И высотки, окантованные по верху оранжевым,
под фиолетово-золотым небом пятого часа
в мае,
будто нарисованы посреди степей,
и вдали серебрятся свернутые стяги тополей.

И пахнет чабрецом и надвигающимся зноем,
что по полям пшеничным идёт
и до костей прожигает, касаясь
раскаленным воздухом лица
и высохших губ, будто узнавая тебя на ощупь - кто ты таков?

А я и не знаю ничего.
И никого уж
не осталось в Краснодаре..
И в утренней тишине лишь ветер шепчет яблоням, как в них влюблён.

Скоро всё умрёт под июньским солнцем,
трава станет сухой и жёлтой,
и пыль над дорогой будет стоять полдня, а серая громада элеватора
будет дрожать и переливаться над соснами стеклянными,
и солнце в зените бесконечно будет сиять.

...чтобы в октябре вспомнить, оживая от летних ожогов,
как пахнет виноград в августе - карамелью,
а в сентябре вином некрепким с розовым оттенком на стекле,
что возвращает своей сладкой горечью воспоминания о мае,
и дорогу по зелёной степи, и тополиных посадок стяги,
и запах цветущих яблонь,
и высотки, оранжевым окантованные, что посреди степи стоят,
а по окнам стекает охра
и ветер доносит с трассы шум и сигналов звоны.

Господи, вот бы весна
была всегда.
Впрочем, Господи, и за летом, и за осенью
с кострами горькими и сладким вином, мы всё равно не угонимся,
будем печалиться по маю пьяные октябрьским вином
и ждать света сжигающего даже тени под деревьями,
чтобы сказать "вот и смерть наша... то есть, лето пришло".