тут плавают в тумане
э, нет, не хоры стройные светил
как клекотал гортанно
угрюмый Демон, дух памяти
а цепочки фонарей,
растворяемые сброженным перламутром 
октябрьских сумерек 
их шипастые ореолы
словно негативы рогатых корабельных мин
в том, помнишь, паллидном стимпанке
тлеющем на окраинах маркграфства ужаса 
нынче другой зодиакальный декан
иной управитель в силе
и сметен тот день
я о нем упоминал
когда течение реки было подобно пламени
входившему в нас
лаконичным усилием поток брал все желаемое  
расколотый низкорослой дамбой
точно жизнь - блеском бога
так Зевс, расплавившись, излился перунами
похожими на мигренозную ауру
но Семела не пожелала отвернуться
из пепла ее выпало яйцо
гранатовый глаз Диониса
так о чем я?
день тот бессмертен во мне и в тебе
но не так, как вечна мерзлота каждого мгновения
что уныло дрожат, пригвожденные
к пустоте брошенного времени
а будто ожог на мраморе
зачем взаимонаплыв белого и черного
пропитанный растертым в порошок голубым
затоплен в ретроспективе киноварью?
порой мне кажется
что битумная подложка природы 
стучит бычьим сердцем, всасывая мой гнев
когда я радуюсь яростно
проламывая гладким, магадански-холодным ломом 
глазницы черепа мерзавца
избившего слепую собаку
а может, прикалываю, опять лишь в воображении
степлером к теплой губе язык
отвратительно-плодовитого стихоплета
посмевшего уверовать, что ему дозволено 
мять жирными ртом слова - дар Тота
но притом я сострадателен, как Будда
и временами колочу в свой висок 
костяшками кулака
такой, видишь ли, родная, парадокс
лев моего разума мечется
обслюнявливая мягкой пастью предметы
простые и круглые
темнеющие прекрасной ясностью
скандинавского нуара
тебе, заветная, я приволоку плоды
опалово-лунного таланта
сложу у твоих сливочных ног
когда-то я увидал 
на бездонных холстах
обсидиановой фанетии, усыновившей Орфея
грунтовку звездной пыли
Бог-Мать
вынутость и полнота
постижение 
рядом - сласти и вино