Буденкова Татьяна
Детство рабочих окраин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Детство рабочих окраин. Рассказ писала, собирая материал для романа "Женская верность". Разбросала судьба, пусть хоть и двоюродных, сестёр и братьев по разным сторонам и даже странам. Но я их по-прежнему люблю, верю, что всё у них в жизни хорошо и очень надеюсь, что они меня тоже помнят.
  
  
  Под окнами барака, где жила Акулина, после каждого дождя образовывалась большая, не высыхающая даже в жаркую погоду, лужа. Как называла её Акулина "море разливанное". Стеклянные бутылки тогда никто не бросал, стоили двенадцать копеек каждая. А булка хлеба - восемнадцать копеек. Пробросаешься. Поэтому порезы ног осколками стекла не грозили. Лужа глубокая, ребятне выше колен, дно песчаное, завязав узлом подол, одно удовольствие бродить по тёплой воде. А можно взяться выстругивать из кусочка коры, или доски лодку, укрепить на неё бумажный парус и дуть в него, изображая ветер, пускать эту лодку по луже как по морю. Сразу за лужей располагался овощной магазин. Это был бревенчатый рубленный дом. Почерневший от дождей и пропахший черносливом и какими-то восточными пряностями. Две стеклянные витрины, разделялись прилавком с весами из двух алюминиевых тарелок, из-за которых виднелся целый набор гирь. От самой маленькой, можно купить сто граммов семечек, или грецких орех, до большой - килограммовой. А сразу у входа на полу стояли огромные весы, на них взвешивали кули с картошкой и луком. Правда, пользовались ими редко, потому что весь рабочий посёлок "Бумстрой" сажал картошку на лысой горе, рядом с кладбищем. Там её и до сей поры сажают. Прямо от магазина начинался базар, и представлял собой большой песчаный пятак. На котором под навесом от дождя и солнца располагались деревянные прилавки и лавочки для продавцов. У входа на базар, в будке вроде теремка за небольшую плату выдавали чашечные весы, гирьки и квитки за оплату торгового места. А еще на базарную площадь выходило крыльцо магазина "Уцененный". Продавался в нем всякий залежалый товар, который даже во времена всеобщего дефицита, имел место быть. Плетенные нити бус из белого, черного и цветного бисера, подмокшие картонные коробочки с пудрой, выцветшие куски ткани с витрин, и целые рулоны материи, выбракованной на заводе соседствовали с парами обуви разного размера и другими нехитрыми товарами. Иногда Акулина вела в этот магазин свою "армию" внуков: Татьяну, Галину, Наталью, Вовку, Серёжку и Андрюшку. Чтобы разглядеть всю представленную красоту, приходилось ребятне стоять возле прилавка на цыпочках. Но это того стоило. Иногда покупались сёстрам разноцветные бусы, иногда материал - каждой в отдельности на платье. С мальчишками было сложнее, но и для них находилась покупка. Соломенный картуз, или пластмассовая машинка, а то и что посерьёзнее, например, детские кирзовые сапоги или небольшой, чуть поржавевший, складник. Черные бисерные бусы из нескольких перевитых нитей живы до сих пор, как память о светлых и добрых днях.
  Но базар, это отдельная история. Когда день подходил к концу, торговцы салом, редиской, луком, вязанными носками, старыми, но ещё пригодными к носке, вещами, самодельными комодами, табуретками и другим необходимым добром, потихоньку расходились. Дружная четвёрка: Вовка, Наташка, Татьяна и Галина отправлялись "на промысел". Вот и в этот раз, сквозь дыру в дощатом заборе, Володька наблюдал, когда сторож, сделав свой обход, уйдет в сторожку. Позади Володьки нетерпеливо топтались его сестры: Галина, Наталья и Татьяна.
  - Ну, долго ты? - Наталье явно не терпелось.
  - Подожди! - отмахнулся Володька,- сторож ещё и до середины не дошел.
  Наконец, сторож закончил обход, и вся четвёрка пролезла через дыру в заборе на базар. Оказавшись на плотно утрамбованной сотнями ног базарной площади, разделились на две пары. В пыли и песке, возле опустевших базарных прилавков можно было, при внимательном поиске найти мелкие монетки, нечаянно оброненные покупателями или торговцами. Поскольку пустые столы и скамейки для сторожа не представляли ни какой заботы, то он за все ребячьи набеги так ни разу и не вышел из сторожки. Вот и в этот раз Наталья и Володька направились в одну сторону, Галина и Татьяна - в другую. Обойдя, таким образом, всю территорию, вернулись к прежнему месту.
  - Вот, - на Володькиной ладошке красовалась двадцатикопеечная монета. Редкая удача. А вообще-то ему везло больше всех. Он чаще сестёр находил монетки и, как правило, мог похвастать самыми крупными находками.
  Ещё нашли пяти и трёх копеечную монеты.
  - Давайте положим в копилку, - как только вылезли назад, предложила Галина.
  - Не-е-е, пойдем и купим какао,- возразил Володька.
  - Конфет, подушечки,- предложила Наталья.
  - Лучше черносливу, в овощном, - настаивала Татьяна.
  Однако, спор был не долгим.
  - Больше всех денег нашел Вовка. Значит, как он хочет - так мы и сделаем, - определила Наталья. У них с Володькой вкусы совпадали чаще. Татьяна и Галина, обычно имели другое мнение. Однако, широта интересов не препятствовала монолитности коллектива. Разногласия возникая, решались как-то сами собой. Вот и на этот раз дружно направились в магазин.
  Кубик спрессованного какао с сухим молоком и сахаром, стоил семь копеек, а такой же - кофе - восемь копеек. Если покупать какао, то хватало всем по одному. Но, Татьяна с Галиной, были категорически против и им отдали их долю - четырнадцать копеек сдачи. Хватило на серу, такая натуральная жвачка, которую продавала бабушка, сидя на табуретке и расположив свой товар на застеленном клеёнкой ящике, в тарелочке с водой, чтоб не липла. Довольные все вернулись в барак. Вечером, после работы, приходили родители и уводили свои чада по домам. Но, расходиться не хотелось. Четверка прекрасно ладила. Акулина тоже не очень спешила вернуть внуков родителям. Привыкшая к большой семье, чувствовала себя сиротливо в тихой и свободной комнате, когда оставалась одна. Иногда к четверке прибавлялся Сережка, но был он ещё мал и за ним, кроме бабы Лины, следила баба Ульяна, которая жила с другого края барака, да и была она несколько другого характера, поэтому такой воли, как этой четверке, ему не давалось. Андрюшка жил далеко, поэтому привозили его редко.
  Как-то вечером, когда всю ребятню, разобрали по домам родители, в обитую снаружи остатками старого пальто дверь комнаты Акулины глухо и вежливо постучали.
  Акулина откинула крючок.
  - Входи, Ульяна, входи, - придвинула ей табурет.- Садись, в ногах правды нет.
  - Шла и всё думала: как начать разговор, как начать? Ну и не буду мудрствовать. Обскажу как есть. - Ульяна потопталась немного и уселась на стул, облокотившись на край стола.
  - Позавчера вечером Марья должна была за Сережей прийти, не пришла, ну я забеспокоилась. Привела Серёжку к вам, мол мне по делам надо, а сама до Марьи с Иваном. Ключ у меня от их комнаты есть. Да только Марья не на работе, а дома была. - Ульяна запыхалась от длинного диалога и волнения и замолчала.
  - Никак заболела? - спросила Акулина.
  - Уж, не то слово. Под глазом синяк. Величиной с грушу. В подушку уткнулась и плачет. Я спрашиваю, что да как? Может хулиган какой или мало ли что, а она: " И не спрашивай, мама. Потому как это Ваниных рук дело".- Ульяна опять замолчала.
  - Ну ить не мог Иван на пустом же месте такое сотворить, - Акулина присела напротив.
  - А хоть что. Рукам волю пусть не даёт. Я предупредить хочу. Плоха моя дочь - пусть уходит. Дите я помогу вырастить. Притензиев не имеем.
  - Ты, Ульяна, всё ли знаешь? А если всё, что утаиваешь? И не досказываешь? Ежели за правдой пришла, то и говори правду. И не крутись как уж на сковородке. Потому как ежели какую другую цель выкручиваешь, то ить разговор об родных детях идет. - Акулина обошла вокруг стола, наклонилась к десятилитровому бидону с квасом, зачерпнула кружку: - Хошь?
  - Налей чуток. В горле пересохло. - Щеки Ульяны покрылись пятнами.
  - А ещё, тебе, Ульяна, скажу - не вздумай свои чудеса творить. - энто я не спроста говорю. Упрёждаю всурьез. - Акулина поставила на стол кружку.
  - Ну, не без греха. Так где бы поругался, где как. А так случаем искалечит или того хуже. Тут не только мне горе, но и Ивану - тюрьма. Коли так плоха моя дочь - пусть уходит.
  - А знаешь ли в чем грех-то?
  - Ну, бывает, выпивает Марья. Я думала замуж выйдет, ребёнка родит - отступится от зелья. Но, ни мои уговоры, ни отвары трав, ничто не помогает. Какое-то время держится, да бывает - срывается. Вы то поймите, одна она у меня. Я её без мужа вырастила. Кровиночку мою.
  - Знаешь, Ульяна, вот у меня на руке пять пальцев, а какой не порежь, одинаково больно. Так и дети. Хучь один, хучь четверо, Все одно - за каждого больно. Ты Ульяна, чаше у них бывай, когда Иван на работе. Может Марья остепениться. Пореже прикладываться будет. Карауль. А расходиться им, али нет - дело не наше. Сами решат.
  - Ну, что ж? Вот и поговорили. Пойду я. Хоть и горько мне, и стыдно, а всё одно - дитё своё в обиду не дам. - И Ульяна тяжело ступая, вышла из комнаты.
   До утра Акулина больше так и не уснула. Мысли одолевали грустные. Будто знала, что не бегать Серёжке в базарные "набеги" с остальными её внуками. И ведь права оказалась. Сложилась судьба Серёжки отрезанным ломтём.
  
   А годы, как вода, вроде вот была полная горсть, а протекли между пальцев незаметно. И только иногда встречая на улице голубоглазого, русоволосого мальчишку, хочется крикнуть:
   - Серёжка!
  Хотя, теперь уже давно не Серёжка, а Сергей Иванович и, может даже не русый, а седой.
  А на месте того базара панельные пятиэтажки выросли. И только память неизменно хранит "море разливанное", да запах чернослива почему-то остался счастливым запахом детства. А ещё нитка чёрного блестящего бисера храниться в отдельной коробочке. Мол, вот оно детство, никуда не ушло. С тобой оно, пока ты жива.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"