9
 161 Дуэт

Мужчина с женщиной пируют,
Подсвечник старый на столе
И все домашние уснули,
Будто не спали тыщу лет.

Цветы, шампанское в бокалах
Искрится, как и женский взгляд,
Забывший шутки деток малых,
Любимых ею бесенят.

Под взглядом милого мужчины
Ей хорошо - нужна она!
Он был когда-то ей любимым
И вновь, как прежде, влюблена.

Её глаза от чувств темнеют,
Дыханье тяжело летит,
В мерцаньи губы чуть алеют,
От голых плеч слегка знобит.

Её мужчина созерцает,
Вдыхает запах, губы пьёт
Плеча округлость обнимает,
Сиянью глаз поклоны бьёт.

Неспешной выдалась беседа:
- Замёрзла?
- Нет, я пить хочу!
- Бальзам целебный мой отведай!
Хлебнула. Пауза.
- Молчу!

- Теперь вот этого попробуй,
Не бойся смелого глотка!
- Мне что-то стала тесной обувь...
- Сюда  смести стопу пока!

- А помнишь, как мы на концерте
Старинный слушали орган?
- Из всех красивей в этой церкви
Был твой  волшебный  стан!

- Звук так силён, я испугалась,
Глас трубный, будто Иерихон!
- Ко мне тихонечко прижалась...
- И стало мне вдруг так легко!

- Как будто вольная ты птица
И вдруг попала в переплёт...
- В тебя боялась я влюбиться, 
Мне в этом ой как не везёт!

- Я испугать тебя боялся:
Коряв, застенчив был и груб...
- С каким запоем целовался:
Хотела петь от твоих губ!

Мужчина терпит смокинг строгий,
В нём держит стиль и вертикаль,
Холодный март, в раздумьях ноги,
Уста в том  тоже: да - нельзя ль?   

Он знает, женщине приятен
Его от классики костюм
И взгляд в ответ её прекрасен
И ярок, и как прежде, юн.

Они пьяны, но лишь немного,
Им есть друг другу что сказать -
До боли хочется потрогать
И в поцелуях истязать!

Но нет! Порывы все тормозят,
На сердце у обоих боль,
Вздохнув, решение выносят
И в нём достоинства их соль.

Её улыбка драгоценна
В оправе тела дорогой,
Играл, бывало, он на сцене
Дуэт с любимою женой.

Щедрей не видел он партнёрши -
Ведь весь прекрасный свой порыв
Она ему, под жеста росчерк,
Вручала просто, как дары.

Отдать весь блеск свой и признанье -
Легко давалось  ей,
И не терять очарованья,
И жар питать  огней!

Когда партер твоё дыханье
Почует, видя взгляда блеск,
В тот миг им чуждо назиданье -
Услышит зритель нервов всплеск

И чувств раскат с высокой ноты,
Чтоб в душу хладный шёл озноб
И только чувства, а не опыт
Он с ней до зрителя донёс!

Она ему всю жизнь партнёрша,
Бывало, он менял театр,
Бывало, был ей жребий горше
И был не тот репертуар.

Но помнил в ней всегда мужчина, 
Как отзыв - взгляда теплоту,
Очей бездонность её синих,
Огонь в которых не потух.

И перед ним - она царица,
Такой у женщины есть сан,
К которой сладко прислониться 
И пить нектар с её лица.

Их пир до утра продолжался,
Был праздник в ласковых глазах,
По ритуалу состоялся 
В её он собственных стенах.

Потом он взял её на руки,
Препоны вдребезги разнёс,
Приглушены их были звуки,
Смешались вместе капли слёз.

И теплота вдруг стала жаром,
Не разберёшь, где чья рука
И чьим ты пользуешься даром
И кто из них нежней пока.

Звенит будильник очень строго,
Пора всем к завтраку вставать,
Муж говорит: - Поспи немного,
Сегодня я сам буду мать!

 162 Платная консультация

- Скажите, доктор, как мне быть?
Совсем проблемы одолели,
Чтоб этой... ну... самой жизнью жить
И чтоб в супружеской постели?

Я в ней весьма инерциальна -
Меня недолго раскрутить,
А муж ни жнёт, ни мелет,
Как будто специально!

Чуток растравит организм
И захрапит до утра,
А тут с бессонницей борись,
Будто должна кому-то!

- И что же, с мужем нелады
Иль он не понимает?
- Давала разные труды -
Не впрок, не помогает!

- А может, чтоб поднять культуру,
Семейный выровнять баланс,
Предложим спецлитературу
И новый спецсеанс?

- И что за новость в них такая
И в чём их спец резон?
- Кассету с книгой предлагаем:
"Семейный промсезон".

Там всё показано: как надо,
Что "до" и что "потом",
Что можно и вокруг чего ограда,
И где пролить все сто готов!

- Поди и стоит это средство,
Не по карману нам?
- На то не нужно вам наследство,
Я на недельку дам.

Потом посмотрим, как: в рассрочку ль,
Или иным путём
Поставим в этом деле точку
И компромисс найдём!

Взяла хозяйка в сумку средство
И быстренько домой,
Чтобы лечение без стрессов,
А мирной чередой.

Пока хозяин на работе,
Она читает, что и как,
Какие стрелки бьют в животик
И где заветный знак,

И как нажать на эти точки,
И нужен ли стартёр,
Бальзам черпать из нервов бочки
И как момент остёр.

С неделю полную она
Комплект лечебный продержала.
И вот приём. Возмущена,
В ней слов хороших было мало.

- Короче, доктор, этот хам
Не стал читать всё средство:
Слегка страницы пролистал,
Смотрел кассету с кресла,

И только тыкал мне: - Смотри на дам,
На формы их и прелесть!
Ну, а потом всё, как всегда.
Короче, насмотрелись!

Дешевле будет завести
На стороне кого-то,
Чем моего свернуть с пути -
Ему всё спать охота!

- Ну, что ж, мадам, проблемы Ваши,
Вот чек и накладная,
Счета оплатите у кассы. 
Насчёт дешевле - сомневаюсь!

 163 Я Вам сказала - Да!

Я Вам, синьор, сказала: "Да!"
И тем, казалось, подтвердила, 
Как мало значат ТЕ слова
И что не Вам явила милость,

И что ко мне тяжёлый взгляд
Совсем не так употребили,
И что надеетесь Вы зря,
И наша общность Вам приснилась,

И что изгиб моих ресниц
Превратно Вы истолковали,
Не Вы, а я пред Вами ниц,
Но Вы поймёте то едва ли!

Я Вам доверила себя 
И суть от Вас я не страхую -
В ночи ль, в рассвет ли, в свете дня,
В истоме ль, в пору ли тихую

Готова греть в тепле огня
Ваш образ - он мне душу будит.
И Вам себя в тот миг отдавши,
Не жду ответа - мы семья
И нет средь нас безвинно павших -
Я Вам, синьор, сказала "Да!"

 164 Зеркало

Ты средство, чтоб в себя всмотреться,
Не торопясь, чтоб расценить:
Где предков близкое наследство,
А что самим пришлось вершить,

Где украшает блеск глаз синих,
А где страшит лица овал,
Что было, но исчезло ныне,
Что есть, а что нарисовал.

В него придирчиво мы смотрим -
В зеркальный отражённый мир
И ждём, как весточки по почте,
Чтобы расправился изгиб,

Чтобы разгладилась морщинка
И чтоб упругой стала вновь,
И чтобы тонкой, как былинка,
И чтобы чувствовать любовь,

И чтобы сердце наполнялось,
И чтобы крик из глубины,
Чтоб в тёплом озере купались
И чтобы милый к ней приник.

И как художник на мольберте,
Мазки мы кистею кладём,
Картину пишем о бессмертье,
Забыв, куда себя ведём.

Мы ежедневно образ пишем
И упиваемся собой,
Черты заветные мы ищем, 
Стирая смуты знак любой.

Мы образ этот с милым тщаньем
Лелеем и в себе храним
В тиши ли с чувственным молчаньем
Иль в миг, когда уже горим.

Каким бы ни был тот, кто нужен,
Как ни тянулись бы к нему,
Закончив с ним обряд и ужин,
Спешим мы к кисти и перу.

И смотрим, как нас красит нежность
И как глаза терзает страсть,
И в чём следы являет смелость
И тень, где трусость завелась.

И этот образ бесконечный
В ночи, как вывеска, горит:
Он - то в наряде подвенечном
То в свете утренней зари.

И зеркало для нас, как средство,
Чтоб штрих последний нанести,
Чтоб в старости почуять детство
И чтобы выдержать свой стиль.

 165 Мы ждали Вас

Мы ждали, как и год назад,
И вот опять мы с нами,
Прекрасен в искрах милый взгляд,
И голос мы узнали.

Звучанья прелесть нежных нот
Лелеют в тайне души,
Мы ждали - вот она придёт,
Иных тоскливо слушать.

И зачехлён был инструмент
В шкафу пылились ноты,
Сердечный пыл ловил момент,
А ум искал работы.

И вот Вы здесь, Вы к нам пришли
Аккорды взяв привычно,
Лукавой гаммою прошлись, 
Отбросив пафос лишний

И, чуя наш к себе ответ,
В сторонку партитуру,
И шепчете: - Я здесь, привет,
И Вам желанной буду!

 166 Налоговый отчёт

В казне мой вес не так велик,
Но всё же база для налогов,
Тут не попляшешь - се ля ви!
Скорее грусть, чем вопль восторгов.

Собравши кипу всех бумаг,
Черёд занял, сижу, толкую,
Смекаю: кто, почём и как
И чем доходов вид рисует.

Ведь половину отдаю!
Какая там, простите, прибыль!
Развить бы фирму мне свою.
Но гнёт такой, что просто гибель!

И вот инспектор предо мной,
Хоть и устал, но смотрит мило,
Легонько сделал жест рукой,
Садись, мол, вижу, что паршиво!

Она бумаги разбирает,
Кивая строчкам, где итог,
И вглубь проблем моих вникает, 
Насколько их представить мог.

Вот и последняя страница
Как будто с нормами всё "бьёт".
Считает. - Мог и ошибиться?
Но сделала всё быстро - влёт.

- У Вас с налогами порядок!
- Инспектора я слышу вздох,
Всё по нулям, а где приварок,
Чтобы цвести Ваш бизнес мог?

- Коль бизнес делать мой по Марксу,
Другой здесь нужен оборот, 
Поболе, этак раз в пятнадцать
И чтоб кредит вернуть не в год!

И чтобы ставки были ниже,
Тогда объёмами возьму
И кое-что продам в Париже -
В момент с руками оторвут!

И гнать не буду в спешке злато,
Там есть шедевры красоты,
Художник, мой приятель Власов
Давно просил к себе пустить.

Но я, увы, себе позволить
Таких художеств не могу -
За год затрат всех не упомнить,
Но все кабальные в дугу!

- Ужели так всё беспросветно,
Что перемен не видно зги?
И поощряла чуть заметно,
Мол, всё пойму, но ты не лги!

Я,  к ней, воспрянув, присмотрелся -
И шарм глубокий, и изыск,
Доход в хороший рубль имелся, 
Но вкус с достоинством - держись!

Такая женщина по средствам
Немногим, видимо, была,
Но если думать нужным местом,
То... кажется, она права.

И мы пасьянс мой разложили,
Я всё, как было, изложил,
Припомнив, где и как тужили
И от чего стал свет не мил.

Она нашла в моих затратах
Другой, получше, адресат
И вариант, что был в заплатах,
Вдруг приобрёл иной талант.

Те траты стали, как вложенья,
А смежник - лучший мой партнёр,
И обмануть нет искушенья
И риск уже не так остёр.

Я к этой женщине: - Откуда
Такой нашёлся вариант?
Она в ответ: - Совсем не чудо,
А жизни серый плагиат!

Ведь столько дел чрез эти руки,
Сменяясь чередой, прошло,
Да и сижу не ради скуки. 
- Работаю!
- Кивнул. 
Дошло.

И по-другому всё вмиг стало,
Куда-то делся беспросвет,
Азарт стремглав сменил усталость -
И чувств иных расцвёл букет.

И жизнь теперь - не ад кромешный,
Хотя имеются долги,
Но всё сменил тот шаг успешный,
Когда поверил ей: "Не лги!"

Во мне увидев перемены, 
Инспектор тоже расцвела,
Любуясь делом, стали немы -
На нет удача речь свела!

И приглядевшись, я увидел
У глаз сеть тонкую добра
И понял - показался идол,
И недоступность отобрал,

И про брильянт, что не по средствам
Теперь иначе я решил -
Иной акцент с хорошим весом
Придал беседе новых сил.

О том, о сём поговорили,
Слегка коснулись и детей,
Отчёт мой вместе зачехлили -
Расстаться тяжко было с ней!

Она мне мило улыбнулась -
Мужчины ей приятен взгляд:
- Ну, всё, пока! - и обернулась.
Стою, мгновения летят.

О Боже, как она доступна,
Близка, лишь руку протяни,
Светла, как солнце ранним утром
И чист в заботах её лик.

Её улыбка, как оружье,
Смогла на место посадить
Мой пыл, взъярившийся натужно
И громче всех желавший быть.

Я понял - много нас с напором,
Но дом её быть должен чист,
И жизнь свободна от укоров
И не пристал чтоб влажный лист,

Чтоб всем она как мне свободно
Свой ум и опыт поднесла
И чтоб у ней нарядов модных
Было как мыслей - без числа!

Для нас же тем она подарок,
Что мил, красив и греет свет
И что для всех он равно ярок,
И каждый свой найдёт ответ.

 167 Разбор полётов

Троих отважных мужичков
Две дивы круто причесали -
Лизать следы любой готов
Изящных ног на карнавале.

От Афродиты их костюм
И от Эрота платья,
Кустов волнительный парфюм
Велели там остаться.

Затем была их ретирада
С позорным шельмованьем -
Победы амазонкам надо, 
Чтоб завершить купанье.

Однако был там и четвёртый -
Неведомый мужчина,
Спокойный, трезвый, не упёртый
И невысокий чином.

Себе он ближнюю приметил,
Что как об лёд молчала,
В ином её он видел свете
И черт других начало.

Портрет мгновенный был исполнен
И Афродите послан,
А лист, изяществ тонких полный,
Стал, как прелестный остров.

Она оставила подругу,
На мужа зов пошла,
Он вряд ли видел в ней супругу, 
Она же  - что  нашла?

И почему она, покинув
Подругу в этом приключеньи,
Читать ушла иную книгу,
Другие слушать изреченья?

Что оторвало Афродиту
От танца с родственной богиней,
Чтоб профиль в росчерке свой принять
В анналы царственной элиты?

И не узнать вовеки тайны,
Кто ввёл в соблазн их искупаться
И тех мужчин прислал случайных,
Лишивши шанса оторваться.

И было это только ради,
Чтобы её другой увидел
И, оценив, пришёл к награде,
На том листке ей сделав крылья.

И, их увидев, Афродита
К нему неслась, презрев препоны,
Их тайна лишь слегка открыта,
А цепь следов смывают волны.

 168 Мужчина и женщина

Мы знаем мир, да, мы слабы,
В движеньях мягких нету силы
И не в кипении воды
Уменья наши растворились,

Мы не взрываем катакомб,
Лес для строительства не валим,
Для нас в беседах чужд апломб
И гордость нас не распирает.

Да, мы с мужчинами близки
И счастливы единством тесным,
Им щедро серебрим виски,
Как те строптивые невесты,

Черпая дух и силу в нём.
В ответ мы дарим вдохновенья,
Собой на подвиги ведём,
Толкаем на сомненья,

Вкушаем сладость милых строк,
И их маним глазами
И, их прикрыв, устами пьём
Ту терпкость и отраду сами.

Как ждём к себе мы слов поток,
К оратору с наградой
Наш ум понять мужчин готов,
Им поклоненья надо.

Мы растворимся без следа
В великих устремленьях,
Презрев невзгоды и года,
Изведавши лишенья.

В себя вобрав его частицу,
С собою мир его возьмём,
Избавив от пустых амбиций,
К великой цели поведём.

Он царь, он резок, он строптив,
О сколько  с ним в созвездьях  боли,
Когда с другою он учтив
И увлекается игрою.

Но его сила нам курок
И нежно стоит лишь коснуться, 
Как начинается урок
И он послушен - нету лучше!

Пускаем в кровь адреналин
И гоним страх перед собою,
Над краем пропасти висим,
Застывши  мокрою скалою.

И вот он нас снимает с кручи,
К нему припали мы без сил
И нет мгновений в жизни лучше
И звука слов, когда спросил:

Не расцарапано ль колено
И взгляд вещает откровенно,
Чего хотел, но не сказал.
И всё ему без слов прощаем,

И одарить готовы всем,
Когда случайно вдруг узнаем, 
Что царь быть с нами захотел.

 169 Пробуждение

Касанье тёплого луча
Согрело сердце в два мгновенья -
Его мне солнца луч прислал,
Придавши сил со сном в боренье.

Но так хотелось там остаться,
Страстей от трепета печать
Венеры кроткой, а не Марса
Следы на теле ощущать,

Мне губ земных нежнейший шёпот
Милей, чем громкий клич команд,
И ласк минувших сладкий опыт,
Очей таинственный агат

Не чают вдруг со мной расстаться,
Лишив желанного тепла
И в неге томной прикасаться,
И чуять, как душа светла,

И как парят над миром крылья,
И что зовёт меня в полёт,
И почему Оне такие, 
И как паренье им идёт.

Слегка и нежно прикоснулись,
Чтоб разбудить меня,
Сквозь дрёму губы улыбнулись,
Предвидя муки  дня. 

Себя я вижу в отраженьи
Её прелестных  глаз
И не противлюсь искушеньи
В ней утонуть который раз.

И робкий луч её окрасил,
Стерев случайные черты,
И образ стал ещё прекрасней
Дневной лишённый суеты.

И, весь ещё истомы полный,
Я лишь глазами покачал
И луч лукавый меня помнил
И то, что надо, освещал,

И сон свой утренний продолжив,
Вдыхала вместе терпкий воздух,
Закрыв глаза, богиню чтим
И, всё исполнив, снова спим.

 170 Колымский пленэр 

Зелёный лист слегка качнулся,
В такт слов речам лучистым внемлет,
В игру лукавую втянулся,
Покров собой нежнейший стелет

И шелест тихий входит в душу,
И, разметав собой тревогу,
Остатки липких страхов сушит
И исподволь всё, понемногу.

Ещё росы сверкают капли
В зеленоватом изумруде,
Цветами трав июльских пахнет
И щебет птиц округу будит,

И  шаг стопы во мшаник мягкий 
Касаньем чутким холит тело.
- Здесь хорошо! - вам скажет всякий,
Черпнув пригоршней воду смело!

И, грудью воздух прокачавши,
От ароматов опьянеет,
Взбодрит того, кто был уставшим,
А бывший робким осмелеет.

И тот, кто слов не мог сказать ей,
От невозможности вздыхая,
Из ярких снов подарит платье,
Других презенты затмевая.

Та, что была на перепутье,
Судьбу гадалке доверяя,
От сладких грёз смогла проснуться -
Иную песню начинает!

И шелест нот вершит смешенье,
Как бы тасуя карт колоду,
Тузы в ней будут восхищеньем
Людей, поверивших в природу,

Шестёрки там - ручьёв журчанье,
Темь леса - это короли,
А дамы - птицы щебетанье,
Десятки - в склоне трав отлив.

Щедра колымская природа,
С улыбкой каждому звучит,
Кто дышит ладно и свободно,
Всему внимает. 
И молчит.

 171 Символ

Её глаза манят призывно,
Улыбка милая светла;
И, чуть заметив, неотрывно
Мужчины ход её следят,

И вмиг забудут, что спешили,
И провожают её след,
И для неё б они грешили
Как наяву, так и во сне.

Ткань, тело прячущая в платье,
Поэму сложит от бедра,
Фигура с царственною статью,
Колено, видное едва,

Изгиб плеча, прикрытый сумкой,
На ремешке лежит рука,
Каблук изящный с чётким стуком -
Вот всё, известное пока!

Идёт по улице привычной
Как бы свободна и легка,
Для многих глаз она - добыча,
Но недоступная пока.

И каждый может приобщиться 
К звенящей женской красоте,
Увидев, с многим примириться,
Добавив шарм своей мечте.

Она кому-то улыбнётся,
Согрев улыбкой просто так,
На шутку молча обернётся
И обнаружит чудный такт,

И ждёт, вся полна поклоненьем,
И вновь себя для всех дарит,
Как все, цветёт порой весенней
И жаром внутренним горит.

Но знает дошлый наш прохожий,
Что ей-то нужен лишь один,
Который всё к тому приложит,
Чтоб с нею быть, как господин.

И не увидит уж автобус
Её с брильянтами кольца,
Чудак уж не покажет фокус,
Ловя восторг её лица.

Потом лишь изредка прохожий
Заметит лик её в авто,
На прежний чуточку похожий,
Но, в общем, зрелище - не то!

И будет он искать другие,
Их в них, увидев, сердце греть,
И мнить, как рыцари былые,
И втайне ото всех гореть.

Она ж - как будто в клетке птица,
О жизни прошлой загрустит,
А та, к которой всё стремится,
Уж потускнела, не блестит.

И взгляд теперь уже печален,
И профиль зыбкий не манит,
И жар, что грел её, оставил
И сердце странно так болит.

И вот её мы видим снова,
Она вся в искрах и легка,
Улыбкой выстлана дорога -
Прощанье с клеткой на века?

 172 Усталая женщина

Устала быть всё время в форме,
А боль как скрутит - не роптать,  
Служанкой быть, свою знать норму
И огрехах чужих молчать,

И слышать лжи о бабах волны
От престарелых мужиков,
И утешать глухие стоны
Из уст ровесников-сынков,

И быть раздраю в них могилой,
Потоки лести источать
И речь постылому: "Мой милый!",
В отчайньи ноющем играть.

Как бы теперь одной остаться,
Чтоб ни подруг, ни ссор детей
И чтоб себе во всём признаться
Без спешки, суеты, затей,

И чтоб понять, что теперь нужно,
Не врут ли мне, что так мила,
Что в теле есть ещё оружье
И что по силам мне игра,

В полёт мне стоит лишь сорваться
И нету сил остановить
Прибой волны мужских оваций,
Монблан сердец в себя влюбить!

Устала я, кому б признаться?
Кому бы сбыть мой женский плач,
Собою чтоб потом остаться.
Куда пропал мой личный врач?

 173 Она слыла примерной

Она всегда слыла примерной,
Ответ один был: - От винта!
А тот, кто знал и был с ней первым,
Вздыхает: - Женщина - мечта!

Но что-то где-то вдруг сломалось
И вдруг мы видим - понесло!
И хоть не каждому досталось,
Но есть и жертв её число.

И оказалось, что азартна,
И взор, глядящий внутрь, блестит,
И рвёт вперед с любого старта,
И ход солидный - не частит!

И вглубь себя она вбирает
Людских эмоций океан,
И, не пьянея, выпивает,
Когда партнёр уж в стельку пьян,

Она в бою, как поп-расстрига,
Своих противников смела,
Соперниц тоже сдуло мигом,
Поклонников - и тех свела!

Кто слов в укор готов ей бросить
И круг замашек очертить,
Тому волос украсит проседь
От парика, чтобы под стиль!

В ней завелась от Бога сила
И сатане не совладать,
Она взяла всё - не просила,
Чтобы потом не голодать.

И хор вокруг, и пир, и танцы,
И в центре круга есть она,
Страстей лихих протуберанцы -
Уже забыто: от винта!

И не в закрытом скромном платье,
И нет уж брачного кольца,
И не узнать её уж стати,
И не забыть лица,


Льстецов вокруг иное пенье,
Не раздирает больше стыд -
Теперь ни звука про терпенье,
Другая музыка летит!

Она хозяйкой в жизнь вновь входит,
Как будто с чистого листа,
Законодатель первый в моде -
Была ж невинна и чиста!

 174 Молитва

Ты был изысканным всегда,
И даже в стычках скоротечных,
Скажи хоть в чём-нибудь мне "Да!",
Реши вопрос сомнений вечных.

Тебя о малом я молю,
Надеюсь, что меня услышишь,
Алтарь домашний сотворю,
Когда ответ вопросам сыщешь!

Как мне придти к нему, скажи?
Какой из многих стороною,
Ну, хоть намёком обнажи
Покров, которым всё откроешь!

И где стоит заветный дом,
Куда б он взял меня хозяйкой,
Где буду с ним я и при нём,
И пить с ним вместе без утайки,

И слёз не буду я скрывать,
И умирать в его объятьях,
На подвиг ратный собирать,
Восторг ловить, блистая в платьях,

И ждать победного конца,
Держа в нём силы до упора,
Смесь крови с потом пить с лица
В мгновенья страшного позора

И ранок язвы исцелять, 
Что жить будет  вечно верить
И с ним минуты продлевать,
Спасая, семя жизни сеять,

Чтоб мной хотел повелевать,
Любя в супружеской постели!
Всевышний, право, подскажи,
Зачем наслал такие муки,
К чему у горла мне ножи,

Рыданий долго ль слышать звуки?
- Ты знаешь ведь - могу я всё,
Но без него я, как слепая,
Как неуч, строчек что не счёл,

И черт любимого не знает,
И образ где-то в подсознаньи,
Не помогают и мечты
В восторгах с вымыслом блистаний
О смысле женской красоты.

Избавь от мук и подскажи мне,
Каким теперь быть должен путь,
Чтоб ход небесный наших жизней
Совместным стал когда-нибудь!

 175 Ностальгия

Опять в раздрае, на распутьи
Себя на части я делю,
Грехов своих стесняюсь сути:
- Я Вас по-прежнему люблю!

И помню, как меня касались
И как кружилась голова,
Мы так тогда и не признались,
Чуть было не... едва-едва...

Мне захотелось вновь быть с Вами,
Украдкою тепло ловить
И знать, что счастливы Вы сами,
И главной в чувствах ваших быть.

Мне так хотелось бы вернуться,
Чтоб на себе Ваш чуять взгляд,
Припавши, утром лишь проснуться
И наплевать, что говорят,

И продлевать утех мгновенья
И в предвкушеньи замирать,
Когда в озноб ведёт волненье
И жажда снова поиграть.

Остановить порыв едва ли 
Тогда способна я была,
Хоть обменялись лишь словами,
Но стала ясной фабула.

Моих мужчин коротки были списки,
Там в каждой строчке Ваши имена,
Порой смешные иль на грани риска,
По одному вписала их сама.

Я знаю - в прошлое теперь мне не вернуться,
Но в памяти звучит, как ренессанс,
Как сон, в котором жаль проснуться,
Где был пленительным наш с Вами декаданс,

И обморочность зыбких тех мгновений
Во мне восстала, снова я горю,
Вся в ожиданьи призрачных видений:
- Я Вас по-прежнему люблю!










 176 Излечение стресса

Был подчинённый на приёме
У шефа чувственно задет:
Мол, постарел, не всё уж помнит
И вообще, почти что дед!

Упало в нём и настроенье
И кое-что в гармонь к нему,
Настало многих чувств забвенье,
Как будто годы их имут.

Долгонько маялся Гаврилов,
Да вот сосед ему: - Пустяк!
Забрось в анналы сей период
И будь, как новенький пятак!

Зайди к врачу, он всё пропишет,
По деньгам средства подберёт,
А мы с тобой пока подыщем,
Кого и где взять в оборот!

Разбили дело на этапы,
Цепочку сделали путём,
И стал приятель снова капать:
- Пора в больницу на приём!

Пришёл, дождался, приглашают,
К кушетке скромненькой ведут
И занавеской закрывают - 
Он так и понял, счас введут!

И, как положено, разделся,
Врач говорит: - Больной готов?
Гаврилов сверху полотенцем
Прикрыл свой срам от скорбных слов.

Скользнула тихо занавеска,
За штору женщина вошла,
Почти как Димкина невеста,
Мелькнула мысль и ушла.

Она легонечко смутилась, 
Он присмотрелся - пронесло,
Ей лет под сколько-то катилось,
Почти как "Женщине с веслом".

О том, о сём пошли вопросы:
Семья, работа, был ли стресс
И есть ли в чувствах его осень,
И что показывает тест, 

Есть ли какие-то гормоны
И как волнует женский вид
И слышит ли он их резоны
Или инстинкт глубоко спит.

Гаврилов духом пал от страха:
С глубоким смыслом все слова,
Под полотенцем его птаха
Тихонечко себе спала,

А взгляд его от занавески
До стыка с потолком скакал,
Пересчитал у штор подвески...
И вдруг на доктора упал.

Изгиб увидел полной шеи,
Глубокий вырез сквозь халат,
Одежды странный слышит шелест,
Когда плечами повела.

И вдруг не стало ему стыдно,
С напором  стала  в жилах кровь,
Сквозь полотенце уже видно,
Врача полезла кверху бровь.

Поднёс к своим причинам руку
И твёрдо, по-мужски, сказал:
- Он отмочил такую штуку,
Когда Ваш вырез увидал!

А до того - ни жнёт, ни мелет,
Ни стол с горячим накрывать,
Теперь же пульс у Вас измерит
И дружбу будет зачинать!

Врач в ответ: - О, Боже правый!
Бывало прежде и не так, 
Когда стоял в оправе бравый,
Готовый в гвардию дурак!

Но в кабинете, в наши годы,
При скромном теле-то моём
Увидеть сладкие разводы,
Ну, Вы, голубчик, мы даём!

И слов не стало слышно больше,
Лишь шорох слабый, всхлип и вздох.
Приём был временно закончен -
Врач извинить беднягу смог!

 177 Ответ вдогонку

Недавним летом это было,
Ко мне знакомая зашла,
Калитку тихо приоткрыла,
В мой двор, одобрив, снизошла.

Скользнула взглядом на окошко,
Потом на старенький диван,
Где в жмурках с солнцем млела кошка,
Чуть улыбнувшись, повела.

И сразу двор мой подобрался:
Стал вдруг достойным старый сруб,
Петух, что с курой препирался,
Стал в блеске шпор, вздев кверху клюв.

А остальной хозяйский бутор
От благородства потемнел,
Чтоб стать услужливым кому-то
И сопричастным тонких дел.

Она тихонечко коснулась
Перил у старого крыльца,
Где нет ступеньки, не споткнулась,
Скосив взгляд милого лица.

Вошедши в дом, она раскрыла 
Свою заветную тетрадь,
Вокруг с вниманьем всё застыло -
Взялась стихи враспев читать!

Она негромко говорила
Или во сне мне всё казалось,
Но чем-то сразу ж покорила,
Ну, не совсем, а так лишь - малость!

Свой вкус врождённый, абсолютный
Она строкой небрежно дарит,
Роняя походя их будто,
Но чистотой сверкают грани.

Упрёк ко мне лишь чуть озвучен,
Но слышу нотку сожаленья,
На сборник строк моих певучих
Сказала: - Да, произведенье!

Но прозвучал аккорд стандартно
И тема не из искромётных,
И слово больно уж плакатно
В привычной рифме перекрёстной.

Молчим.  Поток затих тончайший,
Исчезли изыски структур,
Стал робким взгляд, не льнёт из чащи
Пустяшных в суете фигур.

Ждёт мига - пусть они уйдут!
Её томит боязнь раскрыться,
И проколоться здесь и тут! 
Чтоб тайно стало, как искрится

Она, когда направить  в нужный румб
Весь вектор высочайших дум:
В ней стать от гордой Артемиды
Не помнит зла и ссор обиды

И дел мильон в момент  повисли.
Вот бы Олимп да отозвался
И на счета ей перечислил,
Чтоб  ранг в бюджете оставался.  

Корабль, несущий имя "флагман"!
Хотя богиня просто дама,
Куда она свой бриг введёт
Везде строку свою   найдёт!

 178 Рыбалка

Позвал подругу на рыбалку,
Не ест глухарку - птичку жалко!
Из ягод сделала монисто,
Горит на шее алый тон,

В глазах немой вопрос оттиснут -
Достойно ль образ завершён?
Костра от веток и гнилушек
Вкушая сильный аромат,

Она сказала про подружек:
- Сырую рыбу не едят!
Обняв задумчиво колени
И глядя в переливный жар,

Проговорила с сожаленьем:
- Природа, вот кто госпожа!
Отблеск огня в лице светился,
Разводьях глаз, приливах губ,

Ей, видно, мир иной открылся -
Уравновешен, стоек, груб,
Но в нём увидела осанну,
Ту, что так ищет человек,

Когда вдруг смотрит в небо странно,
Как будто в звёздах есть ответ.
Она сказала тихо: - Жарко!
И обувь с ног своих сняла,

Их целовать было б подарком,
Когда б согласие дала.
Потом, согревшись, потянулась,
Блузон с округлых плеч сняла,

Сказала: - Вот теперь проснулась,
А до того весь век спала!
Тут чай поспел из трав пахучих,
Подругу сделал он хмельной.

И мыслей нет уж тех плакучих,
И уж не хочется домой,
И комары не досаждают,
И ни о чём приятен спор -

Они давно не замечают
Зудящий вкруг огнива хор.
Спросил приятель у подруги:
- А с этой птичкой как нам быть?

- Давай о пище позабудем,
Есть шанс в иной мир дверь открыть!
Одни едят нас с тонким зудом,
Других мы в гриле запечём,

Невелика в убийстве удаль,
В ином мы пользу извлечём!
Сырое ли, вегетарьянство ль -
Так уж природой введено

Быть проще, не впадать в жеманство:
Тебя съедят иль ты его!
Смотри-ка, мышка вон кокетка,
Могла бы просто кроху взять,

Так нет же, вертится у сетки,
Чтоб позу стильную принять.
Приятен мир наш в том, что видим
И как он нам даёт настрой

Так, чтобы радовал нас иней,
Хоть рядом и морозец, пой.
Лукаво глянув на подругу
И мышь с достоинством ушла,

Мол, всё взаимно - я услугу
Как вклад в общение внесла.
Огня мерцанье затухает,
Пикник уж обступила тьма,
Мужчина обувь надевает,
Которую она сняла.

И вот идут они с рыбалки,
Легки у женщины шаги,
Не так теперь ей птичку жалко,
Да больно ночи коротки!

 179 Баллада о стиле. Рок. 

Всегда мы зависим, всегда несвободны -
От этого трудно сегодня уйти
И долг пред собой нелегко нам исполнить,
Чтоб душу к гармонии чуткой вести.

Забили эфир забастовки и марши:
То кризис нахлынул, то рубль как спасти,
То страсти по мощам сожженных монарших
С рекламой улыбок под битловский стиль.

Семейной беседы уж нет и в помине,
Чтоб ты приоткрылся и карму вкусил
И чтоб поклонялся жене, как богине,
Её лучше Кэппвэллов чтоб возносил.

Но всё в суете, доминирует "ящик":
То конкурс красавиц, то фильм-боевик,
То мультсериал с амазонкой летящей
И дочь или сын, что к экрану приник.

Писать сочинения учатся в школе,
Страданья Татьяны, скиталец Гарольд:
Ну, как разобраться во всём этом Коле,
Когда для него лишь Шварцнегер - герой!

А мать за копейкой семье в проживанье
Торгует и вяжет в надрыв день-деньской,
Отец без зарплаты у фирмы в закланье -
Авансы и бартер, халтура зимой.

Плевать этим семьям на выборный лозунг,
Считают обманом лощёных слова:
- Когда бы из них в наших семьях кто побыл,
Иная картина в эфире б была!

И раньше не очень-то верили в святость,
Косясь с подозреньем на истин слова,
Теперь ждут подвоха и каверз, и пакость,
И нет им защиты при слове "семья".

И нет ни в душе, ни в общеньи томленья.
Глаза не закроешь - кошмар перспектив,
Наелся, напился и впал в искушенье
В себе утвердиться лишь что-то купив.

- Купи иль продайся, забудь созиданье! -
Толкуют без меры и музыки слов
И души черствеют в таком прозябанье,
Впадая в апатию гибельных снов.

 180 То, о чём не принято

То место ждёт любых достойно,
Другим же - зла сосредоточья,
Раздор плодящий, ссоры, войны,
Кто побывал - те в полноточьях.

Оно, лишённое защиты -
Клубок проблем и бездна боли,
А коль щитом опек прикрыто -
Восторг все траты перекроет!

Порою ненависти спазмы
Нас душат как напором мессий -
Ведь взгляд туда не рвётся праздный,
Другой - в компании с агрессией.

О нём же, только по иному,
Душа наполнена истомой
И терпеливо скромны руки.
Хотя в движеньях ненасытны,

Других октав мы слышим звуки
И смысл иной заложен в крики.
Без сути спор иль в раже злобном
Его бессмысленно клянут

И, гневом клокоча утробным,
Истопчут, наследят, сомнут.
И нет ему тогда спасенья:
Достанут, вынут, допекут!

Остыв, зайдутся в обращеньях,
Мол, сгоряча и вновь соврут!
Весь век - короткий или долгий,
В молве, в терзаньи иль в страстях
Ему положен жребий строгий -

Поить, да чтоб не второпях!
Конец истоме и разгулу,
Когда, познав, пренебрегут
И скажут: - Пить отсель не буду!
И на другое перейдут.

10
 181 Луна в дороге

Луна над сопками катится,
Убор в серебряной фате.
Кому ж в такую пору спится -
Грех не дивиться красоте.

Прохожий, вышедший из дома,
Невольно на небо взглянув,
Звонил тот час своей знакомой -
Пришла, ответил, утонул!

А те, кто с милой иль с женою
Молчат, плечом к плечу припав,
Сильны друг другом и собою,
А силу лунный диск им дал.

И та, что быть с другим стеснялась,
В волненьи путала слова,
Теперь свободно изъяснялась -
Селены лик смотреть звала.

И тот, кто пыльною дорогой
В посёлки трассы торил путь,
Пленён был светлой недотрогой,
Молящей на небо взглянуть.

Луна вершин слегка касалась,
Даря неспящим сопкам свет,
Тайги диковин набиралась,
Где мох ронял жемчужный след.

Река в подножье Синегорья
Вся из дорожек серебра,
В них свет вершин и тьма предгорья -
Ковчег фантазий из добра.

Он настроение навеет
И очарованный народ
В пик чувств понять других сумеет -
Мир к согласию придёт!

Все пары, группы, одиноких
Сближал кудесник - лунный свет,
Переводил он в звуки строки
И было всем шестнадцать лет.

И вспоминали всё, что знали,
Звучали проза и стихи,
К основам добрых чувств взывали,
Не дав и мига для плохих.

Ночь Колымы в сребре купалась,
Святитель души очищал,
В награду каждому досталось,
Что он другому пожелал.

 182 Рождение музы

Пришла к поэту ранним утром 
Девчонка, чтобы музой стать,
А тот спросонья слаб был духом
И влёт не смог ей отказать.

Стройна, сметлива - он приметил,
Но слишком резва и юна,
Что ни спроси, про всё ответит,
Улыбка ж - будто в ночь луна!

- Ну, а готовить ты умеешь? -
Последний козырь положил.
- Съев хоть чуть-чуть, ещё хотели.
Тут наш творец и затужил.

Что делать с этою красоткой,
Ведь есть и дети, и жена,
И личный выпас тоже соткан,
И слишком молода она.

Решил в изыски он податься,
Где чувств и опыта был стык:
Девчонке трудно разобраться,
Коль счёт годочков невелик.

- Представьте,.. как зовут?.. Галина?!
Поэт в миру страстей живёт
И видится ему картина
С богиней будто спор ведёт.

Она в любви и в мире дома
Все знает тонкости путей
И оседлать давно готова
Творца мелеющий ручей.

Она красивей и богаче
И власти много у неё,
Поэт в бессилье только плачет,
Увы, удача не плывёт!

Не победить ему богиню
И жребий пал: кому служить?
Он сломлен, чашу в руки принял,
Всего и может: пить и лить!

Когда б была с поэтом муза,
Другой и темы бы исход
И обошлось бы без конфуза,
В запое он который год.

Когда вам тот поэт достался,
Смогли б его расшевелить,
Чтоб и не вспомнил, где сломался
И не тянуло б больше пить?

- Ну, и задал же ей задачку!
Довольно, думает поэт.
Девчонка ж мыслила иначе
И вскоре выдала ответ.

- Богиня - женщина во власти,
Но главный у неё рычаг,
Чтобы и в горечи и в сласти
Манил домашний бы очаг

И то тепло и утешенье,
Что так творцу всегда нужны -
Он бы имел через мгновенья
И от подруг и от жены,

От тех, кто будет в мыслях рядом
И сердцем чувствовать его.
Порой без слов, но тёплым взглядом:
Взамен не надо ничего!

Жена не ровня пред богиней,
Как ни верти - не тот ведь сорт
И кровь его от мыслей стынет -
Не одолеть богини форт!

Не тёртым быть с ним должен гений,
А тот, кто в страхе не сомлел,
И кто  не ведает сомнений
И от забот не поседел,

И, как поток незамутнённый,
Он может просто так журчать
И просто так быть в мир влюблённым
И с полувзгляда заскучать.

Богини власть не безгранична,
Хоть совершенен был портрет,
Содержит он не всю наличность,
А сложных  выдумок букет.

Готова с нею я сразиться
И мне поможет в том поэт.
Он станет быстрокрылой птицей,
Которой в мире равных нет.

Мелькнув, исчезнет за мгновенье,
Лишь только шорох крыл и свист:
Она впадёт в оцепененье
А он уж скрылся, воздух чист,

Никто не смотрит на красоты,
Не хвалит царственный уют,
О том, мелькнувшем, ловят отклик,
Осанну быстрому поют,

Стыдливо взгляды будут прятать
И за спиной её шептать:
- Ведь был когда-то серый лапоть
И надо ж, быстро так летать!

И храм не чувствуют богини,
Стада не жертвуют в дары,
Судьба просвет поэту видит
И жребий выдвинет в прорыв.

И сразу станет ей понятно,
Кто завершил победой бой,
Мужчине сдаться так приятно,
Почуяв силу над собой!

- Ну, как расклад Вам приглянулся
Иль что-то видится не то?
Поэт в постели потянулся:
- Умна, красива, ну и что?

Блистать бы Вам средь молодёжи,
На пикниках от чувств балдеть,
В ушах носить комплект серёжек,
В объятьях юношеских млеть

И чуять зов своей природы,
И свежесть тела в тайниках,
А не скрипеть бы на погоду
И слушать дребезг старика!

- Я это всё уже познала
И тем запретных знаю цвет,
Пора бы Вам из одеяла
Да вылезать на белый свет!

Она готовно отвернулась,
Штаны с халатом подала.
- Жена б случайно не вернулась!..
А суть глубокую дала.

Забыв про всё, лишь мысль в охапку,
В семейных фирменных трусах
Рванул за стол и двинул в схватку
На самых полных парусах.

К проёму муза прислонилась,
В глазах хрустальная слеза:
- Случилось то, к чему стремилась.
С женой полажу. Боги - за!

 183 Диалог

- А много ль мне можно?
- Да кто запрещает!
- Теперь бедным сложно!
- Мы всё понимаем!

- Тут глухо, как в танке!
- Зато безопасно!
- И счёта нет в банке!
- Свобода прекрасней!

- И нету зарплаты!
- Хотели ж отречься!
- Уж рушатся хаты!
- Всем трудно иметь всё!

- Да разве ж работа?
- И хуже бывает!
- Кому нужен опыт?
- Да кто его знает!

- А раньше был нужен!
- Когда это было!
- Так ты ж коммунист был!
- Та партия сплыла!

- А как же девизы?
- Кто все их упомнит!
- А к съездам репризы?
- Там кормят и поят!

- И нет идеалов?
- Так то ж на бумаге!
- Вы, значит, всё врали?
- Ну, снова пристали!

- Был раньше в расколе?
- Боялся репрессий!
- От страха не помер?
- Сменил тьму профессий!

- Теперь туз в финансах!
- Приварки  имею!
- Ты был и остался
Присоской при деле!

 184 Портрет любимой

Когда её портрет рисуем,
Берём цитаты из письма,
Тона фантазий растасуем
И всё на стол: - Тащи сама!

Она ж берет совсем другое, 
Иной и цвет, и нрав, и тип.
А нас в себе тихонько строит,
Коль где-то криво - распрямит.

Пока мы замки создавали
И неба синего простор,
Назвав глаза её очами,
В ней ликовал с безумством спор.

Она согласна прислониться,
Ладонь в замахе придержать,
С крылом упругим стала птицей,
Чтоб свить гнездо и в нём рожать.

И плод любви под сердцем носит,
Там и зародыш и запал,
Упрямых жестов гордый профиль
И нежных чувств наш к ней накал.

В её глазах, хоть ей семнадцать,
Бездонность вечности любви
И в их сплетеньях разобраться
И суть понять мы не смогли!

Врождённая в ней, что ли, мудрость
Или всем ведает  инстинкт?
Куда исчезла взглядов узость,
Откуда твердь: - И только с ним!

И вот она, сама ребёнок,
И грудь раскрыта, сын к ней льнёт,
И в круговерти из пелёнок
И дел иных вот-вот уснёт.

Но держит взгляд она  хозяйский -
Нам ревность велено унять,
Сомненья лопнули на части
И в ней почувствуем мы мать.

Нет черт, что раньше примечали,
Иной покажется она,
Мадонной раньше бы назвали,
Теперь же - парню отдана.

Она всё также угловата,
Остался прежним интеллект
И смех с разливом как когда-то,
И в ужасе от тёмных мест,

И голос милый также тонок,
И так же робок светлый взгляд,
И так же ёжится спросонок -
Иначе брови говорят!

Слегка одну из них поднимет,
Мужчин к порядку призовёт,
Ладонь из колыбели вынет
И к груди мягонько прижмёт.

И мы поймём, что это значит,
О чём напомнила она:
Наш тыл в себе на время спрячет,
Пока носить обречена.

Потом на свет его являет
И говорит: - Ну, как, хорош?
Игру мужчина принимает:
- Сохранность - лучше не найдёшь!

С любимой мы закон откроем:
Коль было искренним письмо -
Создатель с истинной любовью
В ответ шедевр прислать нам мог,

А позолоченной оправой,
Хранящей высший к нам эдикт,
Он быть любимой предоставил -
Она в нас лучшее хранит!

 185 Чёрный паводок

Дождь в три ручья, зверьё стоит - намокло,
Лишь запоздалый путник к дому торит путь,
А чёрный паводок висит, как меч дамоклов
И ждёт, чтоб мощь где было развернуть.

Потом сметёт уснувшие завалы
И как таран, размоет берега,
Он, как мужик в сердцах бушует пьяный,
И как жена - аж стелется тайга.

Разводья веток струи обтекают,
Напившись досыта, поникла и трава,
И птицы присмирели, не летают,
И нишкнет, вся приникла мошкара.

Водой до края переполнена низина,
Как по команде всё обмокшее плывёт,
Омыта ливнем, почернела вновь вершина,
С каскадом искр в неё гроздь молний бьёт,

И сотрясает воздух страшный грохот,
И вся окрестность пьёт живительный озон,
Летит разнуздан с шелестеньем хохот,
Безудержным весельем заряжён.

...Фронт атмосферный ливни наполняет,
Как банк в Москве, ресурсы подсобрав,
Давно разумный колымчанин знает:
Велик струи в руках держащий кран!

 186 Приглашение в гости

- Эй, ты, в дублёнке! - Погоди!
Дай фотку лучше рассмотреть,
Не дрейфь, чуточек потерпи,
Да не дрожи, будто я смерть!

В руках моих нет ничего,
Не в счёт породистый мозоль,
А голос хриплый от того,
Что у души не терпит боль.

Ты кто, - художник, говоришь?
По фотке чую, что не врёшь,
Ну, что растерянный стоишь?
- Куда лепить твою мне брошь!

Садись, ладком поговорим,
Устала  в вечной колготне,
А все приятели мои,
Ты уж прости, в густом дерьме!

А кто в приличный пустит дом?
Хоть нету вшей, но аромат...
А у соседки под окном, 
Коль не борзеть, мне каждый рад.

К себе не пустит просто так,
Ты сам, дружок, пойми, 
А тут богатства - на пятак
И сплошь кругом долги.

Тебе я вот что предложу:
Давай пойдём в музей!
Да, нет! - Не тот! - Для куражу,
Там будет всё окэй!

Потом же к Верке, в её дом,
Она в момент умрёт,
Когда ей торт мы принесём
И к чаю майский мёд!

Мне б не поверила она,
Сказала б, что украл,
Ей участковый старшина
Предупрежденье дал.

Хоть знаешь, друг, она и стерва,
Но что-то в ней такое есть,
Что тянет, несмотря... во-первых,
За стол с ней без бутылки сесть!

И пусть там говорят - шалава!
А где их взять на всех, манер?
Хоть и невидная ей слава,
Мне подойдёт она в пример!

А во-вторых, к чему мне краски:
Кто белая, а кто иная кость,
Любой понравились бы сказки
Будто у ней приличный гость!

Да не кривись, ведь не съедят там!
Со мной придёшь и посидишь,
Должны там быть ещё ребята,
Раз ты как со мною - извинись!

И все на зависть изведутся,
Таких и смысла подзабыли слов,
Пусть кто посмеет ухмыльнуться,
Тому и венок готов!

Ты будешь просто как знакомый,
Давнишний и случайно тут,
Она поймёт, она не промах,
Приличных чует за версту!

Так что, приятель, ты согласен?
...Эт точно! Чтоб она была!
Тут рядом, только торт захватим.
Эх, мне б сейчас твои дела!

 187 Девушка в кофточке

Девушки-школьницы
Все разнаряжены,
Нет платьев форменных,
Складки разглажены,

Кос нет, редки теперь -
Больше со стрижками,
Есть что и в кителе
Или с манишками.

Есть и экскурсия
Или поход куда - 
Юность кипучая
В шорты закручена!

Иль на концерт идут:
Снова меняется
Облик, эмоций ждут,
К парням склоняются!

Есть среди них одна,
Как исключение,
Стройность - троих годна,
Взор - весь свечение!

Нет блуз изысканных,
Юбка да кофточка,
Ею же изданных -
Шьёт, как захочется!

С галстуком-бабочкой,
Вечно нарядная,
Словно русалочья
Стать ненаглядная.

Что бы ни делала,
Где б ни возилася -
Кофточка белая
Не загрязнилася.

Руки ухожены,
Нету косметики,
Бусы положены
С камнем в букетики,

Нот извинительных
Можно услышать тон,
Но не язвительный
С желчью обид резон.

Где б ни была она,
Что бы ни делала,
Словно прибой - волна:
Гордая, смелая.

В шумной толпе ребят
Не затеряется -
В лёт её видит взгляд,
Всем она нравится.

Девушку в кофточке
С тонкой улыбкою
Видно из космоса -
Белым всё выткано!

- Девушка милая,
Что ты наделала?
- Всё объяснила вам
Кофточка белая!

 188 Другое платье

Жена нарядилась в особое платье
И ждёт, чтобы взор к ней был тёпл и любим,
Прохладным преступно при этом остаться,
Скажите: - Ты прелесть без платья, но чудная с ним!

Ребёнок вас ждёт, чтоб его похвалили,
Рисунок уродлив - не в этом беда,
Она приключится, коль вы подзабыли
Сказать ему: - Солнышко! Вот это да!

Жена уж заждалася в тёплой постели,
А вам недосуг к ней покров приоткрыть,
Под храп к ней морщиночки дружно слетелись
И крик безысходности сердцу даст стыть.

Скажите, пусть в это нарядится платье,
И станет в нём краше античных богинь,
И будет по силам шедевры создать нам,
Вот только шепнула бы: - Лишнее скинь!

 189 Жажда

Уж стёрлось слов былых значенье,
Что было остро - плоский знак,
Когда-то мучил червь сомненья,
Теперь: - Да, ну тебя, пустяк!

Теперь к понятию о жажде -
За "фантой" люд в очередях,
По пиву, квасу толпы страждут -
Ручьём, бокалами, в глотках

Не каждый ведал горечь жажды, 
Когда во рту огнём горит,
Когда язык в песке и саже
Коряв и сух - не говорит!

Какая речь! - Ушли все силы
И ком засохший не сглотнуть,
Лишь взор потухший в щёк пропилы
Для ног прокладывая путь.

И вот исполнилась мольба
За поворотом мирозданья
И крик души летит: - Вода!
Куда назойливой рекламе!

 190 Неразделённость

В пик острых чувств неразделённость
Нас жалит глубже и сильней:
С ней изошла на боль влюблённость,
Затмив витанье первых дней.

Мозг, наворочав Эвересты,
До утра склонен отдыхать,
Внимая тонкий звон селесты,
Без чувств, так надо понимать!

Но нет, напрасная затея,
Неразделённость, вот она,
Не в той земле зерно посеял
И нету всходов в семенах!

Ни пот в трудах, ни удобренья
Эффекта больше не дают -
Чужим привольно там кореньям,
Мои ж - не всходят, не растут!

И, чтоб узнать у почвы всхожесть,
Её готов я всю вспахать,
Изводит так неразделённость!
- Или плохие семена?

 191 Пастораль

Её прихотливое тело
В тиши тихонько песню пело,
Слегка лишь к печке наклонилась -
Плечо до локтя заголилось,

В соблазнах  щёк огни горят
И прикоснуться к ним велят,
Сквозь алость губ - белизна зуб,
Манят  к себе - свети

И молят - ласково скажи!
В руках натруженных, умелых
Она подойник держит целый,
В ушат, где тесто, молоком -

Знать, будет сдоба вечерком.
В печи ухватами грохочет,
Склонившись низко, сколько хочет,
А бёдер сильная упругость

Вмиг распрямит, что изогнулось.
Уже готовы щи и каша
И кот хвостом призывно машет
И за хозяйкой наблюдает,

Как всем по рангу наливает.
Стопарь хозяину привычный,
Своей - не выгонки столичной,
А деткам миску пшённой каши,

С добавкой будет самый старший.
И самовар, он на десерты,
Как в городах, из ваз конфеты
И в чашечках с дымком клубится

Душистый чай с салфеткой чистой.
Беседа вечером с затягом,
Как день прошёл, и что с завмагом, 
И как дела у Петьки в школе -

Не от него ль учитель болен?
Потом, помладше кто,  за книжку,
А старшакам  - раскинь умишком!
Посуда вымыта хозяйкой споро,

Скотина кормлена. И ночь уж скоро.
У печи моется  хозяйка,
А муж - курить у стайки.
Потом вдохнул  ночного ветра

И сна, что был, в помине нету.
Идёт на ощупь он, фонарь не светит
К любимой женщине, одной на свете.
Кой-кто и отпрысков ушами водит -

От их родителей любовь исходит:
Кому сандалии, кому рубашку,
Что - на Егорьев день, а что - на Пасху.
Потом уснули все, уж нет шептанья -
 Их мать любил отец с её желанием!

 192 Музы и мастер

Прикосновение к листу
Пером иль стержнем наспех
Нас в заблужденье не введут -
От бога ль строки пишет мастер

Или другой, кто весь в поту,
Азов постигши только почерк,
Лелея давнюю мечту,
В их цех войти достойно хочет.

Полёт небрежный терпкой музы
К поэту лишь благоволит,
Он ей веленьем свыше сужен
И с ней  одною говорит.

Их диалог всем знать опасно:
В нём страх и страсть первородства,
Плоды ж румяны, с ними ясно -
 Отцовский в них  овал лица!

Вольна чудить, им помыкает,
Испортив кровь, другой вольёт,
Когда он пишет, отдыхает
И повторяет: - Всё моё!

Почти не спорит с нею мастер,
Он знает: женщина права,
Не то - слетятся все напасти,
И наяву, а не в словах.

И соль на раны, груз на души -
Всё через их союз прошло,
Разлука сок их древа сушит,
Быть долго порознь им грешно,

Её лукавое упрямство
В строке желанность обретёт.
Причёски ж ловкое убранство
В созвучье рифмы перейдёт.

Никто всей тайны не узнает:
Где их разлуки скорой знак,
А где он взглядом вопрошает -
 Не слишком ль я большой чудак?

И тот, кто строк пучок корявых,
Ещё не сложенных в абзац,
Увидит, скажет: - Боже правый,
Так это, правда, всё про вас?

Строптивей женщин нет, чем муза,
Быть с ней - взойти на эшафот,
И в повседневности обуза,
Уж за жильё не платит год!

- Приятель милый, успокойся,
На быт серьмяжный - недосуг!
Она с поэтом ладит повесть,
А плату позже принесут.

...В оттенках слов перст музы виден,
Хотя перо в его руках,
Она душа души коллизий.
Их мы читаем: - Да, строка!

 193 Как ночь нежна

Как ночь нежна - в ней нет засилья красок
И вдохновенный правит полутон,
И в сени звёзд загадки тёмных масок
С томленьем душ и мыслей - унисон.

Застывший взор ни зги в ней не увидит
И только слух треск в чаще различит,
Послушно в памяти появится Овидий
И в мир ристалищ мнимых заключит.

И та, чьи нежные ладони,
Подкравшись сзади,  застынут на висках,
Держать посмеет в длительном полоне,
Чего не стала бы при солнечных лучах.

Дождавшись тьмы и вас к себе завлекши,
Всё колдовское щедро отдала,
В её тенетах и тепле сомлевши,
Движений хочется - долги отдать пора!

- Нет-нет! - сказала вашей страсти.
Пусть будет так, как я тебе велю:
Не то сожжёт огонь моей напасти
В тебе тот слой, который я пою!

И вот пред ним из сумрака явилась
В размытом контуре, как в облаке - она,
Что в ранней молодости в платье белом снилась
И извинялась, что с другим обручена!

Тогда словам он робким не поверил -
Какой ещё быть может там жених,
Когда к распахнутой в её укромный домик двери
И дух мужчины даже не приник:

От тех, что рядом с нею были,
Ни взгляд нескромный, ни движенья шалых рук
Даже шутя ни разу не накрыли
И не прочли немую просьбу губ.

Как будто та же. - Но ещё - свеченье!
Хоть и слабо, но манит всё же взгляд
И чувств томящихся к ней не узнать влеченья,
Да, в общем-то, они и не хотят.

О боже, как темно и страшно!
И нет уж сил ту тягу превозмочь
И ночь нежна, а женщина - прекрасна!
Дуэт бежит во мрак от света прочь!

 194     41-й

Они крались тайком, цепочкой
И вдруг набрякли в звенья лет -
Давно ль ходила с сыном, с дочкой
И весь на них лила свой свет?

Неутомимые годочки
Поощипали с перьев пух, 
Иные уж по нраву строчки
И звук другой ласкает слух,

И ценишь лучше, что осталось,
И, спрятав глубже, бережёшь,
Вон мысль коварная закралась...
Но,.. невзирая,.. что-то ждёшь!

Косяк проблем как иней - проседь
 К себе прислушаться зовёт,
Сказав, расстроит, но не скосит:
Остынет, схлынет, отпадёт.

А жизни прочная закалка
Спасёт как будто камуфляж -
Наденешь, коль эмоций жалко,
Отбросишь, если не нужна.

Придут на память те годочки:
И горечь с радостью и стыд,
От разных бед в быту примочки
И чувство сладкое, что льстит.

И вот оно вмиг в рост собралось,
Как будто пробил его час,
Себя, как прежде, не стеснялось,
Не опускает долу глаз,

Звало с ближайшими в застолье:
Бутылка - выстрел - наливай!
Без тормозов душе приволье:
Пляши и пой, танцуй, играй.

Бой каблуков взбодрит любого,
Того, кто грустен, поднимай!
Стоят годки очередные:
- Чего б у женщины урвать?

На грудь немножко если принять,
Легко им будет отвечать.
Вон тот годок к тебе подкрался.
- Хватай оружье и стреляй!

Ах, как "максимом" строчит Анка,
Когда командует Чапай!
Ты ж, как Марютка, без раздумий
К плечу винтовку приложи...
И выстрел: - Сорок первый умер!
...Ах, как сладка в объятьях жизнь!

 195 Губительные метаморфозы

Где те сыны, трудов герои,
Кто покорял и Север строил?
Порыв к романтике прекрасной
Истрачен ими не напрасно:

Дома, больницы, рудники,
Венец же - золото реки!
Из края сопок и болот
Он в поколенье ввысь встаёт.

Летели щепки в этой стройке
И полноты людской поток
Решался росчерком ревтройки -
В нём каждый жертвою быть мог.

А каждодневные заботы
И цель - зачем мы с вами здесь,
Давались людям кровью, потом,
Но не словами: - Даждь нам днесь!

Ещё таятся в неудобьях
Остатков лагерей кресты,
А в грустной памяти мелодиях -
Снова о тех, кто здесь застыл.

На прошлом крест! - Родства не помнем,
Чуть что - во всё винят ГУЛАГ,
Крушат созданья прошлых подвигов
Лишь потому, что создал раб!

В усердии раздувши щёки
И пыль подгребши под себя,
Стремится чин добыть высокий
Оратор в шпорах петуха.

Как бы от имени народа,
Нужде напыщенно воздав,
С хулой на якобы свободы
И с верой в то, что он лишь прав.

Громкоголос тот, кто ничтожен,
Кто и куста не посадил,
Сгрёб спешно, что не им положено,
Боится - лозунг затеним!

А как же те, кто здесь остался?
- Они привыкли куковать,
Скрипя: - К рулю Плохиш дорвался,
Готовьтесь в чуме зимовать!

А что народ? Молчит, как прежде,
Качаясь, клонится к земле,
От беспросвета смежил вежды,
Судьба - так было издревле!

А те сыны, что здесь героями
Отчизне поднимали край,
Когда б от хворей да не померли,
Сказали б: - Вот ведь вражий рай!

Уклонщиков, врагов народа,
Вредителей любых мастей -
Крепка пройдохина порода,
Неизводима, ей-же-ей!

И снова б понеслись тачанки,
И вновь героем стал Чапай,
У костровища звук тальянки
Всех звал бы снова в звёздный рай.

Легко, коль есть в уме палата
И точно знаешь: хвор иль вор!
Ведь в смуте корысть легче спрятать -
Так было в мире до сих пор.

 196 Сорвитесь в бег

Сорвитесь в бег, хоть мы и не спортсмены -
Пристало нам самим нести свои тела,
Пускай на финише не каждый будет первым,
Но сам процесс подвигнет на дела.

Рванули все, в толпе вы растворились
И резвый кто-то убежал вперёд,
Кто с вами ровня, те в толпу сгрудились,
Ревниво к тем, кто всё копытом бьёт.

И вот толпа на группки рассосалась,
А уж внутри, извольте, диалог:
Всё как в экспрессе высшим классом оказалось -
Ответить "нет!" никто сопернику не мог!

Коль явятся  проблемы при дыханьи
Иль пот солёный жжёт у глаз,
Иль недугов иных теперь в закланье, 
То средства будут и они сейчас.

И в прям, дышать, как будто, стало легче
И высох пот, одолевавший прежде вас,
Толпой, услышите, и батьку бить полегче,
Проблема в том, чтоб всем был дан приказ!

Стремит невольно к финишу вас группа,
Сквозь рёв толпы и женщин слышен крик,
Был общим старт, и розданы уж кубки,
Но вдруг азарт вас к личности подвиг.

И вы, забыв про  солидарность,
И тех, кто к финишу так долго нёс,
На спурт из сил последних оторвались:
Быть первым здесь хотелось вам до слёз!

Цена могла быть меньше у победы -
Недели две досталось вам лежать,
Но есть и приз - она пришла проведать:
Того, до бега что, не может в вас узнать.

Коль снова в беге вы сорвётесь
И так захочется хоть чуть быстрее быть,
То, значит, вы ещё немножечко живёте
И рано на покой и по теченью плыть!

 197 Листвяшка

Пренебрежительным "листвяшка"
Об этом древе говорят
Будто природная дворняжка
Она с вершины до комля.

Занозиста в доске и брусе
И в обработке тяжела,
Но дом, как будто нервов узел,
Сплетён и прочен на века.

Весною раннею раздета
И ждёт дыхание тепла,
Вот наступило наше лето
И в зелень платья приняла.

Вьёт корень плоско, неглубоко,
Собой кустарники сплотив,
Вокруг глядит недремным оком,
Под ветром клонится, скрипит.

И, глядя на её природу,
Всегда поймёт натуралист,
Когда от почвы  взмоет в воздух,
Когда от линзы  зазнобит.

Прошла пора грибов и ягод,
Тайга готовится в покой,
Иголки яркие летят уж
И белый снег грозит зимой.

Слетела летняя одёжка,
Готова принять иней стуж,
Корявой отстоит немножко
И на полгода в снежный душ.

Трава под грузом снега гнётся,
Уж стланик на земле лежит,
Она лишь стройной остаётся
И лишь под ней тропа бежит.

В тайге сугробы наметает,
Случайный люд здесь не пройдёт,
"Листвяшка" нас и тут спасает -
Бивак роскошный нам даёт!

 198 Блюз

Слова резиной растяни, но рвать не надо!
Из них я выкрою и выстрадаю боль,
Досталась ты другому, как лучшему награда -
Ты с ним не та,  со мною будь же той!

Когда свободною для всех  блистала,
Мы видели те искорки огня,
Которых многим души греть хватало,
Одной из них согрело и меня. 

На пятачке танцуют ритмы блюза,
Прекрасны женщин в движениях тела
И нет красивее союза,
Когда забыты суеты дела.

Огонь в себе разжёг я осторожно,
Боясь, чтобы пожар не охватил,
И чувством безопасности тревожной,
Как мог, я свой порыв в душе студил.

Теперь от нас ушла, и ты совсем чужая -
Улыбки нам скупой не обронишь,
Один лишь их сиянье принимает,
Ему теперь, как прежде всем, горишь.

Пусть будет так: твой выбор, твоё право,
Но ярче ведь светила ты тогда
И, упиваясь лишь вниманием, блистала -
И хочешь, чтоб так стало навсегда.

На пятачке танцуют ритмы блюза,
Прекрасны женщин в движениях тела
И нет красивее волшебного союза...
...О, Боже!.. ты опять пришла!


 199 Слова, слова

Слова текучи, музыка их сладка,
Увещевает потаённый смысл,
Хотя и знаешь - феерия, сказка,
Но просишь это слово повторить!

В душе ухоженной лишь сверху всё в порядке,
А глубина ершиста и занозиста порой,
Как огородник вскапывает грядки,
Как плотник ладит срубы топором,

Так словом в нас насыщенным и кратким
Заветный дух покоя был внесён.
Острот изыски на словесных маршах
Нешуточные интеллекту затевают смотр

И щедрою рукой монаршей
Возводят в ранг остроту из острот.
И нет ценнее для ума награды
За слово, реплику, живущую в веках,

Душа уму безмерно рада -
Качаясь на его волнах!

 200 В пути (медленный вальс)
Палатка - Мадаун - Тенька
С спецгрузом КАМАЗы идут,
Рессоры скрипят, в серой дымке бока,
Привычный накатан маршрут.

Машины идут и идут:
Погода иль злая пурга,
Везут и везут, и везут,
Недвижна на сопках тайга.

Чёрное озеро, синие горы
Неспешно навстречу плывут,
Взглядом окинешь родные просторы,
Припомнишь домашний уют.

Семья, семья, семья
И вмиг прошибает слеза,
Вода, вода, вода -
Проверь ещё раз тормоза.

Ольское плато, Колымское море,
Пики из снега вдали 
Между собой о красе они спорят -
Взгляду  приятны  они.

Могу, могу, могу -
Штурмуем крутой перевал,
Везу, везу, везу -
Торопимся с грузами к вам.

Куда ни посмотришь в пути -
Везде след зэковских трудов,
От памятных мест не уйти -
В них соль всех колымских основ.

В крови, в соли, в поту
Для нас начинали они,
В пыли, грязи, в аду, 
Чтоб нас осветили огни.

11
 201 Что есть женщина

Неуловима и весома,
Вульгарна, тонка и грешна,
С искринкой, сладкою истомой,
До слёз несчастна и смешна,

От сглаза очи воротящей
И несогласной ни за что,
За просто так любовь дарящей
И на презент - А э-т-то что?!

И ждущей нас свой век недолгий,
И всё забывшей в тот же миг,
И нам дающей слово молвить,
Чтоб возвеличить свой же лик.

И, всей Вселенной тяготенье,
Ты стойко поджидаешь час,
Чтоб в мимолётном приключеньи
Кого-то выловить из нас,

И, свив гнездо, ты в нём хозяйка
И повелитель, и слуга,
Пять лет спустя поди, узнай-ка:
Ты ль ловко строила глаза!?

В тебе всё смешано: от Бога
И от изысков сатаны,
То вся во флёре - недотрога,
То дайджест тёмной стороны

И гармонична, и безвкусна
Да так, что глаз не оторвать,
Порой, как пластик, копья гнутся,
Что шли тебя завоевать.

И пировать с твоим богатством,
И пить, как хмель, твои черты,
И позабыть мужское братство,
Когда поманишь взглядом ты,

И нас толкаешь на изыски
Стремишь смелей и тоньше быть
И тут же чашки бьёшь и миски
И, всё сметя, с осколком ныть.

Ты просто женщина. - Другая.
Мысль о тебе нам греет кровь -
Миров различья принимаем,
Так может выпьем за любовь?

 202 Дороги войны

Войны родни моей отсыпана дорога,
Что было до неё - как в розовом дыму,
Она пришла, подмевши жизнь тревогой,
И тыщи дней держала их в углу.

Силён был в той войне противник,
Непросто воевать и уцелеть
От игр её, казалось бы, невинных,
Где по квадратам и ячейкам сеют смерть,

И к свисту пуль и визгу мин привыкнуть,
И в жутком страхе существа не потерять,
В письме домой излить помягче мысли
И всей родне поклоны передать.

В аду сидеть и не ожесточиться,
Так не бывает, как без спиртного в свадьбу стол,
Было чуть-чуть, но чтобы докатиться...
А сколько стоило им сил и слов,

Каких и не было нигде потом в помине
И только тут они разнузданно цветут,
Вот пауза, в тиши звенящей уши стынут,
Отец поморщился 
- Пускай слова навечно сгинут тут!

На фронте зрелость быстро наступала
И было в ней одно мерило - смерть!
Тогда ещё отец не знал про маму,
Здесь видел он иную женщин суть

И слышал, как молила неустанно
Жена соседа: - Коль ты там есть, то милосердным будь!
Куда одной с тремя детями?
Спаси от бед и мужа сохрани,

Поклоны бью тебе и в церкви свечки ставлю...
...Убило его миной у реки.
Прошли бои под Русой Старой
И повернула к жене будущей судьба,

Она готовила ему подарок,
Он на побывку - их застряли поезда
И на глухом сгоревшем полустанке
Сошлись-таки с отцом её пути,

Горячий чай, солдатская буханка
И взгляд прощальный - как тебя найти?
Они нашлись. И всю войну хранила
Корявых строчек, читанных ей вслух.

И лет-то матери немного было,
Но был врождённым к чувствам добрым дух.
Он ждал её подробные ответы,
Ловил в них отблеск чистый серебра,

Читал в тиши у речки тёплым летом,
Читал и в непогодь, и как зима легла -
Она, как воздух в стужу, была чистой,
И к ней влекло, как в стражду к роднику,

Он всю кампанию боялся, что случится, 
Как с каждым пятым, кто вошёл в войну.
С ним было всё: контузия, раненья
И цепь кошмаров по госпиталям,

И инвалидность, тяжкий груз сомненья,
Что сможет быть пригодным он для дам.
Всё по судьбе. Он снова найден ею,
Израненный, увечный, дорогой -

Горжусь, родителей таких имею,
Что вновь свела тропа войны весной.
Любовь и возрожденье мной питались,
И я, их грея в мыслях, в матери уж зрел,

Меня родивши, вместе искупали,
И их заботами я здрав, разумен, смел.
Совсем пацан, играл я с орденами,
Что так в коробочке вес век и пролежат.

И благодарен я отцу и маме
За их ко мне с любовью нежный взгляд.
Война была их сведшею дорогой,
В ней познано и вглубь заключено,
Что сокровенного совсем не надо много,
Коль есть чуть-чуть, то расплодит себя оно!

 203 Мишка Бесков

Пришёл с войны солдат, лишь в бане видны шрамы,
А так и быстр, и строен, и силён,
В бумагах есть, куда и сколько ранен,
Когда доставлен и как был излечён.

Его все знают - это Бесков Мишка,
Что до войны в кустах терзал гармонь
И прогоняли его с игр мальчишки,
Был непонятлив в этих играх он.

Везли тогда подарки и трофеи:
Бельё, ковры, картины, в блёстках шаль,
И рынки все тряпьём заморским грелись -
И сам носил бы, только деток жаль!

Что там рубли - торговля вся натурой,
За сало, масло и крупу
Дадут шубейку козьей шкуры,
А за картошку - швейную иглу.

Прижало Мишку нашего с деньгами,
Как ни крути, а нечего продать,
Да что продать, возьмут ли что и даром,
А на работе мало получать.

Слезу согнав, он взял свои трофеи,
Пюпитр складной и аккордеон
И, на пробойник без замка закрывши двери,
Пошёл играть по нотам: "Мендельсон!"

Тихонечко начал у входа к рынку,
Уйдя подальше от крикливых баб,
Подходят старики: - Играешь добре, сынку,
А ту гармонь чи можешь ты продать?

- Продать могу, зачем б сюда приплёлся,
Да только, дед, тебе она к чему,
Мне надо много, червь во мне завёлся,
Продам, куплю и даме подарю!

И вновь играть по нотам и наитью,
В войну он изощрил свой музыкальный вкус
И отвечал про цену из приличья
И видел, как крутили нервно ус.

Пришёл ещё раз вечером в субботу,
С обеда в воскресение играл,
Но денег не дали таких, в охоту
Он для людей за просто так играл.

Ни шапки рядом нет, ни банки,
Чудной - так думает о нём народ,
А русский парень на блестящей иностранке
Концерты им бесплатные даёт.

Потом прошло, нужда в покупке спала,
Задумался: идти иль не идти?
Играть ли музыку угрюмым и усталым,
Чтоб те к душевности свой путь могли найти?

Ведь и настрой, и ход обмен-торговли
Был прост - коль будет рядом грязь,
То грубо тебе скажут про условья,
Добавив: - А не нравится, не лазь!

А в звуках музыки не все посмеют
Звериное в себе открыть мурло,
А белоснежное раскроют для постели
И позабытым хрустом вспомнится оно.

- Ещё разок схожу туда, пожалуй,
И на прощанье вальсов пару подарю!
В подъезде его трое урок ждало:
- Коль нам сыграешь, цену ту дают!

- За то ль на мне отметины и шрамы,
Чтоб крысам тыловым играл
И на воровано дарил презенты даме?
Меня убить не просто будет вам,

Хоть одного возьму с собой в могилу,
Вы - мразь, какая ж вы братва!
И прямо к ним, готовый к бою, двинул:
Исчезли, как опревшая листва.

И был концерт, и были там те урки,
Аккордеон смеялся и стонал.
И огонёк  в землянке от печурки
Был всем, как  праздничный мангал. 

 204 Рабский дух

Оковы - что! Страшнее рабство духа,
К оковам ключик можно подобрать,
А дух раба, так значит русло сухо,
Исчез поток, что должен пробегать.

Титан закованный лишь вздрогнет,
Когда орёл ему терзает грудь,
Рабы ж бичующего помнят:
Послушны, помнят, не свернут.

Служить не стал титан верховной власти -
К рабам сочувствие на их удел,
Вернуть бы в мир, не всё - хоть бы частью,
Чтоб дух борьбы, как в нём, у них горел.

Не все изжить поникшего готовы,
Не всем по силам на ноги вставать,
Титан зовёт: - Добычи тут немного,
Но вся достойная - свободные права!

Промямлил слёзно кто-то про обозы,
Кому-то жаль лишать себя тепла,
Немного откликов серьёзных
И кровь лишь кое в ком текла.

Ушла с титаном небольшая группа,
Их жребий брошен, очень он рисков:
Коль хочешь пить богов вино из кубка -
Раба изжить ты должен быть готов.

 205 Влияние строки

Мы часто у строки советы ищем:
Как жить, с кем лучше выйти в свет,
Где закопал герой шальные тыщи
И сколько мучиться с гулякой-мужем лет?

Прекрасно знаешь - пуст звук у совета,
Но теплится надежда, что найдёшь,
Ну, хоть какой-то призрачный луч света
Сквозь тьмы разнузданную ложь.

И прочитавши нечто вроде притчи,
К себе примерить резюме спешим
И отставляем - налицо различья
И нам всё ясно - кур давно смешим!

Рецепты хороши у этих строчек:
И стройный ход и нету червоточин,
И прошлое не дёргает за хвост,
Намёки доверяя многоточьям,

И фразы в цвете и в солидный рост.
Порой лишь в них черпаем мы заряды
Когда душа истерзана, пуста
И близких не находишь с собой рядом,

Когда любимые молчат уста
И нет приятья и покоя,
А в гвалте чудится разрыв -
В строке увидим мы устои,

Страницу нужную открыв.
И как бы гаснет сам собою
Суетный импульсный конфликт,
До пены уж никто не спорит

Затих терзавший душу крик,
Пришло решение простое -
Вот и влияние строки.

 206 Вместе у телевизора

Мы со старухою почуяли вдруг жизнь,
Хотя слегка... того... и припозднились.
Короче, в доме деньги завелись,
Всё по уму - не со шкафа свалились!

Долги вернули за год на работе,
Ну, и старухе, кажется, за два,
За то, что переводит в буквы шефа и подручных почерк,
Готова вылизать её, ну, дочиста братва!

Она теперешних начальников высоких
С каких ещё знавала пацанов -
Лишь рот раскрыл, а знает уж, что хочет,
Пока моргал, приказ уже готов.

Сидим с деньгами, смотрим телевизор,
Меня теперь не тянет в домино
И пробуем различные эскизы,
Чтоб было терпко, как давным-давно.

Чулок в руках, в валюте большей частью,
Куда потратить или что купить,
Ну, детям-внукам, вроде бы не счас им -
Они в порядке, могут погодить.

 А тут как раз про острова Канары,
Потом - про чистый и дешёвый Кипр,
Ну, думаю, коль взять туда гитару,
То на закуску с гаком набежит.

А что старуха? Хоть и лет немало,
Но может ещё как сплясать,
Соседка, хоть моложе, всё устала,
Как пол не кухне  подметать.

Моя ж шевелится и в деле постоянно,
Когда б не это, в каких хоромах жил -
Мне без работы хватало бы баяна,
Чтоб быть с весельем, ко мне люд дружно плыл.

Сидим мы, значит, место выбираем,
Старуха тут же справочник берёт -
Про города, что на слуху, всё лично проверяет
И пригорюнились - опять реклама врёт!

То про дорогу половину правды,
То ничего про настоящий быт
И что за цену эту лишь доставят,
А как домой? - На ступе пусть летит?

Туда-сюда прикинули дорогу,
Накинули на всякое враньё
И цену насчитали, слава Богу,
Чтоб только ей хватило - одноё!

И даже если б я там на гармошке
Играл, как проклятый, на танцах у блатных,
И то б хлебать вдвоём из одной плошки,
Чтоб траты к средствам подошли.

Вздохнули мы - а что там не видали?
В пансионат, что в бухте, съездить не смогли,
А тут какая-то у турков аж Анталья -
Туда ж лететь, считай, вокруг земли.

Но вдруг упёрлася старуха:
- Да что я - хуже этой в кольцах молодой?
Ведь из-за них в стране идёт разруха,
Что к власти лезет неумелый - свой!

Что ты, что я - своё стране отдали,
Так нет же - и теперь паши!
Мой шеф сто раз уж был в Италии,
Вот деньги где, а платит нам гроши!

С тобой, Ванёк, поедем на Мальдивы,
Туда есть лучше и дешевле путь,
Я знаю вариант с аккредитивом,
Так почему бы нам и не гульнуть?

Раз так кудахтает моя старуха,
То буду я с достоинством петух.
Теперь прикинуть бы, как лучше быть со звуком -
Баян или гитару завернуть?


 207 Обращение к классике

Врубил на всю концерт органный -
Балдею, будто от нирваны,
Вздымают нежно на басах
Кипящие в желудке страсти,

Застыло пиво на усах,
Как на рекламе: - Пива всласть вам!
Из банки разгулялся дух,
Но нипочём его мне градус,
Пою, что думаю, но вслух

И вместе с Джеком шуму радуюсь.
Я первым партию веду,
Он помогает мне в старанье,
Звонит соседка: - Счас приду,
Ишь, как развылись, англичане!

Ничто соседке - всё есть Бах!
В веках стоит его громада,
И на моих стоит столах,
И в баре тоже есть, что надо.

Блокноты  я перевернул -
Вот грянет мощь "Пассаканалья",
Чуток от слёз перемигнул
И затянул: - Вернись, Наталья!

Вернись, я всё уже простил,
И вкус давно переустроил,
Тогда Майкл-Дэвида крутил,
Теперь на классике в отпое.

Тебе, как Герман, я спою,
Скажу хоть что речитативом,
Яви же милость мне свою:
- Кому кассеты подарила?

 208 Умысел строки

Скользящий лёт изящных рук
Бесшумен, не возникнет звук,
Мой взгляд следит заворожённый
Движеньем женщины сражённый.

В ответ был взгляд, а не слова,
Он будто крыльев птицы взмах
Своим пареньем увлекает
И в дали терпкой сердца тает.

И ищет, ищет продолженья,
Того заветного волненья
И чтоб источника коснуться,
Прижать и больше не проснуться.

Оно ж всегда неуловимо:
То губы сжав, проходит мимо,
То взор кокетливый бросает
И, разбудивши, исчезает.

Бесшумно появиться может,
Чтоб приласкать, то сердце гложет,
Душа на поиски пустилась,
Оно ж тотчас бесследно скрылось.

Лишь на листе значки остались,
Что разбудили, что касались -
Неуловимые следы
В страстях излившейся мольбы.

И лист мгновенно стал реликвией,
Всего минувшего энцикликой,
Теперь душа с крылами вместе,
В шелку оправа - к сердцу вести

И есть желанное в них веяние,
Туман, вуаль и откровение
И почерк персей мне знакомый, 
Как тайный знак моей истомы.

В минуты слабости и грусти
Листок со знаками - спасенье
И на крыле взлететь он пустит,
Кто верит в знаков откровенье.

Великий смысл сокрыт в письменах,
В них чувств и мыслей вкус нетленных
Взывает умысел почесть строки, 
Чтоб вновь увидеть взлёт руки.

 209 Две темы и творец

Словарный список непреложен:
В понятья, жившие в веках,
Любой теперь вчитаться может
И разложить на "ох!" и "ах!"

Но между строк у них осталось,
Тех, кто слагал и всё творил,
Интимных изысков немало
Чего без меры он вкусил.

И ход размеренный понятий,
Их строгий по ранжиру лоск
Имел две грани восприятий:
Две темы разные он вёз.

Одна сидела важно в кресле
И строго пестовала вязь,
Другая затаилась в чреслах
И тоже жить хотела всласть.

Её, что в кресле, не пускала:
Постыдно, гадко и грешно,
Отшив, она с творцом блистала -
И вдохновенье снизошло.

Запал прошёл, проголодался
От умственных трудов писец,
Чепец с кувшином показался:
Поднос и плюс к нему бабец.

Слегка у входа поклонившись,
Она к фуршетной прямиком,
Бедром писаку чуть не сбивши,
Засуетилась над столом.

Он от толчка слегка опешил
И тему в кресле потерял
И тем другую он утешил,
Что утвердиться шансик  дал.

И поделом. 
Бедром округлым,
Что извертелось у стола,
Та тема ввергла его в думы,
Глядит - вино уж подала.

Рукою полною и сильной
К нему стремит она бокал,
И дух пленяет тут же  винный:
Сказал, себе чтоб налила.

Она послушно исполняет
И вот отрава  уж у губ,
Писец натужно вспоминает,
Не был ли с нею сер и груб?

Но тема скользкая, другая,
Что так ждала сей сладкий миг,
Рукой свободной обнимает
И пить из губ своих велит.

Горячим спуталось дыханье
И непонятно, где вино,
А где заветное желанье,
Быть может, это всё одно?

Отравой сладкою  объятый,
Про тему первую забыл,
Играет час, второй, девятый,
Отравы не уходит  пыл.

И рук прохлада её томных,
И сети спутанных волос,
И губ, в стенания влекомых,
И запах будто чайных роз

Творца вскружили, и не помнит,
Когда и началось.
И первой женщина проснулась, 
Его укрыла и ушла,

А та, что  первая, надулась:
- Что в нём такого я нашла?
И  ждать мучителя  не стала,
Когда очнётся он от  грёз -
Не то, чтоб очень уж устала,
Обидно, что не с ней! 
До слёз.

 210 У входа в мир

Лёд первый, хрупкий и прозрачный,
В лучах он зеркалом блестит,
Но для людей слывёт опасным,
Хотя весьма приманчив вид.

Ступить - есть риск и провалиться,
Шаг первый в бездну может быть,
Здесь надо ждать - лёд нарастится
И в напряженьи зазвенит.

Так выход в мир - на грани риска:
Кто поспешил, тех ждёт провал,
Как на премьере для артиста,
Хоть автор всем всё расписал.

Чтоб, походя, не отломилось,
Не обнажилось в пике чувств,
И чтоб опасное не мнилось
И чтоб не слишком запах густ.

Чтоб все в округе не дивилось
И рот не слишком был раскрыт,
И чтоб слыла приятной милость,
И чтоб хотелось рядом быть,

И чтобы теплотой согреться
И что-то важное понять,
И чтоб чуть-чуть открылось сердце,
И чтобы скромно, но сиять.

Мир так изменчив и непрочен
И ломок вкус его порой:
То быть под ярким солнцем хочет,
То в доме пологом прикрой,

То вдоволь хочется напиться,
То нос воротит с полглотка -
 Ну, как к нему приноровиться
И подступиться к сути как?

Хрустальный звон с питьём бокала
И рядом винограда гроздь:
- Не суетись! - она сказала, -
Собою будь, погоню брось!

 211 Попутчица

Светла колымская дорога,
Авто нечасто шелестят,
На склоне горного отрога
Остовы лиственниц блестят.

На перекрёстке у развилки,
Там до посёлка ерунда,
Бьёт кто-то дроби перебивкой
Верхонок с стуком каблука.

Мороз крутой, бывает круче,
Но и такой - не для жданья,
Возьмёт ли кто к себе в попутчики?
Кто не берёт, кому нельзя.

И вот по трассе в дымке белой,
Что так и вьётся дыму вслед,
Машина будто бы летела.
И точно б - да, да крыльев нет!

Танцор с обочины уходит
И врос, как столб на осевой,
Потом он руки вширь разводит
И на колени: - Стой, родной!

Шофёр увидел, миг подходит:
Чтоб тормознуть, вильнуть, не взять?!
Ещё решает, что исполнить,
Но скорость начал он снижать.

И вот почти в упор он видит -
Дак это женщина, поди?
И в позе будто злыдни жизни
От толп людских - но ей  одни.

И сумка тоже распласталась,
Хозяйки старше в тыщу лет,
Шофёр аж замер, в сердце жалость:
- Чего лежишь? - Ты едешь - нет?

Она без сил уже поднялась,
Себя от снега отряхнула,
И вновь пороша завилась
Вслед уходящим белой вьюгой.

Шофёр молчит, тепло в салоне,
Тихонько радио звучит
И тягость пассажирку томит,
Но и раскрыться не спешит.

Минуты шли, потом десятки
И вот незримый сдан рубеж,
Исчезла часть позиций шатких,
Перегородок, узких меж.

Она в себе рядком сложила,
Что будет сразу, что - потом,
Начать беседу не спешила,
И подбирала нужный тон.

- Как видите, ушла из дому!
Всё, что на мне, чуть-чуть с собой,
А остальное... да и годы,
Как пар под утренней водой!

Шофёр молчит, не поощряя
Попутчицы к разборкам вкус.
- Косишься! - Так выходит, зря я!
Ну, что ж, пускай на сердце груз.

И столько было в тоне горечи,
Что сплин шофёрский вмиг прижгла
- Порой скандал был начат с ночи:
Он взял не так, хоть и  без зла!

Ей бы стерпеть, само расстелется
И всё уложится - к чему стенать?
И подождать чуток, пусть перемелется,
А там глядишь - и снова масть!

- Какая масть? - Хоть в петлю лезь, 
Когда оплёвана, и свет не мил.
Вся в безысходности - она больней, чем смерть,
Тому, кто в яму угодил.

- Мы с ним знакомились не в Сочи,
В соседстве жили много лет
И были мы по нраву очень
Как я ему, как и он мне.

До свадьбы дело доходило,
Но мать его нас развела,
А вот другую разрешила,
Будто жених - она сама.

И тот сыновнею любовью 
Был болен больше, чем моей,
Рвала я с ним живое с кровью
И с глаз подальше, поскорей!

Потом прошло, и боль утихла,
Очнувшись, снова зажила,
Забыла горький привкус лиха,
Влюбилась, вот я и жена.

Потом опомнилась, но поздно,
Он от меня тайком гулял.
Узнала, умоляла слёзно -
Признался: грех он покрывал.

Она ему не угрожала,
Рождённым будет их дитя,
Но сдать в детдом пообещала -
Не до сластей, спасти б себя.

И в дом свой девочку мы взяли,
А тут я сына родила,
Не вдруг рассеялись печали,
Не сразу сладились дела.

Ждала меня от жизни кара,
Сама не знаю и за что,
А тут дитятка и не стало,
А с ним и солнышко зашло.


Что дочь дала нам, объявилось
И тут, всё вспомнив, жить стал с ней,
А дочь сначала удивилась,
Но убедили, кто "родней"!

Как вспомню я её глазёнки
И в них испуг, немой вопрос
И голос: - Мама! - тонкий-тонкий,
Как будто в горечи от слёз.

Ни с чем средь жизни я осталась,
Опять уехать мне пришлось,
Вдали от всех я не сломилась,
И возродиться удалось.

А тут ещё пришло несчастье:
Погиб отец, спасая мать,
Так выпал жребий возвращаться,
Чтоб круг мне новый начинать.

Пока мы с мамой были вместе,
Казалось, мрачное ушло,
Плохой ждать неоткуда вести,
А мама - с ней так хорошо!

И расцвели мы - два бутона,
Терпенье грело и любовь,
Прошло весенних три сезона,
Как тот, мой первый, выпал вновь.

Приполз, весь жалкий, на коленях:
- От этих баб меня спаси,
Вскружил им головы наследник,
Я раб, истоптанный в грязи!

Жена и тёща так крутили,
Что вправду жалок стал и стар -
 Опять на жалости сгубили
Меня родимые места.

Где бы в других краях я жёстче
Себя б с такими повела,
Гасил сомненья край тот отчий,
И я поверила в роман.

Сюда со мною он уехал,
Расправился, помолодел,
По службе двигался с успехом,
А в доме танцевал и пел.

Немного лет с тех пор минуло,
Опять попался на аркан,
За вкусом воли потянуло,
А в дом - лишь спать, когда был пьян.

И клятвы все уже забыты,
А я - отстала и стара,
Все настежь мне пути открыты,
Лишь бы исчезла со двора.

Вконец-таки добил он ночью,
Хотя терпела, как могла -
Его подруге страшно очень,
Пожить к нам временно пришла.

Тут женщина комок сглотнула,
Прикрыв глаза, в себя ушла,
Шофёр подумал, что уснула,
Но слышит: - Спорным был мой шаг!

Так что же мне теперь судиться?
Да и какая это  жизнь,
С стыда готова провалиться,
Оделась, тут и вы взялись!

Она вздохнула облегчённо,
С плечей сваливши тяжкий груз
И, распростившись с цветом чёрным,
Вновь жизни строила маршрут.

 212 Рыжая Клеопатра

Погас торшер в колымской комнате,
Чихнув, потух  электробыт,
Сказала ты: - Шуткуешь, полно те!
И вся ко мне, презревши стыд.  

Во тьме застыла суета
И мы свечу зажгли,
Былые вспомнили лета.
И были ли они?

И строк любимых сладкий стон,
Гитарный перебор,
Где наливал вино виконт
И пел цыганский хор,

И ты была - весь наш задор,
А я тебе укор,
И как ты молча обняла,
Шепнув: - Не бойся, нет!

И, затаившись, всё ждала
Вспылю я или нет.
И как послушен был с тобой,
И супротив не спел,

И заморозил, как зимой,
И как губами грел,
И был игручим, как щенок,
И как потом взрослел,

И как тебя отбить я смог,
Когда другой владел.
- Отбил, конечно, говоришь!
Будто козу домой

Дурмяным запахом манишь,
Но чтобы шла с тобой!
А знаешь! Хорошо-то как:
Ведь тот ты и теперь

И только в привкус молока
Примешан хищный зверь.
- А ты, мой свет, совсем другая,
Нет той тростиночки - души,

Что лишь изгибом привлекает
И сдаться в плен спешит.
В тебе загадок сотворилось
И сокровенных тайн...

- А глупость будто бы забылась
И книжная печаль...
Свеча раздумчиво вздохнула
На разлитой елей

И на мгновенье задохнулась
И сделалась темней.
И контур стал её размазан,
Чернее темь глазниц
И тон другой стал у рассказов,
Повелевая: - Ниц!

И тайны, мигом  открывались,
Досель волнуют взгляд:
Они другими оказались -
Характеру не льстят!

И окружили нас сомненья -
Быть может, верим зря.
И ни к чему терпеть лишенья, 
Надеть другой наряд?

И ты, сидящая напротив, 
К себе прикрыла вход,
Не зря прохладно в эту осень
И весь минувший год,

Я долетавшие намёки
Все мимо пропускал -
Они глумливы и жестоки,
Но, может, зря их гнал?

И вот возникла Клеопатра,
Губившая мужей:
Любивши ночь, казнила завтра -
Так было терпко с ней!

И затянулося молчанье,
Как бы предвестник бед,
И ним мне слышалось дыханье -
В нём узнанного нет!

И растеклось по ней величье,
Что мозг мой холодит,
Да так, что мысли стали дичью,
На крыльях что летит.

Она ко мне взор устремила,
Безмолвен - он велит,
Как на планете приютила,
Пока благоволит.

Рукою белою коснулась
Застывшего чела.
Ну, хоть чуть-чуть бы улыбнулась
И боль с души сняла!

И пусть пока я не патриций,
Но ведь в пути туда,
В себе хоть что-то дай мне высветить
И оправдаться дай!

Ты встала, в пустоту кивнула,
Нет силы глянуть вслед,
Быть Клеопатрой ты дерзнула,
А я Тесеем - нет!

Так и сидел, прижатый к креслу,
Пока не рассвело,
Потом, позавтракав без свету,
Взбодрил себя вином.

Пришла на кухню Клеопатра,
А не моя жена,
Как ночь черна, но конопата:
- Пусть принесут вина!

 213 Судный ангел

На высшем суде средь тягчайших разносов ангелы лишь и легки:
- Сударь, простите, не много ли тянут прошлые ваши грехи?
Друга в вопросе почувствовал я:
- Смысл, сударь, в том, чтобы вкусным был яд!

Если внушает нам ужас отрава,
Её и не тронут, хоть будет приправа!
Если ж соблазны цветут, словно розы,
Кто удержать темперамент свой может,

Если плоды и красивы и сочны,
Кто хоть разок их вкусить не захочет,
Если случайно зефир к вам нагрянет,
Что от запретов "не трогать!" оставит?

Грех не познать что уму любопытно,
Тянет - и всё! И запреты - не выход!
Зачем запирать в броне сейфы сокровище,
Ведь власть им владеть мне совсем ни к чему,

Но счастлив в терзаньях, пленительном поиске
Всегда с одолением пут.
И деву, что ждёт у окошка до выданья,
Я в свой оборот не возьму,

Но страстью порою увлёкшись завидною,
Колдунью втащу на корму.
Не стану я высшим метать славословия,
Хоть честно оплачен сей блуд,

В сердцах лучше горькую выпью с изгоями,
Раз изыска толку нет тут.
За всё, что трудами в сей жизни содеяно,
Награды дождаться? - Шалишь!

Ну, что же? Есть сын и под кроной уж дерево,
А в доме лепечет малыш!
Черёд отвечать мой сосед унаследовал,
Уж он-то сдержать себя смог:

- И сна от соблазнов великих не ведал я,
Как видишь, скостил себе срок!
- Когда же, страдалец, ты пил соки жизни,
Кто силы сдержать себя дал?

- К чему, повелитель? - Чтоб в сборах на тризне
Меня ты в упрёках достал?

Когда мне по жребию вышло старанье,
То лишь им исполнен я был
И слушал в себе богов высших моленье
И к их начертаньям стремил!

Непрост мой приятель, что жил по соседству,
Его меж особ двух знавал:
Одна, помоложе, в его мыслях усердствовала,
Зарплату другой отдавал.

А в мире греховном любили, страдали,
Порой у мужчин через край била страсть,
Всё смогши и взвившись с любимой смеялись
И пили, зажмурившись, хмель милых глаз.

И всё сохранилось, что мы сотворили,
Но кануло в лету ничто -
Любовь и несчастье навек в этом мире,
Без них нам прожить нелегко.

А мир от соседа -  он, рядом!
В его котле  бульон отравы  сух,
И греть не станет добрым  взглядом,
И лесть не льёт из его уст.

В гул рук не пустит шаловливых,
Не раззадорит в танце ног
И не обманет глаз пугливых,
Переходя на высший слог.

Кивал служивый - так, мол, надо,
Пусть всё по полочкам лежит
И в меру амбре будет ладан,
И в самоволку не сбежит.

Украдкой обернулся ангел
И прошептал: - Сейчас вернусь.
Про хмель из глаз услышать надо:
Он и у нас терзает пульс!

 214 Просто Остановилось сердце

Остановилось сердце в жути
И взгляд, стеклом блеснув, застыл,
Теперь он мысли в пляс не пустит
И уст не сверзнет - хлад в них был!

Нет звуков ангельских котурнов,
Лишь шелест стылости избы,
В которой жил, творил и умер,
Нам ниспослав последний стих.

Белеет лист нежнейшим словом,
В нём мнятся тайны вечных чувств,
Хоть нет рецептов в них готовых,
Но льются музыкой из уст.

Из его сердца в лист истекши,
И тем поэта обнажив,
Строка всем нам сознанье тешит,
Кто видит в них порыв.

Он  умы нам питает словом,
Лелеет, холит, душу рвёт,
Рецептов нету там готовых
И смысл не всякий в них найдёт.

Он чистоту души, как поле, 
От сорняков тщеты хранил -
На нём владелец сеять волен
То, с чем в ладу с душою жил.

Застыло тело в неуюте
И отлетела вдаль душа,
Читаем строки на распутье:
- Из чаш каких плоды вкушал?

 215 У истоков легенды

Знает Сафо не каждый,
Кто от рифм замирает,
Ту, что спела однажды,
Чей зов в вечности тает -
Голос женщины чудный
И великий, и слабый,
Мир дарящий, безумный
И до хрипа усталый...

Мы видим лишь отблеск минувшего в строках
Её, величайшей, творившей в истоках,
Когда вместо рифм - с ковылём диким поле,
Где каждый поэт на скаку пасть был волен,

Когда из себя лишь сюжеты чертили
И ритмов тончайших ещё не познали
И вязь полутонов не стала привычной
И грубым был слух, шорох строк чтобы слышать.

Не знала заря наворотных сомнений
И честно сгорала в бесстыдстве борений,
Страстей и желаний ещё не скрывала,
Платила сполна за то, что познала

И шоры не застили глаз этикетом.
Хотя и тогда вход в Эдем  по билетам,
Но как только к строчкам твоим прикасались -
Из глаз исчезали и ревность и зависть.

Ты - в жажду поток и живительный воздух,
Ведущий потоки страстей на свободу...
Стаял блеск глаз, канул в лету шарм тела,
Но Киприда получше запомнить хотела,

Как в волнах  любимого нежно ласкала,
Забвенья в объятьях смиренно искала.
Любовный порыв заблистал, став бессмертным,
А тлен  растворился без крова и сметы.

Но связью жемчужной легенда осталась,
Застилающей очи и  с горечью  сладость.
Мы взошли и впитали безумств ярких строки,
Чуя цену поступков души сокровенных.
По крупицам вбираем в столетьях жестоких
Зачатки тончайшие чувств вожделенных.

***
 216 Не прячьте очи голубые,

Не прячьте очи голубые,
Хотя не мне блестят в ответ -
Они давно уж не чужие,
Но губы робко шепчут: - Нет!

Тепло от взгляда растечётся,
Согреет томью стынь души,
Она из спазмов разогнётся
И снова в жизнь начнёт спешить.

И вся цена - взглянуть лишь в очи
И их смиренья зачерпнуть,
Так сердце видеть синь их хочет,
Не прячьте - дайте в них взглянуть!

 217 Соблазны голубые

Уйми соблазнов брызги голубые -
Лукавый взгляд пленительных очей,
В них все сокровища и все несчастья были:
Мытарства бед и томь сладчайших дней!

Смотреть в них мог и видеть бесконечность
И как над пропастью в их глубине кружить,
А шорох крыльев подвигал на нечто,
По капле чтобы твои очи пить.

Глоток мне каждый трудно доставался:
Металось сердце, голос мой немел,
Вот кто-то в душу в мантии подкрался
И на меня насмешливо глядел.

Я, сам не свой, в твоих глазах купался
И вместо блеска в них искал тепло -
В мечтаниях за шторой оказался
Твоих ресниц: уютно стало и вокруг светло.

Как будто занавес прикрыл тяжёлый
Тебя от любопытных глаз,
Чтоб устранить назойливые взоры,
Чтоб быть одной в тиши заветный час,

Чтоб блеск очей отсёк тебе сторонних,
Чтоб был заслон вкруг изысков души
И только ты и мысли, что с тобою,
И чтоб их ход не заставлял спешить.

И ты, в себя и мысли погрузившись,
Вокруг рассеявши очей голубизну,
Плывёшь, как будто бы морская нимфа,
Чаруя сердце и лаская слух.

Уйми соблазны для мужского взора
И кротость взгляда хоть чуть-чуть уйми
И перестань смотреть с немым укором -
Вся в ожидании любви!

***
 218 Ты тогда меня придумал

Ты тогда меня придумал
И с тобой была не я,
Обещала, что приду я -
Не мои в устах слова!

И не я с тобою пела,
Не моя блестит слеза,
Не могла такой быть смелой -
Видно, там была не я!

Припев:

Ветер с моря гонит стужу,
Из души ушло тепло,
Если б знал ты, как мне нужен,
Как меня к тебе влекло!
Влекло!

Только утром я от грёз очнулась -
Вот он старенький диван
И пустой бокал у стула -
Что же я с тобой пила?

Колдовским чем опоил ты,
От чего была пьяна?
Я боюсь, что ты приснился
Мне в мятежных снах

Припев.

Катит день в холодный вечер,
Стыло и вокруг темно,
Я боюсь - тебя не встречу, 
Что опять мне быть одной,

Что привиделись лишь ласки
С теплотой зелёных глаз,
В них размах мечтаний царских,
Что я увлеклась.

Припев.

 219 Scorpions "Wind of Change"

Жду от ветра перемен - надеюсь!
Боль тревоги на лице слабеет!
Я вот-вот тебя найду, 
Ну, где же?

Сколько можно жить в аду, боль не пить?!
Таня! Ну, подай же знак ты сердцу!
Таня! Сжалься, в казни не усердствуй!
Сколько было сладкой неги с Таней
Тёмной ночью под покровом тайны!

Вот зовут меня друзья -
Куда там!
Жду, уйти никак нельзя -
Расплата!
У "Восхода" ты сказала
Ждать встречи,
Только зря тебя прождал я
Целый  вечер

Ветер боль мою разносит
С печалью,
Сердце новой встречи просит -
Жди Таню!
Вдоль по Ленина иду я -
Позёмка!
Что при встрече я скажу ей,
Девчонке?

Таня! Ну, подай же знак ты сердцу!
Таня! Сжалься, в казни не усердствуй!
Сколько было сладкой неги с Таней
Тёмной ночью покровом тайны!

***
 220 Нет строк в душе случайных,

Нет строк в душе случайных,
Они - плоды раздумий горьких,
Саднящих отзвуков печальных
Непрозвучавших песен стольких.

Слезы непролитой отрава
Осела мутью в глубине,
Тщась, бродит рядом чья-то слава,
Сжигая в медленном огне

И душу пьет врастяг, по капле,
Соблазн в себя велит уйти,
Чтоб в полной мере и не наспех
И не на миг, а век цвести,

Чтоб строки музыкой звучали,
В которой жалко взор открыть
И чтоб потом в тиши молчали,
Дав шанс волне позор мой смыть.

Нет строк в душе моей расхожих,
Что были - с потом утекли,
Давно уж чайных нету ложек,
От кружек - лязг и не летит!

И запах до прищура крепкий,
И без клеёнки грубый стол,
И правил косных нет уж клетки,
И модный странен мне прикол.

Душа в извивах, как коряга,
Вокруг - желаний кисея,
Всё подо мной, но я не скряга,
Но и гореть в распыл - не я!

12
 221 Бог дал мне женщиной родиться

Бог дал мне женщиной родиться
И красотою наделил,
Чтоб я блистала, как жар-птица
И чтоб любимый рядом был,

Чтоб мой огонь зажёг он взглядом
И чтоб горела одному,
Чтоб знал: другой ему не надо -
Ведь только я его пойму!

Навек уняв свою гордыню
И став с ним мягкою, как шёлк,
Я мир мужской готова принять -
Так я хочу, чтоб он пришёл!

Бог дал мне женщиной родиться
И стать добычей для мужчин,
И видеть истинные лица -
Соблазн их суть как прах лущил!

Их распирает мощь и сила,
Им чужды тишь и нега тайн,
Но, затмевая глас спесивый,
Дух молит: - Женщину мне дай!

И чтоб была весь век со мною,
Чтоб от неё цвела душа,
Её от тягот я укрою -
Была б как ангел, хороша!

Я буду чтить её богиней,
Ведь красота - от божества,
Хочу, чтоб душу к себе принял
В оплату с нею торжества.

Бог дал мне женщиной родиться,
Вручив рискованный удел -
Парю я в небе вольной птицей
И жду Амура метких стрел!

 222 Нечаянная встреча

С утра начался этот вечер -
С мгновения случайной встречи,
С цветения твоей улыбки,
С движений медленных и гибких,

С очей  пушистых от ресниц -
И мыслей, от которых ниц,   
С тепла, что от души исходит,
Звучанья трепетных мелодий,

Врасплох застившего дурмана,
Когда тобою стал я пьяным.
Туман развеял хлёсткий ветер,
Уж солнце яркое в зените.

Затмила всё с тобою встреча,
Я пьян. Влюбился, извините!
Я бархат кожи ощущаю,
Ланит горящих тонкий запах

Манит и шармом обольщает,
Зовёт презреть запреты страхов.
- С чего начался этот вечер?
Была ли первой эта встреча

Или давно уж мы знакомы,
А бал - удобный только повод,
Чтоб в танце быть с тобой в объятьях,
Чтоб развевалось в вихре платье,

И чтоб цвели глаза в улыбке,
И не признаться чтоб под пыткой,
Что слаще нет минут с тобою
Колымской ветреной весною.

С утра начался с милой вечер,
От страсти время только лечит.

 223 русские

Сколько вёрст из-за прихоти судьб нами пройдено
По дорогам страны, именуемой Родиной,
Сколько нами подмёток истоптано,
Чтоб утешиться собственным опытом,

Сколько вложено сил, поту едкого пролито,
Чтоб достигнуть вершин романтических поисков!
Но, достигнувши и постигши всё,
Стало ясно нам - толку ни в чём!

Поводырь наш отстал и ослеп давно,
Горе-горе нам, горюшко горькое!
В трёх соснах ясным днём заплуталися,
О блинах и былом  размечталися.

Чистый воздух нас верою потчует,
Чтоб хранили себя неиспорченными
И, водой ключевою напоены,
Мы вкушали взахлёб запах родины.

От соблазнов коварных не божий нам глас:
Голос предков с проклятьями в  нас,
Завещая быть в дружбе с терпеньем,
Не разбором грехов - искуплением!

Не кумиры спасут нашу Родину,
Токмо  труд  кропотливый и подлинный -
Всё добудем для жизни насущное
Мы, живущие здесь, просто русские!

 224 В жилище стынь и неудобье

В жилище  стынь и  неудобье, 
Нос посинел с мороза будто,
Скорузлых пальцев нездоровье
Душе мешают встрепенуться,

А сердце, к встрече изготовясь,
Глазам привычно приказало
Зреть лишь любви заветной пояс -
Всего чуть-чуть и вот настало!

Ещё немного и прийдёт он,
Заветный, милый, долгожданный,
Куржак растопит серых окон
Звучаньем тоста величавым.

Не как зазнавшийся любовник
Или капризная подруга
Войдёт или звонком напомнит,
Что где-то ТАМ сейчас быть нужно

И резать, будто по живому,
И пить по капле горечь боли,
И в ней ища свою истому,
И посыпая раны солью.

Не так совсем придёт он ночью
И ни на миг не опоздает,
И, хоть знаком его нам почерк,
С волненьем встречи ожидаем.

И вот тот миг - теперь он с нами,
Красив в ночи заздравный тост,
Всяк Новый год прославить жаждет,
Чтоб он надеждою помог!

225 Ночной гость (Долли, мотивы из Р.Б.)

Сэр Джек стал гостем Флендерс Долли -
Нечаянно совсем,
Грозы был пленником невольным,
Стучался он ко всем.

Но вид его пугал хозяев,
Звучал ответ, что места нет.
Найти ночлег он уж не чаял
И в теми душ не видел свет.

Вдали от всех был домик Долли
В окошке был огонь свечи,
В отчайньи Джек к домишке клонит
И весь без чувств, стучит.

Взглянув, впустила гостя Долли,
Он весь продрог, уж виден жар,
И тут же начала готовить
И ужин и в питьё отвар,

Питьё крестьянское, простое,
Но не отринул граф,
Как будто жизнь вся на постоях,
А не в больших чинах.

Потом, немного отошедши,
Хозяйку оглядел,
Они летала возле печи
И ярко взгляд горел.

Движенья быстры, руки ловки,
Силён и строен стан,
В ней что-то было от чертовки,
Что сеет в нас дурман.

Уста молчат у нашей Долли,
Встал, озабочен Джек,
Но чует призраки неволи
И свет очей поблек.

- Стол раздели со мною, грешным,
Так далеко не стой,
Коль нет на то запретов здешних,
Поговори со мной!

Вина глоток придаст нам силы
И души размягчит,
Не так уж част к нам миг счастливый,
Не прячься у печи!

Вино, как кровь, согреет сердце,
Мой незатейлив тост:
Бокала звон пусть будет дверцей,
А то, что выпьем - мост!

Глядит хозяйка сквозь ресницы,
Потупив очи вниз,
От гостя свет, как от жар-птицы -
Вот ведь судьбы каприз!

Черты в болезни утончённы,
Во взгляде сильный ум,
А блеск от глаз в цвет ночи чёрных
Влечёт от грустных дум.

Не в силах быть с ним рядом, Долли
Метнулась за порог,
В охапку взяв остатки воли
И, чтоб остыл, пирог.

Мгновенье гость наш колебался
И тут же вышел вслед
Всех краше профиль показался,
Хоть был неверным свет.

Обнял за плечи мягко Долли
И к голове прильнул,
Шепнула: - К буре ветер клонит!
Он молча лишь кивнул.

И не разъять на миг объятья,
И губ не оторвать, 
И стало вдруг ненужным платье,
Метнувшись на кровать.

И мир от страсти задохнулся,
Что их всё время жгла,
Да так, что если б Джон вернулся,
То с Джеком бы ушла.

В ночи, проснувшись, видит: Долли 
Склонилась за шитьём,
Слова мелодии выводит
И будто бы о нём.

У лампы Долли - вся вниманье,
Рубашку Джеку шьёт,
Мужчине пышет пониманьем,
К её коленям льнёт.

- Пусти, не время, вот закончу!..
Но где там, столько ждать,
Когда изыскан новый почерк
И есть кому читать.

Влюбившись вновь в свою подругу,
Джек стал совсем другим,
Забыв про графство и супругу,
Но поняв, как любим!

Причин не видя к расставанью
И мыслями весь в ней,
Не ткал он холст из слов-признаний,
Из уст не лил елей.

- Моей теперь ты, Долли, будешь,
Ты слаще графских жён!
Ты греешь, Долли, а не студишь...
- А как вернётся Джон?

Ему клялась я быть женою,
Свидетель был алтарь,
Лишь ночь я замужем с тобою...
- Пред богом ты чиста!

И дом со мной покинешь этот,
И мне родишь детей,
И будешь им таким же светом,
Что нас  зовёт  теперь!

Неделю Джек гостил у Долли,
Раскормлен стал и добр,
Не стало силы уж у хвори,
Час исцеленья скор.

И вот возницы слышен ропот,
В повозке вещи ждут,
Она взяла его за локоть:
- Езжай, мне место тут!

226 Держись и верь

Ты жил послушный всем,
Молчал, кивая с миной добродушной
И был от собственности налегке,
Чтоб тем помочь, кто перегружен
Делом, делом нужным!

Скоро быть смене - держись!
Наших дождись и тихо сиди
Пост этот  важен - не уходи,
Его сохранить с будущим  жизнь!

Циклон вдруг налетел,
Остался лозунг скучный
И ты, как все, свободы захотел.
- Свободу? - На! 
Пошёл, костыль недужный!
Смотри, как он запел!

Забудь  оскал  былых обид.
Тех бурь погас, прошёл запал,
Река не вспять бежит,
Готовь же плуг, хоть и устал,
Не там теперь межи! 

Вот так, на лучшее  надеясь
И сохраняя веру:
Большая ведь река и злыдням знает меру.
И искупаться в море - хорошая идея!


227 Мужики

Конторы - круги ада,
Для истин - тупики,
Упрямому награда,
Не сдавшись, их пройти.

Тупики, тупики,
Их ведь нет у реки,
У природы своя сущность,
Реки к морю все текли.

Льву не надо канцелярий,
Секретарш прелестных взвод,
Если надо - покемарит,
Но добычу сам найдёт.

Добытчик, он добытчик,
Всё он слышит, чутко спит,
Промахнётся - спит голодным,
Точит когти на прыжки.

Только разум человека
Мир особенный создал -
Править может и калека,
Если он, где надо, дал.

Если дал, если дал
И, как принято, встречал,
То не надо быть умелым,
Не грозит ему скандал.

От зари и до заката
Нашей старенькой Земли
Процветаний были даты,
Но развиться не смогли.

Не смогли, не смогли,
Исчезали  без следа:
Ни правителей двуличных,
Ни разборок в городах.

Если старцу стало плохо,
Нет доходов от трудов,
Говорит природы опыт:
Вид исчезнуть весь готов!

Вид готов, вид готов
И устал балдеть от снов.
Только медлит всё правитель - 
Ненасытных много ртов!

228 Дай нам шанс!

Солнце лета, дай нам шанс!
Не сожги посевы зноем,
Не пускай туч дальних стран,
Чтоб не смыли наше поле.

Спрячься, солнышко, за тучку,
Только не надолго,
Мы минуточку улучим - 
Отдохнём немного!

Шанс нам дай, прошу, светило,
С милой нынче первый год -
Всё за нас любовь решила,
Пусть же вызреет наш плод!

Дай нам шанс, мы всё осилим, 
Есть уменье и азарт,
Есть желанье быть счастливым
И в трудах застать закат.

Дай нам шанс, пусть устоится
Жизни нашей тонкий слой,
С моей милой-мастерицей
Будем строить дом зимой.

229 Столичная гостья

Встречал он гостью из столицы
В тайге, охотничьем балке.
Там круглый год сновали птицы,
Красуясь в райском уголке.

Не бил он дичь в округе дома,
Порой прикармливал, спасал,
И многим добрым стал знакомым,
Бывало, с ними же играл.

Не баловал близ дома соболь
И птицы стайка завелась,
И гнёзда стал вить рядом гоголь -
Такой была с природой связь.

Вошла она под брёвен своды,
Где хвоя, тихо и темно,
Где не в ходу пороки моды
И всё надёжно сплетено.

Вкус тишины окинув взглядом
И дух избы в себя вздохнув,
Она поправила наряды
И громко выдохнула: "Уф!"

И силы, те, что городские,
Тотчас покинули её,
Глаза прикрыла, вмиг раскинув:
- Не надо больше ничего!

Вот крыша, стены, печь, окошко,
В тиши острей и тоньше слух,
Стол, кружка, чашка, лавка, ложка
И надо всем волшебный дух!

Ещё молчит в раздумьях гостья -
Никак не может отойти,
В Москве витали клубы злости,
Сюда приехала спастись!

И вот, почуяв воздух тёплый,
С подушки очи подняла:
- Потом соснёшь минуток сотню,
Вот ковшик, таз на все дела!

Она разделась, не стесняясь,
Он нежно вещи принимал,
Омыл, все складки протирая,
И простынёй потом обнял.

Укрывши тёплым одеялом,
Он целовал её уста,
Возился, словно с дочью малой.
Хотя вконец и сам устал.

Уснула гостья на постели,
Уже расправились черты,
На нарах, тут же возле двери
Спит и хозяин - лесовик.

Ночь подошла сквозь вечер быстро,
По небу оторопью сыпь,
Ущербный свет ночного диска
В окно балка едва проник.

Раскрыла гостья чутко очи,
От печки мягкое тепло,
Луны привычный виден почерк -
В душе так сладко и светло!

Она к хозяину прильнула:
- Так хорошо, пойдём гулять!
И началась их ночь разгула,
И будет им что вспоминать.

К утру лишь страсти приутихли,
Пришли, он баню затопил,
Потом, как сотни ребятишек,
Был слышен визг - он гостью мыл!

И нёс покорную к купели,
После парилки окунал,
Баюкал, словно в колыбели,
И всё по-новой начинал.

Когда сомлевшую от неги,
Поил он морсом на полке,
Услышал: "Это честь для леди!
Так неужели это мне?"

Нет слов таких, чтоб были правдой,
А с уст слетевшее - всё ложь!
Вы не согласны? - Ваше право,
Но плетью обух не сшибёшь!

Любя, он в женщину всмотрелся,
Чтобы понять, что ж в ней моё,
У ног красавицы уселся,
Сказал: - Тобой душа поёт!

Пар от берёзы душу вскроет
И соком ценным напоит,
Водою липкое всё смоет
И раны тела исцелит.

Полёта нету в жизни выше,
Чем разделить берёзы пар
И, хоть теперь о многом слышим,
Кто вспомнит прелесть банных нар?

Коль стал любимую он парить,
То сможет всё с ней сотворить,
Не сглазит чёрная их зависть,
Чтоб торжества остановить!

Здесь мы, как есть, без макияжа
И взгляду есть что смаковать,
Парная - эликсир от яда:
В ней легче сущность узнавать!

И ты, столичная, из тонких,
Расклад как надо поняла:
К чему с тайги писать иконки
Совсем иные здесь дела!

Конечным будет уик-энд наш,
Известно ж, сердце где твоё!
А здесь почуяла ты вечность
И знаешь, как душа поёт!

Она уста его прикрыла:
- Не надо, милый, не глупи,
Когда б безумно не любила,
Не быть бы мне среди тайги.

А что осталось в шумном мире,
О том я ведаю одна:
Тоска в оставленной квартире
И ложь, что верная жена.

С тобой честна и не играю,
О, если б знал, как я стремлюсь,
Как без тебя в столице маюсь,
О твоём здравии молюсь!..

Пускай  слова - одни лишь звуки,
Не в них мы ищем искры чувств,
Изысканные терпим муки
И их излить из  сладкий  уст. 

Черна остывшая парилка,
Бедлам в охотничьем балке -
В неё берёзы дух вселился,
Лелеял грудь в его руке.

В клочки изорваны билеты,
И паспорт пищу дал в печи.
Кому теперь нужны ответы:
Любовь иль следствие причин?

230 Незнакомка в Магадане

Мы с Вами встретились случайно,
Вы по Портовой к морю шли,
В Вас светлячком горела тайна
И ноги стройные несли.

Внизу Нагаевская бухта,
В вечерний бриз свежит волна,
За горизонтом солнце тухнет,
Ласкает душу тишина.

Откат волны Ваш ход замедлил,
Ступни хладит песок с водой,
Молю: не кончился чтоб берег
И чтоб манил, как дом родной.

Искрится на закате бухта,
В вечерний бриз, как хмель, волна,
Скорей бы красное потухло,
Чтоб стала синей тишина.

Людей вокруг не замечая,
Бредёте берегом морским,
Как будто нет ни крика чаек,
Ни предложений: "Посидим?"

Как был пустынен берег бухты,
Где хмель волны предлог искал,
За сопкой зарево потухло
И кто-то рядышком шагал.

Дом на юру, Вы в нём исчезли,
Туда потом я приходил,
Вас видел в праздничной одежде
И выходившую без сил.

Строга Нагаевская бухта,
Бьёт в берег пенная волна,
На берегу без Вас мне пусто,

Бередит душу тишина.
И вот покинул я свой город,
Смятенных чувств хлебнув сполна,
Измучил душу тихий шорох,

Во всём мне чудится волна.
Мне прикипела к сердцу бухта,
Высокий берег, как стена,
Луч солнца, что за сопкой тухнет
И Вы, бредущая одна.

231 Походка королевы

Идёт проспектом королева,
Без свиты, грех о ней мечтать,
Не дрогнет от вопросов смелых,
Что торопятся ей задать.

Толпа как будто расступилась,
Дал светофор ей нужный свет,
Пересекла, в подъезде скрылась.
- К кому? - Вы знаете ответ!

В свой дом она вошла, конечно,
Захлопнув страждущим обзор:
Зевакам праздным и беспечным,
Их распалив досужий спор.

Узнать все тайны королевы,
Что вниз надела, как хранит,
И кто портной её умелый
И телефон кому звонит.

Кто по счетам покупок платит,
Кому конверт с письмом летит,
Кому свет лампы предназначен
В глухой ночи, когда не спит.

- Все, до одной, добыть хотели,
Свербит назойливостью взгляд,
Своих страстей, видать не смели
В укромных спальнях содержать.

А зря! - У королевы те же чувства
И столько ж рук, и ног, и глаз,
И рост не свыше, ест капусту,
Но... высший чувствуется класс!

И вот она опять пронзает
Собой движения толпы
И та, очнувшись, примеряет
Её походку и черты.

О, как нужна нам королева,
Её с рожденья лад и стать.
И мы копируем умело
- Ну, кто такой не хочет стать!

232 Ненормативная лексика

В тайге с дровами туговато,
Где взять сухих, когда льёт дождь?
С солярой дружат те ребята,
Зажгут, что поднесёшь.

Огонь в печурке заиграет,
Просушишь робу от дождя,
От лексикона пёс вздыхает:
- Мать Кузьки, бедная моя!

Историй тьму огонь согреет
И искры глаз уже горят,
Но душ призыв едва лишь тлеет -
Вслух мать и ближних костерят.

Не прозвучат о милой песни
И о чужой тоске стихи,
В потоке бранных слов, хоть тресни,
И мыслей больше-то лихих.

Стыдятся всуе романтизма,
Будто не пела песен мать,
Смогла ж во славу эгоизма
Иначе сказку рассказать,

Чтоб взор мальчишки удивлённый
С ней вместе мир одолевал
И, добротой её пленённый,
Со злом успешно воевал.

Куда теперь всё это делось?
Не привилось иль так сошло?
К добру наклонность улетела,
С мужаньем грязное пришло.

Чуть за порог, как неизбывно
В полон приличных мужичков
Берёт простая матершина -
Вступить с ней в связь хоть кто готов.

Но каждый знает, что постыдна,
Порочит звание и честь,
Для близких гадка и обидна,
Черна, завистлива, как месть,

И волочат её ребята,
Что скуки ради зелье пьют -
Для душ всех близких то затраты
Ненормативно жижу льют!

233 Лыжный вальс

Вдоль Магаданки клубят, словно дымка,
Искры от нашей лыжни,
Ходом коньковым с тобою мы мчимся:
- Я догоняю, нажми!

Губы в улыбке, в очах взгляд сверкает,
Лукавую чувствую бровь,
В эту игру мы ещё поиграем,
Отстав, догоняю я вновь.

От сопки детишки на санках слетают,
Их папы без мам не строги,
Их визгом лыжню на клочки рассекают -
Я сзади, а ты - впереди.

Губы в улыбке, в глазах искры тают,
Любимую вижу я бровь.
Эту игру мы с тобой продолжаем
Уж годы, но сладко как  вновь.

Ход наш замедлился в вечном движенье -
Некого нам обгонять,
Снова с тобою иду на сближенье,
Чтобы на спуске обнять.

Губы в улыбке твои, как и прежде,
Сняты от солнца очки,
В вечном движении гонки надежды
Чувств наших возраст мостим!

234 Следствия, причины

Ну, где б мне взять такую смелость,
Чтоб вновь собой быть захотелось,
Чтоб не снедала втуне жалость,
Как будто жизнь не та досталась,

Чтоб реплик вслед я не страшилась
И вновь собою чтоб гордилась, 
И чтоб подруг своих рассказа
К себе не мерила ни разу,

Изгиб бедра и шаг свободный 
Меня пускай представят модной,
А глаз моих завод искусный
Молвой пускай качает устной:

Ведь знает кто-то ж, как легка я,
Как буйный нрав со мной стихает
И как возвышенно и просто
В моём миру - уютный остров!

В нём нерешённых нет вопросов,
А хмель в глазах пьянит без тостов.
Там голос мой дрожит легонько,
Когда ласкаю, как ребёнка,

Там слов молвы я не боялась,
Когда грустила и смеялась
И всё, что сделать я хотела,
Всё есть во мне - и я сумела!

Легко мне жить в укромном мире:
Шатре, вигваме и квартире,
Моей улыбке там все рады,
И это мне за всё награда.

Во всём есть следствия, причины,
А здесь - отсутствие мужчины!

235 Перевод из Р. Бёрнса

Студят росы ножки Дженни,
Не пускает рожь,
Юбки вымокли на теле,
В дом так не войдёшь.

Холод в душу проникает,
Губы в синь и дрожь,
Только в мыслях согревает
Тот, кто звал сквозь рожь.

Тот, к кому она пробралась,
Очень ждал её
И, не медля даже малость,
Взялся за своё.

Губы мягко приоткрылись,
Дженни расцвела,
Не спугните, бог им в милость
В молодых делах.
-------------------------
236 Пробираясь до калитки (Маршак)

Пробираясь у калитки,  
Полем у межи,
Дженни вымокла до нитки
Вечером во ржи.

Очень холодно девчонке,
Бьёт девчонку дрожь -
Промочила все юбчонки,
Идя через рожь.

Если кто-то звал кого-то
Сквозь густую рожь
И кого-то обнял кто-то - 
Что с него возьмёшь,

И какая нам забота,
Если у межи,
Целовался с кем-то кто-то 
Вечером во ржи.

237 Я ищу тебя

Я ищу тебя, милая женщина,
Чтоб со мною была ты повенчана,
Чтобы хор разразился над песнями,
Чтобы узы не стали нам тесными,

Чтоб тончайшим покровом укрылась ты
И чтоб было всё божьею милостью!
Где искать тебя, милая женщина,
То, которая мною не встречена,

Та, которой отдал без остатка бы
Всё в надежде тобой быть обласканным.
Как найти тебя, милая женщина,
Может быть, ты давно уж повенчана,

И любовь, что была нам назначена,
В суете на другое истрачена.
А чтоб душу унять истомившую,
Ты себя окружила детишками.

Как я жду тебя, милая женщина,
Знаю, мне ты судьбою обещана,
Только встреча с тобой припозднилася -
Не на всё, видно, Бог был к нам милостив.


238 Птицы Нодди

Прилетели нынче птицы,
Свили гнёздышко на Нодди,
Вся округа им дивится,
Хоть и знают мир наш вроде бы.

Утром томные улыбки,
Губки алы приоткрыты,
Млеют наши  зубочистки,
Ждать их ласки - с негой пытки!

И ныряют, фтор втирая,
Мылят нежным тонким слоем,
В мир тепло передавая,
Что от них на нас исходит,

Несказанно продлевая
Миг прощанья с сном заветным,
Обе птицы так сияют -
Не сдержать в мирке их тесном.

Кто герой их душ и чаяний!
Тот ли, кто уже приближен
Иль приводит мысль в отчаяньи:
- Я-то здесь, а он - в Париже!

Обе птицы перья чистят,
Сделав стильным лик гнездовья,
И приятней нету истин,
Чтобы пить за их здоровье,

Душу тешить взглядом кротким,
Искр из-под ресниц блестящих,
Что порой покрепче водки
Мужиков наземь валящих.

Но жалеют грешных птицы,
Зряшно не томят,
И к чему бы здесь поститься,
Когда сопки спят?

239 Элегия

Ты и я - вдвоём мы были,
Небо в клочьях и туман,
Ни о чём мы говорили,
Не плетя из слов обман

И затейливо не стлали,
Чтобы было, где упасть,
Чтоб, упавши, вдруг не встали,
Раз уж есть над нами власть.

Не сдались, ушли тихонько,
Ты к себе, а я во тьму,
Тронул я тебя легонько,
То ль во сне, то ль наяву.

Долго музыка звучала,
Не давая мне уснуть,
Слов, когда ты отвечала,
Мной смущённая чуть-чуть.

Влёк к тебе прищур лукавый,
Сеть из спутанных волос,
Нежным был кивок усталый,
Всё тогда и началось.

Мягкий шёлк твоей улыбки
Лился струйкой из души,
В ней мечты витанье зыбкой 
Объявиться не спешит:

Ты задумчиво коснулась
Книги тоненьким перстом,
Будто бы вернулась в юность
И в другой, нездешний дом.

Сердце вдруг затрепетало,
Взяв ещё не весь размах,
Но и этого не мало
И не гложет его страх.

Будто вкуса уж не чует
И что годы уж не те...
Ты сказала мне: - Хочу я,
Чтоб дал жизнь моей мечте!

Тучи ветром разорвало,
Пал бездыханным туман,
Легче мне с мечтою стало -
Ведь за нею ты сама!


240 Когда нельзя, но хочешь

- Руками не трогать! - Есть слово на свете,
В касаньях нечистый присутствует дух!
В ответ же - молчанье, никто не ответил,
Хоть тонкий у женщины слух.

Она приказала убрать их подальше
И чтоб не касалась мужская рука
Того, что желанно и в чём нету фальши,
На час, на неделю, века.

Рука узловата, напрягшись, поникла,
Прервала к истокам полёт,
Ласкать её тело она уж привыкла
И тело само к ней идёт.

Но есть у запретов разор червоточин:
Глаза загрустили и искр не несут
И губы хотели сказать что-то очень,
И мышцы колени трясут,

И шея теплеет от взора мужчины
И яркою стала щека,
Волненье в груди просто так без причины,
И голову кружит слегка.

Но есть и лекарство - его лишь коснуться
И холод растает в груди,
И силы откуда-то сами возьмутся,
И губы чуть слышно: - Приди!

Вот руки готовят, как будто с веленья
Мужчине достойный отпор,
Но натиска нет, и они в сожаленье -
Ведь так был желанен их спор!

- Руками не трогать, но можно устами!
Вот только найду складки губ
И их ублажать мы с тобой не устанем,
А руки пускай подождут!

...Не слышно ни звука,
Лишь трепет дыханья
И очи закрыты твои,
Запреты ничто, побеждает желанье
Отведай, вот руки мои!

Г
13
241 Память дома

Вот вещи - ты их всех касалась,
В них стыни нет, есть лишь тепло,
Сто ароматов там осталось:
Вдохнёшь - и станет вновь светло.

Меня к бесчувственным предметам
Вдруг потянуло на поклон,
Беру тихонько то и это,
Держу, до чёртиков смешон,

И рук твоих касанья чую,
Как ты берёшь их и кладёшь,
И шпильку тонкую верчу я 
И жду - быть может, ты войдёшь!

Летит молчун - роскошный гребень,
Как страстно он тебя ласкал,
А вот заколки гибкий стебель,
Твой локон насквозь он пронзал.

И ты в истоме взор прикрыла -
Кто там привиделся тебе?
Но с ним тебе прекрасно было
Всего секунду или две.

Ты долго шарф у шеи держишь -
Венец иль нет на твой прикид?
А он твою витает нежность,
Концами мешкая в груди.

Тебя здесь нет, и уж не будет,
Но так тепло в моей груди,
Что вряд ли что её остудит -
Ведь я всегда к тебе в пути!

Пусть эти женские предметы
В твой дом меня не приведут,
Но каждый день поют сонеты -
Ты где-то там, звучишь же тут!

Во всём твой образ растворился
И стоит мне глаза закрыть,
Как аромат, что объявился,
Велит к тебе скорее быть.

Тебя здесь нет, но запах стоек,
Весь дом хранит твоё тепло,
Смысл слов твоих последних горек,
Но я не верю им давно.

242 Последняя записка

Бывали брюнетки, шатенки, блондинки,
И каждой чего-то налей,
И ждут не беседы, не тают, как льдинки
В пылу искушённых ночей.

И быть бы отраде, да что-то мешает:
Не то в них, что хочешь стеречь -
Они от отчаянья ногти вонзают,
Не ласка нужна им, а миг!

Не дать, сотворивши, а жить до забвенья
И всё, что терзает, запить,
Нет мести рецептам души излеченья -
Урвать и, не думая, жить!

Чтоб утром, проснувшись, измятость подушки
И смятые  в ком простыни
Наполнили нерв, а не имя подружки
И жаркого тела огни,

И что мы берём тонкий флёр у природы,
Но кроим не то и не там,
Что ждут в суете с безысходностью годы
И будет отставка мечтам.

Вот женщина. Та, что на время приходит.
Она в себе тушит конфликт:
Он годы в ней зреет, терзает, изводит,
Но страшно услышать вердикт.

И чтобы опять, как тогда, не увлечься
И чтоб избежать новых грёз
От тонкостей в мыслях ей проще отречься -
Эрот конструктивнее слёз!

Нет места любви, но в ходу заменитель,
Эстамп, а не маслом пейзаж,
Уж класс опустел, без работы учитель,
Бомонд  предпочёл им мираж.

И, свет погасивши, терзает в потёмках,
Не в силах объять и понять,
Что память о предках, любви и потомках
Велит им создать и отдать...

И вот снова гостья, как та, но другая
И так же не прячет глаза,
Немножко иначе и тоньше слагает,
Но тоже впадает в азарт.

И скачет победная, как амазонка,
Разбивши ахейцев напрочь,
И смех колокольчиком слышится звонко...
Отдушиной стала ей ночь.

Один просыпаюсь, а вот и записка:
- Прекрасно, но больше не жди!
Мне нужное ноченькой высказал.
...Ушла. Опустело в груди.

243 Плодите, женщины, добро

Плодите, женщины, добро
И то воздастся вам сторицей,
Себя размноживши, оно
Несёт спокойствия крупицы.

Никто не сможет ввек понять,
Как надо бренным миром править,
Лишь вы смогли, стерпев, обнять
И несмотря... мужчину славить.

Его прижав к себе слегка
И в душу мило улыбнувшись,
Мужчиной правили века,
Спасали в жизни утонувших.

От вас, устав, отхлынет зло
И ваш редут не одолеть им,
Плодите, женщины, добро -
Ведь мы, мужчины, ваши дети!

244 Не улетай (песня)

С утра суров твой тёмный взгляд.
Ты, ночь не спав, смогла решить -
Разлука лишь спасёт тебя
И даст спокойно  век прожить.

Припев:
Не улетай, не улетай,
Дай шанс ещё денёк прожить
И отогнать  от нас печаль,
И в бед предчувствии не тужить!

С тобой везенье уплывёт
В волнах по ветру в даль,
Счастливым будет, кто найдёт -
Не улетай, не улетай!

Припев

Свободной птицы  твой полёт,
Паренье, шорох,  слабый взмах,
Жду: озарение  придёт,
 Разлуки боль приносит страх.

Припев.

Весь мир прильнул к ногам твоим -
Смири свой гордый взгляд,
Оставь в покое и Олимп -
Они поймут и всё простят.

Припев.

Неумолим разлуки час -
Покоя нету у души,
Он разлучает с любимой нас
И с датой встречи он не спешит.

Припев:
Не улетай, не улетай,
Побудь со мной ещё  полдня,
Чтобы с тобою я крепче стал
И  обнял бы тебя.

245 Званый гость (песня)

Тихо катит река
К морю студёному воды,
Я жду - её нет пока,
Она на порог не выходит.

Припев:

Мраком был вечер объят
И тёмной грозовой тучей,
Сквозь гром стрелы летят -
Все чувства яснее и гуще.

Припев.

Вышли подружки давно,
В клубе напротив танцы,
В окнах милой темно -
Могло ли с ней что-то статься?

Припев.

Вот и окно, где бывал,
Там первый был миг касаний,
Если теперь не одна,
Спрячусь я за лесами.

Припев.

С дрожью я тронул стекло,
Звон в сердце моём раздался,
Ни звука в ответ не пришло,
Осадок в душе остался.

Припев.

Сквозь ливень - движенье у штор,
Вижу глаза я милой:
- Где ж ты был до сих пор,
Я в страхе с ума сходила!
В мире нету окон,
Желанней того и шире,
В доме напротив балкон -
Старушка одна в квартире.

Припев.

Тайна укрыла метя,
Лелею свою подругу,
С нами тот ласковый взгляд,
Помнить который буду.

Припев.

Мрак растворился в ночи,
Покров нам теперь не нужен,
Вот дверь и кто-то стучит,
Я слышу: - Уйди, я с мужем!

246 Величальная (песня)

Праздник у Марины -
День её рожденья,
Ещё годик ей накинем
Божьим повеленьем!

Хэппи бёрд дэй ту ю,
Хэппи бёрд дэй ту ю,
Славим мы Марину -
Девушку крутую.

В поле вся жизнь - праздник
С утра до заката:
То просевка, то маршруты -
Хорошо ребятам!

Хэппи бёрд, Марина,
И твой день рождения!
В поле праздник самый лучший -
Спать до посиненья!

Нет у нас сомненья:
Правит нами случай.
Хэппи бёрд дэй, хэппи бёрд дэй -
День рожденья лучше!
247 Она одна у колыбели

Все разошлись по жёнам и подругам,
Кто взял вино, а кто купил цветы
И женщин много было к их услугам,
Но нет средь них моей мечты.

Сижу один в стенах до поздней ночи,
Уже идти пора бы и домой,
Но не сложилось всё - идти ко мне не хочет
И где-то там горюет за стеной!

В раздоре с собственною музой -
Нейдёт сама и шикает других,
Да и кому такой мужчина нужен,
Не при деньгах и без манер крутых?

Когда ж ко мне в ночи она приходит,
То начинается такой разгул,
Мной, как смычком по скрипке водит -
Живого места в теле не найду!

И до конца свой груз не уложивши,
Строптивой дамы, глядь, уж и растаял след,
А я сижу и разбираю вирши
В звенящей и промозглой тишине.

Вот утром у конторы все собрались,
И каждый свою дату помянет:
У пекаря - охочая на зависть,
У сварщика любой  прикол  снесёт.

Лишь я молчу, моя ведь бестелесна:
Ни грудь не видно, ни складок на боку,
Да и не всем по имени известна,
А вот у слесаря стройна и вся в соку!

- Сведём, сказали, с лучшей дамой,
Загнёшься, парень, от тоски,
К чему монахом быть упрямым,
Когда возможно сладко ночь пасти.

Недолго я проблему думал:
Ведь жизнь по-своему права,
Зачем бродить с потёртою сумой,
Терзая мысли и слова,

Когда тихонько в колыбели
Лелеет мать свой плод  любви,
Тому, с кем ночь делила, верит
И с ним заочно говорит.

248 Здравствуй, осень!

Облетела хвоя с лиственниц,
Мягче стал у сопок взгляд,
Ближе к нам и темы истин,
Что про осень говорят.

В нас играют волны грусти,
Утончился строй души,
Женщин чувствуем мы лучше
И признаться в том спешит.

Скорлупа слетела с сердца,
Изменился его ритм,
Всё в волненьи, ему тесно:
- Здравствуй, осень! - говорит.

249 Ожиданье

Длятся миги ожиданья
Дольше леты вековой:
То ли сбудется желанье,
То ль  конвертик тот пустой.

Точит сердце напряженье,
Весь в себе, блуждает взгляд,
Забралось во внутрь сомненье -
Страсти выдохлись и спят.

Уж теперь не ищет пищи 
В россыпях высоких мыслей,
Слышен лишь аккорд гитарный
В микрофоны элитарных. 

Рук в тоске не приложить нам -
Всё-то валится из них:
И ходить кругами пытка,
И не скажешь напрямик.

Точит нервы ожиданье,
Чувства все обострены,
Скорым будет лишь  признанье,
Без томленья, без луны.

Ожиданья муки длится,
В бесконечности витая,
Ожидающему мнится -
Всё сбылось и засыпает.

250 Дорога надежды

Вот и день позади, мы пришли, ты устала,
Теперь не приемлешь домашних сует,
И связку проблем, что срезали кинжалом,
Швырнула тому, кто шлифует паркет.

Вдохнув, воскресать начала потихоньку
И той, что внутри, беззащитной девчонке,
Что втуне скрывалась под тою не год,
Решила ты дать наконец-таки ход.

И вот на свободу, почти из пелёнок
Твой самый желанный, любимый ребёнок
Шагнул, не споткнулся, прошёл, огляделся -
И вот уж и схлынули юность и детство.

И слышишь иной, изменившийся голос - 
Венок из мелодий, созревший вдруг колос,
Как плод налитой тешит душу покоем,
Она твоя плоть и свободы достойна!

Ты держишь в руках атрибуты одежды,
Укрыть чтоб от бурь леденящих и снежных,
Но сердце вещует - теперь не вернётся
И с мыслию  этой слеза отольётся.


И скажет отравленный  близкий мужчина:
- Ты снова прекрасна и лучше, чем прежде!
Вот только не ведает  главной причины,
Что ты дала жизнь самой тайной надежде.

Три по двадцать пять - какая дата!
Мы в суете о том и этом
И бесконечная,  как  сложный атом:
Она потом, она когда-то!

 И вот листок  упал в нирвану
И дата - вот она  пред нами:
Реальна, смачна, без обману,
Её  мы пестовали сами. 

Тома  букетов и  соцветий,
И просто так десятилетья
Уложены и просто так хранятся
- Гармония душевного достатка. 

Иначе их не уложить:
Тогда гармонии не быть,
Мелодиям не состояться
И вечной  тайны не хранить.

А так - пакет по двадцать пять
 И троица на  загляденье,
И истину  легко познать:
Живём, ведь следом продолженье!  
251 Зачем мы дарим женщинам стихи

Зачем мы дарим женщинам стихи,
Им посвящая стиль и  бег капризный,
От них  к нам  гроздья  стрел лихих 
И тонких замыслов совсем не могут вызнать,

И видят в них другие города,
Мужчин иных вращают в высших сферах,
Капризны, неустойчивы всегда,
Но быть в ролях всегда желают первых.

Зачем мы боль иметь в себе стремимся,
Когда сердечный не звучит укор,
А пистолет дуэльный где-то там  пылится -
Зачем  бессмысленный заводим   спор?

Вручая им пленительные строки
И поверяя сладость наших дум,
Ввергаем в свою жуткость   светлооких - 
У них иной расклад генетики и ум.

Нередко  мы им оды посвящаем
Иль изначально лживый гимн
И скуку скрытую в  них наблюдаем  -
Не понято, совсем не нужно им!

Когда ж от строк простых, совсем неброских
Мы видим боль и  капли на ресничках,
Тогда снимает свой колпак шутовский:
Теперь не всем, а каждой в руки лично. 

Любимым женщинам не прозу, а стихи
И дум светлейших лиру посвящаем,
И знаем точно:  нету дам плохих,
Есть те, которых приближаем.

В глазах у женщины мы многое читаем,
Терзая раны, причиняя боль,
Но высший смысл прочувствуем, познаем:
- В нём Грэя ждущая Ассоль. 
252 Ищу тебя, милая женщина

Я ищу тебя, милая женщина,
Чтоб была ты со мною повенчана,
Чтобы хор разразился нам песнями,
Чтобы узы не стали нам тесными,

Чтоб покровом тончайшим укрылась ты
И чтоб было всё божию милостью.
Где искать тебя, милая женщина,
Ты, которая мною не встречена,

Та, которой отдал без остатка бы
Всё в надежде тобой быть обласканным.
Как найти тебя, милая женщина,
Коль другим ещё раньше ты встречена,

И любовь, что была мне назначена,
На другое в отчайньи истрачена,
А чтоб душу унять истомившую,
Ты себя окружила детишками.

Как я жду тебя, милая женщина,
Будто мне ты судьбою обещана,
Только встреча с тобой припозднилася -
не на всё, видно, бог был к нам милостив,

Но с надеждою жду дня и месяца,
как и ты - может быть, ещё встретимся!

253 Долине-6 ответьте

Долине-6 ответьте! - Вас не слышно!
Лишь признаки сквозь шорохи идут.
Опять неладно всё в эфире вышло...
А вот разборчивей и чистенько зовут!

- Я слушаю! - ответила Долина,
А ей свалили списков кутерьму,
Грозили в них кому-то душу вынуть.
- Простите, не так быстро, не пойму!

Потом в эфире ломком передышка,
Долина вспомнила, что кофе не пила
и ненадолго, чтоб сготовить, вышла,
И позже слышит странные слова:

- Реке большой большая и долина
И в их ряду прелестней всех твоя:
То плавный ход сменяет вдруг стремнина,
То из воды прекрасный женский взгляд,

То из эфирной мириады звуков
Слетает яркий, как осенний лист
И даже если бог обидел слухом -
Услышит каждый, как твой голос чист!

Твоё с мелодией сопрано
Желанный гость у многих из мужчин,
Что начинают день в таёжных сопках рано
И жить не так не ведают причин.

Как из источника стремят воды напиться,
Так и с тобой хоть слово проронить,
Как бы коснувшись, всякий оживится -
Живой воды так хочется испить!

И ты хранишь, как царствие, Долина,
И мир вокруг и жизни благодать,
Огонь, очаг: твоё всем светит имя,
Нам всем в эфире так хочется считать...

Оставлен кофе, бутерброды,
Тангенту жмут на полный ход:
- Долина-6, я снова на приёме,
Скажите, кто меня зовёт?

В ответ лишь треск и тишина,
И не звучит, не раздаётся...
Долина села у окна.
И кофе стынет. И не пьётся.





254 Гимн стерве

Грехов прознала все дороги,
Звук добродетели ей пуст
И поводила за нос многих,
Даря всем нежность уст,

Врала без смысла и коварно,
Себе, порой, во вред
И гениально, и бездарно,
И процветала много лет.

В ней гений зла не заблудился,
А словно дом свой отыскал,
Не в уголочке приютился
И гимны петь на ушко стал.

Она сверкала обаяньем
И источала редкий шарм,
Остановить не в состояньи
Никто в мужскую душу шаг.

Её объятия - отрава,
Но, боже, как она сладка,
Что позабыта её слава
С шипеньем, как волны откат.

Надеясь, многие ей верят,
Хотят к себе под вечер ждать,
Чтоб семя доброе посеять,
Его взрастивши, вместе стать.

Увы! - На то она и стерва,
Чтоб не придти и обмануть,
И был ли тот, кто был с ней первым,
Чтоб на стервозность подтолкнуть?

Она ушла в края иные,
Злой гений следом полетел,
Но зря - там козыри сменили,
Теперь другой ей гимны пел!

255 Спасибо за искусство

Звонок, ответ:
- Мы частный сервис,
Интимсалон и полный макияж.
- А как с лицензией у вас, какие формы, цены?

- Всё как в молитве будет "Отче наш".
- Ну, что ж, тогда заказ примите,
Массаж от этих и до самых сих.
- Мы мигом к Вам, Вы уж у двери ждите,
Водитель наш и опытен и лих.

И мастер срочно вышел на заданье,
Машина пишет левый поворот,
У светофора было ожиданье,
Вот и приехали, подъезд и адрес тот.

Звонок.
- Входите же, совсем недолго ждали.
- Так может сразу и массаж начнём.
Где Вам удобнее?
- Пожалуй, в этом зале.
- Сейчас, мадам, всё сделаем в приём.

И началось леченье тела:
От этих пор до самых сих массаж,
Серьёзней не было у строгой дамы дела,
Когда устойчивый и длительный пассаж.

- Ну, что ж, начнём, пожалуй, с пяток.
- Щекотки, чтоб Вы знали, я боюсь!
И мастер начал от последних грядок,
Таким запомнит время их союз.

Пока втирал с натугою растирки
У мастера разъехался халат,
Что истрепался в слишком частой стирке
И обнажил сокровищниц в делах.

А там: "Хочу, люблю, до смерти зацелую!"
"Дождитесь, девы, Колю-мудреца"
"Маманя! Твоим фикусом любуюсь
И вспоминаю с грустью про отца!"

Клиентка глазом медленно косила,
Читая с тела  чудный  текст,
Потом мурлычет парню этак мило:
- А есть у Вас про чувственность и секс?

- Ну, это, дамочка, другой раздел работы,
А больше  там про это ни-ни-ни,
Коль Вы по списочку внимательно пройдётесь,
Возможно, что-то выберете в них.

- Не беспокойтесь, право, в самом деле,
Ведь это только лишь  рутинный текст,
Да Вы включите видик или телек,
Так там полно всего про разный секс!


- Когда мою на вас модель закончим,
Уж так и быть, дам кой-что почитать,
С картинками, и мёртвый там захочет,
Особенно, чтоб мышцей поиграть!

И вновь он принялся за дело,
Взбивать стареющее тело,
Вводить в него мужскую силу,
Коль нету рядом ручек милых.

Она пыхтела и стонала
И под конец совсем устала,
Глаза в бессилии прикрыла,
Очнувшись,  вновь заговорила.

- Вы текст открыть мне обещали,
Так не оставьте же в печали!
Он к ней готовно повернулся,
Достал квитанций разных пачку,
Заполнил, тихо чертыхнулся.
- Пишите здесь, что чек оплачен!

Бумаги все потом убравши,
Снимает мастер свой халат,
Коль было что-то в ней упавшим,
Теперь же встало на парад,

Глаза призывно заблестели
Алкая знаков смачный текст
И действо, в детстве руки пели,
Касаясь столь желанных мест.

Забыв о собственном халате
И вида хуже неглиже
Она ему в отчайньи: - Хватит!
Нет, нет! Не так, не этот жест!

Склонилась ближе, рассмотреть чтоб
Детали редкостных картин,
Где заняты волшебным действом
И где герой всего один.

Слюну горячую глотает,
Уже горит от пены рот,
Хоть и совсем не понимает,
Инстинкт зовёт идти вперёд.

В сюжет вонзая коготочки,
Она восторженно хрипит:
- Вот это мне увидеть хочется,
Уж очень в нём потешный вид!

Взглянув на номер, с сожаленьем
Атлет на дамочку глядит:
Тонка, слаба, в глазах сомненья,
Но очень властный взгляд и вид.

И взял он даму в обороты,
Размял вначале, трогая слегка
И, увидав у тела первый отклик,
Серьёзно взялся за бока.

И вот она как скрипка заиграла,
По струнам бьёт, натянутый смычок
Звучанье классное, но ей, как видно, мало,
Чтоб высший класс, а не  зачёт.

Руками телу мастер помогает
И вот мадам смычкует на попа,
Волна конвульсий бурей сотрясает,
Размах движений средним был пока.

И вот смычок вошёл чуток поглубже
И взял октаву, и ещё аккорд:
Её дыханье стало чуть натужней
Есть хрип от дичи и густой напор.

Вот капли пота, будто светлый бисер,
Всё тело в радости вдруг стало выделять -
Такого не было с ней. Мастер взял повыше,
Чтоб две зенитки круче направлять.

Канал для выстрела он мощно заряжает
И, как завойником, гоняет по стволу,
А пальцем пимпочку легонько раздражает,
Чтоб та, проснувшись, приобщилась ко столу.

Откуда в женщине и вдруг такие силы,
Быть может, их от мужа берегла,
Достался ей мужик, как видно, хилый,
А мог ведь строить с ней такие терема!

Вот дама знак даёт - меняет позу
И на ходу взлетает, как в седло,
И... наутёк, как будто от угрозы,
Как бы шутя: то вольно, то тесно!

Крадётся медленной сторожкой рысью,
Как на разведке - вызнать, есть ли брод,
То вниз провалится на шАмпуре оно.

И в этот миг лишь всхлип от придыханья,
Всё отдаётся в пятках и висках,
Прошла волна и сердца трепыханье
Обоих держит в фирменных тисках

И вот, не выдержав такой разведки,
Стрелять прицельно мастер стал по ней:
Вдогонку слал снаряды с красной меткой,
Встречал наскоки залп очередей.

Глядят на мастера две сладенькие груши,
Созрели, видно, время их трясти,
Губами их ласкал, желая скушать
Упругие, набухшие, в пупырышках соски.

А дама скачет, будто в чистом поле
И песню бранную для мастера поёт
Про то, какое с ним случится горе,
Когда без выстрела закончится полёт.

Намёк партнёрши по интим услугам
Он понял сразу - профессионал,
Ускорился и отдался потугам,
Как будто с ним любимая жена.

И ринул вглубь фонтан всех в мире соков,
И всё горящее и что с дымком залил,
И началось всё в ней как будто от истоков:
Он в ней уверенность с надеждой поселил!

- Побудь со мной ещё совсем немножко!
Чуть слышны женщины слова.
И он остался с ней, всё чувствуя сторожко,
Её движений суть, затейную едва.

Он гладил ласково в извивах сладких тело
И каждой жилочки касался лишь слегка,
И ожила она и снова захотела,
А слёзы радости ведь в женщине века.

И круг другой, изысканный начался,
Где правит бал без силы глубина,
Он язычком тихонечко касался,
Она в ответ податлива, нежна.

И лишь чуть-чуть её раскрыл он губы,
И их открытость жаром напоил,
И, подобравшись все, запели её трубы -
мужчина был понятлив с ней и мил.

Газон пахучий цветника лаская,
К роскошным розам мастер не спешил,
И женщине свободу предоставил,
И всё с мечом ей делать разрешил.

Она фантазии свои с ним сотворила,
Он был прилежен и как Будда свят,
Когда сама с собой и с пушкой говорила
И занавесила своей причёской взгляд.

Она сменила ход на сложных галсах,
Он шхуну к розам стал свою вести,
Потом приглушенный натугой стон раздался
И стало всё у женщины цвести.

И вновь пылало жаром чрево
И был приятен этот им пожар,
круги сужаются, виляя вправо, влево,
А правит балом дама-госпожа.

И всё в ней кстати, хоть и не Венера:
И хворь, и складки, и декор не очень чист,
Но этот опыт был у неё первым,
Она чиста, как снег и белый лист.

Мужчина родинок рукой касался
И складки гладил, нежно целовал,
Она спокойна, взгляд уж не метался,
Ведь всё при ней - он это показал!

- Теперь бери! - она легко вздохнула,
Ему на плечи ноги поднесла
И вот он в ней, и пушка утонула,
И всю себя мужчине отдала.

Легко прошло распятие на бёдрах,
Упёрся меч в горячее седло
И сок потёк, и был в нём привкус мёда,
И на душе у женщины светло.

Она, легко обняв его, запела,
Без звука, но мотив звучит -
Она сильна, всё может делать смело,
А сердца ритм возвышенно звучит.

Вот и конец, мужчина громко вскрикнул
И недра женщины нектаром оросил,
Она в ответ, завыла дико выпью,
Упал и он без чувств, она - без сил.

Потом  прощались с лёгкой грустью.
- Ещё придёшь? - Ты просто позвони...
Ну, что ж, пока. Спасибо за искусство!
Но сквозь усталость светятся огни.

Стоит у двери в майке. Прислонилась,
скользнув, застыла мастера рука,
И он не понял, что же с ним случилось,
Припал к источнику. Она ему: - Ну, как?!

256 Рыбачка Мэри

Висит портрет рыбачки Мэри -
Стройна, лукава и юна,
К ней каждый плоть свою примерит -
Так соблазнительна она!

Ласкает взгляд полуулыбка,
Полузагадка, полутрюк,
И взор к ней не пристанет липкий,
Тепла, как весь кавказский юг.

Вниманием мужским объята,
Ревнивых женщин чует стон,
Рыбачка Мэри тем богата,
Что каждый делит с нею сон

И в нём себя всего ей дарит,
В придачу ж - кижуча косяк,
Она уху давно не варит, 
Меняя щук на поросят.

Висит в жемчужной рамке Мэри,
Портрет лукавством окружён:
Сдать ей добычу - не потеря,
А всё отдавший не смешон.

257 Корсар

Стоять в аду на жарких углях,
Коль в сей истории я вру:
Корвет из  Нанта  мною угнан,
Наложниц в трюме - вот так груз!

Так вся со шкипером команда
Согласна жизнью рисковать
И понукать совсем не надо,
Потом чтоб всласть пожировать.

Ушли удачно от погони
И скрылись в райских мы кущах,
Потом открыли трюм невольниц
И разговелись натощак.

Тащил к себе красоток стайку
Весь в шрамах и прыщах корсар,
Досталось всем и даже чайкам -
Двоих зарезали в кустах.

На вкус любой: в соку и юных,
Тела прелестные зовут
И на мужских играют струнах,
А коль сумеешь - запоют.

В бедламе адского раздела
В глазах мелькает алчный блеск,
И жар, одеждой скрытый, тела
Мужской пронзает интерес.

Мгновенно женщин растащили,
Оставив в уголке троих,
В годах, мол, кэп - навряд осилит,
Мужской в нём дух давно поник.

Пожалуй, что команда права,
А эти - так, вниманье лишь,
Не в дамах складывалась слава,
В другом удачи мне клялись.

И вот бредут за мной в каюту
Три леди в тёмных клобуках,
Я - вечер поздний, они - утро, 
Читаю в женских я глазах.

К себе, как гостий, приглашаю,
Они торопятся войти,
Чтобы не слышать вакханалий,
От визга с рыком тоже отойти.

Вина и мяса предложил им,
Хотят, я вижу, очи мои - гут:
Удобней рвать зубами жилы,
Срезая их ножом у губ.

Их руки, плечи, стан и шея
Другой совсем имели вид,
Иное господ в них посеял
И тяжесть им нести претит.

Три леди долго совещались,
О чём - не знаю языков,
Как будто с жизнью распрощались,
Сняв путы чёрных клобуков.

В одной весь свет от звёзд Востока,
Другая - чёрная, как ночь,
А третья - в кудрях, синеока,
Европы южной, видно, дочь.

Омыть себя водой решили,
Лилась, как искорки, вода,
Слегка они загородились,
Но безразличен мой солдат.

Потом они за стол уселись,
За дам я поднял первый тост,
Сказал, что гостьи мои - прелесть,
И их спасенье началось.

Пугать не стал кривой улыбкой -
В щеке до глаза красный шрам,
Застолье стало тяжкой пыткой,
Как быть в неволе - знаю сам.

Набив закускою утробу,
Я отвалился на постель,
Воздавши должное и богу,
И бесам, выдумавшим хмель.

Я спал, забывши про отчаянье,
Что овладело мной в порту,
Корвет, как цель, стал всем желанным,
Хоть был со стражей на борту.

Плевать корсарам не препоны,
Когда как приз им - ценный груз,
Гаремом трюм заполонённый,
Тут нет шестёрок - каждый туз!

И пусть висеть потом на реях
Или кормить собой акул,
Коль шансы есть всем быть при феях
И с ними в радостный загул.

Троих в бою недосчитались,
На них пришёлся божий перст,
А те, живыми что остались,
Пируют, рады до небес.

Проснулся я от тихой песни,
Что прорвалась сквозь мат и ор
Команды с вскриками кудесниц
и мне привычный разговор.

А три прелестницы дрожали,
С надеждой глядя на меня,
Ведь до сих пор ещё не взяли их,
И нет ни силы, ни огня.

Стук громкий слышу я в каюту:
- Открой, сменяем, капитан! 
Тебе своих даю до утра,
А ты мне этих милых дам!

И глаз на них раскинул шкипер,
В разборке вытек глаз другой,
Повязкой чёрною прикрытый,
Чтоб меньше страшен был кривой.

Не знаю, поняли как дамы
Его ко мне хмельную речь,
Вспорхнули ж, будто птицы сами,
А шкипер - будто сеть и меч.

И с трёх сторон меня обняли,
Согревши лаской и теплом,
Моля безмолвно: - Не отдай им!
Так, что дыханье залегло.

Уже готов забрать их шкипер,
Уже одна в его руках,
Другую гладит глазом сытым,
А третья просто пала: - Ах!

И что-то тут во мне проснулось,
И ведать я не знаю - что,
Когда блондинка потянулась,
Чтоб петлю бросить на крючок.

Дороже жизни ей свобода,
Но ведь свободен и корсар.
Сказал я шкиперу: - Не трогай!
Три розы эти - весь мой сад.

Кивнул, ушёл. Остались дивы,
Явилось и ко мне тепло
От женщин царственно красивых
В иное мысли  отвлекло.

Сказала чёрная: - Каома!
Приставив перст к своей груди,
Потом блондинка: - Эрехтона!
Сказала третья тихо: - Ди!

И мир вокруг перевернулся
И будто вновь счастливым стал,
И в детство светлое вернулся,
Когда я в гости  маму ждал.

Обед с отцом, плывёт беседа,
Над пищей - мамин аромат,
Усталости уж нету следа,
Из нас кто больше маме рад?

Тепло, сошедшее от мамы,
Что этих дам троих тепло
И будто нет в их жизни драмы
И с тем от сердца отлегло.

Прижал к себе я этих женщин,
Когда в слезах, я не корсар.
А стал вниманьем их увенчан -
Вот и кажусь - не так уж стар!

Они же ласкою исходят,
В их нежностях  и мне светло,
В любви они младенцев родят -
Чернить их заподло!

 На нашем острове не скрыться,
Открыт, пристрелян каждый шаг,
Везде озлобленные лица:
В гробу свободен лишь корсар!

Доверил господ гурий этих,
За что обрушил жребий сей,
А ведь могли б у них быть дети
С сюжетом  грустных повестей.

Ну, что ж! Пускай их путь на небо,
Нетронутые и сквозь ночь и сны,
Напомнившие мать, её корзинку с хлебом.
И воздух с запахом лесным.

Поил вином и очи смежил,
Во сне они и отошли,
Их по одной ласкал и нежил,
К утру в мешки с углём зашил.

Увёз на лодке их из бухты.
Внизу есть сад, там, где утёс.
Корсары пьют вторые сутки
И эхо многих крик унёс.

Стоять в аду на жарких углях,
Коль этих женщин я не спас,
Судом  вышайшим буду узнан:
 Смиренно жду я этот час.

258 Глаза у Мэри полны грусти

Глаза у Мэри полны грусти,
О, как прекрасен её взгляд,
Когда его потом опустит:
- Любовь в ней бродит! - говорят.

В её очах видно томленье,
Боль нерастраченной души
И тайных чар соединенье,
Что в плен берут её в тиши.

Одна сидит в пустой квартире,
Где отдаётся каждый звук,
Как одиноко в этом мире,
Где не звучит желанный стук,

Где не ласкает взор любимый,
Подруг желанных нет тепла,\
И не про то мелькают фильмы,
И лишней кажется сама.

И не согнёт в капризе губы,
И слёз не высушит никто,
И пальцы нервный холод студит,
И не целовано лицо,

И грудь забыла упоенье,
Глубокий не раздут пожар,
Нет смысла в месячном теченьи
И в доме гость - не госпожа!

Прекрасна Мэри в своей грусти,
Что глаз никак не оторвать,
Когда ж свои она опустит
Мужские станут  пировать.

259 Спор

Был спор у нас - кто крепче любит?
Кто слаще, тоньше и нежней,
Кто так изысканно пригубит,
Что не допить грехов грешней?

И чьё богаче в страсти сердце,
Чей изыск так к себе манит,
Что тянет в нём душой согреться,
Кто ярче светит и горит?

Из нас двоих кто будет лидер?
На ком созданья благодать,
Кто автор наших буйных игр,
Кто поле будет выбирать,

Кто темп событий направляет:
Когда осада, когда штурм,
Кто, кровь презрев, в других стреляет
И в зрелость лет и когда юн,

Кто скажет с хрипом, грубовато,
Но со значеньем, глубоко,
Что станет тело мягкой ватой,
А крепость сдать совсем легко.

Кому, как крест, предназначенье,
И семя втуне жаждешь чьё,
Кому поверишь все сомненья,
Когда склонишься на плечо,

Кому доверишь все секреты,
С кем гнёта нет от страшных тайн,
И с кем ты делаешь вот это?
- Не бойся, правду отвечай!

В ответ не слово прозвучало,
Лукав и мягок милой взгляд,
К плечу тихонечко прижалась:
Слова пропали - не летят!

260 Монолог зеркала

Она колготок пачку прикупила,
В них обнаружила и вкус свой, дух и шарм,
И зеркалу усладу подарила,
Когда к нему обновы принесла.

Оно за долгий срок довольно нагляделось
И женских, и мужских интимных тайн,
К тому ж, что будет, в предчувствии нагрелось -
В избытке есть к хозяйке теплота.

Сняла с себя всю модную одёжку
И оглядела  стройный стан, 
Чуть тронула в ушах своих серёжку,
Молчу - в натуре  Ренессанс.

Прекраснее любой модели -
Живой улыбкой статую смутит,
Хоть и не видит кокетство своей целью,
Но каждый зрячий взглядом к ней летит.

Она пред зеркалом обновы примеряет
И льнёт к ноге её изысканный товар,
С движеньем вверх все стёкла обмирают -
Убита комната! Жива лишь женщина сама.

Она легонько нежит  тело,
Процесс с изяществом, с большим искусством для,
Вдруг у колена оглянуться захотела
И на окошко милый бросить взгляд.

А зеркало от вида дива тает -
Точёных форм снедает красота...
И вот она примерку продолжает,
К бедру стремит колготок высота.

Сравнить живой с теплом от кожи отблеск
С тем цветом, что горазд свести с ума
И сбить с пути, толкнуть на ложный поиск
Мужчин, которых выберет сама.

Процесс идёт - товар весь на пределе,
Уж запах чует тонкого белья,
В отпаде зеркало, азарт его не мерен -
Она вся в нём! Да вот обнять нельзя!

И совершенство ног и девичьего тела,
И факт, что делятся красою только с ним
Даёт толчок, и зеркало запело:
- Ты так прекрасна, а образ твой любим.

Прошлась красавица, довольно улыбнулась,
Надела юбку, взглянула, сняла,
И всё живое в комнате проснулось:
- Ну, как тут спать, когда кипят дела!

Подумала и прервала примерку,
Она решила позже продолжать,
Позвать сперва подругу свою - Верку,
Под звон бокалов теплей соображать.

Лежит стопа, ждёт зрелища зерцало,
Фигуры стройной и хрупкой прелесть зря*
И губ изящных тонкость в нём запала,
И - Нет! - сказать  нельзя!

*для - продлевая
*зря -зрить, видеть

14
261 Вернулся муж

Вернулся муж, он в двери своей спальни
И видит там прелестницу-жену,
Вчера судьбе на сутки предоставил,
Оставив дома без детей, одну.

Металась женщина в пылу, игрой влекома,
В помине нет уставшей от забот,
Другую видел ежедневно дома
С глазами, севшими от муторных хлопот.

Она стонала, тихо причитала,
И жар их страсти воздух накалил,
Он слышит только: - Боже, как мне мало,
Что ты нечасто в спальню приходил!

Её мужчина тенью покрывает,
Не видно глаз, движений сильных рук,
А тела женщины ему вполне хватает -
Она стрелою мечется вокруг.

И в образе ленивицы-засони,
Он слышит трели необычных слов,
Она ведёт, а не как с ним - в полоне,
И нет морали, ни пустых основ.

Мужчина, видно, хорошо знаком ей,
С ним просто всё, нет признаков стыда,
И он собою в ней все чёрточки заполнил
И тело в страстных знаках и следах.

Клубок скатился на пол из постели,
Нет света окон, тайный полумрак,
Лишь шум дыхания и близкий запах цели,
И не понять, кто из двоих мастак.

Нет фразы цельной в звуках рукопашной,
Порядка тоже нет, а лишь страстей разгул,
Не узнаёт в ней муж своей жены вчерашней,
С которой был  и быстренько уснул.

И звук бесстыдный мощного насоса,
И пот и влага, что от них стекла,
Любого сбросит, как в войну, с откоса -
Силён размах был в этаких делах.

Её, которую любил он,
Когда-то даже ненаглядной звал,
Другой вращает, будто мотовило,
И рук своих на ней не разжимал.

И всё не то, и будто заблудился,
И женщина, взаимно, не жена,
А тот, кто с ней усердно так трудился,
Не видит, как партнёрша тяжела.

И муж ушёл, решив, что там  подруга,
И в темноте лишь смута чьих-то тел,
В гостях у матери сейчас его супруга,
Отдав ключи, не ведая всех дел.

Он дверь прикрыл тихонечко, с опаской,
Сбежал по лестнице и в парк бродить пошёл,
Природа женщины разгадке неподвластна,
А что увидел он - как опыт хорошо.

Затихло всё в покинутой квартире,
Царит в ней страсть, остывшая слегка,
И нет минут прекрасней в этом мире -
Так было, есть и будет так века!

262 Завиток на подушке

Ты в доме утром убирала,
Прихожка, кухня уж блестит,
До спальни, наконец, добралась -
Проветрить, взбить, стереть, снести.

Взяла плашмя, как блин, подушку,
На ней кольцо его волос,
Он вздор шептал тебе на ушко,
Обнял - и это началось.

И сердце вновь твоё забилось,
И слёзы сами полились,
Улика - это не приснилось,
Не препирались, не клялись.

И ты, тот час ему поверив,
Себя мужчине отдала,
Забыв прикрыть к ребёнку двери,
Шепча в беспамятстве слова.

Ушёл давно, подушка смята,
Уже развеялось тепло,
Когда придёт, ясна уж дата,
Но сердце ноет всё равно.

Ты помнишь, как перебирала
Его тугие завитки
И как сникала, как взвивалась,
Как терпки ласки и легки.

Потом он спал, в тебя уткнувшись,
Обняв - во веки не отнять,
Ты гладила затылок, уши,
И что с тобою - не понять.

Он твой, в тебе. - А вот и утро,
Помят и будто весь другой,
Ты в боль, но - нет! Ты стала мудрой,
Приткнулась: - Здравствуй, дорогой!

И он опять как бы родился: 
Твоё и держишь ты в себе,
С тобой любви твоей напился,
Ушёл, в прощаньи руку вздев.

Ушёл, вкруг стынь и вот он - волос,
И память, что как боль, жива,
И низкий и желанный голос,
И мысль: - Как без него жила?

И ты - язычница по крови,
Как найредчайший раритет,
Как будто самый первый номер,
Виток в шкатулку и в буфет.

Вздохнула, обняла подушку:
- Меня любил  и обожал!
Отраву мне вливал на ушко -
Не отомщённый мной - сбежал! 

- Чего хочу, любви иль мести? 
Похоже, в муках  обе две. 
- То ль слишком много ему чести, 
То ль  новой быть беде?!  
263 Снегопад

Под белый снег ложится стих -
Пушист и лёгок, свеж и чист,
Слова застыли на устах,
Ресниц твоих увидеть взмах.

Как ласков взор, ты смотришь лишь,
Но в мыслях будто бы летишь,
Кордонов нет мечтам запретным,
Их осадить - потуги тщетны:

Твой шаг неслышен в снегопаде,
Фигуры контур тонкий ладен,
Он настроенье навевает
И лёд сомнений горьких тает,

Я вновь с тобой во всём согласен,
Настолько облик в снег прекрасен,
Молчу, внимаю я без слов
И всё твоё вобрать готов:

И позабытые перчатки,
И взгляд лукавый из-под шляпки,
Парящий над вселенной вид
И шёпот: - Бог меня простит!

У Блока было бы иначе,
Морозцем чтоб румянец схвачен,
Вся - в плащ закрытая загадка
И в креслах чтоб в истоме сладкой.

Но климат наш иное веет:
Удачлив тот лишь, кто успеет.

264 Муза опоздала 

С визитом муза опоздала,
Часы идут, её ж всё нет,
То ли автобус долго ждала,
То ли потух внезапно свет,

То ль дочь в тупик взяла вопросом:
- Куда так поздно собралась?
То ль шеф с унылым красным носом
Домой дал сбить остатки касс,

То ли петля назло спустилась,
То ли бретельки след не там,
А может, просто прослезилась - 
Вокруг царит такой бедлам!

Я жду-пожду свою подругу,
Мотор в работе отказал
И, нет чтоб оказать услугу,
Заглох, заправки в рот не взяв.

Не льются внутрь ни чай, ни пиво,
Ни в вихре огненном вода,
И губы кривятся спесиво,
В помаде будто отказал,

Глазам в работе стало пусто,
Не видят, хоть зрачок раскрыт,
Улыбка - кислая капуста,
А продавец, наевшись, спит.

Обоев нишкнет цвет на стенах,
А ведь при ней блистали как!
И вздохи о квартирных ценах
При ней же - лишь с восторгом: - Ах!

Опять к плутовке мысль вернулась,
А может, кто её увёл,
Другому, как и мне, взгрустнулось,
И на неё устроен лов:

Везут куда-то в "Мерседесе"
Красотку, ввергнувши в обман,
Другой, внимала чтобы песне,
Не посыпая солью ран.

А может, просто нездорова
И в одиночестве хандрит,
Ждёт, не дождётся рифмы, слова,
Глазищи в искрах, вся горит.

А может быть, прохладной стала
К сюжетам надоевших схем
И, возмутившись, развенчала
Меня, как автора, совсем?

И вспомнив долг, семью, заботы,
Стирает, шьёт, печёт блины,
Презревши творческий наш опыт,
Свечей мерцающих огни

И варит вкусное варенье,
Читает дочери стихи,
Забыв про музу, вдохновенье,
Не торопясь ко мне придти...

Вдруг слышу я знакомый грохот -
Она в подъезд едва вошла,
Звонок, улыбка, звонкий хохот:
- Привет! - Смотри-ка, что нашла!

265 Дорога домой

Дорога домой согревает нас в думах,
В край родной, где дым детства и искоркой юность.
Дом и мать, и крыльцо, палисадник под вязом,
Вечер, чай и отец, и прошлом рассказы.

Мой дом деревенский от времени тёмен,
Он с моим родом весь век и с их болями прожил,
Он помнит в страданьях поджатые губы,
И шёпот, и вздохи: - Мой милый, мой любый!

Путь в этот дом, как он труден и долог
В хладный  край, где рождён и   где вечно я молод,
Вот мои мать с отцом, а вокруг в играх дети, 
Тишь, покой и уют, солнце ласково светит.

Вот река, тёмный лес за изгибом дороги,
Край деревни я вижу, разлетелись тревоги,
Вот ветла, где купался, и с кувшинками омут,
Вот березник и роща, сердце запах их помнит.

Дом стоит на отлёте - колыбель мне и крепость,
Он спасал многократно в пору пекла и стужи,
Для кого-то, наверное, он милая древность,
Ну, а мне - стержень, чтоб дышать:  им я нужен.

Я у самых ворот домовым поклонился,
Терпкий запах в сенях долгий век уж стоит,
Раньше просто в нём жил, а, уехав, влюбился,
Как был добр он ко  мне, что не помнил обид.

Под иконой сидим, при свечах скорый ужин,
Самовар и блины, и в годах уж сестра,
Ни жена, ни вдова при болеющем муже:
- Что, чайку и вдвоём до утра? 

266 Колыбельная

Засыпай, дочурка, ночь уж,
Медвежата сладко спят, 
К маме жмутся тесно очень,
Успокоились, сопят.

Обняла котят пушистых,
Мурка чутко спит,
Косит взглядом - нет ли мышки,
Спят все, не бежит.

Облака застыли в небе,
Звёзд не виден путь,
Город тёмен в сонной неге,
Чуть вздымая грудь,

Рыба спит в ручьях таёжных,
В кронах ветер слаб, уснул,
Перекат пройти возможно,
Стал потише гул.

Спи, дочурка, спи, родная!
Сладко засыпай,
Глазки деткам закрывает
На реке Мазай,

Тихо лодка проплывает,
Полная зайчат,
От беды он их спасает,
Добрый дарит взгляд.

Будет спать с тобой подушка,
Мягко к щёчке льнёт,
И в цветочках вся ночнушка,
Разомлев, уснёт.

Спи, дочурка, спят пусть глазки,
Песню допою,
Уж уснули в книжках сказки -
Баюшки-баю!

267 Милый обалдуй

Не избегал я искушенья
И губ твоих прикосновенья,
Подняли бурю в твоём теле:
Каскад всего в интимном деле. 

Ко мне  твоё прикосновенье,
Что нежит и собою чистит:
Отраву очень важных истин
В войне, швырнувшей нас друг к другу,
Тебе, примерную супругу,

И мой корабль, в штормах скрипящий
И в бухту, там где мы с тобой,
Поставлю стелу в чувствах чаще,
Чтобы в тебе найти покой.

И губ твоих стыдливый поиск,
Ты  отдала, со мной не ссорясь,
И нежный отклик твой и вздох,
И глаз горенье и отчайнье -

Как это выдержать я смог,
В твоё нырнув очарованье?!
И слаще нет сердечных мук
В судьбы прихотливом изгибе,

Когда в эфире ищет слух
Твоё единственное имя,
Когда лишь лёгкий поцелуй
Надолго душу успокоит,
Ты скажешь: - Милый обалдуй!
И ради этого жить стоит!

268 Выдумки

Вошла, лукава, белокура,
Одеждой скрыта, стильный вид.
Карден заплакал - вот фигура!
Походка - самый модный хит!

Круги ночные под глазами,
Манит холмами её грудь,
К ногам же пасть готовы сами,
Кто смел прокладывать к ней путь.

Чтоб вожделенный чуять запах,
Он тонок - не для грубых чувств,
Слова не в громовых раскатах -
Чуть слышные стекают с уст.

Звенят весеннею капелью,
В ней звуки серебром чисты,
Она для многих стала целью,
Что шлют программные висты.

Но нет, она их не впускает,
Нет толп вокруг - один иль два,
И каждый её ноты  знает,
И с ритмом в изыске слова,

Чтоб уловить мгновенья сути,
Мечтать о прелестях бедра
И мнить  прижав однажды руки,
Чтоб не закончилась игра,

И чтоб дыханье затаилось,
И чтоб ресницы сразу вниз,
И чтоб желанное свершилось,
И чтоб не стало вдруг границ,

И чтоб она затрепетала -
Без слов дыханье говорит,
Что хорошо, да только мало,
И чтоб продолжить до зари...

Она сняла пальто, присела
И, вмиг разрушив прелесть грёз,
Взялась за суетное дело -
Как жаль мне выдумку, до слёз!

269 Ночной разговор

Уж заполночь, всё спит в квартире,
Хозяйка видит третий сон,
Одёжки поры подсушили,
Им поболтать теперь резон.

Они почти её натура,
К ней льнёт с любовным шармом вещь,
Прелестной кажется фигура,
Коль подчеркнуть или сберечь,

Подкрасить то, что влёт не видно,
Простой деталькой, пояском,
Чтоб потянуло с ней на игры,
А при нужде - покрыть ледком.

Одежда образ создавала
И интересы в ней блюла,
Нарядной выглядеть устала,
Теперь висит, вон там   в углах.

Сначала тихо, затаившись,
Потом, откашлявшись, сполна
Беседу начал тёмный лифчик,
Испивший горькую до дна:

- Джентльмены, дамы и колготки!
Терпеть доколе будем мы,
Чтоб нас бросали, будто шмотки,
На кресла, стулья и столы?

Мне все застёжки оторвали,
Да так, что снова  не пришить,
У складок шов - сравнять едва ли -
Друг захотел её вкусить!

Да не тебя, а грудь хозяйки! -
Сурово блузке указал.
И тут же  речь своя от  майки:
- Со мной пошли в спортивный зал,

А там в каком-то закуточке
Мужская сильная рука,
Сорвав меня, дошла до точки,
В карман заткнула, мнёт бока.

Потом хозяйкин дух внимает,
Принявши сауну и душ,
Потливость мною вытирает,
Стирает с мылом, будто муж.

Она ж, меня к себе принявши,
ласкает, гладит, говорит:
- Он вредный и любимый мальчик,
Прощаю: он во мне горит!

Колготки тоже слово взяли:
- Далось ей гладить разрешить!
Теперь к нам руки каждый тянет -
А ведь ни штопать нас, ни шить!

Порой шершавые ладони
На полотне наводят треск,
Она ж глаза свои уронит,
Вселился будто в неё бес!

В момент у нас слетают петли,
Хозяйке ж стон  наш: трын-трава!
Она не просто руки терпит,
А поощряет на  словах.

- Рука ей жару нагоняет, -
Капризно вставило бельё, -
И так она внутри пылает,
Что влагой пыл свой не зальёт.

И вас ведь первых с неё снимут,
Потом на стул и отдыхай,
А нас измучат в долгих играх,
Пока не скажет он: - Снимай!

- Зато как нежненько вас гладят,
И на пол тоже редко вас...
- Окстись! - Порою  доставалось за день,
Что нас меняли по пять раз!

А вы как были там, в сторонке,
Так и лежали до утра,
А ус мужской и ноготь ломкий
На стуле не доставят трат!

И нить не выдернут щетинкой,
Шитьё дыханьем не снесут,
Держась за вас, не смотрят фильмов
И в нетерпении не рвут.

И наш удел - быть только новым,
Нам не положено заплат,
Мы уж придумали приёмы,
Не то, не хватит ста зарплат!

- Ну, вы, конечно, экономны, -
Натужно пояс проскрипел, -
И избежали трат сторонних,
А я без толку год висел!

Меня хозяйка примеряла,
Вертелась всяко в зеркалах,
След увидав, забраковала:
Боится - будет в синяках.

- Не слышно что-то кофт и юбок,
Ужели их совсем не мнут,
Ни платьев, ни роскошных блузок -
Неужто руки к ним не льнут?

Охотно платье отвечает:
- Конечно, есть у нас износ,
Но больше в складках, под плечами,
У рук мужских к другому спрос,

По платья дам лишь примечают!
А взгляд нам ткани не порвёт,
Дыханью не сломать застёжки,
Как на ловца, на нас идёт

Поток мужчин со взором хлёстким.
Пускай добавят кофты, блузки:
Каков быть верхнею удел,
Хоть клёш надет, хоть миди узкий -

В нас каждый шов отменно цел!
А что сжевали как-то ворот
Иль сломан в вальсе был каблук -
Воспоминаньем случай дорог,

Когда отправишься ко дну.
И зря обижены колготки -
Их цвет и прелесть на устах,
Когда чрез реку плыли в лодке:
В каких был лодочник мечтах?

В дворце ль, в квартире ли, в пещере ль
Хозяйку б точно наградил!
Всего-то чуть и выбивалось,
А как все завистью текли -

Самой от взглядов тех досталось,
Подол едва смогла спасти.
А помните кармашек узкий,
Хитро устроен у неё,
Разрез пленял мужские чувства,

Любой на выдумку клюёт.
Когда хозяюшка коленки
С короткой юбочкой дала,
Потом со всех снимала пенки, 
Чтоб преуспеть в своих делах.

Виной же с фокусом колготки,
Без дела ночью что лежат,
Молчу про запах крепа тонкий,
Духов от фирмы аромат.

Тут блузка вспомнила помаду,
Там с алым жемчугом был блеск,
Он стал в гармонии с ней сразу,
Хозяйку взвивши до небес,

А что потом ошибка вышла:
Не с тем и, в общем-то, не то - 
Пустяк, зато как сладко было в мыслях
С прогулкой на большом авто.

Ведущий лишь вздохнул протяжно,
Хоть было что ему сказать,
Предметом был хозяйке важным -
К лицу ж мужчинам промолчать.

И как любви он был свидетель,
И как хозяйку защищал,
И всё, что знал и что приметил,
Так никому не рассказал.

Затихло в спальне постепенно,
Бельё с одеждою молчит,
Парфюма запах внемлют нежный,
Один будильник лишь стучит.

270 Романс

Нет в мире тоньше декаданса
И звучней и прозрачней слов,
Чем строки русского романса,
Что подтвердить любой готов.

В нём слышим столько неги томной,
Но как капель, звучат слова
И ритм с мелодией знакомы,
И в центре: чувства и она!

Поют о шалях с тонкой кистью,
О ждущих, чтоб открылась дверь,
О скрипе старенькой калитки,
О сердце, страждущем теперь,

О степи и снегов пустыне
И однозвучный перезвон,
В углу мерцающей лучине
И не идущий к мыслям сон.

Болит в романсе только сердце.
Оно - источник грустных душ,
Ему - в тенетах не распеться
И с ним - не дружит трезвый ум.

Другая у него планета,
Они не где-то, а при нас,
Не на словах ждала ответа,
А взгляда ласкового глаз,

Движений встречных мягкой кисти,
Изгибы сладких милых уст
И утвержденья старых истин,
Что лишь двоим по силам груз.

Но как редка у нас взаимность:
То гордость вырвется вперёд,
То лидером на миг невинность,
То взгляд в другие сферы льнёт.

Да мало ли причин истомы,
Итог всё тот же  - сердца боль,
Хоть все мелодии знакомы,
Но так хотим услышать вновь!

271 Открой себя, ему откройся!

Слепы, пожалуй, при выборе мужчины,
Обёртка яркая бьёт взор и затмевает суть,
Но, снявши оную, увидит он личину,
Хоть поздно, дети уж - а  в сердце страх и муть.

Блестящий шёлк с декором стройных ножек,
Шарм глаз подведённых и тяга алых губ,
Наряд приталенный с ботфортами сапожек
Лишь намекнут: бери, коли не глуп!

И нет, чтоб, сжав себя, остановиться,
И под покровы маски заглянуть,
Но он успел увлечься и влюбиться
Да так, что ей совсем не дал вздохнуть.

Придёт пора и пелена растает,
Остатки флёра ветром унесёт,
И что же видит он - вот женщина простая,
Не балерина, курит, в хоре не поёт,

От слов внимания смущается и тает
И жизнью бита -  два крыла несёт,
А мир укромный, где она царица,
Не каждому войти и строй понять,

К ней всё сложнее, чем к девицам
И раны глубже, и есть куда стрелять,
Но не расскажет, не поддастся чарам,
В ней скромность качеств всех сильней,
Лепить горшки - профессия гончара,
С горшком чугунным же - надёжней и верней,
Пускай там нет глазури и узора,

А серый бок мужской не приголубит взгляд,
Другой ухват стоит, попроще, без упора,
И фартук тёмный, и груди не манят,
И шаг её размеренный, тяжёлый,
И мысли про корма и поросят,

И чтобы дать с собою детям в школу,
А платья с кофтами в шкафу так и висят.
И та, что в их конторе, вертихвостка,
Стреляющая в души мужиков,
Их тягой к женщине воспользуется ловко,
Неискушённый, он голоден и готов.

Разгул устроивши, запретного вкусивши
И утомив в боях мужскую плоть и суть,
Не станет он чрез меру загрустившим,
Поняв, где был, хлебал какую муть.

И тяга, несмотря на страх, к заразе
Уже владеет им, и к подвигам влечёт,
А та, что как жена, теперь ему в отказе:
Внизу привычнее, чем с ямами полет.

Ей бы понять - мужчин не переделать,
Чтоб шип был острым и  солёной - глубина,
А суть чтоб женская мелькала за пределом:
Чем ближе к ней, тем призрачней она.

В себя вобравши естество мужское,
Заставив глубже пОнять и взглянуть,
Могла б начало выявить другое 
И жизнь своим дыханием вдохнуть.

Надеть костюм, пусть даже маскарадный,
Но каждый день пусть будет новый штрих,
А интерес к нему - так лучше нет награды,
Есть повод показать, что шедевр внутри.

И ни робеть не стоит, ни стесняться,
Что не поймёт, насмешками казнит,
Привыкнув для него лишь обновляться,
Легко потом понять его язык,

Стать женщиной,  для всех открытой, видной,
А что внутри, намёком передать,
И он поймёт, и изойдёт обидой,
Коль снова не возьмёт, не сможет обладать.

272 Открытая книга

Мне как-то попалась особая книжка,
Волнует в ней шелест страниц,
Там спит между строчек курносый мальчишка -
Хозяюшки книги каприз.

И лес там дремучий, где скрыта пещера,
Целебные в ней родники,
Но пьёт лишь один, видя роскошь пленера -
Отвергнуты все ходоки!

Исследовать тайны, о, как их там много,
Вкушая блаженство до сумерков глаз,
Изысканно-нежной сидит недотрога
И ждёт к утоленью рассказ.

И верит словам и ответит движенью,
Слезами любви оросит,
Всё примет тотчас, без мига  сомненья,
Ей чужды и  меч и с вензелем щит.

Я весь погрузился, страницы листаю,
Жар тайный меня окружил,
Прекрасная книга, вживаюсь и таю,
Вникаю, уже старожил.

В лесу новый запах, он шепчет, щебечет,
Вдруг, чу! Пробежала волна
И с шелестом пены песчинки перечат -
Так их напоила она!

И каждая личность, и каждой вниманье,
Прекрасен их с влагою вид,
 Война отступила и их состоянье
Читаю я с новой строки.

Мальчишка курносый меня развлекает,
Как мил он, лукав и неглуп,
В глазах подноготную мыслей читает,
Он весь в ожиданье услуг.

Играя с мальчишкой, листаю страницы,
Они покорили меня,
Блаженство такое мне вряд ли приснится
И изыск святого огня.

Не в силах расстаться, вхожу я в пещеру,
Её лабиринтом иду,
Хоть знаю, что гость в этой теми не первый,
Но верю - источник найду!

273 Во тьме исчезли тропы и дома

Пурга со тьмою небо обложили,
Во мгле исчезли тропы и дома,
В минувших бурях как маяки служили,
Мне жизнь всегда спасая, два маленьких холма.

Нашедши склон и вдоль них походивши,
Я мог определить, куда тропой идти,
И складывал затем беспомощные вирши,
И всё воспринято, как будто классный стих.

Шумит и рвёт буран мою одежду в клочья,
Глаз-щёлок не открыть, снег жёсткий не шалит,
Казалось мне, конец настанет этой ночью,
Потерян ориентир, к холмам что приводил.

- Не дать себе остыть! - сознание велело,
Тихонечко ползти и запрещаю спать!
Хоть нет уж больше сил, вперёд толкаю тело,
И знаю, что спасенье  - два холмика искать.

В пустыне белоснежной ни зги вокруг не видно,
На ощупь, по наитию сугробами бреду,
С судьбою уж смирился я, хотя грызёт обида,
Что эти две вершины, так долго не найду.

А знал ведь к ним все подступы,
Тропинки и уклоны, 
Цветы с шипами острыми
И зверя с птицей схроны,
И запахи весенние,
В дурмане летнем травы,
Багрец порой осеннею, 
Любовную отраву.

Покрыты нежной порослью,
На солнце колосятся,
И помнят, как зароюсь в них,
Как поминаю в святцах,

На чувства так отзывчивы.
Мне душу открывают,
Приветливы, улыбчивы,
На солнышке блистают.

Спросил у бури: - Где они?
- Твои ориентиры ,
Заботою изнежены,
В уютной спят квартире,

Укрыты белым бархатом,
Лелеют миг для встречи.
Хотел её ты наскоро
И второпях на вечер.

Не стоит и надеяться, 
На то и непогода,
Чтоб быстро не развеяться,
Дуть с утра до захода.

Потом, быть может, с милостью
К тебе и обернётся,
Считай, что посчастливится,
Коль к вечеру найдётся.

Странною молитвою
Пургу я ублажаю,
Во тьме сугроб обыскиваю,
Сквозь шубу промерзаю,

Нутром уклоны чувствую,
Губами - запах лета,
Ищу тропинку узкую,
На ней все страны света,

В ней ключик ко спасению:
Ужели не найду?
Буран хохочет трелями,
Как сатана в аду.

Нашёл тепло холмов своих,
Хоть и мешала вьюга.
Теперь тепло в душе стоит
И ждёт меня подруга.

274 Я скучаю

Лишь недавно мы расстались,
Не остыл твой поцелуй,
По тебе уже скучаю,
Мой любимый обалдуй!

Твои тёплые ладони,
С хитрецою милый взгляд
Мои губы ещё помнят,
Щёки алы и горят.

Слов твоих горячий шёпот
Не уходит из души,
Без тебя мне, милый, плохо,
Вновь придти спеши.

Жар от губ прикосновений
Растопил холодный лёд
Моих комплексов последних -
Всё во мне теперь поёт!

Сколько в этой песне грусти
И немереной тоски,
Дома, поняв всё, отпустят -
Я хочу к тебе, прости!

275 Его ответ

Создал бог тебя когда-то,
Женщин, равных больше   нет,
Имя тоже выбрал  - Ната
И явилась ты на свет.

Есть ли кто тебя светлее,
Что-то тоньше твоих чувств,
Или колоса милее,
Иль желанней твоих уст,

Иль улыбки твоей слаще,
Иль стройнее  ног
С лотерею удачи,
Где  тебя я встретить мог?

Образ твой - творенье бога,
Чист и звучен, лёгок, смел,
Для других ты - недотрога -
Мало ль кто к тебе хотел!

Мне ты мысли возвышаешь,
Строю сказочный дворец,
В нём царицею ты станешь,
Коль готова под венец.

Не скучай, я буду рядом,
Уж второй готов этаж,
Как тепло под твоим взглядом
Дом совместный строить наш.

По тебе скучаю тоже,
Имя слышится в тиши,
Знаю - ты всё сделать сможешь -
В дом хозяйкой поспеши.

276 Недельный ход

Был начат ход с утра недели,
Календарём ей ритм отмерен
И седмица тихо тает,
Наслажденье обещает.

Понедельник - день надежды,
Что начнём не так, как прежде,
Что, проснувшись, все по планам
Выполнять решенья станем.

Вторник - он уже полегче,
Позабыты обещанья,
Лишним кажутся старанья -
Ну, не всем быть птицей певчей,

Коль из горла клокотанье!
В среду день уже прекрасный,
Спал до хлада зуд опасный,
Нет движений ни к зарядке,

Ни освоить жанр присядки,
Ни куренье вмиг забросить,
Ни жене закрасить проседь.
Вот четверг - силён мужчина,

Мощь в неделе он набрал,
Что тихонько проскочила,
С мыслью про воскресный бал.
День пришёл усталый, потный -

Пятница в календаре,
Семь часов и сразу в отдых:
Два денька и ночи две. 
В обсужденьях своих планов

Отдыхает честный люд,
В клубах каменки туманов
Круг забот любой зальют.
День субботний начат с неги

И с мечтаний, и с тоски
В зной - о белом чистом снеге,
В стужу - пляжные пески.
Воскресный день - взлёт ожиданий,

Костюм на нём, наряд на ней,
Заботы прочь, свечей мерцанье,
Душ разогрев от глаз лучей,
Мелодия и ритм круженья,

Закрыты в неге, не блестят
И отдают себя теченьям,
его притягивая взгляд.

Всего была одна минута,
Но лучше нету - вот цена!
Неделя отдана кому-то,
Минуту же взяла она.

277 Соблазнение

Свеча таинственно мерцала,
Постель вся в лепестках из роз
И "Нет!" твердить она устала,
Вся в ожиданьи тайных поз,

Душа давно таится  в пятках:
Опасно сердцу рядом с ней,
Мужчины сдерживать не падки,
А порознь - дольше и больней!

Он охватил кольцом, как крепость,
И соблазняет к ней упасть:
Сопротивленье - вот нелепость,
Как чёрная на белой масть!

Зовёт в заманчивые дали
И знает он в них, видно, толк,
И в ней обманется едва ли -
Увидел сразу, как пришёл.

И внутрь взглянув, узнал и понял,
Что суть её и что нести,
Когда проснётся, в её номер,
Чтоб настроение спасти.

Легко вошёл в её он душу,
Внимает тонкий женский мир,
Готов часами речи слушать,
Сердечной силой удивил,

Утешил, разделивши боли,
С сомнений путы снять помог,
Добавил в пресное он соли,
Понятным сделав жуткий рок.

Вошёл в её былые страхи
И разлетелись все они,
И на коротком мощном взмахе
Упала тьма, зажглись огни.

Её слегка лишь он касался,
Но до кипенья доводил:
- А вдруг он просто обознался?
Знавал ведь прежде много див!

И не одну любил когда-то,
Раз знает, что и где лежит,
И от него мне жалко прятать,
Держать в узде, чтоб тускло жить.

А как к себе зовёт он страстно -
Молчать в ответ не может кровь
И, хоть навстречу и опасно,
А вдруг там прячется любовь?

- Голова моя кружится,
И чую: - Нет, не устоять!
Летать устала будто птица,
И тянет зёрнышки клевать,

Чтоб рядом с ним, не суетится,
Раз он готов от всех скрывать
И дать мне шанс раскрыться глубже,
Своё заветное узнать,
Проверить действенность оружья

И без опаски чтоб пылать.
...Вот ключ, пожалуй, я открою,
Вот и вошёл, меня берёт,
Я им полна, он  сгусток воли
И с ним прекрасен  мой  полёт.

278 Когда любимая уходит

Когда любимая уходит,
То сразу меркнут краски дня,
Не раскачать уж нас на подвиг
И не зажечь в душе огня,

Плыть в мирозданье неохота
И выяснять сомнений суть,
И привечать заморский опыт,
Чтоб в ритме с нею был твой пульс,

Забыть, что даст ей повод плакать
И утешение искать,
Не горевать, что с ней ты лапоть,
Что надо вихры обрезать,

Что мир, который ею создан,
Уже не надо защищать,
Пал интерес к хвалебным одам:
И нет в душе и не отдать!

Остались лишь её приметы
На полках, в зеркале, в шкафах,
И отраженья, и предметы,
И главный, будто волны, шаг.

Они звучат, они остались,
В эфире имя на устах,
Порой меня снедает зависть
К тому, куда она ушла.

279 Тоска

Гложет она, неизбывная,
Дни и недели меня,
Будто и безмотивная,
Только всё косит подряд:

Дело из рук моих валится,
Ночью - и сон и не сон,
Некуда в гости отправиться:
Вертится всё колесом.

Весточки жду телефонной я,
Чтоб подлинней поводок,
Чтобы свобода - хоть скромная,
Чистого неба - глоток.

Воздуха чуточку свежего,
Солнца горячего луч,
Чтобы светило по-прежнему,
Мир чтоб стал светел, могуч,

Ёмким чтоб стало дыхание
И распрямились черты,
Вспомнив твоё обаяние.
И позвонила чтоб ты.

Якобы женщине некогда,
Или условья не те,
Или другого приветила,
Бросив на завтрак тоске.

Гложет она неизбывная
Дёснами - зубы тупы,
Гложет тоска безмотивная,
Жду, позвонишь ли мне ты.

280 Проверки на дорогах

Своей гордиться красотою
Пристало женщине в веках,
Она, природы дар освоив,
Должна  дарить свой кисти взмах!

Не манекен ведь и не кукла,
Чтоб лишь обновы примерять,
А может, в ней давно потухло,
То, что должно на подвиг звать?

Коль званье у неё - царица,
А выше есть лишь божество,
Но если рот открыть боится,
То, значит, званьице - не то!

И шаг боится сделать лишний,
Свободы в жестах не видать,
Как избежать поступков ищет -
Не сотворить, а поиграть!

И держит палец на рулетке,
Мол, ставьте, дамы - господа!
И хоть на ней нет этикетки,
Но ставит тот, кто опоздал:

Не разобрался в суматохе
И, не подумав, поспешил,
Вложив последнее до крохи.
И наигрался от души!

Он обманулся, самозванка
Его к расстройству привела,
Наряд был с ярким царским бантом -
Всё напрокат за мзду взяла!

Когда проверить полномочья
У женщины на трон хотим,
Должны увидеть всё воочью:
И царский ум и то, что с ним,

И здравый смысл, и мудрость, смелость,
Уменье подданных увлечь,
Знай точно, что и кем хотелось,
Сказать  со смыслом ярким речь.

Пусть помнит: хоть она царица,
Но править всё же должен царь,
А ей придётся быть в трёх лицах -
Прекрасных женских три лица:

Жены, царицы и любимой,
Что студит и вздымает кровь
Мельком  взглянувши,  клонит к играм,
А уж раба - согнувши бровь.

И знает, что и как ответить,
И чувств мужских не оскорбить,
И круглый год с загаром летним -
Ну, как такую не любить?!

Проверьте, кто играет с вами,
Способна ли царицей быть,
И, если каши с ней не сваришь,
То лучше б карту заменить!

15
281 Налог

Чтоб не было у женщин стрессов
И изводить не всякий мог,
Я вижу новый шаг прогресса
И в нём закона высший слог.

Куда уходят эНДээСы
И ставки разные налогов,
Не представляет интереса -
В них женский нерв совсем не познан!

А вот налог, ввести который
Давно подсказывает жизнь,
Он взгляд предписывает новый,
Ну, виноватые, держись!

А суть его весьма простая:
Что сбалансировать бюджет
И кошелёк чтоб зря не таял,
И чтоб осталось на обед -

Ввести налог, а повод ходкий
И предначертанный судьбой,
И чтобы шёл он на колготки
Весной и летом, и зимой,

Чтоб не боялись, задевая,
Заноз с крючками на углах,
И чтоб улыбка не спадала,
И чтоб не слышали мы: - Ах!

Чтоб глаз мы видели свеченье,
Слова любви стекали  с губ,
А дыры с петлей - приключенье,
Налог ведь есть - купить смогу.

Ввести пора на референдум
Архиважнейший наш вопрос
И для страны б он лишним не был -
Товар всегда имеет спрос!
282 Молчание

Твои персты скользят по мне в раздумьи,
Куда-то вглубь устремлены глаза,
В ночной тиши налёт прекрасных гурий
Слабей эффект, наверное б, создал.

Они легки, теплы - твои ладони,
А бархат кожи то нежит, то бодрит,
Я впал в одну из сладостный агоний:
Пожар лишь тлел и вот уже горит.

Но я боюсь разрушить дуновеньем,
Дыханьем страстным яростным своим
Твоей души ко мне благоволенье
И ощущенье - будто мы летим,

Нет слов вокруг, лишь тихое дыханье,
Твоё волнение велит открыть уста
И мы с тобой вкушаем пониманье,
И тишина становится густа.

Мы в ней навечно, кажется, застряли, 
В сумбуре не придумать снов таких,
Чтоб хоть чуть-чуть они нас объясняли
И чтоб от этого не проза - только стих! 

В предчувствьи огнива дрожат твои ресницы,
Жарки и сохнут уголочки  губ,
Смочить их влагою твой язычок стремится,
Весь в его верности,  он бесконечно люб. 

А сколько музыки скрывается в молчаньи,
С дыханьем лёгким её вмещает грудь,
Живёт мгновением, наград не обещая,
И умоляет лишь: - Собою просто будь!

...Не выдержал, поймал твои запястья
И в них, закрыв глаза, как в омут я нырнул,
Дыханья ритм дарит на то согласье,
Да чтоб не плыл, а тут же утонул!

283 Карточные игры

Учить игре стал в карты Машу:
У ней к азарту интерес,
Лицо в волненьи стало краше,
И вскоре налицо прогресс.

Она играла без опаски,
А чтоб был стимул подрасти,
Решил немного ей поддаться
На этом в терниях пути.

На кон поставил куб для бани,
Коль проиграю - будет там,
Удобней с ним в хозяйстве Мане,
Да недосуг поставить, знаю сам.

Она ж моё старьё подправит:
Хоть тяги нет к таким делам,
Я вижу - девушка лукавит,
Тем лучше - я ещё  поддам! 
И вот она в азарте, 
В глазах такой играет блеск,
Что грешник-плут, я ей  поддался,
Теперь на бане с песней плеск.

Потом опять мы с ней играли,
Но тут уж я своё забрал,
Пришлось унять свой норов Мане -
Неделю в штопке шум и гам!

Потом реванш - она ликует,  
Веленье мне - иной декор,
С другими Машенька танцует,
Велит, чтоб я ей был партнёр.

Пришлось освоить падеграсы
И прочий светский инвентарь,
Гармонь чтоб  стала с пивом, квасом 
И не темнушка, а алтарь!

Никак не мог в любовных играх 
Я Машу к новому склонить,
Рычит, как будто в клетке тигр -
Без взятки страшно подходить.

И я Марии предлагаю:
Если возьмёт в игре удачу,
Я на ночь в бане обливаюсь,
Чтоб запах дня был мной утрачен,

Но, коль моя победа будет,
тогда на изыски запрет
Она, смирившись, позабудет,
Сказавши: "Чао!" и "Привет!"

Играли с Машею мы круто,
Слететь готова уж слеза,
Но я помог ей сбросить путы
И всё, как надо, показал.

Потом другие были игры
И с хитрым умыслом пари,
Но страх, что был,
С позором изгнан -
Сама со мной теперь творит!

284 Матрёшка

Матрёшку выиграл в бою он честном,
Загадкой смутною влекла она,
Устройство женщины - лишь чуть ему известно,
Его натура сражена.

Улыбки лаковой, плеча блестящего,
Иссиня-хитрого сиянья глаз
Уже не видит он: пленён навязчивой,
Не допускающей отказ.

Стал он листать её: ларец где с тайнами,
Что смуту сеет в нём и где  источник?
Но нет там прелести, слова случайные,
В них сам, как в зеркале и грустно  очень.

До дна добрался он - блестит пустынею
И очень мелкое в ракушках дно,
Взгляд не зацепиться и нету имени,
А тайны не было и нет давно.

Собрал матрёшку он, вгляделся пристальней,
Слащавость прыткая видна ему,
И заискрилась вновь простая истина:
Не видит луч ещё на глубину!

285 Love storie

Она ещё не шевелилась,
Уход эмоций был далёк,
Совсем недавно она билась:
И он был с ней, и  всё-всё мог.

Сквозь скрип зубов она стонала,
Шептала: - Ну, ещё возьми!
Он был находчив - ей всё мало:
- Ну, что  ты? - Ночь ведь впереди!

Слетели на пол уж подушки,
Тюфяк - враскос, вдрызг - простыня,
Но то, что было, лишь игрушки,
Всерьёз потом начнут шпынять.

Зайдётся женщина вся в боли,
Как будто тело на разрыв,
А он казнить её был волен,
Но вдруг затеял перерыв

И сердце бьётся в ожиданьи,
Чтоб боль с желаньем совместить, 
И чтоб продолжить истязанье 
И с ним оружие скрестить,

И брать, и чувствовать, царапать,
Зубами плоть его терзать
И от бессилья горько плакать,
И от себя не отпускать.

И вот прошло. Она устала.
Закрыты, чуть дрожат глаза
И, как вкруг солнца, видны гало,
И катит просто так слеза.

Её унёс он в душ бодрящий,
В объятий негу  окунул,
А коль была б она курящей,
То с травкой вместе бы взгрустнул.

И, в простыню её укутав,
Он сладкий сон с ней разделил,
И ночь любил, не ждавши утра,
С рассветом очи ей открыл.

В них столько было терпкой неги
И молчаливых нот восторг,
Что промелькнуло: - Вот так мне бы,
Когда ко мне оно  придёт!?

И началась любовью пытка.
Уже давно она горит,
Уж путь к желанному был выткан
И в жар большой вошли огни,

А он вдали от семафора,
В возне у рельсов, стрелок, шпал
Как бы не слышит зова хора
Прийти скорей в любовный зал.

Уже гостей принять готова,
Хозяйка подала пирог:
Любовь была его основой -
И он был с ней, и снова бог!

286 Queen of Rain

Шум дождя и гром испугал меня,
Страхи прошлого возродив,
Разбередил он колыбель огня
И всю в искрах  жизнь продлил.

После зноя с ломкой сушью
Щедро льют дожди. 
Мир, смягчившись, станет лучше,
Жди.

Он вошёл и  в нём азарт игры,
Поманил меня и от всех укрыл.
Мне уют и с ним  покой,
Аромат весны он принёс с грозой.

После зноя с ломкой сушью
Щедро льют дожди,
Мир, смягчившись, станет лучше,
Жди!

И утешь себя надеждой -
Пелены покров
Прячет мир ночной безбрежный
Снов.

Я вошла в его покои -
Короля дождя,
Вспоминаю, словно повесть,
В перламутре взгляд.

После зноя с ломкой сушью
Щедро льют дожди.
Мир, смягчившись, станет лучше,
Жди!

Он сказал мне: - Королева!
Я шепчу: - Король!
А потом я стала смелой
И самой собой.

287 Любимой голос

В чём волшебство любимой голоса?
В броне души он вскрывает полости,
В нём сердца крик и модуляция,
И звуки тихой, и томной грации,

Листвы качающейся шелесты,
Наш интерес к любви в себе измеривший,
И сумрака влечёт загадкою,
И взглядом издали, совсем украдкою.

В нём власть и сила да упокоится,
Хоть и в помине нет команды в голосе,
Не устоять пред тихой прелестью
Мужской натуре да с хмурой смелостью.

Собою душу  он обволакивает
И пыл атаки, что  вскользь, оплакивает,
И пеленает сует желания
Сквозь  флёр тончайшего очарования.

В нём колдовство желанной феи,
Ему перечить мы,  порой не смели:
Не устоять, упасть, склониться
И шарму таинства дивиться,

Он вглубь мужчины проникает,
И вся решимость его тает.
Велит безмолвно: - На колени,
Про всё суетное забудь!

И в исполнении уверен,
И дышит ровно её грудь.
Как подчиниться ему сладко,
Надежд лелеять тайный хор,
Что станешь лакомым подарком
- Его желаньем с давних пор.

288 Порочное влечение

Влечёт безудержно к пороку
Без ясных рамок женский взгляд,
Чтоб с ним попасть как в рай до сроку,
Который редко нам  дарят.

Чуть-чуть не так в помаде губы,
Слегка  не тот изгиб  бровей - 
И в нас порочное он будит,
И чем запретней, тем сильней!

Уже ничто не остановит,
И нет на свете тех преград,
Чтоб ощущений жажда новых
Была отброшена назад.

Ну, что нам риск, когда соблазны,
Когда впрямую обо всём,
Когда со всем мы в нём согласны,
Но только вглубь чтоб и мечом.

И чтобы соль вкушали крови,
Чтоб был желанен липкий пот,
Чтоб всё могли себе позволить,
В незнаньи маясь энный год.

Чтоб тормоза держать ослабли
И чтоб колодки в них  сменить,
И чтоб ощупать все те грабли,
Что в темноте нас станут бить,

Чтоб знать природу её хрипа,
А мутный отблеск от зрачков
Не отпугнул от бездны лика
И был принять её готов.

Чтоб знать истоки всех желаний
В какой бы цвет не малевать:
Ведь плоть не всё даёт сознанью,
Оставив прелесть - ощущать!

Слов нет, чтоб тягу описать нам,
Без них вторгаемся, рычим,
А в едкой смеси столько счастья,
Что, переполнены, молчим.

И ноздри пышут, как у зверя,
Дыханье, как в канун прыжка,
И только схваченному верим, 
Чья кровь сочит у коготка,

А в ласке с упоеньем зубы -
 Терзать они готовы плоть,
Отдав на миг короткий в губы,
Чтоб растерзать до крови вновь.

Потом, как и в бою, затишье:
Осмотр оружья, смазки ран,
Частей и гаек вынос лишних - 
Грядёт кампании пора!

И снова, но не так, не так, не с нею
И нету правил в том бреду,
Мы им противиться  не смеем
И мысли вряд ли к нам придут.

У них другая половина
В правленьи жизнью существа
И, как бы ни был мозг продвинут,
Но чувств слабее он пока.

Хоть стены ладит он в бессильи
И зряшный вводится запрет,
Пока всего мы не вкусили
Не остановит окрик: - Нет!

И шаг иной влечёт пороком,
В нём чуем прелести бедра,
Бесстыдство глаз - открытых окон,
Как бездну тянет: - Жизнь - игра!

289 Если любит и верит

Владеет женщиной отчаянье,
Не радуют букеты роз,
От взглядов ёжится случайных
И вечный мучает вопрос:

- Хранить иль нет? - Достойно ль, нет ли
Любви сокровище её?
Держать ли запертыми дверки?
Или открыть  - пускай поёт,

Томленьем сладостным волнует,
Вздымая до безумья кровь,
Потом, уставши, он воркует
И игрищ сочных жаждет вновь.

О боже, как она устала
Его кордоны охранять,
Чужих в пределы не пускала,
Чтоб лишь ему твердыню сдать.

Держать в порядке трудно крепость:
Мильон хозяйственных забот,
Запретов множества нелепость
И неизвестно, кто придёт,

И не слагаются полёты -
Ни слов, ни взглядов дорогих,
И суета и лишь хлопоты,
Не нежит, а терзает стих.

Досада, что нельзя доверить
Ключи от входа в бастион,
Так велика, что не измерить,
Удача - лишь волшебный сон!

Греховных мыслей не отторгнуть,
Но как же сладок этот грех,
Когда лишь избранные могут,
Когда один дороже всех,

Когда блестят, закрыты очи,
Когда идёт тепло от губ,
Когда в волненьи страшно очень,
Что вдруг окажется он груб,

Что всё, что слышала, обманно,
Не то искала в ней рука,
И что другое в ней желанно,
Бедро ж не форте, кость узка...

От мыслей голова кружилась,
Где взять совет ей? - Может, бог?!
В отчаяньи тяжком обратилась,
В нижайшей просьбе, чтоб помог.

- О боже, помилуй! Как тут охранять,
Когда всех и мыслей: - Доверить и ждать!
Себя-то я знаю и, зная, не льщу,
Забота любая была б по плечу,

Но только не эта! - Прости и пойми:
Пришли мне отраду, оковы сними!
В дворец превращу я былой бастион,
Чтоб в нём было счастье, и нёс его он!

И окна чтоб настежь, и штор пелена,
Ему я прислуга, раба и жена.
Лишь только бы понял - нужна я ему,
А крепость я сдам: править в ней самому!

Затих женский голос, молчанье в ответ.
В осаде её бастионы,
Она выжидает: придёт или нет?
- Придёт, если любит и помнит!

290 Сдача бастионов

Довольно долгим и тоскливым ожиданье было,
Настал, однако, тот желанный миг,
Когда исчезли в ней понятья фронта, тыла,
Всему ж взамен - её мужчины лик!

Он сразу взял к себе бразды правленья:
- Теперь царицей в крепости живи,
Изгиб манит бровей твоих в светлейшем изумленьи
И всю тебя в предчувствии любви.

Ты мне о крепости подробно всё расскажешь,
Мы будем вместе её планы изучать,
Я покорён, я чую шарм и важность
И постараюсь по достоинству воздать!

Она в предчувствии была и вся в волненьи:
- Ну, вот сейчас! - Ну, вот и началось!
И он помог ей снять всех мышц оцепененье,
Коснувшись и  задевши плоть.

Отозвалась  души порывом
И замерла, дав сердцу разойтись,
И поплыла в течении игривом
В иную с ним, таким желанным, жизнь.

Он вместе с нею посвящался в тайны,
Где хоть чуточку отметился любимой лик,
И вскоре в знаньи этого  с ним стали равны,
И всё без слов - эфир прозрачен,  чист и тих.

Но в нём давно витает напряженье:
- Вот-вот должно произойти!
И нестерпимым ей становится томленье
Всё в упаковке и чехольчиках нести.

Минута жданная внезапно наступила,
Он уловил  желанья страстный миг
И всё раскрыл, что в ней готово было
Ему с достоинством явить прекрасный лик.

И вместе с нею упивался её телом,
И слушал, как сердечко тук-тук-тук,
И, защитив собой, призвал быть тоже смелой,
Питаясь свежестью вперёд зовущих губ.

Она внимала восхищёнью,
Его движеньям, жестам и словам
И ненасытному в себе желала утоленья,
И он того же вместе с ней желал.

Остановилось время в бастионе.
Весь потрясён, Эрот забыл с ума свести:
Они вдвоём, они в пленительном полоне
Отравы женской прелести.

291 Сокровенное

Все радости мира нам молча обещаны
Теплом благодатным нас любящей женщины,
И нет соблазнительней в азарт нас вгоняющей,
Её, восхищённой, в объятиях тающей.

Глаза - словно неба лазурь с переливами,
Их лёгкий только  взгляд - и мгновенно счастливы мы,
И волны отрадные сердце наполнили:
Готовы к дерзаньям и высшему  подвигу,

Служить беззаветно любви и отечеству,
Порой, снисходя до волховства и жречества,
Стремясь разузнать у судьбы, что же будет нам
От них, переменчивых, желанных до боли дам.

Судьба к нам немилостна в своём откровении:
- Вы счастливы будете только мгновение,
Уйдут, улетят они, тленом покроются
И в душах останутся в грустной лишь повести,

И сердце затянут вам плёнкой-коростою,
Чтоб вскоре забылось, что было под простынью
И то, что вы слышали, чем себя тешили,
И тех, что манили вас платьями тесными,

Что вас упокоило, думы наполнило.
Потом, уже в прошлом, о чувствах напомнит вам.
И всей полноты лишь на миг вам отпустится,
И будет оно вечно вам только чудиться,

Разрежет  любовь болью острою,
Погибнуть оставив на каменном острове,
Никто вас спасти он напасти не сможет -
Остались одни и беспомощность гложет,

Вдали кораблей контур зыбкий виднеется,
Причины крушенья - роман краткий с девицей.
Подумайте, стоит ли миг вожделения
И счастья с любимой в сгоревших мгновениях

Того, чтоб всю жизнь спустя, думами маяться:
Любимой не станет и с нею растает всё!
Недолгими были мужские раздумья,
И вот уж готов для жрецов наш ответ:

Не стоит о том, что потом с нами будет,
Любимая с нами и в мир будет свет,
И с нею одной лишь печать единенья,
Никто не узнает, что пьём в темноте,

Пусть в тайне останутся наши сомненья
И всё, что доверил высокой мечте.
Её, неподвластную нам, выбираем,
И с ней, непокорной, весь век проведём,

О дате разлуки с ней знать не желаем,
А коль и случится, лишь только взгрустнём.
Не нужно печатей и точных пророчеств,
Мы знаем - любимая есть,

И нам безразлично: проста ль, из высочеств ль -
К любви приобщиться высокая честь!
Судьба проглотила решенье мужчины,
Супруг её строчит в решениях рок,

Смягчился, узнав про упорства причины,
В приговор не вмешался и этим помог.

292 Презрей черту

Презрей черту, пойдём за горизонты,
Отбрось терзанья липких страхов,
От шквала не спастись под зонтом:
Он выстудит и вымочит всё махом!

В поход за тайною ступивши,
Должна усвоить ты законы:
В них разный взгляд  у пивших и не пивших,
И одолевших или нет препоны.

Пусты в природе своей страхи,
Их корни: тлен и неизвестность,
Где вместо страсти судорожные ахи,
Слезой запившие, всё сделавшие тесным:

Ни осмотреться, ни голоса услышать
И не  разыграть мелодии пассаж,
А в поисках суетного лишь рыскать.
Не к месту поминая "Отче наш".

И затянулись  в переборах муки,
Минуты, дни и месяцы текут,
И парус в дырах, и команды звуки 
Такие, что не  выбраться из пут!

В себе черту зачем-то прочертила
И по живому душу развела,
А что за ней поспешно утопила
И крошки с мусором брезгливо ты смела.

Черта, боишься ты которой,
Уже легла в пределах твоих ног,
Её несносный, склочный норов
С тобой унять давно б я мог.

Доверься мне, возьми за руку
И сделай за пределы шаг,
Оставив за чертою муку
И чёрный, в трауре весь, флаг.

Шаги со мной тебя излечат,
Ты совершенна - страхи прочь,
Пускай трусливых им калечат,
Кто не в любви проводит ночь.

Пускай убогих он ласкает,
Кто не способен на полёт,
Кто в ожиданьи страхов тает
И дань слезою отольёт.

Прости, любимая, у страхов
Не ко столу дымит парфюм,
Уняв дыханье, терпим запах
Пустых надежд и рваных струн.

И так, я жду! - Шагнёшь ли, нет ли?
Как ни верти - тебе решать,
Какой из двух открыть конвертик:
Остынь, не надо поспешать!

293 Ночной диалог

Она едва-едва дышала,
В окружье глаз витала тень,
Рука уставшая дрожала,
Укрыться ж сил нет, да и лень!

Бедро истерзано любимым,
Сто порций соков изошло,
Когда желанье накатило
И лепет: - Миленький, ещё!

Ну, что же ты, пусть будет с силой,
В ней и  размах и дикий шарм,
Мой милый зверь, - она просила,-
Возьми и рви, что принесла!

И в его плечи впились ногти,
Располосована спина -
Ответить тем же ей он мог бы,
Но быть любимой рождена!

Он, хоть силён, её лелеял,
И брал, и в сто крат отдавал,
И в девственность души он верил,
И от избытка чувств стонал,

Он лишь чуть-чуть её касался,
Но слажен был любви полёт,
Дуэт в разливе чувств питался,
Его лишь любящий поймёт.

Её глаза слегка прикрыты,
Ласкает он любимой грудь,
Зрачок её один уж выпит,
Теперь уже другой вникает в суть:

Он потемнел и вырос как бы,
И видит: рядом милый брат
Роняет соков терпких капли -
Мужским губам он тоже рад.

И кратким был от страсти отдых
И вновь вселился в милых дух,
И срок быть вместе в откуп отдан,
И не был он ни трезв, ни сух,

Слова не значили, но звуки!
И взгляд был главным, а не жест,
И боль была, но нет в ней муки,
И руки настежь, но не крест!

Сердца безмолвно говорили,
Был бесконечным диалог,
Они бесценное дарили
И каждый быть факиром мог!

Холмы нежнейшие дышали,
Вздымалась в жарком теле плоть
И наслаждаться не мешали,
И звали слиться вновь и вновь.

Она дрожала в песнопеньи,
Не слыша мир - другой в нём ритм,
Дыханье сбить в нетерпеньи,
Она в согласьи с ним горит:

- Ещё, ещё, ещё немножко,
О боже, я с ума сойду!
- Прости, замучил тебя, Ксюшка!
- Совсем не так!
- Вот так?
- Угу!

И взрыв! - Взлетело и упало.
Так всё в любви мильоны лет,
А им вновь ночи станет мало,
Врасплох застанет их рассвет.

Он очи милой поцелует,
Обнимет нежно, скажет: - Спи!
Баюкать сладко её будет,
Лелея ночи их ростки.

294 Гимн любви

Любви мы гимны воспоём,
С ней быть в ладу спешим,
Грехи отмолим мы потом,
Сначала - согрешим!

У серых будней тьма крючков:
- Ну, никуда нельзя!
С души воротит от основ,
Что в наши души зрят:

Нет торжества в них ярких чувств
И факел не горит,
И ларчик для сокровищ пуст,
Скучны календари.

Любви высокой нет препон,
Нет страстей небольших,
Отмолим мы грехи потом,
Сначала  - согрешим!

У нас с любимой юбилей:
Два месяца прошло,
Влечёт друг к другу нас сильней
И в роще хорошо,

Укрыты шумною листвой
Как шторы нам кусты,
Под шелест заняты собой,
В объятьях я и ты.

Любви греховной нет границ
И что нам до грехов:
Пред ней безропотно мы ниц
И вместе нам легко.

Мы с нею храм свой бережём,
Он окружает нас,
Весь мир теперь - открытый дом,
Он ждёт, не меря час,

Любовь нам застила глаза,
Что нам до цвета стен,
Вот жемчуг - крупная слеза,
Свела с ума совсем.

Любви лишь стоит гимны петь,
И с ней в согласьи жить,
Грешить нам просто захотеть:
Лишь стоит полюбить!


295 Ответ современных амазонок Джону Дону

Неверности сердечной дамы
Хвалу шутливо ты воспел,
Улыбку выдав вместо драмы,
Заначив шкалик на похмел.

Как будто бы за пять столетий
Чуть-чуть ушла вперёд мораль:
На подлецах уж нет отметин,
Дуэлей нет, а это жаль.

У дамских окон и балконов
Куплеты больше не поют,
Орут порой "Татьяна!" хором
И блажь, поддатые, несут.

Слезливых нот не слышно больше
И дамы, в общем-то, не те,
Нам надо круче, а не тоньше,
Не ярких мыслей, а утех.

Ты дам неверность звал пороком
И чёрной краской рисовал,
Когда ты знал нас, стало б плохо:
- Невинность кто нам в дар давал?

Тебе ль понять проблему женщин
К эмансипации в пути,
Когда нам Библией обещан
Путь в рабство: - Бога возлюби!

А что он нам? - Мужик и только,
И так же падок до телес,
И тост не зря придуман: - Горько!
Ведя рабыню  под венец.

Теперь мы сами выбираем,
Куда и с кем и делать что,
И не купить нас попугаем,
Всегда глядящим на флагшток.

Цена у дам иная ныне
И запахов другой букет,
Сама себе слагает имя,
Сама решает быть иль нет,

Недолго ей назначить встречу
И вас критично оценить,
Решив самой, с кем быть весь вечер,
Отдаться или подцепить.

Не снилось дамам той эпохи,
Что, Джон, с тобою грешной  в пляс,
Из всех эмоций знавших крохи
Того, что знаем мы сейчас.

Мы колкость слов с улыбкой внемлем
И, с удивлением - восторг,
Не поразить богов явленьем
И фальшь уловим сладких слов.

Мужей своих мы защищаем,
Чтоб кто-то пришлый не увёл,
Уняв их пыл, в тиши мечтаем,
Романчик тайный чтоб расцвел.

Мы в нём сыграть хотели б роли,
А ты, Джон Дон, помочь готов
Сонет лукавый нам исполнить,
Чтоб распалить им жён и вдов?

296 След дамы

Она в гостях была и пела,
Сверкал в движеньях взгляд,
Она быть первою хотела:
- Вы чудо! - гости говорят.

Она как фея танцевала,
Фигуры нараспев текут,
Ускорен ритм, но ей всё мало,
Её претензии растут.

Она ушла в себя и взвилась,
От нас унёс её порыв,
Мелькнуло платье, нет уж, скрылась
И скучно стало до поры.

Без чувств звенят с вином бокалы,
Скрипят натужные тосты,
А настроение упало
И взгляд не видит красоты.

Потуг у жён уж нет ревнивых,
Померк мужей задорный блеск
И не боятся дамы тигров,
Огонь, вдруг вспыхнувший, исчез.

Вслух говорят и сожалеют,
Что песен к настроенью нет,
Лишь кое-кто признаться смеет:
- Искать той дамы надо след!

297 В пять строк о буре77

Ничто в ней бурь не предвещало:
Всё так же ласково и нежно говорит,
С улыбкой милой на меня роптала
И взор страстями не горит.

Но был чуть видимый предвестник,
Он просочился в её тон
И голос, музыки что лестней,
И  будто в сказке сон,

И был всегда мне сладкой песней -
В другой акцент скатился он!
Чуть-чуть пожёстче стали ноты,
Тепла умерил  взгляд,

Как будто на исходе квоты
Тех слов, что с сердцем говорят.
И обнажился кое-где холод,
Оглядки осторожной нет, 

Исчез до чувственности голод
И пресным возглас стал: - Привет!
Окрас иной теперь у пауз,
В металл обёрнутый лежит,

Сарказм исчез в присловье: - Да уж!
Потухла живость у ланит.
Ещё нет ветра, штиль, безмолвье,
Но вскоре грянет ураган

И вырвет с корнем, с алой кровью
Росток, что богом к счастью дан.
Его спасти один смогу я,
Но лишь вдвоём его растить.

- Ты, отошедшая от бури,
Готова ль лучше прежней быть?
И к шторму новому готовясь,
И хмуря к тучегонству бровь,
Не засуши любовный пояс,
Авось, понадобится вновь!

298 Цветы на камнях не растут

Во взгляде хлад и любопытство -
Как будет он себя вести,
Когда лишить основ величества
Своё достоинство нести?

Проглотит или возмутится,
Смиряясь с уделом в стыни быть
И вечно в ранах, в слое гипса
Безвольно в волнах её плыть?

Ледком давно покрыто сердце
И жара нет совсем у чувств,
И поцелуй стал общим местом,
А взгляд потухший тускл и пуст.

И не летит, как прежде, птицей,
И голос нежно не звучит,
Без сновидений жарких спится,
Совсем не та, когда молчит,

Дыханье бурь не предвещает,
Лишь грудь в достоинство несёт,
В тенетах суетных не тает,
Не успокоит, не спасёт.

Как холодно вдруг с нею стало,
Скатился в чуждость неуют,
Борей всё сдул, открыв забрало -
Цветы на камнях не растут!

299 Мне жаль сень рушить тишины

Я жду тепла на новом месте,
Его внесёт мне твой звонок,
Звучащий голос мил и лестен:
- Ну что, соскучился, дружок?

Анадысь сон мне жаркий снился,
Как будто ночью ты пришёл,
Мне заплетать косу учился,
К утру всё справил хорошо!

Украсил бантом с красной лентой,
Короной спереди завил,
Объятьем улучал моменты
И к сумасбродству нас стремил.

Я как могла, сопротивлялась,
Но, видит бог, хотелось мне!
И как быть девой ни старалась,
Сгорела в таинства огне.

А ты к костру припас валежник,
Коренья как дурман топил,
Прошедши всё, не стать мне прежней,
К сопротивленью нету сил.

К утру сготовил ты кокошник,
Вся в лентах светится коса
И разоспалось так мне очень,
Чего не мнилось и в мечтах!

Звук слов её во мне всё длится,
Уж и ответ готов в устах.
Но тишины мне жалко чистой.
Вкушаю, подавив размах.


300 Её глаза

Я видел разные озёра,
Отличен цвет у глубины:
От дна, где греется всё скоро,
До хлада, будто средь зимы.

В одних - на солнышке рыбёшек,
Что замерли, внимая свет,
В других прозрачность душу гложет,
Зовя на всё найти ответ.

В них отражения предметов,
Как будто бы альбом из чувств,
Где каждый мнит себя поэтом,
Хоть без него он сер и пуст!

И блеск у них  во глубь зовущий,
Волнует нам сердца
И в плен без выстрела берущий -
Мы знаем: будем без лица.

Мы покоряемся им сразу,
Озёра - очи,  небо - взгляд,
В их выраженьи кто-то назван,
Они безмолвно говорят,

Что от природы беззащитны,
Когда в покрове влажном блеск,
Инстинктом с  жаждой  тела слиты,
А кто там правит - тёмный лес,

И в восхищении блистают,
Свет звёзд затмив, зовут в ночи
И робость как рукой снимают,
В них видно - сердце в такт стучит!

В них бездна о любви сюжетов,
Бессилен их объять поэт:
Тома прелестные сонетов,
Её жеманный  взгляд в ответ,

Порыв узнать всё в нетерпеньи
И боль, коль будет,  извинит!
То возвышает к песнопенью,
То в пропасть  устремит.

Она ни слова не сказала,
Не осквернил звук её уст,
Из жеста знать о том  мне пристало
- Об эверестах  чувств.

В  ней  панорама,  отраженье:
Все   сути вижу в боли глаз
И искор радужных свеченье
О чувствах мне ведут рассказ.

Мне душу не сожгут пожары,
Вод не пугает глубина
И не собьют с пути удары,
Мне свет очей, маяк - она!

16
301 Признание


Уверен был любимой шаг:
Спокоен, чёток, не спеша,
А выверенный стиль и ритм
О совершенстве говорит.

Волны походка от бедра,
В рапиде таинство смотрю:
- К глядящим пристально - добра,
Но лишь с одним я говорю!

И только он поймёт накал,
Увидит страсти яркой взлёт
В изгибе губ, чуть-чуть, слегка,
Увидит и меня поймёт!

Ей вслед глядят: - Такую б мне,
Ласкать, лелеять, обладать!
Для многих свет она в окне,
Но в ней тату: жена и мать!

Не растерять и сохранить,
И быть всегда желанной,
И в волнах обожанья плыть,
И слыть заветной тайной,

И в этом мире из страстей
Во всём остаться чистой,
И для родных, и для гостей 
Возвышенно светиться.

Я чую нежность её рук,
Бокал с вином держащих,
Движенье вижу алых губ:
- Ты мой, ты настоящий!

302 Другие орбиты

Замерзающее солнце клонилось к закату,
Продрогло за день и стремится в покой,
А было ведь жарким и щедрым когда-то -
Весну и всё лето гордилось собой!

Его ублажали, молились, хвалили,
Мол, нет толку нам  без тебя,
И чтобы согрелось, стопарик налили,
Дав закусь нехитрый с ножа.

Елей растекался, шипели уголья
И жар позабыт уж былой,
Шашлык сыроват и шампур хлипкий сломлен,
Чайханщик захвачен игрой.

Ещё аргументов готова вязанка
И доводы в винном соку,
Осталось чуть-чуть и вся жизнь наизнанку
И бренным становиться путь.

Ни взлёта в рисковом по небу полёте,
Ни жара, что плавит в горах ледники,
А ход по сусекам житейским намётан -
Пред солнцем ведь все должники!

К чему забираться на гору к зениту?
- Высоко: недолго слететь!
А тут всё под боком лежит, извините,
И можно беспечно иметь!

Корону уж съели, в плеши вся  короста,
Сгорели в мангале лучи,
От них и осталось - кресты на погостах
И бам-м-м-м заунывный звучит.

Купилось на лесть, разленилось в гордыне,
Забыло  свой  избранный ход,
А мир, им обласканный, в ленности  гинет,
Ледник у руля круглый год.

303 Вечный спор

Был спор когда-то на Олимпе
И в нём о смертных главный тон:
Краса, к которой мы стремимся,
Или  из брёвен   дом?

Нам блеск, порой, мир, напрочь застит,
Не видим, что за ним:
То ль в искрах свадебное счастье,
То ль ею нелюбим,

То ль рвёт к себе и, взяв, терзает
И жадно душу пьёт,
То ль улыбнувшись, замирает, 
К себе движений ждёт,

То ль подарит нам мир, влюбившись -
Прекрасный женский мир,
То ли остынешь к ней, упившись -
Уж очень шумен пир,

То ль сладкой негой приворожит,
Во сне мятежном льнёт,
И, поиграв, уйдёт.

Никто судьбу не приворожит -
Как жребий попадёт. 
 
И вот оно - пора волненья:
То ль с Афродитой упоенье,
То ль с мудрой Герою лишенья? 

Рука дрожит, богини внемлют,
Мня каждая мечту,
Я стал спокоен, всё приемлю -
Тебя всем предпочту!

304 Актёрство и игра

Она была прекрасною актрисой,
Подмостки стали жизнью для неё:
И чувства самой пробы чистой,
И тон возвышен - не быльё!

Из глаз искрились выраженья
Вниманья, ласки, страсти мук,
Желанье тайны постиженья
И нежной радости для губ,

Они божественны, лукавы,
Порой, покорны, в неге льнут,
В вине признаются - неправы!
И к искушенью увлекут.

Слегка лишь изогнутся брови,
Чуть круче выгнется дуга,
Но тут же тесно в жилах крови
И чувства заметёт пурга.

Нет жизни в мире леденелом,
Цветы завяли, не растут -
В её игру окрепла вера,
Жизнь возродит, сказав: - Я тут!

И фраза в сути-то простая,
Но сколько власти тонкой в ней
И мир замёрзший враз оттаял:
Ростки касаются персей.

Она идёт, мы все вниманье,
Раскован, мягок её шаг,
Влечёт она к воспоминаньям
И все предаться им спешат.

Свет рампы,  шаг, мы видим думы,
Витает  радуга из мыслей,
И  мир богаче стал на суммы,
И каждый стал к тому причислен.

Движенья, пластика и нега -
Всё в ней! И манят, и влекут,
Довольно лишь воды и хлеба,
Чтоб знать: - Увидят и поймут!

Она других в себе играет,
И к ним внимательна всегда,
И каждый зритель  понимает,
Что жизнь - прекрасная игра.

 
305 Женский портрет

Художник стал писать портрет,
А нам судить: плохой иль нет?
И не увлёкся ли натурой,
Её роскошною фигурой?

Но блеск его хмельных очей
Не чует критиков речей
И пишет прелесть её губ,
Да так, как будто он ей люб,

А взор её, для всех колючий,
Пленяет крепче роз пахучих,
И шаг волнует от бедра -
Цветенья яркая пора!

Изгиб у шеи лебединый -
Иное не придумать имя,
А лёгкость с прелестью ланит,
Как чары, тайною манит,

Жемчужин белых стройный ряд
Сквозь прелесть губ влечёт и свят,
Не виден контур, ищет грудь,
Средь складок взор наш ищет путь,

Туда, где нежность свила дом,
Прикрытый тонкой тканью холм.
Рассеян свет, упруги плечи,
Бокал, наряд вечерний, свечи,

Причёски в таинстве венец,
Коралл застёжки, наконец!
Персты - шедевры тонких рук,
Браслет - запястий верный друг,

До сгиба в локте бархат кожи,
На свет луны в ночи похожий,
Фигуры смутное волненье,
Где взгляду нету утоленья,

Где нет конца для созерцанья
Изгибов шёлковых мерцанья,
Неясных линий слабый шёпот
Не передаст житейский опыт

И что влечёт к бедра овалу,
Не знавшему весь век опалу?
И фон ещё вниманье держит,
Он героиню нашу нежит,

И пишет кистью настроенье,
У света уловив мгновенье.
Темны глаза, но фон темнее -
Он нам его любовь навеял.

Мы видим - лжив портрет по духу,
Но кто ж из нас поднимет руку
Иль будет громогласно спорить,
Что не прекрасна эта повесть,

Что не её очарованье
Украсит глаз любых мечтанья
И что любовь лишь чуть коснулась,
Но тут же женщина проснулась.

Художник лишь войти помог
В особый, царственный чертог:
Мы в нём как будто бы прозрели
И видим  то, чего хотели!

306 Здравствуй, Валентин

Грядёт для сердца Валентин,
Томления пора,
Тепло в душе средь стужи зим
С утра и до утра.

В тот день готовим слог иной,
Особый блеск у глаз,
Не те в общеньи меж собой,
Об этом мой рассказ.

...Она в довольствии жила,
Среди любви и нег,
К себе внимание пила
Мужчин и хрупких  дев,

Ей было сладко и тепло
И страстно по ночам,
Нектаром терпким истекло
Начало всех начал.

Вот только где-то вьётся тень
И где-то невпопад,
Чуть тише в ночь, погромче в день
О новом говорят.

Молва так просто, ни к чему,
И тема не нова,
Но стала слушать тишину,
Рассеянней играть

И ночью уж она не та,
Затих к любви порыв,
Холодной стала красота,
К страстям окно закрыв.

Округа видит мир и лад,
Обилен дом и стол,
И грудь томится от наград,
Но - острый в сердце кол!

Другой теперь смущает ум,
С собой уйти зовёт,
Вся извелась она от дум:
Ни взад и ни вперёд!

В полон взята, окружена,
К нему её влечёт,
Но - долг супружества, жена
И мать который год.

Рассудок ей: - Бессмыслен риск,
Ну, что ты с ним найдёшь?
Надеждам прошлым - обелиск,
Былым привычкам - нож!

Она отметила резон:
- Пусть правы все пока,
Но наступил любви сезон,
Готова и строка,

Томленья миг пронзил меня,
Пред ним не устоять,
Хочу вкусить его огня,
Гореть и в нём сиять.

Запреты слушать  нет причин:
Ведь женщины он сын,
В любовной  страсти  все равны:
- Что ж, здравствуй, Валентин!

307 Мгновенья

Я забежал на  полминутки
В глаза любимой посмотреть,
Они нежны, со сна припухли,
Увидеть их, а там хоть смерть!

Гляжу - в тиши мгновенья длятся,
Восторг питая неземной,
Другим такие вряд ли снятся,
Минуты близости с тобой.

308 Тени

Она ушла, исчез кураж,
Поток иссох весь, в землю скрылся,
Уйти тотчас велят в тираж:
Прикрыл глаза, чтоб и забылся!

Висела чтоб рука, как плеть,
И ноги тело б не носили,
В душе углям чтоб в пепле тлеть
И чтоб приступок лишь осилить,

И в мыслях чтоб кишел сумбур,
И чувства чтобы еле-еле,
В делах чтоб не было структур:
Мол, их каноны надоели!

Велят и правят, подчиняют,
Напором повергают ниц...
Она пришла и тени тают:
Мы вновь не ведаем границ!

309 После размолвки

Сквозит, прохладно, неуютно,
Мелькают сполохи во тьме,
Не дотянуть в тоске до утра,
И в мыслях робких о тепле!

Связало душу чем-то липким:
 И не снести, не оторвать,
Дрожу - промок в ночи до нитки
И не вернуть, ни отыграть,

Ни посветить, ни отогреться,
Осмыслить что и где - никак!
Куда пристроить своё сердце,
Покуда в роли штрафника?

И где тепло, и где спокойно,
К кому остывшему прийти,
Чтоб было  путника  достойно
И чтоб  венец в конце пути?

310 Возвращение

Слезинки - капельки росы,
Дыханье - оперенье чувства,
Сомнений - долгие часы,
Слиянье - миг короткий буйства,

Надежда - робкое мерцанье,
Лишений - гулкий беспросвет,
Для сердца - будто истязанье,
Устам - язвительный  совет,
Для рук - нет места приложенья,
Стопами - некуда идти.

Но мысль презрела всё и шевельнулась,
И, извернувшись, путь иной нашла,
И с сокровенным вся душа проснулась,
И цельным  прежнее, что прежде в швах,

Легла на губы теплота улыбки,
Румянец лёгкий оживил лицо,
Туман из глаз уже рассеян зыбкий,
Сомнений груз среди лучей иссох.

 И утро светлым чувством  засияло,
Дыханье лёгкость снова обрело,
Пора общенья с нежностью настала,
Мы снова там и с нами высший слог?

311 Шип розы

Забыт звон бьющейся посуды
И скрежет энергичный слов,
И мысль в отчайньи: - Что же будет?
С кошмаром вместо милых снов.

Места сменили все предметы,
Исчезли признаки её,
Той, что лелеяли поэты -
Жизнь погрузилась в забытьё.

Уж коркою покрылись раны,
Но будто прежде, боль саднит,
Затух настрой, до жизни рьяный
И давит всё сиротский вид.

После неё осталось место,
Куда один войти боюсь:
Её диван, подушка, кресло -
И надо всем  витает грусть.

Порядок скучен и прохладен,
И в  серости от лика  свет,
Хоть повод ссоры, будь же он неладен,
Пустяк, а вот ведь сколько бед!

С крючками тонкою занозой
Раздор в душе моей сидит:
Забыл, что шип колючий розы
Нам  осторожничать  велит!

312 А что свободы слаще?

Душа в неволе сердце мутит,
Мечтая пить нектар свобод,
Но был со мной прелестный случай,
Когда свободным занемог.

Случайным взгляд тот показался,
Легчайшей тенью он скользнул,
Но я заметил и признался
И, покорившийся, вздохнул.

Вечерний блеск очей пленяет:
В них смута, Томь, в разгуле страсть
И курс свой парусник меняет,
Готовый ради них пропасть,

Стремится темь без звёзд длить путник,
Чтоб тех очей хранить тепло,
Чтоб в звуках первозданных лютни
Блаженство сверху истекло.

Игра со страстью в переливах
И нега паузы взахлёб,
Слегка уставших, чуть ленивых
В груди уже начало вьёт.

Они влекут, нет сил отторгнуть
И нет желаний превозмочь,
И ввергнуть в лицемерный подвиг,
Чтоб не сломилась эта ночь!

Хочу, чтоб сбитый ритм дыханья
Совсем сердца с ума сводил
И не мешали течь чтоб камни,
А в душах  флёр слегка сквозил.

И чтоб внимать без пресыщенья
И чуять нежность сладких губ,
Безмолвным было чтоб общенье,
Но знак: "любовь" - чтоб громче труб!

И чтоб хотелось ей отдать всё,
А ей в ответ - в сто крат вернуть,
Потоком  чтоб струилось платье
И той тянуло вновь хлебнуть!

На кон поставлена свобода.
На что без этих глаз она?!
В них бездна моря, тишь восхода
И хмель, пьянящий без вина.

Они лукавят, улыбаясь,
Зовут к себе, но вдруг - запрет!
Не ропщем мы, от жажды маясь:
Целебней уст любимых - нет!

И очи чутко наблюдают,
Как трепет мой коснулся рук,
А губы как мои пылают
Сквозь строй одежд попавши вдруг.

В плену заветная отрада,
О боже, сладок как полон,
Он за терпение  награда,
Не шевелюсь - боюсь, что сон!

313 Письмо

Мир равнодушен и жесток,
Но панацея с нами рядом:
Читаем знаки милых слов,
В листок впиваясь робким взглядом.

Язык не всем в письме понять,
Читая чувства между строчек,
Где нет ни слова про обнять,
Но так всё ясно после точек.

Её послания ко мне 
Весь мир на время заменяет,
Кипел в страстях я, как в огне,
Читаю - сердце замирает,

И ритм совсем иной берёт
Душа вздохнула облегчённо
И крылья вновь зовут в полёт,
И мыслей цвет уже не чёрный.

Мой слух проклятьям не внимает,
Хоть мир вокруг, как был, жесток,
И всё вокруг письма стихает -
Всесилен твой ко мне листок!

314 Заветный источник

Тогда она была стыдлива,
Смущённо прятала свой взор,
Когда хозяйка, вся в извивах,
С другим вступала в сладкий спор,

Когда тайком ласкали взглядом,
В ней загоралась тут же кровь
И поглощали её разом,
И любовались ею вновь -

Она лежала в сладкой неге
И предвкушала милый сон,
Где ей, как альфе и омеге,
Дарил своё вниманье он.

Он видел в ней средоточенье
И некий тайный в чувствах знак,
Что добавлял накал в влеченье,
Другим не видим  он  никак.

Она, вздыхая, истомилась,
Поникла без руки рука,
Когда б свершилось то, что снилось,
Хватило б миру на века.

Уставший путник припадает
Так к незаметному ручью,
Как взор желанный к ней пылает,
Чтоб взять её к себе - ничью!

315 Дай шанс

Дай шанс открыться, хоть шанс мне дай,
И лику дивному дай поклониться,
Гордыне с гордостью чтоб проявиться,
Дай шанс открыться и смыть печаль!

Ворота в крепости пусть приоткрыты,
Мостки, чтоб въехать мне, пусть ждут меня,
Росою утренней глаза умыты
В заветной комнате прохлада дня.

Таишься где-то ты в чуть слышном шорохе
И за молчанием суровых стен,
И в мыслях путанных, в сомнений ворохе,
Как будто явишься не мне совсем.

Дай шанс открыться, глаза устали:
Весь в чёрных бликах видится мне мир,
Пока могу  владеть устами,
Дай шанс открыться, хотя б на миг!

316 Бесплодные надежды

Как он красив, чертовски даже,
В нём сразу таял женский взгляд:
А вдруг увидит или скажет,
И с ней мгновения продлят,

Он обратится к ней с вниманьем
И будет шанс, хоть небольшой,
Отвлечь от дамы на диване -
Не к ней одной ведь он пришёл!

Текут речей его разливы,
Открыт в улыбке хищный ряд,
Кому-то быть при нём счастливой.
Из тех ли, что пред ним блестят?

Терпенья нет, хоть плач, хоть падай,
Ну как, ну чем его завлечь,
Чтоб испытать не муку - сладость
И не дрожала чтобы речь?

Ну, вот и всё, его прибрали
И будто в стойло увели,
Рысак - шутя его назвали,
Призы - со скачек всей земли!

Потухла женская улыбка,
В очах исчезло восхищенье,
Сломалось в стане что-то гибком,
Моля судьбу дарить прощенье.

317 Неозвученное

Твои глаза в других пределах,
Минувших дней полётах смелых,
Хранит их хмель твоя улыбка
И стан, тебя держащий гибко,

Персты в момент прикосновений
Ещё в волне от тех мгновений,
И ты, хоть здесь, но в мыслях там,
Отдав всё чувствам и мечтам.

Твой голос, не ко мне звучащий,
Взгляд, заплутал  в тщетах чащи,
Без слов о многом говорят,
Когда стыдливо прячешь взгляд.

В моих глазах немой вопрос,
Его не смог произнести я,
Обидно было мне до слёз,
Но так же свято твое имя!

А мысль о нём во мне звенит
И с ритма ровного сбивает,
Что замолкаю, извини,
С тобой такое же бывает.

Я не спросил и не спрошу,
Ведь яд убил моё терпенье,
О том лишь в строчках напишу,
К тебе ж - ни хлада, ни кипенья.

Сжимал ли кто тебя в объятьях,
Срывал ли ночью жаркой платье,
Ходила ль ты с другим на берег,
Вздыхала ли, открывши двери?

И запирало ли дыханье
В минуты страсти ожиданья,
И было ли тебе до веры,
Вкусив всего, взахлёб, без меры,

Закрыв глаза и видя нечто,
Уткнувшись в сильное предплечье,
Ища, алкая и стеная,
Как будто плоть с тобой иная,

Другой у ней и вкус и запах,
И с ним ступаешь ты без страха?
...Не жду я, милая, ответа,
А коль всё так,  там нет и греха,
Что из любви и ты согрета
И успокоилась слегка.

318 Возвращайся

Настроенья нет весь вечер:
Не сбылась с тобою встреча,
Ты уехала, исчезла, ты ушла.
Нет тебя, в покровах тайны
Шепоток летит случайный,
Вензеля потом и сами.  

Припев:

Возвращайся поскорее,
Душу твоей приход согреет
И вдвоём с тобой мы будем ждать зари.

Что ушло, вернём и сложим,
Мы хоть что с тобою можем,
Нам звезда заветная горит,
Телефон не отвечает,
Залились поля печалью

И застыла в ожидании листва,
Распрямит поникший дождик
И мотив бодрящий сложит,
В нём мелодия прозрачна и чиста.

Припев.

Я спросил: - Что знаешь, ветер?
Он невнятно мне ответил,
Что видал её, когда в ту ночь бродил,
Мне была в тех звуках сладость
И легла на сердце радость:
Контур милой на бульваре был один.

Припев.

319 Блюз в серебристой тональности

Музыка витала в воздухе,
Она была неосязаема и бесконечна,
Никак и ни с кем не связанная,
Музыка в свободном полёте и звучании.

Её ритм и пластика срослись тонко
И органично: переплетясь и слившись.
На подъёме волн взмывало сердце,
Захватывало дух, и было невозможно

Удержаться от восторженного возгласа
И дух, твой дух, стал материальным
И он летел, он парил сам по себе,
Оторвавшись от тела и став судьбою,
И существом, которое -   чувство.
Он вздымался всё выше и выше,
Он растворялся и таял, но его аккорды перекатывались, как эхо, 

И отдаваясь в сердце, длили и длили 
Чувства, которые их породили.
Высшие чувства и  ощущения
Они, как эхо, неуловимы 
Всегда как и зимы снегами хранимы. 
которое неожиданно отзываясь не приветствие, 
тут же гаснет. 
Гаснет от неуместного вопроса или голоса, что звучит
в инородной тональности, в чуждом ритме.
И вдруг он возбуждается, уловив тонкую, 
эфемерную материю, почти неосязаемый флюид, 
живущий в близком мире, 
серебристой чистоты и кристального звучания.
Растаявший звук  отдаётся камертоном 
и заставляет очиститься от суеты, 
зряшности и мельтешения. 
Он звучит в душе и не даёт ей погаснуть, 
остыть и стать безразличным сердцу, 
исчезнуть искрами из глаз 
и боязни потерять ощущение неутомимой жажды 
и нестерпимой сладости предчувствия, 
которое овладеет материей губ 
и вспыхнувших вдруг и неизбывно шёлковых ланит.
Музыка звучала и звучала, 
и ты плыла в её роскошестве и неге, 
отдавшись ей полностью.
Постепенно она захватывала тебя 
и ты, не довольствуясь её энергией, 
отдавала щедро и бескорыстно
 свою, ещё более сильную и изысканную, 
ни на что на свете не похожую чувственность. 
И отдавала всю себя и ловила ответное, 
не менее сильное и густо окрашенное чувство, 
входившее в тебя легко и гармонично.
Это был блюз, звучавший только для тебя и в тебе 
- блюз в серебристой тональности.

320 Романс-разлука

Вас нет со мной и всё, что к Вам, закрыто,
Сокровищница Ваша на замке,
Потоком жарким сердце не излито,
Да и слова безликие, не те!
Припев:
Вы там, в далёком южнорусском крае,
И солнце ласково к ланитам Вашим льнёт,
А море тёплое лениво грудь ласкает,
Букет шампанского вдохнуть себя зовёт.

Соблазны разные к себе Вас завлекают,
На свет Ваш яркий - тучи мошкары,
Плетут и вяжут, в облаках витают
И не понять: от вас иль от жары.

Припев.

Ваш светлый образ - страстям к другим защита,
Он так и манит - этот чудный мир,
Одежда свадебная к нашей встрече сшита
И, коль изволите, устроим вместе пир!

Припев.

Морской прибой моё к Вам слово скажет,
А пена волн письмом прошелестит
И клич тоскливый чаек в выси даже
Поймёте сразу - обо мне грустит!

Припев:
Вы далеки, другие Вас встречают
И за здоровье реки льют вина,
И замки сказочные в страсти обещают,
Разочарованы - нет, это не она!

17
321 Глоток отравы

Язык шершав, внутри всё мутит,
Как будто чёрт мне жребий сучит,
Готов на всё я, боже правый -
Хлебнуть ещё глоток отравы!

Кручина пьёт и кровь, и душу,
Нет влаги мне, вокруг всё сушит
И тонет в скорби настроенье:
Откат надежд, в ходу сомненья,

Мир сер и тускл, нет горизонтов,
Глухой лишь шум, нет трелей звонких
И нет ни смысла, ни отрады,
Ну, где б найти глоток отравы!

Чтоб мир стал прежним, не качался,
Чтоб океан у ног плескался
И не терзала чтобы мука,
Из ран извлечь стрелу б от лука.

...Кто знал её, те были правы:
Её любить - глотнуть отравы!

322 Запах женщины

В нём острота - нет тоньше жала!
Манит к себе, но убежала!
В изыске сладком, ненасытном
Кружат щемящим чувством вытканным,

Слепит мгновенным исступленьем,
Враз отвергая искупленье.
Эфир весь ею лишь насыщен,
Ну, где такой мы запах сыщем,

Так, чтоб потряс до основанья
Букет её очарованья?
Он ею лишь рождён: в движеньях,
В покое, сне и наслажденьях,

Вошёл легко в её одежды,
Вобрав секрет от кожи нежный,
Храня и лёгкое дыханье,
И груз, что сбил воспоминанья,

Неровным сделал вдох глубокий,
Что потемнел взор ясноокий,
И стон в игре уж слышен страстный,
Поёт в изгибе стан прекрасный,

А капель редких аромат
Давно манит на запах взгляд.
Он остр и тонок, эфемерен,
Но чую и уже уверен,
Букет давно к себе зовёт:
Сорвёт и вдаль с собой завьёт.

323  Вкус губ

Был сладким вкус желанных губ,
Он звал, пьянил, он был, как хмель,
Опившись их, бывал я груб
И мял пахучую постель.

Касаясь их слегка, чуть-чуть,
Хватаю счастье лишь на миг,
Я вновь держал к сладчайшим путь,
Вкушать желая только их.

Они мягки, теплы и терпки,
Их суть, живущая века,
Никак не выпустит из клетки,
Бодря вниманием слегка.

В изгибе сложном приоткрылись,
В движеньи тонком привлекли:
И боль, и напасти забылись,
А страсти мирно улеглись.

Её источника коснуться,
Потом - исчезнуть, умереть,
Вот только б выдержало сердце -
Она устало душу греть!

324 Твои истоки и предтечи

Твой род - из мудрой седины,
Из незнакомых нам столетий,
Во тьму пещер войти должны -
И вдруг в ярчайшем разноцветье!

Гоню добычу пред собой
И предвкушаю насыщенье,
Но в миг пронзает сердце боль,
Поймав взгляд женский на мгновенье.

Покойно греясь у костра,
Я размягчился от истомы -
Твоё касанье и игра
Владеют телом моим снова.

За негу чувств благодарю
И, постигая утонченье,
С тобой в тебе тайком горю,
Лишившись силы в истеченье.

Под взгляд твой выстроил я дом,
В нём мыслей тонких партитура,
С улыбкой светлой мы живём,
Хоть мир сердит, а утро хмуро.

Твоя жемчужная слеза
Под дрожь ресничек истекала:
Для сердца памяти бальзам,
Он всё целит, но как мне мало!

Брильянты красят твою грудь,
Но, нет - её не затмевают,
Хочу алкать и там уснуть -
Цены сна в ней никто не знает!

Округлость линий, мягкость рук
Влекут, цепляясь за изгибы.
Твой создатель - он мне друг:
Его творенье - образ дивный!

Эмоций негде столько взять,
Когда без мер в тебя влагает
Тот дар, что ниц положит рать,
А в высь любимых поднимает.

Сокровищ в мире больше нет,
С тобою некому сравниться,
Поют лишь женщине сонет
И к ней одной весь мир стремится.

Препоны сняв, тебя достигши,
Дары к стопам твоим сложив,
Мой голос - рык вдруг стал осипшим
И дрожью рук сменён порыв.

И ты, решив и тайно выбрав,
Тропой заветною ведёшь:
Как мне желанны наши игры,
Где: то - взлетишь, то - упадёшь.

Где тыщи лет царят измены,
Жар единенья, холод, кровь,
Туда весь  век стремились все мы
И вдохновляла нас любовь.

К твоим таинственным истокам
Припасть, чтоб жизнь продлить, хочу
Так чтоб взлететь тебе помог я.
И чую: ноша по плечу!

325 Власть тишины

Вершины вдали чуть покрытые дымкой,
Мороз стелет в узких долинах туман,
Таёжный массив с снеговою простынкой,
Покой и отрада и в души дурман.

Суета с толчеёй - они неуместны,
А тщеславный парад - и нелеп, и смешон,
Пусть сто раз ты герой, во всём мире известный,
Но в таёжном краю этот груз не весом!

Слов звучанье изящных и красивые тесты
Просто никнут и блекнут у замёрзшей реки:
И величье покоя тоньше красочных шествий,
И могучую вечность не разбить на деньки!

Не прийти сюда с кем-то, нет второму здесь места,
Собеседник в тиши будет только один,
И впадаю порою в далёкое детство,
Всё познав и дожив до глубоких седин.

И идти далеко - перевалы и чаща,
И припасов не взять - всё лишь только в себе,
Но минуток общенья я не пробовал слаще,
Хоть потом предстояли мне тысячи бед.

И в любимой зарыться, погрузившись в нирвану,
И вкушать удовольствий земных аромат
Я уже не хочу и не выгляжу странно -
Я свободен, молчу и несказанно рад!

326 Прими, возвысь и сохрани

Пред ней колени преклонив
И, лишь касаясь, мы возвысим.
- Пускай любимая парит! -
Одна из самых вечных истин.

Когда она недостижима,
Хоть тает в ласковых объятьях,
Когда в восторг нас вводит имя
И завораживает платье,

Когда с ума нас сводят хрипы
С безмолвным шевеленьем губ
И взгляд - то ласковый, то дикий,
И в голове лишь шум и гул.

Она близка, но как далёк он,
И странен этот женский смысл,
И нет прозрачных в мир тот окон,
А как желанен их каприз,

Как сладка боль, как ноют раны,
Но как их пестует она,
Её контральто иль сопрано,
И между вздохов - тишина.

Обвал в горах - всего лишь шорох,
Пред нею слаб реки поток,
Удары гроз - лишь искры в спорах,
Не обжигает кипяток,

Вино рассудок наш не мутит,
А ветра шквал не сдержит шаг
Мужчин, что в эту сферу ступят,
На зов любимой поспешат.

Хотя нет строк тревожных писем
И одиночества ночей,
Ещё в тоске себя не ищем,
Ещё покоен блеск очей.

Но где-то там  живёт пред чувством,
Что миг блаженства с ней не вечен
И что поток затихнет в устье,
И взгляд поникнет, наш не встретив.

И пусть! - Пускай потом поток мелеет,
Умерят жар любви огни,
Сейчас же мы ей лелеем
И от опасностей храним.

327 Душа о свободе

Разлилось во мне лёгкой похотью,
И по задворкам досталось всем,
Не досталось лишь той самой  похоти.
И ясно стало мне, что я  ни с чем.

Нет оков, как нет! И на свободе я, 
Чувства вольные не привязаны,
Душа расправилась на всё пригодная,
И лежит в тени, что под вязами,

От лучей сквозь листочки жмурится.
- Лепота! - с её губ только слышится,
И бежать уж не надо по улицам,
Без волненья теперь легче дышится.

Доказательств не надо о верности,
Лексикон выправлять, не вторить слов чтоб,
И искать чувств исток в пыльной древности,
И родства у влиятельнейших лиц-особ.

Хоть потом мне не знать пробуждения
От сиянья лучей яркой радуги,
Вспышек тоже ведь нет и кипения,
И тепла нет, что сердце так радует.

Стресс уже проскочил погружения
От её всей в смятении трепета,
Для неё и одной лишь, служения
И такого желанного лепета.

Где-то чудится за горизонтами:
Кто-то рвётся к ней, видимо, с чувствами,
Не под небом они, не под зонтами,
Но коврами уже сходни устланы.

Ну, и что ж, ну и пусть им достанется,
Не напьёшься ведь впрок, тут согреться бы,
Не печатки на мне, а лишь варежка,
Если жребий на то - не сломить судьбы!

Вот свобода - она невесомая,
А что с ней - так оно ненавязчиво,
Ведь под небом везде - словно дома я,
Не толкает меня никто спящего!

Не объять, да и дико, что движется,
И не лечь мне на всё то, что мягкое,
Не прочесть всех историй, что в книжицах,
И всех губ не вкусить, хоть украдкою,

И не выжать мне всей голубизны глаз,
И челом не отбить всем красавицам,
И известно мне это не первый час,
Но стремится познать всё, мне нравится.

Там маячит вдали всем желанная,
Боже, как я болел! Нет, же, дай ещё!
Надышаться мне с ней - было главное,
А по-гамбургски мне безразличен бы счёт.

Что ж, пусть лучший ей жребий отыщется,
Чтоб в любви они были свободными,
Холм, где счастлив был с ней, пусть возвысится,
Я, как раньше, метнусь да под ноги  им!

328 Умолчание о главном

Когда в полон берёт влеченье,
Излишним станет зуд прикрас,
У чувств возвысится значенье
И смысл иной теперь у фраз.

У слов и взглядов вес иным стал,
Порой, сокрыты в них тома,
Секрет с любимою единства,
Где тайны все - она сама!

И не понять смысл подноготный,
Когда неведом тайный знак,
Чтоб всё до буквочки, до ноты
Послать в изысканных мечтах,

Чтоб перечитывать те строки,
Вкус ощущая граней слов,
Мы осознали вклад глубокий
У жарких фраз и чудных снов.

У фраз всегда есть закоулки,
В их тень нам хочется забраться,
Когда стук сердца станет гулким,
Веля не медлить и сознаться,

Что боль влеченья нетерпима.
Но яд, убийственный ответ,
Велит молчать: - Забудь то имя,
Не призови суетных бед!

Не открывайся понапрасну,
Ведь понят будешь ты едва ль,
Конец мечтам твоим  прекрасным,
Терзанье будет - не медаль!

Тщеславья плен и зуд азарта
Стремят к осаде гордых женщин,
Маячит в дымке чар Астарты:
- Чтоб ранг богини и не меньше!

Окинь богини окруженье
И чьи на скалах гроздья тел,
Мужской атаки отраженье -
Вот смысл утех и их удел!

Не нужно ей беседы тонкой,
Тончайших звуков зыбкий мир,
Литавры ей нужны и гонки,
Победа, приз и шумный пир.

К чему твоей баллады звуки,
Свирель, в тиши лишь слышную,
Без перстней и браслетов руки -
Парчой чертоги выстланы!

Не слышно тихих слов у песни,
Не обитает там покой,
Монисто из банальной лести
Бренчит, любуется собой!

...Послушны, суть не обнажаем,
Уводим сердце от греха,
Лукавим мы и всё же знаем,
Как скользка ложная тропа.

Тяжки душе её оковы,
Боль сердца выдадут глаза,
Не спрятать главного основы,
Заветных истин не сказав.

Влечёт нас в темь, где зги не видно,
Где шум волны заглушит суть,
Порыв растрачивать обидно,
Но вновь проходим этот путь,

Не говоря, не признаваясь,
Чтоб всей округе было тайной,
Но умолчанье тоже адрес:
Не говорим-то мы о главном!

329 Воспоминания

Как жаль, цветы дарил я редко,
В шампанских искрах не блистал,
Когда ж держал в объятьях крепко,
То шёл до сути - не листал!

Твой стих нечасто был ответом,
Но будто в зеркало глядишь
И помыкаешь ты поэтом,
И понимаешь, что шалишь.

Тебе лелеялось иное,
Но скверный плод созрел у нас,
В том вряд ли кто-то был виновен -
Не тот для встречи выпал час.

Как будто в грёзах это было:
Всё невесомо, тусклый свет,
Волнами чувство неги плыло,
Оставив в сердце ломкий след.

Сорву цветок и то украдкой,
Боюсь, коснувшись, потерять,
Но боли той щемящей, сладкой,
И искр из глаз твоих не взять.

Проблема: где уединиться?
Пустыня, зыбкой тени нет.
Блестят в жару светила лица.
- В нездешней тени, - твой ответ.

И всё как будто бы не кстати:
Не так вошёл, не то сказал,
Как стынью льда порыв охватит
И растворится в нём слеза.

Хоть и бывало, что ответно
Несла взаимности тепло,
Но вмиг сдувало его ветром
Сквозь вновь разбитое стекло.

Соединял лишь миг счастливый,
В стогу нам жаркая постель,
Где шелестел твой лепет милый:
- Будь осторожен, нежный зверь!

Ломалось что-то у запретов,
И ты светилась вопреки,
Снег испарялся, будто летом
На  нашей  встрече у реки.

Лучи дневные не смущали,
Раскрылась, мягко обвила,
Трав мягкий шелест, словно шали.
От слов подвиг нас на дела.

К теплу лучей стремилось тело
И ветром холодило грудь,
Слегка, чуть-чуть, но как умело
Ты наш прокладывала путь

И огорчённо не вздыхала,
Чело совсем не хмурит дрожь,
Вдыхать нас вместе не устала:
Миг отрезвленья - острый нож!

Дурман травы пленяет души,
Ковёр из мха, как простыня,
И серость будней мягко глушит -
Ты праздник яркий для меня!

Ни звука - лишь кипенье взгляда,
Рука, дрожащая, как лист,
Тебя коснуться очень надо:
Твой лик желанен, светл и чист.

Прошло, был праздник наш недолгим,
Растаял дым - и нет творца,
В туфлях промокших стынут ноги
И краска схлынула с лица.

Уж лампы свет стал неугоден,
В нём взгляд твой больше не блистал,
А тот, что был так бесподобен,
Померк: до чёртиков устал.

Ушла, но всё-таки осталась:
На всём твой запах, шарм и вкус,
Меня когда-то ты касалась -
Я помню жар и нежность уст!

330 Беглянка

Тебя поймали, словно птицу,
Обманом в клетку заманив,
И укротили, будто львицу,
Но без хлыста, дурмана влив.

И ты пила, себя алкая,
Тебе казалось, будто он
Царицей Савской принимает,
Дворец и титулы - не сон,

А явь, хоть контуры и зыбки,
Но держат образ до поры,
И сладость есть ещё в улыбке,
Роскошны щедрые дары,

Почёт и свита у царицы,
Дана и власть повелевать,
Но неспокойно тебе спится -
Какое там, в неволе спать!

И вот однажды ты решилась
И в ночь, когда ни зги, в побег,
Вручив судьбу удаче в милость,
Презревши быть умней совет.

И из божественного плена,
Где все стелились пред тобой,
Нежданно ты для всех исчезла,
Куда и с кем: покрыть мглой.

Теперь пускай всем царством ищут -
Тебя достичь уж шансов нет,
Хоть приз сулят мильонов тыщу -
Им не найти, сдаётся мне!

331 Определение сути

- Ты запах сути чуешь?
- Да!
Он, как звенящая слеза,
Скользнул лишь чуть - и нет следа:
Как хищник кровь с камня слизал!

Он густ и терпок, кровь волнует
И, коль себя на свет являл,
После объятий, поцелуев,
Без боя сдаться позволял.

В нём риска вкус, он самоценен,
О том забыть никак нельзя,
Но забываешь в миг цветений,
Когда сплетается стезя
И в те мгновенья каждый - гений,
А вдохновение в друзьях!

Его вдыхаем жадно, молча,
Наедине с собой, в тиши,
Где нет похотливости полчищ,
С ним хорошо и не спешишь.

Порой мы издали всё чуем,
Нам не забьёт его парфюм,
Ждём встречи, таинства вещуем,
И вновь с ним всякий станет юн.

- Ты этот запах только чуешь?
- Он пища, кров и чувств среда.
С ним ты живёшь, а не ночуешь!
- Он так волнует?
- Очень, да!

332  Я сама

Протянул  тебе я руку,
А в ответ летят слова,
На седла опёршись луку,
Проронила: - Я сама!

Не пристали амазонке
Яркость губ и блеск очей
Будто плен монеты звонкой
В мен отдать в загул ночей!

И улыбки шёлк тончайший,
И фигуры сложный ход
Пропуск даме в круг ближайший -
Это правил моих свод!

Если выбор твёрдый сделан,
Вписан чётко, что не смыть,
То шагну к тебе я первой:
Безразлично, кем мне слыть!

И когда, хлебнувши меру,
Вкус познаю весь, сполна,
Прекращу я брак наш первой
И не буду пить до дна.

Ты - мой свет, тепло и сила,
Ты - опора, сладость чувств,
Я горжусь, что ты - мой милый,
Что с тобою лишь лечу.

Но когда полёт закончен,
Мне свободы нужен вдох,
Чтобы собственный был почерк,
Чтоб характер не засох,

Чтобы миг с любимым встречи
Будто завтрак у реки,
Был бы свежестью помечен,
Предсказаньям вопреки.

Не входи, сама я выйду,
Но со мною рядом будь -
Не капризы и не игры,
Это, милый, просто суть!

333 Баллада о свече и печке

В свечи вечернем отблеске
Дневные меркнут доблести,
В палатке печь, обдав теплом, гудит,
Сентябрьский снег чуть с проседью
Колымской стылой осенью
Обрывки чувств забытые расшевелил в груди.

Чаи гоняет длинные,
Ведя беседы длинные,
Мужчины ведь, и входим мы в азарт,
Забыв воспоминания
И жажду понимания,
Налив бокал из мутного, мы примем новый старт.

Не дребезг - звон меж кружками,
Что стенок тонки с дужками
Напитков благородный дух принёс с собой за стол,
Салат в разбег с тушёнкою,
В смеси с беседой тонкою
Для темы споров с душами - отличнейший засол!

Дворянским духом пахнет в нас,
Ей богу, есть он в этот час!
Хоть вряд ли это может быть: совсем не там росли,
Из разночинцев многие,
Мы служим геологии
И честь её, мы думаем, от нас самих спасли.

Потом строка гитарная
Звучит, как песнь ударная,
И где-то затаилась в ней слеза,
И снова жесты кружками
С надтреснутыми дужками
Наш интерьер с свечой вопьют в тайги крутой пейзаж.

И голоса нестройные
Не портят песню сольную -
Не умолчать никак, когда душа поёт,
Ведь в каждом отзывается, 
Что песней поминается,
И каждый в ней оттянется, подхватывая влёт.

Свеча давно погасла уж,
Горят ещё порывы душ,
А пробы в них, коль ставить, высоки,
Дрова трещат, согревши всех,
Звучит в отход негромкий смех,
Дворянский, но с грустинкой от сохи.

На небе мрак, нет звёзд в ночи,
Сквозь тамбур ветер к нам стучит,
Веля забыть про всё и по палаткам спать.
В заначках свечку мы найдём
И с ней на зов струны придём:
Что тогда  сказал ей он, вновь захотим узнать.

Хоть где огарок мы найдём,
Где звон струны, там милый дом,
Её ответ так хочется узнать!
Коль нет свечи, лучину жжём,
О Боже, как всё хочется узнать!

334 Не надо!

- Не надо! - ты без слов сказала,
Чтоб не придумывать ответ,
Разборок бренных избежала,
Роняя уходя: - Привет!

Теперь уж многого не будет,
Поник без ветра гордый флаг,
Раз без защиты, каждый судит,
Виня в корысти тайных благ.

Не будет томи предвкушений,
Уйдёт и терпкий взгляда жар,
 Желанье трепетных мгновений,
Когда привлёк и нежно сжал,

Ни слёз, ни хрипа твоих стонов,
Ресничек трепетный релиз.
Ни рук манящих и влекомых -
Судьбы закончился каприз!

И многого теперь не будет,
Раскрыв дом, рухнула стена,
Холодный ветер мысли студит
И довершает всё вина.

Осела пыль от потрясений,
Сжимая сердце, терпит взгляд,
Плэнэр вокруг домов осенний
И сиротливый чашек ряд.

335 Благая весть

Судьба легко играет с нами,
Маня соблазнами порой
Подарки  ждать себе годами:
Ну, не весною, так зимой,

Пускай придёт чуть позже, завтра,
Пусть не теперь, но через час,
Но чтоб интрига, чтобы автор
И понимал и помнил нас.

Чтоб были в той желанной вести
Заветных мыслей тонкий след
И чтобы порознь, а не вместе:
Чуть-чуть с утра, чуть-чуть в обед,

Потом и к ночи, когда тихо,
Пусть не сегодня, через день,
Когда спадёт накал от игр
И от светила только тень.

Она придёт, её мы ждали,
Фасон предвидя и покрой,
Мы уж придумывать устали
Сюжет, что стал для нас игрой.

Благая весть уж у порога,
Вот-вот откроет нашу дверь,
И мы волнуемся немного:
Что принесёт она теперь?

336 Закрой ход в сладкие качели

Капризы музу одолели,
Воротит от поэта взгляд,
Закрыт вход в сладкие качели,
Где рифмы и сравненья спят

И не попасть туда, где темы
И классика, и неглиже, 
Где взгляд ласкает контур схемы:
Ведь вкус интриг забыт уже,

И ритм, волнующий до сути,
И шарм, витающий вокруг,
И флёр словес, что неги спутник,
К поэту в строки не идут.

Куда-то взор свой отвернула,
Не видит глаз его в упор:
То ль тяга к изыску уснула,
То ль стал постылым разговор

И слов из уст не хочет слышать,
Лелея трепет тишины,
Вот стихло всё, уже не дышит,
Исчез дух рабства, хмурь вины,

Её флюиды в ней и только,
За шторой строй её души,
Укрытый чьей-то речью бойкой
И нам открыться не спешит.

Ей аргументы непонятны,
Претит от логик высший смысл,
Но как же с нею быть приятно,
Как к ней стремятся нерв и мысль!

Прекрасен звук её устами,
Манящ её лукавый взгляд,
Мы ждём и верить не устанем,
Что с нами вновь заговорят!

337 Коварная подмена

Когда есть кров и хлеб не роскошь,
И распрямилась вновь душа,
Нужда в другом явилась ловко,
Пленить и стать собой спеша.

Одежды стиль сменить толкает,
И чуять пульс у нерва мод,
И вещи, вещи в дом таскает,
Весь строй души зажав в комок.

Дохнуть свободно уже нечем:
Стоит вселенский в доме гул,
И тяги нет к желанной встрече,
Огонь души угас, уснул.

Он тлеет где-то там глубоко,
Зарывшись в пепел ото всех,
А должен был парить высоко,
Даря нежнейший пыл утех

И место приложенья сердцу,
Бездонность для сиянья глаз.
И пусть не гимн звучит, а скерцо,
И не оркестр, а скромный джаз.

Но в связи тонкой нотных  звуков
Опять мне слышится надрыв:
И берег крут, а русло сухо,
И нет отрады от игры,

Уж не волнует запах хлеба
И не ласкает взор пейзаж,
Не умиляет бездна неба
И всё минувшее - мираж!

338 Уйди, прошу!

Она сказала: - Не, не стоит!
С другим мой выбор, с ним теперь,
Оставь, уйди, скончалась повесть,
Держать закрытой лучше дверь!

Чтоб не плодить надежды зряшной,
Меня чтоб взглядом не искать
Не бормотать чтоб слов невнятно
И понапрасну чтоб не ждать.

И не травить надеждой душу 
В разрыве призрака вины,
Чтоб сердца боль в себе не слушать,
Глаза чтоб были не видны,

Чтоб с рук твоих, таких знакомых,
Когда-то знавших всё во мне,
Не шло б опять такой истомы
И не горела чтоб в огне,

Чтоб внутрь по тайным моим точкам
Ты нежеланным не попал,
Чтоб не искала смысла в строчках,
Что там и рядом не лежал.

- Уйди, прошу, с нас хватит боли
И свой позыв ко мне уйми,
Всего не взять, напрасно молим,
Смирись и жребий свой прими!

339 Груз сомнений

Учить ли нынешнее племя
Что так и смотрит за окно,
В котором знаний чахнет семя
И лёгкость мысли заодно?

Учить ли их порывам ярким
Иль отбывать свои часы,
Себя являя им подарком,
Как будто зрячий средь косых?

Нести ли им от Прометея,
За что истерзан он орлом,
Огонь, что в вечности рассеян
И что слагает знаний дом?

Дарить ли от души частицы,
Себя всем напастям открыв,
Иль взглядом грозным светской львицы
Гасить изысканный порыв?

Рецептов нет, сомненья только,
Но долг велит: "Огонь нести!"
И хоть с ним  и муторно и горько,
В полётах - это высший стиль.

340 Перемены

Куда не топтана тропа,
Где хмель повис и ветви спутал,
Я неожиданно попал
Из ночи мрака ясным утром.

Смиренность там не ночевала,
Черпать без меры - вот резон,
Быть в рамках и границах - мало,
И длится круглый год сезон.

- Забудь постылые привычки! -
Мне постоянно говорят, -
Что сотворишь, то и обычно,
И что на твой приятно взгляд!

Коль ветер сменится желаний,
За груз из прежних не держись,
И пусть не мучит боль терзаний
За переменчивую жизнь.

Порой сменить хотел бы принцип:
Коль он иссяк - расстанься с ним,
Творенье мысли стало принцем,
Мы с ним парим, а не висим!

Стремленьем душ, веленьем сердца
Абстрактных истин не вменить,
Не правит нами князь иль герцог,
Но жизни трепетная нить.

Она в клубочек вытекает,
Но каждый сам её прядёт
Как повезёт, но умный знает
И к лабиринту с ним придёт.

Вокруг желаний плещет море,
В нём острова из разных чувств.
И каждый собственный курс торит,
Коли сундук, где ум, не пуст.

Что скажет ближняя округа
Иль сослуживец, иль сосед,
Вам не поможет выбрать друга -
Дать надо собственный ответ!

И, чтоб искрилась полной чаща,
Нектар по капельке собрать
И сохранить - вот доля наша,
И, не жалея, всё отдать!

Смотри, что в мире этом ценно?
От ярких брызг не щурь глаза,
Ведь ночью пьёшь, что жаждешь денно,
Но не осмелишься сказать.

Тончайшим строем упивайся,
Что сотворил и отдал в мир,
И без надежд совсем влюбляйся,
Даря округе в чувствах пир.

Быть может, кто-то и увидит
И оторвётся, может быть,
Успех бежит ленивых сидней,
Коль силы есть, то надо плыть!

В ней всё не так, всё незнакомо:
Она из тайны состоит,
Звучит загадкой прелесть слова,
Богемный склад, прелестный вид.

Ещё не слышишь ты ответа:
То ль станет ближе, то ль уйдёт
И развлекаться будет где-то,
Пакуя сердце твоё в лёд.

И не постичь её величья,
Всей не измерить глубины,
Но веришь - это Беатриче,
И мыслей нет о ней иных.

Не жди от этого корысти, 
Отдавши всё, нагим уйдёшь,
Лелея раны, перья чисти,
В фортуны знаки веря всё ж!..

...Я в лабиринте заблудился,
Закрыла звёзды пелена,
И по наитию учился,
Как отыскать мне - где она?

Текла река моих желаний,
Хлестали ветви по лицу,
Сжимали крепко ношу длани,
Что ей, неведомой, несу.

Волна в людском бушует море,
Мой бриг в дали его пропал:
То ль в гавань прибудет вскоре,
То ль кто-то грех мой раскопал.

341  Ушла

Она, вспыливши, отстранилась,
В щеках огонь, во взгляде искры,
Она, как будто божья милость,
Ответ всевышнего мне быстрый.

Я этим образом захвачен,
Звенит он, будто бы тетива,
И выстрел в цель всегда удачен,
Любуюсь, боже, как красива!

В волненьи губы истончились,
Легла досады тень у глаз
И нотки в верх октавы сбились -
Такую слышу в первый раз.

Из уст потоком обвиненья,
Они и режут, и секут,
Хоть не до смерти избиенье,
Но грубый холст разлуки ткут.

Запал иссяк: - Ну, всё, ушла!
Грехам и радости есть плата,
Душа изранена, вся в швах,
Леченье нужно, а не злато!

Ото всего, что здесь, лечу:
Оно сжигает, не остыло,
Грешила и теперь плачу
Без меры, чтобы вновь быть с милым.

Где он и кто - не знать тебе,
Искать нас - зря потратить время,
Сокровищ хоть сложи Тибет:
Не предаёт родное племя.

С тобой иному я служу
И отдаю всего частицу,
И, подавить чтоб в сердце муть,
Растила с ним я счастья птицу.

Я с ним легка и вдохновенна,
Общенью чужды горы слов,
Порой, от взгляда я мгновенно
К нему являла грёзы снов.

И хоть недолог час объятий,
Мгновенья кратки терпких ласк,
Они на свете всех приятней,
Когда опутывают нас.

Припав к нему и лишь коснувшись,
Я ощущаю, как покой,
И пытка негой встреч минувших
Вливают сил и правят мной.

Мне в этой связи долгожданной
Легко смеяться и дышать,
С ним я отмечена осанной,
Могла ли лучшего я ждать?

Она слегка глаза прикрыла,
Куда-то вглубь себя уйдя,
Жизнь, мне кипевшая, застыла
И вновь её согреть нельзя.

342 Диалог с музой

Уйди со мной, уйми гордыню,
Она для нас не часовой,
Но что-то общее отнимет,
На что надеялись весной.

Забудь сомнения и страхи
И сердце настежь мне открой,
Пускай пощёчин стынут взмахи:
Прошу тебя - уйди со мной!

Гони их прочь, гони лукавство:
Едва заметный его след
Слабейшая лелеет паства,
Надеюсь: скажешь ему "Нет!"

Тебе не нужно пьедестала,
Величье скрыто в глубине,
Хочу, чтоб близкою мне стала,
И чтоб в очах не видеть "Нет!"

Без меры свет твоей вселенной,
Бездонно море твоих чувств,
Не будь троянскою Еленой -
Парис красив, убог и... пуст!

Туда, где я, идти недолго.
Рискни в ту сторону шагнуть,
В степи тропу укажет Волга,
А Нил подскажет, где свернуть.

Язык сменить тебе придётся,
Никто на свете чтоб не знал,
Где прячем лодку, где наш остров,
Дворец любви и тронный зал.

Зову - приди! Сама шаг сделай,
Глаза закрыв, уйми соблазн,
Нужна не робкою, но смелой
В шуршаньи брызг хрустальных ваз.

Не жди в пути себе опоры,
Сама должна найти наш дом:
В раздумье выбор твой не скорый,
Романа наш не издан том.

Но коль в пути не заплутаешь,
То значит, в милости судьба,
Не скуки ради их листаешь -
Трепещет взор, дрожит губа.

Приди, суетное отбросив,
Огню положено гореть,
Не верь сказавшему про осень,
Ещё прекрасно можем спеть!

343 Перекрёсток

Она стоит на перекрёстке,
Очерчен контур её зыбкий,
Размыты трудной жизни вёрсты
Волшебной сладостью улыбки.

Но время в тайне сохранило
Костёр безумств как бы минувших,
И имена, кто звал лишь милой,
Пыл чувств, до времени уснувших,

А лепестки её достоинств,
Воланом нежности прикрытых,
Зовут прочесть ей жизни повесть
О летах, чуточку забытых.

Я подхожу к ней, недостоин,
И восхищённо преклоняюсь,
Так перед дамой никнет воин,
И пораженья не стесняюсь.

В её глазах разлито зелье,
Мужчине взгляд туда - отрава,
И не бесовское веселье,
И не в кущах густых отрада!

Прошу открыть хотя бы имя,
Дать лучик сблизиться надежды.
- Того и впрям хотите сильно?
Согласно лишь качнулись  вежды.

Захвачен я очарованьем,
В полон безмолвья тащит голос,
Готово вылететь признанье,
Что для неё свободен, холост.

Но нет! - Не то она алкает
И упивается, скрываясь,
Одна, ни с кем...
И взгляд толкает:
- Тому ли в тайне я признаюсь?!

О боже! Как желанны губы,
Они трепещут и блестят,
Всё взорвалось, сыграли трубы:
- Я в них!
Увяз от мыслей и до пят!

344 Ночные танцы

Движенья в танце - объятья музы,
Как тайный брак в полон манит,
Души волненье - как сладки узы:
Блеск, томь и жар ланит.

Ритм движет под  стук метронома,
Ударом  синкопа - меняется шаг,
Заплачет скрипка - вот вам и  истома, 
Уже и  прильнули, но не спешат!

Но танец, танец - кумир и владыка,
И от него  объятий жар,
Мы длим мгновенья,  ищем выход,
Глаза ласкают этот  дар.

И лишь касаемся  ладоней
На переходах, и   чуть-чуть,
И как желанно быть в  полоне,
Загадка он, как в тайну путь.

Велит, не глядя даже  в очи
И не касается плеча,
Одной лишь позой, точной очень, 
Не свет  во тьме, а лишь  свеча,

Мир обойти, чтоб к ней вернуться -
Ни тем восторга, ни  тоски,
И рядом с ней - не обернуться, 
У кисти чтоб легли  мазки!
Момент тончайший и сближенье,

Когда вот так - глаза в глаза,
Но опустила: миг томленья,
В нём кредо - магистер так сказал.
И мы  напротив в изумленьи 
И своим мыслям тормоза! 

И предвкушенье держит нас,
Нас водит музыка, и мы расстанемся,
Чтоб вновь к объятиям. - На миг, на час!
Вкушая чуждое и в тайных пламенствах:

Как сладка боль-разрыв в  очах.
Она прикрыла их, чтоб миг хранить.
Поток несёт её,  и вот  зачах.
И в лабиринте уж, и рвётся  нить!

Неосязаема, но в ней спасение
И, ей доверившись, находим свет
И вновь объятия - лучи весенние,
Ещё нежаркие, но слаще нет.

Кружит, волнуется и вся терзается,
То льдом покроется, то вновь горит,
Где моя женщина, где призрак-танец - сам,
Всю ночь искал я алгоритм.

Ушла с рассветом темь, ритм не помеха мне,
Ищу в глазах её про ночь ответ:
Как будто станцию свою проехали,
Там даже буковок знакомых нет!

345 Пробуждение

Очнулся он, ещё весь в неге,
В глазах волнующий туман,
И сам застрял на пятом небе,
Боясь узреть, что в ней обман.

Она, что мягкою казалась
И расстилала тонкий шёлк,
Почуяв от меня усталость,
Продолжить игры отказалась,
Как будто вепрь в неё вошёл.

Из глаз, таивших лёгкий пламень,
Из уст, что из медка  растили  стать,
Поверг, ударив в сердце, камень,
Чтоб о грядущем не мечтать.

Нежнейших рук уж нет объятий
И стал её враждебным стан,
Как будто ночью неприятель
Тайком взошёл на пьедестал.

Остыло то, что прогорело,
Зола дождём разлита в грязь,
И им сомненье овладело:
- Была ль воочью эта связь!

346 Надлом

Как будто истина открылась,
Войдя в уютный старый дом,
Как тормозит, порой, закрылок,
Когда забудусь сладким сном.

Когда, забыв о расстояньи,
Я вновь отважусь на полёт,
Шепчу: - Пожалуйста, оставь мне
Хоть шанс продвинуться вперёд!

Оконный призрак, свист метели
И шелест чутких к ветрам штор
Смутили душу и запели,
И не уймутся до сих пор.

Воспряла крыльями тревога,
Почуяв благодатный миг,
Есть шансов у меня немного:
И взлёт, и вопль - восторг и крик.

И сердце стыло, сжалось в жути:
Паренья нет, есть лишь порыв,
Корабль в воронке он закрутит,
Поднимет ввысь и... хрясь с горы!

И в клочья парус, в щепки мачты,
В обломки досок прочный барк,
Хоть в бронь разлейтесь, хоть заплачьте:
Но катастрофа - божий дар!

Всё в дым рассеяно по морю
И стало пищей рыб и птиц,
И не помочь уж словом горю,
Касаясь рук, склоняясь ниц.

Пустое с ветром разлетелось,
Исчезла в волнах тяжесть дум,
В сиротский дом шагнула смелость,
Никчемным стал изящный ум.

Утробный гул, волненья шелест,
Глаз не закрыть, не то, что спать,
Покрыто мраком, кто нам стелет,
Но как же хочется узнать!

Устав терзать, исчезнут звуки,
Потух луча искристый смех,
Объятий нет - поникли руки,
Ни притязаний, ни утех!

347 Очередное свидание

Пришёл. И сразу отпустило,
И стало томно и легко,
Исчезло ёрзанье на иглах -
Его давленье так мягко!

Уже себе я не хозяйка,
Что хочет он на вкус берёт,
Зовёт то ласточкой, то зайкой,
То будто лорд, то плоско врёт.

Но, боже, всё я позволяю
И от всего, что есть, восторг,
Микстуру счастья принимаю,
Не знала будто до сих пор.

Хитрющий блеск и взгляд весь в искрах
Меня волнуют и манят,
Согласна быть хоть суфражисткой,
Коль губы так его хотят,

Готова схимничать с ним в келье,
И впрячься в тягот его воз,
И чтоб в разлитое в нём зелье,
И обнажённой на мороз.

И слышать в рокоте ворчанья
Своей любви чистейший гимн,
На эшафот и плыть в изгнанье - 
И хоть куда, но только с ним!

Собой я больше не владею:
И всё во мне пошло на убыль
И плеч овал иной модели
С ним мировые торят судьбы,

Глаза давно в нём утонули,
И рук из странствий не дождаться,
А бёдра нагло обманули:
Ушли на миг, чтоб в век остаться!

Презревши всякие приличья,
Устроив жаркие Бермуды,
Меняют там они обличья -
Мои несноснейшие груди.

А ночи, те, что плыли в лени,
И лишний шаг им не ступить,
Теперь в дыму, в любовной пене,
Годны узоры тонко вить.

Пьют ласку с негой тело, кожа,
Вдыхает трепет членов грудь,
Я не хозяйка, в мир не вхожа,
Глаз не закрыть и не уснуть.

А сердце стынет в ожиданьи,
Когда ж его придёт черёд,
Устало быть оно в изгнаньи
И с грустью избранного ждёт.

Привычно с ним переглянулась,
Ну, как, мол, наш любезный гость?
Оно ревниво отвернулось,
Давно такое повелось.

А пир до утра продолжался
И был взаимным пыл и смех,
Для всех он, кажется, удался,
Прошёл и стал одной из вех.