Аннотация: Эта работа была подготовлена для конкурса #ЖожЛитКон_3 https://vk.com/wall-219898545_15699
Спуск каменистый, идти ночью опасно. Вдох. Осторожный шаг. Внезапный хруст - край валуна раскрошился под ступнёй. И вот он уже кубарем катится вниз.
Из груди вырвался стон. Значит живой. А раз так, то нужно оторвать взгляд от мерцающих звёзд и подняться с упругого мха. Алтарь уже рядом. Осталось только вынуть нож и провести лезвием по ладони.
Кровь засочилась не сразу, словно раздумывала: выбираться из-под тёплой кожи или нет. Он свёл пальцы и окропил истёртые временем письмена алтаря.
"Бум-бум" - выбивало в висках. Шипели-шелестели дубы. Звёзды тряслись в лихорадке, готовые осыпаться с небосклона.
Тень меж деревьев обрела форму - вытянулась, распрямилась, встала на ноги. Под звёзды вышел огромный олень, коронованный черными ветвями, обросший седым лишайником. Копыта оленя молотами опускались на землю. Земля отзывалась глухим стоном. Запахло истлевшими гробовыми досками.
Волосы и одежды мгновенно пропитались сыростью. Он знал, что стоит открыть рот и гниль усядется на языке, сползёт сладковатой слюной в желудок.
- У меня никого не осталось, - тьма поглотила горькие слова. - Отец, мать, сестры... Хворь забрала. А в деревне ухмыляются: "Поделом колдунам!"
Кулаки сжались сами собой - будь в них орехи, раскололись бы в щепки.
- Виноват! - он заискивающе взглянул в белёсые глаза оленя. - Знаю, давно не приходил, даров не приносил. Прости, могучий хозяин Нави! Я всё исправлю! Только верни их. Сотвори чудо!
Он резко умолк. Тягучий смрад заполнил лёгкие - не продохнуть. Медленно приблизился олень. Редкий папоротник прибивался к земле до того, как на него опускалось тяжёлое копыто. От кривых рогов с хрустом отвалились чёрные ветки.
"Посади на могилах. Жди. Чудо свершится".
***
В этом году осень торопилась. С севера задувало, и вечерами люди надевали кожухи. Может, оттого так живо суетился народ? И ратники, и посадские, и всякий пришлый люд - все надеялись успеть закончить дела до поры, как дороги развезёт, и заставу на долгие месяцы отсечёт от столицы.
Веслав ещё помнил заставу суровым, малолюдным местом, пропахшим дымом дегтярных боен. Спать тогда ложились с мечами в обнимку, зная, что враг коварен. А сего дня самый страшный враг - охромевшая лошадь.
- Друг мой!
В светлицу шагнул воевода, с порога развеяв сумрак. Борода воеводы лоснилась, на ремне сверкала пряжка с барсом.
Обхлопав Веслава по плечам, воевода усадил его за дубовый стол, налил душистого ставленого мёд из резного ковша. Из кухни пахло ржаным хлебом. За чуть приоткрытой дверью шушукались дочери воеводы. Но вот отец погрозил пальцем, и озорницы суетливыми пчёлками скрылись в глубинах терема.
- Знатный мёд! Живость от него особая! - басил воевода, прихлёбывая.
Веслав пил и кивал.
- Уж так, - воевода погладил бороду - признак, что наступило время дела решать. - Слышал о деревне Лихой?
- Только слухи: дальнее место, глухое... странное. Люди там затворниками живут. Кресты носят.
- В корень зришь, - кивнул воевода. - Однако ж, Лихая нам не перчит и не перечит. В начале лета лиховчане захаживали дёгтем торговать. А сегодня явился оттуда гонец - Степан. Говорит: волки распоясались - скот жрут, по ночам в двери скребутся.
Брови Веслава приподнялись дугами:
- Волки таскают скот? Летом?
Воевода развёл руками:
- Не по сезону это, не по природе. Может, зайцы в лесу издохли? И на то Божья воля бывает.
Воевода поднялся. Встал и Веслав. Он был моложе и выше начальника, но держался почтительно, как диктовал командирский чин.
- Вот что, друг мой, - подытожил воевода, - возьми троих людей, да мчи в Лихую. Разгляди там всё, разведай. А заодно с напастью разберись, и деревня у нас в долгу окажется.
Веслав молча поклонился. Хоть и назван он был "другом", и мёдом сладким напоен, но о сомнениях своих умолчал - не за тем солдату голова нужна, чтобы приказы оспаривать.
***
Через два часа отряд был собран. Осталось только помолиться - и в путь. Кони били копытами, звенели медными бляхами сбруи. Веслав ласково потрепал своего коня по холке. Рядом Любомир закреплял поклажу. Худ был Любомир, волосами и лицом - светел, двигался плавно, и даже с длинным луком за спиной выглядел безобидно.
Другое дело Ратмир. У этого по шрамам на лице, как по извилистым тропам можно исследовать всю непростую жизнь. Ратмир уж и сединой обзавёлся, а спокойствием - ни на грош. Вот и сейчас от нетерпения зло бубнил о вреде всякого промедления.
Кони вдруг притихли, а потом зафыркали, замотали головами - издали почуяли последних членов отряда. И верно, в конюшню зашёл Елисей - грудь колесом, шаг чеканный, солома взметается из-под сапог. За Елисеем плёлся молодой селянин. Лицо круглое, как блин, а взгляд чёрный и колючий, как уголёк.
- Степан - проводник наш, - представил незнакомца Елисей.
- Здрасьте, - ответствовал Степан и принялся колупаться в носу.
- Руки убрал! - Елисей отвесил проводнику затрещину. - Перед тобой капитан Веслав! Покажись!
- Так его! - поддержал Ратмир.
- Великодушно простите, господа, - пролепетал Степан, а сам всё подмечал: и тяжёлые рукавицы Елисея, и растянутые ухмылкой шрамы Ратмира, и любопытство в глазах Любомира. - Уму не обучен.
- Будет, - Веслав поднял руку, словно объединяя собравшихся под своей дланью. - Скажи-ка, Степан, в деревне вашей охотники есть?
- А как же! - подтвердил Степан и, поняв, к чему задан вопрос, добавил:
- Силки ставим на зайцев. Только другое тут... - он вдруг произнёс, понизив голос. - Я воеводе говорил: не простое зверьё явилось к нам, а оборотни. Нужно два десятка воинов, чтобы их одолеть.
- Воеводу упрекаешь?! - хлеще любого зверя зарычал Елисей.
Затрясся под кулаками Елисея Степан и при этом всё головой кивал, признавая: "Не смеет он - червь смрадный упрекать воеводу-батюшку!"
Под охи, познающего тяготы науки, проводника к Веславу подошёл Любомир и, как бы, между прочим, молвил:
- Слово-то книжное - "оборотни".
Меж тем, Елисей умерил пыл. Заметно поумневший Степан стоял смирно и помалкивал.
- Складно говоришь. Где грамоте обучался?
Степан в смятении воззрился на Веслава:
- Помилуйте, господин! Не по уму мне - сморчку деревенскому грамота, - лепетал проводник, как вдруг заметил хмурость, отяготившую брови капитана. И тут до него дошло, что хмурость эта страшнее всех затрещин.
Скрипнули доски. Вздрогнул проводник.
- Подловили вы меня, - признал Степан. - Гостили как-то в нашей деревне монахи. Много и хорошо говорили, что грех это великий - к поганым капищам ходить, нельзя нечистым домовым хлеб за печкой оставлять. Я слушал, развесив уши. Так красивых слов и нахватался.
- И к капищам перестали ходить? - спросил Веслав.
Обомлел тут Степан, а после упал на колени:
- Второй раз подловили вы меня, - он ударил о пол челом. - По старинке ходили. Хорошей добычи в силки просили. Потому Бог и разгневался на нас!
- Не судьёй я к вам направлен, - ответил Веслав. - Но юлить передо мною забудь!
Степан поднял размякшее от переизбытка чувств лицо. Он поклялся животом своим, что не посрамит даже тени дружины княжеской дурным помыслом.
"Ай да, капитан! - улыбался меж тем Елисей. - Вот как надо прохвостов на чистую воду выводить!"
- Эх... - с досадой вздохнул Ратмир. У старого воина было своё суждение о справедливости.
И только Любомир качал головой, но вроде как не по делу, а будто вспомнил о чём-то своём, давнем.
Перекрестившись, отряд выдвинулся в путь. Солнце стояло высоко. На небе ни облачка. В незамутнённых потоках света кольчуги сверкали драгоценным блеском. При виде воинов, мужики кланялись, воины на постах поднимали щиты.
Кланялись и девушки. Прятали укор во взглядах. Три года, как капитан Веслав схоронил жену. Горе, конечно. Но неужто за три года он другой красавицы разглядеть не может?
А отряд, меж тем, одолел обитые железом ворота. В лицо пахнуло ветром и сочными травами. Завидев горизонт, кони перешли на галоп. Сдерживать их не стали.
***
К вечеру добрались до шумной реки. На противоположном берегу виднелась деревня Каменка - домов двадцать. Медовый закатный свет нежился на соломенных крышах, струйки дыма спокойно тянулись к небу.
С приездом воинов полусонная деревня мигом оживилась. Народ высыпал из изб. Детвора пристроилась за отрядом весёлой свитой, несмотря на неодобрительные взгляды матерей.
Степана устроили на ночлег в сенях. Дружинникам постелили в горнице, накормили горячей кашей, напоили душистым студнем. Староста деревни часто спрашивал, всё ли господам по нраву? И был несказанно рад, доброму слову в ответ.
Привыкла Каменка к миру. Часто сюда заезжали воины, для них и держали наготове свежее сено, да добрую улыбку.
Но дальше - дикие места, густой лес. Там, в непролазной чаще, спряталась от мира Лихая.
- Наши девки ни за что не пойдут за лиховских парней, - сказал напоследок староста и, откланявшись, оставил гостей.
Впущенный на мгновение сквозняк возмутил свет лучины. Веслав вытянулся на чистой полсти. Под потолком протянулась толстая, почерневшая от времени балка. На ней были развешаны пучки пряных трав. И пахло до боли знакомо: первой встречей, постелью прибранной. От аромата этого сжалось сердце, в голове заворочались мысли: а вдруг этой ночью приснится? Давно уже не снилась...
- Неженка, - проворчал с соседней лавки Ратмир. - Остерегись! В тихую ночь стрела летит метко.
Елисей сел на лавке, задумался:
- А что, говорят, князь Владимирский на рязанцев озлобился и будет битва.
- Хе! - ухмыльнулся Ратмир. - Рязанец - это хорошо. Лучше с ним воевать, чем с мордвой в лесах блудить.
- К чему этот разговор? - Любомир вроде бы спал уже, а тут заговорил. - Не с рязанцем биться идём.
- С оборотнем! - так и прыснул со смеха Елисея.
Оставил колкость без ответа, Любомир перевернулся на бок, чтобы видеть Веслава.
- Я вот что думаю, капитан, - тихо произнёс Любомир. - Проводник наш простаком только прикидывается. Кажется, в ловушку мы путь держим.
- Умный какой! - фыркнул Елисей. - Смотри, сам себя не перемудри.
- Хе! - одобрительно крякнул Ратмир.
- Слушайте сюда, - Веслав сел, медленно обведя взглядом каждого. - Приказ есть приказ. Скажут рязанцев бить - пойдём бить, скажут оборотней стрелять - пойдём стрелять. А, что до сомнений твоих, - Веслав посмотрел на Любомира, - мне тоже не спокойно: зачем двадцать воинов просить? Оставить заставу без охраны?
- Да ну?! - подскочил Елисей. Во взгляде готовность сию секунду вытряхивать из Степана правду.
Но Веслав жестом усадил Елисея на место:
- Ничего не меняется, едем в Лихую. А на месте решим.
На тех словах и стала догорать лучина. Тени осмелели, сомкнули ряды, поползли по стенам, скрыли под собой скромное убранство избы.
Закрывая глаза, надеялся Веслав на заветный сон. Но ночь оказалась скупой гостьей и не принесла с собой образа любимой.
***
Чуть рассвело, и собрались в путь. Однако Степан не торопился - зевал, собирался медленно, будто не отпускала его земля Каменки. А может, седалище болело от долгой езды, но лишь получив пинок, проводник ускорился.
За деревней дорога истончалась и вскоре обернулась витиеватой тропкой. Тропка то ныряла в тенистые овраги, пахнущие сырой глиной, то взмывала на разомлевшие под солнцем взгорки.
Лес показался к полудню, когда солнце походило на головку спелого сыра. Привал сделали у тенистой кромки. Прогретый воздух растекался по горлу сочным мёдом.
Веслав подозвал Степана. Тот подошёл с понурым видом.
- Что-то ты притих, - заметил Веслав. - Скоро дом увидишь. Неужто не рад?
- Пощадите меня, господин, - повесил голову Степан. - Не по злому умыслу, а по дурости своей я запамятовал, где тропка заветная.
- Как так! - мигом всполошился Елисей.
- Вот те на, - буркнул Ратмир.
- Я родился в этом лесу, в мир выбрался только третий раз, - признался Степан. - Прежде, чем заслуженно покарать меня, прошу, позвольте отыскать тропу. Где-то здесь она, окаянная!
Будто невзначай к Веславу подошёл Любомир.
- Порознь хочет заставить искать? - тихо спросил он.
Веслав задумался, а после шагнул вперёд, так что Степану пришлось попятиться:
- Носом землю рыхли. До вечерни мы в Лихой должны быть.
Может и желал проводник разделить отряд, только словам капитана внешне обрадовался и в порыве исполнительности взаправду согнулся над землёй, выискивая только ему известные приметы. Битый час плутали вдоль леса, коней притомили, сами изнервничались, как вдруг заголосил проводник: "Вижу!"
Радовались недолго, дорога в Лихую оказалась путаней звериных троп, словно нарочно её закручивали и искажали. Иной раз вовсе терялась в кустах, в подлеске, в травах. Продирались через орешник - оказывались на краю ямы, обходили яму - упирались в поваленное дерево. Коней вели под уздцы. Ветки смыкались над головами и попадались места, где под кронами ночь застоялась болотной трясиной.
"Чуть-чуть" растягивалось по времени заодно с тенями. Солнце из золотого шара превратилось в медный диск. Под ноги легли мшистые камни, и никакие клятвы не способны были спасти Степана.
- За шею его! - просипел Ратмир.
Проводник упал на колени и забил челом:
- За холмом спуск - и Лихая!
Все обернулись к Веславу.
- Идём, - ответил он на немой вопрос соратников и повёл коня.
Елисей с Ратмиром пристроились к Степану по бокам. Уж, если и сейчас не закончится чаща, то костёр на ночь разведут из его чуба!
Солнце уж уплыло за край холма. На склоне деревья стояли чёрные. Шли гуськом. Кони низко опустили головы. Бросив поводья, Веслав бегом одолел последнюю сажень подъёма и замер на вершине. Он успел проводить взглядом свет.
Вниз уводил пологий спуск, упиравшийся в широкую поляну. На ней, прижавшись к лесу, будто ища у него защиты, стояла Лихая. Одиннадцать вросших в землю срубов и ни единого дымка над крышами. Узкие тропы замысловато вились между домами, сараями, и сходились у колодца-журавля. Маленькая часовня с тусклой жестяной главкой стояла чуть поодаль. Собаки не лаяли, не звенели детские голоса. Тишина стояла гробовая.
- Убедитесь, господа, не соврал я вам! - широко улыбнулся Степан. - Поторопитесь. Вас ждут хлеб-соль.
- Прячутся по домам, - вопрос явно удивил Степана. - И скотину прячут. Ночами скотина пропадает.
Безудержная тьма быстро наводняла Лихую, как будто чёрная река вышла из берегов. Холодом веяло от домов и колодца, от, припорошённых нетронутым слоем пыли, тропок.
И как только край ночного прилива коснулся вершины холма, Степана вдруг пробрало. Вздрогнул проводник, ошалело осмотрел мёртвый пейзаж, и ринулся было к домам, не разбирая дороги, но капитан попридержал его за плечо.
- За мной иди, не высовывайся, - приказал Веслав.
Любомира с Елисеем он оставил на холме дозорными, а сам с Ратмиром пошёл на разведку. Как и было велено, проводник плёлся в хвосте.
Обыск лишь подтвердил опасения. Деревня пустовала. Только двери скрипели от нажима плеча. Внутри изб пахло холодной золой. Постели на палатях были смяты, но пусты. Кое-где на столах стояли горшки с заплесневелой кашей или вовсе утварь валялась по полу. И тишина кругом такая - хоть ножом режь, хоть щели конопать.
Степан утёр лоб рукавом. Заговорил неестественно бодро:
- Видать, на Выгонки ушёл народ. Там наши охотники привалы устраивают. Место хорошее, надёжное.
Верил ли он сам своим словам? В темноте уже и лица не разглядеть. Вокруг лишь немые избы - ни дать, ни взять могильные курганы, да непролазная ночь. Возвращаться сквозь чащу - гиблое дело. Оставалось только укрыться и нести дозор до рассвета.
Для ночлега выбрали большую избу. Коней привязали за избой под поветью, чтобы с улицы не были видны. Огонь разжигать не стали, только лучину подпалили, но прежде занавесили мехами окна.
Степан забился в угол, где вскоре притих. Дружинники устроились на лавках, не снимая кольчуг.
- Видал я много опустевших деревень, - глухо проговорил Ратмир. - Пожарища. Мором взятые. А тут? Сундуки со скарбом закрытые стоят. Мертвецам скарб ни к чему.
- Ни кали крови кругом. Может, они налегке ушли, - не глядя на старика, с вызовом бросил Елисей. - Столько в жизни повидать, а навоза под сапогом не разглядеть!
Ратмир осерчал:
- Зато ты больно "глазастый". Всё собакой на капитана смотришь. Знаю я твои надежды. В командиры метишь. Только выслужиться - не значит заслужить.
- А тебя, видно, и повышать уже некуда! - вспылил Елисей. - Тебе бы кости старые на печи греть, а не с молодыми тягаться! Надоел ты всем своим ворчанием, дед!
- Оставьте. Не время спорить, - вмешался Любомир. - Нам ночь невесть что уготовала. Помолитесь лучше.
- Уж кто бы говорил, - лукаво улыбнулся Елисей.
Взгляд Любомира мигом потемнел:
- На что ты намекаешь?
- Все знают, что отец твой только под угрозой костра Бога принял. Сколько тебе было лет? Десять? Ещё помнишь, как поганую требу справлять?
- Молчать! - Веслав вскочил с лавки, и его тень загородила стену.
Но Елисей окончательно потерял голову:
- Капитан, разве ты ослеп? Он тебе шепчет и шепчет на ухо тёмные заклятия!
- Я сказал - ХВАТИТ! - рявкнул Веслав и так хватил деревянным чурбаном об печь, что тот раскололся.
Громыхнуло, треснуло. Грохотом как кипятком ошпарило. А потом стало тихо. Пламя лучины пощипывало темноту. Расколотый чурбан покоился на полу.
- Я слышу, - голос Веслава пробирал отдалённым громовым раскатом, - как усталость точит вашу волю, а обиды разжигают гнев. Но я знаю вашу отвагу в сече, мудрость в совете и прозорливость в часы ночных дозоров. Порознь эти качества - всего лишь искры. Но вместе - это пламя, перед которым не устоит ни одна тьма, - Веслав указал на окно, - будь она снаружи... или здесь, внутри нас.
Капитан опустился на лавку. Суровость меж его бровей изгладилась:
- Мы пришли сюда не славы искать и не прошлые грехи искупать, - сказал он. - Мы пришли, потому что так велит долг.
Потупив взор, сел и Елисей. Любомир в задумчивости посмотрел на окно, словно угадывая за ним названную тьму.
"Эх..." - вздохнул Ратмир, и вздохом этим высказал сокрытое у всех на сердце.
Минуты тяжёлыми камнями падали в колодец ночи. Лес притих, будто затаился сам или затаил кого-то. Тишина над Лихой застоялась - не сдвинуть.
Первыми тревогу забили кони.
Сначала послышался шорох под поветью. Потом раздалось фырканье, нервные удары копыт о землю. Воины насторожились. Руки сами собой опустились на рукояти.
И тогда люди тоже услышали. Не вой, не смех. Снаружи донёсся протяжный скрип, словно стенала, погибая, под ударами волн ладья. Полный смертной тоски звук прошёлся по жилам и осел внизу живота.
Потом затихло. Тишина была гуще смолы, тяжелее молота.
И снова - уже с другой стороны, ближе. Скрип. Теперь он перемещался, ощупывал путь, не спеша пробирался сквозь ночь. Кони забились в истерике. Послышалось полное ужаса ржание.
- Живицу на огонь! - выдохнул Веслав, вскакивая. - Ищите тряпьё, паклю, что годно для факела!
Схватив лучину, Ратмир сунул её в остывшую печь, и принялось, заплясало робкое пламя. В это время Любомир с Елисеем выволакивали из-под лавок и сундуков всё, что могло гореть: ветошь, старую одежду. Запасы хозяев с живицей в берестяном кошеле сунули к жару. Через мгновение от кошеля повалил едкий дым и по воздуху пополз густой хвойный дух. Живица закипела.
Веслав отломил ножку у тощей лавки и стал наматывать на неё найденное тряпьё. Елисей сорвал со стены костыль для дымника. Изловчившись, Ратмир сунул оба самодельных факела в густую, дымящуюся массу. Береста кошеля тут же вспыхнула, едва не опалив ему бороду. Факелы запылали ярко и яростно.
- Ты нас прикрываешь, - Веслав хлопнул Любомира по спине. - Кто бы ни выбрался из леса - стреляй без раздумий!
Любомир кивнул, схватил длинный лук, привычным движением вынул из колчана три стрелы и воткнул их остриями в пол.
- Ратмир! Елисей! За мной! - выхватив меч, Веслав встал у двери, и в этот момент дверная скоба застонала от нажима. Кто-то медленно проскрёб. Один раз. Сверху донизу.
- Теперь! - рявкнул Веслав и ударом вышиб дверь.
Что-то витиеватое и ловкое мигом отпрянуло от натиска света, но не ускользнуло во тьму, а, скрипя и стеная, протянулось сквозь неё, обогнуло отряд по бокам.
Из окошка со свистом вылетели стрелы Любомира. Воины бросились в атаку. Вокруг них кружилось, сплеталось, но отступало от света нечто огромное и подвижное.
Куда ни обернись - всюду узловатые корни. Массой своей корни налегали на плетни и давили их в труху. Да, что там плетни! Кирасам и костям не избежать той же участи.
Выхватив у Ратмира факел, капитан ударил ближайший корень. Полоснуло раскалённой живицей по коре. Треснула кора, словно кожа лопнула.
- Огонь сюда! - крикнул он.
Тут же из окна вылетела первая подожжённая стрела и вонзилась в белую щель на коре. Корни единой массой ухнули о землю, так что поджилки дрогнули. Осмелев, воины выставили впереди мечей факелы и били, били, пока от тряпья не остались жалкие лоскуты.
Визгливо застонав, корни втянулись в лес. Там же, в чёрной чаще, затихло ржание коней.
Веслав привалился плечом к ближайшей избе. Факел в его руке догорал, на кирасах дружинников виднелись глубокие вмятины и царапины.
Из дома вышел Любомир - весь чёрный от коптящей смолы. Его колчан был пуст.
- Эх! - горестно выдохнул Ратмир.
- Они забрали коней! - вторил его настроению Елисей.
Только не ясно было, кто эти "они", но точно не люди и не оборотни. За разъяснениями пошли к Степану. Угол, в который тот забился ещё до начала битвы, пустовал. Их проводник сбежал.
***
Над чёрными верхушками деревьев показалась робкая заря. Ветер подхватил запах догорающей живицы и погнал по тропинкам, мешая с пылью и щепой. С каждой минутой оголялась жутковатая нагота Лихой. За чёрными оконными провалами засели глубокие, выжидающие своего часа, тени.
Затупившие мечи омыли колодезной водой, отёрли травами. Сами разделись и окатили себя с головой. От тела пошёл пар, из глаз улетучилась сонливость, но на смену ей пришла ломота в костях и липкий холодок под сердцем.
- Уходить надо, - Елисей отёр бороду. - Не знамо с чем сражаться - гибнуть зазря. Тут молитвы нужны, да добрый десяток головорезов в придачу! Вернёмся в заставу, приведём подмогу.
- Степан ведь об этом и просил, - напомнил Любомир. - Значит, знал, что и двадцать воинов не справятся. Мы этой ночью только чудом и конями отделались.
- Хе! - оскалился Ратмир. - Щенки хвосты поджали? Супостат огня боится - значит, огнём и будем бить!
- Где ты, старик, столько огня возьмёшь? - с горечью спросил Елисей. - Не справиться нам вчетвером!
Веслав сидел на завалинке, неподвижный и молчаливый, как валун. Но стоило ему поднять взгляд, как дружинники разом притихли.
- Воевода говорил, что лиховчане захаживали дёгтем торговать. А кто-нибудь видел вокруг хоть одну берёзку?
Вопрос смутил воинов: не ко времени сказано, не к месту. В сомнении они посмотрели на своего командира. Тот усмехнулся, расправил плечи.
- Слушайте приказ: обыскиваем каждую избу, каждый сарай. Собираем всё, что горит и всё, что рубит. Пока солнце на небе - нам скрываться не от кого. Не зря вчера Степан нас до заката водил. А ночью мы встретим врага во всеоружии и спросим за своих коней!
Приказ медлить не велит. Ратмир с Елисеем тенями скрылись за углом. Веслав с Любомиром без церемоний обыскивали избы. Найденное волокли к колодцу, там скоро образовалась уродливая куча скарба.
Веслав швырнул на землю охапку рогатин - древки пойдут на факелы. И в эту секунде замер. Со стороны часовенки, донёсся крик. Холодная тревога мигом перекипела в раздражение - то Елисей вздумал голосить.
Внутри часовни царил сумрак, пахло застывшим воском, холодным ладаном. На почерневших досках висели иконы. Святые глядели с укоризной. Воздух был влажным и тяжёлым, словно здесь не отмаливали, а копили грехи.
Старый воин, не скрывая торжества, стоял над зияющим провалом в полу, откуда несло смрадным духом дёгтя. В чёрной яме виднелись приземистые бочки, а рядом лежали сыромятные верёвки - всё для того, чтобы опускать и поднимать добычу.
- Я такие схроны в часовнях уже видел, - заявил Ратмир. - Люди самое ценное святым вверяют.
Веслав наклонился, провёл ладонью по шершавой древесине. Пальцы наткнулись на холодный железный обруч. Он стёр пальцем грязь, обнажив клеймо. Трезубец. Печать Киевского княжества.
- Ай, да лиховчане! - присвистнул Елисей. - Что думаешь, капитан? Осенью торговцев ограбили или по весне разбоем занялись?
- Какая разница? - засмеялся Ратмир. - У нас теперь против нечисти целый арсенал!
- Самим бы не сгореть, - буркнул Любомир и пнул бочку. Внутри булькнул густой дёготь.
Работа закипела. Сыромятную верёвку перекинули через балку под потолком. Один конец - под бочку, за другой - взялись вчетвером. Верёвка драла ладони грубым волокном. Балка жалобно стонала. Тяжёлую, как совесть грабителя, бочку, наконец, вытащили и осторожно покатили на выход.
Солнце уже стояло высоко. Под ясным светом и в суетливой работе жуть в сердце притихала до поры, пока взгляд не поднимался на немые избы Лихой, тогда пустота накатывала с прежней силой.
Елисей, утирая пот с лица, вдруг замер. Он прищурился, всматриваясь в конец улицы, потом коротко свистнул, подзывая остальных.
По пыльной тропе к часовне, пошатываясь, шёл Степан. Лицо его было землистого цвета, в глазах отрешённость загнанного зверя. Дойдя до воинов, Степан ловко рухнул на колени - приловчился за время путешествия.
- Кончайте меня, господа. Кончайте, тварь подлую... Мох под вашими каблуками заслужил больше пощады, чем я.
Веслав обнажил меч, покривился - жалко из-за погани лезвие марать.
- Клянусь, как услышал ваши голоса - обомлел от радости, - говорил Степан, не поднимая головы. - Оно ведь всю деревню за ночь опустошило. Люди кричали истошно, собаки скулили! До моей избы очередь дошла. Потащило родных по полу. Кто за печь хватался, кто за стол. Я сам на животе ползать начал, в клятвах рассыпался.
И вдруг Степан поднял голову. Его голос стал ровным, как лезвие топора:
- Мне было велено привести не меньше двадцати душ. Тогда моих родных вернут. Я принял ношу. А вы бы отказались?
В голове Веслава всё разом смешалось. Занесённый меч вдруг отяжелел. Вспомнился час ночной, терем сонный, рассыпанные по подушке волосы. Он отводил их ласковой рукой, а она смеялась и прятала лицо.
- Капитан, хотите я... - Елисей положил руку на грудь, но был резко прерван:
- Обожди!
Веслав всё пытался собрать мысли в кучу, чтобы ответить на вопрос: а он принял бы ношу? Вон, тот, кто принял теперь под её гнётом на коленях стоит. А девичий смех всё звучит в голове, отзывается в груди. Ещё бы раз наяву услышать, к сердцу прижать.
- Что нам шкура твоя? Ты её уже нечисти продал, - нахмурился Веслав, опуская меч.
- Вам живот свой вверяю, - низко поклонился Степан. - Я не выполнил уговор - души, уготованные в жертву, дали отпор. Теперь моих родных не вернуть. Остаётся мстить. Вам, господа, не ведомо, а мне известно кто наслал лихо и откуда он силу черпает.
***
В полуверсте от деревни стояла одинокая изба. Старую плоскую крышу не венчал конёк, а оконца, затянутые закоптелой кожей, были лишены резных наличников. От всего строения веяло древностью и закостенелым одиночеством.
В красном углу грницы, где у добрых христиан сияют образа, на грубой полке теснились деревянные болваны. Вместо лиц у них зияли неровные щели и зарубы. Казалось, слепые лики болванов следят за каждым движением незваных гостей, подмечая, куда те ступают и чего касаются.
- Тьфу ты, погань! - в сердцах сплюнул Елисей.
- Хм... - брезгливо поморщился Ратмир.
Веслав медленно подошёл к полатям. На смятых простынях виднелись вмятины от тел. Рядом на полу стояла глиняная ступка. Засохшие травы просыпались на полати, словно первая горсть земли в свежую могилу.
- Они всегда особняком держались, - тихо начал Степан, избегая смотреть на полати. - Бога не принимали, вот он и наслал на них хворь. Вымерли все, а один, невесть почему, жив остался.
Он пришёл в деревню за помощью. Да кто ж ему рад был? Прогнали. Родичей хоронить на освящённой земле запретили. А потом наступила та самая ночь. Я видел колдуна. На брюхе перед ним ползал.
Степан прикрыл глаза рукавом, да вдруг слезливость внезапно сменил гнев:
- Своих лишился и чужих решил забрать?! Будь проклят, колдун! Нет тебе места на небесах!
Израсходовав силы на бесполезный крик, Степан сник. В тишине горницы лишь слепые болваны смотрели на него с немой насмешкой.
Взгляд Веслава, скользнув по лавке, зацепился за яркую змейку на полу. Лента девичья. Выпустила её из рук хозяйка и не подняла - то ли не смогла, то ли не успела. Теперь она лежала в пыли, как и та, что её носила в сырой земле.
- Нам здесь делать нечего! - Веслав круто шагнул к Степану. - Зачем привёл? Опять время тянешь?
Степан мотнул головой.
- Хочу, чтобы вы поверили в то, что дальше увидите.
Он первым выскользнул из избы. Воины последовали за ним. Сделали несколько шагов и, как по команде, оглянулись. Изба будто растворилась на фоне леса, обратившись неприметным мшистым холмом. Под ногами же, едва заметная, пролегла тропка. Она резала чащу прямой стрелой, пока не упёрлась в поляну.
Встали на краю в молчаливом оцепенении. Травы на поляне были изъедены болячками и гусеницами, землю покрывала липкая паутина, в которой копошились полчища чёрных пауков. Посреди поганого места торчали серые деревья. Они были тонки, как кости, сгорблены, как древние старухи, а их ветви - остры и кривы, будто занесённые для удара кинжалы. От деревьев тянуло знакомым сладковато-тленным духом, что источали ночные твари.
- Там колдун семью похоронил, - Степан кивком указал на деревья.
- Среди деревьев? - Любомир вглядывался в почву, ища хоть намёк на холмик или камень.
- Неделю назад тут было голо, - глухо отозвался Степан. - Так и знал, что не поверите.
Но после прошлой ночи верилось во многое. Даже в то, что проклятые деревья могут вскинуться из могил за семь дней.
- Людей и скот под землю утаскивает. Этим деревья и питаются, - Степан понизил голос до шёпота. - А потом слышатся голоса, смех. Я узнаю их. То мёртвые родичи колдуна возвращаются, чтобы с ним говорить.
- А где сейчас колдун? - Веслав обвёл взглядом притихший лес.
- Где-то отсыпается, - Степан скривился. - Ему ночь милее дня. В темноте навь силу обретает.
- Лес густой. Искать до ночи можно, - заметил Любомир.
Веслав покачал головой:
- Мы не будем ждать часа нави. Разберёмся при солнце. А колдун сам явится.
Он принялся шарить взглядом по земле, будто вот прямо сейчас здесь должны лежать топоры.
- Рубить? - приподнял бровь Веслав. - Эдак мы долго возиться будем. Есть способ быстрее.
- А? - переспросил Степан и вид при этом имел растерянный и глупый.
- Не прикидывайся! - предупредил Елисей. - Знаем, что в часовне припрятано!
Кадык Степана заходил ходуном, а взгляд метнулся в сторону, словно ища выход из внезапных силков.
- А ты, вроде, не знаешь про схрон, - догадался Веслав.
Тут Степан сорвался с места и помчался к проклятым деревьям. Лоскуты паутины клубились за ним по пятам. Воины бросились в погоню. Веслав сделал рывок, сбил Степана плечом, но и сам упал. Над головой гневно тряслись серые ветки, за шиворот поползли чёрные пауки. На Степана наскочил Любомир, занеся кулак. Тот выхватил из-за пояса не то пучок чёрных трав, не то ворох перьев и, крикнув что-то бессвязное, швырнул их о землю.
И земля под деревьями вздыбилась.
Веслав успел подумать, что на беду Любомир оказался таким прытким. Но мысль эту заодно с Веславом потащило в зияющую темноту.
***
Они очутились в холодной, тёмной пещере. С потолка свисали длинные корни, похожие на бледные вены. В них застыли иссушенные останки людей и животных. Пустые глазницы и рты, распахнутые в немом крике, зияли чёрными провалами. Среди корней блеснула медная бляха сбруи. Веслав пригляделся и похолодел внутри - он узнал своего коня. Пронизанному корнями тулову ещё было, что отдать на съедение.
Тихо окликнул Любомир. Воздух был скуден и тяжёл. Воняло глиной. При каждом движении под ногами вспыхивали и тут же гасли белые огоньки.
- Елисей с Ратмиром всегда в хвосте плетутся, - хрипло выдохнул Любомир.