрепился термин "доктрина Герасимова". Стоит оговориться, что текст выступления Герасимова является скорее аналитической статьей по следам "Арабской весны". И не все зарубежные эксперты приняли эту броскую формулировку за отражение официальной доктрины.
Согласно интерпретации StratCom, суть этой концепции заключается в коренном пересмотре соотношения военных и невоенных методов. Герасимов указал, что роль невоенных средств - информационных, экономических, дипломатических, культурных - возрастает до 80%, в то время как на чисто силовые действия остается лишь 20%. В новой модели войны стираются границы между войной и миром, между армией и гражданскими. Главным полем боя становится сознание человека, а цель - дезориентация, деморализация и принуждение противника к принятию нужного решения до начала боевых действий.
Крымская операция 2014 года стала идеальным практическим воплощением этих теоретических наработок. Действия "вежливых людей", тотальный контроль над информационным пространством полуострова, кибератаки и использование местных формирований - все это, по мнению западных аналитиков, было спланировано в соответствии с принципами, озвученными Герасимовым. Успех этой операции доказал, что победу можно обеспечить без объявления войны, сделав ставку на скорость, скрытность, информационное доминирование и психологическое давление.
Крым-2014 как идеальный case study для Запада
StratCom в своих докладах занимается анализом нарративов, которые предопределяют оценку событий [1]. Интерпретация Майдана, предложенная новыми властями Украины, в Крыму не находила понимания. Это связывают с тем, что жители Крыма были частью русскоязычного информационного пространства, а Кремль через федеральные СМИ вел долгосрочную информационную кампанию по поддержанию и усилению общих культурных, исторических и ценностных ориентиров.
В частности, StratCom выделяет следующие нарративы, продвигаемые руководством России: фашистский переворот в Киеве, притеснение русскоязычных, защита Россией соотечественников, право на самоопределение. Также было обращение к исторической памяти о Великой Отечественной войне и победе над нацизмом, что вызвало мощный эмоциональный отклик. Все это мобилизовало население на поддержку действий российского руководства.
Опыт Крыма-2014 послужил катализатором для перехода от понятий "гибридная" и "информационная" война к более точному термину - "когнитивная война" (Cognitive warfare). Если изначально западный анализ фокусировался на тактических аспектах (контроль СМИ, нарративы), то к 2017 году, после заявлений военных руководителей, таких как генерал-лейтенант Винсент Стюарт о "войне 5-го поколения" [3], смещение акцентов стало системным. Стюарт прямо указал, что операция в Крыму является хрестоматийным примером когнитивной войны, где главным объектом атаки стало человеческое сознание и способность противника к анализу и принятию решений. Украине не оставили пространство для маневра (decision space was gone).
Когнитивный взлом
Когда в 2016 году американский истеблишмент столкнулся с феноменом, который он интерпретировал как внешнее российское вмешательство в выборы, уже формирующийся концептуальный аппарат когнитивной войны был применен и для этого анализа. В этих условиях понятие "когнитивный взлом" (cognitive hacking), предложенное Рэндом Уолтцманом на слушаниях в Сенате в 2017 году [4], содержало аналитический инструментарий, позволявший интерпретировать вмешательство в общественно-политическую жизнь через призму информационно-психологического воздействия.
Если традиционные киберугрозы нацелены на техническую часть, то когнитивный взлом, по Уолтцману, нацелен на использование информационной среды, которая содержит как техническое, так и психосоциальное измерения. Он приводит пример, как в Индии вспыхнули межэтнические столкновения после сфабрикованного видео, распространённого в социальных сетях. Таким образом, когнитивный взлом - это вид информационной атаки, направленный на манипуляцию сознанием через распространение в социальных сетях дезинформации, используя когнитивные уязвимости (например, страхи, предрассудки, эмоции) и социальную инженерию.
Уолтцман определяет угрозу как масштабные и системные атаки через социальные медиа на когнитивные процессы людей, нацеленные на подрыв доверия к институтам, поляризацию общества и манипуляцию коллективным принятием решений. В своем выступлении Рэнд Уолтцман описал и систематизировал типичные этапы атаки, которые видел в действиях, приписываемых России: сегментация аудитории, выявление её когнитивных уязвимостей и целенаправленное внедрение дестабилизирующих нарративов. В качестве защиты он предложил основы для нового подхода - когнитивной безопасности (Cognitive Security, COGSEC): координация между различными структурами в государстве (Whole-of-nation approach) и динамические карты информационных потоков (Information cartography).
Когнитивное превосходство
Официальное признание концепт когнитивной войны как наступательных мероприятий получил после публикации в 2020 - 2023 годах докладов от Объединенного командования НАТО по трансформации (ACT) [См., напр.: 5] и Научно-технологической организации НАТО (STO), где этот тип атаки определяется как целенаправленное воздействие на восприятие, память и мышление с использованием технологий НБИК (нейронаука, биотехнологии, информационные и когнитивные техники), искусственного интеллекта и микротаргетинга, чтобы повлиять на поведение людей и принятие решений [См., напр.: 6].
Стоит отметить, что в доктринальных документах НАТО понятие когнитивных войн и когнитивных операций пока не используется. Возможно, это связано с тем, что пока не хотят указывать гражданское население как объект воздействия. Однако концепт "когнитивное превосходство" (cognitive superiority) уже применяется в сугубо технических документах. Например, "Политика НАТО в области интегрированной ПВО/ПРО" [7]. В пункте 56 прямо утверждается, что обмен информацией для достижения лучшей осведомленности и когнитивного превосходства является критическим элементом для успеха совместных многодоменных (multi-domain) кампаний. Цель когнитивного превосходства - дать командованию НАТО способность предвидеть, мыслить, принимать решения и действовать лучше и быстрее, чем противник [8].
Именно когнитивное превосходство России увидело руководство западных стран в Крыму в 2014 году. Во-первых, это выявление "окна возможностей", скорость принятия решения и отсутствие ответного плана у оппонентов. Евросоюз, США и Украина вынуждены были быть в позиции догоняющих. Во-вторых, российская картина реальности была естественна и понятна жителям Крыма (националистический переворот на Украине, возвращение на Родину), а Западу навязали дискуссию о праве нации на самоопределение и косовском прецеденте. В-третьих, контроль информационного пространства на полуострове, "вежливые люди" как символ порядка и спокойствия, создание неопределенности - отсутствие заявлений о возвращении Крыма и опора на местные силы самообороны. Все это не позволило Западу и Украине эффективно противодействовать операции. Кроме того, новые майданные власти не понимали настроения в Крыму и не могли принимать адекватные решения.
Когнитивная война на Украине
Концепция когнитивной войны предоставляет мощный аналитический инструмент для ретроспективного анализа событий на Украине, направленных на изменение национальной идентичности и геополитической ориентации. До появления термина "когнитивная война" эти процессы инициировались в рамках "мягкой силы" и "сетевых войн". Первая строилась через образовательные программы (например, для будущих чиновников), создание на западные гранты сети НКО, которые готовили кадры и продвигали своих людей во властные структуры, культурные проекты и экспертную поддержку. Вторые использовались для технологизации "мягкой силы" в информационную эпоху. Создание децентрализованных сетевых структур, которые будут прокачивать необходимый "культурный код" [9]. Кроме того, сетевая война предполагает контроль пространства через организационные структуры - создание параллельных институтов, лояльных западным центром принятия решений. Эти структуры (от местных медиа и аналитических центров до общественных организаций) не только формировали нужные интерпретации, а и активно вмешивались в политику через участие в выборах, акциях поддержки, протестах и бунтах, что в итоге и привело к Евромайдану.
Однако у этих действий было и когнитивное измерение: целенаправленная атака на историческую и индивидуальную память, восприятие и мышление жителей Украины. Это включало:
1. Ревизию памяти:
а) исторической: героизацию ОУН-УПА, трактовку Голодомора как целенаправленного геноцида, противопоставление Киевской Руси и Московского княжества (что является категориальной ошибкой -- противопоставлением исторического периода и политического образования, однако эта логическая несостоятельность не помешала данному нарративу стать краеугольным камнем новой исторической политики).
б) индивидуальной: люди, заставшие Советский Союз, еще недавно находившие в нем положительные моменты, начали видеть его как диктатуру русских над Украиной и другими республиками. Люди, имеющие родственников в России, или просто жившие на ее территории, после обработки украинскими СМИ, переписывали свой опыт.
2. Подачу информации о России под определенным углом (фреймом): конструирование образа украинца как "свободолюбивого европейца" и русского как "азиата с рабской психологией". Этот фильтр позволяет подавать в СМИ любые события через призму мнимого цивилизационного разрыва. Например, если в каком-то городе долгое время не решается конкретная коммунальная проблема, то это "пассивность русских, на Украине давно бы решили".
3. Использование когнитивных искажений: применение обобщений, навешивание ярлыков ("рабы", "диктатура") и создание ложных дилемм ("либо Европа, либо Россия", "либо Киевская Русь, либо Московское княжество") для формирования устойчивого негативного восприятия всего, что связано с Россией.
После начала СВО эти атаки на общую память и идентичность интенсифицировались, приняв формы "войны с памятниками", ограничения русского языка и уничтожения православной веры. Анализ этих процессов через призму когнитивной войны позволяет увидеть не разрозненные пропагандистские акции или импульсивные ограничения, а единую долгосрочную стратегию по разрушению идентичности с целью необратимого разрыва с Россией, чтобы изменение геополитической ориентации Украины сделать необратимым.
Евромайдан был лишь элементом когнитивной войны. Можно выделить три уровня такого воздействия вообще:
а) Тактический ("когнитивный взлом" по Уолтцману): Краткосрочные операции в соцсетях для дестабилизации (отдельные акции: вирусный фейк, троллинг и пр.).
б) Оперативный ("когнитивная операция"): Комплексные кампании с четкими целями (Евромайдан как операция по смене власти, выборы в США, дестабилизация в России по поводу результата выборов).
в) Стратегический ("когнитивная война"): Многолетняя война на уничтожение/изменение идентичности (переформатирование Украины, смена власти в России на прозападную, формирование в США глубокого раскола в обществе).
Заключение
Возвращение Крыма в 2014 году стало не просто геополитическим рубежом, но и ключевой точкой бифуркации в развитии военной теории. Эта операция эмпирически доказала решающую роль когнитивного измерения в современных конфликтах, что вызвало стремительную эволюцию - от констатации гибридных угроз к разработке комплексной концепции когнитивного противоборства.
Парадокс, однако, заключается в том, что созданный для анализа и нейтрализации российских методов концептуальный аппарат, с не меньшей, если не с большей силой, обнажает механизмы долгосрочной когнитивной войны, десятилетиями ведущейся не только на Украине, но и непосредственно против России через выращивание сепаратизма, атаку на традиционные ценности и создание перманентных внутренних конфликтов. Таким образом, Крым-2014 привел к созданию "когнитивного зеркала", в котором отразился инструментарий Запада, ранее применявшийся под видом "мягкой силы" и "демократизации", но теперь получивший точное терминологическое оформление и признание в качестве полноценного способа ведения войны (warfare).
До Крыма доминировала парадигма, ориентированная на физическое поражение войск и разрушение инфраструктуры. После - стратегический фокус сместился в когнитивную сферу. Сознание человека было признано главным полем боя, где победа оказывается эффективнее для реализации своих геополитических интересов. Это указывает на необходимость разработки полноценной доктрины когнитивной безопасности, которая была бы способна противостоять угрозам на стратегическом, оперативном и тактическом уровнях. Без этого любое технологическое или военное превосходство может быть нейтрализовано поражением в когнитивной сфере.
Ссылки:
1. Lange-Ionatamišvili, E. (2015). Analysis of Russia's Information Campaign Against Ukraine. Riga: NATO Strategic Communications Centre of Excellence. https://stratcomcoe.org/cuploads/pfiles/russian_information_campaign_public_12012016fin.pdf
2. Герасимов, В. (2013, 26 марта). Ценность науки в предвидении. Новые вызовы требуют переосмыслить формы и способы ведения боевых действий. Военно-промышленный курьер. https://vpk.name/news/85159_cennost_nauki_v_predvidenii.html
3. Stewart, V. (2017). Lt. Gen. Stewart's remarks at DoDIIS17. [Video]. YouTube. https://www.youtube.com/watch?v=Nm-lVjRjLD4
4. Waltzman, R. (2017). The weaponization of information: The need for cognitive security (CT-473). Testimony presented before the Senate Armed Services Committee, Subcommittee on Cybersecurity. RAND Corporation. https://www.rand.org/content/dam/rand/pubs/testimonies/CT400/CT473/RAND_CT473.pdf
5. Du Cluzel, F. (2020, November). Cognitive warfare: A battle for the brain. NATO Allied Command Transformation, Innovation Hub. https://innovationhub-act.org/wp-content/uploads/2023/12/20210113_CW-Final-v2-.pdf
6. Van der Klaauw, C. (2023). The 21st-century game changer: Cognitive warfare. The Three Swords Magazine, (39), 97--101. NATO Allied Command Transformation. https://www.jwc.nato.int/wp-content/uploads/2024/12/selects-klaauw.pdf
7. North Atlantic Treaty Organization [NATO]. (2025, February 13). NATO Integrated Air and Missile Defence Policy. NATO Official Texts. https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_233084.htm
8. NATO Allied Command Transformation. (2021). NATO Warfighting Capstone Concept (NWCC). https://www.act.nato.int/wp-content/uploads/2023/06/NWCC-Glossy-18-MAY.pdf
9. Arquilla, J., & Ronfeldt, D. (Eds.). (2001). Networks and netwars: The future of terror, crime, and militancy. RAND Corporation. https://www.rand.org/content/dam/rand/pubs/monograph_reports/MR1382/RAND_MR1382.pdf
|
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души"
М.Николаев "Вторжение на Землю"