И политый водой горячий асфальт,
и уже плюс двадцать семь в пять,
и под мостами солнечные лесенки в другой свет,
и машины со свежим хлебом
провожаемые взглядом до поворота
и дальше за светофорами по Беговой;

и новостройки, бьющие по округе солнечными зайчиками,
и чёрные мерседесы, уснувшие на газонах, с синими мигалками
и мёртвыми министрами в забрызганных кровью салонах лакшери,
и рядом чилловые, двадцати восьми летние киллеры на донатах
пишущие отчеты в своих телеграм-чатах
о проделанной работе, с кружочками и фотками,
(Зацените, парни!)

и маленький дворовый храм со священником,
что бегает между высоток в секси трениках,
а потом пьёт молоко из пакета
и смотрит, как умирает на свежем газоне наркоман,
"да прибудет с тобой сила, клован" - шепчет, крестясь
во славу пицце, редбуллу и суши-сету:
господи-боже, а за колбасу в роллах их покарай;

и милые девушки в сарафанах и парни в шортах с айфонами,
что стоят возле входа в метро и улыбаются так,
что мурашки по спине ползают - (аум!) они будут жить вечно,
а если нет, то по Циолковскому смогут воскреснуть,
вместе со всеми, в будущем невообразимом,
за миллиард лет до конца света,
точнее, за половину;

и нелепые электробусы, как аквариумы на колёсах,
и волшебники с похмелья,
что спрашивают, щёлкнув пальцами: "Как там тебя? Эй!
Тебе же что-нибудь нужно? Я исполню любое желание!"
Господи, да зачем вас отпустили из стационаров?
Мне нужно сменить свой старый айфон на новый,
и наклеить, наконец, аниме-витражи на окна...
"Москвич во втором поколении? Не отвечай, и так знаю,
за это вас и не любят в провинции, за желания странные";

да ну их, волшебников с Якиманки и всяких замкадских,
айфон это важно и витражи, и министр, и велоцирапторы,
яичница с сыром и кофе, и пицца, и пенсы в Чертаново,
цветущая липа и утки в пруду, и самокатчики,
и чистый асфальт, и грязные танцы, и пьянство во двориках,
и сдобный, как булка с повидлом, "масковский" говор,
и вера в масонские заговоры и русско-еврейское что-то,
и наконец, пирожок вишнёвый с холодной шипучей колой;


И высохший в мареве и посеревший на солнце асфальт,
и тридцать жары в звенящие пять тридцать пять;

Москва это город одного двора в бесконечном августе, 
одного положения стрелок на всех циферблатах, 
меж тем, чего не было и уже никогда не настанет,
и тем, что идёт и считает по ходу обратному;

и точно, как Токио - город пространств зазеркалья,
Москва - это время в раскалённой петле сингулярности.