~

Нечем одеться,
и выиграть время нельзя.
Нечем согреться:
дыханье в руках декабря
 
может крошиться, ломаться,
и дуть на цветное стекло
белых узоров сплетенья,
но вряд ли им станет тепло.
 
Белый прибой разгребает на улице снег.
Если заслушавшись, вспомнить,
как город лежал
           мокрый от брызг,
прервав преждевременный бег
времени, 
        вспомнишь и то,
как её обнимал и вдыхал
 
соль, пропитавшую волосы,
плечи солёные, ткань
рыжего лёгкого платья
и в мареве знойной страны
жил лишь секундами,
словно сухая гортань
не понимала всех слов,
что рождали волшебные сны,
 
не узнавала тех звуков,
что были привычны ещё
в миле от берега:
так просыпаясь, звенит
с нами вдогонку
её золотое плечо
в зимнюю ночь.

Это солнце звенело в зенит.

Взгляды касались друг друга,
ласкали друг друга, а мы
(даже не мы, а причёски на тёплой волне)
были, совсем не любя,
влюблены и друг другу верны
до наступления полдня.

Бродили по старой стране,
 
думая в терминах гладкого известняка,
трещин в бетоне 
(на чём только держится взгляд!)
и разговоры слегка, словно издалека
смысл доносили
до ржавых железных оград.
 
Если спросить, 
для кого мы придумали шум
старых теней, на которых покоился плющ,
вряд ли ответ
посетил бы расплавленный ум:
это сейчас он вали́т из растерзанных туч,
 
снегом прикинувшись.
           Раньше всё было не так:
раньше сандалии плавились в жаркой пыли,
мокрое платье, не выдержав жарких атак
чёрного солнца, сквозь волосы,
что расцвели
 
      радугой соли, слетало на камни, и дно
было в ракушках,
      и ветер расчёсывал прядь
Раньше мы жили, как будто снимали кино,
чтобы потом - через вечность -
его иногда вспоминать.

...
...